Жаркая южная ночь томно смотрела лучистыми глазами ярких звёзд на уснувший белокаменный город. Она спрятала его в своих тёплых, мягких ладонях, и её дыхание, напоминавшее знойный ветер пустыни, опалило своей страстью его сонное безмолвие. Ночь подходила к своей сокровенной глубине – к той самой точке тайны, пройдя которую, она постепенно начинала растворяться и исчезать, уступая место вестникам рассвета – прохладным и лёгким ветрам, прилетавшим с востока. Ночь носила яркое ожерелье из звезд, среди которых Луна была самым прекрасным камнем – вечная хранительница Земли – Луна. Её отраженный свет купался в пышной листве благоухающих деревьев, рассыпался искрящимися брызгами по обнажённым плечам и распущенным волосам полноводной реки, пробирался в самые укромные уголки города, вычерчивая резкие границы света и тени. Почти неподвижный воздух был пропитан сладковатым запахом цветущих растений и тёплой земли. И, не смотря на равновесие наступившего покоя и отдыха, можно было почувствовать, как время, словно песок, истекающий сквозь пальцы рук Вечности, постепенно уходит на запад...
На окраине города, среди мудрых деревьев старого сада, там, где река встречалась на своём пути с зелёной долиной, был выстроен небольшой дом. Своим внешним обликом он мало чем отличался от соседних, таких же небольших, домов. Через широко распахнутое в ночь окно, выходящее на южную сторону, открывалось пространство одной из комнат. В комнате присутствовало двое – живой, трепещущий огонь восковой свечи, рисовавший на стенах причудливые переплетения света и тени, и юная девушка, глаза которой были закрыты ладонями безмятежного сна. На её бледно-розовых, по-монашески строгих губах лежала печать тихого молчания, которому противостояло непослушное переплетение золотистых локонов, обнимающих спокойное лицо, словно высеченное из белоснежного мрамора. Фраваши наградили девушку красотой…Её облик был необычен для здешних мест, ибо почти все люди, рождённые на этой земле, имели смуглую кожу, тёмные глаза и волосы. Они тоже были красивы, но светлые волосы, глубокие, ярко-голубые, словно звёзды, глаза, полупрозрачная, лунная кожа поражали многие мужские сердца. Но эту северную красоту не оживлял огонь. Возможно, пламя было спрятано где-то глубоко внутри, но взгляд девушки охлаждал страстные порывы своей спокойной, почти ледяной сдержанностью, да и сама она как-будто всё время пребывала в какой-то запредельности. Старые люди говорили, что свою необычную внешность Сури, ибо именно это имя охраняло душу девушки, унаследовала от далёких предков, пришедших с севера в эту землю в незапамятные времена. «Таких людей уже давно не рождала земля наша, - говорили мудрецы, - а ведь когда-то именно такими были наши великие предки».
В эту жаркую, тягучую, словно патока, ночь, одна звезда светила ярче остальных на тёмно-синем небе. Её невидимый свет, проникая сквозь распахнутое окно, касался закрытых глаз девушки. Сури снился удивительный сон: её звал тихий и таинственный голос. Подчиняясь зову, девушка встала и, скользя словно тень, вышла в сад. Выходя из комнаты, она оглянулась на свою кровать и увидела, что она всё так же спокойно спит. А голос продолжал настойчиво звать Сури, увлекая в сторону небольшой открытой поляны, которая находилась в глубине сада. Пройдя совсем немного, девушка вышла из укрытия деревьев и оказалась на краю поляны, где её сразу же поймал в свои объятия лунный ветер.
Прямо перед собой Сури увидела всадника на синем коне, густая грива которого, спускалась почти до самой земли. Лицо самого всадника не было видно, ибо его скрывал широкий капюшон плаща синего с примесью индиго цвета. Вид у него был немного устрашающий. В одной руке, которая была одета в перчатку белого цвета, всадник держал петлю наподобие аркана, в другой руке, одетой в перчатку чёрного цвета, он держал обоюдоострый топор с закруглёнными лезвиями.
«Здравствуй, Сурия, - произнёс всадник, - я звал тебя» Несмотря на внушительный вид неизвестного, Сури почти не испугалась. Она приклонила голову в знак приветствия и уважения, отвечая: «Мир тебе, Воин на синем коне. Позволь спросить тебя, кто ты? Возможно ты – один из моих далёких предков. Мне видна твоя сила, Великий Небожитель! Чем же я заслужила честь говорить с тобой?» «Обо мне ты должна знать, что я – Страж Юга. Я не пропускаю во врата Великой Вечности не отделивших зерна от плевел. Я звал тебя, чтобы сказать тебе о твоём предназначении. Завтра ты должна пойти к вратам Храма и встретиться с главным жрецом. Ты скажешь ему, что у тебя есть знак, говорящий о твоём предназначении. Но для того, чтобы исполнить Волю, ты должна пройти испытание, ты должна преодолеть препятствие», - ответил всадник. «Какова же моя судьба и предназначение, Великий Страж? И какую загадку должна решить я, чтоб исполнить Волю?», - широко раскрытые глаза Сури напряжённо вглядывались в лицо Стража, пытаясь его рассмотреть. «Чем сильнее твоё желание увидеть моё лицо, тем дальше ты от истины грядущего. Ты всё поймёшь тогда, когда придет время. Я лишь призываю тебя следовать моему совету. Я отпускаю тебя…», - ответил Страж Вечности, и с этими словами раскрыл свой синий плащ, которым быстро накрыл Сури. Девушка оказалась под огромным куполом, расписанным, словно шахматная доска, чёрно-белыми квадратами.
Спустя несколько мгновений, Сури, которую словно пронзила внезапная молния, проснулась… Она долго не могла прийти в себя, пытаясь выбраться на поверхность из вязкой глубины сна и вернуться откуда-то из другого пространства. Вокруг была всё та же комната, всё то же распахнутое настежь окно, и ровно горящее пламя свечи по-прежнему оплавляло воск, оставляя мягкие, тёплые слёзы. Изменилась только сама ночь, ибо она уже почти растворилась в первых лучах рассвета, и только малый остаток темноты затерялся в складках светлеющего неба. Южная звезда всё так же светила в окно Сури своим таинственным светом, но даже её яркий лик постепенно бледнел, пока совсем не скрылся в лучах с приходом солнечного утра.
«Что же со мной случилось, Господи? – опять и опять задавала девушка вопрос самой себе, но окружающая предрассветная тишина ей не отвечала, хотя и знала ответ, - неужели и правда мне уготована иная судьба? Неужели, Отец солнечного света, Ты возложил на мои плечи особенную ношу, драгоценную, но тяжёлую своей ответственностью?»… Чтоб узнать ответ на этот мучительный вопрос, нужно было следовать совету Синего Всадника и отправиться в Храм.
Утреннее Солнце прикоснулось своим пылающим диском к краю горизонта. Рассвет был совсем юным, и день только начинал зарождаться где-то на востоке. Улицы белокаменного города ещё находились под властью сна, и редкие прохожие невольно тревожили их грёзы. Это было спокойное и доброжелательное место, где каждый занимался своим любимым делом, а счастливых людей было гораздо больше, чем несчастных, но они тоже были…
Сури, надев белые, почти невесомые, одежды, проскользнула в слегка приотворённые двери дома. Её легкие шаги были направлены в сторону Храма трёх огней, который, в отличие от всеобщего храма огня воина, находился за чертой города в благодатном и чистом месте. Девушка, гонимая нетерпеливым желанием разгадать тайну ночного откровения, белой птицей летела над землёй, почти не касаясь её поверхности.
Белоснежный Храм трёх огней со всех сторон был окружён зелёными растениями. Свежий воздух, прозрачность которого была наполнена тонким ароматом цветущих деревьев, дарил ощущение благодати, щедрым потоком льющейся с ярко-лазурных небес. Казалось, что это место обходил стороной зной жарко-песчанного лета, ибо здесь царила вечная весна. Каждая душа, испившая хоть один глоток этого воздуха, становилась светлее. По легенде, когда-то пролетавшая над этим местом прекрасная Ардвисура-Анахита случайно уронила кувшин с небесным молоком радости. Кувшин разбился, и молоко, разлившись по небу, пролилось белыми, сверкающими каплями на землю и растворилось в прохладном воздухе. С тех пор на этом месте лежал отпечаток спокойной, светлой радости, словно Дух Радости Неба поселился здесь навечно.
Сури, достигнув широкой дороги, ведущей к вратам Храма, замедлила свои быстрые шаги. Вдалеке, под раскидистой кроной старого, но мощного дерева, она заметила старца, который, по-видимому, кого-то ждал. Его ожидание было молчаливым и серьёзным, но не напряжённым – от всей фигуры жреца веяло таким же спокойствием, как и от всего этого места. Приблизившись, девушка смогла рассмотреть служителя Храма. Несмотря на свой почтенный возраст, он был красив и крепок фигурой. Серебристо-седые волосы были коротко острижены. Небольшие, обрамлённые тёмными ресницами глаза светились мудростью и доброжелательностью, а их цвет был подобен цвету глаз самой Сури. Волевой подбородок и прямой нос говорили о том, что, несмотря на внешнюю мягкость, этот человек обладает прочным внутренним стержнем. Светлые одежды из лёгкой материи, окутывая всю его не очень высокую фигуру, свободно спадали небрежными складками почти до самой земли.
«Мир тебе, дитя! – произнёс жрец, едва Сури достигла старого дерева, под которым он стоял, - я ждал тебя именно в этот священный день Вайю – Хранителя Границ дня и ночи. Ибо на это указывали небесные маяки по моим расчётам». «И тебе мира желаю, почтенный жрец», - ответила Сури, удивившись его словам. «Я – главный жрец Храма трёх огней – Нимасп. А ты та, о ком я ведаю. Скажи мне, дитя, должна ли ты что-нибудь передать мне?» «Да, Синий Всадник сказал мне, чтоб сегодня я пришла к воротам Храма и встретилась с тобой. У меня есть знак, говорящий о моём предназначении» «Значит, всё истинно. Пойдём со мной, дитя. Я должен увидеть твой знак, который скрывают одежды, и рассказать тебе о твоём дальнейшем пути, ибо на тебе – печать Отца Истины», - изрёк Нимасп, и Сури, послушная неожиданному повороту своей судьбы, покорно последовала за главным жрецом в Храм. Ещё никогда она не бывала в столь святом месте, ибо Храм трёх огней могли посещать только жрицы и жрицы, посвятившие свою жизнь служению Ахура-Мазде, а наравне с ними – шах и его приближённые.
Увидев знак, до этого всё время хранивший молчание Нимасп, сказал: «Дитя, отныне твой путь лежит в сердце этого Храма. Ты должна остаться здесь для постижения Учения и Посвящения. Сегодня тебе открылся твой путь, ибо ты – служительница Святого Огня» На что Сури ответила: «Всю свою жизнь я чувствовала своё одиночество…я хотела и просила Бога о великом даре – позволить мне посвятить Ему свою жизнь. И сегодня я услышала ответ на свой зов. Я не смею спрашивать тебя о моём предназначении, ибо знаю, что это преждевременно…позволь мне, Нимасп, попрощаться с родными, чтоб принять свою новую жизнь без тяжести на сердце» «Конечно, дитя. Ты же не остаешься здесь пленницей. Ты можешь посещать дом своей семьи, когда захочешь, и встречаться с людьми. Но ты должна знать, что отныне ты несёшь большую ответственность, и перестраивай свою внутреннюю суть в согласии с этим. Я рад, дитя, что ты послушала Синего Всадника и пришла сюда. Ведь с тобой говорила сама Вечность…».
Сури отправилась домой, и, сообщив родным о своём выборе, собрала кое-какие вещи. После недолгого прощания, с влажными щеками от слез матери и отца, она уходила туда, где отныне был её новый дом, уходила туда, куда звал её свет южной звезды, чьи лучи невидимыми нитями сшили всю её судьбу. Советы таких жрецов как Нимасп обычно исполнялись, особенно, если они касалось простого человека. Оттого родители с грустью и радостью благословили Сури.
Последние лучи заходящего Солнца окрашивали дорогу, ведущую к Храму трёх огней, горяче-оранжевыми и ярко-розовыми красками. По ней, прочь от города, уходила хрупкая, лунная девушка, унося за плечами непонятное одиночество прошлой жизни. Теперь оно таяло в разгорающемся огне будущего. Лицо девушки освещала лёгкая улыбка, впервые появившаяся за много лет.
...Главный советник великого шаха Шагр подходил к Храму трёх огней. Его уверенные шаги, обычно лёгкие и быстрые, превратились на время в задумчивую поступь, выдавая внутреннее состояние советника. Он искал встречи с главным жрецом Храма, ибо сам Шагр, великий шах и остальные мужи этой страны, занимающее близкое к власти положение, были частыми гостями Нимаспа, который наставлял их на путь истинный, подсказывая верное направление их деятельности или помогал решить душевный конфликт. При этом сам Нимасп никогда не позволял себе напрямую вмешиваться в дела шаха, он давал только духовные советы. Вот и теперь Шагру понадобился мудрый и дальновидный совет главного жреца. Над решением своей проблемы он и задумался, подходя к Храму.
Нимасп встретил главного советника в небольшом прохладном саду, деревья которого осеняли своей пышной кроной вход в Храм. При встрече они обменялись довольно доброжелательными взглядами и улыбками, после которых последовали слова. Негромко разговаривая, главный советник и главный жрец прошли через сад, и вышли к природному источнику воды, который, пробив себе путь к жизни прямо в скале, образовал у её подножья прозрачный водоём. Здесь, в окрестностях чудесного водоёма, служители Храма взращивали виноград, продолговатые и сочные ягоды которого имели светло-янтарный оттенок молодой осени. Шагр хорошо знал это, наполненное спокойствием и силой самой природы, место. Очень часто именно здесь проходили его беседы с Нимаспом, очень часто сам прохладный источник и молчаливая скала, ярко-зелёная, мягкая трава и деревья становились свидетелями душевных тайн и признаний Шагра, которые он раскрывал жрецу в надежде услышать нужные слова и советы. Но сегодня в столь знакомой картине произошли неожиданные для советника перемены. «Ты ведь знаешь, Нимасп, что шах считает меня…», - доверительно говорил Шагр, но так и не закончил свою мысль, замолчав на полуслове.
