Чёрный ход-2. Погружение... 4. Прогулка

     Она шла вперёд в полной темноте, шаря растопыренными вперёд руками. Где-то там была дверь, оставалось только её нащупать. Как ни вглядывалась – мрак оставался абсолютно непроницаемым. Каменный пол холодил босые ноги. Хотя вообще-то было не холодно, камень под ногами вытягивал из неё тепло, и хотелось как можно быстрее покинуть это неприятное и негостеприимное  место. Надо было искать выход.

     И она искала. Внезапно кто-то невидимый, но ощутимо большой и непонятный, посмотрел на неё из темноты. Посмотрел нехорошо так, холодно и враждебно. Взгляд был так тяжёл, что казался физически ощутимым и проникал в тело, как острое ледяное остриё невидимого копья. Почувствовав, как кожу словно прокалывает острая ледяная сосулька, она торопливо шарахнулась  в сторону, уворачиваясь от смертоносного копья. Холодное остриё соскользнуло с кожи и унеслось в темноту, обдав напоследок ледяным ветром. Взгляд из темноты погас, словно повернули выключатель.

     Не–не–не, мы пойдём другим путём! Она торопливо свернула в сторону, обходя подальше нежелательного соседа и пошла быстрее. Вскоре на неё снова посмотрел кто-то смертельно опасный, на этот раз сбоку. Ледяная стрела чужого взгляда метнулась из темноты, гоня перед собой волну смертельного холода. Отпрыгнув подальше, она побежала вперёд, чувствуя, как вокруг зашевелилась темнота, как ворочаются, слепо шаря в темноте неощутимыми пока взглядами сгустки темноты, превращаясь в нечто смертельно опасное. Встречать их взгляд она не собиралась и мчалась сквозь темноту, чудом угадывая сгущающиеся из мрака ещё более тёмные фигуры. Разглядеть их глазами было невозможно. Она каким-то образом ощущала вязкую смертоносную черноту, клубящуюся внутри невидимых исполинских фигур, враждебных всему живому, в первую очередь ей самой. Их было много, очень много, скоплений чёрных душ в окружающей её темноте, но выход, выход  был уже где-то рядом!

     Она старалась удержать в памяти неведомо как замеченные ею фигуры, ищущие её смертельным холодом своих глаз. Она понимала, если они скрестят на ней свои взгляды – ей конец! Безусловный и несомненный  конец! Она металась между лениво поворачивающимися вслед за ней невидимыми бесформенными тушами, лихорадочно прикидывая в голове путь к спасению. Чтобы не заблудиться в темноте, она стала мысленно прокладывать мимо смертоносных фигур пунктир спасительного  маршрута и следовать его воображаемым изгибам. Для надёжности она представила свой путь  как  пунктир, светящихся золотистых огоньков. Ближайшие к ней фигуры снова сместились, ловя её ускользающую фигурку в перекрестье взглядов, пришлось на ходу менять маршрут, заново перерисовывая в воображении золотистый пунктир.

     Она торопливо скользнула взглядом по извилистому пути к спасению, мелькающие в глазах золотистые искорки вновь выстроились в пунктирную линию. Бежать стало легче. Теперь зловещие источники ледяного ужаса, перемещаясь вокруг неё, невольно сами сдвигали невесомые золотые искорки, ставшие гораздо ярче и заметнее. Искорки послушно меняли расположение, сохраняя спасительный  пунктир, уводящий от смерти. Она бежала по непрерывно меняющемуся золотистому мостику всё увереннее и увереннее, быстро огибая несущиеся в её сторону ледяные стрелы смертоносных взглядов неведомых порождений мрака, рассерженных её неожиданной изворотливостью. Вот она, невидимая в темноте стена! Золотой пунктир упирается в невидимую дверь, обведя её прямоугольником золотистой паутинки, ещё пара быстрых шагов и…

     Пол под ногами разверзся, и она на полном ходу опрокинулась в ледяную пустоту бездонной пропасти.

     Потрясший всё тело удар, ломающий, казалось, все кости сразу,  оборвал головокружительный полёт вниз, все мысли тоскливо замерли в ожидании неминуемой смерти. Тело непроизвольно дёрнулось, руки и ноги взметнулись в стороны, и новый удар огненными брызгами разлетелся в голове. Перед глазами на мгновение расплылась туманом дверь, окаймлённая тонким контуром золотистого свечения. Дошла, всё-таки дошла!

