Всё хорошо, что хорошо кончается

Всё хорошо, что хорошо кончается.

1.
Эльвира шла с работы домой по берёзовой аллее. Молодые берёзки невысокие, но пышные их кроны сомкнулись сводом над неширокой аллеей. Листва свежая, сочная, густая, в аллее почти темно. Аллея кончилась, и вот он, свет божий. Небо светло-голубое, а солнце белое. Красота такая! Эльвире вдруг показалось, что она видит эту красоту последний раз в жизни. Стало грустно. Эльвира зажмурилась. Открыла глаза, ничто не исчезло. Слава Богу! Эльвира шла быстро и почти догнала пару своих коллег. Они женаты минимум уже лет двадцать. На работу вместе, с работы вместе, да и на работе постоянно сталкиваются, обедают всегда вместе. В выходные вместе гуляют или под руку или за руки держатся. Этот семейный сплав всегда удивлял Эльвиру, иногда трогал, но чаще смешил немного. А их, наверное, удивляет, что я, благополучно и давно замужняя женщина, почти всегда встречаюсь им одна, - подумала Эльвира. Она так привыкла гулять одна, что уже почти никогда не переживала по этому поводу. Но сейчас, глядя на эту, такую спаянную пару, Эльвире опять стало грустно. Она замедлила шаги, чтобы не обгонять их. Спешить некуда, муж в командировке, заботиться об ужине не надо.
Выходя из лифта, Эльвира услышала, что в её квартире звонит телефон. Она подумала, что не ждёт ничьих звонков. И вдруг загадала, если успеет ответить на звонок, если звонящий дождётся её ответа, то в ближайшее время её ждут какие-то перемены. При этом Эльвира не спеша открыла дверь, закрыла её за собой. Телефон продолжал настойчиво и терпеливо звонить. Эльвира слегка занервничала, ища глазами телефон. Телефон стоял в прихожей на тумбочке, по полу растянулся его длинный шнур из комнаты. Утром перед уходом на работу Эльвира разговаривала с мужем. Он сообщил, что задерживается ещё на пару дней. Сообщение не расстроило её. Сейчас, всё-таки заспешив ответить, Эльвира неудачно схватила трубку, успела сказать в трубку «аллё» и выронила её. Чертыхнувшись, Эльвира подняла трубку и уже спокойно сказала «да». На удивление соединение не рассыпалось, и она услышала мужской голос:
- Добрый вечер! Скажите, здесь живёт Эля? Когда-то её фамилия была Брутане.
Эльвира, сообразив, что голос из её юности, силилась вспомнить его обладателя.
- Это я. А вы кто?
- Эля, красавица моя, не узнаёшь?
Это несколько фамильярное, но всё-таки лестное, обращение моментально перебросило мостик из сегодняшнего дня в школьные годы. В те далёкие, счастливые годы был у Эли один вздыхатель, который писал ей стихи и посвящал свои импровизации на фортепиано. И не смотря на то, что едва доходил высокой Эле до плеча, считая себя её рыцарем, таскался всюду за ней, чтобы защитить её от хулиганов. И стихи, и музыкальные импровизации, и прекрасное знание немецкого языка давали основания предположить прекрасное будущее этого «рыцаря». После окончания школы пути их разошлись. Единственным напоминанием было стихотворение, записанное на листке из школьной тетрадки.
- Сашка, это ты что ли?
- Он самый. Помнишь, значит. Как живёшь? Замужем?
- Живу хорошо, замужем, двое детей. А ты как? Где живёшь, работаешь? Женат? Дети есть?
- Я разведён, сын взрослый. Временно не работаю. Я, между прочим, сейчас рядом с твоим домом. Может, примешь гостя? Или муж строгий?
- Заходи-заходи, буду рада, – с готовностью пригласила Эля.
Эльвира заметалась по квартире, наводя порядок, споткнулась о телефонный провод. Подумала, что давно пора купить новый аппарат без провода и с кнопочками, вместо диска. Потом подошла к зеркалу, причесалась и стала критически разглядывать своё отражение, пытаясь увидеть в зеркале себя двадцать лет назад. В это время зазвонил дверной звонок.
В дверях топтался мужичонка неопределённого возраста, ниже среднего роста, в замусоленной куртке с чьего-то широкого плеча и смотрел на Эльвиру знакомыми светло-карими, собачьи преданными глазами. Эльвира сразу поняла, что Сашка спился, и сейчас у него кризисная ситуация. У неё сжалось сердце от жалости и презрения. До смешного знакомая ситуация, описанная в романе и снятая в кино. У Сашки «горели трубы».
- Проходи, Саша, - интерес, возникший после короткого телефонного разговора, пропал, и Эльвире стало скучно от предвкушения неприятного разговора.
- Так. С тобой всё ясно. Могу предложить горячий душ, чистое бельё и ужин. Верхнюю одежду тоже смогу подобрать поприличнее. Согласен? – Эльвира говорила жёстко, ничуть не пытаясь скрыть своё отношение к ситуации.
- Эля, красавица моя, ты стала ещё красивее. Спасибо за предложение, но я так просто, мне ничего не надо, - бубнил Саша. – Просто был рядом, захотелось тебя увидеть, поболтать.
- Саша, прости, не верю. Без душа разговор не получится. Денег на водку не дам, - всё с той же жестокой прямотой проговорила Эльвира. К несчастью, она не понаслышке знала алкоголиков и была убеждена, что «миндальничать» с ними нельзя.
 Саша переминался с ноги на ногу, но ни обиды, ни оскорблённости не выказывал, из чего Эльвира сделала печальный вывод, что он глубоко завяз в пьянстве.
- Элька, честное слово, мне надо вернуть должок одному человеку. Он ждёт меня внизу. Я обязательно тебе всё верну. Мне только пять латов.
От былой гордости у Саши не осталось и следа. Не смотря на Эльвирино предупреждение, что денег она не даст, попросил-таки. Эльвире даже стало совестно, что она так безжалостна к другу детства. Мучаясь сомнениями, Эльвира протянула руку за сумкой, в которой лежал кошелёк, достала деньги.
- Саша-Саша. Это против моих правил. В первый и в последний раз даю тебе деньги. По опыту знаю, что напрасно. За деньгами больше ко мне не приходи, пока не бросишь пить. Бросишь - всегда рада буду встрече.

2.
Саша ушёл. Настроение было испорчено. Нахлынули воспоминания о маме, папе, стало до боли себя жаль. Мама Эльвиры была кореянка, неизвестно как оказавшаяся после второй мировой войны в Риге. Она никогда не рассказывала Эльвире ни о своих родителях, ни о каких других родственниках. Может, проживи она дольше, Эльвира узнала бы от неё что-нибудь о своей корейской родне, но мама умерла в сорок лет от скоротечного рака, когда Эльвире было 19 лет.
Папа Эльвиры латыш из латгальской деревни. Как они нашли друг друга Эльвире уже не узнать. Семья была очень дружной, папа любил маму безмерно. Высокий, голубоглазый блондин, с крупными и несколько грубоватыми чертами лица производил впечатление человека сильного и очень сдержанного в выражении своих эмоций. Но когда он смотрел на свою невысокую, хрупкую жену-кореянку, в его голубых глазах светились нежность и удивление одновременно. Дочку он обожал, в первый год её жизни помогал жене во всём, только что грудью не кормил. А девочка родилась необыкновенная, смуглая, черноволосая с раскосыми глазами, как у мамы, но цвет и размер глаз унаследовала от папы. С годами и ростом пошла в папу. Мама в школе вела младшие классы, а папа работал на заводе ВЭФ.
Всё было так прекрасно, и вдруг, как гром среди ясного неба, мамина болезнь, которая подкралась незаметно, или мама скрывала своё недомогание. А когда появились боли в желудке, и маму увезли на «скорой» в больницу, папе, как приговор, объявили страшный диагноз.
Маму похоронили, а папа после поминок запил. Вот тут Эльвира и познала в полной мере несчастье. Эльвира училась на третьем курсе политехнического института, когда папа из-за пьянства потерял работу. Эльвира устроилась на работу в учреждение уборщицей по вечерам. Её небольшая зарплата была единственным доходом их маленькой семьи. В редкие перерывы между запоями отец мучился угрызениями совести, обещал дочке бросить пить, устроиться на работу. Даже устраивался куда-нибудь работать, но до первой зарплаты.
Что Эльвира только не предпринимала, чтобы победить папино пьянство, ничего не действовало. Эльвира целый день не бывала дома, с утра в институте, вечером на работе. Квартира превращалась в притон пьяниц. Когда из дома стали пропадать вещи, Эльвира сменила однажды замок на входных дверях, заперла отца на ключ и ушла в институт. Они жили на третьем этаже дома, построенного в начале 20-го века, с высокими потолками. Окно в кухне соседствовало с балконом на «чёрной» лестнице. Отец попытался перелезть из кухонного окна на этот балкон.
Попытка закончилась плачевно. Отец сорвался, упал на асфальт двора, получил множественные переломы, тяжёлое сотрясение мозга, но остался жив. И нет худа без добра. Длительное нахождение в больнице и пребывание в трезвости вернули отцу Эльвиры человеческий облик и грубое мужское обаяние, которое не осталось незамеченным среди медперсонала. Одна медсестра окутала его заботой и лаской сверх должностных обязанностей. Это была женщина лет пятидесяти, но моложавая, с хорошей, крепкой фигурой, строгого вида, но с добрыми, внимательными серыми глазами. Она была полной противоположностью мамы, но Эльвира была счастлива за папу. К тому же оказалось, что эта медсестра и отец земляки. И что самое интересное, отца Эльвиры звали Бронислав, а медсестру - Бронислава. Бронис и Броня, звали их знакомые.
После выписки из больницы Броня отвезла Брониса к себе в однокомнатную квартирку в Пардаугаве (Задвинье). Вроде всё должно было наладиться, но после сотрясения мозга отца стали часто мучить головные боли. Он восстановил старые связи на ВЭФе и даже стал работать в том же цехе. Однажды возвращаясь с работы домой, Бронис потерял сознание в подъезде Брониного дома и упал. Нашли его соседи, помогли Броне занести его домой, где он и умер, не дождавшись приезда «скорой помощи». Эльвира с Броней похоронили его рядом с любимой женой. Так в двадцать два года Эльвира осталась полной сиротой.
Эльвира вспомнила, как папа стеснялся ей сказать, что после больницы не вернётся домой, а поедет к Броне. Как говорил, опустив голову, что мама всё равно всегда была и будет его единственной любовью. Как просил прощение за своё пьянство. Эльвире было больно видеть унижение отца, она давно ему всё простила. Ей хотелось одного, чтобы её папа опять стал сильным, заботливым, умным, добрым, каким он был до маминой кончины. Она старалась не вспоминать те три года, на которые отец пережил маму. С Броней после папиных похорон Эльвира встречалась редко, в основном случайно или на кладбище в годовщину смерти отца.

3.
Грустные воспоминания прервал телефонный звонок. Эльвира так и сидела в прихожей на табуретке после ухода Саши. Она передёрнула плечами, как бы сбрасывая с себя эти воспоминания, взяла трубку.
- Эля, привет. Это я, - в трубке звучал бодрый голос мужа. – Предупреждаю, я еду домой. Буду после двенадцати. Готовь ужин. И не забудь выпроводить любовника. Я не люблю неожиданностей.
- Да он уже ушёл, - попадая в тон мужу, ответила Эльвира.
- Ну, вот и славненько. Пока.

Замуж Эльвира вышла через год после смерти папы. Отец умер весной, когда Эльвира писала дипломный проект. Если бы не однокурсник Семён, завалила бы Эльвира защиту диплома наверняка. Но Семён поддержал её и морально и материально, оплатил почти все расходы на похороны. У Семёна всегда водились деньги и не потому, что в его семье было всё благополучно, а потому, что все студенческие годы подрабатывал где-нибудь. А на последнем курсе остался работать в КБ завода, где проходил практику и писал диплом.
До этого момента они вовсе не были близки. У Эльвиры не было времени на кавалеров, днём институт, вечером работа, проблемы с отцом. В выходные приходилось заниматься, потому что в будние дни на это не было времени. Училась Эльвира хорошо, на последних двух курсах даже повышенную стипендию получала, что было очень кстати при её финансовом положении. Семён частенько помогал ей оформить лабораторные работы, но никогда не выказывал желания сблизить отношения, или Эльвира просто не хотела этого замечать.
У Эльвиры были две близкие подружки, ещё с дошкольных лет, Вера и Соня. Вера после школы устроилась работать на телеграф и вскоре вышла замуж, а Соня поступила  на химфак и тоже к этому времени писала дипломную работу. Когда умер отец, обе подружки окружили Эльвиру заботой, помогли организовать поминки, а Семён мотался вместе с Эльвирой по всем инстанциям для организации похорон и везде платил сам.
Похороны были в пятницу. После поминок, когда разошлись коллеги отца, Броня со своей сестрой, Вера с мужем, остались Соня и Семён. Соня предложила остаться на ночь у Эльвиры. Эльвира подумала, что у неё нет даже свежего постельного белья, чтобы постелить Соне, и решительно отказалась. Соня ушла домой. Остался Семён и заявил, что он никуда не уйдёт и возражений не принимает. Эльвира призналась, что ей нечего ему постелить.
- Так я к тебе под бочок лягу. Не бойся, не трону. А ты поймёшь, твой я человек или не твой.
- А ты что хочешь понять?
- А я для себя всё давно понял, - Эльвира, забыв, наконец, про смерть отца, впервые с интересом и удивлением смотрела на Семёна.
- На, выпей, - Семён протянул Эльвире рюмку, в которую накапал что-то из пузырька.
- Хочешь, чтобы у меня отказали тормоза? – Эльвира взяла рюмку, но выпить не решалась.
- Это валерьянка, чтобы ты уснула и хорошо выспалась. Я же сказал, что не трону, значит не трону. Не волнуйся.
Эльвира выпила предложенное лекарство и действительно уснула моментально, как только легла, даже не дождавшись момента, когда уляжется Семён.
Когда утром она проснулась, ещё не открывая глаз, она поняла, что рядом с ней кто-то есть. Моментально вспомнив разговор перед сном, она проверила вся ли пижама, предусмотрительно надетая на ночь, вместо ночной рубашки, на ней. Пижамные штаны были на ней. Тогда она приподнялась на постели, чтобы посмотреть на Семёна. На нём была футболка. Эльвира приподняла одеяло, Семён был в трусах.
- Что ты там хочешь найти? – услышала Эльвира и ужасно смутилась. Она вскочила и побежала в ванную. Умывшись холодной водой, сполоснув рот, Эльвира критически разглядывала себя в зеркале.
- Теперь я полная сирота, как грустно. Надо помыть голову, - думала она. – Колонку топить не хочется, потому что надо идти в подвал за дровами, придётся греть воду на газе. Да и Семёну, наверное, нужна горячая вода. Да-а, проспала и так и не поняла, мой он или не мой.
Эльвира прошла на кухню, поставила большую кострюлю с водой и чайник на газ. Сабрала на стол завтрак и вернулась в свою комнату. Семён ещё лежал в постели. Эльвира подошла посмотреть, спит ли он. Семён лежал с закрытыми глазами, запрокинув руки над головой. Эльвира наклонила на бок голову, разглядывая спящего парня, пытаясь понять свои ощущения. Ей захотелось пригладить его взъерошенные светло-русые волосы. Она вдруг подумала, что Семён чем-то похож на её папу. Она протянула руку к его волосам, Семён не открывая глаз, перехватил её руку и прижал к губам.
- Девушка, не хотите ли вы стать моей женой? – открыв, наконец, глаза, проговорил Семён.
- Так как я слишком крепко спала сегодня, то я так и не поняла, мой ты или не мой, - честно ответила Эльвира.
- Придётся повторить опыт. Можно даже приступить к нему сию минуту. – Семён подвинулся, освобождая место для Эльвиры, притягивая её за руку лечь рядом.
В это время засвистел закипевший чайник.  Эльвира высвободила руку и побежала на кухню. Ей только что было сделано предложение, но не «руки и сердца», а просто стать женой. Это было странно. Ни одного поцелуя, без цветов, на следующий день после похорон отца. Никакой романтики, сплошная проза. А где безумная любовь? Где страстные поцелуи? У мамы с папой, наверное, всё было иначе.
В школе у Эльвиры всегда были поклонники. Она знала, что нравится мальчикам. В девятом классе в неё влюбился один мальчик из десятого класса. Ей даже показалось, что и она его любит. То стихотворение, что хранилось у Эльвиры на листке школьной тетради, было написано ей Сашкой по поводу той её влюблённости. Там были такие строчки: «…ждала, верила, дни считала…». Это было о том случае, когда мальчик уехал на зимние каникулы в Ленинград.
Но потом поцелуи взасос на последнем ряду в кино, и попытки залезть ей под блузку Эльвире не понравились. Она решила, что до любви не доросла и перестала встречаться с этим мальчиком. Он долго названивал ей, прося о встрече, но Эльвира была непреклонна.
Потом на втором курсе института ей очень понравился один студент. Она даже по совету Веры позвонила ему и пригласила его на прогулку. Парень был очень удивлён, но встретиться согласился. На свидание он пришёл слегка выпившим. Эльвире это не понравилось, но она ничего не сказала. Они гуляли по паркам, потом он привёл Эльвиру к своему дому и попросил зайти, якобы познакомить с мамой.
Было десять вечера. Эльвира прекрасно понимала, что никакого знакомства не будет, а будет всё, как всегда, то есть «как в кино». Но она, как под гипнозом, пошла к нему домой. Так всё и было, как она понимала. Но когда парень понял, что у Эльвиры нет опыта, что она девственница, он, то ли испугавшись, то ли пожалев её, прекратил попытки овладеть ею, и проводил домой.
Эльвира переживала о том, что это она позвонила, она напросилась на встречу. Её гордость долго не давала ей покоя. А потом заболела и умерла мама, начались проблемы с папой. Семён же подвернулся в момент, когда ей была нужна помощь в какой-то лабораторной работе. Он охотно вызвался ей помочь. И с тех пор почти всегда оказывался рядом, когда в нём возникала необходимость. Сначала Эльвире показалось, что таким образом он пытается за ней ухаживать. Но так как Семён никогда не пытался сблизиться, даже невзначай не обнимал её, не задерживал при случае её руки в своей, Эльвира решила, что на любовь Семён не претендует. Он стал для Эльвиры как бы подружкой.
И сейчас вдруг такой вопрос, а сам ни разу не говорил о любви. Что это? Договор о найме? И тут Эльвиру прорвало. Она ни разу не заплакала с момента известия о папиной смерти до сего момента. А сейчас слёзы лились и лились. Она держала чайник над чашкой, а в чашку капали слёзы. И на всём белом свете больше некому её пожалеть, приласкать, погладить по волосам, сказать ей ласковые слова, обнять и сказать, что всё хорошо, все горести пройдут, что она хорошая и, самое главное, любимая.
Она поставила чайник на плиту, так и не наполнив чашку, подошла к окну и смотрела невидящими глазами в стену дома напротив. Тихо подошёл Семён, впервые обнял её сзади, стал гладить по волосам, повернул лицом к себе, она уткнулась ему в грудь, и ей на миг показалось, что это папа, живой и здоровый. Она всхлипнула и затихла.
- Ну, слава Богу, прорвало. А то я уж подумал, что ты каменная, - шёпотом проговорил Семён, продолжая гладить её по волосам.
- Я не каменная. Меня больше никто не любит, мамы нет, папы нет.
- А я?
- Но ведь ты меня не любишь, никогда не говорил этого.
- Я не умею говорить о своих чувствах. И чего ради я бы крутился возле тебя, как ты думаешь?
- Я не хочу думать, я не хочу догадываться, я хочу знать, хочу слышать, хочу видеть.
- Так открой глаза, вытри слёзы и смотри.
- А я хочу слышать.
- Я люблю тебя, давно и надолго.
- Я хочу навсегда, как мой папа любил мою маму.
Вместо возражений и объяснений Семён, наконец, впервые поцеловал Эльвиру, сначала легонько, нежно касаясь её губ своими губами, потом уже не мог от неё оторваться.

- Ну, вот. Утром Сёмка сказал, что задержится, в магазин я не зашла, надо теперь придумывать, чем его кормить, - реальной задачей Эльвира попыталась отвлечься от грустных мыслей о Саше. - Такой талантливый был парень. В какой момент он сбился с пути? Или на роду ему было такое написано? Что-то в его взгляде есть и было такое, что объединяет многих пьяниц. Эти собачьи преданные и какие-то виноватые глаза. Именно эти глаза и раздражали всегда Эльвиру. То, что прекрасно в собаке, совсем не идёт человеку.
- Вот интересно, а перемены-то будут или нет? - вспомнила Эльвира, что  загадала, когда звонил телефон.

4.
Если не считать нескольких очень трудных лет, связанных с потерей родителей, жизнь Эльвиры протекала размеренно. Защита диплома, распределение на работу, замужество, рождение детей, опять работа. Конечно, бывали на работе свои переживания и радости. Конечно, бывало, болели дети, в детском саду бывали какие-то проблемы, а потом и в школе. Случались обиды на свекров, обижалась, бывало, она и на мужа. Приходилось иногда извиняться перед близкими, которых сама обижала, на работе приходилось решать трудные задачи и с коллегами выяснять отношения. Но с течением времени все проблемы утрясались, не оставляя в душе шрамов. Даже уход мамы и связанное с этим папино пьянство, даже бедность в те далёкие годы, всё это со временем вспоминалось с грустью, но уже без душевной боли.
Уравновешенный характер Эльвиры не способствовал появлению врагов, но и новых друзей не прибавлял. Ещё в дошкольные годы свела её жизнь с двумя подружками, Верой и Соней. Так и дружили они всю жизнь. Иногда они подолгу не встречались, иногда их общение было почти ежедневным. Но всегда каждая из их дружной троицы знала, что в минуту трудную подружки придут на помощь.
К этому времени Вера была в «свободном полёте» после третьего замужества, но детей ей Бог так и не дал. А Соня позже всех своих сверстниц вышла замуж, но было у неё четверо детей, трое своих, дочь и двое мальчишек-близнецов, и племянница мужа, осиротевшая в десять лет. Покойная сестра Сониного мужа очень любила Соню и назвала девочку в её честь. И теперь её звали Соней младшей, или Соня-два. Соня-два была чем-то похожа на свою приёмную маму, не зря ей дали такое имя. У обеих были чёрные, круто вьющиеся волосы,  у обеих - каре-зелёные глаза, обе – худенькие и стеснительные.
Родная Сонина дочь Рахиль была похожа на отца, крепенькая, кареглазая, медлительная в движениях, но за словом в карман ей лезть не надо. Соня говорила, что главный недостаток её Райки (так дома называли Рахиль) – это её неприкрытый ум. Таким девочкам трудно выйти замуж, не без основания считала Соня, имея свой трудный путь к замужеству. Когда подруги собирались у Сони, Вера всякий раз спрашивала у Сони-два, не обижают ли её, и говорила, что она всегда готова взять девочку к себе.
- Ты подумай, Сонечка. Замуж я уже походила, хватит, больше не пойду. Буду только о тебе заботиться. И всё у нас получится. Соня, давай, подумай, - мотивировала Вера девочку. Соня-два улыбалась, но мотала головой, отказываясь.
- Верка, прекрати умыкать у нас дочку. Кто мне по хозяйству помогать будет? Кто мальчишек урезонивать будет? Они только её и слушают.
- У тебя Райка есть. Она умная, сильная и умелая, справится. Это же нечестно, у вас четверо, а у меня ни одного, - почти всерьёз настаивала Вера.
Разведясь в третий раз, Вера оказалась в одной комнате общей квартиры, в которой, кроме неё, было  ещё три хозяйки на кухне и девять человек на одну ванну и один туалет. Вера приложила немало усилий, чтобы изолироваться от этой коммуналки, сделала отдельный вход, соорудила душ и туалет «в одном флаконе», благо коммуникации позволяли такое решение, и теперь жила в малюсенькой, но отдельной, квартирке, в которой прихожая, жилая комната и кухня были расположены на двенадцати квадратных метрах, в одном помещении, т.е. одно квадратное помещение служило одновременно трём целям. Вера была почти счастлива, но в соответствии с новыми порядками объявились наследники бывшего владельца этого доходного дома. Теперь они судились за права наследства. И что ожидало обитателей этого дома в скором будущем, никто пока не знал.
Вера с момента окончания школы успела попробовать себя в самых разных отраслях, пока надолго и прочно не обосновалась в туризме. Сначала она возила туристов по просторам Советского Союза в качестве групповода, потом попробовала себя в качестве гида по родному городу, потом обосновалась в Интуристе. Конечно, продвижение по ступеням туристического бизнеса потребовало от Веры немало усилий. Пришлось закончить не одни курсы, серьёзно учиться, но и природные внешние данные Веры помогали ей не раз. Она очень легко обучалась, особенно легко ей давались языки. Русский и латышский языки у неё были одинаково родными, русский по рождению, а латышский - по квартире.
Вера в детстве жила в коммунальной квартире, где пожилая одинокая соседка Ирма заменила ей няню и бабушку. Родители много работали, и в рабочее время за Верой присматривала Ирмас-танте (тётя Ирма). В школе Вера успешно освоила английский без всяких дополнительных внешкольных занятий. Она самостоятельно читала сначала детские, потом и взрослые книги на английском. А Ирмас-танте научила Веру немецкому. Так что в Интуристе Вера была весьма ценным кадром. И сейчас перед ней стояла задача обзавестись хорошим жильём.
А Соня со своим большим семейством жила в кооперативной малогабаритной трёхкомнатной квартире. Соня с мужем в одной комнате, девочки – в другой и в третьей - мальчишки. Хорошо, что все комнаты были изолированными, но пятиметровая кухонька не вмещала всё семейство для общего обеда. Обедали по сменам, как когда-то в пионерском лагере.
- Вот куплю себе квартиру и уговорю Сонечку, - как обычно в последнее время заканчивала Вера очередное посягательство на Соню-два.
- Вот купишь, тогда и поговорим, - заканчивал разговор Сонин муж. - Сонька к тому времени найдёт себе жениха, и с ним к тебе и придёт в твою отдельную квартиру. Идёт?

5.
Семён приехал поздно вечером и не один. Эльвира, приготовив ужин, смотрела телевизор и вздремнула на диване, когда услышала трель звонка, а потом звук открывающейся двери. Эльвира вышла в прихожую и увидела, что вместе с Семёном вошёл мужчина лет пятидесяти очень приятной наружности, среднего роста, крепкого телосложения, черноволосый, но с седыми висками, которые добавляли его внешности привлекательность.
- Знакомься, Эля, это мой новый партнёр из Белоруссии, Николай Соснов. Он привёз меня на машине из самого Минска. Мы устали, хотим есть и спать.
Эльвира была удивлена, что Семён не предупредил её о госте с ночлегом. Но постаралась скрыть своё удивление, протянула руку новому знакомому со словами «Будем знакомы».
-  Семён, это нечестно. Тебя не было дома почти неделю, утром ты сказал, что задержишься ещё на пару дней, у меня в холодильнике, кроме сливочного масла и яиц, пустота. Я сварила гречку, могу поджарить яйца. У меня нет в запаснике телячьей ноги. Что ж ты меня позоришь перед гостем? Дети упорхнули из гнезда, я расслабилась, - пыталась оправдаться Эльвира.
- Да вы не беспокойтесь. «У нас с собой было» всегда, - неожиданным для солидной внешности тенорком заговорил Николай Соснов. – А гречневая каша моя самая любимая еда. – При этих словах он так плотоядно разглядывал Эльвиру, что она посмотрела на мужа. Но муж в это время пытался найти тапочки для гостя и не видел его взгляда.
Эльвира высокая, стройная с очень короткой стрижкой выглядела гораздо моложе своих лет. А сейчас, после дрёмы у телевизора и от смущения, румянец на её смуглом лице и спортивный костюм сбросили с неё ещё десяток лет.
- Семён, ты не сказал, что у тебя такая молодая и красивая жена, - погасив плотоядность во взгляде, продолжал гость. – А я и не догадался сам, что надо было цветы купить.
- Значит, цветы вы дарите только молодым и красивым? – Эльвира быстро оправилась от смущения. – А что же старые надёжные жёны не достойны цветов?
- Достойны, без сомнения. Вот тебе цветы, дорогая моя, старая и надёжная жена, - Семён вытащил из портфеля завёрнутый во влажную газету букетик ландышей, развернул газету и протянул цветы жене.
- Сёмочка, спасибо. Как приятно, - Эльвира взяла протянутый ей букетик и поцеловала мужа в небритую щёку. – Ой, какой колючий.
«У нас с собой было» - означало копчёную колбасу, лимон и коньяк. Гречневая каша с маслом и копчёной колбасой насытила мужчин, потом чай с лимоном и коньяк окончательно расслабили и разморили всех. Эльвира приготовила постель гостю в комнате дочери.