Среди виноградных листьев и тяжёлых, солнечных гроздьев он заметил силуэт девушки. Она собирала винные ягоды в небольшую корзинку, напевая в полголоса слова какой-то мантры. Шагр, словно завороженный, несколько мгнорвений всматривался и вслушивался. Наконец лёгкое и шаловливое дуновение ветерка устранило преграду из густых листьев, мешавших рассмотреть нежданную гостью привычного мира Шагра. Он не мог оторвать свой напряжённый взгляд, схвативший тонкую фигуру в свой жаркий плен, от девушки. Замолчал и Немасп, наблюдая за происходящим. Эти мгновения казались растянутыми в вечность… Почувствовав, что за ней наблюдают, девушка обернулась и встретилась взглядом со взглядом Шагра. Её звонкий и чистый голосок сразу умолк, а изящная рука, уже сорвавшая тяжёлую гроздь, остановилась на полпути к корзине, забыв положить туда виноград. Она тоже, не отрываясь, смотрела на советника. Их взгляды переплелись, и, слившись в едином неудержимом потоке, уносили две души всё дальше от реального мира. Этот стремительный полёт, это головокружительное падение в бездну прошлого, прервал негромкий кашель Нимаспа. «Я в ожидании твоего дальнейшего рассказа, Шагр», - произнёс жрец. Но советник, забывший не только то, о чём он хотел сообщить духовному наставнику, но и где он находится, немного придя в себя, спросил взволнованным голосом: «Нимасп, кто эта девушка? Из какого рая прилетела сюда эта птица? Ведь я её раньше тут не видел» Нимасп, серьёзно взглянув в тёмные, вспыхнувшие огнём, глаза Шагра, ответил: «Ее зовут Сури. С недавнего времени она – моя воспитанница и ученица. Здесь её дом и надолго. Больше я ничего не могу сказать тебе, Шагр, кроме того, что Сури выпала судьба жрицы, и её дорога не соединена с твоей…» Шагр пристально посмотрел в глаза Нимаспа. «Да, ты прав, жрец. Наверное, следует продолжить наш предыдущий разговор, ибо я пришёл сюда в надежде получить твой мудрый совет…так о чём я говорил тебе…вот, вспомнил…» И советник, уже более не отвлекаясь от темы своей беседы, продолжил начатый, но не оконченный рассказ. А Сури, проводив две удаляющиеся фигуры долгим взглядом, взяла свою корзину, которая уже была наполнена спелыми ягодами, и направила свои лёгкие шаги в противоположную сторону.
Хотя и Сури и Шагр делали вид, скрывая даже от самих себя, что неожиданная встреча не произвела на их сердца и ум никакого впечатления, это был самообман. Ранее ни один пылкий взгляд, ни один облик или голос мужчины не трогали сердце Сури своим притяжением, до этого её душа ещё не сделала ни единого глотка хмельного напитка, который называется любовь. Она жила в своём собственном внутреннем мире, мало замечая то, что происходит вокруг неё. Она любила своих родных и близких, она бережно и трепетно относилась к природе, тонко ощущая её материнское начало, но любовь к мужчине, каждый из которых был для неё не более чем просто человек или брат, ей была незнакома. Ей было просто жаль тех, чьи вспыхнувшие чувства брала в плен её красота, но она не могла ответить им взаимностью, ибо её душе был незнаком язык, на котором говорят влюблённые мужчина и женщина. Но теперь, после встречи с Шагром, воспитанница Нимаспа не понимала, что с ней происходит. Перед её внутренним взором неизменно и неизбежно вставал облик советника. Ей казалось, что в её всегда спокойное, внутреннее море ворвалась внезапная буря, которая превратила тихие волны в бурлящий водоворот, поднимающий со дна какие-то незнакомые до этого и скрытые ощущения. В недрах души Сури рождалось какое-то прекрасное, изменяющее привычное пространство, но одновременно и пугающее неизведанное чувство. Облик Шагра был словно высечен неизвестным скульптором на льдах, покрывающих душу девушки. И от этого вторжения вечная мерзлота начала таять. Пока свет дня постепенно переходил в темноту звёздной ночи, и в те мгновения, когда сон уже начинал смыкать глаза девушки, её память всё вновь и вновь рисовала зрелого мужчину среднего роста, ни полного, ни худого, с тёмными, коротко остриженными волосами и небольшими умными глазами жгуче-чёрного цвета. Их взгляд был проницателен и наполнен какой-то солнечной силой. Казалось, что они обжигают того, кто хоть раз заглянул в их магическую глубину. Сури почувствовала, что Шагр умеет улыбаться и радоваться, и, несмотря на свою обычную внешность, он чем-то выделяется среди других. К нему притягивала его солнечная сила, которая незримым потоком струилась из его глаз, освещала его умную улыбку, исходила из центра его души и преображала весь его облик так, что этот человек становился заметным везде, где бы он ни появлялся. Но его огненно-чёрные глаза прятали в своей глубине ещё какую-то тайну, и эта тайна манила неопытную душу Сури всё сильнее. Ей казалось, что там, в глубине этих тёмных озёр, прячется ответ на её главный вопрос. А ещё эта мужская сила притяжения рождала томление и желание жить, обещая раскрытие секретов любви и негу…Сури ступила на незнакомый для нее путь, она уже шла навстречу восходящему солнцу своей первой любви, прикосновения которой не давали ей покоя и прогоняли сон ночь за ночью, но девушка ещё ничего не знала.
Вдохновение советника от встречи с Сури не было столь глубоким и сильным, ибо он познал любовь многих женщин, у него была жена и любовница, но всё-таки его поразила непривычная для здешних мест красота юной жрицы. Он часто вспоминал о ней среди тишины летней ночи: прекрасные тёмно-голубые глаза цвета далёких холодных звёзд, длинные волосы цвета золота, и лунная кожа, которую скрывала полупрозрачная, светло-лёгкая одежда, с теплым ветром в складках. «Твой взгляд холоден и серьёзен, - размышлял Шагр, - ты не знала любви, прекрасная дева, но я хотел бы стать твоим первым мужчиной, первым, кого ты полюбишь. Твой холод разжигает моё пламя ещё больше. Я совсем забыл…ты же жрица…но всё будет зависеть от тебя, от твоего решения. Когда-то я разжигал огонь любви даже в сердцах, покрытых толстой коркой льда…полюбишь ли ты меня, Сури? Или лучше забыть о тебе? Ведь у меня есть одна мечта…и она стоит больше, чем твоя любовь. Она и ты просто не совместимы…я должен забыть тебя или сделать всё так, чтоб никто ничего не узнал, иначе моя мечта умрёт. А может быть…как же я раньше не подумал об этом…Шах уже стар и собирается назначить нового приемника. Но он не будет этого делать, пока не посоветуется с Нимаспом, который говорит со звездами. Но мне обязательно нужно знать имя приемника…Главный жрец никогда не откроет мне эту тайну раньше времени, а вот Сури – возможно…к тому же она красива и молода» На лице Шагра играла самодовольная улыбка. Ему казалось, что он нашёл верное решение давно мучавшей его проблемы.
Сури искала Нимаспа. Ночь уже раскинула свои широкие крылья над городом и Храмом трёх огней. Уединение притихшей природы нарушала песня сверчков и свет печальной луны, подругами которой были звёзды, зажигающиеся на высоком небе каждая в свой черёд. Где-то там, далеко за горизонтом, засыпало солнце. Сури, словно ночная кошка, бесшумно пробиралась среди густой травы и веток деревьев. Она знала, где можно найти своего учителя, и действительно вскоре увидела одинокий силуэт. Нимасп сидел вблизи небольшого костра и размышлял. Отблески огня вспыхивали в его задумчивых глазах. Нарушив течение его мыслей, к нему подошла Сури. «Что ты здесь делаешь, дитя? – обернувшись, спросил Нимасп, - почему ты ищешь моего совета среди ночи?» «Учитель, я хотела бы, чтоб ты рассказал мне об одном человеке…», - ответила немного взволнованная девушка. «Я даже знаю, о ком ты хочешь спросить меня. Но нужно ли тебе это знание?» «Учитель, меня мучают много вопросов. Я жила спокойно и тихо…но с недавнего времени, я хочу знать о жизни больше…Прошу тебя, расскажи, кто этот человек, с которым ты был несколько дней назад возле виноградника…» «Хорошо, дитя, я уступлю твоей просьбе, ибо вижу, что иного пути нет. Это был главный советник шаха – Шагр. Иногда он приходит ко мне за советом» «Расскажи мне, учитель, что за человек этот Шагр?» «Он умён и талантлив, у него есть высшая отмеченность…но как он использует её – покажет время, что он выберет. Пока что он оправдывает свой дар. Он помогает людям, которые обращаются к нему за помощью…и это – разумная помощь, возможно, во славу себе. Его многие любят и восхищаются им…но у него есть много тайных врагов. Он умеет лавировать и предусматривать ходы противников…к сожалению, именно такова сейчас наша государственная власть. Но я не имею права нарушать этот порядок. Я лишь могу хоть немного сдерживать этих людей от неправедных поступков. Шагр – неплохой человек, он щедро одаривает своих друзей и сторонников, и врагов не добивает, если видит, что они и так повержены. Но должен тебя предупредить, что есть у меня некоторые ощущения относительно Шагра: если он и оказывает кому-либо помощь, то только тогда, когда это совпадает с его личными интересами, если в этом есть выгода для него. Но может оказать помощь и просто так. У него своя правда…есть способность видеть отмеченных небом людей. И когда он встречает такого человека, то старается переманить его на свою сторону, обещая награду, и редко нарушает свои обещания. Но его любовь к самому себе велика. Каждый из нас несёт груз своих ошибок и заблуждений, каждому из нас трудно взглянуть на себя в зеркало и увидеть. Много женщин подарили ему своё сердце…но он играл ими…впрочем, я, наверное, сказал тебе то, что ты не должна знать. Ступай, дитя, и пусть благословенный Апам-Напат дарует тебе чудесные сны и охранит тебя во время странствий души…» Погрустневший Нимасп сделал благословляющий жест, и Сури, поблагодарив своего наставника, задумчиво побрела в сторону своего скромного домика, расположенного вблизи Храма. Сказанное Нимаспом родило в ней много противоречивых мыслей и чувств, в которых она хотела разобраться. Юная жрица словно приоткрывала дверь в незнакомую ей страну человеческих отношений.
Cпустя несколько дней советник Шагр снова появился в окрестностях Храма трёх огней. Но на этот раз он не искал встречи с Нимаспом. Нет, сегодня его цель была иной. Пройдя немного под цветущими деревьями прохладного сада, Шагр наконец увидел ту, ради которой он втайне от всех совершил довольно долгий путь из города в священную обитель. Сури, одетая в лёгкое платье цвета чистой бирюзы, поливала куст розы из искусно сделанной лейки. Вокруг, если не считать звонкоголосых птиц, тёплого ветерка, пёстрых цветов и деревьев, никого не было. Только Солнце и мать-Земля, наполняющие всё вокруг жизненной силой, были свидетелями и наблюдателями. Шагр решил, что подходящий момент для более близкого знакомства настал, ведь ожидание следующего раза могло быть очень долгим.
Уверенно ступая, он приблизился к девушке, которая уже давно заметила его присутствие и наблюдала за его действия немного напряжённо. Этот человек всё больше заполнял её внутренний мир. «Мир тебе, Сури, - разрезал тишину крадущийся голос Шагра, - ты знаешь, кто я?» Сури немного вздрогнула, так как сам звук его голоса вызвал острый и быстрый прилив в её груди, который растёкся жаром по всему телу. Но ответила она спокойным, ровным голосом: «И тебе мир, советник Шагр» Из полученного ответа, советник понял, что Сури уже знает о нём немного больше, чем он предполагал. «Неужели она всё-таки заинтересовалась мной? Наверное, она расспрашивала обо мне жреца…интересно, что мог ей рассказать старик?» Но эти мысли остались его тайной. «Можно поговорить с тобой, Сури?», - продолжил Шагр свой разговор. «Я хоть и ученица Нимаспа, но мне не запрещено разговаривать с людьми. И если у вас есть желание что-то сказать мне или о чём-то спросить, то не нужно спрашивать моё разрешение», - ответила жрица. Шагр заметил еле уловимый румянец, вспыхнувший на бледных щеках девушки. «А я её волную…это хороший знак», - снова подумал Шагр. Получив согласие Сури, советник, умевший легко и красиво, а главное – интересно, вести беседу, ринулся в бой, применив всё своё очарование. Сама Сури во время разговора робко молчала, но Шагр добился того, чего хотел – в сердце девушки не только растаяло поселившееся там после предупреждения Нимаспа недоверие, но и непознанное до этого чувство разгоралось там всё сильней. «Спасибо тебе за беседу, Сури, - произнёс Шагр, мягко улыбаясь и сделав акцент на ее имени,, - надеюсь, я немного скрасил твоё одиночество» Сури смущённо опустила ресницы. «Я не испытываю здесь одиночество. Оно осталось в прошлом…если захотите ещё поговорить со мной, то я буду рада видеть вас», - ответила девушка почти шёпотом, но Шагр услышал её слова и обрадовался. «Всё-таки ты не такая уж неприступная», - решил он. Улыбнувшись на прощание ещё раз своей самой пленительной и искусительной улыбкой, советник сказал: «До встречи, Сури. Я скоро снова приду сюда, ибо чувствую, что не смогу по-другому…».
Оставив слова недосказанными, чувства непонятыми, а цель – достигнутой, обольститель удалился, а юная жрица, у которой кружилась голова, и что-то очень сильно жгло в груди, без сил опустилась на землю, чтоб привести в порядок свои непривычно растрепавшиеся мысли и чувства. Так она просидела почти до самого вечера, пока небо, уже начавшее менять цвет лазури на закатный, а затем на тёмно-синий, не напомнило ей, что ночь уже близка. Девушка решила не говорить Нимаспу о своей встречи с Шагром, ибо считала, что в этом случае ей не нужен совет учителя, и что она сама со всем справится. Но самонадеянность Сури была наивна, ибо она ещё не знала, не ведала, какой сокрушающей и созидающей силой обладает любовь. Ведь очень немногим душам удавалось управлять её течением. Чаще всего этот бурный поток уносил влюблённых, которые в нём тонули, в неизвестность, и почти никто не мог овладеть этими силами. Но и сам Шагр, в опытном сердце которого вспыхнула неожиданная и расчетливая страсть, уже давно не испытывал ничего подобного. Его чувство к юной жрице вернуло советника в те далёкие годы юности, когда он, отдавшись полностью во власть любви и страсти, задыхался в их объятиях, восходя на вершину блаженства. Уже давно он не желал кого-то столь сильно. Но Шагр не терял голову, ибо дни ветреной юности были в прошлом, и оставили в его душе лишь пресное чувство пресыщения. Всё-таки выгода от знакомства с Сури играла в его спектакле главную роль. Шагр жалел о многом - что не может сразу же осуществить своё желание, что на его устах печать молчания до подходящего момента, что он не может играть в открытую, а вынужден скрывать всё и от всех. Он ясно осознавал, что его притягивает к Сури лишь ее красота и юность, но не более, ибо ни в её характере, ни в её скромности, ни в её душе не было ничего, что ему нравилось в женщине. В первую очередь Сури была для него лишь средством на пути достижения цели, красивой и притягательной, но жертвой.
