Посланец Солнца, или молодец из колодца-1

Музыкальный аудио-моноспектакль этой сказки в превосходном исполнении лауреата конкурса "Артист из народа" Игоря Ященко можно прослушать здесь (бесплатно):
http://www.youtube.com/watch?v=H8LQV5XLZoo&t=935s


   Как однажды мать Расею
   Олигархи всю обсели;
   Они знали – на Руси
   В злате даже караси.

   А в Америке, судачат,
   Скоро мэров раскулачат;
   Ну а немцы вслух бурчат
   И в пивных вовсю торчат.

   Мы же с вами не в печали,
   И в балде мы не торчали;
   Гадом, паря, быть не чай,
   И не брагу пей, а чай.

   Язычок, ведь он лопочет,
   А душонка ведать хочет;
   Сказкой, милый, эту ночь
   Ты умы нам оморочь.

   Лабуду неси, короче,
   Ври нам всяко что есть мочи;
   Только правду не порочь,
    И... пора, брат, чушь толочь.


   Ну, чушь, так чушь... Отчего бы её не отчебучить? Навострите получше уши насчёт мово чушного отчебучивания, а то в тупые уши даже чепуха не полезет, не то что всякая чушь... Вот кстати давеча я кваску малость тяпнул и полез себе спать на полати, чтобы домашние на меня зря не лаяли. И приснилась мне такая катавасия, что я, мол, не я, и хата-де не моя, а что, дескать, я миллионщик пузатый и живу я в богатых палатах. А тут заявляется ко мне мужичонка некий сирый, чтобы деньжат малёхи у меня попросить. Я на него глядь – ёж его в раскаряку! – а то ж я сам у себя пришёл денег клянчить. Дать, думаю, или не дать? Хотел было сдуру дать рубликов этак с пять, а потом вдруг смекаю: да ведь пропьёт же всё пьяная энта харя, и не видать мне долгового возврата никогда, поскольку самому себе деньги ведь не возвращают. «Накося, – говорю, – выкуси!» И дулю под нос ему сую. А он, тать, зубами за дулю хвать, да и впрямь-то начал её кусать. Ну, тогда я ему кулачиной по мордасам живо огрел, а он, стервец, с ноги в пах мне неслабо заехал. И пошла у меня с самим собою такая жаркая драка, что прямо ах! Знатно я этого негодяя поколошматил, но и он, тварь, в долгу не остался и таких звездюлей мне надавал, что я заорал там благим матом... А затем просыпаюсь я ото сна и враз врубаюсь, что это я пьяный с полатей-то упал и все бока себе об лаву помял. Экий, думаю, я и дурак, – ни в жисть более в миллионщики не буду подаваться, раз там так тебя всякие гады колошматят...
   Тут тоже кстати сказочку я одну вспомнил про миллионщика одного и сынка его неудатого. Вы по-новой-то в ушах у себя поковыряйтесь, чтобы в них звук проходил получше – я её и начну. Угу!
   А дело это, дай бог памяти, начиналося так:

   Раз когда-то однажды, не в давние времена, а в настоящем жил да был бизнесмен один богатый по имени Сан Саныч. И был у него сын единственный, пятнадцатилетний Иван.
   Во всём-то бедный Иванушка терпел неудачу. Ну не везло ему в жизни – хоть плачь! Мамочка его умерла, когда герой наш под стол ещё пешком хаживал, а папа всегда был занят и внимания на сына не обращал. Ростом и статью Ваня вовсе не выделялся, да и силой и умом тоже не на первых равнялся. А как-то раз попал он в автомобильную аварию и стал после этого мучительно заикаться. И друзья верные не заводились у него никак, и даже школьные товарищи не желали принимать его к себе в компанию. А что касаемо учителей, то тут уж просто была беда, потому что с математикой и с письмом Иван совсем не ладил, а физкультуру по состоянию нездоровья частенько он пропускал. И хотя фамилия у Вани была Лужин, но школьные остряки переделали её на Лузер. По этой вот кликухе все Ванюху и звали. Так бывало и говорили: эй, Лузер, иди, мол, сюда; или: иди-ка ты, Лузер, куда-нибудь отсюда подальше...
