Глава 15. Смена ролей

Из-за болтливых женщин, не стесняющихся громогласно обсуждать последние сплетни, весь город к полудню был осведомлен о том, что Людовик, получив сообщение «крайне отвратительного содержания», изъявил желание выступить перед поданными с речью, при этом не оповестив о намечающемся собрании ни Марка, без присутствия которого прежде не принимались сколько-то важные решения, ни Натали, всегда приглашаемую во дворец по поводу и без. А потому резкие высказывания правителя, как верно посудили присутствующие, относились именно к ним, «двоим провинившимся и разочаровавшим Его Величество».
- Мне жаль, что есть те, кто способен так опечалить своего короля. Это непростительно. Но милость моя велика и только потому я даровал одному из них шанс. Шанс на исправление, - Людовик дрожал от ненависти к графу. Мог ли он избавиться от Марка? Нет. Франции требовался талантливый политик, способный вытащить страну из войны. Капитан де Тревиль… уже не капитан. Его Величество тяжко вздохнул: потерять всего за неделю столько близких людей, которым открывал свое сердце. Натали… это имя резало по свежей ране. - В гневе я страшен. Я не прощаю предательства! Благодарите Анну, что не был подписан приказ о вашем изгнании. Или казни. Я лишаю вас всего, что даровал в ближайшие дни. Никто не мог ранить меня больнее, чем вы. Ну что же, настала моя очередь приносить страдания, - гробовая тишина сохранялась в зале даже после того, как правитель ушел.
Отдельные фразы повторялись шепотом, а что-то и вовсе умалчивалось. Но Натали хватило услышанного: «я лишаю вас всего, что даровал в ближайшие дни», - девушка прислонилась к стене, чтобы не упасть, когда мир закружился. Ее глаза не наполнились слезами, горло не сдавили рыдания. Ничего. Она не поверила. Людовик не отнимет у нее синий плащ. Не теперь, когда она уже получила его.
Внезапно мысль, что эта весть достигла гарнизона, оглушила Натали. Гастон узнал обо всем… она собиралась рассказать ему, когда придет время: быть может, проявив себя на поле сражения или спася жизнь его возлюбленной королевы, осмелилась бы признаться в той проклятой ночи… или когда Марк прекратил бы творить зло и мушкетеры не посвящали ему отборнейшие ругательства.
Девушка стрелой помчалась к другу. Опоздала. Влетела под арку, растрепанная, с замирающим сердцем, а не счастливая, с сияющей улыбкой, как надеялась… в темных карих глазах читалось разочарование. Не промолвив ни слова, Гастон поспешил уйти прочь. Когда он смотрел на нее, Натали, с молящим о пощаде взглядом, опустившимися плечами, дрожащим подбородком, видел не ту дерзкую и сильную красавицу, которую любил, но слабую и бесхарактерную собачку, на шею которой его враг одел ошейник. Мушкетер ненавидел Марка за зло, что тот приносил, за попытки завести Анну в лабиринт лжи, опасность, которую граф представлял дофину, отставку де Тревиля… а теперь и за то, что советник похитил сердце, благородное и прекрасное сердце. И растоптал.
Натали не чувствовала слез, стекающих по щекам. Она сделала шаг к Гастону, но стена синих плащей, от которых веяло холодом и презрением, вынудила ее оставить жалкие попытки что-то исправить. Выскочив на улицу, девушка закрыла лицо руками. Лучше бы ей отвесили пощечину, обругали, чем обрекли на муки совести. Если позволить отчаянию захлестнуть себя…
- Натали, - чье-то мягкое прикосновение склонило ее голову на широкую мужскую грудь. Этьен. Он, убедившись, что Гастон не собирается натворить глупостей – вначале друг, зарядив мушкет, намеревался отплатить Марку, - поспешил нагнать ее. Какая-то невидимая нить связывала их. Впрочем, он догадывался, отчего с каждым днем становится ближе к девушке: они оба полюбили злодеев до беспамятства, оба боролись с самими собой. Но ведь Этьен не ожидал, что Катрин окажется предательницей и бессердечной интриганкой, готовой идти по трупам к своей цели. А Натали привязалась к чудовищу, полюбила его таким, какой он был. Можно ли испытывать что-то помимо ненависти к жестоким людям, ставящим превыше всего свои интересы? Да. – Идите к королю, - вкрадчиво зашептал Этьен, когда девушка справилась с эмоциями и отступила от края безумия. – Он импульсивен, но милосерден. И любит вас. Вам необходимо добиться аудиенции, - кто как ни Натали, сама разрушив так кропотливо строящееся будущее, должна завоевать счастье вновь?
