Шедевр Рафаэля Сикстинская Мадонна

 Рафаэль,Сикстинская Мадонна, 1512—1513г.Галерея старых мастеров, Дрезден
          
        «Сикстинская Мадонна» была заказана Рафаэлю в 1512 году как алтарный образ для капеллы монастыря Святого Сикста в Пьяченце. Папа Юлий II, в ту пору еще кардинал, собирал средства для строительства часовни, где хранились мощи Святого Сикста и Святой Варвары.Совсем молодым Рафаэль прославился как удивительный мастер и несравненный поэт образа Мадонны.

ОПИСАНИЕ КАРТИНЫ

  Преобладающий характер гения Рафаэля выражался в стремлении к божеству, к преобразованию земного, человеческого в вечное, божественное. Кажется, что занавес только что раздвинулся и взорам верующих открылось небесное видение - ступающая по облаку Дева Мария с младенцем Иисусом на руках.

    Мадонна держит доверчиво приникшего к ней Иисуса по-матерински заботливо и бережно. Гений Рафаэля словно заключил божественного младенца в магический круг, образуемый левой рукой Мадонны, ее ниспадающим покрывалом и правой рукой Иисуса.

    Взгляд ее, направленный сквозь зрителя, полон тревожного предвидения трагической судьбы сына. Лицо Мадонны - воплощение античного идеала красоты в соединении с духовностью христианского идеала. Папа Сикст II, принявший мученическую смерть в 258 г. н.э. и причисленный к лику святых, просит Марию о заступничестве за всех, кто молится ей перед алтарем.

   Поза Святой Варвары, ее лицо и потупленный взор выражают покорность и благоговение. В глубине картины, на заднем плане, едва различимые в золотой дымке, смутно угадываются лица ангелов, усиливая общую возвышенную атмосферу.

 Это одно из первых произведений, в котором зритель незримо оказывается вписан в композицию: кажется, что Мадонна спускается с небес прямо навстречу зрителю и смотрит ему в глаза.

     В образе Марии гармонично соединены восторг религиозного триумфа  с такими общечеловеческими переживаниями, как глубокая материнская нежность и отдельные ноты тревоги за судьбу младенца. Её одежды подчёркнуто просты, она ступает по облакам босыми ногами, окружённая светом.

     Фигуры лишены традиционных нимбов, однако оттенок сверхъестественности есть и в той легкости, с какой Мария, прижимая к себе  Сына, шествует, едва касаясь босыми ногами поверхности облака... Рафаэль соединил черты высшей религиозной идеальности с высшей человечностью, представив царицу небесную с печальным сыном на руках — гордую, недосягаемую, скорбную — спускающуюся навстречу людям.

    Взгляды и жесты двух ангелов на переднем плане обращены к Мадонне. Присутствие этих крылатых мальчиков, больше напоминающих мифологических амуров, придает полотну особую теплоту и человечность.

ИСТОРИЯ ПОЛОТНА

      Картина, затерянная в одном из храмов провинциальной Пьяченцы, оставалась малоизвестной до середины XVIII века, когда саксонский курфюрст Август Третий после двух лет переговоров получил от Бенедикта  разрешение вывезти её в Дрезден. До этого агенты Августа пытались договориться о покупке более известных произведений Рафаэля, которые находились в самом Риме.
       Во время Отечественной войны картина  была вывезена советской армией и 10 лет находилась в Москве,а потом была передана Германии и заняла достойное место в Дрезденской галерее.

   В России, особенно в первой половине XIX века, «Сикстинская Мадонна» Рафаэля очень почиталась, ей посвящены восторженные строки таких разных писателей и критиков, как В. А. Жуковский, В. Г. Белинский, Н. П. Огарев.

    Белинский писал из Дрездена В. П. Боткину, делясь с ним своими впечатлениями о «Сикстинской Мадонне»: «Что за благородство, что за грация кисти! Нельзя наглядеться! Я невольно вспомнил Пушкина: то же благородство, та же грация выражения, при той же строгости очертаний! Недаром Пушкин так любил Рафаэля: он родня ему по натуре».