  И вот как-то раз, в полнолуние видать или в ненастье, надумал папа его Сан Саныч жениться во второй раз. А что? Сказано – сделано. Взял, да и женился. Приводит папаня в дом молодую свою жену и сынишке её представляет. Так, мол, и так, заявляет он, отрок, прошу-де любить и жаловать супругу мою, Веронику Арнольдовну. Это, добавляет, твоя теперь мама, так что слушайся её во всём и уважай.
   Глянул свет Иванушка на свою, стал быть, мачеху, и как-то сразу она ему не понравилась. Вот не пришлася по душе и всё тут! Не особенно она вообще-то была и молодая, хотя красивою казалася и взаправду. Это уж что да, то да! Только не добрая у неё была красота, а вроде как злая. От первого брака у неё тоже сын оказался, на год Ивана постарше, по имени Эдга;р. Парниша он был толстый, нахальный и в манерах своих развязный.
   Что поделаешь, вздохнул с тоскою Ваня, – брат он ведь и есть брат, нечего тут впустую плакать да стонать...
   И стали они вчетвером жить там, поживать да добра ещё наживать. Ваня про себя удивлялся немало: вроде, думает, и добра у нас вполне достаточно, а оно всё не наживается никак да не наживается. Папаня день-деньской на службе пропадает, денежек побольше зарабатывает, и оттого барахла у них всякого прямо навалом, а добра-то, гляди, как бы и не добавляется. Домина их полная чисто чаша, а папику всё, понимаешь, как-то маловато.
   Откуда ж Ванюше было знать, что зев алчности имуществом приобретённым не забивается. Алчность ведь от его количества лишь сильнее и сильнее разгорается.
   А эта мадам Вера;на, – так стал Ваня мачеху за глаза называть – тоже вечно была занята. Только не на службе и не на работе, а собою. То у неё, глядишь, маникюр какой-нибудь с педикюром, то сауна с солярием, а то фитнес-клуб, или презентации с раутами… Приёмного своего сына из-за его отсталости, забитости и, как она говорила, дебильности энергичная мачеха терпеть просто не могла. Да и сыночек её, Эдгашка этот гадкий, тоже маманьке брата сводного изводить помогал. Чуть что Ванята сделает не так, как Эдгашка уже тут как тут заявляется. А ну, кричит,  безмозглый ты дурак, убирайся скорей отсюда, а то, дескать, как дам вон тебе в ухо!..
   А что, и давал... Затрещин немало, тычин, щелобанов...
   Бывало, и особой милости брательник от него удостаивался: пинка ногою под зад. Ага... Вначале Ваня пробовал было папаше о притеснениях сих жаловаться, но от того толку бывало столько, как от бросанья об стенку горохом. «Отстань, – отмахивался от заики папаня, – не понимаю я твою бормотню, иди давай вон, гуляй!»
   Ваня и уходил прочь не солоно хлебавши.
   А через полгода этаких истязаний прознал он про Верану страшную одну тайну. Оказалось, что мачеха его прекрасная на самом деле... ведьмой была ужасной. Да-да!
   А узнал об этом Ваня совершенно случайно. Как-то он в уголке своём копался и составлялку тихохонько собирал. И вдруг он слышит – Верана с Эдгашкой вполголоса переговариваются.
   Верана говорит тихо:
   – Надо нам этого дебила первым со свету сжить. А потом и папашку Сашку за ним отправить. Хоп – и все его денежки будут наши!
   А Эгашка посмеялся вполголоса, а потом и спрашивает:
   – А как ты, мамаша, дурака этого Ивашку хочешь угробить? Он же домосед конченый и никуда, кроме школы, не выходит. А дома, я так полагаю, трогать этого идиота нельзя – нас ещё заподозрят...
   – Да имеется у меня один верный способ, – Верана отвечает тоже вполголоса. – Отправлю я его к своей сестре. Она тоже ведьма, только живёт в другом измерении. До того она злая да коварная, что её боюсь даже я. А чтобы Ивашку к ней в лапы отправить, я его в цирк сводить пообещаю или на аттракционах там покататься. Он и раньше меня об этом умолял, да я ему всё отказывала.
   Похихикали Верана со своим отпрыском заговорщицки, да и удалились восвояси.
   А потом мачеха Ваньку к себе вызывает и непривычно ласково ему наказывает:
   – Ванечка, дорогой ты мой, золотенький! Возьми-ка, дружочек, свой велосипедик да и поезжай на нём к сестричке моей младшенькой. Возьми, пожалуйста, флэшечку у неё с важной одной информацией. Да назадик и возвращайся. Ага?