6.
Четыррёхкомнатная квартира, в которой с рождения и до сих пор жила Эльвира, когда-то была подарена тётке отца Эльвиры владельцем дома. К счастью, Эльвира хранила все отцовские бумаги. И теперь, когда началась кампания по возврату собственности бывшим владельцам и их наследникам, Эльвира нашла дарственную на квартиру в отцовских бумагах. Но предстояло ещё доказать своё право на наследование этой квартиры.
Тётка отца, красавица Регина, в своё время жила за счёт своей красоты и последним её содержателем был владелец этого дома. Ему было очень удобно иметь свою любовницу всегда рядом, и при этом контролировать её посетителей, то есть следить, чтобы, кроме него, других клиентов у Регины не было.
У владельца дома была ревнивая жена, к тому же бездетная. В конце тридцатых годов, перед приходом Советской власти Регина забеременела от своего содержателя. И, конечно, это стало известно его жене. Она подкараулила Регину на лестнице и толкнула её. Регина пролетела один лестничный пролёт, упала на спину и потеряла сознание. Очнулась она в больнице. Ребёнок и здоровье были потеряны навсегда.
Тогда-то и перебралась в Ригу из Латгалии сестра Регины с мужем и сыном Брониславом, отцом Эльвиры. Найти работу в Риге в это время было очень непросто. Дедушка Эльвиры был физически очень сильным человеком и нашёл работу грузчика в порту. Там же чуть позже стал работать и Бронислав. В среде портовых рабочих активно работали коммунисты-агитаторы. Отец Бронислава был большим скептиком, а юного Бронислава идеи коммунизма увлекли.
Когда вторая мировая война докатилась до Латвии, Бронислав ушёл добровольцем в Красную армию, а его отец с матерью остались в Риге. Во время войны скончалась Регина. Её содержатель с женой не успели уехать из Латвии перед приходом Советской власти в сороковом году, и были высланы в Сибирь. Каким-то чудом дедушке Эльвиры в то время удалось избежать немецкой армии. Бронислав закончил войну в Риге, участвовал в боях за её освобождение, был контужен. Когда, наконец, он выписался из госпиталя, демобилизовался и пришёл домой, оказалось, его родителей за сотрудничество с немцами выслали в Сибирь.
Бронислав пытался вернуть родителей, но все старания были тщетны. Так Бронислав остался один в трёхкомнатной квартире Регины, но ненадолго. Ему подселили в одну из комнат офицера с женой, но те вскоре после рождения Эльвиры уехали для дальнейшего прохождения службы. Каким-то счастливым образом в квартиру больше никого не подселяли.
Когда Эльвире было лет пять, из Сибири вернулась бабушка, похоронившая в ссылке мужа. Бабушка явно не одобрила выбор сына, с невесткой общалась только в случае крайней необходимости, а внучку сразу приняла и потребовала, чтобы её в детский садик больше не водили. Мать с сыном общалась только на латышском языке, чем обижала невестку, которая языка не знала. Эльвиру бабушка терпеливо и успешно учила своему родному языку. Невестка же принципиально разговаривала по-русски, не смотря на то, что самостоятельно учила латышский и научилась-таки понимать свекровь.
Так до бабушкиной кончины они и общались, каждая говорила на своём языке. Лет через десять после возвращения из Сибири, бабушка как-то резко стала слабеть, потом слегла и вскоре тихо скончалась. Невестка и внучка ухаживали за ней, стараясь угадать её желания. Казалось, бабушка оценила, наконец, свою невестку и с благодарностью принимала её ухаживания. Последними её словами сыну были: «Сынок, я спокойна за тебя, у тебя хорошая жена. Внучку я помогла вам вырастить, она уже большая. Прости меня, сынок, и помни».

7.
Утром Эльвира поднялась рано, собрала на стол всё к завтраку, отварила яйца, сама позавтракала и ушла на работу. Днём ей позвонил Семён и попросил договориться с Верой, чтобы та, как профессиональный гид, прогулялась по городу с Сосновым.
- Сёма, завтра суббота, и мы могли бы с ними прогуляться. Такое время красивое, погода замечательная, - предложила Эльвира.
- Эля, ты же знаешь, у меня по субботам тренировка и баня. Я из-за командировки неделю пропустил, не тренировался. Надо восстановиться. Погуляй с ними без меня.
- Ну, да. Ничего другого я от тебя и не ожидала. Твой Соснов, по-моему, ходок по бабам. Он женат?
- Разведён, как и твоя подруга. Подумай лучше о ней, а не раскатывай губу при живом муже, - предупредил Семён.
- Внимания хочется всегда и всем, особенно женщинам. Тренируйся-тренируйся, дорогой.
- Это шантаж, но …
- Знаю-знаю, тебя этим не проймёшь. Ну, тебя в твою баню. Пока.
- До вечера.

Возвращаясь с работы домой, Эльвира думала о том, что ей сорок пять лет, она двадцать четыре года замужем и ни разу за эти годы у неё не было ни одного романа. Она вышла замуж не потому, что сгорала от любви, а потому, что рядом оказался надёжный и любящий её Семён. Ей было хорошо с ним тогда. И за всю жизнь она не встретила никого, с кем бы ей было лучше или интереснее, чем с ним. Семён много читал, любил музыку, театр. Он был хорошим отцом и заботливым мужем, но никогда и никому не позволял покушаться на свою свободу. Семён с детства увлекался спортивными играми, в разные годы играл и в футбол, и в волейбол, и в баскетбол. А сейчас увлёкся теннисом, играл два раза в неделю.
Может, именно поэтому они не наскучили друг другу за долгие годы совместной жизни. Возможно, причиной тому, что Эльвира никогда не искала романтических приключений, была гармония в их сексуальных отношениях. Если Эльвира иногда упрекала Семёна в эгоизме, когда он не хотел отменить свои тренировки по какому-нибудь поводу, то в постели у неё никогда не было оснований упрекнуть его в эгоизме. Она никогда не страдала сексуальной озабоченностью.
После развала Советского Союза, в независимой Латвии стали разваливаться почти все большие предприятия союзного значения, вернее, их разваливали вполне умышленно. Теперь Латвия была ориентирована строго на Запад. Никакие доводы в пользу некоторых предприятий и целых отраслей новым политическим силам были просто не нужны. Тот факт, что вместе с «понаехавшими» теряли работу и свои, латыши, никого не волновал. Весь переизбыток инженеров, технологов и прочих ИТР выпал из жизни. Кто-то, следуя лозунгу «Чемодан, вокзал, Россия», уезжал в Россию, кто-то - в Израиль, кто-то - в Америку, а кто-то с баулами ехал в Польшу или Литву за товаром, чтобы потом стоять на рынке и продавать его. Рынок наводнили вполне интеллигентные продавцы. Но работа на рынке, особенно зимой на холоде, требовала недюжинного здоровья. Некоторые, «согреваясь», просто спивались. Зато люди, предприимчивые, ранее преследуемые законом за свою предприимчивость, стали подниматься и разворачиваться. И среди них шёл жуткий отбор. В это время и Семён лишился работы. Но, видимо, спортивное упорство, стремление к победе не позволили ему пасть духом, и он нашёл себе применение в сфере логистики, занялся транзитными перевозками, нашёл контакты в Белоруси. Но был момент в их семейном бюджете, когда он держался только на доходах Эльвиры. А Эльвира ещё в советское время после рождения дочки решила переквалифицироваться и закончила курсы бухгалтеров. Теперь она работала в самоуправлении, чем, возможно, была обязана своему латышскому происхождению и почти родному латышскому языку.
Не успела Эльвира войти в дом, как вернулся с работы Семён и вместе с ним Соснов.
- Эльвира, вы – богиня. После работы такая красивая и бодрая. Вам, наверное, мужики на работе не дают ничего делать, работают за вас, а вами любуются, - растекался в комплиментах Соснов.
- Я же мужняя жена, обязана хорошо выглядеть, быть бодрой и ещё приготовить ужин, а то муж бросит.
- Таких, как вы, не бросают, - успокоил её Соснов. – А если будет дураком и бросит, я всегда готов подобрать.
- Я учту, спасибо, - при этих словах Эльвира посмотрела на мужа, но тот, как будто не слыша их разговора, прошёл в кухню положить купленные продукты. В его обязанности входило покупать тяжёлые продукты, картошку, морковь и другие овощи и фрукты.

За ужином Семён с Николаем Сосновым обсуждали деловые вопросы. Эльвира никогда не вмешивалась в дела мужа, не потому что не хотела или ничего в них не понимала, а потому что Семён и в этих вопросах оберегал свою независимость. Соснов заметив, что Эльвира, не принимая участия в разговоре, задумчиво смотрит в окно, предложил закончить обсуждение.
- Расскажите мне, друзья, как вам тут живётся в независимой Латвии? Как здесь относятся к русским?
- Разные люди по разному относятся к разным людям, - уклончиво ответила Эльвира и продолжила, - я ведь по паспорту латышка, а замуж вышла за русского, сына оккупанта. Так у нас называют тех, кто приехал в Латвию в советское время.
- Эльвира, вы такая красивая. Я не хочу обидеть латышских женщин, но в вашей внешности есть что-то азиатское.
- Ты абсолютно прав, Николай, в крови моей жены течёт адская смесь латышской и корейской крови, - объяснил Семён. – А про нелюбовь к оккупантам я понял ещё в советское время, когда мне было лет десять. Тогда я в первый раз услышал чьё-то искреннее и очень эмоциональное высказывание по поводу нашествия русских и оккупации Латвии. Причём, к русским относили всех, кто не говорил по-латышски. Я был тогда очень идейным пионером, интернационалистом, был абсолютно уверен, что Советская власть принесла в Латвию мир, свободу, равенство и братство. Открытие, что не всё так однозначно, было очень обидным. Я решил тогда, что вырасту и обязательно уеду в Россию.
- Но не уехал. Что-то или кто-то тебя остановил?
- Нет, время шло, и я умнел, а окружающая обстановка и люди оказывали влияние на мой характер, на моё миропонимание.
- Ты хочешь сказать, что постепенно олатышился?
- Может, и олатышился, как ты говоришь. А может, просто со временем я понял, почему в Латвии не любят «русских». Одной из множества причин, подчёркиваю, из множества, было упорное нежелание «русских» говорить по-латышски.
- Но сегодня я сам был свидетелем, ты свободно говоришь на их языке.
- Ну, свободно не означает прекрасно, но я стараюсь. Я, как сын военнослужащего, имел право не учить латышский язык, который в наших школах преподавался со второго класса. Но я решил, что буду с латышами говорить только на их языке. Многие латыши, заслышав мой жуткий акцент, переходили на русский, но я упорно продолжал говорить по-латышски, с ошибками, вставляя русские слова, когда не знал латышских. И это мне помогло освоить язык. И мне кажется, приобрести уважение. А вот облатышился или нет, посуди сам.
Когда мне было шестнадцать лет, родители отправили меня на лето к родственникам в Россию. Я тогда понял, что отличаюсь от своих сверстников, живущих там, почти так же, как отличаюсь от латышей в Латвии. Видимо, климат и окружение сделали своё дело. Так я от русских ушёл, но к латышам не пришёл, как те шатенки у Чехова, что от блондинок уже ушли, а к брюнеткам так и не пришли. Когда я закончил школу, мой отец уже демобилизовался, и остались мы жить в Риге. А я решил и дальше учиться здесь, потому что не надеялся поступить в Москве или в Ленинграде, другие ВУЗы я не признавал.
А потом эта корейская латышка, или латышская кореянка, - Семён ласково посмотрел на свою жену, - околдовала меня и родили мы двоих русско-латышских корейцев, или корейско-русских латышей.
А теперь наступили совсем иные времена, надо приспосабливаться к новым условиям. Вот мой отец никак не может ни примириться, ни примериться к этим условиям. Он прошёл войну с первого до последнего дня, был несколько раз ранен, награждён. Он точно нёс в Латвию и не только в Латвию, а в Европу, мир, свободу, равенство и братство. Он умный, образованный человек, а латышского языка так и не выучил, а теперь говорит, что принципиально не хочет учить. Но теперь уже ему его и не одолеть, возраст не тот.
- Вот так нам живётся в независимой Латвии, - подвела итог рассказу мужа Эльвира. – Николай, Семён сказал, что вы прекрасно играете на гитаре и поёте. Может, сыграете, споёте? А мы подпоём.
- А у вас есть гитара?
- Да. Сын играет на гитаре. У него их две, одну он с собой взял, а другая дома, - Эльвира встала из-за стола и пошла за гитарой.
- А где ваши дети, что они делают?
- Сын учится в Техническом университете, закончил четвёртый курс, а сейчас, уже во второй раз, поехал на заработки в Англию, на сельхозработы. В этом году и дочка с ним поехала. Она закончила первый курс, собирается стать фармацевтом. Они оба досрочно сдали сессию, чтобы поехать. Дети очень дружны. Юрка опекакет Ирочку с первых её дней, никому в обиду не даёт.
- А имена у детей русские, - отметил Соснов.
- Да. Но у латышей есть очень похожие имена, Юрис и Ирена. В метриках по-русски записано Юрий и Ирена, по-латышски Юрис и Ирена. Так что дочка у нас Ирена, а мы с моей лёгкой руки дома зовём её Ирочкой. Дети ходили в латышский детский садик, потому что он рядом с домом, но в школе учились русской, вернее в английской. Так что с языками у них проблем нет. Сейчас это очень важно. Юрка в Англии, благодаря знанию английского, отлично освоился, добивается выгодных работ, в прошлом году очень хорошо заработал.
- Ну а корейское во внешности что-то осталось?
- Вот их последняя фотография, - Эльвира вошла с гитарой в руках и показала на фото в рамке, стоящее на книжной полке. С фотографии улыбались парень и девушка, совершенно не похожие друг на друга. Угадать в них родных брата и сестру было трудно. Молодой человек был похож на маму, черноволосый, смуглый, со слегка раскосыми карими глазами, унаследовав цвет глаз от корейской бабушки. А у девушки была вполне славянская или, возможно, латышская, внешность. Волосы русые, глаза голубые, очень милая улыбка.
- Счастливые у вас дети, сын похож на маму, а дочь на отца, - с лёгкой грустью в голосе сказал Соснов. – А у меня один сын, и тот живёт с матерью. Мы развелись много лет назад. Правда, в последнее время наша связь с сыном, кажется, восстановилась. Он тоже должен быть счастливым, очень похож на мать.

8.
Экскурсию по Риге начали с Домской площади. Встретились с Верой в маленьком кафе, и для знакомства выпили по чашечке чёрного кофе с пирожным. Вера выглядела прекрасно: среднего роста, спортивная фигура, белые джинсы, растёгнутая синяя блуза на выпуск, под которой видна майка в синюю и белую полоску, длинные тёмно-каштановые волосы искусно завязаны тонким белым платком в синий горошек, на ногах синие сандалии, очень похожие на те, что носили в детстве и Вера и Эльвира, а на плече на длинном ремешке красная сумка.
Соснов рассыпался в комплиментах. Сам он был тоже в белых джинсах, в светлых летних туфлях и в льняной рубахе на выпуск. Рубаха скрывала его полноту, выглядел он молодцом, встречные дамы задерживали на нём взгляд. И он это замечал.
На Эльвире была узкая до бедра и широкая к подолу юбка-миди терракотового цвета, майка цвета слоновой кости, вышитая по горловине тонким терракотовым шнуром, а на плечи накинута рукавами вперёд блуза, дополняющая юбку до костюма. На ногах босоножки, открывающие пальцы с педикюром под цвет юбки.
- Вот везуха, - сказл Соснов, выходя из кафе. – С такими красавицами сейчас буду гулять. Все мужики обзавидуются. Видел бы меня сейчас сын. Он у меня ценитель женской красоты, - с гордостью заключил Соснов.
- Видимо, весь в отца? – поинтересовалась Вера.
- Люблю красивых женщин и не вижу в этом ничего плохого.
- Вы сказали, что в последнее время у вас сыном наладились отношения. Общие интересы появились? Сынок, наконец, понял своего папу? – уточнила Эльвира.
- Не надо язвить, Эльвирочка. Я был верным мужем, жене не изменял, но не сошлись мы характерами. Уж очень властная женщина – моя бывшая жена, всех ей надо построить, а я не строился. Она недавно во второй раз вышла замуж, теперь и этого мужика воспитывает. Сын вырос, понимает, что с ней трудно. Он хороший сын, пытается маму урезонить, но это, по-моему, невозможно. А сына она очень ревнует, чувствует, что её влияние ослабевает. Все девушки ей кажутся недостойными его.

Экскурсия оказалась очень интересной не только для Соснова, но и для Эльвиры. Закончила Вера свой рассказ, вернувшись на Домскую площадь. Соснов никогда не слышал органа, ему хотелось восполнить этот пробел. Билетов в кассе не было, но им удалось купить два билета «с рук». После недолгих споров Вера уступила Эльвире и согласилась составить компанию Соснову. Эльвира отправилась домой. Хотелось есть.
С отъездом обоих детей этой весной Эльвира впервые задумалась над тем, что совсем скоро, вкусив свободы и узнав ближе жизнь на Западе, дети захотят полной независимости и уйдут из дома. В связи с этим она всё чаще думала о том, что же с уходом детей будет объединять её с мужем, когда исчезнут общие заботы и обязанности по воспитанию детей. У них и сейчас уже у каждого своя жизнь, свой круг интересов и общения. Они идут по жизни параллельными курсами. Квартира и постель, неужели это всё, что их связывает? А, может, квартира и постель – вполне достаточные для счастливого совместного проживания условия?
По дороге домой Эльвира с грустью и даже с обидой размышляла о том, что в который раз она проводит свободное время не с мужем, а с людьми несемейными, то есть одинокими. А люди семейные проводят это время дружно в кругу семьи. Всякий раз, когда она пыталась высказать свою обиду по этому поводу Семёну, разговор заканчивался полным непониманием со стороны мужа и она оставалась с ещё большей обидой в душе. Примирение приходило не сразу. Желание наладить отношения или просто устранить дискомфорт от присутствия обиженной жены, заставляло Семёна исправить ситуацию преподнесением цветов и торта. Эльвира, уставшая демонстрировать обиду, сдавалась, и романтический ужин с цветами и тортом заканчивался, как положено, то есть полным взаимопониманием в постели. Семён, не чувствуя за собой никакой вины, всегда умел доказать Эльвире, что именно в том, что они не часто проводят время вместе, заключается секрет благополучия их семейных отношений.
И всё же с возрастом обида всё чаще посещала Эльвиру. Ей хотелось больше внимания со стороны мужа. А может, её ранили частые вопросы встречающихся знакомых о том, почему она без его сопровождения.
От грустных раздумий Эльвире опять, в который раз за последние пару дней, стало нестерпимо жаль себя. Она продолжала растравлять себе душу воспоминаниями, когда ей в юности приходилось самостоятельно решать серьёзные проблемы с отцом, с нехваткой денег. Но тут она вспомнила, что именно Семён в самую трудную минуту взял на себя её проблемы и позаботился о ней. И с этого момента всю жизнь она знала, что ей есть на кого положиться, кто заботится о ней, о детях. И, может, прав Семён, должна оставаться какая-то тайна даже в самом близком для тебя человеке. Может, именно поэтому у неё никогда не возникало желания завести романчик. Хотелось верить, что и у Семёна не было романов на стороне. Во всяком случае у неё ни разу не возникало таких подозрений.
Ощущение голода напомнило, что дома не приготовлен обед. Придётся быстро что-нибудь соображать. Семён будет ворчать. «Ну и пусть ворчит, - подитожила свои раздумья Эльвира, - не хотел провести выходной день с женой и угостить её обедом, будет есть, что Бог послал». Обычно в доме был стратегический запас. В морозильнике всю зиму не кончались пельмени, заготовливаемые заботливой свекровью для них. Свекровь, сибирячка, каждую зиму лепила вкуснейшие пельмени в огромном количестве, морозила их и снабжала своих детей. Но зима давно закончилась, и пельмени все съедены. Придётся зайти в магазин, благо, сейчас нет проблем ни с продуктами, ни с чем-то другим, были бы деньги. А ведь не так давно Эльвира стояла в очереди за сливочным маслом и боялась, что ей не хватит. Да-а, времена нынче новые, и продукты есть. Что-то появилось, но по закону бытия что-то пропало, и чаще всего оказывалось, что не хватает денег.

9.
Суп из шампиньонов и макароны по-флотски. спасительное меню на скорую руку, были приготовлены вовремя. Муж был накормлен, доволен и сел в кресло с газетой. Скоро газета уже лежала на полу, а Семён сладко посапывал полулёжа в кресле. Эльвира хотела включить телевизор, но её отвлёк телефонный звонок. Звонила Соня. Она впервые в жизни поехала в загранкомандировку на какую-то научную конференцию фармацевтов. В семье Сони ситуация в данный момент была очень непростой. Соня работала на фармацевтическом предприятии, которое продолжало функционировать в Латвии, а вот её муж, когда-то успешно работавший в КБ завода ВЭФ, теперь оказался без работы и перебивался отдельными заказами, которые ему подбрасывали более предприимчивые друзья. Кто-то из друзей и коллег сумел организовать свою фирму, делал проекты для офисов, для новых построек, что-то электрифицировали, что-то телефонизировали, а потом и компьютеризировали. Миша не принадлежал к числу предприимчивых, он был хорошим, знающим инженером. Теперь он самостоятельно всерьёз занялся компьютерной техникой, и появилась надежда на работу. Соня и Миша были родом из местного еврейства, что в советские времена делало их почти невыездными, зато латышский язык не был для них проблемой и теперь, можно так сказать, их положение потомственных латвийских граждан стало чуть лучше, чем у «понаехавших».
- Эля, я завтра прилетаю, Мишка не знает. Ты не можешь меня встретить? – голос у Сони был какой-то глухой. Эльвире показалось, что Соня плачет.
- Сонь, ты чего? Плачешь что ли? Что случилось? – забеспокоилась Эльвира.
- Элька, встреть меня, я потом всё расскажу. Ты только не говори Мишке ничего. Он думает, что я прилетаю послезавтра. Можно я у тебя переночую? – всхлипывала Соня.
- Да что случилось, Соня? Ты заболела? Тебя обокрали?
- Нет, всё в порядке. Просто я влюбилась. Ты только никому не говори и Сёмке своему тоже. Может, Верку позовёшь, вместе меня встретите.
- Господи, Боже мой! Так радоваться надо, а ты ревёшь. Сонечка, милая, успокойся. Конечно, мы тебя встретим, приедем к нам, ты всё расскажешь, мы вместе разберёмся, всё будет хорошо. Дурочка, прекрати реветь, а то нос распухнет, - пыталась утешить подругу Эльвира.
Договорившись о встрече, Эльвира стала звонить Вере. Телефон пока у Веры был общим с соседями, к телефону подошла Верина соседка, она постучала в стенку Вериной комнаты, но та не отозвалась. Эльвира подумала, что Вера с Сосновым где-то загуляла. Эльвира сидела с телефоном на коленях, и ей стало нестерпимо себя жаль. У всех романы, любовь, а она одна, никаких приключений, никакой любви, и Семён храпит в кресле после тренировки, бани и сытного обеда. Ей казалось, что она одна в целом свете, никому нет до неё дела, и слезами наполнились глаза. Но слёзы вдруг высохли, не успев скатиться, от увиденного. В дверях стоял Семён с подносом в руках, а на подносе стояли два бокала с белым вином и две дымящиеся чашки кофе.
- Девушка, не составите ли мне компанию? – это было на столько же неожиданно, на сколько кстати.
- Сёма, а ты меня всё-таки любишь, - не то спросила, не то констатировала Эльвира.
- А что, были сомнения? – удивился Семён.
- Ну как ты не понимаешь, женщина начинает увядать, если не слышит признания в любви несколько дней. А я уже и не помню, когда ты мне последний раз говорил о любви.
- Тогда, судя по твоему цветущему виду, ты слышишь признания слишком часто. И не позднее, чем сегодня, рассыпался в комплиментах тебе Соснов.
- А-а, так ты приревновал всё-таки? Давно было пора заметить, что если не будешь осыпать комплиментами свою жену, то у тебя её уведут.
- И ты пошла бы?
- Ты сказал это таким тоном, как будто хотел сказать «Скатертью дорожка!»
Момент готов был быть испорченным, но Семён поставил на стол поднос, подошёл к жене, пригрозил ей пальцем, потом кулаком, обнял её и поцеловал, как давно днём не целовал. Эльвира растаяла в его руках и, наконец, почувствовала себя счастливой впервые за последнее, довольно длительное, время. Мир был восстановлен, Любовь опять вернулась.

