Почему я выбрала папу

               
               



                (маленькая повесть)

 
             Мне приснился сон:  я нахожусь в каком-то темном полуподвальном помещении  без окон, со стенами из тёса. Сквозь щели наискосок  пробиваются полоски солнечного света, в котором, как рыбки в аквариуме,  медленно плавают крошечные пылинки. Я в западне:  окон нет, а дверь  так высоко, что до нее никак не дотянуться... Я не знаю, как я попала сюда, как буду выбираться из этой ловушки.  И вдруг сквозь щелочку замечаю, что по улице идет отец. Он открывает скрипучую дверь, но в темноте  не видит меня.
           Плача, я пытаюсь дотянуться -  обнять его за ноги, и  ужасаюсь неестественному холоду, проступающему сквозь старенькие штанины: «Папа,  мне сказали что ты умер…».
           - Доченька... -  впервые в жизни я слышу в голосе отца  потрясающую нежность… 
            
           Просыпаюсь на залитой слезами подушке с чувством невосполнимой утраты. И первая мысль:
           - Быть может,  известие о смерти отца – только страшный сон? Вот я проснусь, и  все будет  как прежде…

            Но нет! Холодный поезд с белыми махровыми окнами, сквозь стылую морозную ночь мчит меня в маленький целинный поселок на похороны папы.

            Я вспоминаю свое безотрадное  детство и айсберг обиды,  многие годы дрейфовавший в акватории моей души, и не дававший мне жить по-человечески, начинает медленно таять, таять... и проливается на свет божий горячими слезами обиды не за то, что жили страшно бедно, ели скудно, одеты были кое-как, а за то,  что он нас не Л Ю Б И Л...
            Но смерть прощает…
            

                ВОНЮЧКА

            - Ах, ты вонючка! Раздевайся, сегодня ты будешь спать не на матрасе, а на голой кровати! – голос отца звучит так грозно, что я не осмеливаюсь ослушаться и начинаю медленно снимать старенькое  платье, чулки на резинках  и ложусь на холодную металлическую сетку. В доме с утра не топлено, моя кровать стоит у заиндевевшего окна, от которого ужасно дует.
            – Нет! Всё снимай!  И трусы тоже! Матрас уже прогнил уже от твоего ссанья! Ты весь дом нам провоняла!
             Не поднимая глаз, я обреченно снимаю майку и трусы, медленно складываю вещи на полу у кровати и сворачиваюсь на койке клубочком… Мне скоро шесть лет. У меня энурез. В последнее время каждое утро я просыпаюсь в холодной мокрой постели и в страхе быть наказанной.
             Мой четырехлетний братик Коcтик  смотрит на меня с  осуждением и повторяет вслед  за отцом: «Вонючка, вонючка,  вонючка»…
             От ужаса меня колотит дрожь, зуб не попадает на зуб… Страшная и обидная  игра, затеянная отцом,  затягивается, я пытаюсь подняться с кровати, но папа за шею все сильнее прижимает меня к  ребристой  проволочной сетке, которая больно режет  кожу…
             - Я тебя воспитаю! Язви тебя в душу! Ты будешь лежать здесь голышом до тех пор, пока ни дашь мне честное слово, что больше не будешь мочить постель!
Пытаясь вырваться из его больших и недобрых  рук и захлебываясь от  обиды,  я не знаю, как объяснить  взрослому человеку, который знает все на свете,  почему  же это происходит со мной, ведь каждый вечер, ложась спать, я мечтаю только об одном – проснуться в сухой кроватке…
            - Честное слово …
            - Что? Я не слышу!
            - Больше не буду…
            - Ну, то-то  же…  Попробуй мне еще хоть раз… Всю жизнь будешь так спать! Язви тебя…
               