   Ох и испугался тут Ваня! Всё, думает, вот и кирдык мне настал!
   Ослушаться мачеху он ведь не мог, потому что ужасно её боялся. «Ну а ежели пойду я, куда меня посылают, – мозгует в отчаяньи наш  бедолага, – то там и конец свой найду моментально. Того и гляди, ещё живьём меня съедят!..»
   Надо, смекает он, из дому скорее бежать!
   – Так вот, – продолжала его Верана поучать, – проедешь по шоссеюшке километриков пять и свернёшь в этом местечке на дороженьку небольшенькую. Увидишь там полюшко скошенное, дружочек. А за полюшком тем аккурат осиночка растёт в три обхватика...
   И она на план пути Ване показала.
   – Положишь велосипедик рядышком на земелюшку, – всё больше и больше ведьмочка лапшоночки на ушки Ванюшечке навешивает, – а сам три разика осиночку и обойди. Да гляди, не по солнышку иди-то, а супротив солнышка обязательно. А когда будешь идти, то не просто так иди, как болван, а стишочки вот эти вслух почитай. Я тебе написала их тут на бумажечке. Вот какие стишочки!
   Прокашлялась Верана и тоненьким голосочком продекламировала странный один куплет:

                Вкруг осины я ступаю,
                Не кричу и не молчу,
                И чудесно попадаю.
                Куда сильно я хочу!

   – И ты, Ванюшенька, окажешься в таком местечке чудесненьком, что не сравнится с ним даже и Диснейлендик. Понял ты меня, милочек?
   Ваня кивнул машинально.
   – Вот и славненько! – обрадовалась ведьма коварная. – А теперь ступай, голубочек мой сладенький, давай-ка, ага, ступай-ка!
   Сам не свой вышел Иван из дому, сел на велосипед, да и поехал по тротуару. «А куда мне бежать-то? – думает он печально, – Везде же найдут да назад вернут. Эх, пропала моя головушка бедная! Придётся, видно, и впрямь к осине той ехать...»
   А тут он смотрит, – старушка какая-то с ног долой брякнулась. И подняться-то на ноженьки никак она, вишь, не может. Слезает тогда Иванушка с велосипедного седла и упавшей бабушке встать помогает. Помог, значит, а сам радуется почему-то и улыбается. И она тоже ему улыбнулася этак ласково, спасибочки парнишечке сказала, да и пошла куда ей было надо.
   Потом ехал наш Ваня мимо православного храма. Глядь – бомжик некий замызганный руку к нему тянет. А сам невзрачный такой, неопрятный ужасно, и воняет от него не знамо прямо как. Хотел было Иванушка мимо сначала проехать, но затем передумал и с велика слез. И хоть довольно-таки противно обонять ему было вонищу, но он в кармане всё же порылся и дал чуток мелочи типу тому нечищеному.
   А это мурло поганое дарителя даже не поблагодарило: хмыкнул лишь нищий и рожею больше набычился.
   Едет Ванята себе далее, по тротуару петляет, прохожих объезжает, и таким способом черты города он вскорости достигает. Смотрит – светофор впереди красным оком засиял. Что ж, подождать малость было надо. Ну, он опять слез с коня своего железного, стоит себе, постаивает, а тут глядь – ещё одна старушечка к светофорчику подгребает. А сама старенькая такая, престаренькая, на ветру аж даже качается.
   – Тебе, бабушка, через дорогу небось надо? – спрашивает бабульку Иван. – Давай я тебе помогу. Бери-ка меня за руку!
   Та, естественно, не отказалася, за руку Ваньку хвать, и они без проблем преграду ту миновали.
   – Благодарствую тебе, милочек! – говорит божий одуванчик голосочком добрым. – Счастливого пути! Легко педали свои крути! Да про солнышко наше не забывай – оно ведь всем помогает!
   Удивился Ванюха, усмехнулся чуток. Наверное, думает, старушка того, умом слегка тронутая. Причём, недоумевает он, тут солнце?.. Сверился он снова с планом, мачехой ему данным, да и погнал вовсю по дороге.
   А километров через пяток воротит он руль влево и по просёлочной уже дороженьке едет. И приезжает вскорости к полю большому скошенному. Смотрит – да вот же она, осина огромная, сразу за этим полем! Оценил он издали толщину дерева. «Да, – удивляется, – осинища не мала – как есть в три обхвата, если даже не более!»