     Осторожно подняв руку – целёхонькую! – она провела ладонью по ноющему  затылку. Резкая боль уколола кожу головы. Пошарила за головой. Позади нечто твёрдое аккурат на уровне затылка.  Осознав нелепость позы, она завозилась, дрыгая ногами – целёхонькими! – и приняла более–менее приличное положение, поджав под себя ноги, ощутив, наконец, где верх, а где низ. В сознании быстро таяли жуткие видения. Мгновением позже окружающий мир скачком обрёл объём и реальность. Оглядевшись в сумраке, она с неописуемым облегчением поняла, что сидит в ворохе простыней на скомканном одеяле в собственном Пентхаусе, ухитрившись не только свалиться во сне на пол, но и стукнуться затылком о край топчана. Перед глазами нарисовалась обыкновенная дощатая дверь, по краям которой пробиваются тонкие жёлтые полоски света из коридора Пожаркома.

     Закутавшись в простыню, она попыталась вспомнить почти совсем расплывшийся в памяти сон. Тщетно. Сон ускользал и таял, растекаясь призрачным туманом. В сознании остались смутные образы невидимого врага и золотистый пунктир пути к  спасению.

     На полу стало холодно, и она перебралась обратно на лежанку, старательно  отряхнув простынки и одеяло. А ведь злой взгляд ей определённо знаком… Кому он мог принадлежать?
Чёрной фигуре в темноте, подсказала ехидная мысль.
Ну да, ну да, рассеянно согласилась она, ладно, потом разберёмся.
Сделав закладочку в памяти, глянула вокруг. В комнатушке заметно посветлело, пора было вставать.

     Первым делом она прибежала в душевую, закрылась и принялась приводить себя в порядок. Предстояла серьёзная работа и стоило позаботиться о создании удобства ощущений и хорошем настроении. А что может быть лучше хорошего душа? Вот только воду подрегулируем… Она принялась подкручивать ручки кранов.
Из подсознания выскочила насквозь мокрая и взъерошенная мысль, потрясла головой, разметая вокруг брызги и заявила, что ещё чуть-чуть и вместо ног отрастёт русалочий хвост! Спохватившись, она потрясла головой. Поморгала и, наконец, сообразила, что Бог весть сколько времени торчит под струями тёплой воды и смотрит куда-то сквозь стену. Взъерошенная мокрая мысль попрыгала, отряхивая воду и упёрла руки в боки, ехидно интересуясь, не собирается ли она теперь всегда вот так спать стоя, как лошадь,  да ещё под душем?
Да я это, растерянно подумала она, сон пытаюсь вспомнить.
И как успехи, любезно вопросила мысль.
Не получается, вздохнула она, ерунда какая-то. Кто смотрел из темноты, а?
Фонарик под подушку клади,  фыркнула мысль, быстро превращаясь из взъерошенной в шибко умную, в следующий раз посветишь и поглядишь, кто там прячется.
Что за глупости, обиделась она, нету у меня фонарика!
Девочка вздохнула, повернулась к выходу, выключая воду. В спину жахнуло жутким холодом. Не дожидаясь смертоносной ледяной стрелы, она мгновенно шарахнулась в сторону и свинтилась вниз, пытаясь разглядеть, откуда прилетел этот ледяной взгляд, так досаждавший ей во сне и, главное, кто там такой злобный прячется, сейчас-то вокруг светло!

     Да что же это делается, думала она, шаря глазами по деревянной забрызганной обшивке стен, откуда оно прилетело-то? Из темноты сознания на четвереньках выползла очумелая мысль и заявила, что предупреждать надо, чтобы успеть окопы заранее вырыть и спрятаться!
Да погоди ты, отмахнулась она, откуда эта зараза вылетела?
Мысль уселась на пятую точку прямо посреди сознания и устало покрутила пальцем у виска. Из душа она вылетела, дорогая, из душа, устало сообщила сидящая посреди сознания мысль, чем ты думала, выключая горячую воду? Девочка озадаченно глянула вверх, протянула руку под прозрачные струи. Отдёрнула, потрясла растерянно. Сверху в самом деле вовсю лилась ледяная вода, изредка обжигая долетавшими до тела брызгами.
Померещилось, буркнула она, уж больно на сон похоже было. Обогнув по стеночке поток воды, завернула кран, добрела до лавки и плюхнулась на янтарного цвета доски.