                СКАЗКА


           - Мама, расскажи нам сказку!
           - Мне некогда, пусть папа вам сказки рассказывает! - она раздраженно гремит  посудой.
             Отец лежит на кровати с закрытыми глазами и изо всех сил борется со сном.
           - Пап, расскажи сказку! Ну,  расскажи…  - канючим мы с братом.
           - Ладно, ложитесь, укрывайтесь…  - неохотно сдается наш родитель, не открывая глаз.
           - Мы уже укрылись! - радуясь редкой минуте отцовского внимания,  мы с Костиком  устраиваемся удобнее.
           - В некотором царстве… Жил-был… Язви его… - не отрывая головы от подушки,  начинает свое повествование папа.
           - Иван-Царевич…
           - Ну да… Поехал он …- сказочник  медленно  погружается  в нирвану дремы,  пауза затягивается.
           - Искать себе невесту! – переглянувшись, в два голоса громко  подсказываем мы отцу развитие сюжета.
           - А…? –  пугается наш сказочник, вырываясь из объятий Морфея.
           - Иван - Царевич поехал искать невесту!
           - Да… Значит… Поехал…
     - А потом  что?
           - Поехал… Под Атбасаром машина стала… Груженая…- отец опять замолкает и… тихонько всхрапывает…
           - А  что  дальше?   
           - Крестовина, язви ее,  полетела… Без нее не поедешь…  Закрыл  машину… И пошел…
           - Куда пошел?.. – не сдаемся мы.
           - Шел, шел… Километров… шесть отмахал… Добрался  до автобазы… Нашел…. у ребят крестовину, и - назад… - бормочет   уже еле внятно наш  рассказчик.
           - Лучше бы он  на коне поехал, конь не ломается… - Костик пытается  спасти сказку и изо всех сил трясет отца за плечо. На мгновение тот открывает ничего не понимающие глаза:
           - Какой…  конь?… - Ох, язви вас … Когда же только вы повырастаете?

               
                РАССТРЕЛ

           - Собирайся, - говорит мне отец, - пойдем со мной!
           - Куда?
           - Только быстро! Увидишь…
       Отец ждать не будет. Торопясь, на босу ногу я надеваю большие мамины валенки, с трудом застегиваю худенькое пальтецо. Мы выходим на улицу.
           - Шагай  за мной след в след, а то снег глубокий – провалишься… - отец идет впереди в распахнутом  овечьем полушубке, на плече у него новенькая  берданка, в руке  на поводке - наша старая, черная собака неизвестной породы по кличке Кутька. Пес упирается, с трудом карабкается по глубокому снегу, поскуливая, он то и дело оглядывается на меня... 
           Мы с братом всей душой любим  нашего лохматого друга. Он каждый день преданно сидит на улице перед окнами дома – ждет нас … Сколько в его   собачьих глазах  ошалелого восторга,  когда пряча от родителей, мы в кармане украдкой выносим ему кусочки сахара. Прежде чем жадно проглотить лакомство, пес, повизгивая, с благодарностью облизывает своим теплым шершавым языком наши руки и щеки…
           Любимая игра Кутьки -  стащить с руки варежку, потом отбежать в сторону и быстро закопать ее в снег. Мы,  карабкаемся по сугробам,  находим рукавичку,  откапываем, но собака, улучив момент,  успевает ухватить свою добычу у нас из под носа,  и во всю прыть несется ее перепрятывать…
        - Пап, мы на охоту идем? - на всякий случай уточняю я.
        - На охоту, на охоту! – скороговоркой отвечает отец. 
          За целинным поселком открывается бескрайняя снежная целина. На фоне ярко-голубого неба снег искрится  миллиардами таких ослепительных искр, что смотреть на него просто невозможно. Я стараюсь шагать как можно шире, с трудом поспеваю за отцом. Белые комья набиваются  в широкие голенища валенок и медленно тают, но я не  решаюсь остановиться и вытряхнуть снег, потому что боюсь отстать от охотника. Легкий морозец пощипывает мои  голые ноги -  второпях я не успела надеть чулки,  руки тоже покраснели от холода -  варежки недавно закопал в сугроб Кутька, а я не смогла их отыскать...
        Вчера вечером приходила соседка и громко ругалась из-за того, что наш пес придушил ее курицу. Мать с отцом пообещали ей, что  разберутся… Но, если папа взял собаку на охоту, значит,  никаких разборок не будет. Ведь родители прекрасно понимают,  что наш добряк  ни то что курицы, - мухи не обидит. Как он будет охотиться?   Если встретит  зайца, то наверняка  тут же начнет играть с ним …
        - Разве это собака? Перед всяким хвостом машет… Какой с нее сторож? –  всегда сердится отец.
        - Да у нас и охранять – то нечего! – возражала ему  мама,  - Забава детям и то ладно!
        - Ну, вот… пришли! Стой тут и не двигайся!
          Я в недоумении оглядываюсь, на кого же мы будем охотиться? Недалеко наш поселок, метрах в двадцати – одинокое заиндевелое дерево. Ни заячьих, ни лисьих, ни волчьих  тебе следов… Отец привязывает к стволу березы упирающегося и скулящего пса… Вскидывает  ружье…
          До меня доходит весь ужас происходящего...
        - Не надо!!!!  Па-а-а-а-а-а…. –  рвется на части мое маленькое сердце.
          Теряя в глубоком снегу валенки и обжигая босые ступни, я со всех ног  бросаюсь  к собаке…
          Выстрел грянул  как гром среди ясного неба.
          Не успев добежать до Кутьки несколько шагов, я  падаю лицом в красный снег …
          Мне кажется, что убили меня… 