10.
Вера и Эльвира встретились в зале ожидания аэропорта. Самолёт опаздывал, до прилёта оставалось полчаса, дамы решили выпить кофе.
- Так что там у Сони случилось, что за секреты от Миши? – Вера, как всегда, красиво одетая, выглядела усталой, и голос был осевший.
- Наша Сонечка влюбилась, но вместо радости, у неё, похоже, горе. – Эльвира внимательно приглядывалась к Вере, - А у тебя что с голосом? И почему такая усталая? Я поняла, что вы с Сосновым хорошо друг друга развлекли, или я ошибаюсь?
- Ты знаешь, подружка, тебе меня, изголодавшуюся, наверное, не понять. После концерта Соснов предложил пойти в ресторан пообедать, но у меня дома было, чем пообедать, и я решила всё-таки использовать его в целях моего оздоровления, вот и поехали ко мне. Поели, чуточку выпили, а там оказалось, что сексуально Соснов изголодался ещё больше, чем я.
- И как ты об этом догадалась?
- О-о, ну это же просто. Элька, ты прямо как девочка. В первый раз он кончил прямо в душе.
- Господи, как вы в твоём душе-унитазе уместились-то вдвоём?
- Слушай, ну ты совсем наивная, что ли. Там, где умещается один человек, всегда уместятся двое.
- Вера, а что если мужик долго воздерживался, то он быстро, ну это, кончает? – Эльвира впервые так откровенно разговаривала на интимную тему, и поэтому смущалась и не находила слов.
- Конечно. А ты не знала? Что, Семён из командировок возвращается тренированным? – Вера поняла, что ситуация может осложниться и попыталась исправить положение. – Ну, он же у тебя надолго никогда не уезжал.
- А что такое долго? – Эльвира была озадачена.
- Ну, ты же можешь судить и по себе. Ты-то успевала оголодать?
- Было такое один раз, когда я подумала, как трудно, наверное, быть женой моряка, - призналась Эльвира и покраснела.
- Ладно, не переживай, твой Сёмочка от тебя никуда не денется, и налево вряд ли бегает. Он на тебя так смотрит всегда, когда ты этого не видишь, что меня зависть гложет, - успокаивала Вера подругу. – Так вот про вашего Соснова, он - сексуальный гигант. Мы друг друга изрядно изласкали. Я еле-еле сегодня поднялась, только по твоему звонку.
- Ну, не в душе, наверное?
- Конечно.
- Но Соснов ночевал у нас. Я звонила тебе после обеда, соседка сказала, что ты не отзываешься. Соснов явился поздно, я его не видела, ему открыл Семён. А утром, когда я уходила, он ещё спал. Я решила, что вы развлекались после концерта раздельно.
- Вот до самого «поздно» мы развлекались вместе у меня, часа четыре подряд с короткими перерывами. Это же рабочий день.
- Ну, да, на вредном производстве, - вставила Эльвира.
- Завидуешь? Я о-очень устала, но довольна-а. Надеюсь, и он не разочарован. Хотя мне на его разочарования наплевать, если честно. Элька, он, конечно, лапочка, но с ним не о чем разговаривать. Он не знает ни музыки, ни поэзии, ни живописи, ничего, только деревообработку.
- О, Господи, когда ты успела это узнать, если вы занимались ласками?
- Да в перерывах.
- Про деревообработку? – у Эльвиры округлились глаза от удивления. – Ты теперь можешь заняться его образованием в области культуры. В перерывах.
- Ой, ехидна, завидуешь, - без обиды, сладко потягиваясь, ответила Вера.
В это время объявили о прилёте Сониного рейса. Дамы пошли в зал ожидания.
Наконец, вышла и Соня. У неё был такой несчастный вид, что обе встречающие её подруги бросились ей навстречу. Соня, с детства занимавшаяся художественной гимнастикой, всегда была худенькой, очень стройной, после рождения близнецов слегка округлилась, и от этого только выйграла. Сониной фигуре многие завидовали, но природная застенчивость лишала её уверенности в себе. До самого замужества Сонина причёска была – две косички, заплетённые над ушами. Её африкански вьющиеся волосы позволяли ей не завязывать косички ленточками или резинками. Причёска была очень удобной, не требовала особых усилий. После свадьбы Соня стала затягивать волосы в хвост, который скручивался сам по себе в красивый пучок. Приятные мелкие черты лица, зачёсанные волосы выдавали в ней балерину или гимнастку. Сонины каре-зелёные глаза от слёз стали зелёными, веки распухли, и вся она была такая поникшая, что Эльвира и Вера окружили её своим активным участием и потащили её сразу в кафе, чтобы всё распросить и постараться привести её в нормальное состояние перед доставкой домой.
- Соня, давай рассказывай всё по-порядку, что и как случилось, - потребовала Вера, предварительно заказав кофе и по пятьдесят граммов бальзама.
- Девочки, я влюбилась и поняла, что я не знала до сих пор, что это такое. Я изменила Мишке, я не знаю, что с этим делать, я не знаю, как мне теперь смотреть ему в глаза. Но самое главное, что меня использовали и бросили. Я такая несчастная. – И Соня опять заплакала.
- Так. Сначала и подробно, - теперь Эльвира попыталась вразумить плачущую Соню.
- Девочки, я его как увидела, поняла, что погибаю.
- Опиши конкретнее, - в два голоса потребовали подруги.
- Он вёл конференцию, он бывший советский, сейчас живёт и работает в Швейцарии, он некрасив, но он – «обаяшка», а какой умный, какой эрудит.
- И бабник, видимо, - вставила Вера.
- На прощальном ужине я оказалась рядом с ним за столом. Вы помните, мне мама всегда говорила лучше не пей, а если пьёшь, то лучше водку, но не больше двух рюмок. Но там же водки не было. Я выпила пару бокалов вина, это ведь немного. Но мне почему-то так стало легко и свободно, что я осмелела и разговорилась с ним. Мы проговорили с ним до конца вечера. Сначала о работе, потом обо всём. Вечер кончился, он пошёл меня провожать. Его номер оказался ближе на нашем пути. Он говорит: «У меня номер люкс, ты такого небось и не видела, зайдём, посмотришь.»
- Ах, вы уже на ты перешли к этому времени, - констатировала Эльвира.
- Ну, да, как-то непроизвольно, в процессе разговоров за столом. Мы вошли. Номер шикарный из двух комнат и прихожей. Он сразу открыл мини-бар, налил коньяк в такие красивые пузатые бокалы, коробку конфет достал и угощает. Я пыталась отказаться, говорила, что вообще пью очень редко и немного. Он не настаивал, но бокал вручил. Я с этим бокалом в руках осматривала его люкс. Он сказал, ну раз просто так не пьёшь, давай-ка выпьем на брудершафт, а сам меня обнял, да так крепко, что у меня дух захватило. Мы выпили и поцеловались. Девчонки, Мишка меня так никогда не целовал. Это было что-то, я не могу описать, что со мной сотворилось. Я поняла, что пропала, что я его раба, что готова на всё. Он стал меня раздевать и тихонько направлять в спальню. А я и не сопротивлялась, ну нисколечки. Мне было так страшно, но так при этом хорошо, так сладко, что я абсолютно забыла про детей, про Мишку, про всё на свете. Девочки, я про себя такого представить себе не могла. Если бы вы мне такое предсказали, я бы вам не поверила. Как будто это была не я. А потом, девчонки, я рычала, я кричала, как мартовская кошка. Я вообще не знала, что такое может быть. Я поняла, что никогда не испытывала настоящего апогея, когда кажется, что теперь я испытала самое главное на свете удовольствие и могу спокойно умереть, потому что вряд ли смогу испытать ещё когда-нибудь что-то подобное. Но через какое-то время опять начались ласки, он опять довёл меня до иступления. Я опять рычала и кричала, я стонала и плакала от счастья. Потом мы заснули. Рано утром зазвонил будильник. Он проснулся, сказал: «Привет! У меня скоро самолёт, надо ещё душ принять. Я думаю, ты можешь принять душ в своём номере». Девочки, мне показалось, что он вылил на меня ведро холодной воды. Я встала, накинула платье, подобрала свои вещи и, не умывшись, пошла к дверям. Уже в дверях я услышала: «Соня, спасибо за волшебную ночь». А я, как будто так у меня бывает через день сказала «всегда пожалуйста, и тебе спасибо» и ушла. Девочки, что это со мной было? Как мне теперь явиться домой?
Подруги слушали Соню, разинув рты и затаив дыхание. Наступила пауза, пока они закрывали рты и приходили в себя от услышанного. Первой пришла в себя Эльвира, а Вера, видимо, очень живо представила себе Сонины ощущения после своих вчерашних занятий с Сосновым, и теперь сидела в задумчивости.
- Соня, ты только подумай, что ты могла бы прожить жизнь и не узнать, что такое страсть, что такое, как ты сказала, апогей. Это же какое счастье тебе подвалило, а ты ревёшь, - практичная Эльвира пыталась успокоить Сонину совесть. – А то, что он уехал и воспринял происшедшее, как маленький эпизод, так это только к лучшему. Вот был бы ужас, если бы он влюбился в тебя всерьёз, если бы потребовал от тебя каких-то дальнейших шагов. Вот, где был бы ужас, вот тогда бы пришлось решать, что делать с детьми, с Мишей. А сейчас, всё просто прекрасно. Это чудо тебе послано свыше, как награда за то, что ты столько лет замужем, блюдёшь верность мужику-эгоисту, или дураку.
- Ты зачем так про Мишу? Он не эгоист и не дурак, он хороший, он не заслужил моей измены, - вступилась вдруг за мужа Соня.
- Значит он такое же наивное дитя, как и ты. Вы оба, как дети. Вы что же думали, что замуж выходят и женятся только для того, чтобы производить на свет детей. Вы вообще любовью занимаетесь только для этого? Вы что не любите друг друга без мысли о продолжении рода? Вы , вы ... – у Эльвиры от удивления или от негодования закончились слова.
- Да, нет. Мишка каждую ночь требует от меня исполнения супружеских обязанностей.
- И ты их исполняешь, эти обязанности, не получая от этого удовольствия?
- Да, нет, мне хорошо, но так никогда не было. Мне всегда хотелось продолжить. А Мише нет.
- Я же говорю, что он – законченный эгоист. То, что ты испытала с этим твоим председателем конференции, ты могла бы испытывать и с мужем, если бы он не был эгоистом, - подвела решительный итог Эльвира.
- Эль, а что твой Семён, всегда тебя удовлетворяет? - вступила, наконец, в разговор Вера.
- В общем, почти всегда, если этому не мешают какие-то обстоятельства. – смущённо призналась Эльвира. – Может, именно поэтому у меня не возникало желания ни к кому другому. Но это случилось не сразу, если честно. Я испытала оргазм впервые только после рождения Юрки. А до этого, как у Сони, всегда оставалось желание продолжить.
- Соня. Всё прекрасно! Ты теперь знаешь, чего надо добиваться в постели и будешь воспитывать своего мужа, - сделала вывод Вера.
- Ага, - успокаиваясь, сказала Соня, - но он же сразу поймёт, что что-то произошло.
- Есть выход, - обрадовала подруг Вера, - у меня есть книга «Секс для чайников». Мы сейчас по дороге к тебе заедем ко мне, возьмём эту книгу, а я у вас расскажу про неё. Ты заинтересуешься и попросишь её почитать. Читать будете вместе с Мишкой, и практиковаться вместе. А про свои приключения ни словом, ни жестом, под страхом расстрела, не признавайся. Поняла?
- Девочки, а если я забеременела? – с ужасом вдруг вслух подумала Соня.
- Сонька, нам под пятьдесят, если бы это было от Мишки, ты бы что сделала?
- Ой, не знаю. Миша пользуется резинками.
- Резинки, бывает, лопаются или протекают.
- Соня, а этот председатель был без резинки?
- Не помню.
- Не морочь себе голову раньше времени. Этот твой председатель, еврей? – спросила Эльвира.
- Да, еврей. Он же из эмигрантов. А какое это имеет значение?
- Ну, если забеременела и решишь родить на старости лет, у Мишки не будет сомнений, что это его ребёнок, - объяснила свой вопрос Эльвира.
- Так, ладно. Будем решать проблемы по мере их возникновения. А сейчас поехали к Вере за книгой и потом к тебе. А Миша знает, что ты сегодня прилетела? – спросила Эльвира.
- Я должна была завтра прилететь, хотела побродить по Цюриху, а то во время конференции не получилось, но после всего мне было не до красот Цюриха и я поехала в аэропорт и, к счастью, удалось поменять билет. Он меня ждёт завтра. А что я ему скажу, почему я ему не сообщила.
- Скажешь, что соскучилась, а ему почему-то не дозвонилась, но дозвонилась мне, - нашла выход из положения Вера. – Можешь устроить ему допрос с пристрастием, где он был, закатить сцену ревности.
- Ну, ты даёшь, - изумились вместе Соня и Эльвира.
- А что? Лучшая защита – это нападение, – спокойно объяснила многоопытная Вера.

11.

Первый муж Веры был её первой любовью, и, как говорила сама Вера, был её первой большой ошибкой в самостоятельной жизни. Они оба были ещё очень молоды, обоим не было двадцати. Он был хорош собой, и лицом и фигурой, и даже неглуп. Но его красота его и сгубила, вернее, сгубила Верино супружеское счастье. Наглые поклонницы не переставали навещать его и после свадьбы. Сначала всем было весело, и Вере в том числе. Но однажды, придя с работы домой чуть раньше обычного, Вера застала неуспевшую одеться подружку мужа в своём халатике. Вера закатила по пощёчине обоим, содрала с девчонки свой халатик, сунула ей одежду в руки и вытолкала её, полуголую, за дверь. Муж пытался оправдаться, говорил, что между ними ничего не было, Вера плакала. Кончилось тем, что настойчивые уговоры, заверения в любви и очень настойчивые ласки восстановили супружеское согласие. Но это было только начало. На третий раз Вера ушла из дома мужа и вернулась к своим родителям. Тогда она радовалась, что не успела забеременеть в этом браке и подала на развод. Вскоре оказалось, что Вера забеременеть не успела, но успела подхватить от мужа или через какую-то из его подружек дурную болезнь. Пришлось долго лечиться. Вера переживала свалившиеся на неё неприятности, ни с кем не делясь, ни с родителями, ни с подругами. Ей было стыдно. В это же время она решила кардинально изменить свою жизнь и устроилась работать в турбюро. Длительные поездки, общение с огромным количеством людей, впечатления от поездок отвлекали от грустных мыслей, от первой неудачи. Вера пошла на курсы экскурсоводов. Знание  четырёх языков, вместе с родным русским, и постоянные занятия по их усовершенствованию помогли ей найти место в Интуристе. Поездки заграницу, пусть только по странам соцлагеря, общение с людьми разных взглядов, посещение знаменитых музеев, концертных залов для любознательной Веры заменили университет. К тому же Вера много читала и с удовольствием занималась самообразованием. С ней с интересом беседовали даже учёные мужи. В одной из поездок на неё обратил внимание и стал усиленно ухаживать один ещё нестарый, но уже давно немолодой профессор. Оказалось, что он недавно овдовел, но не хотел коротать свои дни в одиночестве. Вере в то время ещё не было и тридцати. Молодая женщина вот уже несколько лет жила без мужчины и на случающиеся притязания отшучивалась, что блюдёт Советский закон, сказано, что в Советском Союзе нет секса, значит нет. Но, видимо, закон законом, а природа живёт по своим правилам. Ухаживания респектабельного мужчины Вера принимала сначала смеясь, но профессор был мужчина опытный не только в своей отрасли науки, но и хорошо знал женскую психологию. В общем, охмурил он Веру, наконец. Вера была счастлива, наслаждалась хорошей квартирой, красивой обстановкой, а, главное, восполнила пробел в интимной жизни. Всё было замечательно, но без официального замужества. Когда она предложила профессору узаконить их отношения, оказалось, что у профессора есть две дочери, двадцати пяти и двацати трёх лет. Они обе уже замужем, но категорически против второго папиного брака и не желают даже с Верой знакомиться и вообще страшно возмущены тем, что папа так быстро забыл маму. Вера настаивать не стала, но обида поселилась в сердце и стала по-тихоньку разъедать ощущение счастья. Этот неузаконенный союз просуществовал всё-таки несколько лет. Как-то Вера простудилась и заболела бронхитом. Оказалось, что профессор очень боится инфекции. Он предложил сильно кашляющей Вере переехать на время к своей маме. Вера, не обсуждая сложность ситуации и не напоминая ему все те случаи, когда она выхаживала его в болезнях, вызвала такси и с высокой температурой уехала к маме, оставив на видном месте ключи от квартиры. Мама окружила свою невезучую девочку заботой. Она к тому времени овдовела и даже обрадовалась возвращению дочери. Вера выздоровела, вышла на работу и сообщила всем, что она развелась с мужем. Профессор долго не давал о себе знать, не интересовался Вериным здоровьем. Как-то примерно через месяц после Вериного отъезда он позвонил ей. Сообщил Вере, что был в командировке, а вернувшись, был очень удивлён, увидев в прихожей чемодан с Вериными вещами. Вера тоже удивилась, потому что ни разу не была в его квартире с тех пор. Она поняла, что в её отсутствие в квартире, видимо, побывали и похозяйничали его дочери, о чём и сказала ему, предложив привезти ей чемодан, если он ему мешает. Профессор пытался уговорить Веру вернуться, но она была непреклонна и сказала, что если ему трудно привезти ей чемодан, то пусть он его выбросит. Она достаточно зарабатывает и обойдётся без этих вещей. Чемодан профессор всё-таки привёз, но не домой, а на работу. Встретил Веру с цветами и, как ни в чём не бывало, хотел её поцеловать, но Вера увернулась от поцелуя и с удовлетворением отметила, что ничто в ней не дрогнуло от этого. Села в его машину, как в такси, и назвала адрес. Профессор, оказывается, обиделся и предложил Вере взять такси. Она спокойно сказала ему, что её услуги по уходу за ним стоят много дороже, чем эта доставка её с чемоданом домой. У дома Вера вышла, взяла чемодан, на том они и растались. Интересно, что до сих пор многие знакомые профессора очень приветливо здороваются с Верой.
Вера с мамой жили всё в той же коммунальной квартире, в которой прошло Верино детство. Но уже давно не было в живых тёти Ирмы, произошли изменения и у других соседей. Теперь в квартире, кроме Веры с мамой, жила ещё одна семья из четырёх человек. У Веры с мамой – две смежные комнаты, и у соседей две смежные комнаты и ещё «девичья» комнатка. В квартире хорошая большая кухня, ванная и туалет в одном большом помещении с окном. Когда-то в этой квартире, конечно, жила одна семья, но советская власть внесла свои коррективы.
В третий раз Вера вышла замуж по служебной необходимости. К тому времени Вера работала уже в Интуристе. Ей очень хотелось ездить и на запад, то есть в капстраны. Но её холостое состояние не позволяло этого. Вера поставила себе цель, даже сделала список необходимых для её мужа качеств и начала охоту. Всем необходимым качествам по списку отвечал один её коллега, который давно и безнадёжно ухаживал за Верой. Вера, придя к такому выводу, стала иногда проявлять к его знакам внимания благосклонность. Коллега, почувствовав поощрение, стал более настойчивым. Вера не испытывая к нему симпатии, стала себя уговаривать и, наконец, уговорила. Может, в его пользу сработал Верин увеличивающийся сексуальный голод. В итоге он сделал Вере предложение руки и сердца, и Вера его приняла. К этому времени мама Веры переехала жить к своей старшей сестре, которая осталась одна после смерти мужа, а сама была уже очень слабой. Молодой муж поселился у Веры и прописался на её квадратных метрах. Худо-бедно Вера утолила свою изголодавшуюся плоть и повезла первую группу в Западную Германию. Цель была достигнута. Вернувшись из поездки, Вера выполняла свой супружеский долг со всё возрастающим неприятием. Она не могла дождаться любой следующей поездки, только бы подальше от мужа. А муж к тому же стал заводить разговор о детях. Вера призналась ему, что не может иметь детей. Муж был возмущён, что она его не предупредила об этом. Вера отговаривалась, что никак не могла подумать, что зная её возраст, ведь ей под сорок уже, он надеялся на то, что она родит ему детей. Начались придирки, ссоры. В какой-то ссоре Вера в сердцах выпалила мужу в лицо, что вообще вышла за него замуж, чтобы иметь статус замужней женщины, а он ей просто неприятен, и чтобы он не смел к ней притрагиваться. Тут её муж сказал твёрдым голосом: «Развод и раздел квартиры!» Так Вера оказалась опять разведёнкой и к тому же в крошечной квартирке.

12.
Спектакль, разыгранный в доме Сони для единственного непосвящённого зрителя, прошёл превосходно. Ему могли позавидовать профессиональные театры. Спектакль без написанного текста, без репетиций, построенный только на импровизации, сыгранный дебютантками, до этого никогда нигде не игравшими.
Вера и Эльвира вышли от подруги с чувством исполненного долга. Им казалось, что они только что своими руками удержали, не дали упасть с высоты в бездну Сониному гнезду. Отойдя на порядочное растояние от дома, они, не сговариваясь стали хохотать.
- Веруня, какие мы, однако, сволочи, - сгибаясь от смеха проговорила Эльвира.
- Мы – не сволочи, мы – спасатели, - возмутилась Вера, перестав смеяться.
- Ну, не сволочи, но какие вруньи. И с каким профессионализмом врали! Как будто врём ежедневно. Я от себя этого не ожидала, - удивлялась сама себе Эльвира.
- Ну, лиха беда начало. Теперь берегись, Сёмка, твоя непорочная жена ступила на скользкую дорожку, - подтрунивала над подругой Вера.
- Нет, Вера, ты неправа. При чём здесь скользкая дорожка? По-моему, нас просто ждут в театре импровизаций, - Эльвира встала в позу балерины, вышедшей на поклон.
Они опять смеялись. Вспоминали эпизоды и опять смеялись. Эльвира уговаривала Веру зайти к ней.
- Ой, Эля, Соснов подумает, что я хочу продолжить знакомство, - то ли отказываясь, то ли сомневаясь, сказала Вера.
- А ты сама что думаешь?
- Я сама не знаю. Голод вроде утолила. Зачем он мне?
- Ну, вот  увидишь ещё раз и поймёшь, может быть. Он же через пару дней уедет к себе в Минск, и вы можете больше и не увидеться. А вдруг заскучаешь? – Эльвира подхватила Веру под руку и взяла направление к своему дому. – Ты слышала, как он поёт? У него приятный голос.
- Вот бы не подумала. Ну, идём-идём, послушаю. Слушай, Элька, я вот почти уверена, что ты своему Сёмочке не изменяла, - вдруг резко изменила объект обсуждения Вера, - а ты никогда не испытывала искушения?
- Ты знаешь, я сегодня позавидовала Соне, но ...
- Значит я не ошиблась. Я наблюдала за тобой.
- Нет, я подумала, что вот мы так живём, как по написанному заранее, ни вправо, ни влево, всё как по колее, - пыталась объяснить свои ощущения и переживания Эльвира. – Хочется каких-то встрясок, что ли. Хотя я ведь никогда не держала себя в узде, - Эльвира задумалась. - Ты, знаешь, Веруня, я ведь не умирала от любви и нетерпения, когда выходила замуж. Но так случилось, что после свадьбы с каждым днём во мне росла и крепла любовь. Какая-то осознанная, что ли. Или наоборот, неосознанная. Не знаю, но я никогда и никого не желала, кроме Семёна. А Семёна я желаю всегда, когда он ко мне прикасается и когда его нет рядом.
- Ну, это ты загнула, дорогая. Ты что, постоянно горишь желанием? – удивилась Вера.
- Нет, конечно. Я не горю постоянно, но я всегда готова ответить ему. И что меня злит, я готова даже тогда, когда обижаюсь на него или просто раздражаюсь из-за него.
- Так это же и есть счастье, настоящее семейное счастье. Вот, чему можно завидовать.
- А мне иногда страшно. Всё так гладко. А теперь я всё чаще думаю о том времени, когда Юра с Ирочкой от нас совсем уйдут. Тебе никогда не казалось, что, например, эта весна последняя для тебя, что ты любуешься в последний раз свежей зеленью? – вспомнила Эльвира свои недавние ощущения.
- Казалось-казалось. Но, слава Богу, увидела ещё и не раз. Что-то ты, подруга, хохотала-хохотала, а теперь совсем за упокой кончила. Ты плохо себя чувствуешь, что тебя гложет, что-то на работе? – допытывалась Вера.
- Нет, как-то всё очень тихо и гладко, как перед катастрофой.
- Типун тебе на язык, плюнь три раза через левое плечо и больше так никогда не говори, - потребовала Вера. – Да-а, тебе наверняка необходим роман или хотя бы какая-то интрижка.
- А мне страшно, что от такой тишины Семён пойдёт налево, - наконец, озвучила и для себя самой свои сомнения Эльвира. – Я помню один спектакль, в котором играла Ада Роговцева. Там она - известная актриса, её муж – режиссёр. За ним увиваются молодые артистки, желающие получить роль. У него бывают интрижки, но это пока несерьёзно. Жена понимает, что она уже немолода, и он стареет, а рядом молодые красивые девочки. И она предлагает одной из них пожить в их доме. Молодая, конечно, влезает в постель к режиссёру, и жена тихо-мирно уходит. Через какое-то время режиссёр понимает, что молодая дурочка ему совсем не нужна, а он просто не может без жены, понимает, что по-настоящему любил и любит только её. И приходит к ней с повинной головой, не надеясь на прощение, но всё же, конечно, в надежде. Семья была востановлена, оба были счастливы. Мудрая женщина.
- Это ты к чему? Ищешь Семёну дурочку?
- Я боюсь, что не дурочка, а как раз умная какая-нибудь, найдётся и уведёт его от меня.
- Слушай. Ну нельзя так, накаркаешь себе проблемы.
- Нет, я хочу к ним подготовиться, чтобы выйти из ситуации победительницей.
- Дурочка ты, Элька, в жизни, как ты только что могла убедиться, ни к чему подготовиться нельзя, всё – сплошная импровизация. Конечно, опыт подружек, прочитанные книги, просмотренные фильмы готовят нас к жизненным невзгодам, - деланно назидательным тоном проговорила последнюю фразу Вера.
- Да-а, согласна. А вот штудирование математики, химии, физики помогают только в профессии, да и то, если твоя профессия как-то с ними связана. Скажи, а тебе хоть когда-нибудь в жизни были нужны эти науки?
- Конечно, когда разводилась в последний раз, пришлось столько считать, чтобы этот крохобор не обобрал меня до нитки. И теперь всё время занимаюсь математикой, когда читаю предложения обнаружившихся владельцев дома по компенсации мне расходов на приобретение жилья. Они же хотят нас выкинуть на улицу и всё, а мы боремся за свои права. Правда, сроки поджимают, как бы не остаться ни с чем. Вот, где нужна математика, но с интуицией.
- Это не математика, это – арифметика. Но хорошо бы ещё к интуиции понимание экономической ситуации – глубокомысленно рассуждала Эльвира, - а ещё лучше иметь доброго знакомого, или поругу, в нужном месте.
- Элька, ты что и вправду, можешь мне помочь?
- Во всяком случае информацию я уже пытаюсь добыть.
- Ну так! Информация – это же такое оружие! Эля, дорогая, вооружи меня, - Вера даже остановилась и стояла теперь, протягивая в театральной мольбе руки к подруге.
- Актриса! Не переигрывайте. А если серьёзно, то мне обещали всё узнать про твой дом и возможности его расселения в случае, если наследников признают, а они, похоже, этого добьются. Я думаю, что в твоём случае это прекрасная возможность выбраться из каморки. Но какие-то деньги всё равно тебе будут нужны.
- Эля, я достану, я подмажу, только скажи, кого и сколько, - с готовностью подхватила Вера.
- Угомонись. Деньги будут нужны для доплаты, если квартира будет дороже той суммы, которая будет выделяться на расселение. А если бы у тебя были деньги, ты бы могла просто купить себе хорошую квартиру, и все дела. Я правильно понимаю?
- Ой! Всё правильно понимаешь. Конечно, у меня нет денег на покупку квартиры. Были бы деньги, я бы не жила там, где я живу. У меня нет даже на доплату, но я на что-то надеюсь. Может, смогу одолжить или взять всё-таки кредит. Я пытаюсь скопить, даже занялась коммерцией, покупаю тряпки в своих поездках под заказ. Но это – мелочь. Мне неловко сильно увеличивать цены знакомым и коллегам. Себе уже сто лет ничего нового не покупала.

13.
Дома подруг ждал сюрприз. Брошенные мужчины, оставшись без обеда и ухода, приготовили ужин, накрыли стол и попивали пиво в ожидании дам.
- Какая красота! – восторгалась Вера. – Эля, как тебе, оказывается повезло, какой муж! Какой стол!
- Ну, это совместный проект, как теперь любят выражаться, - скромно признался Семён.
- Очень удачный проект! Молодцы! – расщедрилась на похвалы и Эльвира, - мы тоже пива хотим.
Ужинали, болтали о том, о сём, опять Эльвира попросила Николая спеть. Николай пел, а Эльвира, сидя рядом с мужем, наблюдала за Верой. Николай явно пел для Веры и ей это было приятно.
- Как хорошо посидели, - в наступившей паузе сказала Вера, - поели вкусно, выпили приятно, поболтали, послушали задушевное пение, пора и домой. Спасибо большое вам, я чудесно провела время, - Вера поднялась с дивана и направилась к выходу.
- Что ты заторопилась, посидим ещё, - гостеприимно предложила хозяйка.
- Пора уже, завтра на работу.
- Я тебя провожу, - поднялся Николай.
- Проводите-проводите, чтоб мы были спокойны, - подхватила Эльвира, - и ключ возьмите, чтобы не спешить.
- Ну, ты и язва, - уходя, шепнула Вера Эльвире.
- Ты думаешь, у них роман? – спросил Семён, закрыв дверь за гостями.
- А что Николай не хвастался? – вопросом на вопрос ответила Эльвира, - это ему плюс, порядочный мужик, значит. Но показал, что они уже на «ты», прокололся.
- Роман значит. Значит скоро его не ждать. А завтра с утра ему в обратный путь. Ну, надеюсь, он это понимает. - Эля, без тебя звонил Юра. У него к нам поручение или просьба. Он просит принять двух англичан на три дня. Есть какая-то программа, по которой они приезжают к нам, а потом мы можем приехать к ним. У них такая программа существует с Россией, но, узнав, что Юра из Латвии, им захотелось посетить и нашу экзотическую страну. Как тебе такое?
- На три дня можно напрячься, но английский-то уже давно забыт. Как мы будем общаться?
- Мы же способные и нестарые ещё, вспомним.

14.
Англичан в аэропорту встречал Семён. По этому случаю он взял старую отцовскую «Волгу», которую отец холил и лелеял, а она ему за это служила верой и правдой. Англичане были в восторге от этого антиквариата.
Приехали два молодых человека, лет двадцати пяти, студенты последнего курса Оксфорда. Один из них очень знатного английского происхождения с самым распространённым именем Джон, а другой, Доган – сын турецких эмигрантов, живущих в Германии. Эту информацию по телефону соообщил Семёну Юра.
Семён привёз гостей домой, показал каждому свою комнату и спальное место, показал кухню, предложил самим поесть тем, что найдут в холодильнике, дал ключи и уехал на работу, сказав, что вечером часов в семь, будет ужин в честь их приезда.
Эльвира ушла с работы чуть раньше обычного, чтобы успеть приготовить ужин к назначенному часу. Треска под маринадом была приготовлена заранее ещё накануне, а для горячего с вечера были замаринованы куриные окорочка, которые надо было смазать сметаной и поставить в духовку. Картошка с морковкой запекались вместе с курицей. Салат из квашенной капусты и солёные грибы из запасов хозяйственной свекрови. На десерт чай с шарлоткой, которая тоже была приготовлена накануне. Эльвира накрывала стол, когда пришёл Семён.
- Ну, прямо королевский приём, а ведь Юра предупреждал, чтобы сильно не размахивались, - оценил накрытый стол Семён, - а запах из кухни такой аппетитный, слюнки уже текут.
- Я надеюсь, мальчики пунктуальные, не заставят нас тут слюной исходить, - сказала Эльвира. И тут же раздался звонок в дверь.
- Деликатные мальчики, сами не стали открывать, - заметил Семён и пошёл открывать дверь, а Эльвира – на кухню, про себя повторяя английские приветствия. 
Молодые люди прошли в комнату, где был накрыт стол. Вышла Эльвира, произнесла слова приветствия, подала каждому руку. Семён спросил, что гости будут пить. Оказалось, что оба молодых человека алкоголь не употребляют совсем и пьют просто воду. Тогда Эльвира пригласила их сразу к столу, а Семён пошёл за кувшином с кипячёной водой, про себя подумав, что после алкоголя было бы легче говорить по-английски.
За столом Семён отметил, что его жена произвела впечатление на обоих студентов, особенно поедал её глазами Доган. За разговором выяснилось, что Доган по-турецки значит сокол. Ребята рассказали, что побывали в старом городе, что им всё очень понравилось. Спрашивали, как жилось при советской власти, что изменилось теперь. Эльвира стала убирать тарелки, чтобы приготовить стол к чаю. Джон вызвался ей помочь. Семён отметил, что Догану это не понравилось. За чаем оба нахваливали шарлотку, спрашивали о Юре. Оказалось, что они оба знакомы и с Ирочкой, называя её на английский манер Ирен. Смеясь, Джон рассказал, что Джордж (Юру они тоже переименовали, или это Юра сам им так представился) им обоим строго-настрого наказал не ухаживать за Ирен, потому, наверное, и предложил им съездить в Ригу, чтобы от неё подальше. Оба высказывали всяческие комплименты Эльвире, удивлялись, что Ирен на маму совсем непохожа, но тоже очень красивая. Сказали, что Ирен похожа на шведку, только красивее шведок. А в Эльвире они сразу угадали азиатскую кровь, но предположили, что это японская кровь.  Все вместе пришли к выводу, что самые красивые женщины рождаются в национально-смешанных и расово-смешанных браках. Семён выяснил дальнейшие планы гостей, которые через день улетали в Москву. Фактически на Ригу у них остался только завтрашний день. Джон, большой любитель классической музыки, уговорил Догана составить ему компанию и сходить с ним в Домский собор. Ну а в день отлёта времени на экскурсии уже не было. Семён в этот день был очень занят на работе и проводить гостей не мог. Было решено, что Эльвира возьмёт на работе отгул и проводит их. Ребята были явно довольны этим обстоятельством, что не укрылось от глаз Семёна. Но к его успокоению, Эльвира была равнодушна и приняла ситуацию, как что-то просто неизбежное.