   Слез он с велика и в руках его повёл по стерне остроскошенной.
   А жарища же наступила! Ой-ёй-ёй! Полдень ведь уже был-то – градусов за тридцать жарынь!
   Страсть как Ваня пить тут захотел. Добрёл он до середины поля, вбок глянул, а там низинка маленькая пред ним открывается. В той же низинке сруб виднеется деревянный, а в срубе водица, очевидно, была ключевая.
   Прислонил Ваня к срубу велосипед, да и вглядывается внимательно в своё водное отражение. Почему-то вдруг любопытно ему это стало. «Хм, – думает, – что это ещё за ерунда такая? Никак собственное отражение мне улыбается? Как так? – недоумение взяло Ваню. – Я ж ведь угрюм тут стою да печален, а отражение моё весело отчего-то да радостно? Быть же такого не могёт! Это, – догадывается, – я от стресса, наверное, с ума сошёл...»
   И в эту минуту самую колокольчики серебряные из криницы заиграли.
   Ажно оторопел там наш парень, а его отражение открыло рот и таково ему заявляет:
   – Привет тебе, брат Ваня! Разума и радости я тебе желаю!
   – Кто ты? – выпалил в ужасе Иван. – Откуда ты меня знаешь?
   Да глаза во всю ширь на диво сиё вытаращивает.
   Ну а отражение словно и не видит Ваниного состояния и болтать себе продолжает:
   – Я солнца посланец, брат Иван! А вообще-то я – твоё второе «я». Про твою особу я всё знаю. И скажу тебе правду: опасность немалая нынче тебе угрожает!
   И добавляет несколько успокаивающе: «Ну да не печалься – я тебе помогу. Испей скорей водицы из сей криницы, и ты собственными глазами всё увидишь...»
   Послушался Иван своего собрата загадочного, ладонями воды зачерпнул, да и освежился ею. И в то же самое мгновение выпрыгнул из колодца странного второй Иван.
   Ничем-то как будто сия копия от оригинала не отличалася: ни одеждой, ни лицом, ни фигурой... Только вот выражение на физиономии играло у него задорное, а у настоящего Вани оно было довольно хмурое.
   – Ты обожди меня здесь, братишка, – сказал, улыбаясь, клон Иванов, – я за тебя пойду к сестре Вераны, а тебе туда не след будет показываться. Я быстро, ага: одна нога здесь – а другая там!.. Можешь пока на велике по окрестностям покататься.
   Повернулся он проворно и к осине побежал словно молния.
   Подбежал, чуток отдышался и дерево великанское оглядел внимательно. Да вокруг него и потопал, заклинание ведьмино проборматывая. И едва-то он три круга, как следовало, отмотал, как произошло там дело невероятное: поле с лесом сгинули вдруг без следа, а вместо них местность появилась загадочная: ровная как парадная площадь, и блестящая словно вар.
   Никакой жизни на этом свете не наблюдалось: небо было яркое, как будто красками акварельными нарисованное, солнца не виднелось и в помине, хотя и было светло, а кругом ни дерева не оказалось, ни даже задрипанного кусточка. А зато несколько поодаль высился сверкающий огромный забор, и в том заборе были встроены большие ворота.
   Недолго там озирался Посланец Солнца, и сразу же он к тем воротам потопал. Подходит, смотрит, – ворота сплошь ажурные, мастеровито весьма кованные и украшены очень узорно. Пригляделся он повнимательнее, и удивился немало, ибо узоры те цифрами оказалися, переплетёнными витиевато. Посредине же воротных створок в большие такие овалы вставлены были две цифры громадных. Если смотреть от Ивана Второго, то слева в овале торчала Единица, а справа от него покоился Ноль.
   Эти главные цифры оказались живыми, потому что у Единицы моргали колючие глаза, и топорщились бравые усы, а у Ноля были маленькие глазки, толстый нос и растянутый в улыбке рот.
   – А ну-ка стой, гостенёк непрошеный! Это куда ты прёшь-то? – воскликнула Единица грозным голосом. – Кому ни попадя сюда вход заказан!
   – Я иду к вашей хозяйке, – ответил спокойненько Ваня. – Послан я к ней за кое-какой информацией.
   – Наша великая госпожа Умниду;ра изволит принимать только лишь умных, – сказал Ноль по-женски томно, – а дуракам у нас от ворот поворот!