     Зачтём как контрастный душ, сообщила она неодобрительно взирающей мысли. Заодно реакцию проверили, да?
Да уж, вздохнула мысль, неспешно принимая вертикальное положение, реакция правильная, чего там.
Смейся, смейся, буркнула она, а вдруг взаправду прилетела… прилетело…
Да кто смеётся-то, устало отмахнулась умная мысль, поправляя растрёпанные волосы, японцы называют это «сакки», ветер смерти. Говорят, именно как ледяной взгляд в спину и ощущается. И тогда жить остаётся секунда, максимум две секунды на всё про всё... 

     Ты это, делай как я, сменила тему мысль, быстренько причесала подсохшие волосы и растаяла. Девочка встрепенулась и прислушалась. Снаружи донёсся нарастающий шум. Пересменка! Подпрыгнув, она сдёрнула с гвоздика льняное полотенце и лихорадочно принялась обтираться. Еле успела! В диком темпе одевшись, крутанулась на месте – не оставила ли чего? – подхватила завёрнутые в полотенце оставшиеся лишними по причине спешки вещи и на автомате прошлась по мокрым волосам невесть откуда взявшимся гребешком. Вздохнула, приняла независимый вид и откинула крючок.

     Словно дожидаясь этого, свет в душевой на мгновение погас, и дверь распахнулась во всю ширь. Шум в коридоре резко стих, на неё уставились не менее десятка пар донельзя удивлённых мужских глаз. Быстренько оценив ситуацию, она проскользнула наружу, исхитрившись никого не задеть и с гордо поднятой мокрой головой направилась к себе.
  – Кто это? – донёсся сзади потрясённый шёпот.
  – Кто, кто, – откликнулся смутно знакомый голос, – мышка–норушка! С лёгким паром, кстати!

     Пожарные зашумели и постепенно начали втягиваться в просторную душевую. Краешком уха прислушиваясь к долетавшим до неё репликам, девочка шла и думала. Показалось ей, или в самом деле на краткий миг в сознании сверкнула золотистая паутинка подсказки, устремившись за которой, она так удачно миновала толпу молодых парней, не преминувших шлёпнуть или ущипнуть за мягкое место. А вот фигушки! Именно на выбранном ею пути никому не удалось достать её даже пальчиком! М–да, вопросик, конечно, интересный… Искры из глаз, говорите? Она несколько раз зажмурилась на ходу, широко распахивая после этого глаза. Нет, никаких искр или иных загадочных видений не случилось. Вот и ладушки, подытожила она, нечего тут!

     Предстояло заняться первоочередной задачей, поисками Прохода. Привела себя в надлежащий вид, наскоро перекусила, посидела спокойно, настраиваясь на нужные ощущения, заперла Пентхаус и вышла через распахнутые ворота в Город. Неторопливо ступая непривычного фасона ботиночками по непривычной брусчатке тротуара, она глазела на непривычно широкий бульвар улицы Ленина, размышляя, сколько из имеющихся сейчас в Городе зданий стоит на правильном месте. Получалось, что мало.

     Когда-то ещё нарком Серго Орджоникидзе раскритикует бараки Соцгородка и прикажет сделать Город–Сад? Вроде бы, в этом самом году, но… Не скоро, ой, не скоро! Значит,  точек Прохода её времени, совпадающих с точкам времени нынешнего… хи…  маловато будет! Придётся планомерно и методично обходить те дома, что уже стоят на своих местах и останутся там на последующие почти сто лет. Ну, и времянки проверить придётся, могут быть совпадения и этих построек с новыми. И постоянно прислушиваться к себе, ловя «те самые ощущения».

     Она вздохнула. Да уж, вся надежда оставалась только на собственное чутьё. Непонятно как, но чуяла она Кляксу издалека, хотя бы приблизительно. А вблизи – так совершенно определённо могла найти Проход с закрытыми глазами. И даже как-то ухитрялась вычислять периодические Проходы. Вон, рассыпавшийся на её глазах Проход под мостом на болоте, открывался ненадолго и по графику, каковой она определила и зарубку на стене сделала, хорошие получились солнечные часы! Знай себе сиди в будке и карауль ползущую  по стене полоску света. Мда… Докараулилась вот в последний раз, еле ноги унесла. И застряла тут…

     Застряла? Как бы не так! Поймав, наконец, нужный боевой настрой, отрешилась от созерцания красот будущего Города, и решительно зашагала к безымянной пока площади Фронтовиков. Начинать удобнее всего было с Советского проспекта. Проходя мимо двухэтажных бараков, прислушивалась к себе, не забывая поглядывать и по сторонам, мало ли что. По задуманному ею плану следовало пройтись по проспекту Сталина, затем по улице Пятилетки, по улице Ленина, свернуть на улицу Индустриализации, на Ардуановский переулок, а там видно будет. За полдня можно всё обойти. Безукоризненный план! Она глянула, слегка прищурясь, на поднимающееся из-за кубического силуэта дворца Ленина неяркое утреннее солнце и уверенно пошла вверх, навстречу свету.

