Озерная повесть

       Помню: увидел однажды в деревенской избе камыши. О чем они мне рассказали?  Ну как же  -  о луговых просторах, о загадочных лесных озерах и вольном ветре, что летает над полями по любимой России! 
      Встречал роскошные камыши в Тверском краю, на Владимирской земле. Что касается древнего русского севера, там они особенные, потому что седыми космами горазды напоминать о языческом изобилии тайн в дремучих мшистых лесах.
       Кто не знает в Новгородской землице о странного вида леших и кикиморах? Да хоть взять ту же бабу-Ягу. Ее невозможно себе представить без длиннющих седых прядей, отчаянно развевающихся на ветру, когда летит та в своей ступе.
      Колдовские они тростиночки, эти камыши? Пусть даже и есть тут какая правда, однако много также у нас растений иных, не менее инте-ресных, таких, что завораживают взгляды русских людей издавна.
      Всяческие былки и травки недаром присутствуют хоть на стенах древних церквушек, хоть в росписи деревянных ложек и другой домашней утвари.
Леса и обширные луга пообочь Ильмень-озера богаты разнотравьем, слов нет. Однако обрадуется сердце вдвойне, когда в деревенском дому увидишь не только метелки тростиночек с ближнего болота, но и  -  поделки здешнего промысла. Вышивку по шелку либо иной какой прочной материи.
      Когда обнаружишь на видном месте вышивку, прозываемую крестецкой строчкой, думаешь: а ведь мне повезло, не иначе!
В чем тут особая прелесть сердцу?
А в том, что к одной красоте другая тянется.
Затейливые завитушки на полотенчиках народного стародавнего умельства так хорошо, так достойно прислоняются к узорочью ильменских заповедных дубрав. К белопенным разворотам озерных волн, весело блещущих на солнце.
Поневоле склоняется твоя голова перед замечательной Новгородчиной, коренной землей русичей с их умельством путешествовать по дальним далям, с их легендарным народовластием, с их древнейшей берестяной грамотностью, с их былинной, сказочной культурой.
Звездочки духмяных цветов, лепесты изумрудных стебельков, розочки медовых клеверов подсмотрели мастерицы именно в здешних лесах и на полях.
      И  -  перенесли на свои полотна, вышитые тонкой, но прочной нитью.
На диво сильна связь у местного деревенского художества с родной природой. Что с тихой речкой Мстой. Что с белыми облаками, гуляющими по северному нашему краю. Что с теплым настойчивым ветром, который в ильменском прибрежье прозывается шалоником.
А разве нет у новгородского промысла ничего общего с историей всей Древней Руси?
О, кто бы знал, как сильно тянется душа простой вышивальщицы из деревни, что приютилась возле озера, как уважительно, песнопевно тянется она к вековечным преданиям! Оттого здесь и рождаются по сию пору всяческие сказания.