   Усмехнулся на это посланец Ваня, руки в бока упёр, и ноги широко расставил. Да и говорит весьма-то нахально:
   – Не всяк дурак, кто с виду простак. И не всяк разумен, кто головой лишь думает. А ну, отворяйте скорей ворота, любезные, а то я через перелезу!
   – Я те перелезу! – выпалила гневно Единица. – Смотри у меня!.. – и добавила непреклонным тоном: «Вот решишь примерчик один арифметический, – тогда пропустим тебя, так уж и быть. А ежели не решишь, – то пошёл ты отсюда вон!»
   – Это какой такой пример? – заинтересовался всерьёз посланец. – Я на сиё согласный, отчего же не порешать!..
   – А вот ответь-ка мне, наглый малый, – спросила тут Единица каверзно, – сколько будет... дважды два?
   – Дважды два чего? – улыбнулся Иван.
   – Как это чего?! – взметнула Единица брови. – Просто дважды два и всё... Чего же тут непонятного?
   – Э, не-ет, приятель, – усмехается несогласно Ванька, – тут не всё так просто, как тебе кажется... Вот ежели у меня имеются два предмета каких-нибудь реальных, то умножив их на два, я получу четыре предмета. Ведь правильно?
   – Ну да, – не раздумывая, ответил страж.
   – А вот если у меня в наличии будут не два предмета, а... два нуля? Что тогда? Да умножай их хоть на два, а хоть на сто два, всё равно ж ведь нуль в ответе получишь. Разве не так?
   – Чушь! Бред! Чепуха!.. – ни в какую не согласился экзаменатор. – Двух нулей не бывает!
   – Как это не бывает? – воскликнул Иван. – А в сотне сколько нулей, а?
   – Э-э... Ну-у... – затупила Единица. – Дважды два будет четыре, и всё тут! Знать больше ничего не хочу! Нулевой ответ неправильный. Ноль – это вообще какая-то ерунда непонятная...
   Но едва лишь это оскорбительное умозаключение услыхал Единицын напарник, как от возмущения преявного аж в размерах своих он раздался.
   – Это кто у тебя ерунда?! – чуть не задохнулся Ноль от возмущения. – Я что ли?! Да ты же без меня вообще кол какой-то неотёсанный! Ишь, ерунда!.. – и он к Ивану оборотился милостиво. – Ты прав, паренёк. Голова!.. Проходи, пожалуйста – умникам мы всегда рады!
   Тут уж и суровой Единице пришлось с Нулём согласиться. Пыхтя и под нос себе чего-то ворча, она створку свою со скрипом, но отворила. Ну а Ноль благодушный открыл свою половину совершенно бесшумно.
   Не медля тогда ничуточки, отважный посланец солнца последовал вовнутрь.
   Прямо перед его взором находился парк или сад. Он был поразителен и странен невероятно. Как и снаружи, никакой зелени там не было и в помине. Вместо кустов, цветов и яблонь везде висели, лежали, торчали и стояли... вычурные всякие цифры! Из цифрового материала состояло буквально всё: скамейки, столы, беседки, фигурные заборчики, бордюрчики и тротуарные плитки.
   Ну а впереди удивлял своим видом пребольшой весьма дом, или маленький изящный дворец. И он тоже цифрами этими изукрашен был весь, ну превесь.
   Внезапно двери дома растворились с мелодичным звоном, и оттуда вышла женщина чрезвычайно высокого роста. Несколько мгновений она помедлила, потом приложила к глазам лорнет и принялась не спеша изучать вошедшего. А потом двинулась ему навстречу.
   Казалось, ноги её не касались даже земли, до того воздушно и грациозно необыкновенная великанша двигалась. Подплыв же к стоявшему недвижно Ивану, она тоже остановилась и с высоты трёхметрового своего роста на него воззрилась.
   – Здравствуйте, госпожа Умнидура! – поприветствовал гигантскую хозяйку Ваня и с улыбкою не преминул добавить: «Желаю, чтобы первая часть вашего имени всегда бы оставалась первой и никогда бы не оказалась позади!»
   – Что тебе нужно здесь, дерзкий глупыш? – сухим и занудным голосом спросила его колдунья и добавила самодовольно: «Зайдя сюда, ты совершил большую ошибку. Нет – ошибку огромную! Да!»