Прощаясь в аэропорту, Эльвира приобняла обеими руками сразу обоих парней и пожелала им хорошего и интересного путешествия. Ребята тут же радостно среагировали и поцеловали её каждый в щёчку.
Эльвира возвращалась домой в автобусе в хорошем настроении. Конечно, она чувствовала, что понравилась обоим парням совсем не как добрая мама их приятеля, а как женщина. Это было очень приятно сознавать. Фантазия унесла её далеко из автобуса в далёкую Англию, в родовой замок лорда с огромным ландшафтным парком, в беседку над заросшим прудом. В своей фантазии она легко и свободно говорила по-английски. А воспитанный и сдержанный, но молодой и потому всё-таки порывистый, Джон объяснялся ей в любви. Это было так красиво и романтично, что Эльвира и не заметила, как доехала. Направляясь домой, Эльвира про себя посмеялась над собой, над своими фантазиями. Открывая дверь, Эльвира сразу поняла, что Семён уже дома и очень этому удивилась, ведь он сказал, что будет до вечера страшно занят.
- Ну, проводила своих воздыхателей? – Семён вышел навстречу жене в прихожую.
- Проводила. А ты что же, что-то сорвалось? – Эльвира одела домашние тапочки и потянулась поцеловать мужа.
- Всё в порядке. А ты прямо светишься вся, - Эльвира впервые уловила в тоне мужа нотки ревности.
- О-о, наконец-то, мой всегда уверенный в себе муж меня ревнует. Как это приятно.
- Что ж приятного? Вспомни классику, - Семён уже взял себя в руки и выглядел опять вполне спокойным.
- Душить будешь?
- Не знаю, я ещё в такой ситуации не бывал. Так что будь осторожна. И вообще не обольщайся, это признак старения, когда взрослой женщине начинают нравиться молодые люди.
- Сёмочка, мне не молодые люди понравились, мне понравилось, что я для них ещё представляю интерес. А ты что же, специально меня послал их провожать? Учти, мне это не нравится. Не надо мне устраивать никаких испытаний. Это же глупо, наконец. Жизнь сама испытывает постоянно, - настроение Эльвиры заметно ухудшилось.
- Да не испытывал я тебя. Что мне тебя испытывать, я тебя люблю такую, какая ты есть. А ты, заметь, совсем не идеал. Идеал бы я, наверное, и не полюбил.
- Господи, в кой-то веки услышать признание в любви от своего мужа, такого скупого на признания. Хоть и с неприятными замечаниями, но всё-таки признание, – Эльвира прижалась к мужу и положила его руку себе на плечо, уютно устраиваясь под его рукой. – И я тебя люблю, - очень серьёзно сказала Эльвира и добавила, - очень люблю.
- Хотел доставить тебе удовольствие принять восхищение молодых людей.
- Ну а как ты себя чувствовал при этом?
- Прекрасно, радовался за тебя.
- И совсем не ревновал? Врёшь! Признайся!
- Ну, чуточку. Могу признаться, это очень неприятное ощущение.
- Смог бы задушить?
- А ты бы хотела, чтобы смог?
- Нет, ну надо же знать на всякий случай, - разговор опять стал шутливым. В их отношениях почти не было места для серьёзных словесных признаний в любви и верности.
Эльвире иногда очень не хватало именно слов любви, но Семён умел как-то без слов доказывать ей свою настоящую любовь. Во всяком случае так ей казалось, или она просто успокаивала себя в моменты, когда особенно хотелось слышать слова, подтверждающие его любовь.
- Сёмочка, а чтобы ты делал, если бы узнал, что я тебе изменила? – неожиданно для себя спросила Эльвира. Наверное, в голове всё время крутилась-таки история с Соней.
- Притворился бы дурачком и не поверил, - вполне серьёзно ответил Семён.
- А я бы, наверное, так не смогла. Я бы тебя прогнала, - в голосе Эльвиры не было уверенности. – Сёма, ты мне никогда-никогда не признавайся в измене, даже, если все доказательства будут кричать об этом. А лучше не изменяй мне никогда.
- Обещаю, не буду изменять, - Семён отстранился от жены и торжественно поднял руку, салютуя, как юный пионер Советского Союза, - вообще-то, я есть хочу.
Эльвира пошла готовить ужин, но мысли об измене продолжали крутиться в голове. Она думала о том, что сегодня уже не уверена в том, что прогнала бы изменившего ей мужа. В молодости она не сомневалась бы ни минуты, изменил - убирайся прочь. А ведь, выходя замуж, она не сгорала от любви к Семёну, скорее позволяла себя любить и получала от этого душевное удовлетворение. А со временем постепенно и накрепко влюблялась в собственного мужа. И теперь уже она почти готова простить ему случайную измену, только бы он любил её. Вот интересно, - подумала Эльвира, - это я становлюсь мудрее или просто боюсь потерять опору в лице мужа, или это настоящая любовь, только теперь, после «пуда соли»? Да-а, Сёма прав, надо просто не верить в эту чёртову измену.

15.
Эльвира шла с работы всё по той же берёзовой аллее. Теперь в аллее было почти темно, потому что листва была уже по-летнему густой, и аллея стала совсем похожей на туннель. Опять та же мысль, что темнота никогда не кончится, и Эльвира больше не увидит солнечный свет. Слёзы навернулись на глаза. Хорошо, что солнечные очки скрывают эти слёзы. Днём Эльвира была в медицинском центре, куда её вызвали телефонным звонком. Она, как и все работники самоуправления, проходила недавно профилактический ежегодный медосмотр по страховке. После УЗИ полости живота ей пришлось делать повторный анализ крови, какой-то специальный, теперь её вызвали к доктору и сообщили печальный диагноз. Видимо, по наследству от мамы ей досталась такая неприятность. Врач говорила бодрым голосом, что диагноз установлен очень вовремя, что не надо отчаиваться, а надо серьёзно приниматься за лечение. Гарантия положительного исхода 95%. Эльвира на автопилоте закончила рабочий день, ни с кем не поделившись, а теперь уже в который раз прокручивала в голове разговор с мужем, как ему преподнести эту новость. При этом лезла в голову мысль, хорошо, что дети уже взрослые, но ведь и у них есть та же наследственность. Доктор сказала, что надо настраивать себя только на хорошее, что позитивные мысли, эмоции, впечатления очень помогают организму бороться. Эльвира задумалась, а что же тогда могло спровоцировать развитие болезни. Говорят, стрессы способствуют началу роста этих проклятущих раковых клеток, которые вроде бы существуют в любом организме, но не превышают критическое количество. Неужели таким сильным стрессом оказался отъезд детей и мысли о том, что скоро она им будет не нужна. Но ведь у мамы по разумению Эльвиры и вовсе не было стресса. Хотя, может, отношения с бабушкой так её подкосили. Кто же это может знать. А, может, чья-то зависть? Ведь и маме и Эльвире многие говорили, что завидуют её счастью. А счастье, как у всех, перемежалось со множеством трудностей, просто ни мама, ни Эльвира никогда не жаловались никому. Только Соня и Вера знали подробности её жизни. И хоть Вера часто говорила, что завидует им с Соней, что у них есть дети, но Вера была добрым человеком, это Эльвира знала точно и не могла ни на минуту поверить в дурной Верин глаз. Значит, судьба такая. А, может, действительно ей повезло больше, чем маме, и она выкарабкается. Эльвира попыталась напомнить себе, что она самая стройная, красивая, умная и о-очень счастливая, при этом потянулась макушкой вверх, втянула живот и прибавила упругости походке. Получилось. Даже слёзы высохли. Она попыталась улыбнуться. Навстречу шла пожилая женщина  и приветливо поздоровалась в ответ на улыбку Эльвиры. Эльвира приняла это за хорошую примету, размечталась, что встреченная женщина - добрая фея, подала ей добрый знак, внушая надежду.
Дома за ужином Эльвира старалась изо всех сил казаться весёлой.
- Что это ты изображаешь весёлость, что-то случилось на работе? – спросил Семён, внимательно глядя на жену.
- Нет, на работе всё в порядке, - голос выдал озабоченность.
- Давай, колись.
Выслушав жену, Семён даже не попытался как-то утешить жену, не подошёл, не обнял, как надеялась Эльвира, а вместо этого сделал теоретическое заключение.
- Эля, напоминаю тебе, что жизнь – радость смертельная в любом случае. Слава Богу, никто не знает, когда эта смерть его настигнет. И даже смертельно больной человек (это я сейчас не о тебе, а вообще, к тебе это не относится) может вдруг умереть не от своей болезни, а от того, что ему вдруг кирпич на голову упадёт, или под машину попасть, или просто подавиться. То же самое и с абсолютно здоровым человеком бывает. Тебе сегодня сказали, что надо лечиться. Не более того. А у тебя похоронное настроение. Я думаю, что ничего страшного не случилось, просто тебе придётся какое-то время заниматься лечением. Это неинтересно, может, даже болезненно. Зубы лечить тоже больно, но надо и всё. У тебя, наверное, будут какие-то перерывы в лечении, надо будет их использовать, чтобы хорошо и интересно отдохнуть. Вот повод съездить в Англию. Погостить у Джона, проведать Юру с Ирочкой, полюбоваться Вестминстерским аббатством и другими историческими местами Лондона. И не смотри на меня так, я тебя жалеть не собираюсь. Я буду жестоко следить, чтобы ты соблюдала все предписания.
- Но пожалеть-то мог бы, а ты мне нравоучения читаешь, - со слезами в голосе произнесла Эльвира.
- И не подумаю, - сказал Семён, но встал, подошёл к жене, и вдруг взял её за уши и сказал – уши надеру, если не будешь лечиться как следует.
Эльвира уткнулась лицом мужу в живот, засмеялась и заплакала одновременно. Семён поднял её со стула, прижал к себе – Ну-ну, не реветь! - и стал рукой вытирать ей слёзы на щеках.

16.
А природа радовалась лету. В парках расцвели клумбы, и били фонтаны, на канале катались водные велосипеды, по городу гуляли туристы. В советское время почему-то канал никак не использовался для прогулок на воде. Город преображался, особенно (или только?) старый центр. Когда-то все серые, старинные дома стали наряжаться яркими красками. Дома в стиле Югенд красиво подсвечивались по вечерам. Открылось огромное количество кафе и ресторанов. Теперь они ждали посетителей, а не посетители толпились возле в очереди, чтобы хоть куда-нибудь проникнуть поесть или просто посидеть за чашкой кофе или бокалом вина.
Но появились и другие, более сложные проблемы, даже на чашечку кофе требовались деньги, а где их взять, если нет работы. Опустели некоторые денационализированные дома, старый ветхий жилой фонд, особенно по окраинам, приходил в окончательный упадок. Появилось много нищих попрошаек.
 Рижане летом всегда выезжали на природу, в Юрмалу, в деревню. Природа всегда прекрасна, особенно во время цветения. А природа Латвии необыкновенно хороша. Холмы, леса, озёра, поля. Море! Красота!
Колхозов больше нет, но и новых современных ферм что-то очень мало, что-то совсем не видно пасущихся коров.
Юрмала строится, появились красивые современные многоэтажные здания. Но разве они могут представлять лицо Юрмалы. Ведь Юрмала – это одно-, двух-этажные домики, с резными украшениями, с цветными стёклышками в окнах. Так хочется сохранить этот уходящий стиль. Конечно, современные требования к удобствам и комфорту заставляют многое переделывать и строить совсем другое. Но, видимо, служба охраны памятников архитектуры всё-таки действует, потому что некоторые домики хоть и перестраиваются, но с соблюдением старого стиля. Это радует.
Когда-то в выходной день на пляже было трудно найти место, чтобы разложить свою подстилку для загарания. Теперь место можно выбирать. До Юрмалы надо доехать на поезде, а билет тоже стоит денег. Может, поэтому больше народу в парках Риги. В общем, как нет худа без добра, так и добра нет без худа.
Все планы на летний отдых у Эльвиры рухнули в тот день, когда она узнала о своей болезни. Теперь надо было заниматься своим здоровьем. Детям было решено пока ничего не сообщать. Пусть спокойно работают и развлекаются в Англии, всё равно помочь они ничем не могут. Одно утешало Эльвиру, что у неё был страховой полис, который позволял ей не думать о больших затратах на лечение. Траты, конечно, всё равно были, лекарства полис не покрывал, а они тоже были нужны. Бизнес Семёна не сильно процветал, но всё-таки был доходным, а не расходным. И это было уже счастьем, что не надо было искать деньги на лечение.
Семён, как всегда, был скуп на ласковые слова, не пропускал своих любимых занятий, но вдруг появившейся строгостью и требовательностью к Эльвире проявлял свою заботу о ней. А строгость и требовательность были в вопросах здорового образа жизни для Эльвиры. Он стал следить за тем, чтобы она ежедневно занималась медитацией по его методике, продукты покупал только экологически чистые, старался приободрить её хорошей музыкой.
В конце августа вернулись дети. Не сразу, но они заметили перемены в отношениях родителей и потребовали признания. Они предполагали, что папа чем-то провинился перед мамой, судя по тому, как он заботился о маме. Для них мамин диагноз и необходимость операции были, как гром среди ясного неба. Ирочка подбежала к маме, обняла её и стала всячески утешать. Юра же повёл себя точно, как отец, почти повторив отцовскую тираду про жизнь и смерть. Эльвира засмеялась.
- Яблочко от яблоньки. Что папа, что ты. Просто слово в слово.
- Просто мы мыслим рационально, как того требует обстановка, а вам бы только слёзы лить, - Юра был явно доволен таким совпадением.

После нескольких дополнительных исследований, консультаций у специалистов и подготовительных курсов лечения Эльвире была сделана операция. Хирург заверил, что операция была проведена в идеальный момент и превосходно. Но при этом Эльвире была дана инвалидность на год с обязательным регулярным наблюдением у специалиста, но с правом работать на прежнем месте. Эльвира очень не хотела, чтобы о её болезни знали на работе и умудрилась организовать всё лечение, не прерывая работу, а операцию сделала во время отпуска в сентябре. Семён был этим недоволен, но смирился, хотя сокрушался, что в этом году уже не съездить в Англию. Было решено использовать для поездки рождественские каникулы.
Семейная жизнь опять вошла в привычное русло, дети были дома, продолжали учёбу. Ирочка очень старалась помогать по хозяйству, чтобы только мама окончательно восстановила здоровье.
Юре предстояла защита диплома, надо было уже подыскивать место работы.

17.
Бизнес Семёна пошёл в гору. Сотрудничество с Белоруссией давало хорошие результаты. Соснов привлёк к участию в бизнесе своего сына Антона. И Семён мечтал о семейном деле, но Юра был увлечён компьютерами и всем, что с ними связано, всерьёз занялся программированием. Преддипломную практику он проходил в телекоммуникационной компании, там и остался писать диплом, продолжая там же работать.
Во время лечения Эльвиры Семён почти не ездил в Белоруссию по делам. Чаще приезжал Соснов в Латвию, иногда приезжал с сыном. И в этот раз Соснов приехал вместе с сыном. Останавились они в гостинице. Эльвира предложила пригласить их на ужин в какой-нибудь вечер.
- Николай сказал, что сам хотел напроситься к нам в гости, чтобы познакомить сына и нас со своей невестой, - сообщил Семён, позвонив Эльвире на работу.
- Что ещё за невеста? Зачем она нам? А как же Вера? Она мне ничего не рассказывала. Наверное, это всё из-за операции моей. А я – эгоистка, и не спрашивала её, - расстроилась Эльвира.
- Не знаю – не знаю. Мне тоже ничего не известно, но приглашение уже сделано, - ответил Семён.
 Юра был занят на работе, Эльвира, придя пораньше с работы, готовилась к приёму гостей, Ирочка хозяйничала вместе с мамой. Время приближалось к назначенному часу, Эльвира подошла к окну. День выдался морозный, уже начало зимы, темнеет рано, за окном ничего не видно. «Кого этот Соснов приведёт к нам?» - подумала Эльвира, когда в прихожей открылась дверь. Вошёл Семён и с ним гости.
- Эля! Встречай гостей! Девочки, идите знакомиться, - почему-то со смехом позвал Семён.
Эльвира и Ирочка вышли в прихожую.На фоне мужчин впереди стояла смеющаяся Вера.
- Знакомьтесь, это моя невеста, - торжественно произнёс Николай.
- Ну ты даёшь, Верка! – обнимая подругу, прошептала ей в ухо Эльвира и вслух – Вот это сюрприз! Когда же свадьба?
- Никакой свадьбы, Николай торопится, я ему ещё не дала согласия, - уже серьёзно сказала Вера.
- А жаль, погуляли бы на свадьбе, - сказал Семён, развешивая одежду гостей на плечики.
- У вас впереди две настоящие свадьбы, детей надо пристраивать, а не на свадьбе старой тётеньки гулять, - ответила Вера.
- Детей пристраивать, тоже скажешь, они у нас на расхват, - возмутился Семён.
- А я-то думала, ты начнёшь возражать, что тётенька совсем не старенькая, а вполне себе молоденькая.
- Молоденькая, конечно, - вступилась за подругу Эльвира.
Вера с Эльвирой прошли на кухню. Ирочка пригласила гостей в комнату.
- Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась Вера.
- У меня всё налаживается, а как это у вас всё получилось? И, главное, подругам ни слова. Или Соня уже всё знает? – выговаривала подруге Эльвира.
- Никто ничего не знает, я сама только пару часов назад узнала, что Коля удумал.
- Ах! Так уже и Коля! Вы всё это время значит продолжали встречаться, - не то спросила, не то констатировала Эльвира. – И всё втихаря.
- Встречались, встречались. Я даже была у него в Минске, - призналась Вера.
- Ну и теперь у вас появились темы для разговора? Или это чисто оздоровительные встречи?
- Элька, не язви. Коля оказался очень хорошим мужиком во всех смыслах. А сегодня он мне предложил деньги на квартиру, когда я рассказала ему про расселение. Я сказала, что готова взять, но только в долг. А он сделал мне предложение. Я думаю. Что ты теперь скажешь? – очень серьёзно спросила Вера.
- Всё так неожиданно для меня. Надо поразмыслить, - так же серьёзно ответила Эльвира.
- Эля, мы есть хотим, - напомнил о себе и гостях Семён, входя в кухню.
- Да-да, идём, - хором ответили Эльвира и Вера.
 В гостиной Ирочка уже распаковала принесённые гостинцы и поставила в вазу цветы.
За ужином все с аппетитом ели и болтали о погоде, о политике, о совместных делах. Молодые люди легко нашли общий язык и увлечённо разговаривали между собой. После ужина Эльвира попросила Николая спеть.
- О, Антоша поёт лучше меня, пусть он споёт, - сказал Соснов, - у него ведь даже есть музыкальное образование. Я – так, самоучка, а Антон действительно хорошо поёт, профессионально.
- Ну, ты тоже скажешь, я учился игре на аккордеоне, а не пению. Пение моё тоже любительское, - Антон слегка смутился, но ему явно хотелось произвести впечатление на Ирочку, - жаль что у вас нет аккордеона.
- Но есть гитара, и мы уже знаем, что ваш папа играет на гитаре, так что аккомпонемент есть. Ирочка, принеси гитару, - попросила Эльвира.
У Антона был очень приятный баритон, у Николая – тенор, вместе их голоса звучали очень красиво. Пели романсы, на два голоса и в унисон. По всему было видно, что обоим пение доставляет удовольствие, и они уже давно хорошо спелись.
Вечер удался на славу. При общем прощании Эльвира заметила, что Антон и Ирочка о чём-то договариваются.
Не успели гости уйти, как пришёл домой Юра.
- Встретил Сосновых, а с ними тётя Вера под руку с Николаем. Они разве знакомы? – поинтересовался Юра, разыскивая свои домашние тапочки.
- Не просто знакомы, а даже собираются жениться, - ответила Ира брату.
- Во, дают! А ты, что так светишься, так рада их счастью? – Юра ревниво разглядывал сестру. – Или сосновский сынок так понравился?
- Понравился, а тебе-то что? Завидуешь? – призналась Ира.
- Чему завидовать? Я проявляю бдительность. Смотри у меня, сначала учёба, а потом любовь.
- То-то у тебя до сих пор нет девушки. Ты прямо, как запрограммированный.
- Я же программист. А с чего это ты решила, что у меня нет девушки?
- Ах вот как! От сестры секреты! Это свинство!
- Не свинство, а порядочность.
Эльвира и Семён застыли в комнате, прислушиваясь к разговору детей. Эльвира не выдержала и вмешалась.
- Так! Рыцарь, давай-ка рассказывай. Я тут всё время переживаю за дочку, чтобы в подоле не принесла, а тут, оказывается, что сыночек может привести с подолом.
- Мама, не волнуйся, тебе вредно, - Юра подошёл к маме и, обнимая, поцеловал её в щёку.
- Я смотрю, что все, оберегая меня, завели столько всяких секретов. Может, и у тебя появились какие-нибудь секреты от меня за это время? – Эльвира повернулась к мужу.
- Один небольшой секрет есть и у меня, но раскрою его я только к Рождеству.
- Я надеюсь, ты меня не кинешь с двумя детьми, Сёма? Мне страшно.
- Нет, я клятвы не нарушаю. Это будет приятный сюрприз, - Семён подошёл к жене и сыну и обнял их обоих. – А ты, сыночек, раз сказал А, говори и Б. Давай, выкладывай, что у тебя за девушка и почему не познакомил нас с ней?
- Все обнимаются, а меня забыли, - Ирочка попыталась втиснуться в образовавшийся кружок.
- Как я вас люблю, - со слезами в глазах произнесла Эльвира, - что бы я без вас делала, это вы меня спасли.
- Нет, хирург тоже поучаствовал, - поправил маму сын, - а я, мам, голоден, как волк.
- Да, хирургу я, конечно, безмерно благодарна, но если бы не вы, я бы так легко не отделалась. Мне и хирург так сказал. Он сказал, что у меня муж золотой.
- Вот! И помни об этом! Пошли сыночка кормить и послушаем, что он нам расскажет, - заключил сцену общего признания в любви Семён.

18.
Утром на работе Эльвира во время традиционной кофе-паузы подумала о том, что давно не разговаривала с Соней. Вспомнила её весеннее приключение, о том спектакле, что они втроём разыграли перед Мишей, о последнем разговоре с Соней после её командировки. И подумала, что совсем не знает, как дальше сложились отношения Сони с мужем. Нет, конечно, она вскоре после инцидента поинтересовалась, не заподозрил ли Миша что-нибудь, но, узнав, что всё вроде благополучно, больше не звонила ей, занятая своим здоровьем.
- Соня, привет! Я так давно тебе не звонила, прости, пожалуйста. Как жизнь? Соня, я ужасный свинтус. Ты меня простишь? – не давая вставить слово Соне, говорила Эльвира.
- Да, ладно, не извиняйся. Я знаю, что у тебя была операция. Я общалась с Семёном.
- Сонечка, как ты? Давай встретимся, я так соскучилась. Давай после работы зайдём в кафешку. Давай, как раньше, встретимся втроём, Веру позовём, наговоримся.
Встретившись, как договорились, в кафе, три подруги долго разговаривали, изливая друг дружке душу. Тут Эльвира узнала последствия Сониного приключения. Оказалось, что подружка ещё вполне продуктивна и забеременела. Миша предлагал ей сохранить беременность, обещая найти более оплачиваемую работу и во всём ей помогать. Проштудировав Верину книгу, он многому научился, их сексуальная жизнь стала многообразнее и, главное, теперь вполне удовлетворяла обоих. Миша не сомневался, что беременность жены – заслуга его новых навыков. Но Соня, боясь, что ребёнок может быть от приключения, сделала всё-таки чистку. Соня ещё немного поправилась и выглядела превосходно. Вера и Эльвира в один голос сказали ей о том, что полноценный секс пошёл ей на пользу, придал уверенности и сделал из неё красавицу.
- Что ж я по-вашему была совсем некрасивая? – Расстроилась Соня.
- Нет, конечно. Но ты всегда старалась спрятать свою красоту и была мало заметной. А теперь всем видно, что ты – красивая женщина, знающая себе цену, - подытожила Вера.
Подруги обсудили, стоит ли Вере выходить замуж за Соснова и пришли к выводу, что партия стоящая.
- Веруня, а Соснов не мечтает обзавестись детками? – поинтересовалась Соня.
- Я не знаю, мечтал ли он об этом, но при первом же нашем сексе я его обнадёжила, что я бездетна, так что он в курсе. Будем ждать внуков от Антона.
И Соня и Вера извинялись перед Эльвирой, что не навещали её в больнице, но оправдывались тем, что им запретил Семён. Эльвира объяснила, что сама не зная, почему, она загадала, что если о её болезни никто не будет знать, то всё пройдёт благополучно.
Разошлись по домам, когда было уже поздно.

Подходя к дому, Эльвира заметила в аллее перед домом какую-то возню. В темноте разглядеть она ничего не могла, но по тому, как затряслись у неё поджилки, она поняла, что творится какое-то безобразие. У неё в сумке по настоянию Семёна всегда лежал свисток. Эльвира трясущимися руками достала этот свисток, засвистела и увидела двух убегающих парней. Один на ходу подтягивал штаны. Эльвира со страхом пошла в темноту, где находилась под деревьями скамейка. На скамейке лежала девушка с кляпом во рту и явными признаками изнасилования. Эльвира с ужасом узнавала одежду дочери.
- Господи! Боже! Какой ужас! Ириша, я сейчас, сейчас я тебе помогу, родная, - Эльвира вытащила кляп изо рта, это были Ирины перчатки.
Ира еле ворочая языком и разбитыми губами смогла вымолвить только «Мамочка, спаси».
- Ты можешь подняться? – спросила Эльвира и подумала, что оставлять её и бежать за мужем и сыном нельзя. Надо пробовать добираться домой самим. Рядом со скамейкой валялась Ирина сумка и рассыпавшиеся из неё мелочи. Эльвира машинально подобрала всё, помогла дочери подняться, и они направились к дому.
По лестнице навстречу им спускался Семён. Он только выключил телевизор, как вдруг услышал свисток. На душе стало как-то неспокойно, ни жены, ни дочери нет дома, за окном темно, сын тоже ещё не вернулся и, взглянув на часы, решил выйти.
Семён подхватил дочь на руки и понёс её домой. Эльвира вызвала «скорую».
«Скорая» повезла Иру в больницу, Эльвира с Семёном поехали вместе с ней. В больнице всё прошло на удивление быстро, Иру осмотрели, взяли анализы.

- Милая девочка, мы женщины живучи, как кошки, нам иначе нельзя. Мой тебе совет, постарайся забыть этот день так, как будто его просто не было в твоей жизни. Иначе ты не сможешь жить. Слава Богу, что травмы неопасные, даст Бог, и анализы будут хорошие, - гладя Ирочку по руке, посоветовала доктор, симпатичная женщина средних лет. Она вышла проводить Иру из отделения в приёмный покой и добавила, обращаясь к Семёну, - Не вздумайте искать этих подонков самостоятельно, пусть этим занимается полиция, мы обязаны им сообщить. А не найдёт полиция, то Бог им судья, но не вы, не берите греха на душу, – и добавила - Я вколола девочке успокоительное, она должна хорошенько отдохнуть и выспаться. Не будите её, пусть спит хоть до полудня.
Дома Ира приняла душ и легла спать. Эльвира с Семёном сидели молча на кухне, вроде пили чай.
Позвонил Юра – Куда вы все пропали? Звоню-звоню, никто не отвечает уже ведь поздно, хотел предупредить, что ночевать дома сегодня не буду.
Эльвира приняла сообщение спокойно, сказала, что всё в порядке, вышли прогуляться, положила трубку и вдруг расплакалась, плакала тихо и долго. Семён протянул к ней руки, взял её руки в свои, и так они сидели в молчании, пока она не успокоилась.
На удивление заснула Эльвира быстро и спала крепко и даже проспала, не слышала будильник. Позвонила начальнику и сказала, что сегодня ей необходимо остаться дома. Семён ушёл на работу. Эльвира, дожидаясь пробуждения дочери, пыталась заняться уборкой, вытирала пыль. В прихожей увидела сумку, вспомнила, как собирала вчера разбросанные из неё вещи на земле, решила почистить сумку и её содержимое. Вытряхнула всё из сумки и среди прочего увидела удостоверение. Это был студенческий билет на имя Фёдорова Игоря. Руки у Эльвиры задрожали. Это мог быть студенческий билет насильника. Но он мог принадлежать и кому-то, кто его выронил, просто проходя по этой дорожке в другое время. Как это узнать? С фотографии смотрело вполне привлекательное, даже красивое лицо. Никаких признаков порочности по теории Ломброзо. Эльвиру захлестнуло желание собственноручно наказать насильника. Фантазия разыгралась, она придумывала разные способы. Вот она идёт, улыбаясь, навстречу этому Игорю Фёдорову, подходит к нему вплотную и втыкает шило в мошонку и продолжает свой путь, как ни в чём не бывало. Парень корчится от боли, истекает кровью и умирает. Ей стало страшно от собственной жестокости. Она подумала о его матери и даже представила её слова в горе: «Подумаешь, поимел девчонку, она же жива осталась, а моего сыночка убили». Потом Эльвира представила, как в справедливом гневе Семён и Юра встречают Ирочкиного обидчика, начинается драка, приезжает полиция, всех арестовывают. И на допросе Фёдоров будет говорить, что Ирочка сама спровоцировала его, а потом стала сопротивляться. Или вообще насиловал и бил её кто-то другой, он тут не при чём. А ещё хуже, если в этом акте отмщения этот Фёдоров погибнет, тогда её мужа и сына посадят. Про то, что её за шило тоже могут посадить, она как-то не подумала. Какие-то ещё кровавые способы проносились в её голове, но всё здравый смысл отметал. Самый, казалось бы, естественный способ наказания насильника, когда полиция занимается его поимкой и отдачей под суд, Эльвира отмела сразу и даже о нём не думала. Представить Ирочку на следствии перед следователем и перед судом, рассказывающую, как её насиловали, Эльвира не могла. Наконец, фантазия подсказала ещё один способ наказать без кровопролития насильника Фёдорова. Надо будет обсудить его на семейном совете.