И всё-таки судьбы этих двух людей переплетались всё больше и больше. Но одна из них, впервые войдя в реку страсти, стремительное течение которой уносило неопытного пловца всё дальше от знакомых берегов, впервые ощутив обжигающие поцелуи любви к мужчине, полюбила чистой и искренней любовью. Она боготворила любимого, замечая в нём только хорошее, и совсем не замечала иные его стороны. В своих мечтах она наделила его чуть ли не божественным присутствием…её ослепило его яркое солнце. Казалось, что эту силу невозможно более вместить в себя…А второй, хотя и был опытным мореплавателем и хорошо ориентировался в бурных водах любовных чувств, всё-таки немного потерял контроль, хотя и владел ситуацией. Его чувство было расчетливой страстью, ведь Шагр преследовал свои цели. Своим опытным взором он всё видел и знал - какое сильное впечатление он производит на Сури, какое глубокое чувство она начинает к нему испытывать. Не жалея дров, он подкидывал их в костёр начинающегося пожара, сила которого со временем должна была поглотить последние доводы рассудка Сури и свести её с ума.
Сури и Шагр начали часто встречаться. Обычно он, навещая её, приходил в Храм на закате, ибо не желал, чтоб полуденные лучи раскрывали его тайну. Они долго разговаривали, проводя вдвоём несколько часов до наступления полной темноты. Нимасп ни о чём не знал, но каким-то внутренним чувством, которое было у него сильно развито, догадывался что происходит с его ученицей. Главный жрец молчал, ибо также ведал и о том, чего избежать невозможно. Он только надеялся, что Сури совершит верный выбор.
В один из жарких, летних вечеров, тишину и неподвижность которого не нарушало ни одно дуновение ветра, жрица и советник медленно шли рядом по узкой лесной тропинке. Они отдалились от границ Храма на довольно большое расстояние, но, увлёкшись своим уединением, даже не заметили этого. Наконец всё больше сгущавшаяся темнота ночи, вязкость которой разбавлял свет крупных и ярких звёзд, напомнила Шагру, что пора возвращаться в город. Он, замедлив шаг, остановился. Идущая рядом Сури тоже. Шагр заглянул в её глаза, в которых тонул лунный свет, лившийся с неба. В них он увидел то, что уже давно привык видеть в глазах покорённых им женщин и то, что давно уже желал увидеть: молчаливую просьбу о раскрытии тайн сердца, просьбу о вкушении «запретного плода». Но скрывалась в глубине этих синих озёр ещё и чистота, звенящая, искристая чистота, подобная девственному снегу горных вершин, а ещё – любовь, настоящая, преданная любовь, сила которой заставила Шагра вздрогнуть, ибо такой взгляд он видел всего второй раз в своей жизни. В глубине своей души он почувствовал неприятные уколы совести…но усилием воли смог вернуть свою прежднюю нечувствительность к ним.
«Послушай, Сури, - сказал Шагр, - уже поздно, и нам пора возвращаться. Но хочу спросить тебя. Я заметил, что тебя что-то сильно тревожит, не даёт тебе покоя…откройся мне…ведь я – твой самый искренний друг, ты можешь не бояться меня. Я сохраню в секрете твою тайну». Хитрец, он знал, о чём спрашивал. Он был метким стрелком, и его выстрел попал в самую цель: из ясных глаз Сури брызнули слёзы, которые она долго сдерживала. Шагр смотрел на неё с таким теплом, что в её груди остро защемило. «Скажи мне, Шагр, зачем ты ищешь встреч со мной? – наконец спросила Сури сквозь слёзы, - зачем пытаешься стать мне ближе, чем друг? Когда солнце начинает клониться к закату, я жду твоего прихода…я уже привыкла к тебе, к твоему голосу, к твоему частому присутствию…Так зачем же ты мучаешь сейчас меня своими вопросами, хотя знаешь на них ответ?» Советник некоторое время молчал, продолжая пристально смотреть в глаза Сури. «Бедная моя девочка, - наконец почти шёпотом произнёс он, - а ты сама как думаешь – что с тобой происходит?» «Если бы я могла понять и почувствовать всё до конца, испить всё до последней капли…тогда я бы сказала тебе…но сейчас я не уверена в том, что знаю ответ, - немного успокоившись, с грустью в голосе ответила девушка, - я не знаю, что значу для тебя». Шагр, чувствующий в глубине души вину и сожаление, не выдержав открытый и влюблённый взгляд Сури, отвернулся. Он глубоко вздохнул, и, не глядя более на жрицу, продолжил: «Ты знаешь, Сури, я живу в красивом и большом доме, который мне подарил сам великий шах за мои заслуги перед государством. Этот дом настолько велик, что в нём хватает места очень многим людям…но живущие рядом со мной – не просто люди, это преданные мне люди. Каждый из них доказывал мне свою преданность не один раз». Сури внимательно слушала Шагра. Она пыталась понять, почему он так неожиданно сменил тему разговора, но знала – это не просто так. У Шагра всегда всё было не просто так. «И что, все эти люди могут видеть тебя всё время? Разговаривать с тобой? Сидеть с тобой за одним столом? Гулять с тобой и познавать жизнь рядом с тобой?», - засыпала девушка вопросами советника. «Да, Сури, так и есть, - ответил Шагр, - и, поверь, нам очень хорошо жить вот так, всем вместе. Нас объединяет общее дело, общие интересы, общая жизнь…это же прекрасно! Моя жизнь во многом отличается от твоей» «Чем же?» «Она разнообразна и интересна» «Ты не можешь сравнивать твою и мою жизнь, ибо не знаешь, чем я живу, - каждому уготовано то, что он выбирает…но я согласна с тобой – твоя жизнь наполнена событиями, больше внешними, чем внутренними. Иногда, когда я слушаю твои рассказы, мне кажется, что я иду не тем путём, каким должна идти…мне тоже хочется стать не только наблюдателем, но и участником твоего праздника…» «Но Нимасп сказал, что твоя дорога уже определена, а его слова многого стоят» «Я уже в этом не уверена, Шагр. Я жила тихой жизнью затворницы…сейчас постигаю суть учения… ухаживаю за растениями, растущими около Храма…разговариваю с солнцем, луной и звёздами. Я встретила тебя, и во мне что-то изменилось. Сейчас я уже не так уверена в том, куда раньше стремилась всеми силами своей души и думала – вот она, та цель, которую я так долго искала. Сейчас меня привлекают и другие стороны жизни. И я хотела бы их познать…» Шагр вновь внимательно и серьёзно посмотрел на Сури. «И что же мешает тебе осуществить твоё желание? Поверь, препятствий почти не существует. Помнишь, что я говорил тебе о людях, живущих в моём доме? Раньше они были такими же простыми людьми, как ты, вели обычную жизнь, но я замечал их среди толпы, и они, доказав мне свою верность, становились моими приближёнными». От этих слов, произнесённых Шагром убедительным тоном, у Сури закружилась голова. В своих нахлынувших, словно волна, грёзах, она уже представляла себя возлюбленной Шагра, живущей в его доме в одной из богато убранных комнат. «Скажи мне, а как люди доказывали тебе свою преданность?», - задала свой главный вопрос Сури. «У каждого был свой способ, который им указывал я. Сейчас, например, я знаю, что великий шах собирается уходить на покой. В ближайшее время он назначит своего приемника, и я даже догадываюсь – кого именно. Поверь, Сури, этот человек не достоин царской власти. Он хитёр и ищет собственной выгоды во всем. Разве такой царь достоин служить своему народу? Великий шах, перед публичным назначением приемника, хочет посоветоваться с главным жрецом, с тем, кто советуется со звёздами. Это очень древняя традиция, и её строго соблюдают. Это путь наших предков. Нимасп никогда и никому не откроет тайну своего разговора с шахом. Но ты знаешь, ведь и жрицы — это люди и могут иногда ошибаться…я боюсь, что с его недальновидного согласия, шах назначит недостойного управлять страной. Если бы нашёлся такой человек, который открыл бы мне имя приемника шаха…этот человек был бы одарён моей милостью до конца своих почтенных дней…Впрочем, я просто поделился с тобой, Сури, своими мыслями в надежде, что ты и так уже являешься моим преданным другом и не выдашь меня. Стоит ли мне сомневаться в твоей преданности?», - закончил вопросом свой рассказ Шагр и посмотрел на Сури своим самым проникновенным взглядом. Казалось, он видит насквозь всё то, что происходит в её неспокойной душе. Девушка молчала. Она просто оцепенела перед видом открывающегося перед ней ещё одного пути и почти не заметила как советник, осторожно взяв её за руку, неспеша повёл в сторону Храма по той же узкой тропинке, по которой они пришли сюда.
Храм трёх огней, освещённый лунным светом, казался огромным белым призраком на фоне тёмного неба и спящих деревьев. «Вот мы и пришли, - сказал уставшим голосом Шагр долго молчавшей в своих раздумьях Сури, - прощай, я приду к тебе завтра, и, надеюсь, услышу ответ на свой последний вопрос, ибо ты так и не ответила». Советник едва прикоснулся своими губами ко лбу Сури, повернулся в сторону города и, не оглядываясь, зашагал быстрым шагом к своему большому и красивому дому, который уже полностью овладел мечтами жрицы.
После ухода советника Сури не хотелось сразу возвращаться в Храм, особенно после волнения от той заманчивой перспективы, которую раскрыл перед ней Шагр. Она решила побродить ещё немного среди старых и сонных деревьев, почувствовать под ногами мягкость сочной и пушистой травы и просто помечтать, а ещё – разобраться в своих бесчисленных мыслях. К тому же, овладевшее всем ночное безмолвие и остывающий после дневного зноя воздух способствовали успокоению и возможности более трезво взглянуть на складывающиеся обстоятельства и возможности.
В душе Сури боролись две силы. Два голоса звали её ступить на две дороги, которые расходились в разные стороны. Это был перекрёсток. Один голос звал её в тайную, скрытую от всех, лишённую обычной земной суеты обитель высших знаний и мудрости, а второй – в богатый дом Шагра, где она станет обычной земной женщиной, но будет рядом с человеком, которого полюбила первым. Сури знала, что, если её выбор падёт на путь, ведущий к любимому, то рано или поздно, пресытившись однобоким разнообразием его красот, она разочаруется и будет сожалеть, тогда как выбор другого пути вёл её к постоянному познанию, но в тишине и работе. Она всё знала и предвидела…но волшебный дом манил присутствием своего хозяина и его страстными объятиями, в которых так сильно хотела оказаться Сури. Она думала, что эти объятия подарят ей вечное блаженство…
Вдруг тихий и неожиданный шорох нарушил бурный танец её мыслей с чувствами. Сури, вернувшись в окружающую действительность из глубины размышлений и мечтаний, оглянулась. У её ног, ласково мурлыча и заглядывая прямо в глаза, тёрся белоснежный кот. Взгляд его жёлто-зелёных глаз был человеческим. Кот был довольно большим и очень красивым. Проявляя кошачью изысканную пластику, он то обвивался вокруг ног девушки, то изгибался, становясь на задние лапы, и тянулся передними к рукам Сури, то отбегал на небольшое расстояние и зазывно смотрел на неё, словно звал пойти за ним.
Появление кота и его странное поведение заинтересовали жрицу. Она почувствовала, что неизвестно откуда взявшееся белое и пушистое чудо – не просто кот, и что он зовёт её куда-то не просто так. Она, наклонившись, провела рукой по его мягкой шерсти. «Откуда же ты здесь, волшебный кот?», - спросила Сури, а существо уже очень настойчиво звало её следовать за ним. Чувствуя какой-то внутренний зов, Сури последовала за котом, который довольно быстро передвигался среди густой и высокой травы так, что девушка едва за ним поспевала.
Наконец, спустя недолгое время, мелькая, словно светлая тень среди кустов и деревьев старого леса, белый кот привёл Сури к очень высокому и сильному дереву, чья пышная, густо-зелёная крона отбрасывала в лунном свете широкую тень. Но не это гигантское дерево было главным героем. Полутьма густой кроны дерева частично скрывала изящную лошадь и восседающего на ней всадника. Плащ насыщенно-зелёного цвета облегал его фигуру, спускаясь к самым стременам крупными складками. Лицо скрывал полуопущенный капюшон. В одной руке всадник держал небольшую, но тяжёлую булаву или жезл, а в другой держал несколько карнавальных масок. Но самым удивительным было то, что вся, залитая лунным светом поляна, посреди которой явился всадник, была заполнена разными зверями, а ветки центрального дерева украшало бесчисленное количество пёстрых и серо-чёрных птиц.
Быстроногий проводник Сури – белый кот – потёршись о стройные ноги лошади, куда-то исчез, затерявшись среди себе подобных. Сури молча и с удивлением взирала на открывшуюся перед ней картину. Все, присутствующие здесь звери и птицы, вели себя очень спокойно. Никто из них не нарушал спокойствия. Всадник первым нарушил тишину, сказав голосом зрелого мужа: «Взгляни, дитя, на всех этих зверей. Они изначально по своей природе – звери. Среди них много хищников. Но все они подчиняются мне. Но их подчинение – это не страх. Их подчинение – результат частичного очеловечивания. Из зверей они превратились в разумных зверей, не потеряв при этом свой инстинкт, чутьё к выживанию и гармоничное взаимодействие с сотворённым мирозданием». Сури внимательнее взглянула на говорившего с ней. Всадник откинул со своего лица капюшон: лицо тоже украшала маска. «Я всегда снимаю маску», - произнёс всадник и сорвал её с лица. Перед удивленной Сури предстал старик…но не убитый старостью и немощью, почти переступивший черту жизни, призрак. Нет, старец-всадник имел благообразное лицо и серебристые волосы, которые красиво рассыпались по его плечам. Его глаза излучали силу молодости и радость, а на губах зажглись искорки смеха. И только отметины времени - морщины, пролёгшие по лбу, под ясными глазами, возле носа и на смеющихся щеках, напоминали о том, что зрелость перешла в старость.