   Одета она оказалась в строгое чёрно-белое платье, а лицом и старомодной высокой причёской напоминала всего более придирчивую пожилую учительницу, которой сильно досадил балбес-ученик. Правда, фигура у неласковой этой громадины была вполне пропорциональной: не каланчой она смотрелась узкоплечей, а просто увеличенной значительно копией обыкновенной женщины.
   – Меня к вам послала сестра ваша и моя мачеха Вероника Арнольдовна, – сказал Иван. – Ей от вас флэшечка какая-то надобна. Вроде как вы должны о ней знать...
   – Ах, Вероника, дурища эта набитая! – воскликнула раздражённо хозяйка. – Неужели он забыла, мымра дебильная, что от меня назад-то никто не возвращается?.. Вот видишь этот сад, безмозглый мальчик? – и она повела окрест рукою. – Эти цифры, везде тут встроенные, не просто ведь цифры, а... бывшие все олухи. Они, идиоты, не выдержали моего экзамена, и получили для себя оценку вечную в полном соответствии с собственным уровнем знаний. И быть им тут за то навсегда!
   Но посланец света ни в малой степени от слов этих не растерялся.
   Отвесив надменной ведьме игривый полупоклон, улыбнулся он ей весело и произнёс задорно:
   – Если вашей проницательности будет так угодно, то я готов на любую проверку моих способностей. Я вижу, у вас тут разных цифр имеется в достатке: от единицы и аж до девятки. Только мне лично десятка больше к сердцу приходится, и боюсь, для меня у вас места не найдётся...
   Спесивая Умнидура ажно встопорщилась этак гордо и взметнула кверху блеклые свои брови.
   – Ты, я гляжу, слишком дерзок и самонадеян, болван! – резко сказала она. – Э-э... Как там тебя?
   – Иван.
   – Ну, так вот, Иван! – продолжала она чопорно. – Я дам тебе три интеллектуальных задания. Справишься со всеми тремя – катись отсюда ко всем чертям. Не справишься – места в моём саду найдётся достаточно: в цифру я тебя превращу и здесь навечно оставлю.
   – Ну-у, – поскрёб Ванюха свою черепушку, – если у вас такие правила введены заумные, то отчего же мозгою и не пошурупить? Я на это вполне даже согласный. Давайте, хозяюшка, валяйте ваши задания!
   – Хорошо же, умник, – скривила Умнидура тонкие свои губы, – задам я тебе парочку лёгких вопросов. И первый из них будет таков: а что есть, в твоём понимании, бесконечность? Есть ли у неё начало, и имеется ли у неё конец?
   – А как же, – мгновенно ответствовал Ванька, – конечно есть! На то она и бесконечность, чтобы у неё ни в чём недостатка не ощущалось. В бескрайней бесконечности бессчётно много всего имеется. В том числе и конец в ней есть, и начало. Ну а как иначе-то?!
   – Как это так?! – всполошилась ведьма лицом. – Что за чушь ты здесь несёшь, идиот?! То, что ты утверждаешь, совершенно невозможно!
   – Ещё как возможно! – уверенно рубанул посланец солнца. – В бесконечности ведь заключено бесконечное количество определений и возможностей. А если бы это было не так, то сию суть бесконечностью нельзя было бы назвать. Согласны?
   – М-м-м... – замялась ведьма слегка, – логически вроде бы всё правильно. Только...
   – А что только? – не даёт ей Ваня опомниться. – Конец ведь и начало такие же определения, как и прочие. Они ведь встречаются в мире повсеместно. Верно?
   – Да.
   – Ну а если бы бесконечность не включала в себя эти два определения, то, значит, количество определений в ней было бы ограниченным, а не бесконечным. Правда?
   – Ага, правда...
   – Получается, бесконечность бесконечно начинается и бесконечно заканчивается. Что ж тут непонятного? Проще парёной репы... А вы ещё спрашиваете!
   – Пфу! – плюнула Умнидура яростно и замахала на Ивана рукам. – Да ну тебя, плут! Совсем ты меня запутал!.. Ай, да ладно... Я лучше с первым вопросом не буду более заморачиваться и вторым вопросиком тебя озадачу. А вот скажи мне, словесный эквилибрист: в чём состоит…м-м-м... смысл нашей жизни?