 

                ПОЧЕМУ САМОЛЕТ  ЛЕТАЕТ

  Из-под машины видны кирзовые сапоги - папа ремонтирует свой старенький ГАЗик, а мой братишка сидит рядом на корточках - помогает ему.
      - Так, а теперь найди мне накидной ключ на двадцать семь! – поступает команда и  Костик безошибочно находит в  брезентовой сумке - раскладушке нужный инструмент и  подает его отцу.
      -  Ни хрена  не подлезть... Дай-ка рожковый… - из-под машины доносится сопение и пыхтение. Длительная пауза, а потом радостный возглас: - Кажется подтянул!  Скоро она у нас как новенькая  бегать будет! Собирай железки, сейчас заводить будем!"
        Пользуясь хорошим расположением духа  родителя, мой братишка задает очень  важный вопрос, занимающий его в последнее время:
      - Пап, а почему самолеты летают?
        Сапоги зацарапали каблуками землю и исчезли, из-под машины показалось чумазое лицо, а потом и весь отец.
  - Ну, во-первых,  у самолета, как и у машины,  есть двигатель, а еще пропеллер  и… плоскостя… - как-то не совсем уверенно начал он свое объяснение, сосредоточенно вытирая о ветошь грязные руки.
       - И…?
       - Я ж говорю… Мотор работает,  пропеллер нагнетает под лопастя воздух… Самолет разбегается… И пошел, пошел, пошел…- для убедительности  рожковым ключом рассказчик продемонстрировал отрыв самолета от земли и плавную динамику  полета.
       - Но… почему же  самолет  не падает, ведь он же большой! Же-лез-ный!
       - Ах, язви тебя! Да воздушная подушка не дает ему упасть!   Понятно?
       - П-п-п-одушка?.. – растерянно моргает глазами Костик. В его планы не входит испортить настроение отцу: не очень то приятно постоянно чувствовать себя досадным недоразумением, которое способно только на то,  что осложнять и без того безрадостную жизнь родителя. Смущаясь своей непонятливости и  борясь с сомнениями, он, помолчав,  все же решается задать еще один важный  вопрос:
      - Пап, а для чего же  тогда нужны самолету крылья?
      - Вот ты… дурило!!! - отец, выпучив глаза, прямо задохнулся от такого глупого вопроса, - Это же  и есть - сами плоскостя!
       
        Костик расстроено опустил голову и прошептал:
      - Папа... А можно вернуть в магазин, если ты что-то купил, а потом это... тебе больше не нравится? 
      - Конечно можно!
      - Тогда отвези меня в тот детский магазин, где вы меня купили...
        Папа сосредоточенно вытирает руки промасленной тряпкой, поднимает на сына удивленные глаза:
     - Зачем?
     - Сдай меня обратно! Путь ребенка купит другой папа... Он не  будет обзывать меня "дурило"! 
      

