Старомодные имена весна 2014

ПЬЕСА В ДВУХ ДЕЙСТВИЯХ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ТОЛЯ – Анатолий Сергеевич Комаров, чуть старше тридцати пяти лет. Актёр театра, сын покойного драматурга Сергея Степановича Комарова.
ТОМА – Тамара Дмитриевна Комарова, около тридцати пяти лет. Его жена, актриса того же театра.
ЛАЙНО – Елена Павловна Лайно, около пятидесяти лет. Режиссёр театра.
ВОЛКОВ – Всеволод (Сева) Волков, школьный друг Анатолия, водитель такси.
КРАЙНОВ – Алексей Крайнов, друг семьи Комаровых, предприниматель.
КРАЙНОВА – Анна Крайнова, его жена, подруга семьи Комаровых, домохозяйка.
ЦАРЁВ – Дмитрий Павлович Царёв, папа Тамары.
ЦАРЁВА – Ольга Васильевна Царёва, мама Тамары.
АЛИСА – Алиса Белова, чуть старше двадцати лет. Актриса театра.
ТКАЧЁВ – Артём Ткачёв, около тридцати лет. Актёр театра.
ДЕВУШКА – таинственная незнакомка из Интернета, зрители её не видят, она может говорить голосом Алисы, так как Толе периодически кажется, что это она.
Актёры театра.

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

Квартира Комаровых. Действие разворачивается в гостиной, совмещенной с кухней. Слева сцены диван, рядом с ним кресло, торшер. По центру стол и стулья, справа кухонный шкафчик, рядом с ним холодильник. Слева дверь, ведущая на балкон (балкон видно зрителям, на него можно выходить), по центру входная дверь в квартиру (рядом с ней напольная вешалка), правее дверь, ведущая в спальню, справа дверь в ванную.

Тома сидит за столом с книгой в руках, Толя на диване с ноутбуком на коленях.

ТОЛЯ (набирает на ноутбуке, задумчиво).
Если рельсы сходят с поезда,
Что к чему не разберешь.
Если правду ищут в повести,
Значит в жизни только ложь.
ТОМА. Кстати, тут написано, что если роды начинаются в поезде, проводница ищет среди пассажиров врача и предлагает женщине чистое одеяло. Вспоминаю нашу последнюю поездку на поезде, и не могу представить, где бы там могло храниться чистое одеяло… (Толя внимательно смотрит в ноутбук, не слушая жену). Забыла сказать. Сегодня у нас ночуют мои родители. У них завтра дела неподалёку…
ТОЛЯ (наигранно вздрагивая). Надеюсь, это шутка? Хотя, теперь я начинаю понимать, с чем связано большое количество еды в холодильнике…

Раздаётся звонок в дверь. Тома встаёт, открывает. На пороге Царёв и Царёва.

ТОМА (целует родителей). Здравствуй мамочка, здравствуй папочка.
ТОЛЯ (нехотя встаёт с дивана, движется по направлению к двери). Здравствуйте! Несколько часов назад на улице был тёплый апрель. Там похолодало?
ТОМА. Ты о чём?
ЦАРЁВ. Твой муж намекает на меховое манто твоей мамы.
ЦАРЁВА. Ха-ха-ха. Мы довольно редко выходим в свет, и я просто обязана завтра достойно выглядеть. (Царёв снимает с жены манто, вешает на вешалку, туда же он вешает свой пиджак).
ТОЛЯ. В шубе летом?
ЦАРЁВА (наигранно). Какой же ты… милый, Толик. Дай я тебя обниму.

Царёва одной рукой обнимает зятя, Толя и Царёвы садятся за стол, Тома выставляет на стол посуду из шкафчика и еду из холодильника.
 
ТОМА. Толя же у нас с недавних пор стал вегетарианцем и, вероятно, заодно защитником прав животных.
ЦАРЁВ. Свои права защищать надо. Семьи своей, жены. Вам детей рожать, а тут вегетарианство… Это нормально сочетается?

Толя продолжает сидеть с неизменно-спокойным выражением лица.

ТОМА (довольно улыбаясь). Уже всё сочлось. Но давайте пока не будем это обсуждать, ещё слишком рано.

Родители радостно улыбаются.

ЦАРЁВ (достаёт из сумки бутылку водки). Ну, значит, мы с Толей обязательно должны выпить.
ЦАРЁВА. Я тоже не откажусь. Ты, Тамарочка, разумеется, теперь пей только соки… А мы ка-а-а-ак жахнем! (Трое дружно выпивают). Кстати, Том, ты знаешь, что твой брат уже начал отделку второго этажа дома?
ТОЛЯ. Откуда она может это знать, если они с братом не общаются с тех пор, как его жена назвала Тамару «третьесортной артисточкой»?
ЦАРЁВА (дочери). Я смотрю, у твоего мужа хорошая память.
ТОМА. Ну да... Его долго после этого мучал вопрос, сколько всего сортов актрис существует.
ТОЛЯ. Да, знаете, вот куриные яйца в магазине бывают высшего сорта, первого, второго… А актрисы? Когда будете в гостях у сына, спросите, если не сложно его жену. Ей, как вечно сидящей дома жене продавца цемента, должно быть известно.
ЦАРЁВ. Наш сын не продавец, а владелец собственного бизнеса. Как у тебя дела на работе, Анатолий? Я слышал, что с недавних пор в театре ввели новую систему оплаты труда. Можно стоять три минуты в трусах на сцене и заработать столько же, как если бы ты играл Гамлета?
ТОМА. У нас в театре планируется постановка спектакля «Звенящая тишина» по пьесе Толиного папы.
ЦАРЁВ (заинтересованно). О-о-о, а кому принадлежат авторские права на пьесу? Вы что-то получите?
ТОЛЯ. Я надеюсь, что получу главную роль в этом спектакле.
ТОМА. Сергей Степанович написал в своём завещании, что все театры мира могут ставить его пьесы бесплатно.
ЦАРЁВА. Это так благородно!
ЦАРЁВ. Особенно, учитывая, положение сына…
ТОЛЯ. Что Вы имеете в виду? Я что-то о себе не знаю?
ЦАРЁВ. Я имею в виду твоё материальное положение.
ТОЛЯ. Мне кажется, люди либо продают цемент и закладывают себе дома из этого же цемента, либо пытаются что-то изменить в этой жизни, вырваться за пределы обыденности…
ЦАРЁВ. Я думал, твой юношеский максимализм со временем утихнет. Видимо, он вовсе не юношеский…
ТОМА. А Толя сейчас тоже пишет пьесу…

Толя делает недовольное лицо, означающее «зачем им об этом знать?».