Теперь юная жрица прекрасно понимала с кем ей небо подарило встречу. Она поклонилась в знак приветствия и уважения, сказав: «Я узнала тебя, Великий Небожитель. Ты – страж Запада, страж нашего прошлого. Ты владеешь нашими путями и ведаешь секрет нашего восхождения в обитель Отца. Ты даёшь каждому из нас проводника к потерянному раю. Да, я узнала тебя. Но я знаю, что мне выпала такая великая честь не просто так. Зачем ты позвал меня, великий страж?» «Я вижу, что Нимасп хорошо обучает тебя, дитя. Но сейчас ты стоишь на перепутье. Ты всё ещё накрыта плащом стража Юга, который первый призвал тебя. Я пришёл, чтоб показать тебе, что такое настоящее блаженство. Я на миг верну тебе твоё первоначальное состояние рая, то состояние, когда мир был целостен, когда ещё не было выбора, когда вы, дети Отца, ещё не ведали, что такое зло…Это нужно тебе для твоего выбора…», - ответил зелёный всадник. «Тогда подскажи мне, великий страж, какой выбор будет правильным, а какой – нет?», - с надеждой спросила Сури. Страж улыбнулся. «Дитя, я стою вне выбора. Я могу показать тебе, но не более. Я просто наблюдаю и жду твоего решения», - ответил он, и в следующее мгновение Сури закружил вихрь неведомой силы, который начал увлекать её всё глубже и глубже, словно заставлял падать на дно пропасти. Но в конце этой пропасти был яркий свет, который на миг ослепил Сури, приняв в свои тёплые и родные объятия…
Девушка очнулась от того, что кто-то сильно сжал её руку. Открыв глаза, она увидела перед собой встревоженное лицо своего учителя. «Наконец, ты очнулась, - произнёс Нимасп, - ты долго не возвращалась домой, и я решил отыскать тебя…и вот нашёл здесь в глубоком забытье. Что с тобой случилось, дитя моё?». Искренняя тревога и забота в голосе Нимаспа вызвали в душе Сури ответную волну благодарности. «Ты знаешь, учитель, мне явился страж Запада…», - ответила она. Но когда хотела продолжить свой рассказ, жрец остановил её строгим жестом. «Если тебя позвал один из великих стражей, то ты не должна никому говорить то, что он передал тебе. Сохрани этот великий секрет, пусть это бесценное сокровище хранит только твоя душа. Я рад, что ты очнулась. Уже очень поздно, тебе следует отдохнуть. Завтра ко мне придёт великий шах, и я буду занят почти весь день, так что мы с тобой заниматься не будем. Но думаю, после встречи со стражем, у тебя есть, о чём подумать». Нимасп помог Сури подняться, и они молчаливо последовали к Храму. Одна из них пыталась полностью восстановить и вновь почувствовать то состояние блаженства, которое ей было подарено, а второй размышлял о предстоящей встречи с великим шахом, ибо жрицу надо было о многом с ним поговорить. Он был рад, что с Сури ничего плохого не случилось, но чувствовал, что грядут перемены.
Ночь превратилась для Сури в бессонное томление. Слишком много мыслей вновь подступили к границам её сна и обратили его в бегство. Она слышала, как рано утром к Храму трёх огней прибыл великий шах с несколькими приближёнными людьми, среди которых она не заметила Шагра. Шах, седовласый старик, имевший отпечаток величия и спокойствия на всём своём облике, проследовал внутрь Храма, где его уже ожидал главный жрец, а остальные остались смиренно ждать за дверью. Вскоре к наблюдавшей за происходящим Рахшан подошёл один из жрецов Храма и передал ей просьбу Нимаспа: «Главный жрец хочет видеть тебя сейчас». Сури удивилась, но, уступив просьбе своего учителя и друга, отправилась к алтарю.
Войдя внутрь Храма, жрица увидела двух мужчин, стоявших вблизи огня царей и о чём-то тихо говоривших. Её появление прервало начатый разговор. Один из присутствующих – Нимасп – подозвал вошедшую Сури жестом руки. Девушка приблизилась. Впервые она стояла так близко к великому шаху. Этот человек был совсем не суров и грозен. Мягкая и добрая улыбка освещала его лицо с приятными чертами, но глубокая старость уже взяла в плен его когда-то немалую силу, и он от слабости опирался на плечо Нимаспа. Когда Сури подошла ближе, то услышала обрывок их разговора: «…значит твоё мнение, как главного жреца, совпадает с моим выбором?», - спросил шах. «Я говорил со звёздами, и они сказали мне, что Фарн – вполне достоин быть твоим приемником. Он будет мудрым и справедливым правителем, способным создавать лучшее будущее для своего народа…но существует опасность обмана и предательства. Пусть будет осторожен», - ответил главный жрец. Сури уловила имя – Фарн. Собеседники повернулись к ней. «Великий шах, я хотел бы познакомить тебя с Сури – моей ученицей. Я надеюсь, что в будущем она заменит меня в этом священном месте», - произнёс Нимасп, обращаясь к шаху. Щёки жрицы залил лёгкий румянец, ибо она впервые услышала о миссии, уготованной ей судьбой. «Нимасп, тебе ещё слишком рано говорить об уходе…но я рад узнать, что ты воспитываешь достойную себе замену. Тысячи лет жрецы этого Храма вели царей праведной дорогой справедливости и мудрости. Пусть будет так и впредь», - ответил шах, сделав жест в знак уважения Сури. «А теперь ступай домой, дитя, - обратился Нимасп к девушке, - нам нужно ещё о многом поговорить». Сури, сделав ответный жест рукой в знак уважения к учителю и шаху, выскользнула из Храма и отправилась в свой скромный домик, где она жила.
«Лучше бы я ничего не знала и не слышала, - в смятении шептала Сури, - судьба моя, зачем ты, словно нарочно, вложила в уши мои это имя? Теперь я действительно должна выбирать…ведь он придёт ко мне сегодня, наверное, он надеется на меня. И прав ли Нимасп? Действительно ли Фарн – достойный приемник шаха? Я не могу задавать такие вопросы учителю…Я – всего лишь его ученица. Если сам главный жрец не вмешивается в дела государства, то какое я имею право спрашивать его о достоинстве будущего царя? Он сразу всё поймёт, и тогда мне придется рассказать ему о Шагре, а это – невозможно…» Заблудившись совсем в дебрях своих сомнений и беспокойства, Сури решилась дождаться вечера, который всё решит.
«Отчего он так долго не приходит? – нетерпеливо спрашивала себя Сури, глядя, как красно-оранжевый диск солнца медленно уплывает за горизонт, - уже почти наступил вечер, а его всё нет…обычно, в это время, я встречала Шагра в саду, около Храма. Мне мучительно испытывать это ожидание, ибо я так и не решила, как мне поступить дальше. И единственный, кто мне может помочь в этом безумии – мой любимый…любимый…как странно произносить это слово, как странно слышать его внутри своего сердца, каждый удар которого, мне кажется, совпадает с каждым его вдохом. Господи, так вот она какая – любовь, которой Ты наполняешь сердца людей. Я его люблю, но знаю, что в моём чувстве есть что-то неправильное…»
Стремительный поток мыслей Сури внезапно прервался. Она увидела его, идущего быстрыми и решительными шагами прямо к её дому, на пороге которого девушка провела почти полдня в ожидании советника. Через несколько коротких мгновений Шагр оказался рядом. Замедлив шаг и остановившись, он посмотрел прямо в глаза растерянной от его стремительного прорыва Сури. Выражение бледного лица советника носило отпечаток каких-то мучительных размышлений, сильного волнения и возбуждения. В глазах, время от времени, вспыхивал нетерпеливый огонь. Казалось, что он остановился в двух шагах от бездны и вершины одновременно, и вот сейчас решалась его участь. «Ты ждала меня, Сури? – спросил Шагр прерывающимся от спешки голосом, и, после короткого кивка головы жрицы, голос которой внезапно пропал от волнения, продолжал, - тогда давай войдём в дом, иначе нас могут увидеть те, которые истолкуют всё неверно…»
Едва тонкая дверь затворилась за вошедшим впервые в жилище жрицы Шагром, как он выложил причину своего беспокойства. «Послушай, Сури, сегодня только ты одна способна спасти нашу страну от гибели. Послезавтра, в полдень, великий шах собирается официально объявить всему народу имя своего приемника…если ты знаешь, кто он, то скажи мне сейчас. Завтра уже будет поздно. В твоих руках судьба не только родных и близких, но и остальных людей нашей страны…» Сури смотрела прямо в глаза Шагра, но, ослеплённая своей любовью к нему, не замечала в них ни лукавства, ни хитрости. Она видела лишь искренность и заботу, честность и страстность натуры. Она решала, как ей поступить и почти решилась выдать чужую тайну, ибо уступить желанию любимого так притягательно, но перед этим всё-таки спросила: «Зачем тебе знать имя приемника? Если великий шах и Нимасп считают его достойным царской власти и вручают ему судьбу народа, то, как ты можешь сомневаться в их выборе?» Шагр, прежде чем ответить, некоторое время молчал, подбирая слова для очередной лжи. «Сури, милая, - наконец произнёс советник как можно более убедительным тоном, - я знаю, что один человек, приближённый к шаху, закрался к нему в доверие с целью стать его приемником. Но я также знаю, что этот человек – лжец, преследующий только собственную выгоду. Я не знаю, кому хочет отдать государь правление, но если его недальновидный выбор пал на того человека, то я обязан его предупредить. Если же шах выбрал совсем другого, то пусть моя тайна останется со мной. Поверь, я поступаю так только из самых лучших побуждений». Сури так хотелось ему верить, его слова звучали так искренне и убедительно, к тому же желание девушки попасть в дом Шагра и остаться там навсегда приобрело именно сейчас особенную силу, как никогда раньше. Но для этого надо было доказать свою преданность любимому. Чтоб развеять последнее сомнение, Рахшан спросила: «Ты сомневаешься в мудрости шаха. Но ты же не можешь сомневаться в мудрости главного жреца, с которым советовался шах?» Чувствуя свою близкую и такую желанную победу, Шагр воскликнул: «Жреца тоже можно обмануть! Нимасп уже стар, и верит только своим звёздам…но ведь мы живём не на небе и у каждого из нас есть выбор. Иногда и звёзды могут что-то утаить от звездочёта. Поверь, я знаю, о чём говорю. Просто скажи мне имя, если знаешь его, спаси и себя и остальных людей…»
У Сури иссякли последние силы бороться со своим внутренним чувством сомнения. Любовь и радужные перспективы жить рядом с Шагром одерживали победу. Она решила сдаться почти без боя, ощутив прилив радости от того, что поможет любимому в столь благородном деле по спасению страны от будущего тирана. «Нимасп, конечно, очень мудрый человек, - размышляла она, пока Шагр смотрел на неё умоляющими глазами, - но ведь он тоже может ошибаться…а вдруг любимый прав? Тогда я не прощу себя до конца жизни, если сейчас совершу ошибку и не скажу имя приемника…»
Девушка подошла к замершему в ожидании решения Шагру и робко взяла его за руку. «Хорошо, мой друг, я, поверив тебе, скажу имя приемника, ибо знаю его. Я открою тебе чужую тайну. Возможно, потом я буду сожалеть об этом, а возможно, эти мгновения когда-нибудь назову самыми счастливыми в своей жизни. Всё зависит от того, какое будущее ты мне уготовишь. Но я хочу познать всю силу любви, знать – что это такое…Вот доказательство моей преданности тебе: я слышала, как мой учитель назвал имя приемника шаха - Фарн».
Шагр словно очнулся. Недобрым блеском сверкнули глаза его. Но, вновь обретя на мгновение потерянный контроль над своими чувствами, лицо советника приняло печальное выражение. «Спасибо тебе, милая Сури, - выдохнул он, скорее с облегчением, чем с благодарностью, - сегодня ты спасла не только себя , ибо имя, произнесённое тобою, и есть имя человека-предателя, о котором я говорил тебе. Значит, мои подозрения были ненапрасные. Я знал…я чувствовал. Ну что ж, теперь мне остаётся только предупредить шаха. Надеюсь, он изменит свой выбор. Но вначале…Сури, кажется, ты сказала мне, что хочешь познать любовь до конца? Хочешь, я покажу тебе её? Хочешь, я приведу тебя к озеру блаженства, воды которого согреют твою одинокую душу? Они не только согреют, но обожгут…Хочешь узнать, что такое сила мужской любви? Эта сила может изменить тебя раз и навсегда, ибо она преображает женщину. Скажи мне, хочешь ли ты хоть на миг оказаться в другой реальности?».
Зачарованная девушка жадно впитывала всей душой и телом слова Шагра. Удары пульса звучали в голове словно звуки ударов молота. Ей казалось, что её обнимают горячие ладони невидимого пламени, которое, смешиваясь с кровью, течёт по жилам расплавленным солнцем…Она взглянула на любимого: из его тёмных глаз вырывался тот же самый невидимый, обжигающий поток невероятной силы, которая почти подчинила своей власти трепещущую Сури. Шагр подошёл к ней совсем близко, и в тот момент ей казалось, что она просто умрёт от одного-единственного прикосновения, ибо все её чувства достигли наивысшего накала. Притяжение было слишком велико, чтоб противостоять ему невинной девушке, впервые соприкоснувшейся с этим источником жизни.
Не в силах удерживать желание более, Шагр с жадностью схватил юную жрицу в свои страстные объятия. Сури не сопротивлялась, понимая, что сейчас должно произойти то, чего она так долго ждала и хотела, то, что она хотела познать, отдав единственному возлюбленному свою чистоту и любовь. Но в тот момент, когда их руки и губы соприкоснулись, в сознании Сури, как молния, возник образ Стража Запада, а её душу заполнило то чувство изначального блаженства, в которое вернул её зелёный всадник. Это потерянное ощущение Сури вновь и вновь пыталась восстановить в себе уже несколько дней, но ничего не получалось. Сейчас же в её трепещущую душу внезапно влился волшебный глоток небесного нектара. И каким же горько-пресным показался Сури вкус желания Шагра по сравнению с настоящим вкусом рая. Её охватило желание убежать далеко-далеко, оттолкнув ту затхлую воду, которую ей предлагал советник.
Сури отстранилась от начинающего терять голову Шагра, и прошептала бессильным голосом, словно не она сама, а кто-то говорил эти слова внутри неё: «Уходи, Шагр. Я не могу …и не хочу подменять истинное подделкой…прости меня…я думаю, что ты не сможешь подарить мне блаженство таким, каким я его ощущаю. Ещё не пришло время. Прости, я ошибалась…». Ничего не понимающий советник смотрел немигающими глазами на странную девушку. По мере того, как до него начал доходить смысл услышаного, огонь в его глазах стал медленно гаснуть … Наконец, немного прийдя в себя, он ответил всё тем же карамельным голосом: «Хорошо, я уйду. Хоть ты и оскорбила меня, но я не в обиде. Поверь, твоя услуга многого стоит. За неё я прощаю тебя, хотя обычно такие женщины не заслуживают моего снисхождения. А вообще, я не понимаю тебя, но привык, что женщины сами дарят мне свою любовь…». Сури устало посмотрела в теперь уже холодеющие глаза Шагра. «Но я доказала тебе свою преданность? Мы ведь по-прежнему друзья? – спросила она с надеждой, - я не могу понять, что со мной случилось, я просто не могу этого объяснить…». Советник молчал, размышляя «казнить или миловать», а потом, улыбнувшись всё той же обворожительной улыбкой, ответил: «Конечно, мы с тобой по-прежнему остаёмся близкими друзьями. Твоя преданность – несомненна. Впрочем, мне уже пора уходить. Нужно успеть встретиться с шахом и предупредить его. Прощай, Сури». Шагр, распахнув дверь, шагнул в сгустившуюся темноту вечера. Лицо неба было закрыто тяжёлыми облаками, отчего пространство казалось темнее и таинственней, чем обычно, ибо свет звёзд не мог пробиться сквозь плотную завесу. Сури молча провожала печальным взглядом знакомый силуэт, который, несколько мгновений спустя, поглотила вязкая пелена сумерек.