               
                СТАРАЯ КАРГА

        На нашу голову свалилась гостья: с Полтавы приехала  папина мама, которую он  «за глаза» называл Старой Каргой  – «это что-то типа Бабы Яги, только гораздо зловредней»... Бабушка привезла конфеты, печенье, а еще пеленки и всякую всячину для нашей новорожденной малышки.
Отец находится в долгосрочной командировке,  и мы встречаем незваную  гостью сами.
         За одним столом со взрослыми мы пьем чай с невероятно вкусными ирисками и, навострив ушки, слушаем как бабушка «пилит» маму.
         В люльке заливается плачем наша маленькая  сестренка. Мы уже привыкли к ее крику и не обращаем на него никакого внимания. Но Каргу, видно с непривычки, этот противный писк с каждой минутой раздражает все больше:
      -  И дэ ж цэ було, шоб дитё, как кошеня, жило  два мьесяцу без имьени? – шипит  наша гостья,  смешно коверкая русские слова.
      -  Папа сказал, что бы мы ее Салапетей звали… - пытаюсь я «защитить» родителей.
      - Вот  дурило! -  аж подпрыгнула на табуретке  наша гостья.
      - Илюша не хотел больше детей… А я чего только не делала – и  тяжести поднимала, и со стула прыгала… Девочка родилась недоношенная. Орет день и ночь …
        Он не мог уснуть, ругался страшно…   Потом  уехал… В командировку… Денег не оставил... У меня молоко пропало… Сил никаких уже нет… - обреченно оправдывается мама,  крупные прозрачные капли текут по ее бледным щекам и падают в кружку с остывшим чаем.
       - Ильюша  ни хотив дитэй… - противным голосом передразнивает маму Карга, морщась,  как от зубной боли, от крика нашей безымянной сестренки, - Був дурный, да узяв дурновату, воны не зналы шо робыть – подпалылы хату»!  А ты не знаешь,  от чего диты родятся?  Не хочитэ детей – предохраняйтэся!
       - Не хочет он  п – п- п - предохраняться…
       - Сто чиртив у его пиченки! Такый вин уродывсь:  ни муж, ни батька и ни хозяин…- вздохнув, смягчает грозный свой тон бабушка, - До тэбэ  тры разу був охвициально жинат – дитэй прижив. А скильки раз ни охвициально…  Парубков з его рику двадцать тры проценту у живых осталось, остальных война забрала, вот вин тэпирь за усих и отдуваеца! И на Цэлыну   завербовавсь, шоб  от алиментив  удрать… Как же ш ты за ёго пишла? Ни бачилы  очи шо куповалы? 
      - Нет у меня никого… А Вы же знаете, какой он бывает, когда  хочет кому–то понравиться… Прилип как банный лист… Не говорил, что  женат был…  Не пьет.. Не курит… Не бьет … Не ругается матом… На гармошке  играет…
     - На гармошке грае…  Э-э-э-эх, Салапетя ты, Салапетя!  Да вин же кохае тилько сэбэ! 
     - Бабушка Карга, а кто такая Салапетя? – уточняет  Костик.
     - Это батько  твий мэнэ Каргой  величае?  Вот же ш придумщик!  Хто така Салапетя? Да  на нашем хутори  дурочка одна була полоумна … 

       Я  злюсь на  незваную гостью за то, что она, как говорил папа, «точит зуб на  нашу семью» -  говорит непонятные и обидные слова маме, от которых та плачет горючими слезами; ругает нашего папочку, а ведь он старается, работает, получку в командировке зарабатывает…
       -Усе! – решительно и грозно проскрипела  Карга на своем корявом языке, - Хватэ тут сопли распускаты! Дитё як надрывается… Воно  вже грыжу себе накрычало…  Сейчас наносимо  воды, натопимо грубу, намоемо диток… Потом пиду у контору –  усэ разузнаю  про ёго кон-ма-дировкы…   Давнэнько  я энтого битюга  за кучерявый чуб не тягала!..
               
  Не отрывая глаз, мы с братцем следили за  действиями гостьи.  Папа не раз повторял, а мы «мотали себе на ус», что  с бабушкой всегда надо «держать ухо востро»: «Карга,  она и есть Карга»!
          Вот она осторожно берет на руки   посиневшую от крика безымянную  девочку…
        - Добралась… - с ужасом  шепчет мне  Костик.
          Но буквально на наших глазах зловредная Баба-Яга стала трансформироваться в нормального человека: добрым светом засветились её глаза, смягчились морщинки на загорелом лице и голос стал тихим, ласковым… Но мы, на всякий случай,  бдительности не теряем!
         - Назвэм  дитятко  Олею... - заворковала бабушка, -   Цэ такэ красивэ имья… Таке добре… Даже  если кажешь Олька,  оно усэ одно -  звучит ласково…
         - Нарикаю тэбэ Ольгой! – громко крикнула она  прямо в ухо нашей сестренке и, перекрестив, осторожно погрузила ее в теплую водичку, на поверхности которой плавали маленькие листочки чистотела, потом стала осторожно мыть кукольное тельце, тихо приговаривая какие-то непонятные слова. 
          - Мам, что это она делает?  –  мы с братом буквально впились руками в бортик цинкового корыта, когда Карга низко наклонившись, и  стала большими желтыми зубами покусывать  животик малышки  вокруг  пупка…
          - Загрызёт!!! 
          - Нет, не бойтесь! Бабушка так грыжу  лечит - «закусывает» … - упокоила меня  мама.
            