ЦАРЁВА. Давайте выпьем.
ТОЛЯ. Я пропущу (встаёт, выходит на балкон).

Царёв тянет рюмку, чтобы чокнуться с женой, та отказывается пить.

ТОМА. Почему нельзя хоть раз спокойно пообщаться?
ЦАРЁВ. Он сам постоянно лезет в бутылку.
ТОМА. Вот такой у него характер.
ЦАРЁВ. А у меня вот такой. Почему я должен молчать?
ЦАРЁВА. Хотя бы ради дочери. Как ты себя чувствуешь, дорогая?
ЦАРЁВ. А он не может вести себя приличнее ради жены? Да, как ты себя чувствуешь?
ТОМА. Душно, пойду подышу…

Тома выходит на балкон, пытается обнять мужа, тот делает шаг в сторону. Они продолжают стоять в молчании.

ЦАРЁВА. Зачем ты каждый наш приезд превращаешь в ругань?
ЦАРЁВ. Я вообще не ругаюсь.
ЦАРЁВА. Пожалей девочку, ей и так непросто.
ЦАРЁВ. А я ведь с самого начала говорил, что он ей не пара.
ЦАРЁВА. Не нам решать кто и кому пара.
ЦАРЁВ. А кому? Чья она дочь? Мы платили за её обучение в этом вузе, где учатся одни психи и проходимцы, и найти нормального мужа практически невозможно. Вот результат. Вполне вероятно, что он на фоне всех остальных очень даже положительно выделялся.
ЦАРЁВА. Конечно, ему дают роли…
ЦАРЁВ. Толку-то от этих ролей? Они так и проведут всю жизнь в этой крошечной квартире, которую мы купили Томе? Всё пытались уберечь её от ненужных связей…
ЦАРЁВА (наливая мужу водки). Успокойся. Всё не так плохо, как тебе кажется.
ЦАРЁВ. Ты думаешь, что на самом деле всё ещё хуже? (залпом выпивает рюмку).

Через два часа.
За столом сидят трезвый Толя и пьяный Царёв. Царёв положил руку на плечо Толи, тому это явно неприятно, но кажется, что он чисто физически не в состоянии изменить положение. Тома с мамой о чём-то разговаривают, стоя на балконе.

ЦАРЁВ. Понимаешь, Толя, я ведь пытался принять тебя как сына, но ты своим поведением всё портишь.
ТОЛЯ. Я всю жизнь только и слышу, что всё везде порчу. Может у меня такая судьба?
ЦАРЁВ. Судьбу придумали те, кому лень что-то делать, работать, пытаться изменить своё существование. Судьбу придумали нытики, понял? Если бы мой отец под пулями в сорок третьем доверился судьбе и случаю, не было бы ни меня, ни моих детей. В жизни нужно рассчитывать на себя.
ТОЛЯ. Откуда Вы знаете, что и как устроено? Может быть, у него была судьба выжить, и поэтому он выжил? Вы думаете все те, кто погибли, не старались выжить?

С балкона в комнату заходят Тома и Царёва.

ЦАРЁВА. Давайте ложиться спать.
ЦАРЁВ. Я с зятем вижусь три раза в год, дай мне с ним поговорить хоть чуть-чуть…
ТОМА. Ну, началось… Мам, пойдём отсюда (уходят в спальню).
ЦАРЁВ. Женщины… Как их понять?
ТОЛЯ. Думаете, стоит пытаться их понять?
ЦАРЁВ. Вот сейчас я тебе верю. Знаешь почему? Тебе плевать на остальных, сынок. И на женщин, и на мужчин. Тебе интересны люди с тонкой душевной организацией (выговаривает он с презрением), те, к кому ты сам себя относишь. Может быть, на самом деле, по-настоящему тебе интересен только ты сам. Тебе может казаться, что ты такой один на всём свете, и мирская суета не для тебя. Но, назвался груздем, полезай в короб.
ТОЛЯ. Может, в кузов?
ЦАРЁВ. Что?
ТОЛЯ. Говорится «назвался груздем, полезай в кузов»…
ЦАРЁВ. Угу… Женился, будь достойным мужем. Ты думаешь, у меня в юности не было размышлений о смысле жизни?
ТОЛЯ. Я как-то не думал о Вас в юности…
ЦАРЁВ. Поверь мне, были. Но потом я понял, что если хочешь иметь счастливую семью, нужно думать в первую очередь о семье, а потом уже обо всём остальном. Понимаешь?
ТОЛЯ. А что такое счастливая семья? Семья   это несколько людей. Если считать, что для каждого человека счастье – это что-то своё, то и понятие «счастливая семья», как мы видим, довольно размыто.
ЦАРЁВ. Мы видим, Толя, что ты демагог. И мне, откровенно говоря, это не нравится. Для меня счастье моей дочери важнее всего на свете, понимаешь? Именно поэтому я не был против вашего брака. Я понял, что она действительно хочет быть с тобой. А ты… если ты её хоть пальцем тронешь, хоть как-нибудь обидишь, я тебя убью.

Ночь того же дня.
Луч прожектора направлен на стол. За столом сидит Толя с ноутбуком, видно, что на диване спит Тамара.

ТОЛЯ (набирает на ноутбуке, проговаривая вслух). Скажи, кто ты?
ДЕВУШКА. Я человек, женского пола. Хотя иногда я думаю, как отличить человека от нечеловека, при том, что у обоих могут быть руки, ноги и голова на плечах?
ТОЛЯ (улыбается). Я тоже иногда думаю об этом. На самом деле, не так уж важно кто ты, важнее, что виртуально общаясь с тобой, я по-настоящему улыбаюсь.
ДЕВУШКА. Какой твой любимый цвет?
ТОЛЯ. Синий и зеленый.
ДЕВУШКА. Ты знаешь, что любовь к зеленому цвету – признак гениальности?
ТОЛЯ. Что-то такое слышал.
ДЕВУШКА. А запах? Какой твой любимый запах?
ТОЛЯ. Весны.
ДЕВУШКА. И у меня…

Через несколько дней.
Из-за входной двери слышится пение подвыпившего Толи: «Видели ночь, гуляли всю ночь до утра…». Во входную дверь входят Толя и Волков. В руках у обоих по бутылке портвейна.