19.
Ира, просыпаясь, потянулась, открыла глаза. В комнате было светло, в приоткрытую дверь доносился запах кофе. Ира улыбнулась, стала подниматься и вдруг села, как подкошенная, вдруг вспомнила весь вчерашний кошмар.
- Господи, неужели это было со мной? – Мысли путались, перед глазами, как наяву, стояло мерзкое красивое лицо парня, который одной рукой заломил ей руки за спину, а другой за плечо разворачивал её лицом к себе, и его слова – Ну, что, красуля, сама дашь или поломаешься для приличия? – В это время второй парень рылся в её сумке. Вытащил кошелёк, в котором было всего пару лат и мелочь, выругался и добавил – Придётся этой красуле отработать по полной, раз денег нет. Вон скамейка, заваливай, я подержу её. Ира успела крикнуть «Помогите!», но тут же получила удар в лицо и второй гад заткнул чем-то ей рот. Ира дёргалась изо всех сил, пытаясь вырваться, но получила ещё один удар, и у неё всё помутилось. Очнулась она уже на скамейке под тяжестью первого парня. Она опять пыталась вырваться и кричать, но рот был заткнут, а второй парень крепко держал ей руки над головой.
- Дура, тебе же будет приятно, да не брыкайся ты и смотри мне в глаза, - спокойным увещевательным голосом говорило красивое лицо, но Ира испытывала только сильную боль, страшное унижение и жуткое омерзение. Второй парень наклонился над ней, от него страшно воняло перегаром. От убийственной безысходности Ира затихла, ей хотелось одного, умереть, чтобы больше не испытывать этот ужас. В это время раздался полицейский свист. Парни убежали. – Ну почему, почему это случилось? Как это вообще могло с ней произойти? Как этот кошмар вообще начался? - Она уже подходила к дому, когда её обогнали два парня. Они оба резко развернулись перед ней, один сказал: «Привет, красуля!» А второй в это время резко выхватил из её рук сумку.
Ира сидела на постели, слёзы лились по щекам, она тихо всхлипывала. Эльвира ещё раньше специально приоткрыла дверь в комнату дочери, чтобы не пропустить момент, когда она проснётся.
- Ириша, я тебе завтрак приготовила, - сказала Эльвира, входя в комнату дочери, - Идём, моя хорошая, жизнь продолжается, надо поесть. Иди умойся, всё будет хорошо.
В ванной, увидев в зеркале свои разбитые губы и здоровый синяк на лбу, Ира опять заплакала, - Как в таком виде теперь появиться на занятиях? Как вообще теперь после этого жить?
В прихожей открылась дверь, вошёл Юра.
- Иришка, ты дома что ли? Почему не на занятиях? – весело вопрошал Юра. – Мама! А ты почему дома? Плохо себя чувствуешь? Что случилось? – забеспокоился сын.
Из ванной вышла Ира.
- Что у вас произошло? – глядя на сестру, возмутился Юра. – Кто посмел? Кто этот гад? Мама, почему ты мне вчера ничего не сказала? Это поэтому мне никто не отвечал целую вечность по телефону? 
- Идите оба кушать, потом всё обсудим, когда папа придёт, - не отвечая на вопросы сына, велела Эльвира.
Отец не заставил себя долго ждать, тоже пришёл домой гораздо раньше обычного. Эльвира до прихода Семёна уже успела показать студенческий билет Фёдорова дочери, та признала в фото на билете своего обидчика. Эльвира укрепилась в своём плане отмщения и мысленно пыталась разработать все детали.
Конечно, как и предполагала Эльвира, и Юра и даже рассудительный Семён кипели жаждой собственноручно наказать насильника. Эльвира поделилась своими размышлениями и страхами по поводу возможных последствий мщения, почему всё-таки она отмела силовой способ, и уговорила выслушать свой план действий.
 А план состоял в следующем: на бумаге формата А4 разместить увеличенное фото со студенческого, копию развёрнутого студенческого билета и текст на двух языках, латышском и русском, «Девушки! Берегитесь! Это насильник! Действует в тёмное время суток в пустынных местах.» Эти листовки надо разбросать в его ВУЗе, наклеить на доску объявлений там же, и на стенды с афишами в городе, и хорошо бы в его районе и подъезде, чтобы знакомые узнавали. Листовки подготовить – самое простое, а вот как их разместить, чтобы не остановили, это задачка посложнее, особенно в ВУЗе.
- Это-то совсем просто. Сейчас разносят разные рекламы по домам и по общественным местам, - думая явно о другом, сказал Юра. – Но мне кажется, что твой план, мама, может иметь и противоположный эффект. Он может вообразить себя героем. Даже некоторые дурочки будут представлять его таковым. Мне хотелось бы наказать его по-мужски, чтоб ему больше никогда не захотелось подобных подвигов.
- Это как? – испугалась Эльвира, вспомнив свои недавние фантазии. – Семён, что ты молчишь?
- Если бы я мог схватить его в тот момент, возможно, я бы его убил.
- И тебя бы посадили, - тихо проговорила Ирочка. – Наверное, доктор в больнице была права, надо забыть весь этот кошмар. Только как это сделать, как забыть?
- Надо как-то узнать его адрес, - твёрдо сказал Семён. – Эля, это ты, наверное, можешь сделать на работе.
- У нас есть базы данных, нужен только доступ. Ну, придумаю что-нибудь. А что ты задумал?
- Я принесу ему студенческий билет домой. Там и поговорим.
- А зачем нам его адрес, мы же знаем его институт. Я там погуляю и всё разведаю, - вслух размышлял Юра.
Какое-то время все сидели молча. Ход мыслей о способе отмщения, о предполагаемых результатах у каждого был свой. Женские размышления опирались, в основном, на эмоции. Мужские - были более рациональными, от которых чесались кулаки.
Эльвира, по-женски эмоциональная, но по природе достаточно рассудительная и по-матерински – защитница своих детей, пыталась предусмотреть все последствия. Она думала теперь и о сыне. Хорошо, если он отметелит Фёдорова, а если тот окажется сильнее. А если не сильнее, но мстительным. Оклемается и соберёт компанию отморозков, чтобы отомстить теперь уже Юре, а может и Иру подкараулить. Это же снежный ком, который, катясь и увеличиваясь, может раздавить всю её семью. Эльвире стало страшно.
Ирочке, безусловно, хотелось справедливо наказать обидчиков. Но, прожив сутки со своей бедой, она всё больше задумывалась над словами доктора из скорой помощи.
- Семён, мне страшно, - подведя итог своим размышлениям, ничего не объясняя, сказала Эльвира. – Что ты ему скажешь? Как можно одновременно наказать и не дать разрастись всей этой вендетте?
- Не надо ничего предпринимать. Доктор была права. Бог их накажет. Мне надо уехать куда-нибудь. А вас они никого не знают и на этом всё закончится, - подвела итог общим размышлениям Ира.
- Не торопись с решениями, дочка, - после долгого молчания, наконец, произнёс Семён. – Всё-таки разумнее будет мне навестить его дома. И, желательно, в присутствии его родителей.
- А если у него ещё та семейка, какие-нибудь алкаши, - предположила Эльвира.
- Разберусь на месте. Всё! Прения закрыты. Кто у нас в семье хозяин? – В голосе Семёна уже послышались шутливые нотки.

20.
После семейного совета студенческий билет Игоря Фёдорова остался у Юры. С ним Юра и направился утром на следующий день в указанный на билете институт. Покрутившись для начала возле института и вглядываясь в лица снующих туду-сюда студентов, Юра зашёл в здание. Заведение было недешёвым, видимо, и учёба здесь была платной. Студенты выглядели благополучными детками состоятельных родителей. К Юре подошёл полицейский и вежливо по-латышски, но с русским акцентом, попросил предъявить пропуск или студенческий билет. Юра, услышав русский акцент, сказал по-русски, что нашёл на улице студенческий билет парня из этого ВУЗа и хотел бы отдать его владельцу. Полицейский, перейдя на русский, попросил показать ему билет. Юра полез в карман за билетом, но в последний момент подумал, что не стоит его показывать полицейскому, и сделал вид, что забыл его.
- Я забыл, что надел другую куртку. Билет, видимо, остался в той куртке, в которой я был вчера. Но я помню его имя, Игорь Фёдоров. Вы случайно не знаете его?
- Бог с вами, я их по именам не знаю. Придётся вам придти ещё раз и тогда можете оставить билет здесь на посту охраны, а мы сдадим билет в канцелярию, - полицейский, наступая, явно продвигал Юру к выходу.
- А где у вас канцелярия? – Юра к выходу не продвигался, и теперь они стояли лицом к лицу с полицейским.
- Канцелярия на первом этаже, но туда тоже нужен пропуск, - полицейский не отступал, исправно исполняя свою работу.
- А как можно получить пропуск в канцелярию? – Не отступая, поинтересовался Юра.
- Вы должны туда позвонить, и они закажут вам пропуск, если в этом будет необходимость.
- А как туда позвонить? Вы не могли бы дать мне их номер? – настаивал на своём Юра.
- А вы выйдите и увидите на доске всю информацию, и номер канцелярии тоже, - полицейский уже руками выпроваживал Юру из здания.
- Спасибо, я так и сделаю, - делая шаги к выходу, сказал Юра и добавил - В разговоре с канцелярией я обязательно расскажу, как хорошо вы несёте свою службу.
Юра вышел и действительно увидел рядом с парадными дверями на стене доску с нужной информацией.
Придя на работу, сделав срочные дела, Юра позвонил в канцелярию. Поиск Фёдорова осложнялся. Юре ответила женщина, по голосу явно не молодая и давно курящая, назвав своё имя.
- Добрый день, Анита, - начал по-латышски разговор Юра, - Меня зовут Юрис, я нашёл на улице студенческий билет вашего ВУЗа на имя Игоря Фёдорова. Я хотел бы отдать ему этот билет.
- Добрый день, Юрийс. Этот студент был отчислен из института ещё в прошлом учебном году, - без промедления ответила Анита. -  Его студенческий билет является недействительным, и его нужно порвать.
Ответ был исчерпывающим, а голос и тон не давали никаких надежд на продолжение разговора и тем более на знакомство с его владелицей, чтобы где-нибудь за чашечкой кофе получить желаемую информацию про Фёдорова. Юра задумался. Решить проблему самостоятельно не удалось, придётся ждать информацию от мамы. Как бы он решил, он и сам пока не знал. Он знал одно, что обидчик его родной сестрёнки должен быть сурово наказан. Что значит сурово, он не думал. Казалось, увидит этого Фёдорова, и всё само решится.
Юра снова принялся за работу, ему нужно было закончить небольшую, но сложную программу для нового проекта. Его коллега и одновременно руководитель его дипломного проекта пил кофе в уголке отдыха и читал газету.
- Вот это да! Такое ДТП бывает редко. Если бы не смертельный исход, было бы даже смешно, - вслух произнёс коллега и добавил, обращаясь к Юре, - это где-то недалеко от твоего дома произошло.
- Что там произошло? – поинтересовался Юра.
- Парень со спущенными штанами выскочил на дорогу прямо под машину на смерть.
- Когда это случилось? – Юра спросил, но в ответе он уже был уверен.
- У тебя такой вид, как будто ты знаешь этого чудака, - коллега с интересом смотрел на Юру.
- Возможно. Наверное, это его студенческий я нашёл недалеко от своего дома. – Юра вытащил из кармана студенческий билет. – А в заметке есть имя этого парня из ДТП? – Юра почему-то был уверен, что это был Фёдоров. Смешанные чувства бурлили внутри, вроде злорадство от того, что обидчик наказан самым суровым образом, но радости не было, было острое недовольство от того, что не он наказал.
- Нет, имени нет, сказано, что он пока не опознан, - коллега с любопытством смотрел на Юру. -  А ты знаком с владельцем билета, что ли? Думаешь, знакомый погиб?
- Нет, не знаком. Просто я с утра ходил в институт, хотел отдать билет, а мне сказали, что его давно отчислили, - в задумчивости ответил Юра. – Институт для богатеньких. Такое ощущение, как будто уже и познакомился. А, может, это вовсе и не он попал под машину, - Юра вопросительно и даже с какой-то надеждой посмотрел на коллегу.
- Тут указан телефон для интересующихся, позвони – узнаешь.
- Да, я, наверное, так и сделаю, - решил Юра. – Программу закончу и позвоню.

Юра шёл домой из морга после опознания. Всё те же чувства не покидали его. Насильник наказан. Наказан моментально после своего злодеяния. Но к прежним ощущениям теперь примешивалась ещё и жалость, погиб молодой, красивый парень. Что это за жалость такая, это что же – слабость характера или естественное чувство при виде смерти?
За ужином Юра был неразговорчив, ему не хотелось рассказывать о произошедшем, не разобравшись в себе. Эльвира на вопрос Семёна ответила, что адрес пока не узнала, и узнать сможет только в понедельник. Вдруг Юра решился и, переиначив известную строку, сказал: «Оказывается, есть всё-таки высший суд наперсникам разврата.»
- Что случилось? – в один голос спросили Эльвира и Ира. Семён вопросительно смотрел на сына.
- Твой обидчик, Иришка, убегая от маминого свистка, не успев натянуть штаны, попал под машину на смерть. Я был в морге сегодня на опознании тела.
- Что ты сказал полиции, – забеспокоилась Ира, - ты про меня не говорил, надеюсь?
- Нет, конечно. Сказал, что на следующий день утром нашёл на улице студенческий билет. Звонил в канцелярию ВУЗа, мне сказали, что билет нужно порвать и выкинуть, так как этот студент давно отчислен. Я и выкинул этот билет. А нашёл я его недалеко от места ДТП, про которое прочитал потом в газете и подумал, что, может, это билет пострадавшего. Про тебя, естественно, никто ничего не знает, но от меня потребовали алиби.
- Зачем? С полицией только свяжись, затаскают, – встревожилась Эльвира.
- Ну, как зачем, вдруг это я его под машину толкнул, а теперь совесть замучила, пришёл посмотреть на дело рук своих.
- А у тебя алиби есть? – Спросил Семён.
- Алиби есть. Во время этого ДТП меня видело несколько человек, и это было очень далеко от места происшествия.
- Да-а, - произнёс Семён, - судьба спасла нас от мщения. Не знаю, доволен ли я такой развязкой. Да и развязка ли это или завязка.
- Что ты имеешь ввиду? – Встревожилась Эльвира.
- Не знаю, как принято в таком случае у полиции. Мы заявления не подавали, но в полиции есть информация об изнасиловании от Скорой помощи.
- У Скорой есть только наш домашний адрес. Я не помню, что мы говорили про место происшествия, и говорили ли мы об этом вообще, - Эльвира пыталась вспомнить, что именно она говорила врачу Скорой.
- Господи, вы теперь понимаете, как права была врач? – произнесла после возникшего общего молчания Ира, прижав руки к лицу. – Ты понимаешь, папа, что если бы вы с Юрой, что-нибудь сотворили с Фёдоровым, вас бы судили и, не дай Бог, посадили.
- Да-а, вопрос философский. Можно ли себя чувствовать настоящим мужиком, если не наказал обидчика своей дочери, сестры?
- Наказывать всё-таки должен закон, а не каждый, кто во что горазд, - ответила мужу Эльвира.
- Чтобы закон наказал, надо пройти суд, а суд – это действо, как театр со зрителями. Никому не хочется выступать в этом спектакле в роли потерпевшей, - продолжал свои размышления Семён.

21.
Прошло пару недель. Раны на лице Ирочки заживали быстро. Анализы были хорошими. Полиция не давала о себе знать. Надо было готовиться к зимней сессии. А на Иру напали хандра, сонливость и аппетит. Проявились и другие, более существенные, признаки беременности. Семён и Юра, конечно, ничего не замечали, но Эльвира была очень обеспокоена. Наконец, она решилась на разговор с дочерью.
- Ириша, когда ты пойдёшь к врачу?
- Ты уже всё поняла? – Вместо ответа, сказала Ира. – Я уже была у врача и записалась на аборт.
- Ты хорошо подумала, Ирочка? – Эльвира тоже не хотела этого ребёнка, но она должна была предупредить дочь об опасности. – Тебе доктор объяснила, чем опасен аборт?
- Да, конечно. Но рожать ребёнка от урода, который меня насиловал, я не буду. Я не буду его любить. Он будет мне постоянно напоминать о пережитом. Неизвестно, какие гены он унаследует. Может вырастет таким же, как его отец. Лучше я останусь бездетной, чем иметь такого ребёнка. Мамочка, я решила, я всё обдумала, я иду на аборт. Ты только не говори папе и Юре. Я не хочу, чтобы они знали.
- Как скажешь, дорогая, - Эльвира обняла дочь, и так они стояли обнявшись у окна, пока Семён не позвал их к вечернему чаю.
Не успели они сесть за стол, как пришёл Юра. И Юра пришёл не один, а с девушкой.
- Мама, папа, знакомьтесь, Это Аня. Аня, знакомься, это мои мама и папа. С Иришкой вы знакомы. – Юра был слегка смущён, возбуждён и пытался одновременно всех познакомить, помогал Ане раздеться, и передал маме торт. – Надеюсь, мы успели к чаю.
Аня была очень миловидной, высокой, коротко стриженной, как и Эльвира, брюнеткой. На ней были джинсы, тёплая куртка с капюшоном и короткие сапожки. Сняв куртку и сменив сапожки на предложенные ей тапочки, Аня выпрямилась, и стало ясно, что Семён с Эльвирой скоро станут дедушкой и бабушкой, а Ира - тётей.
- Это почему же надо было так долго скрываться? – Первым пришёл в себя Семён. Аня покраснела до корней волос в ответ на вопрос Семёна.
- Мама, папа, я только недавно сам понял, что Аня от меня всё время пыталась скрыть. Она последнее время не хотела со мной встречаться. Оказывается, не хотела меня принуждать к браку. А я, дурак, ничего не понимал и сильно на неё обиделся, думал, она решила со мной порвать, пока нечаянно не увидел её не в куртке или в широком жилете, а в свитере. – Возбуждённо объяснял Юра.
- Вот это да. Как же можно было скрывать такое? – Удивлялся Семён. А Эльвира молча думала, а точно ли Юра - отец. Но похоже, Юра ничуть не сомневался в своём отцовстве и таки привёл «с подолом».
- Ну, дела! – Подала голос Ира, - Нашего полку прибывает, - а маме прошептала, - если где-то убудет, то в другом месте обязательно прибудет.
Ира с Аней познакомились в Англии во время летних трудовых каникул. Но общались всего несколько раз, и Ира не знала об их отношениях с братом. Сегодняшний визит был и для неё сюрпризом.
- Анечка, ну теперь мы должны познакомиться и с твоими родителями, - Семён пытался руководить ситуацией.
- Я здесь живу с бабушкой. Мои родители после независимости Латвии уехали в Псковскую область, строят там себе дом и пытаются наладить строительный бизнес. У них там целая коммуна из Латвии. А мы с бабушкой остались здесь, чтобы я могла закончить университет. – Рассказывала Аня.
- Значит для начала познамимся с бабушкой, - сказал Эльвира. - Да, что ж мы всё в прихожей толчёмся, пошли пить чай на кухню, по-домашнему, там уже всё на столе. Сегодня папа собирал на стол.
- Не дособирал, по такому поводу надо выпить, - Семён выставил на стол бутылку «Кагора» с медалями, - Эля, давай бокалы.
- Анечка, почему же ты ничего не говорила Юре, как же так? – после выпитого вина Эльвира расслабилась от своей насторожённости.
- А он никогда не говорил мне о своей любви, даже когда я ему сказала, что люблю его, он не сказал мне этих слов, - смущённо рассказывала Аня.
- Ох, узнаю, весь в отца, - вздохнула Эльвира. – Аня, это у них фамильное. Это надо принять и всё. Юрина бабушка до сих пор не может простить Юриному дедушке, что он ей, вместо, объяснения в любви, вместо обручального кольца, принёс охапку дров, мешок картошки и связку сушек. И сказал, будем жить вместе.
- Мам, а ты никогда не рассказывала, как папа тебе сделал предложение, расскажи – попросила Ира.
- Да почти так же, как дедушка, - засмеялась Эльвира.
- Ну-ка, расскажи, - попросил на удивление всем и Семён.
- А ты даже и не помнишь, как всё было? – возмутилась то ли в шутку, то ли всерьёз Эльвира. – Слушайте, дети. У меня был очень тяжёлый момент в жизни, который закончился похоронами моего папы. Ваш папа мне очень активно помогал, и в учёбе, и папу похоронить, и даже деньгами. При этом он ни разу меня даже не обнял. Никакой ласки он мне не оказывал. Я думала, что у него просто хобби такое, помогать нуждающимся в помощи одиноким девушкам. Я даже не рассматривала его в качестве кавалера. Так, друг надёжный. И вдруг он остаётся у меня ночевать, да ещё просится под бочок, чтобы я решила, мой он или не мой. А-а, он ещё дал мне выпить какого-то зелья перед этим, чтобы околдовать меня, чтобы моё решение было в его пользу. Я уснула, как убитая. А утром он спрашивает, не хочу ли я стать его женой. Никаких объснений в любви не было, даже поцелуя не было, никакой романтики, ни стихов, ни цветов, ни колец.
- Папа, ты же – монстр, - возмутилась Ира, а Юра сидел и счастливо улыбался. – А что за зельем он тебя опоил, - обратилась к маме Ира.
- Валерьянкой отпаивал, это же было после поминок, - пытался оправдаться Семён. – Ваша мама тоже – кремень. Она от всех своих горестей окаменела, даже слезинки не пролила. Только на следующий день заплакала.
- Значит ты воспользовался ситуацией, минутой слабости, и женился, - продолжала распросы Ира. – А как же любовь?
- А я как увидел в институте вашу маму, так для себя и решил, что женюсь только на ней.
- А если бы она тебе отказала? – Вдруг поинтересовался и Юра.
- А я старался сделать всё, чтобы ей со мной было хорошо, чтобы она ко мне привыкла.
- А любовь? – настаивала Ира.
- Не знаю, Ириша, каким словом называл свои чувства папа, но ко мне только со временем пришла настоящая любовь. Ваш папа добился своего, я без него уже не могла жить. Вот и терплю его уже столько лет, вы ведь знаете, какой он эгоист со своими принципами независимости, - с лёгкой грустью признавалась Эльвира. – Но папа ваш всегда, к нашему счастью, вовремя понимает, когда надо и принципы потеснить, слегка. – И вдруг суеверно поплевала через левое плечо и обратилась к мужу – Что-то я тут рассыпалась тебе в признаниях, не к добру это. Как бы не сглазить.
- Вот и я говорю, что о настоящих чувствах надо молчать, - подитожил разговор о любви Юра.
- Ну, а кто у вас в жизнь просится? – перевёл разговор на сегодняшнюю тему Семён.
- Не знаю, он на УЗИ сложился так, что не было видно, - счастливо улыбаясь, ответила Аня.
- Но ты говоришь «он», - сказал Юра, - значит, сын.
Эльвира с интересом наблюдала за Юрой, как просто и естественно он сказал «сын». Она украдкой взглянула на Ирочку и встретилась с ней взглядом. Было очень грустно, что дочери приходится начинать свою взрослую женскую жизнь с изнасилования и аборта. Надо приложить все усилия, чтобы этот кошмар не оставил болезненного шрама в душе Ирочки. Знать бы только, какие именно усилия надо приложить. Эльвира задумалась о том, что она, как и дочка, очень не хочет этого ребёнка, ни как бабушка, ни будь она на месте дочери. Когда-то Эльвира и сама сделала два аборта. Тогда, а было это уже после рождения дочери, она не задумывалась над моральной стороной вопроса. У неё уже было двое детей. Двоих они с Семёном могли одеть-обуть и выучить. А с тремя детьми пришлось бы труднее материально, и они оба решили ограничиться двумя детьми. Это было их обоюдное решение. Аборты были легально разрешены. Единственное, что тогда расстраивало Эльвиру, это физическая боль, и смущение, и стыд, и боязнь огласки. Но сейчас так много стали говорить о запрете абортов, о том, что аборт – это убийство. Церковь-то всегда была против абортов. Раз так случилось, раз зародилась жизнь, значит так Богу угодно. Да что тут рассуждать о воле Бога, - думала Эльвира, - что ж тогда и изнасилование было по его воле? Мысли путались в голове Эльвиры. Обычно она, выросшая в стране атеизма, принимала решения, руководствуясь разумом, о Боге обычно не вспоминая. Но когда требовалось решение особенно важное, решение, от которого зависело здоровье детей и близких, так хотелось всемогущей Божьей помощи. Сколько раз она в таких случаях просила «Господи, помоги!». Эльвира думала, сколько на земле рождается уродов, садистов, жуликов, дураков, и некоторые во вполне благополучных семьях. И все по воле Бога, значит? Хотя говорят, на Бога надейся, но и сам не плошай. То есть, если родила, то все силы свои, всю любовь свою отдай ребёнку, а если боишься, или даже знаешь, что любви-то и не будет, то стоит ли рожать? Что же такое аборт? Убийство или предусмотрительность? Пока человек не родился, пока не закричал впервые, не оповестил мир о своём появлении, пока не вызвал ни у кого ни любви, ни неприятия, он уже Человек или нет? А вдруг этот неродившийся ещё человек – само зло? Тогда аборт – спасение? Когда уже заранее боишься, что это может быть зло, то тогда аборт – спасение? Эльвира была в замешательстве от своих мыслей. Она совсем не была уверена, что в данном случае аборт – это правильный выбор. Но она понимала, почему её дочь сделала этот выбор, и, наверняка, она на месте дочери поступила бы так же.
- Только бы этот аборт не испортил дочери дальнейшую жизнь. Господи, помоги! – Молила Эльвира.

22.

В пятницу после рабочего дня подходя к дверям своей квартиры Эльвира услышала телефонный звонок. Она заторопилась открыть дверь, выронила ключи и вдруг вспомнила, как однажды уже была похожая ситуация. Она тогда даже загадала, если успеет открыть дверь и ответить, её ждут перемены. Но тогда каких-то значительных перемен не случилось, хоть она успела тогда ответить. Вспомнила визит Сашки, приятеля из детства, подумала о нём, не сгинул ли от пьянства. Телефон продолжал звонить. Эльвира в этот раз ничего не загадывая, открыла двери, взяла трубку, которая лежала тут же в прихожей, и нажала кнопку ответа. В голове пронеслась мысль, какими удобными стали теперь телефоны. Женский голос, поздоровавшись, попросил к телефону Семёна. Эльвира сказала, что его нет дома.
- Это звонит Инга, передайте ему, пожалуйста, что завтрашняя тренировка состоится на час раньше. А с кем я говорю, это жена или дочка Семёна? – Задала вопрос осведомлённая о семье Семёна Инга.
- Хорошо, Инга, я передам, - почему-то не ответив на вопрос звонящей, сказала Эльвира и отключилась. – Странно, Семён не говорил, что в их компании появилась женщина, - подумала Эльвира, - интересно, как она выглядит, сколько ей лет. Не дай Бог мне подобных перемен, хорошо, что я этого не загадала.
Вроде ничего не случилось, но настроение как-то изменилось. Эльвира задумавшись, переоделась и пошла на кухню. Вскоре пришла Ира, и мысли Эльвиры переключились на дочку. Аборт был позади, после него настроение Иры потихоньку улучшалось. Надежда теперь была на всё врачующее время. Юра совсем переселился к Ане на правах законного супруга. Они зарегистрировали свой брак без проволочек, благодаря ожиданию ребёнка. Образование новой семьи было решено отметить после рождения ребёнка. На объединённое торжество приедут и Анины родители. А пока Юра один ездил на знакомство с тестем и тёщей. Они решили, что лучше Ане не трястись беременной в поезде. У Ани было сейчас трудное время, роды и потом вскоре защита диплома. За этими мыслями Эльвира приготовила ужин. Пришёл Семён. Сели втроём ужинать. Тут Эльвира вспомнила про звонок волейболистки Инги.
- Сёма, тебе звонила какая-то Инга и сообщила, что завтра тренировка начнётся на час раньше, - Эльвира пыталась прочитать по выражению лица мужа его реакцию. Но никакой реакции на лице жующего Семёна она не обнаружила. Он только кивнул головой.
- А что это за Инга, у вас вроде была чисто мужская компания? – Удивилась Ира.
- Андрей привёл свою подругу. Она волейболистка, - Семён был очень краток.
- Интересно, а почему звонила она, а не Андрей? Откуда у неё наш номер телефона? – Пыталась прояснить волейбольные отношения Эльвира. – К тому же она очень хорошо осведомлена о составе нашей семьи. Давно ли она с вами играет? Сколько ей лет?
- Наверное, Андрей её попросил, - предположил Семён. – Какое-то время уже играет, точно не помню, полгода, может, меньше. Сколько ей лет, не знаю, наверное, тридцать пять, может, чуть больше. Какие ещё вопросы будут?
- Папа, она красивая? Какая у неё фигура?
- А как же баня? Вам теперь приходится плавки одевать или как? – забеспокоилась Эльвира, вспомнив про обязательную субботнюю баню.
- Она в баню не ходит. Это было наше условие Андрею. И в душ она уходит первая, - Семён стал слегка раздражаться от распросов. – Что вы мне тут устроили перекрёстный допрос? Я требую соблюдения презумпции невиновности.
- Сёма, ты не раздражайся, но нам с дочкой придётся взглянуть на неё, - Эльвира попыталась превратить распрос в шутку. – И это пока не допрос, тем более перекрёстный. И принципы все соблюдены, никаких обвинений пока не выдвинуто.
- Точно, надо будет взглянуть на вашу Ингу, - сказала Ира. - Папа, будь осторожен, не нравится мне уже эта Инга.
- Вот женщины, у вас одно на уме. Теперь я понял, почему вдруг двоих наших мужиков жёны стали встречать после тренировок. – Семён тоже уже шутил.
- У нас одно на уме, а у вас, мужиков, другое, но тоже у всех одно.
- Ну да, лучше перебдить, чем не добдить, - заключила тему Ира.
- Да-да, нам «наша» не нужна, даже если она самая красивая.
- Ладно, закрыли тему. Лучше подумайте, как Новый год встречать будем. – Перевёл разговор Семён.
- Ой, совсем забыла из-за этой дурацкой Инги, - вспомнила Ира, - мы с Юркой и с Аней встречались сегодня в кафешке. Оказывается, у Ани бабушка – католичка, и они всегда празднуют двадцать четвёртого декабря Рождество. Так что мы приглашены на тихий праздничный ужин к ним. Родители Ани приедут на пару дней. На это время Юра с Аней у нас поживут.
- Прекрасно. Как всё здорово само собой решилось. – обрадовался Семён. – У новых родственников празднуем католическое Рождество, у моих родителей – православное Рождество, а дома встречаем Новый год. Или молодёжь решила иначе?
- Мы как раз обсуждали эту тему с Юрой и Аней, - объяснила Ира. – В этом году Ане не до шумных компаний, и у меня настроения нет тусить. Поэтому мы хотели бы, чтобы вы, мама с папой, пригласили нас встретить Новый год дома. Как вам наше предложение?
- Замечательное предложение, лучше не бывает, - обрадовалась Эльвира. – Значит, нас шестеро? Анина бабушка с нами? Позовём Веру, если она к Соснову не уедет.
- Соснов с сыном приедет сюда и уже предлагал свою компанию.
- Девять человек – оптимальная компания, - согласилась Эльвира. – И молодёжь, и среднее поколение, и старшее. Лучше не бывает.

