Глава 14. Указ короля

Людовик бушевал. Известие о предательстве Натали – а иначе он не воспринимал решение девушки отдаться графу – стало первым, что услышал правитель, и, разумеется, огорчило его. Шпионка, пробравшись в покои Его Величества через тайных проход (а о подземельях Лувра она знала больше, чем кто бы то ни было), поведала о грязных подробностях ночи, которую советник и мушкетер провели в объятиях друг друга. После грозного молчания, залы потряс гром.
Анна, сидевшая у колыбельки дофина, вскочила, когда до ее слуха донеслись крики супруга. Хруст битого стекла и торопливые шаги придворных, спасающихся бегством, напугали королеву. Фаворитки, обратившись в тени, судорожно мотали головами на расспросы Ее Величества: что приключилось? Едва ли и сам Людовик ответил бы, почему его так волнует личная жизнь Натали. Ведь он отказался от нее, там, в особняке у озера, когда девушка стояла перед ним, дрожащая, покорная! Правитель в тот миг подумал о Катрин… эта дьяволица очаровала его настолько, что никто другой не занимал мыслей мужчины. И все же Натали должна была принадлежать только ему. Однажды он вкусил бы сладкий аромат этого цветка… фамильный перстень сверкал на пальце девушки (не каждая удостаивалась подобной чести!) а Марк посмел коснуться ее.
Никого не желая принимать, Людовик опустошил бутылку вина в гордом одиночестве, когда в его покои зашла Анна. Она не отступила под взглядом супруга, в котором плясали недобрые огоньки. Мужчина допускал грубость в обращении с женой, не считался с ее чувствами и мнениями, а недавно и вовсе схватил за запястье, оставив на нем отпечатки своих грубых пальцев. Вещи королевы проверялись, письма – вскрывались и прочитывались, а после многочисленных обвинений сплетниц, любящих плести интриги вокруг неблагополучного союза Франции и Испании, Анне и вовсе приходилось терпеть унизительные подозрения во всех смертных грехах. Впрочем, чаще всего она расплачивалась за свое происхождение: испанку не принимал народ, несмотря на ее милосердие и благотворительность, не уважали при дворе, видя ее шаткое положение, а муж оскорблял ее, предпочитая семейному ложу продажных бесстыдниц.
Анна прибыла в Париж, не имея представления, как выглядит ее жених, каков его характер, что ему нравится. Пышная свадьба не запомнилась женщине. Она ничего не испытывала к мужу; когда он целовал ее, сердце замирало от страха. Пересекая порог их покоев, Анна едва сдерживала слезы: участь правителей, быть может, и завидна, ведь им принадлежат страна, богатства и власть. Но королевам выпадает тяжкая доля. Ее Величеству пришлось пережить долгие годы во враждебном Лувре, терпя злые языки, шепчущиеся о ее бесплодии, и чувствуя почти осязаемое презрение Людовика. «Подарите мне сына, мадам, и мы прекратим мучить друг друга!» - восклицал он, исполняя супружеский долг и мечтая о том миге, когда его руки будут обнимать горячую красавицу, а не ледяную королеву.
Именно ее холодность и отстраненность послужили началом конфликта: правитель ценил изящество и утонченность жены, признавал, что природа не обделила ее вниманием и легкие золотистые локоны, алые маленькие губы и слегка вздернутый носик милы. Но на ласку Анна не реагировала, вздрагивая, отстраняясь, точно он не гладил ее по спине, а бил. Ей требовалось время, но Людовик не привык ждать. И дворец наполнили фаворитки. Как могла королева любить или хотя бы уважать человека слабого, нерешительного, вспыльчивого, скорого на суждения и беспомощного в вопросах внешней политики, экономики и военного дела? Как мог король любить женщину, олицетворяющую враждебное его стране государство, печальную и замкнутую?