  – О, ничего нету проще! – посланец солнца в ответ смеётся. – Смысл жизни состоит в самом себе. То есть в осмыслении жизни и в придании ей смысла. Тот живёт не бессмысленно, кто ищет во всём смысл, но существование воистину бессмысленно у того, кто смысла не ищет. Из молока ведь получается масло, а из мыслей – смысл. Надобно взбивать бытиё венчиком своей мысли и сгущать силою разума побольше жирного смысла. Что же тут непонятного? Ясно как дважды два четыре!
   Губы Умнидуры сжались в куриную гузку, и сеть морщинок покрыла окружность её рта.
   – Ах, так?! – недовольно она сказала. – Ладно, болтун! То у тебя дважды два четыре, а то ноль... Но на сей раз пусть будет по-твоему. На то, что жизнь являет собой поиск знания, а значит и смысла, я ничего возразить не могу. Я согласна!.. Что ж, бедовая твоя голова, считай, что в ранге ты поднялся аж до девятки. Да только раньше времени-то не радуйся!
   И спрашивает Посланца, усмехаясь:
   – Ты в шахматы когда-нибудь играл?
   – Да так, – пожал плечами Ваня, – бывало... Несколько раз довелось и сыграть.
   – Вот, значит, как! – непритворно обрадовалась громадина. – Тогда третьим твоим испытанием будет игра со мною в шахматы. Пошли-ка давай!
   И они двинулись в глубину информсада, где на небольшой площадке стоял массивный стол с нарисованными на нём чёрно-белыми квадратами. Умнидура дотронулась до стола своим лорнетом, и в тот же миг на нём появились фигуры и пешки. Это было странным, но даже шахматная рать представляла собою циферную компанию. Пешки были мелкими единичками, кони двойками, слоны тройками, а ладьи соответственно четвёрками. Главный же начальник ферзь был пятёркой, а королю досталась жалкая ролька верховной шестёрки.
   – Хм! – усмехнулась напыщенно великанша. – Ты гость, а я хозяйка. Так и быть, разрешаю тебе белыми играть... Но учти, «гроссмейстер» Иван, – мне будет компьютер шахматный мысленно помогать... Кстати, недавно он разгромил мирового чемпиона по шахматам со счётом сто – ноль. Так что, мой дорогой, шансов на победу у тебя тоже ноль.
   И она сухо и ядовито захихикала, обнажив зубы ну чисто же лошадиные.
   Почесал Ванюха свою башку, на доску пытливо уставился да и заявляет нагло:
   – Быть такого не может, чтобы я машине поддался! Я в своей над вами победе ничуть даже и не сомневаюсь. Ну что, великая шахматистка – двинем?
   И он переставил королевскую пешку с поля Е2 на поле Е4. Умнидура же без заминки выдвинула ферзевую пешечку навстречу Ваниной.
   И пошла у них там игра!
   Очень скоро выяснилось, что посланец солнца волокёт в этой хитрой игре ну так себе. Думать он, правда, особо не думал, но воевал пешками и фигурами не настолько мудро, как умная эта дура... С пяток минуток всего пролетело, как белые воины на поле клетчатом заметно поредели. А глупого Ваниного короля расчётливая его врагиня в угол глухой загнала. Не за горами был уже и мат...
   И тут настаёт Ванюхин очередной ход. Берёт он в руки пешечку белую и... словно офицером, ею вдруг ходит, и чёрного ферзя к такой-сякой бабушке ею же бьёт.
   – Ты что же это творишь, игрочишка лукавый?! – воскликнула Умнидура яро и даже как-то подрастерялась. – Пешки ведь так не играют!
   – Хэ! – возражает ей солнцев посланец. – Это в вашей бездушной системе все существа на касты мёртво поделены. А у нас не так! У нас и пешка выходит в дамки!
   – Да ведь в шахматы так нельзя! – пуще прежнего ведьма была не согласна. – Играть нужно по правилам!
   – А мы о правилах ходов с вами, мадам, не договаривались! – нахально заявляет Ванька. – В ваших шахматах так, может, и нельзя, а зато в моих – можно. Ходите, уважаемая Умнидура – ваш ход!
   – Ах, так?! – сузила злыдня свои глазки. – Обдурить, значит, меня решил, харя бесстыжая? Не выйдет! Я тоже по твоим правилам буду отныне играть. Только у меня-то фигурок побольше, чем у тебя, так что тебе скоро хана, хитрован!
   И тоже, значит, бить она стала не по привычным шахматным правилам, а как попало. Туго пришлось тут Ванюхе. И как он ни изворачивался, как ни крутился, а остался у него под конец король единственный в наличии, а у его опытной противницы – аж целых полдюжины фигур.
