Бегство от инфернальной стрекозы

Анатолий Боровский вскочил с кровати ещё даже до того, как в полной мере осознал, что проснулся под звоны будильника. Было воскресенье, а значит встреча с его возлюбленной, Юлией Викторовной Туманской. Лишь ради этого седьмого дня, он каждую неделю терпел шесть остальных, пустых и до муки скучных.
Приняв душ, Анатолий по-быстрому перекусил и, выбрав лучшую из одежды, едва ли не выбежал на улицу, лишь из приличия сдерживая свой быстрый шаг. Душою Он, напротив, устремился вперёд движения тела и хода времени, прибывая уже со своей пассией.

Вскоре, Анатолий Боровский приобрёл семь белых роз и ожидал Юлию на месте встречи. Как и предполагалось, Толик пришёл с временным запасом, поскольку эти моменты ожидания для него уже были полны счастья. Юлия была для него смыслом всего. Сердце билось особенно быстро и будто бы горело в предвкушении появления бесконечно милого ему человека.

Его возлюбленная, тоже пришла несколько раньше. Почти всё лицо девушки подрумянилось алым заревом мороза, а глаза горели умиротворённым светом, ведь она любила зимний холод. Зима была полна тихих снов и спокойствия, представляя для Анатолия зеркальное отражение её души, ещё более красивой, чем тело.

"Ну, здравствуй, свет очей моих!" - молвил Анатолий, поцеловав руку своей дамы - "Прошу принять от меня этот скромный букет!"
"****ь, да чё ты как ганц какой-то?!" - раздался голос откуда-то со стороны скамейки.
Там полулёжел настолько ярко выраженный люмпен, что его можно было использовать как эталон.
Из дыхания этого человека, на стёклах конденсировались капли спирта, а кожа рук его так сильно пропиталась крепким табаком, что её уже саму можно было использовать для сигарет. Его глаза постоянно вертились в разные стороны и, казалось, существовали совершенно отдельно от всего остального тела, поскольку никакой связи с его словами и жестами - во взгляде не проглядывалось.
"Когда мелким был - ****ил лабатых, а сейчас обычные пацаны ведут себя, как они! Неужели, нормальных пацанов не осталось? Одни полупидорки и лоси педальные, ёб вашу мать! " - выразил незнакомец своё недовольство, размахивая руками от переизбытка эмоций, словно излишне старающийся актёр провинциального театра.
На правой руке, Анатолий заметил лагерную наколку.

"Я Колясик, если что, посправшивай, меня тут все знают. Ты это.... Ну, как не пацан. Ты со своей бабой - сам как баба." - подвёл итог некто Колясик.
Анатолий решил не связываться и взяв девушку под руку, взглядом предложил пойти прочь, но она отказалась, шепнув ему на ухо - "Ну, что ты как тряпка? Так и проглотишь оскорбление?! Будь настоящим мужчиной!"

Ситуация сама по себе была глупой, но получалось так, что выбора не оставалось. Анатолий Боровский сделал шаг навстречу, готовясь к неизбежному завершению этого "общения" в виде драки. Его враг не выглядил хилым, но сам факт потасовки уже был неприятным. К тому же, в таких случаях потом долго приходится стирать с кровь с рук и одежды. 

"Аааарррр!" - по-звериному проорал Колясик, скинув в слякоть куртку и разрывая на теле майку. Показавшееся худое, словно узника концлагеря, тело было сплош синим от татуировок. Выставив кулаки и по-собачьи оскалив зубы, он пошёл на Анатолия.
Это уже не было глупо, это был откровенный гротеск.

Неожиданно, намеренья урки изменились из агрессивных в сторону нравоучительных.
"Девку нужно ****ь, а не сюсюкаться с ней. Сюсюкаются только пидоры." - сказал Колясик. - "Вот, сейчас я тебе покажу, как надо, чтоб знал!"
С этими словами, он облокотил юлию на скамейку и спустив с неё штаны начал сношать. Девушка не показала какого-либо сопротивления, восприния происходящее безразлично-благосклонно.

Анатолий не стал вмешиваться наполовину из-за ступора, наполовину из-за того, что Юля никак не была против происходящего, скорее даже наоборот, если судить по её довольным постанываниям и довольному выражению лица.
Немногие прохожие, одобрительно похлопывали по плечу Николая и бросало насмешливые взгляды на Анатолия. Какая-то скелетообразная старушка даже погрозила ему пальцем.
"Вот видишь, Тосечка... Ах... Это вот настоящий мужик! А ты мне за два года отношений ни разу *** в жопу не вставил!" - намешливо бросила Юлия Викторовна, между постанываниями.
"Смотри, вот... Вот как надо!" - голосил сзади неё урка.

