М

“М.”

“Всё бы ничего, да меня пугает лишь неизвестность. Состояние такое – смотришь на предмет или человека и не понимаешь для чего он здесь. Вот зачем мне, например, нужна ручка? Чтобы писать это? – не думаю.
Однако, поразмыслив, можно придать вещи некий смысл, отдать должное, и наконец-таки обозвать её каким-нибудь прозвищем. К слову, это слишком присуще нам – людям. Но что, если размышлять будем не мы, а другие существа, живущие в наших самых потаённых уголках разума – боги, придуманные нами (опять же!), невообразимые и мифические животные”.

На память.

Я проснулся в тесной комнате на какой-то доске, которая, по-видимому, была когда-то частью деревянного забора. Приподнялся на локтях, сел. Голова раскалывалась, будто я соединился с кирпичом – как духовно, так и физически. Приложил руку к виску, осмотрел – кровь. Нигде, ниоткуда. Хорошая фраза, как ни крути. Огляделся: окна отсутствовали, как и впечатление об интерьере – по центру находилась одна единственная дверь. Слишком мрачно – подумал я – слишком мрачно для хорошего сна и слишком спокойно для кошмара. Все звуки, присущие моим детским страхам, отсутствовали в данной обстановке. Тишина повисла в воздухе, словно стойкий запах чужих женских духов на теле женатого мужчины. Состояние спокойствия сменилось небольшим напряжением в связи с резким головокружением и колющей болью в руке. Закатив рукав, увидел, что на левой руке прокол (синяк остался). Кажется, будто заядлый наркоман является мною, а я являюсь кем-то незамеченным и где-то не здесь. Вид руки усугубил лёгкие переживания, превращая их в тяжёлые и болезненные. Всё так быстро меняется, можно подумать. Сохраняй спокойствие, ради всего святого, сохраняй спокойствие. Дыши глубоко, соберись с мыслями, попытайся анализировать ситуацию. Аа-а, чёрт, кого я обманываю. Ладно, надо встать. Попытался осуществить данное, но слабость в мышцах определила ближайшие перемещения, как медленные и неуклюжие. Приложив тонну усилий, встал. Единственно верным решением будет идти вперёд, ибо, как я вижу, назад пути нет. Очень странно, но мысли меняются каждую минуту, словно одни сдают смену другим, и меня мучает лишь один вопрос – не тот, в котором спрашивается “а что же будет дальше?”, а тот на который можно ответить внятными причинами о попадании в данную ситуацию.
Дверь, служащая моим единственным выходом на удивление легко открылась. Всё бы могло оказаться дурным сном; я бы вышел из этого помещения и оказался где-нибудь в психиатрической больнице без угрозы для жизни. Однако, по выходу, я увидел только серый коридор, тянущийся, будто на километры. Такой тёмный и неизвестный. Правильно говорят люди – не может быть что-то хорошее в неизвестности, кроме как чувство этой самой неизведанности. Нет, правда, а вот вы, к примеру, хотели бы узнать что-то новое, столкнуться с чем-то неисследованным? Знаете, будто попасть в пасть к акуле или киту – выжить и разрезать брюхо этой твари. На самом-то деле я люблю всяких живых существ, правда, кроме насекомых – терпеть их не могу. Так же против ношений всяких мехов и прочей чепухи – это слишком портит общество – слишком уж вычурно. Порой, когда идёшь по улице и видишь успешную женщину в шубе, думаешь, какими же путями она заработала на неё? И она спешит, виляя своей костлявой задницей, в шкуре мёртвого животного – лисы или горностая, впрочем, не так важно какое животное попадёт под нож, ибо оно уже попало. И так же я, в данный момент, могу попасть под нож к судьбе. Не люблю называть стечение обстоятельств судьбой, ибо это слишком глупо, на мой взгляд. Что случилось, то и случилось. Монета упала ребром, а все спички закончились.