В большое, светлое окно скромного домика жрицы уже постучался полдень, а Сури, пребывающая в состоянии гнетущих её сомнений относительно правильности совершённого ею поступка, ничего не замечала. Наконец, негромкий стук в дверь вернул её в реальность. «Входи, учитель», - ответила она, ибо знала, что именно так только Нимасп стучался в её двери. Главный жрец неторопливо вошёл. Его спокойное лицо на этот раз выражало глубокое волнение и растерянность, а во взгляде проскальзывало беспокойство. «Я ждал тебя, дитя, но потом решился сам прийти к тебе и поделиться своими мыслями, ибо ты – самая близкая душа, которую мне послал Господь в этой жизни. Можешь ли ты выслушать меня?», - спросил Нимасп. «Конечно, учитель, я всегда со вниманием и благодарностью внимаю тебе», - ответила Сури, стараясь скрыть мучавшие её мысли, ибо Нимасп часто их угадывал. Но на этот раз он был поглощен своими собственными, судя по всему, совсем не радостными переживаниями. «Сегодня утром я был у великого шаха, - продолжил Нимасп, - он принял меня, как всегда, учтиво, но сообщил, что изменил своё мнение относительно нового приемника и решил назначить другого. В удивлении, я спросил его о причине, повлиявшей столь сильно на его решение. Он ответил уклончиво, сказав только, что вчера вечером, вернее, уже ночью ему стали известны некоторые, скрытые до этого подробности о деятельности Фарна, что унизило последнего в его глазах. Отныне шах перестал доверять Фарну, решив, что тот – отъявленный негодяй и предатель. Он не сообщил мне имя нового приемника. И, как мне показалось, шах теперь не доверяет даже мне. Я убеждённо просил сказать мне имя нового правителя государства, и шах, после некоторых колебаний, согласился. Нашим новым правителем станет Шагр…это он рассказал вчера шаху о несуществующем заговоре Фарна и его сообщников против государства…Господи, я ведь раз десять сверялся со звёздами, они никогда не лгут…Сури, ведь у Фарна есть дар правителя, это справедливый и честный человек…если бы он стал царём, наш народ жил бы в мире и благоденствии ещё много-много лет. Я знаю его лично, и не раз разговаривал с ним. А Шагр…я всегда подозревал, что он ведёт двойную игру, но думал, что он победит в себе свою низшую природу, выйдет достойно из этого искушения, но, видимо, я не учёл, насколько глубоко им овладело чувство собственного превосходства. Ведь он опустился до лжи и предательства собственного друга. Он мог стать царём, но судьба выбрала другого, и он должен был смириться. Запомни, Сури, ложь – самое сильное орудие зла. Я пытался всё это сказать шаху, но на этот раз он меня не послушал. И не удивительно, ведь в Шагре есть сила, способная убеждать. Это в нём от Фравашей…но эту благодать он использует в собственных интересах, он не думает, что не в праве решать здесь всё вместо Бога, решил, что он и есть – высшая власть. И, отчасти, я виноват в случившемся, хотя и предупреждал шаха о возможном предательстве. Шагр привел шаху какие-то доказательства, которые шах назвал — более чем убедительные. Я не имею права вмешиваться в дела государства, я могу лишь советовать. Но сейчас мои советы никто не стал слушать, ибо сила тьмы возросла…», - печально закончил свой рассказ Нимасп, и от тяжёлых мыслей его голова поникла.
Ещё не дослушав до конца рассказ учителя, Сури всё поняла. Она словно проснулась после долгого, удивительно-прекрасного сна, и очутилась в сжимающей, словно тиски, действительности. «Неужели мои мечты лишь призрачная иллюзия, стремясь за которой я заблудилась в дебрях чужого обмана? Неужели моя любовь – это далёкая звезда, вспыхнувшая и погасшая так быстро? Нет, моя любовь истинна, я знаю. Но что же такое его любовь? Или то, что я видела, ту искренность и доброту, ту страсть и ласку в его глазах была всего лишь игра? Этого не может быть. Я не верю, что он мог так бесчестно использовать саму любовь, чтоб предать. Я всё ещё люблю его. Я должна уйти из Храма, ибо не могу скрывать от учителя о том, что выдала Шагру его тайну, я должна уйти в дом к тому, кого люблю. Сейчас – это моя единственная дорога…я должна все понять», - думала Сури.
Сури подошла к Нимаспу и мягко взяла его сильные ладони в свои тонкие и по-девичьи слабые руки. «Учитель, ты стал для меня отцом и мудрым наставником, которого я очень люблю, оттого не могу более скрывать от тебя свою вину…я изучила достаточно много, ты открыл мне дорогу к великим знаниям древних, которые дают силу. Но…я так и не научилась приказывать своему сердцу, я так и не научилась видеть обман…я люблю Шагра. Он – первый мужчина, которому я открыла свою душу. И не только душу. Я открыла ему твою с шахом тайну и назвала имя Фарна…Вчера ночью, сообщив шаху о мнимом предательстве Фарна, он всё узнал от меня. Это я, случайно услышав твой разговор с правителем, всё рассказала Шагру, ибо он очень просил меня об этом. Он сказал, что, если я докажу ему свою преданность, то он возьмёт меня в свой дом, и я буду жить всегда рядом с ним…Учитель, прости меня, что я утаила всё от тебя. Я думала, что справлюсь…я так хотела узнать, что такое любовь…любовь мужчины…». Светлые глаза Сури наполнились слезами.
Нимасп внимательно слушал исповедь юной жрицы и не казался удивлённым, а когда в окружающем пространстве растворился звук её последнего слова, он прощающее и ласково обнял Сури как любящий отец. «Дитя, я ждал твоего признания. Я давно читал в твоих глазах любовь к этому человеку. Это было твоё испытание. Возможно, ты прошла его, а возможно, должна была поступить иначе…Даже мне звёзды не говорят всего. Теперь я понимаю, что так должно было случиться, ибо всё произошло. Что-то мы изменить можем, а иногда – должны, но что-то проходит сквозь нас, даже если мы того не желаем. Слишком много судеб сейчас соединено. Но ты должна понимать, что твоё решение, твой выбор повлёк за собой большие изменения. Ты не можешь оставаться более в стенах Храма. Ты должна уйти, чтоб понять и решить. На твоём истинном пути возникло препятствие, возник вопрос, ответ на который ты сможешь получить, но не здесь. Я всегда буду ждать тебя. Ты сможешь приходить ко мне, когда захочешь, но сейчас это место будет только тяготить тебя. Я отпускаю тебя, Сури, прощай, дитя!», - ответил Нимасп. «Учитель, - сквозь слёзы прошептала девушка, - позволь задать тебе последний вопрос. Теперь Шагр станет царём?» «Да, Сури, теперь он – наш царь. Я надеюсь, что он всё-таки будет справедливым и мудрым правителем, что он сможет вовремя всё правильно понять…доверься Богу, дитя, и иди туда, куда зовёт тебя душа», - ответил Нимасп и, ещё раз обернувшись на пороге и взглянув на Сури в последний раз, вышёл.
Впереди возвышался роскошный дом первого советника шаха Шагра. Сури, приближаясь к нему, ощущала, как волна за волной на неё накатывался и обжигал лёгкий жар предчувствия встречи. Она не знала, что ей скажет Шагр, но надеялась, что останется рядом с ним, в его доме. Девушка помнила каждую бессонную ночь, проведённую наедине с Луной и с мечтами о любимом. Испытываемая ею любовь смотрела глазами ангела, но это был лишь бесплотный, хотя и светлый, небесный, дух. Чтоб обрести плотность и осязаемость, ему недоставало любви того, кого любили. Но в тот момент Сури не благодарила Отца за то, что, по крайней мере, Он даровал ей возможность почувствовать любовь, пусть и через боль и разочарование, пусть через невозможность быть рядом с любимым, но всё-таки чувствовать в своём сердце благодатный поток. Нет, Сури стремилась быть рядом с Шагром несмотря ни на что: несмотря на людскую молву, несмотря на большое количество женщин, близких Шагру, несмотря на совсем иное своё предназначение, несмотря на разницу мировоззрения и мироощущения, несмотря на разность целей, несмотря на…можно было бы перечислять очень долго эти противоположности. Но Сури хотела быть только с ним, и ни где, и ни с кем больше, и только это имело для неё сейчас значение. Её стремление к Шагру было настолько сильным, что она почти не придавала значения тому неблаговидному поступку, который он совершил ради достижения своей цели, предав друга и обманув саму Сури. Она всё ещё не верила, она по-прежнему старалась найти оправдание его действиям и находила их. Просто, она его любила…Каждый раз, закрывая глаза, она улетала в тот идеальный мир, где существовала только она и любимый, где они становились единым созданием и вновь возвращались к той целостности, которую когда-то утратили. Но мир был расколот, и в него приходилось возвращаться.
Преданная и не задающая лишних вопросов служанка, красивая и изысканно одетая, ушла, пообещав сообщить «очень занятому», по её словам, Шагру о том, что пришла Сури и желает его увидеть.
Пока Сури коротала время в ожидании встречи с любимым, она огляделась. Внутреннее убранство большого дома своей пышностью и великолепием напоминало царский дворец. Повсюду была искусная золотая отделка, цветная мраморная плитка, образующая дивные узоры, мозаика, сверкающие фонтаны и ковры ручной работы, талантливо выполненные известными в стране ремесленниками. Цветущие зелёные растения были привезены из далёких стран. Но Сури обратила внимание лишь на то, что встречающиеся ей здесь люди – и прислуга и приближённые Шагра – были в основном красивые, молодые женщины и мужчины. Некоторых из них Рахшан знала лично, ибо они становились довольно частыми гостями её учителя. Эти люди останавливались, и, поприветствовав Сури, сказав ей несколько приятных, но ничего не значащих слов, степенно следовали далее по своим делам.
Наконец, когда Сури, ожидающая уже довольно долгое время, начала изнывать от нетерпения, вернулась служанка и сообщила ей, что советник Шагр ждёт её.
Девушка полетела на зов любимого словно птица. Она вошла в приёмные покои и встретилась глазами с Шагром, который восседал в огромном, богато отделанном кресле и, как обычно, слегка улыбался. «Мир тебе, ученица Нимаспа, - произнёс он мягким, доброжелательным голосом, - что привело тебя ко мне на сей раз? Извини, что заставил тебя ждать…у меня много дел. Завтра очень важный день – день назначения нового царя. Я к нему готовлюсь». Сури обомлела – после всего того, что произошло между ней и Шагром, она ожидала совсем другой приём, но, собравшись с силами и вновь овладев собою, она ответила: «Мир тебе, Шагр. Я всё знаю. Я знаю, что новым царём будешь завтра избран ты всенародно…» Шагр не был удивлён её словами. «Ну что ж, раз ты всё знаешь, то, наверное, ты пришла поздравить меня?», - спросил он, и самодовольная улыбка слегка тронула его губы. Жрица уже не знала, что и думать, и как себя вести. Ей так и хотелось крикнуть: «Любимый, неужели ты всё забыл? Помнишь, ты говорил мне, как велика твоя любовь? Вот, я пришла, чтоб остаться с тобой до конца своих дней, чтоб подарить тебе счастье, отдав всю себя без остатка. Мне не интересно, что завтра ты станешь царём…я бы стала твоей, даже если бы ты был нищим калекой…Так почему ты так холоден со мной, любимый?». Но ответила Сури совсем другое: «Конечно, я поздравляю тебя. Только ты можешь принести нашей стране счастье, - и с осторожностью напомнила, - но ведь и я помогла тебе добиться справедливости?». Какая-то неуловимая тень мелькнула в глазах Шагра, но голос не изменился: «Да, конечно, ты пришла напомнить мне о моём обещании, которого, впрочем, я не давал. Но давай всё выясним, раз уж ты заговорила об этом. Скажи, чего ты от меня хочешь?» «Разве не понятно, что я пришла сюда сегодня из-за моей любви к тебе…». «О какой любви может говорить ученица главного жреца? У тебя совсем другой путь». «Я более не ученица Нимаспа. Он отпустил меня, сказав идти своей дорогой, идти туда, куда меня зовёт моё сердце». «Это твой выбор и твоё решение. Что же ты собираешься делать теперь?». «Шагр, зачем ты мучаешь меня такими вопросами? – почти прокричала Сури, - я ушла из Храма, хотя совершить этот шаг было нелегко, из-за твоего обещания оставить меня здесь, в твоём доме, рядом с тобой. Я очень сильно люблю тебя, мне всё равно, сколько у тебя женщин. Я хочу жить и знать, что ты где-то рядом, совсем близко, и иметь каждый день надежду, что ночь мы проведём вместе. Вот, чего я хочу. Ещё ни один мужчина не слышал от меня такие слова. Ты знаешь, я всегда их жалела, жалела и…не понимала. Но теперь я знаю, какой душевной боли я была причиной…но, клянусь, я не хотела причинять страдания. Почему же ты делаешь вид, что ничего между нами не было?» Лицо Шагра приняло более естественное выражение, сменив его доброжелательную и учтивую слащавость на иронию. «А разве между нами что-то было? – спросил он, и пристально посмотрел в глаза Сури, - не ты ли отвергла меня? Если я жду от кого-нибудь преданности, то эта преданность должна быть абсолютной. Во всём. Разве я когда-нибудь обещал тебе, что возьму в свой дом? Разве я давал тебе такое обещание? Я просто рассказывал тебе, каким образом у меня появляются друзья…но тебя принимать здесь я и не думал». От таких слов, ударивших её словно плетью, Сури пошатнулась. Резкая боль, заполнив пространство её груди, медленно разлилась по всему телу, делая его неподатливо мягким. Когда она немного осознала смысл сказанного Шагром, который, отвернувшись от Сури, молча смотрел в окно, девушке захотелось броситься перед ним на колени и умолять. Но она лишь произнесла тихим, обессиленным голосом: «Ты знаешь, то, что произошло той ночью – остаётся загадкой и для меня. Я много думала об этом и сожалела. Да, я сожалела, что уклонилась от тебя. Но теперь, я понимаю, уже слишком поздно говорить тебе об этом, но всё-таки сказала. Не беспокойся, я всё поняла…я сейчас уйду, по-прежнему любя тебя сильнее жизни. Я не верю, что тьма победит тебя…мы все ошибаемся. Я надеюсь, что ты осознаешь то, что делаешь. Прощай, любимый…»
Сури, ещё бледнее, чем обычно, скорее похожая на призрак, чем на живое существо, выскользнула в полуотворённую дверь приёмной залы. Шагр даже не повернул головы, чтоб проводить её хотя бы взглядом, но ещё очень долго смотрел куда-то в одну точку сквозь огромное, украшенное пурпурно-богатыми занавесями окно. Где пребывали его мысли и чувства в этот момент, было известно лишь ему одному и Богу.