   – Ну, – процедила зловеще Умнидура, – ходи что ли, умник. Последний ходик у тебя остался, мелкий ты пакостник. Ходи, ходи, я жду! Давай!..
   Поглядел Ванька на ведьму взором загадочным, а затем королька своего в руку берёт да – бам-бам-бам! – всех чёрных фигурок без остановки им и бьёт. Даже и вражеского короля сметает с доски он на фиг!
   А потом собственного короля, как в игре победителя, со стуком на доску ставит.
   – Партия!.. – орёт он громогласно. – Победили белые, госпожа Умнидура!.. А кто бы в этом сомневался!
   Старая мымра аж на задницу шмякнулась, ростом с Ваней сравнявшись.
   А солнцев посланец далее в мозги ей втирает:
   – Я просто-напросто перешёл в оконцовке на систему шашечную. А чё?.. У нас завсегда ведь так. Коли вражина жестокий тебя за глотку взял, то тут уж, понимаешь, не до правил, – и он руками в стороны развёл. – Делай тогда что хошь, а врага-то угробь!
   Глазёнки уязвлённой колдуньи в щёлочки маленькие в этот момент превратились. Посидела она трошки на заднице, носярой зло посопела, а потом хмыкнула и говорит:
   – Да, Иван-хитрован, признаться, недооценила я тебя... И хоть облапошил ты меня знатно, но не имею я воли тебя у себя оставить. Твоя, мерзавец, взяла! Радуйся!
   Поднялась она на ноги не слишком живо, флэшку, откуда-то появившуюся, Ванюхе кинула, и рукою дорогу ему указала.
   – Убирайся отсюда, плут! – от гнева её аж тряхануло. – Шагом марш обратно к осине и теперь посолонь её обойди, бредятину прежнюю декламируя!
   Посланца солнца о том дважды просить было не надо. Браво он сквозь ворота открывшиеся зашагал, достиг вскоре осины громадной и через минуту на белый свет возвертался.
   А там его уже настоящий Иван поджидал. Ни на каком велосипеде он по округе, оказывается, не катался, а просто-напросто в тени осины сидел и душою маялся.
   Ох и обрадовался Ваня своему второму «я»!
   – Ура! Ура! Получилось! – навстречу посланцу он стрелою кинулся. – Ты всё-таки возвратился!
   Он-то уж было думал, что никакого посланца не было вообще, а это просто глюки такие явились в его садовой башке. С испугом Ванюха даже подумывал, что наверное он сумасшедший, и по возвращении в отчий дом непременно определят его в дурдом.
   – Вот теперь ты, Ваня, нравишься мне больше гораздо! – улыбнулся ему посланец. – Оставайся же таким и далее! А за меня ты волновался напрасно, ибо свет тьму всегда ведь побеждает.
   Передал он Ивану флэшечку для Вераны, а сам моментально пропал, точно никогда там и не бывал. Подскочил тогда Иван к колодезному срубу и широко своему другу улыбнулся. Но его водное отражение перестало вдруг быть волшебным. Оно лишь весело теперь Ивану улыбалось, ни в чём более законы физики не нарушая.
   – Спасибо тебе, посланец солнца! До свидания! – помахал отражению своему Иван.
   А затем уселся он в седельце велосипеда и, посвистывая, домой поехал.
   И вот едет он, педали лениво крутит, а про себя думает: «До чего странная всё же история со мною приключилась. Расскажи кому – никто ведь не поверит. Надо мне об этом деле помалкивать да держать язык за зубами, а то точно проблем будет не избежать...»
   И вдруг он аж остановился и с велика живо соскочил.
   – Ёлки-палки! – вскричал он громогласно. – Да я же заикою быть перестал! Вот так чудеса!
   Почувствовал он внезапно невероятную в голове ясность. И всё, что он ранее слыхал да видал, проявилось у него в мозгах опять и чётко там отпечаталось.
   «Ай да посланец солнца! Ай да парень! – чрезвычайно Ванюша возрадовался. – Не иначе это он меня поправил-то!»
   И в таком вот возбуждённом состоянии все улицы и переулки Ванюха миновал, да наконец к гавани родной и причалил.
 
   ПРОДОЛЖЕНИЕ В http://www.proza.ru/2015/03/23/866