ТОЛЯ (продолжает петь). Видели ночь, гуляли всю ночь до утра-а-а-а-а… Я, кстати, долгое время думал, что это песня о том, как шумная компания гуляла и веселилась, а когда я узнал, что это о мужчине и женщине, чуть не разлюбил любимую песню.

Из двери, ведущей в спальню, выходит Тома в ночной рубашке.

ТОМА. Ой, Сева, извини, я думала, Толя как всегда сам с собой говорит … (уходит обратно в комнату).
ВОЛКОВ (глядя на дверь). Привет, Тамара.

Волков и Толя садятся на диван, ставят бутылки на пол. Свет направлен на них, вокруг темно.

ТОЛЯ. Как же хорошо, что ты не работаешь в театре.
ВОЛКОВ. Согласен. Но почему ты так думаешь?
ТОЛЯ. С тобой можно поговорить о чём угодно.
ВОЛКОВ. Например, о театре и твоей главной роли? (улыбается). И о режиссёре, которая не понимает пьесу твоего отца, хотя, как ты говоришь, прожила с ним несколько лет? Может, ты просто за это её не любишь? Но как я понял, она появилась в его жизни через несколько лет после смерти твоей мамы. В чём проблема?
ТОЛЯ. Проблема в том, что она всё не так понимает. В частности, пьесу.
ВОЛКОВ. Ну, вот видишь, и, правда, хорошо, что я не в театре. Плачь мне в жилетку, не боясь ничего. (Толя делает обиженное лицо). Я понимаю, тебе хочется высказаться… Что у вас с Томой?
ТОЛЯ. У нас брак. А хорошее дело, как известно, браком не назовут.
ВОЛКОВ. Это пошлая фраза (пьёт из бутылки).
ТОЛЯ. Томе почему-то нравится наша режиссёрша. При этом Тома в этом спектакле не получила никакой роли и будто бы не расстроилась… А на днях отец Томы сказал мне, что если я её хоть пальцем трону, он меня убьёт. Вот я подумал и решил, что не буду больше до неё дотрагиваться. Вообще.
ВОЛКОВ. Это, конечно, очень остроумно, но я не понимаю, чего ты хочешь? Она тебя любит, она тебя принимает со всеми твоими прибабахами. Ладно, не будем. Не знаю, зачем я вообще завёл об этом разговор. Вот это сказалось (переворачивает свою бутылку, показывая, что она пуста).
ТОЛЯ. Я, Сева, видимо, хочу невозможного. Я хочу понимания.
ВОЛКОВ (внимательно смотрит на Толю). А ещё? От жизни ты чего хочешь?
ТОЛЯ (задумчиво). Вот помнишь, когда мы учились в школе, мы после уроков шли к тебе домой и твоя мама кормила нас обедом? Она разливала суп половником, стоя на кухне в халате и фартуке. И у тебя дома пахло домом. Уютом. Надёжностью... И вот, пообедав, мы выбегали во двор, и было такое чувство, что у жизни нет конца. Точнее, тогда я не думал об этом, я даже не понимал, что это было счастье, я его принимал как данность…
ВОЛКОВ. Я тоже иногда очень скучаю по детству. Но я спросил у тебя, чего тебе хочется от жизни? Тебе хочется вечно оставаться ребенком, есть суп моей мамы и выбегать во двор?
ТОЛЯ. Мне хочется таких же чувств, как были тогда.
ВОЛКОВ. Ты минуту назад сказал, что тогда ты не знал, что был счастлив, что не чувствовал счастья. Сколько я тебя помню, ты всегда был немного несчастен (смеётся). Может быть, потом ты будешь вспоминать сегодняшнее время, как счастливое?
ТОЛЯ. Возможно. Знаешь, со мной в Интернете познакомилась девушка. Анонимно. Но такое чувство, что я её знаю в реальной жизни. Мы с ней переписываемся, и мне кажется, что это очень важно …
ВОЛКОВ. Чего? Важное знакомство неизвестно с кем, неизвестно зачем? Толь, ты следишь за новостями?
ТОЛЯ. Почти нет, мне некогда.
ВОЛКОВ. Ну да, тебе некогда, ты переписываешься с таинственной незнакомкой, пока твоя жена варит тебе ужин.
ТОЛЯ. Жена не варит мне ужин. Я ем сам себя. Изнутри…
ВОЛКОВ. В то время, как ты ешь себя изнутри, у нас началась война.
ТОЛЯ. Где у нас? (театрально смотрит по сторонам).
ВОЛКОВ. Как же ты меня иногда бесишь.

Через неделю.
Тома в красивом платье накрывает на стол. На столе стоят цветы. Ей помогает Крайнова. Крайнов сидит на диване. Из ванны доносится шум льющейся воды.

ТОМА. Единственный человек, которого вы не знаете, это Елена Лайно, наша режиссёр. Должна придти вместе с ребятами.

Вода в ванной выключается, выходит Толя.

ТОЛЯ. Это самый лучший сюрприз для меня. Позвать к нам домой этого человека.
КРАЙНОВА. Ну, Толик, сегодня же День Рождения у Томы, поэтому всё нормально.
ТОМА. Я думаю, что пообщавшись в неформальной обстановке, они могут поменять отношение друг к другу.
ТОЛЯ. Бред. Ты для этого её позвала?
ТОМА. Я позвала её потому, что захотела позвать. Алиса уточнила у меня время при Лене, и я поняла, что не позвала Лену, и это нужно исправить.
ТОЛЯ. Короче, тебе просто, как всегда, стало неудобно кого-то обидеть. Кого-то кроме мужа…

Звонок в дверь. Тамара открывает, в квартиру входят Лайно, Алиса и Ткачев. Ткачев с букетом, Алиса с упакованным подарком.

ТКАЧЁВ (протягивает цветы). С Днём Рождения! Желаю тебе купаться в цветах и аплодисментах.
ЛАЙНО. Я бы предпочла купаться в море. (Все смеются). Я уверена, что в жизни женщины есть более важные вещи, чем аплодисменты.
ТОЛЯ (громким шепотом). Видимо, поэтому Томе и не нужна роль в спектакле…

Лайно удивлённо смотрит на Толю.