     К обеду, совершенно измотанная и выдохшаяся, она вернулась в Пентхаус. Всё впустую! Она не нашла ни одного места, где её неведомое чутьё сделало бы стойку на Кляксу. Ни одного! Нигде! Ни в новостройках, ни в старых бараках, ни в сараях, возле которых она крутилась последние полчаса.
В одном из дворов на Ардуановском переулке она изучала сараи  так долго, что местный дворник прекратил шоркать метлой и стал к ней присматриваться, а потом долго смотрел ей вслед. Взгляд  этого невысокого сухонького старичка ощущался спиной до самого конца переулка, который, кстати, ещё никакой не Ардуановский, и не переулок, а вовсе даже «улица Строителей». Сначала она решила, что дворник, как известно, работающий в этом времени не на ЖЭК, на милицию, заподозрил в ней чужую, но ни угрозы, ни опасности от его долгого взгляда так и не повеяло. Странный это был взгляд, ну, да Бог с ним.

     Её больше интересовали дровяники.  Часть сарайчиков она помнила по своему времени, и их стоило проверить. Проверила, аха. Ноль, полный ноль! Это было странно, это было очень странно, это было неправильно! Какими бы редкими не являлись Проходы, они просто–напросто обязаны были присутствовать в Городе! А в обследованном районе их должно находиться не менее двух! Пускай неудобных и малодоступных – но не менее двух! И где же они? Нет их, нету, нетути! Следовало обдумать полученный результат. Ну да, отрицательный результат, тоже результат…

     Сидя на лежанке и вытянув гудящие ноги, она внезапно поняла, что застряла тут…. на сколько? Надолго? Навсегда? Нет–нет, цеплялась за призрачную надежду какая-то частица сознания, вот–вот всё образуется и я вернусь домой! Более прагматичная мысль с мрачным видом маячила неподалёку и хмуро намекала, что она тут, выражаясь обтекаемо, задерживается. Задерживается на срок, никем и ничем не определённый.

     Она опустила глаза и провела ладонями по шершавому шерстяному одеялу по обе стороны от себя, затем пробежалась взглядом по окружающему её Пентхаусу, слово видела его впервые. Недавно проснувшийся инстинкт Хозяйки Собственного Дома, которому она следовала, мысленно хихикая, оборачивался совсем другой стороной, куда более прозаической и простой. Да, подтвердила незаметно подкравшаяся давешняя прагматичная мысль, теперь тебе придётся здесь жить!
Она тихонько вздохнула, покачала ногой, глянула на торчавший из-под столика бок сундука, бросить который не позволил хомячий инстинкт,  помноженный на недюжинную силу пожарных, попинала его легонько носком запылённого ботинка. Ну что, похоже, не зря тебя сюда тащили хмурые ребята в брезентовых робах. Теперь ты – мои закрома Родины, аха! Вздохнув ещё раз, принялась стаскивать пропылённую обувку, прикидывая, где и как её почистить, вспоминая заодно, куда задвинула утром войлочные тапочки. Покачала головой – утром подсознательно полагала, что больше сюда не вернётся, и тапочки запихнула куда-то совершенно не глядя. Пришлось ползать на коленях и высматривать под лежанкой. Нашла, разумеется, свои тапочки. В самом дальнем углу, разумеется.