Людовик любил ее. Ему хотелось завоевать это гордое сердце, заполучить душу прежде, чем тело. Если с фавориткой мужчина забавлялся, удовлетворяя физические потребности и поражаясь, на что способно человеческое тело, то здесь его прельщала непокорность, чистота. Он бы нашел ей мужа, достойного, богатого, слепо любящего и позволяющего супруге задерживаться во дворце, и тогда, подарив положение, взял бы мадемуазель мушкетер, и, как знать, она бы принесла ему наследника…
Брак с Анной в условиях войны с Испанией выглядел нелепо: к чему держать женщину возле престола, если ее братец выставляет войска? Катрин… отчего-то Людовик не представлял красавицу на троне. Любовница – да, потрясающая, лучшая, незаменимая. Но не супруга. А вот Натали, напротив, скорее верный союзник, преданный друг и достойная партия, пусть ее происхождение смутно и злата в казну она не добавит. Такая правительница воодушевит народ, поддержит патриотический дух и сплотит парижан и провинциалов в единый фронт.
Но Марк… Натали любила его. Король вспомнил страсть, что горела в их глазах, когда мощные руки мужчины сжимали тонкую шею девушки. Страсть…
- Ваше Величество? - сидя с бокалом вина и погрузившись в болезненные воспоминания об охоте и поцелуе у озера, Людовик не заметил, как дверь его покоев приоткрылась и на пороге появилась Натали. Стража пропустила ее, памятуя, что распоряжения о задержании девушки не поступало. Прежде ей дозволялось беспокоить правителя в любой момент. – До меня дошли слухи, что вы недовольны мной, - она растерялась, вместо ярости и ненависти столкнувшись с глубокой печалью в его глазах.
- Видно, прежде чем дойти до вас, они обошли еще пару стран и значительно ослабили изначальный вариант, - король не повысил голоса, не стукнул по столу, не вскочил, хоть и рассчитывал, что, когда Натали придет просить прощения, он покажет, насколько опасно играть с его доверием. - Нет ничего страшнее разочарования на этом свете. И я разочарован. Для меня не было человека ближе вас.
- Я готова ждать вашего наказания и принять его, - девушка смутилась. Зачем она пришла? К чему бессмысленные попытки оправдать себя? - Но... будьте милосердны к графу. Он ни в чем невиноват, - внезапно вырвалось у нее. Натали судорожно вздохнула: нет, это лишь минутная слабость. Жест доброты. Ведь Марк действительно не заслужил расправы.
- Я бы советовал вам отправиться в Гасконь. Казнь вам не грозит, да и изгнание тоже… Но это оставило неизгладимый след, - Людовик ощутил, как его щека загорается, как от хлесткой пощечины. Она любила другого. Просила за него, не за себя. Ей следовало немедленно уходить, чтобы в порыве чувств Его Величество не совершил непоправимую ошибку, и девушка, склонившись в реверансе, поспешила выскочить за дверь.
…
Натали перебирала гладкие камни у воды. Она оттягивала тот миг, когда ей придется выйти на улицу из сада Анны и признать, что жизнь остановилась только для нее, а люди вокруг счастливы, бегут по делам и торопятся домой к семье. Что будет, если отнять у человека цель? Друзей? Любовь? Мечту? Честь? Достоинство? В тишине девушка подводила итоги прошедшего дня. Потеряла Гастона. Он не станет говорить с ней, не посмотрит в ее сторону, заглушит воспоминания в выпивке и вскоре не вспомнит, что когда-то маленькая девочка, вытаскивая соломенную шпагу, со смехом кричала: «защищайтесь, сударь!», приносила клятву верности у стойла лошадей и служила ему опорой во всем. Потеряла мушкетерский плащ, так и не украсивший ее плечи. Не получила ни одного задания, не зашла в казарму… Потеряла положение, о котором, впрочем, не слишком горевала: в Лувре не обрести друзей, а за мнение продажных фрейлин и завистников Натали не волновалась. Но король… девушка взглянула на перстень, все еще сверкающий на пальце. Во дворце ей нет больше места, как и среди высшего общества, где за ней закрепится звание «шлюхи». Марк...
Граф только зашел в покои, устало бросая пояс со шпагой на кровать и хватаясь за волосы – известие о намерении Людовика жестоко обойтись с мадемуазель мушкетер ударило мужчину так, точно это его лишали места и перспектив на будущее, - когда к нему ворвалась Натали.
- Я думал, мы уже все обсудили, - памятуя об утреннем представлении, хоть и наигранном, но метко ранящим, Марк выпрямился, оправляя камзол. - Уходите, я не желаю вас сейчас видеть.
- Вы хотели причинить мне боль? Моего позора? Будьте довольны! – прокричала она. Наконец перед ним стояла та, кого он любил… но убитая горем, разрывающаяся противоречиями, брошенная, обиженная, несчастная.