Я прошёл по длинному коридору на встречу к тусклому свету. Впереди находилось большее помещение похожее на арену. Кольцевая сетка и песок внутри. Я подошёл чуть ближе к сетке и обнаружил там, внутри арены, экран. Рядом с ним была прикреплена бумажка с какими-то надписями – с такого расстояния разглядеть было невозможно. Можно попробовать осмотреться. Обошёл клетку со всех сторон – видимо вход всего лишь один. Спустился к огромной вырезке в заборе и зашёл внутрь. Бетон, как бетон. Банально было предположить, что здесь должна быть кровь, но в сущности всё было не так. Ни крови, ни всяческих следов какого-то рода действий. Здесь можно было и спать, если бы не холодный пол. Я подошёл к здоровенному ТВ-ящику и какого удивление – работали новости. Без звука, конечно. Посмотрел налево.
Одно слово: “дыши”.
Знаете, а ведь действительно жутко. Очень необычно говорить о вещах, которые, в принципе, к тебе не относятся – например, разум. Кто-то бы сказал, что я дурак, но вдумайтесь – ваш ли разум с вами, и чей разум в вашей голове. О, придумал, откройте ваш паспорт и посмотрите на своё лицо – другое, правда? Естественно, вы можете сказать, что мы стареем и меняемся, но единственно правильным здесь будет применить лишь одну фразу – мы умираем. С самого рождения и до самой смерти – умираем. Но, как бы это ни звучало, в смерти мы можем жить. Метафора с родни той, где мёртвые восстают из могил и целуют своих супругов. Здесь было бы главным то, что бы они не затащили их с собой, обратно в гроб. Их можно было бы приспособить к жизни в обществе, но лето будет их самым главным врагом – разложение и тому подобное. А когда твой супруг воняет, будто мертвец (хорошая аналогия в данной ситуации, не правда ли?), то он быстро перестаёт быть вашей половиной, разделяющей одну кровать на двоих. Впрочем, в моей ситуации меня должно беспокоить совсем не это. Я безумно хочу есть и пить – чувствую, что сил осталось не так много.
Нужно идти вперёд и только вперёд. Назад уже пути нет. Его, собственно, и не было. Я отошёл от экрана и в этот момент раздался едва уловимый, но очень давящий звук. Он забрался прямиком в мозг и не давал сосредоточиться. Волны начали усиливаться до тех пор, пока я уже не стал закрывать уши руками. Чувство, будто это продолжалось очень долго – час или больше. Когда опасность миновала, из ушей, свободных от давления, начала течь кровь, видимо сосуды не выдержали. Было очень трудно что-то расслышать в такой оглушающей тишине. Я подошёл к месту моего входа, которое может послужить выходом, и меня сбило с ног некое подобие землетрясения, сопровождающееся рёвом животного, по крикам отдалённо напоминающего быка. Быстрым движением поднялся и начал пролезать через дыру в ограждении. Зацепился за острую проволоку и порвал рубашку, но не это меня волновало на тот момент. Быстро дёрнулся и побежал прочь, по тому коридору, – назад же пути нет, верно?
Кажется, что прошла вечность, прежде, чем я вбежал в двери помещения, названного “Операционной”. Чётко помню, что выхода не было. С одной стороны комната, с другой – арена. В остальных же частях – стены.
Операционная была довольно неплохо освещена, а на каталке, стоявшей рядом с входом виднелись ещё свежие пятна чего-то зелёного. Я не стал заострять внимание на этом, а просто, ведомый самосохранением и желанием есть, пошёл дальше. Двери, следовавшие за мной, были закрыты. Ультрафиолетовые лампы могли бы уничтожить всю инфекцию на моём теле, да вот только я очень спешил. Иронично, да?
Впереди виднелась белая доска, на которой обычно пишут последние новости. Стоило бы узнать, чем живёт это здание и его здешние обитатели, в том числе и я. Подошёл поближе. Моя фотография. Что она здесь делает? Закашлял. Взял фото в руки и осмотрел. Да, это точно я – такой, каким был два года назад. Перевернул. Позади написаны четыре буквы “M.N.T.R”. Обычно такое сокращение используют в специальных подразделениях. Может это сон? Рассмеялся.
Дерьмо, снова тот звук. Уши опять испытали массивную атаку. Скоро испытает и тело.
Тошнит.
Ещё одно землетрясение. Я снова бегу.
Впереди разбитое стекло, вижу отблески.
Не отстаёт. Надо дать бой, обороняться – кто бы это ни был. Подбежал к осколкам. Взял самый большой, самый удобный.

Слышу тяжёлое дыхание.
Обернулся.

Никого нет.

Заглянул в осколок.