     В коридоре послышался активный шум и неразборчивые голоса. Она принюхалась. Ну да, дежурная смена потянулась на кухню, дверь которой, судя по запахам, осталась нараспашку. Значит, время обеда. Она влезла в тапочки, мимоходом глянула в зеркало, заново тщательно причесалась и пошлёпала кормиться, старательно сохраняя невозмутимый вид. Обедать вместе со всеми она застеснялась, и пристроилась с миской зелёных щей за небольшим приставным столиком в углу кухни, встретив молчаливое понимание со стороны обеих обслуживающих Пожарком поварих, подсунувших чуть погодя на край столика миску  варёной картошки и стакан чаю, накрытый парой громадных ломтей свежего серого хлеба. Мышка–норушка, аха, думала она, работая непривычно большой ложкой. Хорошо хоть норушка имеется…

     После обеда она устремилась было со стопкой грязной посуды к шумевшей в дальнем углу мойке, но была на полдороге перехвачена одной из поварих, обезоружена и выдворена в коридор с пожеланием заняться делом.
Вот и копошилась она, как мышка в своей норушке, в свете вновь открывшихся перспектив заново перебирая и разбирая содержимое сундука. Перебирала и думала... думала... думала. Мысли ходили по кругу, не принося никаких результатов. Руки сами собой разворачивали, расправляли на коленях, сворачивали и прятали обратно одну за другой чудные одёжки невиданных фасонов и неведомых названий. Такими же аккуратными стопочками она раскладывала по субботам пахнущее «Ленором» бельё в своём шкафчике у кровати. Аккуратно так раскладывала, строго по соответствующим полочкам…

     На скользкий шёлк складываемой на коленях кремовой сорочки упала капля. Это ещё что такое, озабоченно подумала она, соседи сверху топят? Вскинула глаза вверх, спохватилась – какие ещё соседи, там лестничная площадка! Деревянная обшивка над головой была абсолютно сухой. Она глянула вниз и успела заметить новую каплю, сверкнувшую в воздухе и мигом впитавшуюся в натуральный шёлк. Это ещё что?  Потрогала пальцами лицо. Пальцы стали мокрыми. Да что это со мной, реву, как маленькая? Сердито мотнув головой, она ладонями разогнала слёзы по щекам, вспомнила про платок, тщательно промокнула влажную кожу и пошла смотреться. Из маленького окошка зазеркалья на неё пялилась  насупившаяся, взъерошенная девчонка с покрасневшими глазами и носом, внезапно оставшаяся совершенно одна в огромном и чужом мире.

     Вот ещё, сердито шмыгнула она носом, никакой он не чужой, это наш мир, это мой мир! Просто немножко другой и… совсем чужой.
Эх ты, вздохнула незаметно подкравшаяся умная мысль, это не мир чужой, это ты, дорогая, здешнему миру чужая.
Что в лоб, что по лбу, отмахнулась она.
Не скажи, не скажи, задумчиво отозвалась умная мысль, чужой мир под себя ни за что не подогнать, а вот себя, чужую, подстроить под этот мир вполне реальная задача, ты же у меня умная, да?
Аха, вздохнула она, если по результатам ежегодных тестов в школе, ого-го какая умная, и что с того?
Как это что, удивилась умная мысль, тебе здесь жить! Не знаю как долго, но – жить! Хватит метаться по Городу в поисках выхода, начинай жить, а там… там видно будет!
Хороший совет, грустно согласилась она, кончиками пальцев нащупывая  спрятанный за зеркалом гребешок. Вот сейчас приведу в порядок себя, любимую, и сразу начну новую жизнь!
Вот так-то лучше, кивнула умная мысль, вон та рёва–зарёва из зазеркалья ни за что не найдёт выхода, а ты обязательно найдёшь, если постараешься!
Я постараюсь, пообещала она, яростно работая гребешком и изгоняя из мыслей растерянную девчонку с покрасневшей мордашкой, я ещё как постараюсь!


     Оказывается, день успел закончиться, и повсюду наступил вечер. Она снова уселась перед распахнутым сундуком и окинула взглядом его содержимое, почти всё переложенное и рассортированное заново. Заметила тонкую белую полоску на чёрном фоне, ловко выдернула из стопки и развернула непривычного фасона шорты из блестяще чёрной ткани с белой тесёмкой, пришитой по бокам. Расправила, повертела перед глазами, вспоминая сегодняшнее утро.

     Проходя мимо кинотеатра «Авангард», она заметила неподалёку, среди серо–коричневых стволов сосен, мелькание белых пятен, и любопытство тут же потянуло её туда, к школе имени Горького. На небольшой полянке, давно и основательно утоптанной, махали голыми руками и ногами два десятка расположившихся полукругом девчонок. На мгновение ей показалось, что она вернулась назад, в своё время, неведомым и невероятным образом, но – вернулась! Её ровесницы, одетые в белые маечки и короткие чёрные шорты, раскрасневшиеся и целеустремлённые, умело повторяли разнообразные гимнастические движения вслед за девчонкой чуть постарше, стоявшей к ней спиной. Долгое–долгое мгновение радостного ощущения «возврата» прошло, и она обратила внимание на странноватый покрой маечек, подозрительно обтягивающие крутые бёдра девчонок шортики, парусиновые тапочки на ногах и непривычные причёски.