23.
Эльвира вошла в спальню после душа. Семён в постели читал газету.
- Ну, вот. Опять газету в постели читаешь. Придётся тебе идти мыть руки, посмотри, вся краска с газеты теперь на руках.
- Боишься, что я тебя запачкаю?
- И меня, и бельё. Посмотри, - Эльвира протянула мужу бумажную салфетку с ночного столика. Семён сложил газету, взял салфетку, потёр ею руки, салфетка заметно посерела.
- Вот и всё, теперь чистые.
- Нет-нет, иди мой. Я за чистые отношения.
- Это как? – Нехотя поднимаясь, спросил Семён. Пока Семён мыл руки, Эльвира, сбросив халат, внимательно осматривала себя в зеркале. Появление  Инги в волейбольной компании беспокоило. Глядя в зеркало, Эльвира решила, что надо будет внимательнее отнестись к своей внешности. Она не заметила, как Семён вернулся. А он стоял и любовался женой в красивой полупрозрачной ночной рубашке светло-зелёного цвета, который был очень к лицу Эльвире.
- Санитарка Эля, проверьте, пожалуйста, мои руки, я мыл их с мылом. – Эльвира вздрогнула и засмеялась. Семён  очень серьёзно спросил – Можно перейти к чистым отношениям?
Эльвира подняла руки вверх и грациозно потянулась всем телом  за руками, - Если у вас, мой муж, совесть чиста, то можно, - и опустила руки ласково на плечи мужу, потом вдруг схватила его за оба уха, - а ну, признавайся, что у тебя с Ингой. Почему она решила, что может завязать с тобой роман?
- А тебя ревность стимулирует, сразу мою любимую рубашку надела, - довольный Семён обнял жену и попытался освободить свои уши, но не тут-то было. Эльвира крепко держала его за уши. – Больно, отпусти.
- А ты мне не ответил. Мне больно, и тебе пусть будет больно.
- Садистка. Откуда я знаю, что она решила, мне до неё нет дела.
- Ну, смотри. Если что-нибудь позволишь себе с ней, накажу.
- С ней? А не с ней? – С удовольствием дразнил жену Семён.
- Выгоню.
- А я не уйду, - Семён, обнимая одной рукой жену, другой потянулся к выключателю.
- Ну вот, что ты за человек, - уже лёжа в постели и нежась под ласкающими её руками мужа шептала Эльвира, - ну, почему не скажешь, что любишь меня и только меня.
- Это же только слова. Разве ты не чувствуешь мою любовь?
- Ты неисправимый.

24.
Утром, на час раньше, чем обычно, Семён подошёл к училищу, в котором уже несколько лет его волейбольная компания арендовала спортивный зал. Двери оказались закрытыми, а на дверях красовалось объявление «Санитарный день». Вот это да, - успел подумать Семён, как сзади кто-то закрыл ему глаза руками, как в детстве. - Что за шутки? – Семён повернулся и оказался лицом к лицу с Ингой.
- Привет, - весело сказала Инга. – Прости, я не могла придумать, как нам с тобой встретиться, и тут такая удача, тренировка отменяется, а Андрею надо в командировку, он не успел тебе сообщить и попросил меня это сделать.
- А зачем нам с тобой встречаться? – не очень вежливо удивился Семён.
- Мне казалось, что я тебе тоже нравлюсь, - ничуть не растерявшись от невежливости Семёна, ответила Инга. В это морозное утро она была без шапочки. Красивые,  густые, длинные, русые с рыжинкой волосы рассыпались по спине, румяные от мороза щёки, серо-зелёные глаза. Она была среднего роста, с выдающимися формами, подчёркнутыми одеждой. На ней были обтягивающие джинсы, короткие сапожки на невысоком каблучке, куртка до талии.
- Мне нравится, как ты играешь в волейбол. Ты думаешь, что поэтому нам надо как-то отдельно встречаться? У тебя же есть Андрей, зачем тебе я? – недоумевал Семён.
- Андрей – да, но у него свои проблемы. - Инга без тени смущения смотрела в глаза Семёну, при этом стала крутить пуговицу на его куртке. – Что мы тут стоим, давай посидим где-нибудь в кафе. А, может, ко мне? Я же тут близко живу. И кофе у меня хороший, и не только кофе.
- Слушай, Инга, твои буря и натиск сшибают с ног. Неужели тебе Андрея мало?
- А тебе нравятся длинные, худые скромницы? Я видела твою жену, ни груди, ни попы. А у меня, смотри, и грудь, и попа - что надо. И ласковая я, - Инга откровенно себя предлагала, продолжая крутить пуговицу на его куртке. Но она допустила большую ошибку в тактике, не надо было критиковать жену. Семён положил руку Инге на плечо, поглядел на предлагаемые прелести спереди, потом развернул её и осмотрел сзади, обнадёжив этим женщину, слегка подтолкнул вперёд и сказал, - многовато будет, начинай худеть, - и быстро пошёл в другую сторону. Он шёл, ощущая сумбур в голове и в штанах. Инга, девушка упорная, по-спортивному целеустремлённая, не дала Семёну привести в порядок свои мысли и ощущения, быстро догнала его.
- Семён, постой, я объясню, - игривости в голосе уже не было. – Выслушай меня, пожалуйста. Мне тридцать три года, мужа нет, у Андрея какие-то проблемы с продуктивностью, а я хочу родить. Ты здоровый, красивый, умный, спортивный, у тебя красивые, хорошие дети.
- Так, стоп. Ты хочешь использовать меня как быка-осеменителя? Инга, подумай, что ты мне предлагаешь.
- А что от тебя убудет что ли? Я же без претензии на твою материальную помощь, я сама обеспеченная. И Андрей не откажется, он мне даже намекал на это.
- Инга, если ты любишь Андрея, то ведь сейчас медицина делает чудеса. Это раз. А во-вторых, если не любишь Андрея, то ты же действительно красивая девушка, с такой-то грудью и попой, - Семён многозначительно сложил губы, - вот увидишь, ты очень скоро встретишь парня, полюбите друг друга и родите детей, у которых будут настоящие и мама и папа.
- А что же до сих пор мы не встретились с этим парнем?
- Значит, не время было, но эта встреча обязательно состоится. Да и с Андреем, может, всё получится. Я тебя уверяю. Иди.

 Семён вернулся домой. Эльвира с Ирочкой пили кофе на кухне.
- Чудеса! – В один голос сказали жена и дочь.
– Инга обманула, неужели не пришла? - Удивилась Эльвира.
- Точно, обманула, - с сожалением в голосе ответил Семён, - санитарный день в училище.
- Но она-то пришла, - констатировала Эльвира. - Что-то не сложилось? Или она не в твоём вкусе? – Подначивала мужа Эльвира. Она уже после телефонного разговора с Ингой предвидела что-то неладное. Эльвира, конечно, не знала деталей, но цель Инги частично угадала.
- Не знаю, я увидел табличку с надписью «Санитарный день» и ушёл, - без тени смущения ответил Семён.
- Ну-ну, будем думать, что так и было, - спокойно сказала Эльвира, а про себя подумала, - Наверняка, Инга уже была там и ждала его, но раз он не задержался с ней, значит ему это не надо. И слава Богу. – А вслух сказала – Ну, раз вы с Ингой кофе не пили, садись с нами. В кои-то веки, в субботу, вместо тренировки, ты с женой и дочкой. Нам очень приятно, правда, Ириша? – Ира согласно кивнула.
Семён не стал ни оправдываться, ни спорить по поводу Инги, сел за стол, посмотрел на жену и дочку и признался, - Оказывается, это очень приятно в субботу утром выпить кофе со своими девочками, - и шутливо добавил, - иногда.
- Ну, конечно, баня-то после тренировки приятнее, - с сочувствием сказала Эльвира.
- А мне сегодня звонила одноклассница и напомнила, что в следующем году тридцать лет, как мы окончили школу. Народ активизируется, и меня без моего ведома назначили в актив организации сбора в феврале. Представляешь? – Продолжила Эльвира.
- А много ли народу осталось в Риге из вашего выпуска? – Спросила Ира.
- Вот это придётся выяснить. Но Люда, которая мне звонила, назвала мне некоторых уехавших, которые обязательно приедут на встречу. Один из них и проявил инициативу.
- А Вера и Соня тоже с тобой учились? – Спросила Ира.
- Мы начинали все вместе, но потом Сонина семья переехала в новый район, и Соня перешла в другую школу. А с Верой мы до конца учились вместе. Её, кстати, тоже в актив выбрали. Так что придётся нам с ней потрудиться. Сёма, а ведь и у вас та же дата.

25.
Вот и Новый год наступил. Все три праздника отметили, отгуляли, как и планировали. Знакомство с новыми родственниками, Аниными бабушкой и родителями, состоялось. Аня, её мама и бабушка выглядели, как три сестры с большой разницей в возрасте, очень они были похожи между собой. Все три кареглазые брюнетки, все три высокие, стройные, с некоторым утолщением фигуры по возрасту, но в меру. Ну, и у бабушки волосы были с проседью, которая её не старила совсем, а даже украшала. Анин папа, тоже высокий, плотный, сероглазый мужчина с сильными, наверняка, умелыми руками, весь седой и коротко стриженый. Вёл себя новый родственник вполне гостеприимно и дружелюбно, но был очень немногословным. На рождественский ужин был подан псковский гусь с яблоками. Эльвира, Ира и Семён пришли с бутылкой армянского коньяка и большим, очень красивым тортом, сделанным на заказ. Торт оказался не только красивым, но и очень вкусным. Семён вручил «трём сестричкам» по подарочному кулёчку шоколадных конфет ручной работы, а Анина бабушка подарила всем по паре собственноручно связаных полосатых носков. Рождественский ужин и знакомство новых родственников стало действительно тихим семейным праздником.
Новый год встречали весело, Ира устроила даже импровизированный спектакль, раздав всем маски героев детских сказок и заставив каждого держать поздравительную речь от лица своего героя. Антон Соснов активно ухаживал за Ирой, пел романсы и ничуть не скрывал, что поёт для неё. Разошлись только утром.
Эльвира получила обещанный мужем сюрприз – ключи от машины. Это была маленькая «Шкода», машина не престижная, но вполне надёжная и, главное, новенькая, прямо с завода. Права у Эльвиры были, но навыки были давно позабыты, пришлось потренироваться на учебном полигоне. Радовало и то, что дела в бизнесе Семёна шли в гору. Они с Сосновым учредили совместную фирму по транзитным перевозкам. Начиналось всё, как у Семёна, так и у Соснова, с «купи-продай», но постепенно приходил опыт, связи, идеи и доход. В их совместном автопарке было уже несколько автофургонов, небольшой штат работников и у Соснова и Семёна по легковой машине для оперативного передвижения.

Время бежало быстро. В марте появился на свет Иван Юрьевич. Бабушки и дедушки волновались почти так же, как молодой папа. Ваня, едва появившись на свет, был окутан любовью и лаской. Анина бабушка, Ванина прабабушка, в свои шестьдесят пять лет была прекрасной Ане помошницей. Ваня был на редкость спокойным ребёнком, так что Аня надеялась защитить диплом вовремя.
Ирочка внешне казалась вполне оправившейся от осеннего кошмара. Только Эльвира с тревогой смотрела на свою дочь, когда та возилась с маленьким племянником. Она понимала, что за внешним спокойствием скрывается ещё не зажившая рана, страх перед будущим. Эльвира тоже переживала, сможет ли Ира без опасения полюбить, и самое главное, сможет ли родить.
Антон Соснов, всякий раз приезжая в Ригу, приглашал Иру то в клуб, то на концерт, то просто на прогулку, но она не всегда отвечала согласием. Эльвира очень боялась, как бы Антон не проявил излишнюю настойчивость в своих ухаживаниях. Она понимала, что пока рана свежа, дочь боится близких отношений. Но разговорить Ирочку у неё не получалось, та ушла в себя. Эльвира поделилась своими тревогами с мужем. Семён, человек деятельный и конкретный, сразу нашёл способ развлечь дочь, а Эльвире разговорить Ирочку. Он предложил своим девочкам вместе слетать в Лондон на неделю в конце апреля, начале мая.
- Сёма, ты молодец. Это действительно может хорошо подействовать, - обрадовалась Эльвира. - А как же ты? Ты ведь тоже хотел в Лондон. А приглашение у нас на двоих, неудобно втроём в гости ехать.
- Значит, поедете вдвоём, а мы с тобой ещё съездим куда-нибудь в другое место, - без тени разочарования предложил Семён. Эльвира с подозрением смотрела на мужа.
- Уж не Инга ли тебя здесь развлекать будет? Ой, смотри, Сёма! – Эльвира погрозила пальцем, а потом и кулаком.
По условиям программы обмена туристами, по которой летом приезжали в Ригу английские студенты, эти студенты должны были сделать ответный шаг и принять у себя рижан. Джон и Доган заканчивали последний курс в Оксфорде. На время учёбы Джон арендовал стандартный английский дом с тремя спальнями на паях с Доганом и ещё одним студентом. Юра взялся вести переговоры с Джоном, чтобы мама и сестра смогли провести пять дней в Англии. Оксфорд - старинный город в ста километрах от Лондона. Сообщение с Лондоном прекрасное, поезда курсируют очень часто в течение дня. Эльвира и Ира смогут жить в Оксфорде в одной из трёх спален. Там есть кровать и диван. Третий компаньон Джона и Догана, хозяин этой спальни, поедет в это время домой или будет ночевать у своей подруги. Билеты в Лондон были заказаны на последнюю среду апреля с возвращением в первое воскресенье мая.

26.
Попрощавшись с Семёном в аэропорту, Ира и Эльвира пошли на посадку. В самолёте стюардесса предлгала питьё и алкоголь. Эльвира выбрала себе и дочке свой любимый ликёр «Irish-cream». Смакуя ликёр, Эльвира спросила у дочки, знает ли Антон о поездке.
- Да, он звонил недавно, сказал, что в эти выходные собирается в Ригу. Я сказала, что мы с тобой в это время будем в Лондоне, - так же смакуя ликёр, ответила Ира.
- А он тебе нравится? Или так, на безрыбье и рак рыба?
- Не знаю, мам.
- Ириша, а ты не хочешь поделиться, что у тебя на душе, - Эльвира положила руку поверх руки дочери и слегка погладила её. – Может, я могу чем-нибудь тебе помочь. Я очень переживаю за тебя.
- Я справлюсь, мамочка. Ты не волнуйся. Просто, мне так хотелось, чтобы у меня в жизни была бы такая же любовь и семья, как у вас с папой. Я хотела, чтобы мой первый мужчина стал бы моим мужем. А теперь надо будет что-то объяснять. От этого меня бросает в дрожь. Я не представляю, как бы я могла рассказать то, что со мной случилось, Антону, например. Как он отреагирует?
- Девочка моя, у тебя всё будет совсем по-другому, у тебя всё будет замечательно, но по-твоему, а не по-нашему. Ты, хоть и дочь моя, но не я, а твой будущий избранник – не папа. Жизнь так многообразна и тем интересна. Ты проживаешь свою жизнь, делаешь свой выбор, - сказала Эльвира и тут же пожалела о неудачно выбранном слове.
- Выбор! Какой же это выбор? Я не выбирала для себя произошедшего, - возмутилась Ира.
- Ты знаешь, Ириша, наверное жизнь преподносит каждому своё горе, свои испытания, от которых не уйти, их надо пережить и, желательно, с достоинством. Но жизнь так же даёт и выбор. И мне кажется, что выбора гораздо больше, чем горя, потому что пережив горе, надо сделать выводы. А это уже есть выбор. А рассказывать о происшедшем, я думаю, я даже уверена в этом, никому не надо. Может, только в будущем своей дочке, чтобы уберечь её от возможного.
- Но это же нечестно по отношению к будущему мужу, - как-то неуверенно предположила Ира.
- Ты помнишь, есть в одной песне такие слова
«Должна быть в женщине какая-то загадка,
 Должна быть тайна в ней какая-то»?
Тихонько пропела Эльвира. – Как это ты у нас такая несовременная выросла? Настоящего мужчину, если он тебя любит, не должен интересовать вопрос, кто был первым.
- А если он любит, но очень ревнив?
- Не дай, Господи, жить с ревнивцем. Это почти, как с алкоголиком. Вот тут и делай выбор.
В это время к ним подошла стюардесса, раздающая подносы с едой.

И кто придумал, что Англия страна туманов и дождей? Эльвира с дочерью уже третий день в Англии восторгаются её климатом, тепло, солнце светит, всё цветёт, красота. Джон и Доган были очень заняты завершением учёбы, встретить их в Лондоне не могли, но встретили на вокзале в Оксфорде и изо всех сил старались угодить своим гостьям. В день приезда молодые люди заказали на ужин пиццу, накрыли, как умели, стол, купили хорошего белого вина для дам и провели вечер вместе. На следующий день рано утром Эльвира с Ирой накупили продуктов в супермаркете, а, вернувшись из Лондона, наготовили еды, чтобы покормить «мальчиков» домашним. «Мальчики» были в восторге. Возвращаясь в пятницу вечером из Лондона, Ира заметила объявление, что в субботу вечером в церкви Оксфорда должен быть концерт. Решено было посетить этот концерт. Ира предложила молодым людям составить им компанию и сходить вместе на концерт. Идея была одобрена, и Джон пообещал днём купить билеты. Вернувшись из Лондона, Эльвира и Ира узнали, что билетов только два. Видя, что Джон очень расстроен, Эльвира предложила ему пойти на концерт с Ирой, а она прогуляется по Оксфорду. Это предложение очень понравилось и Догану, он тут же вызвался составить компанию Эльвире и показать ей красоты и древности Оксфорда.
- Спасибо, Доган, но на длительную прогулку у меня уже нет сил, - Эльвира с удовольствием бы отдохнула, вместо прогулки. Доган не расстроился.
Ира с Джоном ушли на концерт. Эльвира прилегла с английским разговорником на своей кровати. Через несколько минут, постучавшись в приоткрытую дверь, заглянул Доган.
- Эльвира, я приготовил кофе по-турецки. Вы не составите мне компанию?
- О, с удовольствием. Я сейчас спущусь, - Эльвира встала, посмотрелась в зеркало, поправила волосы и пошла следом за Доганом в кухню-столовую на первом этаже. На столе стояли две чашки с ароматным кофе и тарелочка с печеньем, возле одной чашки лежала красная роза. Эльвира, уже давно взрослая женщина, смутилась и покраснела, как девочка, от такого знака внимания.
- Как красиво, и какой аромат кофе! – Эльвира задержалась на последней ступеньке лестницы. Доган протянул к ней руку, предлагая пройти к столу.
- Эльвира, вы такая красивая, что эта роза меркнет по сравнению с вами, - слова были произнесены сдержанно, но глаза Догана выдавали далеко идущие желания, что не укрылось от Эльвиры и заставило что-то затрепетать внутри.
- Спасибо, Доган. Я слышала, что кофе по-турецки готовят сразу с сахаром. Это так? – Эльвира пыталась обрести спокойствие за обычным разговором.
- Да-да, сахар уже там. Я надеюсь, что вам понравится, - Доган внешне был очень спокоен и вежлив, и Эльвира успокоилась. Она даже подумала, что переоценила действие своего обаяния на молодого человека, неправильно истолковав его взгляд. И про себя даже посмеялась над собой.
Какое-то время они молча смаковали кофе. Эльвира думала при этом, что плохое знание английского мешает нормальной беседе, что ей непросто подыскивать нужные слова из своего скудного словарного запаса. И тут неожиданно для успевшей успокоиться Эльвиры Доган перешёл в наступление.
- Эльвира, я очень рад, что мы остались здесь вдвоём. Я уверен, что вы правильно разгадали моё желание, - он протянул руку к Эльвире, - пойдём ко мне в комнату, я буду любить вас. Эльвира обомлела от такой прямоты.
- Доган, вы очень приятный и очень молодой человек, а я старше вас и замужем. Я очень люблю своего мужа. Я никогда не изменяла ему и сейчас не собираюсь этого делать. Спасибо за кофе, он был потрясающе вкусный. – Эльвира поднялась, собираясь уйти. Доган тоже встал и подошёл вплотную к Эльвире, крепко обнял её и стал целовать. Эльвира почувствовала его крепкое молодое тело, его желание и, удивляясь сама себе, ответила на поцелуй и объятия. С трудом очнувшись от нахлынувших новых ощущений, Эльвира попыталась освободиться. А в голове с молниеносной скоростью проносились мысли о том, что будет, если в этот момент вернутся Ира и Джон, как потом она будет смотреть в глаза Семёну, как будет выглядеть её тело уже немолодой женщины рядом с молодым телом Догана. Эльвира уперлась руками в грудь Догана, оторвалась от его горячих губ и замотала головой, говоря: «Нет, нет, Доган, дорогой, нет!»
Наконец, он отпустил её со словами «Прости, прости меня!».
Эльвира медленно приходя в себя, взяла кофейные чашки и понесла их к умывальнику. Вымыла чашки, повернулась и только теперь заставила себя взглянуть на Догана. Он сидел за столом, положив голову на руки.
- Доган, у вас есть подруга? – решилась спросить Эльвира.
- Какое это имеет значение, – не глядя на Эльвиру произнёс Доган.
- Она будет счастлива с вами, - Эльвира уже успокоилась и говорила с Доганом, как с сыном. – И вы обязательно будете счастливы. Спасибо, что вы меня поняли. Я бы себя не простила. Уходя из кухни, Эльвира потрепала Догану волосы и пригладила их.
Поднявшись в свою комнату, Эльвира закрыла дверь, подошла к окну и, глядя в сумерки, пыталась привести в порядок свои мысли и чувства. Она пыталась найти ответ, что именно остановило её, страх быть увиденной дочерью, стыд перед мужем или жалость к нему, стыдливость перед молодым человеком за свой возраст. При этом она подумала ещё, что не испытала никакой брезгливости от страстного поцелуя Догана, ей было очень хорошо, она с удовольствием ответила ему. И это ощущение удовольствия напугало её. Она почувствовала себя предательницей по отношению к Семёну. Обычно при настойчивых ухаживаниях других мужчин, которых было не так уж много в её жизни, но всё-таки были, она испытывала брезгливость при мысли о поцелуе с ними. И именно эта брезгливость останавливала её от сближения. До сих пор ей никогда не приходилось использовать усилия воли, чтобы остановить продолжение отношений.
Завтра они с Ирочкой уезжают, и всё само собой образуется. Успокоившись, Эльвира уже подумала, а не пожалеет ли она потом, что не дала себе познать сладость греха. Только успела об этом подумать, как спокойствие куда-то улетучилось и опять проснулись знакомые ощущения неутолённого желания. Наверное, это оттого, что она далеко от мужа уже почти неделю, а тут и соблазнитель подвернулся. А, может, это просто трудности возраста, уходящей молодости. Ещё думала Эльвира о том, что будь она одна в этой поездке, то, вполне возможно, не устояла бы перед молодым человеком. Значит, более всего её верность обязана присутствию Ирочки. А как же любовь к мужу? Или любовь – это Любовь, а плоть – это плоть и ничего больше? А если в это время Семён тоже пытается утолить свою плоть? Эльвира с удивлением заметила, что сейчас она уже не так категорично настроена к возможной измене мужа. И тут она вспомнила про Ингу. Что-то, видимо, женская интуиция, подсказывало, что намерения Инги Эльвира угадала правильно. 

27.
Обычно последняя тренировка сезона в спортивном зале заканчивалась общим застольем в соседнем кафе. Мужчины, уставшие от волейбола, после тренировки распаренные в бане, налегали на еду и водочку. Инга ела мало, но от водки не отказалась ни разу. Её приятель Андрей был опять в командировке, и все сочли, что Инга скучает и потому решила сильно расслабиться. Когда стали расходиться, оказалось, что Инга не может самостоятельно идти. Никому не хотелось тащить её домой и все дружненько поручили это Семёну, как самому надёжному и к тому же свободному на этот день от семьи человеку. Инга с трудом надела куртку и стояла, раскачиваясь у стола. Семён отыскал спортивную сумку Инги и, повесив на плечо сразу две сумки, свою и её, пытался взять Ингу под руку. Она вцепилась в Семёна обеими руками и послушно поплелась за ним к выходу.
- Ты говорила, что живёшь где-то рядом, - Семён был очень недоволен ситуацией, но не бросить же товарища в беде. – Куда идти, говори.
- Рядом-рядом. В соседнем доме. Идём. – Заплетающимся языком говорила Инга.
Хоть она и висла на руке Семёна, ноги слушались её хорошо. Они дошли до соседнего дома, подъезд был закрыт на ключ. Инга полезла в карман за ключами, достала их и подала Семёну со словами - Открывай, а потом закрой изнутри.
- Может, в доме ты уже сама доберёшься? – С надеждой спросил Семён.
- Нет, я не смогу открыть дверь квартиры. Идём. Второй этаж, помоги мне, пожалуйста. Я никогда ещё не была такой пьяной, прости, пожалуйста. Я ведь водку никогда не пью.
- Хорошо. Идём уже. – Семён начинал терять терпение. – Зачем же сегодня пила?
Они доплелись до квартиры Инги. Семён открыл дверь, ввёл Ингу, поставил на пол её сумку и хотел уйти.
- Семён, ну помоги, пожалуйста, доведи меня до дивана, - при этом Инга сняла туфли, - только туфли сними, у меня чисто.
Семён, ворча, снял башмаки и, стоя в носках, подал Инге руку. Она ухватилась за него и пошла в комнату. Дойдя до дивана и пытаясь сесть, она потащила за собой Семёна.
- Я никогда не пила водку, никогда, - абсолютно трезвым голосом сказала Инга, - и сегодня не выпила ни капельки. Я трезва, как стёклышко.
- Какого чёрта тогда? – Семён был возмущён.
Инга обняла Семёна сильными руками волейболистки и накинулась на него с поцелуем. Семён попытался встать, но встал вместе с крепко прижавшейся к нему Ингой. Он попытался оттолкнуть её руками, но она быстро перехватила его руки и прижалась к нему всем своим жарким телом, пытаясь его руками обнять себя. Конечно, Семён был сильнее девушки, конечно, он мог от неё избавиться, но её настойчивость и сила её желания ослабили его сопротивление и возымели желаемое Ингой действие. Инга это сразу почувствовала и стала раздеваться, но не лихорадочно, а нарочито медленно, подогревая его желание. Она знала, что тело у неё красивое, и старалась показать себя с самой выгодной стороны. Семён был готов к сдаче. Раздевшись до продуманного заранее, красивого «неглиже», Инга приступила к раздеванию Семёна. На ковёр была быстро накинута лежавшая под рукой простыня. Крепость была взята.
В комнате было тепло. Семён, отдыхая, лежал на спине с закрытыми глазами, рядом лежала на животе Инга и гладила пальцами его волосатую грудь.
- Хорош! Не зря я так хотела тебя. После неудавшегося свидания зимой, я просто не могла успокоиться, так хотела тебя. Ты не переживай, я своего добилась, больше я на тренировки ходить не буду, и тебя видеть не буду. – Спокойным голосом говорила Инга. - Завидую я твоей жене, такой мужик её каждый день любит. Везёт же некоторым. – И вдруг расплакалась. Слёзы закапали на грудь Семёну. Он открыл глаза, - Что ж ты плачешь? Ты же своего добилась. Мне что ли поплакать? – Семён поднялся, - у тебя душ есть?
28.
Самолёт из Лондона приземлился в рижском аэропорту точно по расписанию. В полёте Эльвира заказала всё тот же любимый ликёр. Ирочка была в прекрасном настроении. О впечатлении от концерта и о том, как Джон за ней ухаживал, какие комплименты делал ей, она рассказала маме ещё в Оксфорде. Эльвира поняла, что Ирочке ухаживания Джона были, конечно, приятны, но его влюблённости она не разделяла. Про Антона Ира не вспоминала во время поездки. А в самолёте вспоминали вместе, разглядывая альбом «Лондон», здание Парламента, Биг Бэн, Вестминстерское аббатство, Трафальгарскую площать, Национальную галерею, и блошинный рынок рядом с галереей вспомнили, посокрушались, что не успели посетить музей мадам Тюссо и много другого. Но поездка удалась на славу, решили единогласно.
Семён встретил своих девочек в зале ожидания и повёз домой. Дома в вазе стоял букет из тёмно-красных и белых роз.
- Ну, прямо латвийский флаг, - посмеялась Эльвира. – Ты нас как государственных особ встречаешь?
- Нет, не надейтесь, тут два букета, - объяснил Семён. – Красные розы для тебя, а белые – для Ириши. Мне просто некогда было искать вторую вазу, боялся опоздать к самолёту. Я не хотел в аэропорту вручать цветы. Когда руки у всех заняты, не до цветов.
- Спасибо, папочка, - Ириша бросилась обнимать отца.
- Спасибо, дорогой, - Эльвира поцеловала в щёку мужа, объятого дочкой. – Мы с Иришей сыты, нас в самолёте кормили. А ты как? Чем ты вообще питался без нас? Не исхудал?
- Ты же знаешь, я хозяйственный мужик. И питался нормально и вас есть чем накормить.
- Может кофе? – Предложила Ира, - Меня Доган научил варить кофе по-турецки. Очень вкусно и ароматно получается.
- Давай, - согласились Эльвира и Семён. А Эльвира подумала про себя, - Когда же это он успел? Наверное, когда я ходила в супермаркет одна. Интересно, чем это кофепитие закончилось? Ирочка ничего не рассказывала тогда, но она была абсолютно спокойна, значит, это было только кофеварение и кофепитие. Ну-ну. Интересно, почему я об этом размышляю, уж не ревную ли я? И кого к кому? Или обеспокоена, чтобы дочку не обидели?
Ира уже колдовала на кухне, трещала кофемолкой. Семён подошёл к жене, обнял её и поцеловал в губы, - Я соскучился.
- И я, Сёмочка, соскучилась. Мы обязательно должны съездить в Англию с тобой и минимум на неделю, не считая дней приезда-отъезда. И остановимся в Лондоне в гостинице. Поездки на поезде всё-таки отнимали время. – Стоя обнявшись, Эльвира почувствовала, что Семён действительно соскучился, но при этом всё-таки спросила, - признавайся, как ты себя вёл в моё отсутствие, какие происки были со стороны твоей волейболистки?
- Какой волейболистки? – Вопрос прозвучал у Семёна вполне искренне, - Инга, что ли? Она больше не будет с нами тренироваться.
- Что ж так? – Эльвира почувствовала что-то недоброе, но тут же сама себя успокоила, - Вот и прекрасно, нечего мужикам компанию разваливать.
- Почему разваливать?
- А что ж, скажешь, сплачивать? Хорошо, что вы ещё не перессорились из-за неё или не передрались. Правильно, нечего ей с вами играть. Я поняла, она ещё та штучка.
- Сучка она, а не штучка, - подумал Семён, а вслух спросил, - И как это ты поняла? – Спросил и тут же, пожалев об этом, решил прекратить этот разбор, пока не прокололся. – Бог с ней, с Ингой. Забыли про неё. Лучше рассказывайте, где успели побывать, что видели.
- Мама, папа, кофе готов. – Опасный разговор на этом прекратился. – Ой, у папы тут тортик для нас припасён. Это здорово!