АЛИСА (протягивая подарок). С Днём Рождения, Томочка. Это от нас троих.
ТОМА. Спасибо! Интересно, что там… (ставит подарок на стол).

Звонок в дверь. Тамара открывает, на пороге Волков с цветами.

ВОЛКОВ. С Днём Рождения, Солнышко. (Протягивает букет). Свети всегда, свети везде, до дней последних донца. Свети и никаких гвоздей… (смеется).
ТОМА. Знакомьтесь, Елена Лайно, Всеволод Волков…
ТОЛЯ. Друг мой, я думал, ты презираешь поэзию.
ВОЛКОВ. Я? Как ты можешь такое говорить! Я люблю поэзию, при этом я уверен, что любовь к искусству у тех, кто сам им не занимается, более искренняя и настоящая.

Лайно и Алиса смотрят на него удивлённо, согласно кивают головами.

АЛИСА. Как завещал нам великий Константин Сергеевич… (смотрит на окружающих, видит, что «нетеатральная » половина не понимает о ком она) Станиславский: «Любите искусство в себе, а не себя в искусстве».
ВОЛКОВ. Я этого, конечно, не знал, но согласен. Ну, ты, Толя, даёшь… «презираешь поэзию». Может быть, я презираю тех, кто мнит себя поэтами только потому, что срифмовали пару строк, но во Владимире Владимировиче у меня сомнений нет.
КРАЙНОВ. В каком из них?

Все смеются.

ВОЛКОВ. В обоих. Поговорим об этом чуть позже, всё-таки сегодня День Рождения Томы.
КРАЙНОВ. Поддерживаю. Предлагаю всем поднять бокалы! Давайте, каждый по кругу что-то пожелает имениннице. Я желаю Томочке добра!
КРАЙНОВА. Профессиональной реализации!
ТКАЧЁВ. Здоровья!
АЛИСА. Всегда оставаться молодой и красивой!
ТОЛЯ. Понимания!
ВОЛКОВ. Мира!
ЛАЙНО. Я желаю тебе научиться принимать эту жизнь такой, какая она есть, и радоваться ей. (Все чокаются).
ТОМА (растроганно). Ой, спасибо, мои дорогие. Я так рада, что вы все пришли. Как же хорошо. А я хочу, чтобы следующий тост был за всех вас, чтобы у каждого получалось то, что он начал. Вот, к примеру, Толя пишет пьесу (Толя закатывает глаза), Алиса впервые получила главную роль, я не буду перечислять всех, но я уверена, что у каждого из вас в жизни происходит что-то важное. Я желаю вам, чтобы у вас это получилось. (Все чокаются).
ВОЛКОВ. После такого тоста мне придётся сказать о том, чем я сейчас занимаюсь, тем более мне нужно рассказать об этом, пока вы все тут. Кто-то, как выяснилось, не знает, что у нас началась война (смотрит на Толю).
КРАЙНОВ. Она пока не у нас.
ВОЛКОВ (жёстко). Она у нас. Мы все родились в Советском Союзе. (Смотрит на Алису). Или почти все. В моей голове Украина – это мы. Тем более, мне, например, понятно, зачем и почему сейчас война идёт именно там.
КРАЙНОВ. Вот лично мне вообще ничего не понятно. Как можно кому-то верить? Интернет, телевидение, сто подходов к одному делу. Может, там вообще всё не так, как нам показывают.
ВОЛКОВ. Хочешь, поедем со мной, посмотрим вместе как там и что.
КРАЙНОВА. Ах! Ты собираешься на Украину?
ВОЛКОВ. Да, мы с ребятами везем гуманитарную помощь в Луганск.
КРАЙНОВА. С какими ребятами?
ВОЛКОВ (нервно улыбаясь). Это самый важный вопрос, видимо… Между прочим, всё началось, как ни странно, с одного специфического театра, в который меня пригласила одна знакомая. Руководитель этого театра возглавляет клуб, которому я помогаю. Интуиция мне подсказывает, что никто из здесь присутствующих в этот клуб вступать не будет, поэтому агитацией я заниматься не планирую, но если Вы хотите, можете деньгами помочь клубу с закупкой гуманитарной помощи. Едем мы скоро, скорее всего, до этого не встретимся.
КРАЙНОВ. По сколько и на что?
ВОЛКОВ. Кто сколько хочет или может. Это помощь ополченцам и мирным жителям, оказавшимся в очень сложной ситуации.

Алиса и Крайнова достают кошельки, протягивают деньги, Крайнов строго смотрит на жену. Тамара лезет в шкаф за деньгами, тоже отдаёт деньги Волкову, Ткачев протягивает деньги так, чтобы это видела Алиса.

КРАЙНОВА. Ты не боишься туда ехать?
ВОЛКОВ. ВолкОв бояться… ВОлков не может. А если серьёзно, как всё это началось, я спать спокойно не могу… В прямом смысле слова.
ЛАЙНО. И я… Просыпаюсь среди ночи и думаю, как там… Я вообще родилась в нынешней Украине. Родные и друзья в основном тут, но одноклассники, знакомые… Всеволод, мы можем встретиться до вашего отъезда? У меня с собой нет той суммы, которую я хотела бы внести. Может быть, Вы заедете ко мне домой или в театр?
ВОЛКОВ. Конечно, без проблем. И можно на «ты». Том, прости, что превратил твой День Рождения в сбор денег, но я ни о чём другом думать сейчас не могу, честно.
ТОМА. Ты молодец. Я тебя уважаю и люблю. (Все чокаются).

Тот же день, чуть позже. На диване сидят Крайнова, Лайно и Тамара. За столом о чём-то разговаривают Ткачёв и Алиса, на балконе курят Волков, Толя и Крайнов.