Девушка не помнила, как вышла из дома, спустилась вниз по высоким мраморным ступенькам, как прошла сквозь старый парк, деревья которого уже тронуло дыхание золотистой осени, и как покинула желанную обитель, оставив за спиной не только резные, изящные и крепкие ворота, но и горящие руины призрачной мечты. В одиночестве, и внутреннем и внешнем, она бесцельно бродила по улицам празднично убранного по случаю назначения нового шаха городу, и пыталась найти в себе силы, чтоб не упасть в бездну отчаяния, ибо ей казалось, что она стоит в двух шагах от пропасти. Наконец, её заметил какой-то юноша, сидевший на пороге своего дома. Поняв почти мгновенно, что с девушкой происходит что-то неладное, что она – на грани нервного срыва, что она почти не в себе, он догнал её, и легко, чтоб не испугать бледный призрак, дотронулся до её плеча. «Что с тобой, милая девушка? – спросил он, - я вижу, что тебе нужна помощь. Пойдём, я отведу тебя в свой дом. Там ты сможешь немного успокоиться и рассказать, если захочешь, что случилось». И, заметив в глазах Сури недоверие, добавил: «Не беспокойся, я тебя не обижу. Я лишь хочу тебе помочь». Сури послушно пошла вслед за своим новым другом. У неё не осталось больше сил сопротивляться судьбе и отвергать предложенную помощь. Ей нужно было решить, каким путём идти дальше, ибо все мечты, на которых она строила своё будущее, превратились в груду обожжённых камней – вот и всё, что осталось от когда-то прекрасного, сказочного замка.
Прошёл год. Прошёл целый солнечный год, который показался целой жизнью, с тех пор, как белокаменный город обрёл своего нового хозяина. Его звали – великий шах Шагр. Он правил страной как-то странно. Власть Шагра принесла городу с одной стороны – внешний шик и блеск зданий, особенно тех, где жил он, и где обитали его многочисленные друзья, поддержавшие его репутацию в глазах прежнего шаха; выросшее в несколько раз число советников и наместников, ибо новый шах должен был как-то отблагодарить друзей за поддержку, организовав для них новые высокие посты; развитие отношений с соседними странами для того, чтоб была возможность выезжать богатым людям за границу и для приобретения предметов роскоши; а ещё - бурную деятельность по претворению в жизнь идей самого шаха, на осуществление которых тратились огромные средства. А с другой стороны – бедные люди стали ещё беднее, люди стали судить и принимать друг друга по размерам кошелька, а не по достоинству и умению, а на должности назначали тех, кто больше заплатит. За великолепным фасадом и внешним блеском белокаменного города пряталось убогое существование людей бедных и равнодушная, сытая жизнь людей богатых, которые, благодаря своей хитрости и обману, смогли накопить большие богатства нечестным путём. Почитались роскошь, изысканность и преданность шаху. Любовь к труду тоже приветствовалась и отмечалась шахом, но, если целью этой работы было осуществление одной из многочисленных идей самого правителя. Но вообще, страна ни с кем не воевала, худо-бедно можно было прожить всем, за что люди особо не роптали на нового правителя, а выживали каждый – кто как умел.
В самом сердце золоченого дворца шаха когда-то давно был посажен внутренний сад – всего несколько старых деревьев и розовые кусты составляли его богатство. Но он таил в себе бесценное сокровище: среди огромных, узловатых стволов и нежных, цветущих роз там обитало ещё одно чудесное существо. Это была Хаома – священное растение древних, прозрачно-зелёный сок которой, согласно легенде, мог даровать духовное прозрение и исцеление душам. Только особая женщина-жрица могла прикасаться к его нежным листьям и сладко пахнущим ослепительно-белым лепесткам, только женщина, отмеченная Фравашами, могла ухаживать за этим даром, который передавался из поколения в поколение от далёких предков. Хаома хранила в себе бессмертие, но только истинный царь мог получить его. Согласно древней легенде, Хаома была воплощением духовной чистоты и глубокой веры всего народа этой земли. Но уходящее на запад время постепенно стирало из людской памяти значение белоснежного чуда. В те дни, о которых идёт речь, Хаому почитали и бережно к ней относились, ухаживали и охраняли. Однако благоговейного восторга, который когда-то вызывало это растение, уже не было, а впоследствии людьми стал соблюдаться только священный ритуал без глубокого понимания его смысла. Но всё-таки для ухаживания за растением древних поручали особенной жрице, которая, живя во дворце шаха, находилась рядом неотлучно. Почти всю свою жизнь молодая жрица, превращаясь постепенно в дряхлую старуху, проводила рядом со святыней, стараясь предотвратить её увядание. Когда жрица-хранительница уходила на покой – избиралась новая. Таков был обычай, сохранившийся с очень древних времён и завещанный предками.
Великий шах – Шагр – провожал задумчивым взглядом медленно удалявшуюся, слабую от старости, жрицу. Он размышлял о том, кого же теперь назначить жрицей-хранительницей Хаомы после того, как прежняя покинула своё многолетнее пристанище. Шагр не хотел нарушать существующей традиции, хотя, честно говоря, сам не видел в ней никакого смысла. Пожалуй, почётные обязанности ухаживать за Хаомой и соблюдать священные ритуалы с ней связанные – были чуть ли не последней традицией, которую ещё признавал новый государь, переделавший всё по своему разумению и прервавший спокойное течение прежней жизни.
«Кажется, я знаю, о чём задумался великий шах, - услышал за своей спиной Шагр, и всё тот же спокойный голос добавил, - ты размышляешь о том, кто более всего достоин занять место возле священного растения». Шах обернулся и увидел того, кого ожидал увидеть – главного жреца. За прошедший год облик Нимаспа почти не изменился: всё та же величественная осанка, ощущение силы мудрости и спокойствия. Только в глубине глаз поселилась непонятная тень печали. Она незримо присутствовала там даже в тот момент, когда улыбка касалась его строгих губ.
«Мир тебе, Нимасп, - улыбнувшись всё той же, мягкой и располагающей улыбкой, ответил Шагр, - сейчас ты редкий гость в моём доме». «Я прихожу сюда редко дабы не докучать тебе, великий шах, ибо ты мало нуждаешься в моих советах. Но сегодня я всё-таки пришёл к тебе, чтоб помочь разрешить твои сомнения». «Да, Нимасп, ты как раз вовремя. Решение этой проблемы требует твоего присутствия. Поделись же своей мудростью». Нимасп подошёл чуть ближе и ответил: «Я хотел сказать тебе, великий шах, что в твоём городе только одна женщина достойна хранить древнюю святыню. Когда-то ты не послушал меня, послушай же сейчас…» «Кто же она?», - с некоторым оживлением спросил Шагр. «Ты её знаешь. Она живёт тихой и незаметной жизнью в доме своих родителей. Когда-то она была моей ученицей. Это - Сури», - ответил Нимасп, глядя прямо в глаза Шагру, который, не выдержав столь пристального взгляда, невольно отвёл глаза. Прошлое нахлынуло на него, накрыв горько-солёной вольной тоски, которую он скрывал даже от самого себя вот уже больше года. Хрупкий и нежный образ Сури, посещая шаха бессонными ночами, очень часто вставал перед его мысленным взором. Но Шагр гнал его прочь в нежелании заглядывать в тот самый дальний и потайной уголок своего сердца, в котором жил вопреки всему бледный призрак любви к юной жрице. Слова Нимаспа в один краткий миг перенесли его к источнику скрытых мучений. Он ведь даже не знал, где Сури была весь этот год, чем жила и чем дышала, ибо считал это ненужной для себя информацией, а, если даже и хотел узнать, то ему не позволяла собственная гордость.
«Я покидаю тебя, великий шах, - произнёс Нимасп, видя, что молчание слишком затянулось, - прощай, Шагр. Надеюсь, в этот раз ты совершишь правильный выбор». Лёгкий кивок головы шаха послужил Нимаспу знаком согласия, после чего он исчез, покинув дворец, словно его там и не было.
Светловолосая девушка с глазами, похожими на звёзды, в которых таилась тихая печаль, стояла возле небольшого домика из жёлто-белого, нагретого горячими лучами летнего солнца камня, и всматривалась в даль. Её внимательный взгляд был неподвижен. Она смотрела на приближающегося к её дому мужчине, одежда которого указывала на то, что он – слуга очень богатого хозяина.
Наконец, мужчина поравнялся с наблюдающей за ним девушкой и остановился в нескольких шагах от неё, приняв торжественный вид. «Мой господин, великий шах, прислал меня сюда, в этот почтенный дом для встречи с юной Сури. Возможно, госпожа будет столь любезна и позовёт ту, которую я должен увидеть и передать ей приказ шаха», - произнёс гонец и вопросительно взглянул на девушку. «Я и есть та, которую ты ищешь», - ответила Сури, ибо это была действительно она. «Тогда выслушай приказ шаха. Он хотел бы, чтоб ты отныне заняла место жрицы-хранительницы Хаомы у него во дворце. Мне приказано ждать твоего ответа, и, если ты согласна, то немедленно провести тебя к шаху, ибо за священной Хаомой нужен уход», - изрёк гонец и замер в ожидании решения Сури, которая тоже замерла от удивления и нарастающей волны радости, уже достигающей пределов её сердца. Не раздумывая ни мгновения, она тут же дала своё согласие. Сури, несмотря на прошедший год раздумий и сожалений, вновь готова была бросить всё и бежать к Шагру.
Взяв несколько необходимых вещей, жрица, попрощавшись с родителями, покинула свой дом. Уже на пороге её кто-то окликнул. Это был Михр – тот самый юноша, который год назад спас Сури от безумия, поддержав и дав приют в тяжёлый момент её жизни. После того, как Михр уговорил блуждавшую в полусознательном состоянии по улицам города девушку пойти к нему домой, он отвёл её к родителям, и с тех пор они стали друзьями. Михр часто приходил в гости к Сури и её родителям. Конечно, он был влюблён, но, не задавая лишних вопросов, просто ждал и надеялся, что его подруга когда-нибудь оценит и его преданность. Между ними сложились прочные и близкие отношения, но не настолько доверительные, как того желал Михр. Однако, он был рад и тому, что их соединяла тонкая, еле ощутимая ниточка, ведь эта паутинка было лучше, чем ничего. А сейчас, подходя к дому Сури и застав её у самого порога, он заметил странный блеск в её всегда задумчивых глазах, и эта неожиданная перемена его насторожила, ибо до сегодняшнего дня Михр ещё ни разу не замечал столь явное присутствие радости у своей любимой. «Куда ты, Сури?», - успел выкрикнуть юноша. Сури обернулась. Чуть грустная улыбка тронула её губы. «Меня позвал Шагр, - ответила она, словно оправдываясь, - он хочет, чтобы я стала жрицей - хранительницей Хаомы…Я ухожу, Михр, но ты можешь приходить видеться со мной во дворец, если захочешь…» Юноша догадался почти обо всём. «И ты этого действительно хочешь? Ты хочешь снова стать игрушкой в его руках? Будешь ли ты там счастлива, Сури?. Если ты пообещаешь мне это, то я отпущу тебя…а сам уйду…» В его голосе слышался отзвук отчаяния. Сури подошла к юноше, и, заглянув ему в глаза, легко, почти неощутимо, дотронулась ладонью до его щеки. «Прости…но я не могу поступить иначе. Прости, если дала тебе надежду, я, правда, не хотела, чтоб ты надеялся на что-то. Просто отпусти меня…моё сердце уже давно не принадлежит мне, иначе я отдала бы его только тебе. Прощай!»
Не оглядываясь и глубоко спрятав подступившие слёзы, девушка последовала за присланным за ней слугой быстрым и решительным шагом, словно хотела убежать, скрыться от самой себя. Она не видела и не знала, что происходит с Михром, и решилась оглянуться уже тогда, когда её дом скрылся за поворотом дороги. «Я никогда не прощу себя за то, что заставила его надеяться, - ругала себя Сури, - но упустить своё счастье не могу…».. Теперь она смотрела на любовь юноши совсем по-другому: её сердце раздирала жалость.
Но вскоре тревожные мысли о покинутом друге сменили другие мысли, полные надежды и радости, жалость к одному сменилась любовью к другому, которая вновь воскресала из руин полузабытой мечты. Да, прошёл целый год, который показался Сури вечностью, отнюдь не светлой. И пустота, которую оставила в её душе умершая надежда, была бы ещё тоскливее, если бы не Михр. Но желанный и любимый образ Шагра не потускнел в её сердце и памяти. Он просто спрятался на время, затерялся где-то в пространстве души Сури, и теперь, послушный зову судьбы, снова вернулся, ещё притягательнее, чем прежде. По дороге во дворец шаха, о котором девушка так пылко мечтала, Сури пыталась понять, почему Шагр вспомнил о ней. Её мучал вопрос – было ли это приглашение его очередной прихотью, или он, наконец, осознав свои истинные чувства, решил сказать о них. На последнее и надеялась Сури, стремясь вновь увидеться с Шагром и получить ответ на свой вопрос. Её прошлые ночи по-прежнему тревожили несбыточные сны о любимом, от которых она просыпалась вся в слезах. Она не помнила зла и не видела обмана, она даже несмела, заглянуть в ту сожжённую долину утраченной надежды, боясь, что будет ещё больнее. А теперь Сури не верила своему счастью. Она думала, что небо послало ей дар, вернув внимание того, кого она так долго и преданно любила. Но почему-то ей всё чаще снился сон, в котором она пребывала под куполом небосвода, расчерченного, словно шахматная доска, клетками – белыми и чёрными. Это был всё тот же плащ стража Вечности…
Роскошный своей богатой внешней и внутренней отделкой дворец шаха встретил Сури и приведшего её гонца ленивой, полуденной тишиной. По длинному, с почти зеркальными стенами коридору малахитового оттенка её провели к приёмной зале и оставили ждать. Через полуоткрытую массивную дверь с золочённым рисунком Сури было слышно, как о её прибытии доложили великому шаху. Спустя несколько мгновений, она скорее почувствовала, чем услышала, согласие Шагра встретиться с новой жрицей. Влекомая нетерпением, девушка робко переступила когда-то запретный чертог снова.
Великий шах восседал на небольшом, но богато отделанном драгоценными камнями и украшенном резными узорами, кресле из красного дерева. Это был неофициальный приём, отчего Шагр отпустил всех слуг и охрану, оставшись наедине со своей гостьей. Он выглядел утомлённым. Но, несмотря на это, посторонний наблюдатель заметил бы, что лицо шаха приятно округлилось, взгляд приобрёл дополнительный оттенок ещё большей уверенности и проницательности, волосы слегка поредели, а весь облик облагораживал изысканный лоск и царственный холод. А во всём остальном – это был всё тот же Шагр - мягко стелющий своё жёсткое ложе.