Она смирилась. Постепенно нашлись те, кто устраивал ее досуг, развлекал песнями и стихами и осведомлял о последних новостях (ведь Людовик не посвящал супругу ни во что, ставя ей единственной целью жизни, или, что правильнее, существования, рождение наследника). Господь не посылал Анне ребенка, но подарил ей Гастона…
Тогда город шумел ярмарками и пестрел скоморохами, выступающими на площадях. Праздник весны. Распускались цветы после зимы, набухали почки на деревьях и в воздухе летали Амуры со стрелами. Его Величество устроил бал, званым гостем которого стал известный герцог Шарль де Болль, прослывший за ярого ненавистника испанцев. Анна помнила, как мужчина извивался перед правителем, отпуская в ее адрес хлесткие замечания, касающиеся как бледности и усталости женщины, так и ее неспособности порадовать Францию дофином. Людовик с улыбкой слушал нападки поданного: через Анну его колкие замечания направлялись Испании. Женщина покорно склонила голову, не ожидая не только защиты, но и понимающих взглядов в государстве, полном врагов и интриганов, когда Гастон вышел вперед и потребовал герцога извиниться. Де Болль отказался, поморщившись, точно ему предложили что-то унизительное, и мушкетер вызвал его на дуэль за честь королевы.
Анна с замиранием сердца следила за блестящими шпагами, затаивала дыхание, если герцог совершал выпад, и умоляла высшие силы помочь храбрецу, заступившемуся за нее. Людовик, потягивая вино, угрюмо взирал с высоты трона на Гастона и невольно признавал за ним благородство и смелость: де Болль славился умениями в фехтовании, как оказалось, напрасно. После победы мушкетер так и не получил выговора, хоть и подготовился принять наказание за дерзкий поступок. Вернувшись в строй, он заглянул в глаза Анны, в которых сияли благодарность, признательность и… если кто верит в любовь с первого взгляда, то, пожалуй, это была она.
С тех пор, готовясь к маскараду или празднеству, королева кружилась перед зеркалом, думая о том, что ей предстоит вновь встретиться со своим защитником. Сплетницы удовлетворили интерес Анны: Гастон – испанец, преданный воин и похититель сердец. Их молчаливые диалоги никто не замечал; однажды женщина будто случайно коснулась его руки…
Людовик отправился в загородную резиденцию, где охотился и наслаждался выпивкой и прелестницами, и Провидение даровало Ее Величеству ночь, которую Анна бережно хранила в памяти, потому что именно тогда она почувствовала себя любимой и желанной. А после повитухи объявили, что Франция ожидала наследника. С тех пор мушкетер ни разу не получил возможности посетить возлюбленную. Но вот во дворце появилась Натали, благодаря которой два сердца, разделенные стенами Лувра, соединились вновь.
Анна бы не дала девушку в обиду, чтобы ни случилось, и даже известие о ее близости с Марком не поколебало решения Ее Величества до конца поддерживать единственного друга. Советник пугал королеву, его проницательность и подозрительность угрожали безопасности дофина, да и неосторожное письмо, бережно хранящееся у мужчины, а не уничтоженное немедля, наводило на мысль, что граф преследует личные цели.
Людовик не желал слушать оправданий мадемуазель Беар: предательство он не прощал никому. И хотел вершить суд, а не искать объяснений.
Катрин, посетившая Его Величество сразу после Анны, поддерживала правителя: узрев ниспосланную небесами удачу, красавица не преминула воспользоваться ситуацией и распалить гнев короля. «Казните ее! Пусть это станет примером для всех! Это непростительно! - нашептывала она, сверкая глазами и представляя эшафот и болтающуюся в петле противницу. - Или проявите милосердие и сошлите ее в провинцию», - интриганка видела, что Людовик и в ярости не способен лишить девчонку жизни. Только бы Натали уехала из Парижа… вдали от Гастона и Этьена ее ничто не спасет.
Правитель хмурился, но невольно находил в словах любовницы то, что подсказывала его задетая гордость: Марк необходим государству, его отстранение или изгнание вызовет резонанс во внешней политике. Натали… ее наказание коснется всех, кто разочаровывал Людовика: граф переживает за девушку, Гастон (как же часто разносилось по залам дворца это имя!) разделит горе с подругой, и Анна лишится союзника. Когда бутылка вина опустела, король подписал указ…