КРАЙНОВА (пьяным голосом). Волков с годами только хорошеет, честно. Том, можно я Лене расскажу историю из своей жизни?
ТОМА (улыбаясь). Да, как хочешь. Я догадываюсь, что это за история будет.
КРАЙНОВА. Лет пятнадцать назад, когда я, Толя и Тамара ещё учились в институте, и мы с Томой мечтали стать великими актрисами, а Толя, в свою очередь, – великим актёром, мы собирались с друзьями значительно чаще, чем сейчас, и в нашей компании стал появляться просто потрясающий парень, школьный друг Толи. На тот момент Толя уже поглядывал на Тому. Те, кому нравилась я, мне не нравились, и я, что называется, находилась в состоянии свободного плавания. Я говорила, что хочу холостого, красивого, и, главное, не таксиста.
ЛАЙНО. Почему именно не таксиста?
КРАЙНОВА. Ну, не знаю, кто-то говорит, главное, не сантехника, а кто-то – не таксиста. Так вот, появляется парень. И такой парень, что рядом с ним сразу чувствуешь себя женщиной. В хорошем смысле этого слова. Вот, бывает, люди общаются, и кажется, что все они просто люди. А, бывает, появляется такой мужчина, что ты сразу понимаешь, что есть мужчины и есть женщины. И, оказывается, мужчины и женщины довольно сильно друг от друга отличаются, и это просто замечательно, что они отличаются…
ЛАЙНО (глядя на Тому с улыбкой). О, как образно изъясняется.
КРАЙНОВА. Вот вы каких мужчин любите?
ТОМА. Я уже много лет люблю своего мужа. А, так как, по мне, любовь – это не чувство, а, скорее, совокупность действий по отношению к объекту, других мужчин, получается, я не люблю. Реальная любовь это же не история о Ромео и Джульетте, а жизнь с человеком, полная всего, что в ней бывает…

Крайнова, кажется, пропустила это мимо ушей, Лайно с уважением смотрит на Тому.

КРАЙНОВА. В общем, я этого парня полюбила. Помню, лето, собрались у кого-то на даче, вечер, я замёрзла, он снял с себя куртку и надел на меня… Романтика… Я смотрю, у него одна рука загорелая-загорелая, а другая – нет. Я говорю ему: «Как так?», а он смеётся. Ну, в общем, оказалось, что наш Сева таксист, и поэтому у него такой загар, одна рука в машине, другая на улице... (Тамара и Лайно смеются). Я, конечно, своё отношение к таксистам поменяла, а Сева, наверное, решил, что я узко мыслю. Он, оказывается, слышал эти мои слова про «главное не таксист», и сразу поставил на мне крест. Вот такой принципиальный.
ТОМА. Может быть, ты, просто, ему не нравилась.
КРАЙНОВА. А, может, он всю жизнь меня любит, но скрывает это? У него же нет никого.
ТОМА. Вряд ли у него никого нет, и вряд ли он стал бы скрывать любовь. На самом деле, Аня за своим Лёшей как за каменной стеной. К тому же, у них уже двое красивых и умных детей за этой же стеной.
 
С балкона входит Крайнов.

КРАЙНОВ (возмущённо). Вы можете себе представить, этот Волков продал свой гараж и на все деньги купил гуманитарную помощь и бронежилеты для ополченцев?

Ночь того же дня. Луч света направлен на диван, где Толя сидит за ноутбуком и переписывается.

ТОЛЯ. Я скучал. Я успел к тебе привыкнуть.
ДЕВУШКА. Я тоже успела… Так странно. А у тебя бывает такое, что среди людей ты чувствуешь себя совершенно одиноким?
ТОЛЯ. Да, довольно часто. Вот, например, сегодня. А у тебя?
ДЕВУШКА. И у меня бывает. Но ты же творческий человек, творческим людям свойственно одиночество…
ТОЛЯ. Да, наверное. Я написал тебе стихотворение.
ДЕВУШКА. Правда? Мне?..

Толя, набирая стихотворение, медленно выразительно читает вслух. В это время свет полностью гаснет, зритель ничего не видит, только слышит голос. За время чтения на сцене меняется декорация.

ТОЛЯ
Человек, увидев человека,
Тянется к нему своей рукой.
Расстояние, порой, длиннее века,
Но потерян навсегда теперь покой.
Юным стеблем будет виться, гнуться,
Будто бы упругая лоза.
Хоть бы ненадолго дотянуться,
Лишь бы заглянуть ему в глаза…


Черная стена репетиционного зала театра. Слева большое напольное зеркало. В зале Лайно, Толя и Алиса.

ЛАЙНО (идёт, потирая руки). Так, хорошо… Вы понимаете, что, казалось бы, вот пара. Он и она. И тишина между ними. Но он – это человек, который многое понял, для него слова имеют вес, он молчит оттого, что его переполняют мысли, эмоции, но он не знает, как их выразить. Её «тишина» носит совсем другой характер. Ей просто нечего ему сказать. Она с ним потому, что так получилось, на его месте вполне мог быть, и, вероятно, в скором времени будет кто-то другой…. В сцене, которую мы сейчас разбирали, Алиса должна максимально изобразить пустоту героини, а Толя   наполненность героя.

Лайно смотрит на Толю и Алису, Алиса внимает каждому её слову, Толя демонстративно спокоен и равнодушен.

ЛАЙНО. Алиса, покажи теперь «Крик тишины».
АЛИСА (читает выразительно).
В небе полная луна.
Тишина снимает платье.
Тишине сегодня платят,
Чтоб шумела тишина.

Тишина, закрыв глаза,
Ожидает на кровати.
Тишине сегодня платят.
По щеке бежит слеза.

Но заказчик не идёт.
Обхватив свои колени,
В полудрёме, сонной лени
Тишина сидит и ждёт.

Будто беженка, изгой
Тишина к окну прижалась.
"Для кого я обнажалась?
Может, он теперь с другой?..."

Утро растворяет тьму,
И, несчастней всех несчастных,
Рвётся тишина на части
И кричит назло ему.

(Алиса всем телом взмывает вверх, затем падает на сцену).