Прошло две недели после возвращения Эльвиры и Иры из Лондона. У Иры началась зачётная пора. Юре и Ане предстояла защита дипломов. Эльвира часто ходила помочь Аниной бабушке посидеть с Ванечкой.
А у Инги началась менструация. Это её страшно огорчило. Затея не удалась. Она посетила врача, ещё раз убедиться, что она здорова. Она рассказала, что у неё теперь новый партнёр, он вполне здоров, она это знает. Врач предложила, если и в этот период не удастся забеременеть, то придётся лечь в больницу для более глубокого обследования. Инга решила ещё раз атаковать Семёна. Тем более, что она постоянно о нём думала, вспоминала близость с ним и сходила с ума от желания. Андрей вернулся из командировки, но она была у него и с ним только один раз. Плоть насытила, но думала о Семёне. Инга надеялась, что забеременев, ей будет не до любви, и она сможет не беспокоить Семёна. Но ни беременности, ни успокоения не было. Инга решила позвонить Семёну домой. К телефону подошла Эльвира.
- Здравствуйте, Эльвира. Это Инга. Я как-то звонила и разговаривала с вами. Могу я поговорить с Семёном? – Эльвира насторожилась.
- Здравтсвуйте, Инга. Говорите ради Бога, но сейчас его нет дома, - как можно равнодушнее попыталась ответить Эльвира.
- А когда он придёт? Он мне действительно очень нужен.
- Кажется, уже пришёл, дверь открывает. Подождите минуту. – Эльвира положила трубку на столик в прихожей, куда уже успела пройти, чтобы встретить входящего мужа.
- Привет! Тебя к телефону Инга, - сказала Эльвира, целуя мужа в щёку, и вышла из прихожей.
- Слушаю.
- Привет! Семён нам надо встретиться ещё раз.
- Привет! Зачем?
- У меня ничего не вышло. Ты мне нужен ещё раз.
- Слушай, Инга, это твои проблемы. Я не собираюсь их решать. Выбрось это из головы.
- Хорошо, но знай, если мы не встретимся, я всё расскажу твоей жене.
- Да ради Бога. Всё. Привет! – Семён нажал на кнопку выключения и подумал, - Слава Богу, пронесло, семя не проросло. - Он уже успел забыть, какая была у Инги настоящая цель его совращения. – Во дурак, совсем забыл о последствиях. Явно, алкоголь тому был виной. Но вот же настырная какая и к тому же шантажистка. Как там в фильме «С лёгким паром» «Пить надо меньше, надо меньше пить!».
Для себя Семён решил сразу после злополучной субботы, что никогда не сознается в том, что было. Этого просто не было никогда.
- Что ей от тебя нужно? – Спросила Эльвира, когда Семён переоделся и зашёл на кухню в надежде на ужин.
- У неё проблемы в отношениях с Андреем. Просит на него подействовать.
- И что же это за проблемы?
- Просит, чтобы я уговорил Андрея сходить к врачу и провериться, почему она не беременеет, - на ходу придумывал Семён близкую к правде версию.
- А она в себе уверена? Надо же, как она тебе доверилась, - Эльвира говорила, стоя спиной к мужу и помешивая ужин на сковороде. Она боялась посмотреть в этот момент на Семёна, чтобы не заметить в нём что-то для себя опасное.
- Да это случайно получилось, я стал нечаянным свидетелем их разборки, - Семён сам удивлялся своей находчивости. – Всё, хочу есть. К чёрту Ингу и её проблемы.
Эльвира, наконец, повернулась, подавая мужу тарелку с едой она внимательно посмотрела на него. Ей казалось, что он никогда раньше ей не врал. Может, о чём-то не рассказывал, но не врал. А сейчас она почему-то усомнилась в том, что он сказал. И подумала, - Наверное, не надо задавать слишком много вопросов, чтобы не заставлять его врать. Да-а, не зря мне эта Инга сразу не понравилась. Интересно, как она выглядит, красивая или так себе...

29.
Май удался в этом году просто замечетельный. Было по-летнему тепло, свежая, зелень была ещё прозрачна и напоминала зелёное кружево на фоне голубого неба. Вечерние сумерки наступали с каждым днём всё позже, день удлинялся, приглашая на вечерние прогулки. Волейбол в спортивном зале закончился, тренировки, как обычно летом, были перенесены в Юрмалу на пляж. Теперь Эльвира возила мужа на тренировки после работы дважды в неделю, а сама гуляла по пляжу вдоль моря. После операции Эльвира старалась по совету врача избегать долгого пребывания на солнце. Поэтому она с удовольствием согласилась возить мужа на тренировки, а себя - на вечерние прогулки по пляжу, когда солнце уже не припекало и склонялось к закату. Иногда она заезжала за Аней и Ванечкой. Пока Ванечка был «грудничком», его нельзя было надолго разлучать с мамой. Эти поездки сближали невестку и свекровь, чему обе были рады. У Эльвиры не сложились доверительные отношения с мамой Семёна из-за очень сильного характера свекрови. Эльвира старалась реже с ней встречаться, чтобы не возникало лишних конфликтов. Мама Семёна, жена офицера, была домашней хозяйкой. Не смотря на то, что она успела до замужества получить высшее гуманитарное образование, работать по специальности ей не пришлось. Такова была судьба многих жён советских офицеров. Они делили с мужьями их гарнизонную жизнь, где работы для образованных женщин было мало. Приходилось ограничиваться домашним хозяйством и детьми. Свекровь Эльвиры была женщина активная, деятельная, всегда руководила родительским комитетом в школах, где учились Семён и его брат. Ей казалось, что она прекрасно разбирается в деле воспитания детей, и потому настойчиво пыталась наставлять и невесток. Младшая невестка быстро сдалась и во всём была послушна свекрови. Эльвира, рано лишившись матери, выйдя замуж, надеялась найти в свекрови материнскую любовь, но уж очень свекровь была непохожа на тихую, деликатную маму Эльвиры. И потому, наверное, Эльвира с трудом переносила натиск свекрови и старалась по возможности сократить число их встреч. Имея такой опыт, Эльвира старалась быть деликатной в отношениях с Аней, которая была ей очень симпатична.
Волейбольная компания Семёна сформировалась давно, некоторые её участники играли вместе со студенческих лет. В компанию постепенно внедрялись повзрослевшие дети игроков. Эльвира была знакома почти со всеми игроками и даже с некоторыми из их жён. Но близкой дружбы ни с одной из них как-то не завязалось. В летнее время, когда тренировки проходили в Юрмале, Эльвира часто ездила в Юрмалу вместе с Семёном, но проводила время его игры когда-то с детьми, а потом в основном одна. После игры они вместе возвращались домой.
Инга стала играть в волейбол в этой компании только с прошлой осени в спортивном зале и на пляже ещё не играла с ними. Собираясь утром в субботу в Юрмалу, Эльвира подумала, что теперь она обязательно должна увидеть Ингу и оценить действительную степень опасности.
Утром рано Ирочке позвонил Антон и сообщил, что приедет в Ригу в воскресенье утром и надеется провести этот день с ней. Поэтому в субботу поездка с родителями в Юрмалу была отменена, Ира решила заниматься, готовиться к зачёту. Эльвира этому даже обрадовалась, подумав, что не сможет скрыть своих чувств от дочери. Она понимала, что её мысли будут крутиться вокруг Инги и ей придётся серьёзно продумать тактику своего поведения.
Расставшись с Семёном, Эльвира переоделась в раздевалке в купальник, сложила одежду в пляжную сумку и расположилась за столиком под зонтиком пляжного кафе недалеко от волейбольных площадок, наблюдая через солнечные очки за сбором мужниной компании. Эльвира выглядела прекрасно. Яркий, спереди цельный, чтобы скрыть операционный шрам, а сзади глубоко открытый, зелёный купальник контрастировал с её от природы смуглой кожей, демонстрируя хорошую, стройную фигуру.
Мимо прошли два молодых человека, и оба одновременно оглянулись, чтобы продлить удовольствие видеть красивую женщину. Вдруг один из них сказал «Здравствуйте». Эльвира машинально вежливо ответила. Молодые люди остановились, оказалось, что это хорошо подросший сын одного из волейболистов, а вторым был мужчина постарше, видимо, тот самый Андрей, друг Инги, как вычислила Эльвира. С волейбольной площадки закричали, что их ждут, волейболисты простились и побежали играть.
Эльвира, отвлёкшись на разговор с молодыми людьми, не заметила, как на площадке появилась девушка, видимо, Инга. Она была в цельном, чёрном купальнике, коренастая, с хорошо выраженными женскими формами и тонкой талией. Длинные, волнистые, русые волосы завязаны в хвост. Эльвира подумала, что внешне эта Инга полная противоположность ей, но она молода, и это её главный козырь. Наблюдая, как Инга принимает мяч, как отбивает его, Эльвира подумала, что девушка сильная и напористая. Играла она хорошо, мужской игры не портила, поэтому надежды на её скорое выбытие нет. Тогда Эльвира переключилась мыслями на Андрея. Андрей, под стать Инге, тоже коренастый, крепко скроенный и сшитый, немного простоват лицом, но вполне приятный мужчина лет тридцати пяти или сорока.
- И чего ей неймётся, что она вяжется к моему Сёмочке? – Думала Эльвира. – А ведь точно вяжется, не спроста она его в советчики выбрала. Вот ведь какая змея. Ну, это мы ещё посмотрим, чья возьмёт. – Эльвира допила кофе и пошла прогуляться по пляжу, при этом специально пройдя мимо игроков и приветственно подняв руку.
Пройдя метров двести по пляжу и вспомнив советы врача, Эльвира поднялась в дюны, обулась, повязала парео на купальник и пошла по тенистой асфальтированной дорожке вдоль побережья. Во время таких прогулок в одиночестве Эльвира предавалась фантазиям, в которых она то выбирала себе особняк, то вела диалоги с какими-то известными людьми, то выигрывала огромную сумму денег и придумывала, какие подарки, кому и как она будет дарить, а то какой бал она закатит, если выйграет, где его устроит и какой модельный дом пригласит, чтобы её гости сами могли себе в подарок выбрать наряды.
В этот раз мысли её крутились вокруг Инги. Что, если Инга пойдёт в атаку на её Семёна? Как себя вести? Ведь у Семёна сейчас опасный возраст, что называется «седина в бороду, а бес – в ребро». Ведь и у неё возраст опасен, но совсем другим, молодость уходит, а с ней и привлекательность. Даже мстить будет нечем. Одно дело обратить на себя внимание, и совсем другое – привлечь значительнее, для отмщения неверному мужу.
Эльвира вспомнила Догана. При воспоминании об этом эпизоде она вновь почувствовала некоторый трепет, но и какой-то страх. Эльвира попыталась вновь разобраться в своих ощущениях, даже задала сама себе прямой вопрос, жалеет ли она об упущенной возможности. Чего больше она боялась, измены мужу или обнажиться перед совсем молодым человеком, ровесником её сына. И пришла к выводу, что, наверное, страшнее всего после измены посмотреть мужу в глаза и вести себя, как ни в чём не бывало. И самый главный вывод, что она очень любит Семёна, ей с ним прекрасно в постели и ей не хочется его предавать. А даже разовая измена – это всё равно предательство. Так решила для себя Эльвира. И к тому же было ощущение, что она одержала маленькую победу, только вот над молодым человеком или над собой? Вопрос оставался без ответа.
Но тут же мысль перескочила на Семёна. Разве его разовая измена, не говоря уже о каком-то длительном увлечении или того хуже связи, не есть предательство? И как Семён сможет смотреть ей в глаза, если изменит ей? Эти рассуждения напомнили Эльвире уже забывшуюся, хоть и недавнюю, историю с Соней. Она вспомнила, как они с Верой наставляли Соню, как ей себя вести, как дружно и складно разыгрывали спектакль перед Мишей. Ну и что, кому от этого обмана стало хуже? От этой измены и их хитрости все участники остались в выйгрыше. Соня узнала, что такое страсть и настоящий секс, обучила этому Мишу, не без помощи подруг, теперь Соня и Миша вполне счастливы, А что выйграли подруги? Ну разве, что выручили Соню и сохранили её семью и даже с новым семейным счастьем. А это немало!
Навстречу Эльвире шёл с виду вполне нормальный мужчина, но громко сам собой разговаривал, чем отвлёк её от внутреннего монолога. Эльвира внимательно посмотрела на мужчину, не к ней ли он обращается, и поняла, что он говорит по мобильному телефону. Это техническое новшество было ещё редкостью в Риге, и потому удивляло. Эльвира вспомнила, как в первый раз удивилась в Лондоне, увидев разговаривающих в одиночестве людей. Ирочка ей тогда всё объяснила про мобильный телефон. У Джона тоже был такой телефон. Эльвира, разглядывая телефон и машинально определяя его немалый вес, подумала, что он может послужить и орудием защиты, но носить такую дополнительную тяжесть в сумке ей бы не  хотелось.
Так мысли Эльвиры переключились с темы морали на тему бытовую. Она вспомнила, что на днях они получили предложение от хозяина дома выкупить их квартиру. Он хотел перестроить этот дом в отель. В их доме было восемнадцать квартир, из которых по новым законам только две квартиры были в законной собственности. Жильцы остальных квартир оказались теперь арендаторами. Хозяин имел право их выселить, но с какой-то компенсацией. А квартиру Эльвиры и ещё одну хозяин должен был выкупить по рыночной цене.
Семён, прочитав письмо с этим предложением, сказал, что об этом надо думать серьёзно, изучить рынок квартир, преимущества разных районов, качество строительных проектов советских застроек и только тогда принимать решение. А Эльвира сильно загрустила. Она родилась и выросла в этой квартире, прожила всю жизнь. Ей так нравилось жить в центре, когда нет нужды пользоваться городским транспортом. Она очень любила свой красивый дом, в котором, подъезд светлый, над парадной дверью витраж, лестничные площадки все выложены плиткой, в квартире потолки высокие, ванная комната с окном. Правда, двор – колодец с мусорниками, но рядом парки. Да и канализация и электропроводка старые, не обновляемые с довоенных времён, часто случаются проблемы. К тому же надо думать о жилье для детей.
Юра с Аней живут в двухкомнатной квартире её бабушки, Аня не захотела переезжать к ним, сказав, что три хозяйки на кухне – это постоянный очаг возгорания ссоры, а с бабушкой они очень хорошо ладят, уже давно притёрлись, к тому же бабушка очень помогает присматривать за Ваней. Аня – вроде очень тихая девочка, но довольно твёрдая в своих убеждениях. Анин папа при знакомстве рассказывал, что дом строит с расчётом и на Анину семью. Но что-то ни Аня, ни Юра пока не выказывали желания переезжать в Псковскую область, скорее Анина бабушка переедет к дочери. Хотелось бы, чтобы и у Юры и у Иры были свои квартиры. Значит им нужны три двухкомнатные квартиры в идеальном варианте. Интересно, что накопал Семён, изучая рынок недвижимости.
Эльвира посмотрела на часы, можно возвращаться за Семёном. Когда Эльвира, переодевшись, подошла к тому пляжному кафе, с которого начала сегодняшнюю прогулку, там под зонтиками кафе уже сидели отыгравшиеся волейболисты постарше, а молодёжь перешла на площадку, где сборные команды играли на вылет.
- Эля, твой муж сегодня был в ударе, так играл, тебе стоило это видеть, а ты пренебрегла, - сказал один из волейболистов, их с Семёном однокурсник.
- И что же или кто тебя так вдохновил? – С улыбкой спросила Эльвира, - наверное, девушка в команде?
- Ну, девушки всегда вдохновляют, - ответил за Семёна однокурсник. – Только у Семёна, по-моему, одна вдохновительница, это ты. Выглядишь замечательно, Эля. Всё хорошеешь.
- Муж хороший, холит, лелеет. И сама стараюсь, а то глазом не успеешь моргнуть, как уведёт какая-нибудь молоденькая. Ну, что? Домой едем? – Обратилась к мужу Эльвира.
- Поехали. Кто с нами в центр? Мы сегодня только вдвоём, - предложил друзьям Семён.
- Какая удача! Можно я с вами поеду? – спросила откуда-то сзади подошедшая Инга. Она уже переоделась в джинсы и в блестящую золотом, обтягивающую майку.
- Вам тоже в центр? – Поинтересовалась Эльвира, стараясь не выдать своё удивление и некоторое замешательство от внезапного появления Инги.
- А где Андрей? – Вместо согласия спросил Семён.
- А мы с Андреем решили разбежаться, - весело сообщила девушка, с явным интересом разглядывая Эльвиру. – Я Инга. А вы Эльвира. Мы с вами по телефону разговаривали.
- Я поняла. Ну, если вам в центр, то пошли к машине. Всем привет, - Эльвира направилась к парковке, не оглядываясь на Семёна и Ингу и надеясь, что её внутреннее состояние никто не заметил. - Самое главное, чтобы этого не заметила Инга. Спокойно! Всё пока в порядке, - уговаривала себя Эльвира.
- Эль, давай-ка ключи, я сяду за руль, - Семён сказал это так, что возражать ему Эльвира не стала и отдала мужу ключи, заметив при этом, что руки у неё дрожат.
- Эльвира, какой у вас замечательный муж. Я вам завидую, – удобно расположившись на заднем сиденье, заговорила Инга.
- Не завидуйте, Инга, зависть разъедает завистников, - справившись со своим волнением спокойно, без наставительности в голосе, ответила Эльвира. - Да, муж у меня хороший.
- Это потому, что жена хорошая, - сказал Семён и добавил, - красивая и умная.
У Инги пропало желание разговаривать, и до Риги все ехали молча, лишь изредка перекидываясь незначительными замечаниями по поводу услышанных по радио новостей.

30.
Инга восприняла слова Семёна о том, что его жена красивая и умная, как просьбу быть осторожнее, жена может догадаться о намерениях Инги. Она притихла в машине, решая для себя задачу, стоит ли сохранять тайну своего отношения к Семёну и того, что ей-таки удалось заманить однажды его в свои сети. Если ещё совсем недавно она хотела только забеременеть, то теперь она всё сильнее хотела завладеть Семёном, как постоянным любовником, а, может, если удастся, то и женить его на себе. Но что-то её пока удерживало от решительного наступления.
Её мать была замужем несколько раз, Инга даже точно не знала, сколько именно. Инга росла, не зная своего отца, но материнской лаской не была обделена. У её матери на первом месте всегда была дочка. А мужей она меняла по обстоятельствам, то жилищным, то материальным. Любила ли мать хоть одного из своих мужей Инга не знала, но знала точно, что мама любит её, что мама - самый близкий ей человек.
В последний раз мама вышла замуж и уехала с мужем в Израиль, оставив двадцатисемилетней дочке приватизированную двухкомнатную квартиру в центре. Уезжая, мама сказала, что если ей в Израиле не понравится, то она будет искать себе другой вариант, а Инга может спокойно устраивать свою жизнь в своей квартире. А устраивать свою жизнь любимой дочушке давно пора. Таков был мамин наказ. Видимо, последний мамин муж чем-то устраивал маму. Их брак продолжался уже пять лет, и пока мама не собиралась ничего менять. Может, наконец, к пятидесяти годам встретила свою половинку после долгих поисков. А, может, устала искать.
У Инги, благодаря фигуре, внешности и общительному характеру, было много кавалеров. По примеру мамы Инга легко относилась к близким отношениям, но надолго у Инги не хватало привязанности, и отношения сходили на нет. С Андреем Инга познакомилась случайно в пору, когда у неё было «окно». Он недавно пережил развод с женой, которая ушла от него к другому. Теперь Инга была почти уверена, что причиной развода была его бездетность. А Инга уже созрела для материнства. Иногда ей снился малыш, которого она кормит грудью. Она просыпалась в умиленье, но, осознав действительность, ей хотелось плакать.
 Инга не мучалась угрызениями совести по поводу того, что Семён женат, тем более, что его дети уже взрослые.  Её удерживало явное сопротивние Семёна. Удерживало, но и подогревало спортивный азарт. Неужели она не добьётся своего. Она решила изменить тактику, решила взять не силой, а слабостью.
Съехав с вантового моста, Семён повернул машину на бульвар Райниса и припарковался на маленькой парковке сразу за поворотом.
- Инга, тебе здесь придётся выйти. Извини, но дальше нам не по пути, - Семён, говоря эти слова, смотрел на Ингу в зеркало заднего вида, не оборачиваясь к ней.
- Что ж, спасибо и на этом. Дальше я доберусь сама как-нибудь, - Инга открыла дверь и, выходя из машины, вдруг упала и простонала.
- Сёма, ты же видишь, девушка не может обойтись без твоей помощи, - тихо произнесла Эльвира.
- Вижу, но будет лучше, если поможешь ей ты. Я думаю, у неё всё сразу пройдёт, - так же тихо ответил Семён.
Эльвира нехотя открыла дверь и, не выходя из машины, спросила, - Всё в порядке или как?
- Или как, ногу подвернула, - раздражённо со стоном ответила Инга. Эльвира вышла из машины и, подав девушке руку, сильно потянула её на себя.
- У, какая сильная. Вы всегда берёте на себя мужские обязанности? – Поднимаясь, спросила Инга.
- Нет, только когда отбиваю его от назойливых девиц, - тихо прямо в лицо Инге сказала Эльвира.
- Спасибо, вы были очень любезны. До свидания.
- Прощайте. – Эльвира села в машину и закрыла дверь, - Поехали скорее, а то мне хочется поддать ей, чтобы придать ускорение.
До дому доехали молча. Эльвира размышляла, почему же Инга так настойчиво пытается приблизиться к Семёну, то ли просто в силу своего характера, то ли Семён дал ей повод так действовать. Настроение было испорчено.
Дома вкусно пахло едой, Ирочка накрывала стол к обеду, - Как я угадала время вашего возвращения! Вы что, такие голодные или что-то случилось? - Глядя на скучные лица родителей, спросила дочка.
- Ничего не случилось, - бодро ответил Семён, - просто мама меня немного приревновала. А это дорогого стоит, - Семён переобуваясь в прихожей, поманил пальцем к себе дочку, - Ириша, я сейчас в душ, а к тебе просьба, секретная.
- Ну ладно, вы мойтесь, а я сейчас, - Ира выбежала из дома.
- Ты куда ребёнка отослал? – Эльвира уже догадалась, но всё-таки спросила.
- Хочу исправить тебе настроение.
- А повод вообще есть? – Задала вопрос Эльвира, сама не осознавая, какой именно смысл она в него вкладывает, только сегодняшний инцидент с Ингой или что-то большее.
- Какая разница? – Вопросом ответил Семён, а Эльвира опять подумала, что и в его ответе-вопросе есть двусмысленность, - Пошли в душ, - потянул жену за руку Семён.
- Иди мойся скорее, а то обед остынет, - не приняла предложение Эльвира и пошла на кухню мыть руки и проверить готовность обеда.
Семён вышел из ванной, и в это же время вошла в дом Ира с букетом алых роз. Семён чмокнул дочку в щёку, перехватил букет и направился к жене.
- Эля, прими розы в знак того, что я тебе сочувствую, - сказал Семён, одной рукой протягивая жене цветы, а другой обнимая её. Эльвира взяла цветы и совсем, как старый князь Болконский в «Войне и мире», пальцем указала на свою щёку – Целуй сюда, - и продолжила, - Сёма, ты в своём репертуаре. Нет, чтобы сказать слова любви, ты выражаешь сочувствие.
- Мама, папа, как я вас люблю, - подбежала и обняла родителей Ирочка, - Всё давайте обедать. Я проголодалась.
Настроение наладилось.
После обеда Семён задремал в кресле перед телевизором с газетой в руках. Эльвира тихонько убрала газету, убавила звук телевизора и села с книгой в другое кресло. Она прочитала пару страниц, абсолютно не вникая в смысл прочитанного, потому что мысли были заняты их отношениями с Семёном. Эльвира закрыла книгу, откинула голову на спинку кресла и сомкнула веки. После недолгих раздумий она пришла к твёрдому убеждению, что доискиваться правды она не будет. Конечно, ей очень хотелось бы знать точно, что у Семёна с Ингой ничего не было и нет. Ну, а если всё-таки что-то было или есть, то нужна ли ей эта правда? Узнай она такое, ей придётся или с этим смириться или что? Разводиться? И смириться трудно и разводиться не хочется. Ей стало казаться, что она просто умрёт без Семёна, она не представляет себе жизни без него.
- Убила бы эту чёртовку Ингу, - подумала Эльвира и тут же испугалась своей жестокости, - Господи, пусть она живёт, но пусть отвяжется от моего Сёмочки. Он мой, он сам меня выбрал, я ему не навязывалась. А что, собственно, случилось? Попросила знакомая девушка подвезти её в машине до центра. Что в этом криминального? Почему я так всполошилась? Внешне всё вполне невинно. Ну, упала, выходя из машины, с кем не бывает. Надо было спокойно помочь ей. В чём же причина моего беспокойства, что мне не нравится? Мне не нравится, что она звонит Семёну, меня насторожило, что Семён послал меня помочь Инге подняться, мне не нравится эта Инга, я чувствую от неё угрозу, - в который раз пыталась разобраться в своих ощущениях Эльвира, - Надо будет просмотреть свой гардероб, купить что-нибудь новое, сногсшибательное, - решила она хоть как-то себя отвлечь и утешить.
Эльвира встала и пошла к шкафу, остановилась у зеркала и стала придирчиво разглядывать своё отражение, взъерошила свои короткие волосы и вспомнила красивые, длинные, волнистые волосы Инги. – Отрастить что ли волосы или покрасить, - подумала Эльвира.
- Тебе очень идёт твоя стрижка, можешь ничего не менять, - произнёс, подходя, Семён. Эльвира вздрогнула от неожиданности.
- С чего это ты решил, что я хочу что-то изменить? – Эльвира подумала, что Семён не спал, а наблюдал за ней всё это время, - Подглядываешь за мной?
- Нет. Проснулся, смотрю совсем один, пошёл тебя искать, а ты перед зеркалом крутишься.
- Ну, и как тебе я? – Эльвира вытянулась в струнку, слегка повернула корпус, изогнувшись в талии в сторону мужа, одну руку положила на бедро, а другую изящно протянула к Семёну.
- Богиня! – Семён подтрунивал над женой, пытаясь скрыть своё любование ею.

- Веруня, мне срочно нужна обновка, - Эльвира позвонила Вере, чтобы встретиться, поболтать и походить по магазинам, - нужен твой мудрый совет при покупке.
- Прекрасно, наши цели совпадают. Завтра приезжают Николай с Антоном, поэтому завтра не могу, но на неделе давай встретимся и пройдёмся по магазинам.
- Хорошо. Я Соне позвоню. – Эльвира вспомнила, что Ирочка говорила о приезде Антона, - А что, они оба у тебя остановятся?
- Нет, Антон вечером обратно на поезде поедет, а у Николая ещё дела, да и соскучился, говорит. И потом мы хотели посмотреть одну квартиру, которую мне предложил маклер.
- А ты? Соскучилась? – Поинтересовалась Эльвира.
- Ты знаешь, подружка, и я скучаю без него, успела привязаться.
- А что за квартира? Где? Сколько метров? Ты знаешь, нам тоже придётся искать квартиру, нас тоже выселяют.
- Вот это да. Ну, ладно, при встрече всё обговорим, а то мне пора смывать краску с волос. Хочу встретить Колю красивой.
Не успела Эльвира отключиться от разговора с Верой, как позвонила свекровь и попросила завтра навестить их, давно не виделись, она испечёт пироги. Эльвира пообещала, что они с Семёном обязательно приедут.