- Натали... – голос предательски дрогнул, и мужчина поторопился обуздать свой нежный порыв: девчонка позволяла себе обращаться с ним, как с собачкой, а теперь рассчитывала на сочувствие. - Где же ваша наглость? Еще пару часов назад вы собирались на... свидание, - граф самодовольно ухмыльнулся: предполагал же, что она прибежит к нему за помощью, и напрасно бичевал себя за неподобающее отношение к ней.
- Не делайте вид, что не знаете! Вы победили! Победили! – Натали кинулась к нему, оттолкнула Марка и, рывком выдернув кинжал, вонзила его в стенку так близко от любимого лица, что едва не задела его щеки. Глаза девушки наполнились слезами; она отскочила прежде, чем граф попытался прижать ее к себе.
- Натали, - его рука схватила воздух. - Я ведь предупреждал вас. Ваша затея стать мушкетером добром не кончится. Будьте со мной, я дарую вам безопасность. Я могу все исправить, - воспользовавшись ее оцепенением, Марк приблизился к ней и аккуратно, едва касаясь нежной кожи, смахнул слезы. Лучше бы его планы обрушились, чем она плакала.
- Вы сошли с ума? – девушка отошла. Нет. Этот голос, эти прикосновения… если позволить ему успокоить себя, обнять, поцеловать, то выхода не будет. Натали боялась волны ужаса и боли, которая накроет ее и потопит в отчаянии. Лучше держаться одной. - Моя мечта! Вам всегда было наплевать! Я получила ее! Я потеряла Гастона! Я противна королю и... я потеряла все!
- Вы выбрали не тех людей. Пошли не в том направлении. Гастона скоро здесь не будет, я об этом позабочусь, так что забудьте о нем, - как легко поддаться: граф умело рисовал в ее голове картинки возможного безоблачного будущего. Сейчас, когда мир готов обрушиться на них и уничтожить, им следовало держаться вместе, единым целым. И часть ее, могущественная, готовая разорвать веревки разума, продолжала противиться правде, которую они оба отказывались принять: Натали – мушкетер. Сердцем, душой, телом, мыслями – мушкетер. Друзья, как и честь, - самое главное для нее. А Марк – злодей, которого уничтожат, убьют, как только он допустит слабость, отступит, потеряет власть. - Вы поранились о свою дерзость. Вы были так самоуверенны, - граф продолжал, не веря, что ему не удержать ее. Во всем мире ему ничего так не хотелось, как соединиться с ней. Быть может, создать семью. Он бы подарил ей дом вдали от суеты и Парижа, опасностей и интриг, купил лошадей для конных прогулок, устроил сад и пруд… и навещал бы каждый свободный миг. - Я с вами...
- Ненавижу! – выкрикнула Натали, хватаясь за ребра. Боль ослепляла и оглушала. Столько слов! Она мечтала довериться ему, как тогда… но он бросит ее. Уйдет. Раскол в сердце ощущался явственнее. Девушке приходилось глотать воздух ртом, чтобы не упасть в обморок от недостатка кислорода. - Гастон будет здесь, потому что он верный мушкетер. А я лишь... поранилась о свои чувства. К черту чувства! – сквозь зубы шипела Натали. Этьен советовал сосредоточиться на мести. Почему у нее не получается? Месть. Месть. Месть. - Я была бесхарактерной шлюхой. Но вы правы, я еще не расквиталась с вами. Наслаждайтесь: вы забрали у меня все, что могли, кроме жизни... и я посвящу ее, чтобы мстить вам!
- Вы снова слишком самоуверенны. Не забывайте, кто я. И не бросайтесь словами, - Марк поморщился. - Я могу помочь вам вернуть вашу мечту, если будете сговорчивее... Но если нет, то вы пожалеете, что приехали в Париж. Так что вы думаете о моем предложении? – он, душивший голыми руками, безжалостно закалывающий тех, кто вставал на пути, не признающий любви, стал ее пленником. Мягкость, слабость, нежность – никто не узнал бы в этом мужчине первого советника.
- Разбитую чашку не склеить. И уж точно не вы... я ведь теперь ваша любовница... личная подстилка... предательница. Берегитесь, граф. Вы сами убили мои чувства... Я больше не люблю вас. Я вас искренне, сильно, всем сердцем ненавижу.
- В вас говорит ярость... Вы не в состоянии оценивать ситуацию трезво. Ступайте домой, мадемуазель. И не забывайте: я еще имею влияние на короля. И, если захочу, он вернет вашу дурацкую мечту. Но вам нужно научиться слушать меня, - вкрадчиво проговорил Марк.
- Конечно. Но позвольте поздравить: такая победа! Думаю, вы должны выпить за это! Отпраздновать!
- Надеюсь, теперь вы осознали: я могу все, что угодно. Не забывайте об этом, - бросил ей вслед граф, кулаком ударяя в стену.