ЛАЙНО. Нормально… Хорошо. Алиса продолжает лежать, Толя проходит мимо, холодно смотрит на её тело, и читает «Мне кажется, что в тишине».
ТОЛЯ (идёт по сцене, смотрит на Алису, читает без особого выражения).
Мне кажется, что в тишине
Есть то,
есть толк,
есть суть,
есть время.
Я ей всего сильнее верю.
Она звенит и страшно мне.
В ней совесть рвётся всё сильней,
И осознание земного,
Всего, что поглощает слово,
Всего, что есть лишь только в ней.
ЛАЙНО. Это сейчас что было? Это какой-то школьник на уроке литературы из-под палки прочитал заученное и непонятое стихотворение? Когда ты говоришь слово «толк» в нём должен быть толк, когда ты говоришь «время», в нём должно быть время…. Я сейчас должна это объяснять?
ТОЛЯ. Честно говоря, вообще, стихотворение довольно странное. Только что заметил, какие в нём слабые рифмы.
ЛАЙНО. Что?! Я думала, ты знаешь, что твой отец считал, что стихотворение может не иметь ни рифм, ни ритма, ни даже…(шепотом) смысла. Он считал, что стихотворение невозможно лишь без одного компонента. Знаешь, без чего оно невозможно?
ТОЛЯ. Без поэта?
ЛАЙНО. Стихотворение невозможно без чувств. Как и любое другое творчество, а тем более искусство. Анатолий, скорее всего, ты считаешь себя более-менее состоявшимся актёром, и переживаешь, что пока не реализовался как поэт. А я думаю, что актёр, поэт, художник… по сути одно и то же. И как только этому человеку кажется, что у него получается, что он всё понял, он останавливается. И вот какой-нибудь автор, написавший однажды во время редкого духовного подъема настоящий шедевр, или актёр, однажды поймавший то самое настроение и гениально исполнивший роль, порой успокаивается и всю оставшуюся жизнь пытается ехать верхом на прошлом успехе. Окружающие, поверившие ему в прошлый раз, пытаются поверить снова, человек так устроен, ему нужно верить. И, самое интересное, что после первого, второго и даже третьего разочарования некоторые поклонники творчества могут думать, что дело в них самих, что это они не поняли.… Вся сложность творческого процесса состоит в том, что нужно постоянно выворачивать себя наизнанку, пытаясь найти и показать новые оголённые провода. А что если человек себя добросовестно вывернул, а там ничего нового нет? (У Лайно звонит телефон). Предлагаю на сегодня закончить. Завтра репетиция в это же время.

Толя и Алиса уходят вправо за сцену.

ЛАЙНО (в телефонную трубку). Здравствуйте. Я ещё в театре. Деньги у меня с собой. В репетиционном зале (быстро подходит к зеркалу, смотрит на себя, поправляет волосы). Вы знаете, где это?

Слева входит Волков с телефоном в руке.

ВОЛКОВ. Да, знаю. У меня тут друг работает (улыбается, убирает телефон в карман).
ЛАЙНО. Ой! (кладёт телефон на пол). Всеволод, как же хорошо, что есть такие люди как Вы. Иногда кажется, что всё бессмысленно, всё зря. Мы живём в собственной выдумке и этой выдумкой упиваемся, она заслоняет нам реальность, а мы довольны. В это же время, если сделать лишь шаг в сторону, увидишь настоящую жизнь и поймёшь, насколько всё хрупко и иллюзорно, как человек жалок и незначителен на фоне войны и смерти…(голос вздрагивает, она садится на пол, обхватывает колени руками и начинает рыдать).
ВОЛКОВ (растерянно). Ну, что же Вы… (подходит к Лайно, садится рядом, гладит её по спине). Моя хорошая…

Лайно поднимает голову, внимательно смотрит в лицо Волкову.
Волков начинает её обнимать и целовать, она отвечает на поцелуй, обнимая его в ответ.
Свет гаснет.

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

В репетиционном зале стоит стол с напитками и фруктами, возле стола суетится Тамара в платье свободного кроя, пытаясь красиво разложить фрукты. В зал входит Ткачёв.

ТОМА (с нетерпением). Ну что?
ТКАЧЁВ. Это реально круто! Зря ты не стала смотреть.
ТОМА. Я уже сказала, что это своего рода примета, не ходить на Толины премьеры, чтобы всё получалось.
ТКАЧЁВ. Ну, значит, твоя примета работает. Понимаешь, на репетициях нам всем казалось, что Лайно к Толе и остальным просто придиралась, хотела невозможного. А в результате, он и вся труппа как будто оказались на ступень выше, чем раньше, а, может, и не на ступень, а даже больше, открыли и показали что-то по-настоящему трепетное…

Входят Алиса и другие актёры. Тома обнимает, поздравляет Алису. Входит Лайно. Все начинают хлопать и кричать «Ус-пех! Ус-пех! Ус-пех!».

ТОМА. Елена, поздравляю! (обнимаются).
ТКАЧЁВ. Директору понравилось, но на празднование он, как всегда, оставаться не стал. Верен себе. Собрал нас, быстро высказал своё мнение, умудрился недочеты найти.
ЛАЙНО. Спектакль, действительно, ещё нужно доработать.
ТКАЧЁВ. Вам, конечно, виднее, но зрители в восторге, директор сказал, что и критикам понравилось…
ТОМА (Алисе). А где Толя?
АЛИСА. Он сразу после обсуждения куда-то делся. Может быть, устал и домой поехал.
ТОМА. Может быть, после премьеры спектакля у него появились новые идеи для его пьесы, и он поехал домой, чтобы их записать.
АЛИСА. Он пишет пьесу?
ТКАЧЁВ. Да, он мне рассказывал.
ЛАЙНО. А о чём она?
ТОМА. Честно говоря, я не знаю о чём, но когда я увидела начало, где идёт описание действующих лиц, мне сразу бросилось в глаза, что все имена какие-то старомодные. Если он пишет пьесу сегодня, было бы логично, чтобы она отражала современную реальность…
ЛАЙНО (улыбается). Ну, вовсе не обязательно. Может быть, она на историческую тему, например, сейчас можно написать что-то к семидесятилетию победы в Великой Отечественной.
АЛИСА. Хотите сказать, что пьесы пишутся не по вдохновению, а на необходимую тему?
ЛАЙНО. У всех всё по-разному. Могу лишь точно сказать, что кто-то тратит полжизни, чтобы дождаться вдохновения, а когда оно приходит, выясняется что именно сейчас человеку лень. (Все смеются). Я точно знаю, что Сергей Степанович Комаров, написавший более десятка достойных пьес, одну из которых мы с вами только что сыграли, писал каждый день, независимо от погоды, своего настроения, самочувствия и прочих мелочей.

Квартира Комаровых.
Толя сидит на диване с ноутбуком на коленях, Тома входит в квартиру.