31.
Утром Семён и Эльвира ещё сидели за столом завтракали, когда пришёл Антон, Ирочка была уже готова к прогулке, но предложила Антону кофе.
- Спасибо, с удовольствием, а то я не успел позавтракать, спешил к тебе, - честно признался молодой человек.
Ира стала собирать завтрак для Антона.
- Антон, права при тебе? – спросил Семён.
- Да, конечно, мы же с папой на машине приехали.
- Нам сегодня машина не нужна, мы с Элей едем к родителям на обед. Можете на море съездить. Вот техпаспорт. Только не лихачить.
- Да. Здорово. Спасибо, папа, - Ирочка обрадовалась, - пойду возьму купальник. Антош, могу тебе предложить Юркины шорты. Хочешь?
- Давай, годится, - обрадовался и Антон, неспешно поедая приготовленный Ирочкой завтрак.

Ребята уехали. Семён смотрел «Новости» по телевизору, Эльвира убирала со стола.
- Как ты думаешь, Эль, оправилась наша Ириша уже или ещё несовсем? – спросил Семён у жены.
- Внешне она уже вполне успокоилась, а как поведёт себя и что почувствует, если Антон захочет сближения, не знаю, - с сомнением ответила Эльвира, - только бы он несильно спешил. Я за неё переживаю.

Ира привыкла к восторженным взглядам на пляже. Она знала, что и фигурка у неё ладная, и лицо симпатичное, и волосы красивые, и ножки стройные. Но, стоя на выходе из раздевалки, она поймала взгляд Антона, который её насторожил. Было в этом взгляде и любование и что-то ещё, чисто мужское, совсем не мальчишеское. От этого стало немного страшновато, но и приятно. Ира не задумывалась, нравится ли ей Антон, ей с ним было интересно, весело, но до этого момента ничто не волновало. А Антон уже давно мечтал перевести их дружеские отношения в более близкие.
- Антон Николаевич, подайте даме руку, - попросила Ирочка, но Антон протянул обе руки и снял её с подножки раздевалки. Она оказалась в его объятиях, но уклонилась от поцелуя.
- Пусти, пожалуйста, - Ира так умоляюще сказала это, что Антон тут же выпустил её. Обстановку разрядил упавший рядом мяч. Антон подхватил его и послал хороший пас игравшим рядом волейболистам. А Ира уже побежала к морю. Антон догнал её, положил руку на плечо и сказал – Ириша, извини, не обижайся. Я не хотел тебя обидеть. И вообще, я же не просто так к тебе езжу, я всё время думаю о тебе.
- И что ты обо мне думаешь? – Ира уже оправилась от первого смущения и немного кокетничала.
- Думаю, хочу тебя видеть, скучаю, - Антон не собирался признаваться в любви. Он и сам пока не определился. – А ты совсем меня не вспоминаешь, когда я уезжаю?
- Ну почему же, иногда вспоминаю.
Они шли по берегу моря, Антон держал Иру за руку, как маленькую девочку, чтобы не убежала.
- Мы же взрослые люди, - продолжал Антон, - мы не можем вести себя, как в детстве.
- Да. В нас просыпаются инстинкты, - подхватила тему Ира, - но мы же и не животные, чтобы жить удовлетворением инстинктов.
- Да, конечно, мы не животные. Но инстинкты переводят отношения на другой уровень, порождают человеческие чувства. А это уже не только инстинкты, а высокие чувства.
- Ладно, я согласна, попробуем с поцелуя, - Ира остановилась и подняла лицо к Антону, который был выше её. Антон несколько растерялся, но наклонился и легко поцеловал Иру в губы.
- Ничего, даже приятно, - сказала Ира, - ладно, пока хватит удовлетворять инстинкты. Будем делать это поэтапно.
- Ну, ты даёшь. Сколько тебе лет, девочка? Десять?
- Нет, мне девятнадцать лет, я уже большая, - шутливо произнесла Ира и тихо добавила, - и, к сожалению, очень опытная, – но тут же опять перевела всё в шутку, - Я же будущий фармацевт, а это почти что врач.
Ира внимательно посмотрела на Антона, понял он или нет, где шутка, а где правда жизни. Но Антон, как ей показалось, ничего не понял. – Ну и Бог с ним, - решила Ира, - мама права, ему совсем не надо знать того, что со мной произошло. А поцелуй мне понравился. Можно будет повторить.
Имея старшего брата, Ира с детства привыкла к окружению мальчишек. Юрины друзья относились к ней покровительственно, как к маленькой. Но по мере взросления Юра строго следил, чтобы никто из его друзей «не совращал», как он сам говорил, его сестрёнку.
В старших классах школы у Иры не случилось первой любви. В институте на первом курсе к ней проявил активный интерес один однокурсник, но взаимности не встретил. Во время летних работ в Англии Ире очень понравился один студент. С ним она получила свой первый любовный опыт. Во время какого-то сабантуя они целовались в укромном углу. Может, дело дошло бы и до большего, но Ира испугалась, вырвалась и убежала. Немного успокоившись, она решила найти этого парня, сама пока не решив для чего. Но нашла его с другой девушкой, которая оказалась не такой робкой, как Ира. Это был урок. Ира переживала, но недолго. Потом Джон и Доган, но они красиво ухаживали, не более того. Ире показалось, что Догану очень понравилась её мама, а не она. Она заметила, как он иногда смотрел на маму. Вот так на неё посмотрел сегодня Антон. Этот взгляд пробудил в ней какие-то новые ощущения, но при этом её охватил страх и воспоминания. И ощущения, и страх, и воспоминания пронеслись молниеносно. Подойдя к морю она уже успела успокоиться, а Антон потом так искренно извинился, и так просто и хорошо объяснил ей свои намерения, что Ира совсем успокоилась. И не только успокоилась, а вновь приятно ощутила свою привлекательность и заинтересованность в ней Антона.
На пляже встретили много Ириных знакомых, поиграли в какой-то компании в волейбол в кружок, бегали, веселились, гуляли, устали и проголодались. Зашли в кафе, перекусили и решили пообедать дома.
- Антоша, иди в душ, - Ира подала Антону чистое полотенце – а я разогрею обед.
- А ты не пойдёшь?
- Я потом, - ответила Ира и подумала, - ишь, размечтался.
Антон вышел из душа свежий, разрумянившийся, с мокрыми волосами. Ира даже залюбовалась. Стол на кухне был накрыт, Ира разливала суп из сушёных грибов. Аромат будоражил аппетит.
- Садись, ешь.
- Ох, как пахнет! Как я проголодался, оказывается, - Антон принялся за суп, налегая на хлеб. – Ты готовила?
- Нет, мама, - тоже с аппетитом ела Ира, - я специализируюсь по тортам.
- Тоже хорошо, в хозяйстве пригодится.
- А ты что, уже меня в хозяйство своё определяешь?
- Надо подумать, - серьёзно сказал Антон.
- Ну да, кратчайший путь к сердцу мужчины.
- Сермяжная правда.
На второе было тушёное мясо с картошкой, морковкой и сельдереем. Расправившись с едой, вымыв тарелки, Ира сказала, что теперь она пойдёт в душ, а потом Антон может расчитывать и на кофе.
- Давай, я тебе спинку потру, - предложил Антон.
- Я ещё молодая, гибкая, сама хорошо справляюсь, отдыхай пока, - Ира пошла в ванную, а Антон расположился в комнате на диване, включил телевизор. Он с отцом всю ночь в машине ехал из Минска, рулили по очереди, чтобы не заснуть за рулём. Мурлыканье телевизора, сытный обед и бессонная ночь сделали своё дело, и, когда Ира вышла из душа, Антон во сне похрапывал, запрокинув голову на спинку дивана, раскинув ноги до середины комнаты. Ира с улыбкой посмотрела на него и пошла на кухню приготовить кофе, осторожно переступая через его ноги.
Готовый кофе Ира разлила в красивые фарфоровые чашки, чудом сохранившиеся ещё с довоенных времён в их хозяйстве, поставила сахарницу и вазочку с печеньем на поднос и пошла с подносом в комнату. Антон уже проснулся и сидел в ожидании кофе.
- Уже выспался?
- Извини, сморило, всю ночь ехали.
Ира села рядом на диван. Кофепитие закончилось объятиями и поцелуями. Ира не сопротивлялась, страха не было, ей было хорошо.
В прихожей открылась дверь, вернулись родители. Ира вздрогнула, высвободилась из объятий Антона, поправила блузку и пошла встретить маму и папу.

32.
А Инга и не думала признавать поражение. Неприятный инцидент с Эльвирой и её слова при прощании только усилили желание добиться Семёна.
- То же мне, королева какая, - распаляла себя Инга, - я тебе рожки-то увеличу. Думаешь, не добьюсь? Посмотрим. И всё ты узнаешь. Посмотрим тогда, как у тебя спесь поубавится.
Инга провела субботний вечер в одиночестве, пытаясь составить план завоевания Семёна. Она раздумывала, почему Семён так спокойно отреагировал на её угрозу рассказать Эльвире про то, что у них уже было. Никаких неопровержимых доказательств у Инги действительно нет. Никаких тайных знаков на теле Семёна она не заметила, никаких ласковых и неласковых слов он не произносил. Обидно, оправился и пошёл в душ. Даже не поинтересовался, было ли ей хорошо. А ей и не было хорошо. Конечно, это потому, что он к ней равнодушен. Ну, а как же его заинтересовать? Чем его можно соблазнить? Чем больше Инга размышляла, тем больнее становилась её обида и тем сильнее было желание.
Потом Инга вернулась к исходной цели, к желанию родить ребёнка. Ей даже пришла в голову идея, попросить Эльвиру отдать ей сперму Семёна в презервативе. Но вспомнив опять высокомерие Эльвиры, Инга решила, что добьётся Семёна, что бы ей это не стоило. А потом предъявит доказательства Эльвире и потребует признания отцовства.
Долгие размышления навели Ингу на одну рациональную мысль. Она вспомнила, что Семён иногда ездит по делам в Минск. Она решила разузнать все подробности его пребывания в Минске, чтобы воспользоваться этим в своих целях. Ей надо оказаться там рядом с ним.
Теперь надо было заняться внешним видом, может, изменить причёску, может покрасить волосы. Свой стиль Инга менять не собиралась, она не хотела походить на Эльвиру ничем, надеясь выйграть на противоположности. А план был прост и стар, как мир. Встретить его в Минске надо «абсолютно» случайно, как-то очень убедительно попросить его составить ей компанию в походе на концерт. А концерт должен быть ничем иным, как стриптиз. В общем, распалить надо Семёна до белого каления, а потом и «в койку». Теперь предстояло выяснить, где в Минске можно найти подходящее пристанище, есть ли в строгом Минске стриптиз, и как это всё совместить со «случайной» встречей с Семёном.
Но, «кто хочет, тот добьётся». Инга взялась за записные книжки свои и старые мамины. Необходимо было найти знакомых, живущих в Минске. Ещё в советское время Инга закончила торговый техникум в Риге. В советское время выпускники дневных отделений учебных заведений обязаны были отработать два-три года по направлению. Таким образом народ перемещали по просторам огромной страны по разумению партии и правительства. У отличников учёбы было преимущество в выборе места назначения. Но и середнячки, конечно, при большом желании и связях могли получить направление на желаемое место. Были и энтузиасты, которые с удовольствием принимали направление в дали-дальние. Мама Инги когда-то закончила Ленинградский библиотечный техникум и по направлению оказалась в Риге. Таким образом надежда на поиски нужных людей в Минске просто не могла не увенчаться успехом.
Целеустремлённая Инга нашла в Минске знакомых, нашла и возможность остановиться на пару дней в свободной квартире, и даже стриптиз-представление нашла. Но вот осуществить свой план действий в Минске ей никак не удавалось. Однажды всё предвещало успех, но когда Инга уже была в Минске, оказалось, что Семён отложил поездку. В другой раз ей самой не удалось получить отгул на работе. Потом ей больше не могли освободить квартиру.
Время шло, а завлечь Семёна никак не получалось. Чем больше неудач терпела на пути к цели Инга, тем сильнее было желание добиться этой цели. И уже неясно было, что сильнее, желание просто получить желаемое или действительно её необыкновенная тяга к Семёну. Она не привыкла получать отказ от мужчин, ей просто никогда не приходилось с таким упорством добиваться мужской благосклонности. Вернее, она никогда никого не добивалась, так, пару взглядов, и объект начинал увиваться за ней.
После очередной неудавшейся попытки встретиться в Минске Инга попыталась проанализировать свои действия. Пока Семён не догадывается об охоте на него, её самолюбие может быть спокойно. С Андреем она виделась только на тренировках, поэтому со временем её плотское желание по отношению к Семёну нарастало. Чем неудачнее были попытки организовать встречу с Семёном в Минске, тем одержимее становилась Инга. Ей начали сниться сексуальные сны. Она и раньше видела иногда во сне, что кормит грудью ребёнка. Во время этой погони за Семёном ей приснилась близость с ним так ясно, как в жизни, а потом во сне она родила мальчика и кормила его одной грудью, а Семёна другой. Она проснулась вспотевшая, побежала в душ и долго стояла, поливая себя то горячей, то холодной водой.

Инга регулярно ездила на пляжные тренировки в надежде, что там не будет Эльвиры. И дождалась-таки, да к тому же в субботу, когда после тренировки ещё весь день впереди. В этот день Эльвира освободила Аню с Юрой отметить защиту дипломов. Она вдвоём с Аниной бабушкой была занята внуком.
День выдался жаркий. Отыграв последний сет, окунувшись в уже не очень холодном море, волейболисты почти полным составом перебрались под навес пляжного кафе. Кто-то пил кофе с пирожками, кто-то пиво с чесночными сухариками, а кто-то решил и пообедать. Семён приехал на машине и потому пива не пил, он заказал себе отбивную с гарниром и кофе с булочкой. Инга с кофе подсела за стол, где сидели два волейболиста и Семён.
- Семён, ты не подвезёшь меня в центр? – громко спросила Инга, надеясь, что при свидетелях Семён не сможет отказать ей. Семён равнодушно кивнул в знак согласия.
Отобедав, отдохнув за разговорами, Семён поднялся, попрощался с друзьями и направился к машине. За ним быстренько вскочила и Инга. В машине Инга разместилась рядом с водительским местом. Только съехали с виадука на Юрмалское шоссе, Инга развернулась на сколько позволял ремень безопасности в сторону Семёна и стала одной рукой ерошить ему волосы, приговаривая, - Сёма, я скучаю по тебе, я не могу тебя забыть, я влюбилась, как никогда не влюблялась.
- Инга, угомонись и сиди спокойно, а то сейчас высажу, - спокойно сказал Семён.
- Тебе придётся меня выволакивать, - продолжая одной рукой гладить по голове Семёна, а другую руку она смело положила на причинное место, - а равнодушным ты всё-таки остаться не можешь, - констатировала Инга.
Семён остановил машину, - Ну чего ты добиваешься? Ты влюбилась, но я-то тебя не люблю. Я женат, и жену люблю. А то, что ты называешь неравнодушием, так это просто рефлекс, как одёргивать руку от горячего.
- Неужели тебе со мной совсем не было хорошо? – С надеждой в голосе спросила Инга, но руку не убрала.
- Инга, я, честное слово, не хотел тебя обижать, но ты сама нарываешься. Так вот, когда в туалет сходишь, тоже имеешь приятное ощущение, - Инга убрала, наконец, руки.
- Я согласна, но только сходи в туалет у меня дома. Я ещё ни перед кем так не унижалась, - так грустно произнесла Инга, что Семёну даже стало её жаль. – Семён, я обещаю тебе, что если ты сейчас заедешь ко мне, то я оставлю тебя в покое и не буду больше навязываться тебе.
- Ты уже однажды обещала мне то же самое, но слово не сдержала, - Инга почувствовала, что Семён может сдаться.
– Только бы не спугнуть его, - подумала она и очень тихим, умоляющим голосом сказала, - Я обещаю и умоляю тебя. - Семён завёл машину, они поехали.
 
Что именно подействовало на Семёна, он и сам не мог понять. Возвращаясь от Инги домой, Семён испытывал некоторые угрызения совести, но воспоминаниям не предавался. Ну, спас по дороге утопающего. И только. На его счастье дома ещё никого не было.

33.
Эльвира провела день с Ванечкой и Аниной бабушкой в хлопотах. У Вани резались зубки, он капризничал, поэтому Эльвира не поехала с ним к морю.
Было уже достаточно поздно, Аня с Юрой ещё не вернулись, Ваня спал, и Эльвира собралась домой.
Дома Семён с Ирой пили чай на кухне. На столе стояла нераспечатанная бутылка вина.
- А вот и мама. А мы хотели с Иришей отметить завершение сессии и начало каникул, - сказал Семён, выдвигая из-под стола табуретку для жены, - но решили без тебя не пьянствовать.
- Привет, - Эльвира подошла к дочке, поцеловала её, - Поздравляю. – потом поцеловала мужа и села к столу, - А я бы и перекусила. Как-то заторопилась домой и не поела там.
- Мам, давай я тебе быстренько сделаю омлет, - захлопотала Ира.
- Ну, как там наш Иван Юрьевич? – поинтересовался Семён.
- Под вечер успокоился, заснул, а днём много плакал, - рассказывала Эльвира, - он не привык так долго быть без мамочки своей, а тут ещё зубки режутся. Ну, а вы как день провели?
- В основном отдыхали, - ответил за себя и за дочь Семён и добавил, - Так отдыхали, что даже устали. Пришлось поспать.
- Ну, это ты о себе, наверное, - уточнила Эльвира. – Или ты, Ириша, тоже устала?
- Не, не устала. Поехали с группой на пляж, поиграли в волейбол в кружок, повалялись на солнышке, потом зарулили в кафе, чуток выпили и разъехались, - рассказывала Ира, взбивая яйца.
- Что будешь делать на каникулах? – Спросила Эльвира.
- Хотела опять поехать в Англию, но Антошка очень просит не уезжать. Вот думаю, может, попробовать поработать на Гриндексе.
- А что, неплохая идея. Может, зацепишься там, и будет тебе обеспечено место после окончания института, - обрадовалась Эльвира, что дочка не уедет на всё лето, как в прошлом году.
- Молодец, - одобрил Семён, - правильно решила, Ириша. – А что с Антоном у тебя что-то серьёзное?
- Не знаю, - пожала плечом Ира, - он заботливый.
- Ладно, время покажет, на сколько серьёзно. На втором курсе рановато про серьёзное думать, - сказала Эльвира, - я уже умираю с голоду, где мой омлет?
- Я уже на третьем курсе, и давайте, наконец, выпьем за это, - Ира подала маме тарелку с омлетом, посыпанным тёртым сыром и украшенным нарезанным помидором и веточкой укропа.

- Ну, как там наша Инга? – ложась в постель, спросила Эльвира? – Ножку не подворачивала? Небось, без меня сразу запросилась в попутчики?
- Ну, подвёз я её, ну и что? – Семён явно сердился, отвечая. – Не мог же я ей при всех просто так отказать.
- Да, это сложно. Ты думаешь, что никто не замечает, как она тебе на шею вешается? – Эльвира дала себе слово не выспрашивать мужа про Ингу, но не выдержала. Ревность трудно поддаётся контролю. Эльвира внимательно смотрела на Семёна, пытаясь понять по его внешнему виду, по глазам, не произошло ли что-то такое, что может угрожать её семейному благополучию. Но Семён выключил свет и протянул к ней руки. А под его руками она становилась сразу послушной его ласкам. Но какой-то червячок душу скрёб потихоньку.

34.
Инга сдержала слово и на пляжные тренировки больше не ездила, чем вызвала новые опасения у Эльвиры.
- С чего бы это? – Думала Эльвира, мучимая ревностью, но задавать вопросы Семёну она себе запретила. К счастью, её любопытство было удовлетворено случайно Андреем. Он рассказал, что Инга поехала навестить маму в Израиль. Кто-то удивился, что она надумала ехать летом, когда в Израиле жуткая жара.
А на самом деле Инга никуда не уезжала. Она собиралась к маме поехать в ноябре, а сейчас мама приехала к ней, спасаясь от жары, да и немного отдохнуть от мужа.
Время шло, и Инга поняла, что, наконец её мечта забеременеть свершилась. Она поделилась с мамой своей радостью.
- Ингуся, я рада за тебя. Но почему же ты не усвоила мои уроки? Почему без мужа? Кто отец? Знает ли? – Переживала за дочку мама.
- Мамочка, не выспрашивай. Это только моя инициатива, - со слезами сказала Инга.
- Что значит твоя инициатива? Без его непосредственного участия этого бы не произошло. Значит, он должен знать и обязан тебе помочь. Он, что, женат? – Поняла, наконец мама.
- Женат и очень любит свою жену. А меня он не любит, он просто пожалел меня. Мамочка, я просто умоляла его об этом. Мне было стыдно ужасно, но я так хотела именно его и никого другого. – Инга уткнулась маме в плечо и расплакалась.
- Ингуся, солнышко моё. Ну как же ты одна будешь? – Мама гладила дочку по голове, по спине, - И ребёнку надо знать своего отца.
- Ну, я же выросла, не зная отца. Мне хватило твоей любви.
- Тогда было другое время, но и тогда было трудно материально. Если бы мне не помогали твои отчимы, было бы тяжело.
- У меня есть один мужик, который не может иметь детей и согласится жениться на мне с ребёнком, - вспомнила про Андрея Инга, чтобы успокоить маму.
- Но ты же его не любишь. Ты ведь влюбилась в этого женатого.
- Ничего, ради ребёночка потерплю, - Инга уже сама поверила в то, что Андрей женится на ней. – Я скажу ему, что сделала искусственное оплодотворение. Я ему сказала, что поехала к тебе. А потом расскажу эту сказку про оплодотворение.

Выждав ещё две недели, Инга пошла к врачу.
- Ну, прекрасно. Я же вам говорила, что вы абсолютно здоровы и можете родить, - врач, осмотрев Ингу, уже сидела за столом и заполняла на неё карту беременности. - Я думаю, что всё будет прекрасно. Вот вам направления на анализы, на УЗИ. После этого придёте опять ко мне. А сейчас беречь нервы, побольше гулять на свежем воздухе, правильно питаться. Вот вам памятка о здоровом питании.
Инга вышла из поликлиники и решила прогуляться, вспомнив, что именно здесь ей иногда назначал встречу Андрей. Не успела она подумать, что и как ему сказать, и надо ли вообще ему что-то рассказывать, как сзади её кто-то догнал и попытался вырвать сумку. Но не тут-то было, Инга была всегда начеку. Она дёрнула сумку к себе и повернулась к обидчику, готовая дать ему в лоб. Так она всегда себя настраивала, когда шла вечером одна. А это оказался Андрей.
- Ну, ты долго жить будешь, я только что о тебе подумала, - удивилась Инга. - А ты, оказывается, решил меня грабануть.
- Я думал, ты в Израиле. Или ты уже вернулась?
- Я никуда не ездила, мама ко мне приехала.
- А что ж ты на тренировки не приезжаешь?
- У меня было дело поважнее.
- Секрет?
- А вот я как раз думала, открыть тебе секрет или не стоит, а тут ты ...
- Как чёрт из табакерки?
- Ну, почти, - Инга не могла решить, вовлекать в свои дела Андрея или не надо, но тут вдруг услышала сама себя, - Андрей я сделала искусственное оплодотворение. Ты женишься на мне?
- Как это? – опешил от новости Андрей. Он знал, что бесплоден. Это ему доказала его первая жена. Инга ему нравилась, но про женитьбу он не думал. Зная уже свой диагноз, он не хотел никаких разборок.
- А почему ты мне ничего не сказала?
- Я с тобой никогда не предохранялась, я очень хотела ребёнка, но у нас ничего не выходило. Я поняла, что причина в тебе. Ты не рассказывал, но, видимо поэтому распался твой первый брак. Вот я и решила вопрос самостоятельно, - произнесла Инга, как заученный урок. – Если ты не хочешь на мне жениться, я не в обиде.
- Это так неожиданно, - Андрей не мог понять своего отношения к ситуации, ему необходимо было обдумать всё детально. - А чей же это ребёнок? Чья сперма?
- Здорового человека с хорошими генами. Я не знаю и знать не хочу, - уверенно продолжала сочинять Инга.
- А вдруг это негр или азиат?
- Нет, европеец. А если в его предках и был какой-нибудь африканец, то, может, я рожу второго Пушкина, - засмеялась Инга. – Не хочешь стать папой Пушкина, и чёрт с тобой. Я прекрасно управлюсь сама. Всё, пока. – Инга хотела продолжить свой путь, но Андрей схватил её за руку.
- Инга, не обижайся, но согласись, что для меня эта новость, как гром среди ясного неба.
- Какой гром? Эта новость тебя не касается, ты к ней никакого отношения не имеешь. Я просто подумала, что если ты меня любишь, то должен эту новость принять с радостью. Ты никогда не говорил, что любишь меня, но мне казалось, что ты просто боишься сказать эти слова. Наверное, я ошиблась. Ты свободен.
- Я действительно боялся объяснений, потому что знал, что не имею права жениться на женщине, которая хочет иметь детей. А то, что ты хочешь ребёнка, я знал. Инга, дай привыкнуть к этой новости, дай мне чуточку времени.
- Привыкай, но недолго. Я могу найти другого папу своему ребёнку.
- А это мальчик или девочка?
- Не знаю пока. Мне без разницы.
Андрей не отпускал руки Инги. Они так и пошли, взявшись за руки.

35.
Время летит незаметно. Не успеешь оглянуться, а ты уже немолод. Как-то нечаянно, вдруг, заметишь это, и становится грустно. Начинаешь вспоминать, когда же это произошло, когда совершился переход в следующую возрастную категорию. Ну да, был момент, когда прихватило сердце. Это было связано с уходом одного за другим родителей. Пока всё было хорошо, казалось, что родители будут жить вечно. Когда вдруг слегла мама, Семён впервые задумался о смерти. Мама быстро угасла, а за ней и папа. Они так приросли друг к другу, что папа, боевой офицер, не представлял себе жизни без своего семейного командира. Когда стало ясно, что мама долго не протянет, к ним переехал младший брат Семёна с женой, чтобы ухаживать за мамой. Они там остались жить и после смерти мамы, потому что требовалось поддержать папу. Семён очень переживал, ему казалось, что родители ушли слишком рано, могли бы жить ещё и жить. То ли от переживаний, то ли от того, что слишком много проблем свалилось и на работе, но как-то Семён почувствовал сильные боли в груди. Эльвира вызвала «Скорую», оказалось всё серьёзно, инфаркт, врач настоял на больнице. После больницы Семён довольно быстро пришёл в норму, но пришлось отказаться от волейбола, перейти в тренажёрный зал, чтобы всё-таки быть, хоть и в возрастной, но в спортивной форме.

Семён пешком возвращался домой после занятий на тренажёрах. Он старательно занимался восстановлением здоровья, хотелось возобновить волейбольные тренировки.
Теперь они с Эльвирой жили в двухкомнатной квартире спального района Риги. Взрослые дети жили отдельно, у них свои семьи. У Семёна с Эльвирой два внука и одна внучка. Старшему сыну Юры семь лет, младшему только год. А у Иры с Антоном родилась девочка, ей уже два года.
Эльвира работала всё в том же самоуправлении, но теперь уже главным бухгалтером. Возраст как-будто не касался её, она выглядела прекрасно. И на здоровье жалоб не было после операции, которая была почти десять лет назад. Она с радостью возилась с внуками. Анина бабушка переехала, как она сама сказала, доживать, к дочери в Псков. Поэтому бабушка Эля была нарасхват.
Совместный с Сосновым бизнес пережил разные трудности, но выстоял. Соснов с Верой жили теперь в Минске, а в Риге представлял белорусские интересы Антон.

- Семён, привет! Сто лет тебя не видел, - перед Семёном стоял Андрей, а с ним мальчик лет пяти.
- О, Андрей! Привет! Действительно давно не виделись. Ты что-то так неожиданно перестал ходить на тренировки. Никто не знал, где ты и как. Кто-то сказал, что ты уехал. А это твой сын? Привет, парень! Как тебя зовут? – Семён был рад встрече. Он пожал руку Андрею и протянул её мальчику.
- Максим, - мальчик серьёзно вложил свою ручку в протянутую ему мужскую руку.
- А как зовут твою маму? – Поинтересовался Семён.
- Мою маму зовут Инга, - ответил Максим и посмотрел на папу. Семён взглянул на Андрея.
- Ну да. Мы поженились и перестали ходить в тот зал. Инга тогда так захотела. Это было её условие. А я не мог возражать беременной женщине, - объяснял Андрей.
- Что ж, конечно. Ну, ладно мне пора. Рад был встрече, счастья вам. – Семён заспешил домой, пожал руки Андрею и мальчику.

Шесть лет назад Семён не много усилий приложил к тому, чтобы забыть свой, как ему казалось, маленький грешок и саму Ингу вообще. Она, как обещала, перестала ходить на тренировки, и он постепенно совсем забыл о ней. Он никого не спрашивал о ней, а ему никто и не рассказывал.
Теперь Семён старался вспомнить, что Инга говорила об Андрее, о его репродуктивной способности, - Действительно ли Андрей был неспособен к продолжению рода или это было просто её уловкой, чтобы заманить меня в свои сети. Если она говорила правду, то значит этот мальчик мой сын, - эта возможность взволновала Семёна. -  Но ведь в первый раз у неё ничего не вышло. Может, и во второй раз был тот же результат. Может, она вообще адаптировала мальчика, потому и исчезла и Андрею велела, - Семён терялся в догадках.
- А что, если это мой сын, - раздумывал Семён, - что мне в этом случае делать? Внешне мы с Андреем одного типа, поэтому по внешности мальчика трудно что-либо определить. Сделать тайный анализ ДНК? А зачем, с какой целью? Если окажется, что это мой сын, что сказать Эльвире? Эля, у тебя внуки, а у меня сынок младше твоего старшего внука. Да-а, а внуки-то и мои тоже. Вот попал! А куда попал? Ни Инга, ни Андрей не признаются, только анализ. А кому нужен этот анализ? Может, мальчику когда-нибудь для каких-нибудь медицинских целей. Так Инга, его мама, знает наверняка без всякого анализа всё, что может оказаться нужным.