Посторонний наблюдатель заметил бы…но не Сури. Она робко, и в то же время нетерпеливо смотрела в глаза Шагра, пытаясь уловить в них хоть маленький отблеск любви.
При появлении жрицы, Шагр, как обычно, улыбнулся своей мягко-кошачьей улыбкой. «Я рад снова видеть тебя, Сури, - произнёс он голосом, напрочь лишённым волнения или вины, - я был уверен, что ты согласишься занять место, которого достойна только ты. Расскажи мне, как ты жила всё это время, пока мы не виделись, чем были наполнены твои дни. А может быть, ты уже нашла свою судьбу?» Сури, еле справлявшаяся со своим волнением, не знала как себя вести. Наконец, она решила придерживаться того отчуждённого тона, который принял Шагр. «Я тоже рада нашей встрече, великий шах. Я жила в доме своих родителей, пока ты не позвал меня…свою судьбу я ещё не встретила, и по-прежнему одинока», - ответила Сури и пристально взглянула на Шагра. Он, как обычно, слегка улыбался улыбкой, которая не раз сводила Сури с ума, но его взгляд был серьёзен. «Ты знаешь, наши встречи с Нимаспом сейчас очень редки, - зачем-то сказал он, - мой верный слуга проводит тебя к саду, где растёт Хаома. Надеюсь, ты будешь хорошей хранительницей. Ведь это растение – наша святыня». «Да, великий шах. Учитель научил меня всему. Я постараюсь быть достойной той великой чести, которой ты меня удостоил», - ответила слабеющая от столь холодного приёма Сури. «Да будет так, - торжественно изрёк Шагр и закончил – мы ещё увидимся, прощай!».
Поняв, что приём окончен, Сури вышла из залы. Вновь её цветные, радужные мечты превращались в чёрно-белые, которые тут же таяли в воздухе, ничего не оставляя взамен. Но теперь у этой боли были не столь крепкие объятия, не столь острые кинжалы, а место прошлой душевной раны успело покрыться защитным панцирем. «Я подожду, - думала Сури, - возможно тебя мучает вина после нашей последней встречи, и ты не можешь сразу сказать мне о своей любви. Мне совсем не надо, чтоб ты просил у меня прощение. Мне будет достаточно одного твоего ласкового слова, одного твоего нежного взгляда. Тогда я стану твоей, пусть одной из тысячи, кого ты любил или любишь, но – твоей…». Девушка решила ждать столько, сколько захочет сам Шагр. Ведь это – совсем ничтожная плата за любовь, ожиданием которой она жила и раньше.
Но время всегда расставляет всё по своим местам. Зрителю, сидящему в последних рядах, оно может подарить первую роль в спектакле, а главных героев драмы жизни может отправить в последний ряд, из главных актёров сделать зрителей. Жаркие, летние дни сменялись бессонными, не приносящими прохлады, ночами, а Шагр по-прежнему был с Сури вежливо холоден и редко приходил в сад, где цвела Хаома, возле которой увядала от своей невоплотившейся любви жрица. Её последние душевные силы поддерживала всё та же призрачная надежда, что однажды любимый войдёт сюда, возьмёт за руку, обнимет, и скажет, что безумно влюблён. Он уведёт её в сказочную страну счастья, где единственными жителями будут только он и она. Но…то ли зима задержала миг долгожданной встречи в своём царстве вечного льда и холода, то ли судьба закрыла дорогу к любимому, спрятав ключ в тайнике времени, то ли сам Шагр ждал от Сури первого шага к сближению и примирению, то ли ощущения самой Сури, что шах её любит, были только иллюзиями…никто не знал…даже ветер и звёзды, даже луна и солнце не могли ответить на её главный вопрос, который она задавала вновь и вновь самой себе.
Сури великолепно справлялась со своими обязанностями, и, под её неусыпным вниманием и заботой, в лучах её душевного света, священная Хаома цвела прекрасными, огненно-белыми цветами, поражая всех мощью своих ростков и сочной зеленью листьев. Юная жрица любила цветы. Они казались ей самыми тонко чувствующими и нежными существами этой земли. Очень часто Хаома становилась молчаливым священником, слушавшим исповеди девушки, и по-своему утешавшим её. У каждого растения есть душа, а особенно у священного растения предков. И эта душа очень привязалась к Сури, заменив собою самую лучшую и близкую подругу. Ей очень хотелось помочь Сури увидеть реальность, понять без боли то, что она начинала понимать только через боль. Но Господь помогает и ведёт тех, кто этого истинно желает.
Перед глазами Сури вновь желтела ярко-жёлтая, песчаная дорога, ведущая к резным, золочёным воротам дворца великого шаха. Складки светло-голубого, лёгкого, словно морская волна, платья обтекали стройную фигуру жрицы, развиваясь на ветру. Казалось, что тишина солнечного, осеннего дня наполнена радостью и покоем, казалось, что весь мир, наконец, обрёл потерянный свет далёких звёзд, и теперь жизнь здесь течёт совсем по-другому – как когда-то давным-давно…но усталый взгляд девушки говорил об ином. Да, Сури вновь возвращалась в то место, из объятий которого её два месяца назад вырвала тяжёлая болезнь. Когда она внезапно заболела, придворный врач самого шаха посоветовал немедленно отправить её в родной дом, к родителям. Он не гарантировал излечения, но голосом, не терпящим возражений, заявил, что девушке нужна смена обстановки и родные люди рядом, ибо здесь, во дворце, её что-то гнетёт. Не особенно встревоженный Шагр, которому доложили о решении лекаря, немного подумав, решил отпустить свою жрицу домой, заверив, что он будет ждать её возвращения, и что за священным растением будут ухаживать.
Сури не хотелось покидать и любимого и сад, но сейчас она понимала, что совет лекаря не напрасен – ей нужно уйти отсюда, ибо её душевные силы были на исходе, а ведь так хотелось жить, быть красивой и сильной именно в этот момент. И она подчинилась.
Свою болезнь Сури даже не замечала, ибо её затуманенное сознание постоянно рождало образы призрачного счастья с любимым. Она звала его в бреду, беспокойно мечась на заботливо разложенных, влажных подушках. Сильная слабость и жар ещё долго держали бы её в своём плену, но, благодаря молитвам матери, знавшей к тому же много старинных рецептов исцеления, Сури начала выздоравливать. В какой-то тяжёлый момент ей показалось, что она уже находится на грани и вот-вот переступит черту иного мира, она даже видела мягкий, ласкающий, но очень яркий свет Отца, который звал своё дитя вернуться, и она этого хотела, но ей сказали, что ещё рано.
Когда наступил переломный момент болезни перед ней явился огненно-красный всадник на таком же, созданном из тёмно-красного пламени, коне. Его прекрасное лицо было лицом юноши. В одной руке он держал связку ключей, во второй - сверкал огненный меч. Сури видела этого небожителя, этого архангела совсем недолго, но поняла, что он предлагает ей выбрать один ключ из своей связки как вариант будущего. И Сури выбрала, после чего она пришла в себя и начала медленно выздоравливать.
И вот в предрассветное пространство дома Сури проник день её возвращения. Она всё ещё была слаба, бледна, словно тень, и молчалива, но её нетерпеливая птица-душа уже рвалась вернуться и звала в путь. После долгой разлуки её охватило сильное желание вновь увидеть любимого.
Сури медленно приближалась к воротам дворца шаха. Она думала о том, какой приём её ожидает там, по ту сторону высокой, белокаменной стены. Эта стена, словно река, разделила всю её жизнь на два берега: на одном берегу жила её мечта, а на другом – непознанное до конца прошлое. «На каком же берегу мне строить свой дом? – мысленно спрашивала себя девушка, - возможно, сегодня я узнаю ответ. Возможно сегодня ты, любимый, скажешь мне, что соскучился, что без меня твоя жизнь немыслима, и что любишь меня…»
Чуть помедлив из-за своей нерешительности, Сури поднялась по мраморным ступенькам и, пройдя через массивные двери, которые перед ней распахнула молчаливая стража, узнав в гостье главную жрицу, вошла во дворец. Всё тот же длинный, узкий коридор с малахитовыми стенами, привёл её в знакомый сад. Там было тихо, фонтан иссяк, и в воздухе ощущался затхлый привкус запустения. Встревоженная недобрым предчувствием Сури подошла к святому месту. Она жадно искала глазами прекрасные, огненно-белые цветы, и не находила их. Хаома потеряла весь свой цвет, а новых бутонов не было. Вид увядающего растения, из которого уходила жизненная сила, заставил испытать душу девушки глубокую боль. Она не находила объяснений тому, что произошло со священным растением, ибо жрица оставляла его живым и пышно цветущим.
. Её беспокойные размышления были прерваны появлением служанки – всё той же молодой женщины, которую Сури встретила здесь год назад. За протёкшее время они стали почти подруги, их связывали довольно доверительные отношения близких душ. «Сури, я узнала, сможет ли великий шах принять тебя, - сказала она, и, чуть помедлив, словно решаясь на что-то, продолжила – у него слишком много дел, и он отказал в приёме. Более того, мне поручено кое-что передать тебе, как личный приказ шаха. Когда ты покинула дворец из-за своей болезни, шах хотел подождать твоего возвращения, но потом передумал и назначил другую жрицу ухаживать за священным растением. Сейчас он желает, чтобы ты покинула дворец, ибо твоё место уже занято».
Сури не верила тому, что услышала. Сначала она подумала, что вестница шутит, ибо всё, что она сказала, было невозможно. Но, увидев её серьёзное лицо и сочувствие в глазах, жрица поняла, что эта молодая женщина – возвещает смерть её надеждам. Прошло несколько затяжных минут, прежде, чем Сури смогла ответить. «Я не знаю, за что шах так невзлюбил меня…я не знаю, что мне делать и говорить, ибо твоя весть – это самое неправдоподобное из того, что я ожидала здесь услышать и увидеть. Как же так? Ведь шах сам согласился на то, чтоб я уехала домой на какое-то время, он сам сказал, что будет ждать моего возвращения. И теперь, когда я ещё очень слаба после болезни, после того, что я была на волосок от Великого Перехода, когда ладья времени уже почти причалила к моему берегу, и перевозчик уже протянул мне свою руку, я узнаю, что более не нужна здесь. Скажи мне, Динара, ты же видишь, что Хаома погибает, что будет со священным растением? Почему он так поступил со мной? Разве я была плохой садовницей? Чем я заслужила его немилость? Своей преданностью?», - дрожащим от подступающих слёз голосом спросила Сури. В бессилии она опустилась на мраморный пол, украшенный сине-голубой золотистой мозаикой, и закрыла лицо руками. Динара присела с ней рядом и мягко обняла за плечи. «Что я могу тебе ответить? В нашем дворце такое происходит очень часто. Кто-то уходит, кто-то приходит…не все друзья шаха – действительно его друзья, и не все его враги – действительно его враги. Среди них много тех, которые могли бы стать самыми преданными друзьями. Милая, я не знаю, что у него на сердце. Он – великий шах, и я не должна объяснять его поступки или понимать их. Мой тебе совет – смирись, иного пути нет. Поверь, есть намного лучшие места, чем этот дворец. Я тебя давно знаю, знаю, что ты – не предашь, поэтому могу открыть тебе одну маленькую тайну – та девушка, которую назначили жрицей-хранительницей вместо тебя, вовсе не жрица. Она из какого-то богатого и знатного рода, но никогда не училась у Нимаспа или другого учителя. Её отец отдал часть своего богатства, чтоб пристроить свою дочь во дворце, поближе к шаху. Эта девушка очень милая, но она совсем не умеет ухаживать за Хаомой, соблюдать все ритуалы, в ней нет силы. Оттого растение и засыхает…Мне очень жаль, Сури, но тебе не стоит просить шаха о милости, не унижайся».
Сури была поражена рассказом Динары. «Я не могу в это поверить, - повторяла она, - ведь Хаома – священное растение Фравашей…нельзя допустить, чтоб оно засохло…тогда святыня будет попрана…они не простят». Динара вздохнула и ответила: «Сурия, проснись, наконец! Разве ты не видишь, что происходит вокруг? Вера наших отцов уходит в прошлое. Святыни превращаются в никому не нужные атрибуты старины, зачастую люди даже не помнят в чём их смысл. Великий шах – приверженец всего нового. Он верит только в то, что видит и знает по собственному опыту. Хаома засыхает, ибо здесь она уже никому не нужна. Отныне, цель людей – не жизнь земная в духе, а тяжёлый груз земного золота…Прощай, Сури, твой путь иной, и он не пролегает через эти роскошные залы. И там, на своём верном пути, ты будешь счастлива».
Динара нежно обняла Сури, и, оставив её наедине со своими мыслями, тихо выскользнула из сада, растаяв в просвете узкого малахитового коридора.
А Сури падала…она падала в какую-то тёмную, зловещую пропасть, наполненную яркими образами любимого. Вот он и она во время первой встречи, первого взгляда, первого слова…вот он – в саду Храма трёх огней разговаривает с Нимаспом…вот он страстно смотрит на неё, пытаясь скрыть от самого себя своё чувство…вот он, царственно-холодный, сидит на своём троне…вот ещё…и ещё… И каждый такой образ, вырванный кусочек из потока жизни, впивался, словно острый шип в и без того уже израненное сердце жрицы. Казалось – вот он – конец пропасти, конец мучениям и призрачной любви. Но внезапно ослабевшая душа Сури наполнилась силой. Она вспомнила образ своего учителя – Нимаспа, она вспомнила свою самую первую встречу со Стражем Вечности и то, что он говорил ей, она поняла всё. Почти на самом дне её душу озарила вспышка, жажда жизни вновь наполняла её своей живительной силой. «Господи, Отец, - взмолилась она, - верни меня туда, где я должна быть, туда, куда стремилась моя душа изначально, верни мне мой путь…».
Сури очнулась и поняла, что всё ещё находится в священном саду. Вокруг по-прежнему царила пустая тишина, нарушаемая лишь лёгкими порывами ветра, который, преодолевая стены сквозь проемы распахнутых окон, проникал сюда со стороны города. Казалось, что из-за вновь перенесённого душевного потрясения, сил не осталось совсем, но девушка поднялась, и, опираясь на стены, пошла в сторону выхода. Ей хотелось покинуть это место навсегда, ставшее для неё местом казни и возрождения одновременно.
Пройдя через дворцовый сад, который лениво дремал в этот полуденный, знойный час, жрица вышла за ворота. Её сознание не тревожила ни единая мысль – оно застыло, словно морская гладь в момент полного штиля, её душа была пуста, но эта пустота, словно вакуум, содержала в себе огромные силы, её тело дрожало от пережитой бури, но сердце ритмично билось, заставляя кровь согревать замёрзшие даже в летнюю жару руки.