ТОМА. Поздравляю, любимый! Все в восторге! (садится на диван, обнимает мужа).
ТОЛЯ. Спасибо (не глядя на неё).
ТОМА. Ну, расскажи свои ощущения.
ТОЛЯ. Я очень устал и не могу говорить.
ТОМА. Понятно, спокойной ночи (уходит в спальню).
ТОЛЯ (набирает на ноутбуке, говорит вслух). Привет, наконец-то ты он-лайн. Я уже заждался. Почему ты мне в последнее время не пишешь? Как дела?
ДЕВУШКА. Вроде всё хорошо. Почему не пишу? Вот, пишу.
ТОЛЯ. Это ты отвечаешь, а сама, первая, не пишешь.
ДЕВУШКА. Разве важно, кто написал первый?
ТОЛЯ. Думаешь, нет?
ДЕВУШКА. Иногда я думаю, что вообще ничего не важно. Всё очень субъективно.
ТОЛЯ. Да. Ну, как дела, что нового? Пришли мне какое-нибудь стихотворение из недавно тобой прочитанных.
ДЕВУШКА. Оно грустное.
ТОЛЯ. Это даже хорошо. Мне кажется, настоящая поэзия вся грустная.
ДЕВУШКА.
Вновь выходя за круг свечи,
Смотрю из тьмы на свет горящий.
Ищу…  Не нахожу причин,
Чтоб оставаться настоящей.

Кому такая я нужна
В своих сомненьях и рыданьях?
Ни дочь, ни внучка, ни жена
Себе не сыщет оправданий,

Когда прольёт кому-то в мозг
Асфальт, расплавленно–пахучий,
Чтобы застыть, как каплей воск
Свечи, чтобы нависнуть тучей.

Обременить. Повременить,
Но всё же осквернить надежду,
Что можно что-то изменить,
И что возможно что-то между

Двумя, похожее на звук,
Но тоньше, выше и светлее.
И падает свеча из рук,
И на полу печально тлеет…

Я выхожу за круг свечи,
Мольбы спасенья я не слышу.
Сегодня не нашлось причин,
Чтоб сделать шаг и стать чуть ближе.

Через неделю.
Толя сидит за столом с ноутбуком. Пишет.

ТОЛЯ. Иногда в жизни бывает такое, что встречаешь человека, и всё меняется. Ты можешь не знать цвета глаз этого человека, и сам он будет будто бы недосягаем, но жизнь, твоя собственная жизнь изменится. У меня случилось такое. Сегодня, возвращаясь вечером домой из театра, я вдруг заметил, какие на проспекте красивые фонари. Они были двойными и совершенно жёлтыми. Каждый фонарь держал на себе две луны. Я шёл и думал, что бываю здесь каждый день, и, должно быть, этим фонарям много лет, а я заметил их только сегодня…

Через несколько дней.
Толя с взъерошенными волосами сидит на диване.

ТОЛЯ. Куда ты делась? Почему ты не отвечаешь мне? Ты даже не представляешь, как ты мне нужна!
ДЕВУШКА (после небольшой паузы). Кто тебе нужен?
ТОЛЯ. Ты! Мы должны срочно встретиться!
ДЕВУШКА. Зачем?
ТОЛЯ. Я хочу тебя увидеть.
ДЕВУШКА. Ты ошибаешься. Я точно знаю, что ты не хочешь меня видеть. А я больше не хочу вести эту переписку.
ТОЛЯ. Ты шутишь? Я тебя умоляю, нам нужно встретиться.
ДЕВУШКА. Хорошо, давно пора было это закончить. Завтра я подойду к тебе и скажу «Это я». Договорились?

Следующий день.
На диване сидят Тамара, Лайно и Крайнова. Все они явно в хорошем настроении. В руках у Крайновой книжка.

КРАЙНОВА. Та-а-к. Значит «Анатолий» – это «восточный или восходящий», «Алексей» –  «защитник», а «Всеволод» – «всевластный». Какие ещё имена будем читать?
ТОМА. Я недавно подумала, что первые месяцы беременности и творческий процесс – очень похожие вещи. Внутри человека зарождается и начинает своё развитие что-то важное, и остальные, спустя время, увидят это, но пока это может прочувствовать только сам человек.
ЛАЙНО. Похоже на правду. Я своих родила в восемнадцать и двадцать два. Когда узнала, что беременна первым, боялась, что родители будут ругаться, когда узнала про второго – что муж. В общем, дура-дурой. Сейчас ни родителей, ни мужа, остались только дети. Правда, мы сейчас отдалились друг от друга. Они уже совсем большие. Почти как вы (улыбается). Они не понимали моих отношений с Сергеем Степановичем, а я не понимала, почему они меня не понимают…
КРАЙНОВА (Томе). Можно погладить животик?
ТОМА. Третьего хочешь? (Все улыбаются).
ЛАЙНО. Том, ты настроена с нами в Крым лететь? Или лучше воздержаться от перелёта?
КРАЙНОВА. Какой Крым?
ТОМА. Наш Крым! Вы видели в новостях, как люди радовались присоединению?
КРАЙНОВА. Лёша вообще не верит ничему, что показывают по телевизору. И я в последнее время тоже склонна ставить это всё под сомнение. Верю только тому, что вижу сама.
ЛАЙНО. Есть вещи, которые, наверное, лучше не видеть. Я знаю, что многие реально рады. Главное, чтобы нам за это присоединение не пришлось платить слишком высокую цену.
КРАЙНОВА. Лен, кому нам? Тебе, мне, Томе?
ЛАЙНО. Нашему государству и всем его жителям.
ТОМА. Ой, нет, я знаю заранее у кого какое мнение. Давайте не будем это обсуждать. Ань, «Звенящую тишину» повезут в Крым показывать. Я ещё не решила, лететь или нет, больше склоняюсь к варианту не лететь, тогда буду мысленно с вами. Я так рада. Лен, ты-то сама рада?
ЛАЙНО. Если честно, наверное, ты рада больше меня.
КРАЙНОВА. Вот тебе раз.
ЛАЙНО. Дело в том, что когда мы утверждали постановку пьесы, война ещё не началась, и этого всего не было. У Сергея Степановича есть очень серьёзная пьеса на военную тему. В нынешней обстановке я бы лучше поставила её, и её повезла бы в Крым. Там тоже стихи Сергея Степановича, вот, например (читает выразительно):

Идёт война.
Куда она идёт?
Что ею движет,
А точнее кто?
Что движет ими,
Этими людьми,
Которых и людьми
Не назовёшь?..