     Ещё через мгновение она разглядела, что стоявшая к ней спиной девушка не чуточку, а вовсе даже ого-го как старше остальных девчонок, просто фигура у этой женщины спортивная и молодая, только неуловимо взрослая мягкость линий тела  и выдаёт истинный возраст учительницы физкультуры. Понаблюдав ещё немного из-за широкого, приятно пахнущего смолой, дерева, девочка с некоторым обалдением поняла, что чёрные шорты вовсе не шорты, а самые натуральные трусики! Чёрные спортивные трусики! Проследив за принявшимися прыгать и бегать по кругу школьницами, она поняла со всей определённостью, что так оно и есть – все они одеты только в трусики и маечки. Наверное, выражение её лица стало каким-то неправильным, потому что пробегавшие мимо девчонки стали коситься на неё и их губы, не тронутые никакой косметикой, сами собой растягивались в ехидные улыбки, а кое-кто, стрельнув глазками в сторону преподавательницы, успевал показать язык. Учительница, тем не менее, чутко реагировала на настроение своих подопечных, принялась вертеть головой. Поймала её взгляд и укоризненно покачала головой. Пришлось откланяться и ретироваться за широкие стволы сосен. Странное дело, ни одного мальчишки она на уроке физкультуры не увидела, вероятно, у них была другая программка?

     И вот теперь она отыскала с своих закромах точно такие же спортивные трусики и с некоторым смущением и любопытством разглядывала их, вертя во все стороны. Настроение незаметно улучшилось. Она прикинула на себя невиданное чудо здешнего ширпотреба, попыталась представить себя в них на уроке физкультуры. Получалось плохо. Вернее, представить-то получалось очень даже хорошо, но вот результаты такого эксперимента… Как ни крути, этот мир оказался в чём-то куда более непосредственным и раскованным, нежели её родное время. Тут вам не здесь, вспомнила она армейскую мудрость всех времён и народов, и спрятала невостребованную тряпочку подальше. 

     Глянула в сундук, размышляя, не упустила ли чего? Ага, вот это она чуть не забыла! Вытащив со дна сундука, покачала на ладони маленький, пахнущий дымом свёрточек. Мне здесь жить, подумала она, ну что ж, приступим? Прислушавшись к ощущениям – сверху потянуло теплом и уютом! – она встрепенулась. Показалось, или перед мысленным взором только что мелькнули золотистые искорки? Стоп, стоп, стоп, это уже перебор, это форменная паранойя! Ещё раз глянув на почти успокоившуюся в зазеркалье девчушку, сбегала в душевую, умылась холодной водой, прошмыгнула обратно, выбрала подходящую кофточку, заново старательно причесалась – до чего приятно делать это деревянным гребешком, оказывается! –  протянулась за сумочкой, и испуганно отдёрнула руку от вешалки.

     Нету там сумочки, нету! Сумочка осталась там, дома, а здесь…. Здесь на таком «пустяке» и засыпаться можно запросто! Она попыталась припомнить, носят ли здешние дамы сумочки. Вроде бы носят некоторые, но… Скорее всего, это равнозначно чёрной губной помаде и зелёному «ирокезу» в её времени. Выпендрёж, одним словом. Все прочие виденные ею женщины носили всякие там свёрточки или в руках или подмышкой. И в карманах, кстати говоря, тоже что-то носят! Дико и непривычно – носить что-либо в карманах! Она осмотрела кофточку, сунула руки в карманы – ну да, большие и глубокие, явно не для декорации. Вздохнув, принялась совать свёрточек то в один карман, то в другой, привыкая делать это легко и естественно. Умаялась, но навострилась!

     Разобравшись с карманами, она спокойно осмотрелась со всех сторон и, ощущая лёгкий душевный подъём, отправилась наверх, не забыв запереть Пентхаус на диковинного вида изящный висячий замок. Настроившись на встречу с Командиром, она оказалась совершенно не готова к тому, что увидела, открыв дверь его кабинета.

За столом Командира сидел НКВД-шник.




19.03.2015 г.
v4.21.09.15 г.
Г. Березники