  *      *      *

У доярки Алевтины был дружок Сергуня Боков. Был до поры до времени. Потом в город подался. И  -  нет его.
Затворилась Алька дома. Сидит тихой перепелочкой, строчит кружева.
На славной Новгородчине этим-то промыслом занимались незнамо с каких времен. Слух шел  -  со дней самого царя Гороха. Нынешние старухи девками были, а уж гнали белые строчки по льняным полотенчикам, по хлопковым скатеркам.
У кого учились таковскому прогону?
У матушек своих, известно. Ведь те, молодайками бегаючи, сами науку проходили у родительниц. Привечали, значит, художество. То самое, как покрывала, накидки, полотенчики украшать кружевным узорочьем.
Мастерицы тутошние известны были. И в славном Новеграде. И в богатом Питере. И в первопрестольной столице, Москве белокаменной.
Гнали они всё больше крестецкую строчку  -  розочки по крепкому полотну, а также лепесточки либо звездочки. Шитое кружево как раз выходило на диво прочное красавитое, и очень охотно употребляли его модницы городские. Для той склонности, чтоб имелась у них особая прелесть в жизни.
На сей день мастерицы тако же не перевелись быть. Шибко строчат, потому как приработок хороший. Алькино рукоделье им при всем несравненном  умельстве сгодилось на погляд.
Они взялись нахваливать девку, чтоб крепче приохотить кружевницу к художеству. Однако ей и самой нравилось красавистое занятие. Время есть  -  сядет у окна. Ладит вышивки.
Вот как-то к вечеру строчила она белой катушечной ниткой по синему шелку. Меж тем думает: надо бы послать вышивку Сергуне в город. Пусть припомнит, как жизнь проживал в родных краях.
Какую поделку лучше-то послать?
Думала себе, всяко полагала. Спать пошла  -  и во сне привиделся ей богатырь новгородский, древней Руси защитник. Говорит он Альке:
- Не лишнее задумала ты, девица-кружевница. Подари свою забаву шелковую Сергуне. Посмотрит парень на рукоделье новгородское — заведется у него мысль. О родной землице. Глядишь, что возвернется в деревню.
Поутру встала Алька, умылась, позавтракала, а в голове всё вертится, крутится цепкое соображение: ой, не пустяшная забава  - припомнить копейных своих прадедов!
И деться крестецкой мастерице нельзя никуда. Кроме как ладить новую поделку художественного узорочья. Сразу принялась застрачивать белую нитку вокруг старинной ильменской лодьи. Обрисовано у нее судно с носа до кормы звездочками. Волны показаны белопенными розочками. И сидят на борту новгородские дружинники.
На их кольчугах расцветает лепест нежного цветенья. Ровно ландыши белеют на шелку. Каждое копье остро и стоит прямехонько. Как будто нежный лепест выбросил острую стрелку и красуется невозбранно. Парус опять же прихотливой ниткой завлекательно обрисован.
Светлый он по обычаю парусному. И горят на нем крупные августовские звезды, не что иное. Оттого кажется: это приветная ночь укрывает своим покрывалом лодью с дружинниками.
Идет от вышивки звездный чудный свет, и у каждого должно растаять сердце от таковской красоты.
Дальше что Альке сотворять?
С края до края шелковой поделки встало дивное вышиванье, однако по всей длине  -  снизу да вверх  -  еще немало свободного места. И понизу можно пустить белую строчку с затейливым узором, и поверху не мешало б кой-что с пользой выстрочить.
На ум вот только нейдет, каковскую картину незабвенно изобразить. Животину разве? Петуха на заборе или кошку с котятами? Но вряд ли в таком разе образуется чудо чудесное, потому что где не видать на Руси кур, гусей, собак, овечек? Что ни говори, а везде водятся на деревенских дворах.
Не отпускай крепкую думу, рукодельница. Ищи завлекательно толковую незабвенность.
А что если занять остатошние места розочками да лепестами хоть кленовыми, хоть дубовыми?
Ой, не будет здесь лада, коль посередь полотна разметалась лодья с богатырями-копейщиками!
Нет, выдумка должна быть сродни чудесному ночному видению, которое объявилось намедни во сне. Стало смеркаться, и поскорее легла Алька спать, чтоб снова что-нибудь объявилось нелишнее. Приснился  ей новгородский купец-молодец.
Говорит:
- Так и быть. Послужу тебе, девица, за ради славного промысла, новгородского крестецкого вышиванья. Но поимей в виду: не для одной наживы ездим мы, тароватые купцы, по городам и весям. Желаем как раз преумножения богатству родного края. Ладить со всеми ладим, но крепко держим в уме  -
пусть новгородские ремесла набирают силу, цветет довольством отчизна. Мы, девица, того не забываем, кому от нашего занятия преподносится польза. Такими ли нас увидят на твоем полотне, кружевница?
- А как же? - сказала ему Алька.  -  Я коров завсегда могу обиходить на ферме, и строчку поведу на шелковой поделке в обязательности ровно, никому не в укор.
Вот и вышло, что пониже лодьи воинской появилось на Алькиной вышивке судно купецкое, товаром груженое. Стоял там кудрявый гость, набрав полную грудь сладкого воздуха любимой новгородской сторонки. Много по дальним местам ходил, теперь домой возвернулся. И так ему это завлекательно  -  просто чудо, как хорошо!
Всё бы ладно, однако на рукоделье Алькином осталось местечко свободное. Оно было на самом верху. Собственное изображение туда поместить ильменской кружевнице? Возмечталось ей поначалу, потом решила: оно бы сгодилось тогда, когда...ой, не надо об этом!
Отложила она вышивку в сторону. Утро вечера мудренее  - глядишь, приснится подсказка в третью ночь. Вот оно и станет ясно, куда нитку споро строчить.
Так случился еще один вещий сон?
Не миновал он Альку, приключилось такое дело, объявилась чудесная подмога. И встала у девицы чуть повыше лодьи воинской мирная церквушка, стародавней старины зодчая поделка.
Что звездочка яркая  -  то, если приглядеться, затейливый кирпичик. Другая  примечательность: чудится, будто вырастает из вод ильменских душевно-древнее строение. Репка вся как есть незамутненно приметная, а придел к себе манит, просит услышать слово предков-новгородцев.
Рыбы в Ильмень-озере плавают, дивятся на хватких копейных дружинников, на купцов-молодцов, на кирпичную умелость скромных русских мастеров. Очень, видно, по душе извечному Ильменю те Еваны, Власы и Прокопы, что превыше всего ставили родины благополучие.
Матушка наша, сторона дедова и прадедова,   -  слышалось почти что явственно  -  служили мы честно, и не было тебе отказа от нашего работного уменья, от  нашей силы и ловкости, от терпенья и упорства.
Птицы над озерными водами парят и вроде бы кличут: что, нынешние россияне, не избыла у вас любовь к родине? помните свой корень? желаете отчей земле благополучием цвесть?
Кажется  -  так птицы кличут жалобно.
Глянувшему на вышиванье Алькино хочется, чтоб работалось ему усердно и чтоб не обижалась на него родимая сторона, ждущая помощи от людей.
А и правду сказать: разве не нужны по нынешним временам на Руси честные да работящие? Очень даже повсюду нелишние.
Полотно, вышитое белой строчкой, Алька уложила в посылку. Поехало оно в Сергунин город.
Что далее содеялось? А вернулся  Боков. Приехал он к Альке. И стали они обустраивать совместное житье-бытье.