"Слушай, а давай ка я и тебя трахну?" - вдруг сказал Колясик доставая стоящий колом член из Юлии. - "Тебе это тоже не помешает, я так считаю!"

Анатолий, не желая участвовать в этом дурдоме, побежал прочь, но член отделился от тела и стрекозою полетел вслед за ним, преследуя. Он раздувался, становясь всё больше. Вместе с тем росло и количество гнойных язв, куски плоти которых, жёлтой жижей капали на землю.
Вне себя от ужаса, Анатолий Боровский бежал по городу, пока не заскочил в первый попавшийся автобус, в последний момент перед закрытием двери. Пенис ударился об стекло и бился, подобно осе, но вскоре остался далеко позади.

"Молодой человек, платить будете?" - обратился к нему водитель. От неожиданности чего Анатолий подпрыгнул. Достав кошелёк, он отдал нужную сумму денег и прошествовал в самый конец салона.

Из разговоров других пассажиров, стало ясно, что автобус двигался в Вентспилс.
"Ну, вот, останусь там, решил Анатолий. Дипломы я мать попрошу отправить, а жить пока буду у Тёти Клары, она будет только рада, ведь ей так одиноко, после смерти Вениамина Георгиевича." - думал про Себя Анатолий, сознанием растворяясь в проносящимися за окном лесными пейзжами. Латвийский лес поглощал его без остатка, даруя блаженное забвение. Вскоре он задремал.

Когда он проснулся, автобус уже стоял посреди обочины, совершенно пустой, а его трясла какая-то женщина - "Ну-ну, вставайте же! Все уже вышли, один вы тут сидите!"
"Что случилось?" - осведомился он, но незнакомка не стала строить диалага и выбежала на улицу, лишь увидев его пробуждение.
Снаружи все кто ехал сфомировали полукруг, в центре которого стоял водитель, ожидая тишины, чтобы начать речь. 

Выждав торжественную паузу, водитель начал речь. Говорил он совсем уж издалека, что-то про торжественность момента и его радость обращаться к публике.
Вместе с тем, Анатолий заметил, что этот седоваласый мужчина интеллегентной наружности, несколько изменился. Он будто бы посветлел изнутри, глаза словно горели каким-то внеземным огнём, и сам он всё больше выглядел не от мира сего, а с каких-то высших планов, будто бы ангел или святой.
"Ровно час назад у меня родилась внучка, Сара... " - наконец выпалил водитель на одном дыхании - "Сарочка.. Такая красивая, глазки и губки явно мамины! Вся в дочку, вся в дочку! Мне фотографию прислали на айфон, посмотрите! Это, конечно, не положенно, но зятёк мой заплатил денег и его пропустили на чуть-чуть, поглядеть на ребёночка..."

Пассажиры выставились в очередь, чтобы посмотреть на фотографию. Когда дошёл черед Анатолия, он увидел младенца с насыщенно карьими глазами, что довольно нетипично для детей этого возраста. Сзади в нетерпении толкался какой-то усатый дядька в шапке ушанке и даже пихал его локтями - "Ну, сколько можно?! Вы тут не один! Другие тоже хотят. "
Тем не менее, он не отходил ещё минут десять.
Потом все заново погрузились в автобус и продолжили путь уже без отклонений от расписания.
Когда усталый автобус причалил на платформе в городе Вентспилсе, уже давно стеменело. Подождав, пока все остальный покинут транспорт, Анатолий Боровский вышел следом. Он не любил всей этой суеты и давки.
На улице было пустынно, лишь последние из его попутчиков растворялись в ночной темноте, между рядов зданий.
Он зазевался, думая, будет ли тактично прийти к тёте Кларе в такое время, всё же она была довольно дальней родственницей, почти что и не родственницей вовсе. Да и близкую родню в такое время тревожить не следовало.

"Вероятно, вы не разумеете, сколь целесообразно нам было задерживаться настолько, молодой человек?" - обратился к нему водитель, так и не покинувший своего места у руля. Боровскому казалось, что этот милый человек уже давно ушёл и в первый миг показался призраком, воплотившимся изниоткуда - "А ведь, это именно вас все ждали почти два часа, но никто не смел потревожить вашего сна, видя сколь усталый вы человек, не только в данный момент, но и от жизни, в целом. Лишь когда время уже совсем стало поджимать, одна женщина взяла на себя смелость вас разбудить. И то, она не хотела, лично я делегировал её на это дело, поскольку без вас начинать мы не могли, а ждать более уже было нельзя."
Перспектива неожиданного разговора была радостной, ведь Анатолий уже никуда не торопился, а впереди целая ночь, чтобы коротать.
"И всё же, я вас сразу выделил среди всех пассажиров, не только этого рейса, но и последних нескольких лет. Двух или трёх, трудно сказать." - продолжил его собеседник свой монолог.
"И по каким же признакам выделили?" - поинтересовался Анатолий Боровский.
Водитель замолчал, задумавшись и подбирая нужные слова...
Пауза затянулась и вскоре его седая усталая голова невольно опустилась на колесо руля. Послышалось лёгкое сопение.