Входная дверь открывается ключом. В квартиру входят Толя и Крайнов.

КРАЙНОВ. Извините, что прервали ваш девичник, в этом баре было просто невыносимо. Там какой-то усатый мужик пел шансон, но мы уже заказали еду, поэтому пришлось поесть, попить и идти к вам.
КРАЙНОВА (смотрит на часы). Всё равно, скоро нужно расходиться.
КРАЙНОВ (садится в кресло рядом с диваном). Вы что, даже не пили?
КРАЙНОВА. Представь себе, вот такие мы порядочные.
ЛАЙНО. Толя, можно тебя на минутку, один организационный вопрос решить?

Лайно и Толя выходят на балкон. Свет направлен на них.

ЛАЙНО. Это я.
ТОЛЯ. Что ты?
ЛАЙНО. Я обещала подойти к тебе сегодня и сказать, что это я.
ТОЛЯ. Что ты обещала? Я не понимаю.
ЛАЙНО. Со мной ты переписывался в Интернете.
ТОЛЯ (испуганно). Я тебе не верю.
ЛАЙНО. Не хочешь – не верь. Но можешь больше не писать, я отвечать не буду. Я же тебе писала, что ты, на самом деле, не будешь рад встрече.
ТОЛЯ (переходя на крик). Зачем тебе это было нужно? Это же издевательство.
ЛАЙНО. Я не считаю, что это издевательство. Можешь думать, что это было нужно для того, чтобы ты лучше раскрылся в спектакле. Ты же действительно, в конце концов, стал нормально играть. Человек, которого ты фактически сам придумал, смог разбудить в тебе новые чувства. И эти чувства помогли тебе справиться с ролью.
ТОЛЯ. Вы считаете, это нормальный приём?
ЛАЙНО. Я считаю, что понятие нормы расплывчато. Толь, если я тебя обидела, прости. Знай, я тебе желаю добра и творческой реализации, иначе я бы не стала с тобой мучаться столько времени. Я очень любила (голос дрожит), я очень люблю твоего отца. Мне кажется, ты меня недолюбливаешь за то, что я жила с ним. Конечно, ревность – это неконтролируемая вещь... Он очень хотел, чтобы ты развивал свои творческие способности.
ТОЛЯ. Что за бред?! При чём тут всё это? Ты меня обманула.
ЛАЙНО. Я тебя не обманывала. Ни слова лжи. Я вижу тебя с разных сторон. Я всего лишь описывала одну точку зрения. Я тебя хвалила, интересовалась тобой, и ты принял это за понимание. Очень интересный психологический момент. Ладно, я не хочу смаковать эту ситуацию, мне самой неприятно находиться в этой роли. Я сейчас тебе скажу всего пару вещей, которые должна сказать. Когда твой отец ушёл из жизни, я поняла, что нет ничего страшнее и необратимее смерти человека. Всё остальное, по сути, мелочи, формирующие характер и мировоззрение. Серьёзно. Прости, пожалуйста, но у тебя в жизни и творчестве красной нитью проходит тема лжи и непонимания. А ты сам себя понимаешь?

В квартире раздаётся звонок мобильного телефона Толи, который лежит на столе. Зажигается свет над всей сценой.

ТОМА (кричит из комнаты). Толя, у тебя телефон звонит.

Лайно и Толя возвращаются с балкона, Лайно садится на диван. Крайнов продолжает рассказывать какую-то увлекательную историю, размахивая руками.

ТОЛЯ (в телефонную трубку). Что? Может быть это какая-то ошибка? Нет!.. Я тебе перезвоню.

Всё смотрят на Толю, на нём нет лица. Кажется, что он сейчас упадёт в обморок.

ТОМА (испуганно). Что случилось? Кто это звонил?
ТОЛЯ. Звонила сестра Севы Волкова. Его убили. Случайный снаряд попал в его машину… И это не ошибка. Его, правда, больше нет.

Толя садится за стол, кладёт голову на руки. Лайно, Тома и Крайнова беспомощно смотрят друг на друга. Первые начинают плакать Тома и Крайнова, Лайно пытается сдержать слёзы, но потом начинает рыдать.

ТОМА (сквозь слёзы). Теперь я точно знаю, как мы назовём сына (гладит свой живот).
КРАЙНОВА. Я не верю, такого не может быть. Это нечестно.
ЛАЙНО. Это был человек, который занимался настоящим делом…
КРАЙНОВ (встаёт с кресла, начинает нервно ходить по комнате). Такое чувство, что стоит умереть, и ты становишься героем. Если ты каждый день работаешь, воспитываешь детей, заботишься о близких, это никто не ценит. Стоит умереть…
ТОЛЯ. Лёш, заткнись, пожалуйста.

Чуть позже. В квартире Тома и Толя. Тома, сидя на диване, смотрит в одну точку. С балкона входит Толя.

ТОЛЯ. Том…
ТОМА (чуть вздрагивает от неожиданности). А?
ТОЛЯ. У нас что, правда, будет ребенок?
ТОМА (чуть улыбается, выглядит немного растроганной). Да, правда.
ТОЛЯ. Я сначала не поверил, думал это какая-то шутка. Это, правда, наш ребенок? У нас же давно…
ТОМА (гладит рукой живот). Правда. Наш. Он здесь уже почти пять месяцев.
ТОЛЯ. Если честно, я думал, что это уже никогда не произойдёт…. (Толя садится на колени рядом с диваном, берет жену за руки).
ТОМА. Я догадывалась, что ты так думал. А я всегда знала, что у нас будут дети, потому что я так сильно люблю тебя, что у нас обязательно должно быть продолжение.

Первый раз за время описанных событий Толя смотрит в глаза Томе. Он молчит, но его лицо отражает бесконечную благодарность, любовь и растроганность.

ТОЛЯ (голос в записи из-за сцены):

Если поезд тронется умом,
Он взлетит, свои расправив крылья.
Я сегодня возвратился в дом,
К тем, кто рядом. Будут, есть и были…

ЗАНАВЕС