              *      *      *

Ильменские сказания и в наши дни множатся. Например, можно много интересного услышать о том поселении возле озера, где доныне сохраняется искусство новгородских вышивальщиц.
Тут наблюдается уже иной корень, вовсе не языческий. Нет разговоров о леших и кикиморах. Поскольку увидите вы тягу к доподлинной истории русских древних княжеств, то не сможете не вспомнить, как пришли на Русь тумены хана Батыя. Удалось им с прежним степным удальством повоевать возле Ильмень-озера?
Не удалось. Осечка вышла. И не потому, что баба-Яга разметала своими длинными волосами степняков.
      Вряд ли кто спасение от Батыя поставит в заслугу лешим, или кикиморам, или водяным. Хотя вера в силу языческих богов, их пособников, их чудес была в этих местах всегда. В байках, в рассказах каких по сию пору вышивальщицам и прочим обитателям старинного поселения не зазорно упомянуть, к слову сказать, о водяном.
      Скажите: причем здесь водяной? Да при том, что в дни Батыева наступа случился возле Ильмень-озера страшный потоп. Наводнение огромной силы размахнулось вдоль по всей Новгородчине, забурлило да и повернуло грозные тумены в сторону от города. Водяные тому причиной? Их проделка  насмешливо развернула степняков?
      Нет, кое-кто начнет доказывать: не при чем древняя застарелость. К тому времени Русь повернулась лицом к византийской культуре. Она обрела силу единения со всей европейской цивилизацией.   
      Христианство объединило разные нации, именно что оно дало новую  -  экономическую и нравственную -  силу русской государственности. Поэтому и получило старинное поселение имечко непростое. Как стало оно прозываться? Кресты.
      Если это намек на христианский крест, тогда… Вот она сила, что спасла Новгород, вот откуда пришло спасение всей русской земле! Возможно, кое-кем будет сказано именно так, а не иначе.
      Что ж, не станем спорить с тем фактом, что были исторические предпосылки. Были они, веские причины для того, чтобы российская государственность мужала и крепла в союзе с другими культурами, другими экономиками.
      Российская государственность феномен, ясное дело, непростой. И названия многих поселений имеют право на собственную любопытную историю.
      Нынче нам, всем людям страны, очень хочется укрепления взаимоотношений с Европой, разве не так? Это верный путь для решения всяческих проблем. О нем знали в старину, в Петровские времена и в те времена, когда был провозглашен принцип мирного сосуществовавния государств с различными устройствами.
      Единение народов сегодня поможет нам перед лицом экономических потрясений, позволит также обуздать те климатические пертурбации, которые ведут к природным катаклизмам континентальных размахов.