      Два великих русских писателя, Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский, имели репродукции «Сикстинской Мадонны» в своих рабочих кабинетах. Жена Ф. М. Достоевского в своем дневнике записала: «Федор Михайлович выше всего в живописи ставил произведения Рафаэля и высшим его произведением признавал «Сикстинскую Мадонну».

    Карло Маратти так выразил свое удивление перед Рафаэлем: «Если бы мне показали картину Рафаэля и я не знал бы ничего о нем самом, если бы мне при этом сказали, что это создание ангела, я бы этому поверил».

     Великий ум Гете не только оценил Рафаэля, но и нашел меткое выражение для своей оценки: «Он творил всегда то, что другие только мечтали создать». Это верно, потому что Рафаэль воплотил в своих произведениях не только стремление к идеалу, но самый идеал, доступный смертному.

 ЗАГАДКИ И ОСОБЕННОСТИ

    На этой картине много интересных особенностей.Обратите внимание,кажется,что папа изображён на картине с шестью пальцами,но говорят,что шестой палец-это внутренняя часть ладони.

   Два ангелочка внизу -одна из самых моих любимых репродукций.Вы их часто можете встретить на открытках и плакатах.В первого ангела только одно крыло.

    Если вы внимательно присмотритесь к фону,на котором изображена мадонна,то увидите,что он состоит из лиц и голов ангелов.

        Предполагают,что моделью для Мадонны послужила возлюбленная Рафаэля Форнарина.Этой девушке суждено было стать первой и единственной любовью великого Рафаэля. Он был избалован женщинами, но  его сердце принадлежало Форнарине.
      Рафаэля, вероятно, ввело в заблуждение ангельское выражение прелестного личика дочери хлебопека. Сколько раз, ослепленный любовью, он изображал эту очаровательную головку! Начиная с 1514 года он писал не только ее портреты, эти шедевры из шедевров, но и создал благодаря ей образы Мадонн и святых, которым будут поклоняться!Но сам Рафаэль говорил,что это собирательный образ.

     ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ КАРТИНЫ

        Сикстинской мадонной» давно восхищаются, и о ней сказано много прекрасных слов. А в прошлом веке русские писатели и художники, как на паломничество, отправлялись в Дрезден — к «Сикстинской мадонне». Они видели в ней не только совершенное произведение искусства, но и высшую меру человеческого благородства.

      В.А. Жуковский говорит о «Сикстинской мадонне» как, воплощенном чуде, как, поэтическом откровении и признает, что создана она не для глаз, а для души: «Это не картина, а видение; чем дольше глядишь, тем живее уверяешься, что перед тобой что-то неестественное происходит...
И это не обман воображения: оно не обольщено здесь ни живостью красок, ни блеском наружным. Здесь душа живописца, без всяких хитростей искусства, но с удивительной легкостью и простотою передала холстине то чудо, которое во внутренности ее совершилось».

       Карл Брюллов восхищался: «Чем больше смотришь, тем больше чувствуешь непостижимость сих красот: каждая черта обдумана, преисполнена выражения грации, соединена со строжайшим стилем».

         А. Иванов копировал ее и мучался от сознания своей неспособности уловить ее главное обаяние.
        Крамской в письме жене признавался, что лишь в оригинале заметил многое такое, что не заметно ни в одной из копий. Особенно занимал его общечеловеческий смысл создания Рафаэля:
«Это что-то действительно почти невозможное...

      Мадонна Рафаэля действительно произведение великое и действительно вечное, даже и тогда, когда человечество перестанет верить, когда научные изыскания... откроют действительно исторические черты обоих этих лиц... и тогда картина не потеряет своей цены, а только изменится ее роль.

http://maxpark.com/community/6782/content/2991177