"Пусть спит. Он это уж точно заслужил, намного больше чем некоторые." - тихо произнёс чей-то голос.
Обернувшись, Боровский увидел человека с метлой, вышедшего почистить площадь автовокзала, чтобы люди, пришедшие на первые рейсы, могли насладиться чистотой. Он не был уборщиком, а директором вокзала и эти дополнительные обязанности выполнял исключительно из непреодолимого желания порядка и перфекционизма.
"Да, свои обязанности этот человек очень хорошо выполняет, как я уже мог заметить. Поездка прошла столь плавно, что я даже задремал сидя в кресле" - ответил Анатолий.
"Ну, само собой! Это самый лучший из всех водителей" - прошептал директор автовокзала, подойдя совсем близко - "Я ему несколько раз зарплату поднимал и всё равно не могу избавиться от ощущения, что его труд недостаточно вознаграждён. И как человек, он просто золото!".

"Выделил Вас некой глубиной. Вы явно имеете потенциал. " - произнёс водитель, неожиданно проснувшийся. Анатолий и директор обернулись в его сторону.
 "Ну, чтож вы так, Генадий Евлампиевич! Поспали бы ещё, а автобус можете даже не отгонять, тут и оставьте, только двери закройте, чтобы вам холодно не было." - сказал его начальник.
"Да, я, Сергей Львович, вовсе не хочу спать. Просто, расслабился немного от ощущения выполненного долга, вот меня и приморило слегка." -  проговорил Генадий, покидая кресло, в котором провёл весь день, работая за себя и заболевшего коллегу - "Мне и до дома не далеко, только этому молодому человеку покажу нашу местную достопримечательность и пойду. Тут два шага..."
"Ну, как знаете, не буду вам мешать!" - улыбнулся Сергей Львович.
"Вам ведь интересно побывать в закрытых помещениях, где никогда не был никто вне братства водителей автовокзала Вентспилса?" - приветливо подмигнул Анатолию водитель."

В подсобном помещении вокзала оказался лифт. При помощи ключа, можно было попасть на второй этаж подвала, в большой зал, посреди которого возвышался трёхметровый памятник из бронзы.
"Это Михал Палыч Тереньтьев" - гордо произнёс шофёр, обращаяясь к Боровскому - "Водитель нашего автопарка, при жизни ставший легендой. Святой человек. Несколько лет он водил маршрутки, но потом пришёл работать к нам."

****

Дальнейшие события плохо помнились, поскольку  ночь выдалась жуткой. Анатолий то бродил в полубеспамятстве по улицам, слушая плеер, то убегал от невесть как нашедшего его летающего члена, разросшегося до размеров небольшой машины. Возможно, это уже был не он, а какое-то кошмарное виденье. Не преследовали же его до другого конца Латвии?
Во время небольших передышек, Боровский заходил помочиться в какую-нибудь подворотню или покупал энергетика в круглосуточном магазине.

Проспав весь день, Анатолий нашёл на кухне записку в которой говорилось об необходимости Тёти Клавы отъехать до Риги на два дня, по делам. Второй ключ и её квартира оставалась в его пользование.
Это новость огорчала. Ему было как никогда одиноко, а общества чужих и малознакомых не хотелось. Какая благодать была бы, если бы Тётя Клава сидела с ним на кухне, за чашкой ароматного чая и рассказывала всякие истории из жизни, а их у неё было много.

Зазвонил мобильный телефон. Это был начальник, который хотел знать, по какой причине он, Анатолий Боровский, не явился на работу. Боровский всегда ненавидел эту работу. Не говоря ни слова, он положил трубку и выключил телефон.
Поднявшись, чтобы сделать себе чаю, Боровский ощутил тупую боль в животе...

Раствор слёз и поноса в унитазе пах какой-то тяжёлой болезнью, гриппом может.
Вместе с тем, Анатолий чувствовал, что плач был совершенно не его. Кто-то ревел его телом, также как тихий человек дышал его лёгкими иногда, по утру, в предрассветные часы. Ему самому было даже в чём-то хорошо, как бывает, когда окончательно порываешь с нежеланным прошлым.
Он несколько часов уже не вставал с толчка...
"Вот дождусь Тётю Клаву, поживу годик у неё тут, найду какую-нибудь подработку, дабы не быть паразитом, а потом посмотрим, возможно, вернусь, а может здесь и останусь" - подумал Анатолий. На этом и порешил.