Сури так же медленно, как пришла сюда ещё час назад, возвращалась обратно. И вскоре появилась первая мысль – первый вопрос: «Куда же мне теперь идти?». Наверное, эта мысль забрала последние силы девушки, ибо она начала падать, словно подрубленное дерево. Но в момент падения чьи-то сильные руки поддержали её. Сури подняла глаза и встретилась взглядом с голубыми глазами учителя, который смотрел на неё с такой заботой, сочувствием, лаской и пониманием, что душа жрицы вновь согрелась и ожила. «Учитель, как же давно я не видела тебя…я так соскучилась, - тихо прошептала Сури, но Нимасп услышал её слова, - учитель, я просила Отца вернуть мне мой путь, и Он послал мне тебя. Но могу ли я надеяться…». Нимасп, осторожно подняв Сури с колен, ответил: «Так было нужно, дитя. Решать – тебе, но я знаю, что ты возвращаешься. Я думаю, что ты уже сделала свой выбор…пойдём же домой, ибо мы все уже соскучились по твоей улыбке». Учитель, поддерживая Сури, смотрел на неё и улыбался. И эта солнечная улыбка возвращала девушке надежду, она напомнила ей о тех безмятежных и счастливых днях, которые она проводила в Храме. Но главное – спала пелена, заслонявшая от неё реальность. Её вновь охватила желание испить чистую воду знаний – знаний о тайнах мироздания. Сури прижалась к сильному плечу Нимаспа и ответила: «Да, учитель, я уже сделала свой выбор…»
Главный жрец и его вновь обретённая ученица после недолгого, показавшимся Сури изнуряющим, пути достигли ворот Храма трёх огней. А когда желтоглазая ночь вновь забрала юную жрицу в страну снов, то она увидела чудесное превращение: столь долго снившийся ей купол над головой, расчерченный, словно шахматная доска, чёрными и белыми клетками, вдруг превратился в бесконечное и бездонное звёздное небо…
Дорога, ведущая в Храм трёх огней…когда-то она была широкой и ровной, словно Путь человека, тот единственный верный путь, который ведёт сквозь сотни жизней к Истоку. Сейчас дорога изменилась: она стала узкой и поросла травой, было заметно, что очень мало людей оставляют на ней свои следы, ибо они искали иных путей, которые часто уводят прочь от истинной цели. Но многие всё-таки знали и помнили эту жёлто-горячую, когда-то выложенную из камня, а теперь почти заброшенную дорогу. Вот и теперь на ней появились несколько путников. Один из них отличался от остальных величественным видом и надменно-властным выражением ухоженного лица, хотя одежда на нём была самая простая. Остальные спутники, которые, по-видимому, были его слугами и охраной, держались от своего господина на расстоянии, а с некоторыми из них он время от времени о чём-то разговаривал. Вся группа продвигалась по дороге довольно быстрым шагом и вскоре достигла ворот Храма.
Навстречу только что прибывшим гостям вышел высокий мужчина средних лет – служитель храма и, поприветствовав, поинтересовался, что привело их в священное место. «Передай, пожалуйста, главной жрице, что прибыл великий шах и хочет поговорить с ней», - ответил на вопрос жреца один из свиты шаха. Жрец, кивнув головой, исчез в глубине Храма, а, вернувшись через несколько минут, сообщил, что жрица ждёт гостя внутри.
Отворив массивную, старинную дверь Храма, на которой были высечены сокровенные символы, Шагр переступил его порог впервые за восемь лет. Дыхание времени почти не коснулось внутренней обстановки с тех пор, как он часто беседовал здесь с Нимаспом: всё те же три священных огня горели вечным пламенем в центре Храма, всё та же тишина и светлое умиротворение заполняли пространство, превращая это место в обитель Спента Манью, всё тот же свет наполнял душу силой величия Создателя. Изменилась только сама хозяйка. Из юной, почти прозрачной девушки с чистым, но холодным взглядом ярко-голубых глаз, она превратилась в прекрасную женщину, глаза которой теперь излучали мудрость, покой и понимание. Но главное, в них появилось тепло. Теперь Сури занимала место главной жрицы, ибо год назад её друг и учитель – Нимасп – отправился в мир иной, но перед своим уходом успел закончить обучение Сури. Шагр узнал об этом совсем недавно, ибо уже восемь лет, как не видел ни Нимаспа, ни жрицу, хотя их образы часто вставали перед его внутренним взором. Увидев главную жрицу спустя столько лет, он был поражён произошедшими с ней переменами, и укрощенная когда-то волна желания вновь захлестнула всё его существо, кинув в объятия прошлого. Шах подходил всё ближе, и, чем более сокращалось расстояние между ним и жрицей, тем более им овладевало чувство волнения и какой-то внутренней вины. Но Шагр по-прежнему умел прекрасно владеть собой, и на этот раз ему удалось спрятать охвативший его озноб за маской кошачьей улыбки и холодной вежливости.
«Мир тебе, великий шах, - первой поприветствовала его Сури, - позволь узнать у тебя, почему ты здесь? Ведь за прошедшие восемь лет ты впервые пришёл в Храм, а ведь когда-то ты бывал в нём очень часто…» Тонкое и лёгкое белоснежное платье укрывало стройную фигуру жрицы, придавая её строгому облику женственность. На длинных, золотистых волосах тоже было накинуто почти прозрачное, белое покрывало, из-под которого выбились несколько непослушных локонов. Изящные, тонкие руки были раскрыты в приветственном жесте.
Шагр не сразу ответил на приветствие жрицы. Всматриваясь в её глаза, он пытался проникнуть в их таинственную глубину и понять – любит ли она его и сейчас. В её преданной любви он был почти уверен до прихода в Храм, но теперь растерялся, ибо обращённый на него взгляд Сури не выражал страсти и наивного обожания, робости и счастья, надежды и обожествления, как прежде. Нет, глубину этих звёздных глаз не беспокоила буря или даже лёгкое волнение. Там царил покой и доброжелательность, и, может быть чуть-чуть – печаль. «Неужели у любви женщины столь короткая жизнь? – спрашивал сам себя Шагр, - неужели я потерял её? Неужели я теряю свою власть над тобою?» Но вслух сказал: «Здравствуй, Сури! Да, мы не виделись очень долго…я не приходил к Нимаспу, он не приходил ко мне, и сейчас он далеко. Ты знаешь, у меня тоже есть вера, своя вера. Но не для того я пришёл к тебе сегодня, чтоб говорить о прошлом, - и, мягко взяв руку Сури, продолжил доверительным полушёпотом, - мне нужна твоя помощь. Я пришёл к тебе просить о помощи».
«Господи, - пронеслось в голове Сури, - если бы ты вот так взял меня за руку и просил о помощи восемь лет назад, я, наверное, совсем потеряла бы разум от счастья. Но сейчас – слишком поздно. Я слишком хорошо знаю твой вкрадчивый голос и кошачью улыбку. Ты словно полосатый хищник…твои лапы мягкие и пушистые, но они готовы в любой момент выпустить когти. Ты манишь жертву своим очарованием, но на самом деле, ты преследуешь только свои интересы. Хищник добр и ласков только до того момента, пока ему это надо. Но ты такой…ты не изменился. Ты всё тот же Шагр». Но вслух она тоже произнесла совсем другое: «О чём ты просишь меня, Шагр? О какой помощи говоришь ты? Или я могу знать то, что тебе не известно?» «А ты стала совсем другая, Сури…конечно, все знают, что ты – предвидишь будущее. В последнее время меня мучают недобрые предчувствия, но не могу понять, что они означают. Скажи мне, Сурия, ждёт ли меня несчастье?» Два взгляда – чёрный и голубой - скрестились, словно две шпаги. Жрица молчала, а Шагр не хотел пока нарушать тишину. Он только пристально смотрел на Сури, пытаясь уловить в её глазах хоть малейший намёк на согласие, хоть слабый луч надежды. Но её взгляд был по-прежнему спокоен, только стал немного серьёзней.
В некотором смысле Шагр пришёл сегодня в Храм именно за этим – за исповедью. Его мучила тянувшаяся из прошлого недосказанность. «Хорошо, я скажу тебе, Сури, - продолжал шах, устремив взгляд куда-то глубоко внутрь себя, - сегодня я могу быть откровенен, а такое происходит нечасто. Ты понравилась мне с первого взгляда, и я часто вспоминал тебя после нашей первой встречи. Ты казалась холодным и неприступным созданием. Странно, но это притягивало меня ещё сильнее. Была ли это любовь? Не знаю. Но я решил, что соблазню тебя, пообещаю, что ты будешь жить в моём доме, а за это – попрошу выполнить мою маленькую просьбу. От её выполнения зависело осуществление моей цели, но я не хотел, чтоб ты узнала, насколько эта просьба для меня важна. Я всегда видел себя царем. И только им. Пойми, если бы тогда узнали, что у меня есть любовница, жрица, ученица Нимаспа, я бы никогда не стал шахом. Между нами всегда стояли люди, людская молва. В глазах толпы я должен был выглядеть безупречно. Они должны были видеть во мне своего кумира. Я не приложил особых усилий, чтоб ты полюбила меня… Ты привлекала меня как красивая женщина, и иногда я даже сходил с ума оттого, что не могу обнять тебя. Но я никогда не променял бы своё мимолётное, пусть и сильное, желание на возможность стать шахом. К тому же, ты ведь знаешь, что я женат. А потом, меня уговорил Нимасп взять тебя во дворец в качестве жрицы-хранительницы. Но тогда расстояние между нами стало ещё больше, ибо люди не простят великому шаху связь со жрицей – хранительницей священного растения. Во время твоей болезни ко мне пришёл очень знатный и богатый человек и предложил немало золота за то, чтоб я взял его дочь на твоё место. И я согласился, ибо у меня не было больше нужды в тебе, а твоё присутствие во дворце только тяготило меня, заставляя испытывать муки желания. Признаюсь, я испытывал чувство вины перед тобой, оттого не принял тебя, а передал приказ о том, что ты должна уйти из моего дворца и жизни через Динару. Поверь, я не такой уж плохой. Я просто хочу осуществлять свои замыслы, и верю, что они принесут благо моему народу. Но для этого ты должна помочь мне сейчас, как помогла когда-то. Твой ответ для меня очень важен».
Шагр замолчал, закончив свою исповедь, и его последние слова вновь поглотила храмовая тишина. Но эта тишина была уже иной. Сури вытерла рукой несколько хрустальных слезинок, скатившихся по её щекам и блеснувших на бледно-розовых губах. Шагр не открыл ей новых секретов – всё, что было сказано, она уже давно знала, но хотела услышать правду из его уст. В тот момент их вновь незримо объединило прошлое. Призрак ушедшей любви предстал перед ними в надежде снова воскреснуть. Но Сури отвернулась от его призрачных рук, которые фантом уже протягивал к ней, зовя на помощь.
«Я не сужу тебя, Шагр, - ответила она, - пусть Бог судит. Я не испытываю к тебе ненависть или обиду. Всё ушло…превратилось в серый пепел, который уже давно развеял ветер времени. Я благодарна тебе за то, что ты был моим учителем. Ты знаешь, я нашла свою любовь. Когда ты отверг меня, мне помог один юноша. Он тоже перенёс много боли, прежде, чем я поняла, кто со мной рядом. Но он выдержал, он был верен мне до конца. И сейчас мы вместе. Я давно поняла, какое счастье послал мне Отец…и содрогаюсь от мысли, что было бы с нами, если бы мы не нашли друг друга…И в этом тоже твоя заслуга, Шагр. Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты растопил холод моего сердца. Я благодарна тебе за то, что ты отверг меня, ибо тогда я поняла, в чем мой истинный путь. Я благодарна тебе за то, что ты подарил мне возможность почувствовать тот божественный поток в своём сердце, который зовётся любовью. Но, прежде тебя, я благодарю за всё Отца». «Я рад, что ты всё правильно поняла и простила, - выслушав жрицу, уже с некоторым нетерпением ответил Шагр, - Дай же мне ответ на мой вопрос». «Я вижу твоё возможное будущее, - ответила Сури, - ты нетерпелив, и, по-прежнему, занят мыслями о себе. Но царь — слуга народу, помни об этом. Ну что ж, я скажу тебе то, что могу сказать. Преступил ли ты закон? Но не человеческий закон... если ты не станешь искать ответы, то тебя предаст в скором времени твой ближайший друг. С тобой поступят так же, как ты поступил когда-то с Фарном. Выбор за тобой…теперь оставь меня». Шагр смотрел на жрицу ошеломлённым взглядом. Сейчас он даже не пытался спрятать свои истинные чувства. «Имя, Сурия, умоляю, скажи мне его имя!», - воскликнул он. Главная жрица мягко провела ладонью по его побледневшей, несмотря на загар, щеке, с сочувствием глядя в глаза шаха, наполненные страхом. «Я не могу сказать тебе его имя, - тихо ответила она, - и не оттого, что хочу отомстить. В моём сердце не осталось места для ненависти. Поверь, я желаю тебе только добра, но есть закон выше человеческого, который я не могу нарушить, даже ради тебя. Я сказала тебе всё, что могла, но более не совершу ошибки».
Шагр был подавлен. Он понял, что просить бесполезно, ибо внутренний стержень, который приобрела Сури, был несгибаем. Эта каменная стена надёжно защищала то, что должно быть скрыто. Но гордость великого шаха в этот момент одержала победу. Он распрямил плечи, превращаясь в прежнего Шагра, в его глазах вспыхнул огонь борьбы и решительности, а лицо снова приобрело царственно-надменное выражение. Маски были одеты.
«Тогда я покидаю тебя, Сури, - произнёс Шагр железным голосом, - я не стану унижаться перед жрицей, пусть и главной. Люди уже давно забыли дорогу в твой Храм, но не по моей вине. Просто сейчас их больше привлекает беззаботная, сытая жизнь, чем исправление духовных болезней. Прощай, Сури, я думаю, мы более не увидимся. Я уйду и одержу победу над своим врагом и без твоей помощи. Я не верю твоим звёздам…» Резко повернувшись спиной к Сури, Шагр вышел из Храма решительным и быстрым шагом – истекающее время заставляло его спешить.
Глядя вслед удаляющемуся шаху, главная жрица грустно улыбалась и шептала: «Никогда не говори никогда. Ты так ничего и не понял. Твое время еще не настало. А дорога к Храму... дорога к Храму будет восстановлена. И это будет делом каждой души — восстановить дорогу к собственному Храму. Когда-нибудь возрадуются наши светлые Фраваши и Небожители, потому что будут построены прекрасные Храмы во имя Ахура-Мазды в каждой душе... и в твоей Шагр тоже... и не будет в них зла навсегда... только Истина Арта Небесная»
А легкий порыв ветра заставил качнуться в знак согласия огнено-белые бутоны цветов расцветающей возле Храма трех огней Хаомы....
http://www.stihi.ru/avtor/avrorazh
Сердце Льва
© Copyright: Радуница, 2015
Свидетельство о публикации №215032000699
Свидетельство о публикации №215032000699
Рецензии