          Туго запеленав притихшую вновь нареченную в мягкие пеленки, наша гостья напоила ее  теплым коровьим молочком и уложила   в деревянную люльку. Потом в этой же воде вымыла маму, приговаривая:
- Кажное дитятко  прыходэ в цей мир со своим шматом хлиба.  Ни займай дитей, воны растут долго, а вырастают ох,  как быстро! У них  друга  жизь будэ…
        - Помянэшь потом мое слово, - как видно,   бабушка знала о тайных замыслах  судьбы, - с Олькой ты свой вик  доживать будэшь …  А щас лягай и спы!  Я туточки буду…
            
         - Гарный хлопчик! Лобастэнький! Бог ума для ёго  не пожалив! У моёго дида  удався… Той був ох и знатный атаман  в Украйне!  – приговаривала  она, когда мы с ней в четыре руки  мыли, а потом  укладывали в постель  Костика.

         - А  Ганною тэбэ у мою чисть назвалы … Прыдумалы якыйсь эну-рес… Цэ ж простый спуг и застуда… Вылэчу я тэбэ и бильше  нихто николы не будэ займать… - странно, но я начинаю  ясно понимать речь, которая совсем недавно так резала мой слух…
          В бабушкиных руках,  жесткая мочалка,  намыленная  брусочком невиданного мною до сих пор  душистого  земляничного мыла,  привезенного из далекой Полтавы, не дерет кожу, а мягко  скользит по моей спине и по груди, по рукам, пена не жжет  глаза.
         - Ты вода очистна, ты очищаешь луга, ты очищаешь бэрэга…- ласковым шепотом произносила она волшебные слова заговора,  поливая  меня из старого ковша наговоренной  водичкой - Ты очисть божью рабу Ганну от сглазу, от порчи, от усих хворий…

         Повязанные белыми платочками, ошеломленные добрыми словами и нежными руками бабушки, мы, привыкшие к сосредоточенному  молчанию мамы и   постоянному  раздражению отца, лежали с братом в  теплой, чистой,  сухой постели и  слушали ее  грудной   голос, проникающий в самое сердце:
      - Вы - роднэньки братик и сестрычка. Николы ни  ругайтесь как задериха с неспустихой,  усигда  помогайтэ друг дружке… 
        Я смотрела в усталые бледно-голубые глаза нашей гостьи  и мои подозрительность  и недоверие постепенно  растворялись, таяли,  исчезали, как мыльная пена в воде…
То ли «очистна» вода подействовала, толи волшебные слова, но что-то перевернулось в детской душе… Не зная как выразить переполнявшее меня чувство,  всем сердцем я вдруг потянулась к этой большой и сильной женщине, ощутив в ней не только родную кровь, но и впервые в жизни –  понимание и надежную защиту. Прижав к своему лицу горячую морщинистую руку, я поцеловала её:
      - Бабушка, мы больше никогда-никогда не будем называть тебя  Каргой!
      - Цэ  гарно, гарно…

        Утро нового дня я встретила в сухой постели. В доме вкусно пахло жареными пышками. За столом сидел отец, бабушка и  мой братишка Костик, они пили чай  и  о чем-то тихо разговаривали. 
  Мама и малышка Олька  проснулись только к вечеру. Открыв глаза, мама   обнаружила, что у нее вновь появилось грудное молоко…


                ФАРШИРОВАННЫЙ КРОЛИК

         Папа наш вообще-то не пьет, но выпивает довольно часто. Он любит повторять:
         - Зачем мне эту заразу пить? Дури мне и своей  хватает!...
         Если он примет на грудь граммов двести водочки, то засыпает тут же, за столом.  Наша маленькая, худенькая мама каким-то непонятным  образом доставляет  его из гостей домой, раздевает, укладывает в постель, укрывает.
         Выспавшись, часов в пять утра отец  начинает будить нас всех по очереди своими вопросами:
       - Когда я вчера пришел? Не помню ни гада… Хто  меня привел? Вот вы паразиты! Спите… Батька вас кормит, поит, воспитывает, а вы ему отвечать не хотите… Язви вас в душу…
Сегодня мама приволокла отца, но ему не спится. Он стонет, мечется,  ахает, охает…
       - Может тебе водички подать? – беспокоится мама.
       - Нет…  Не надо… 
         Отец пытается встать, но пол уплывает у него из ног, тошнота подступает к самому горлу, кружится потолок …
- Может рассольчику?
        - Умираю… - стонет он, - прощайте все… Э-э-э-э-х!  Не довелось мне порадоваться   жизни…
- Давай  промоем желудок? – пытается спасти «умирающего» мама, - Промывание хорошо помогает!
- Э-э-э-э-х! Салапетя ты, Салапетя… Какое промывание? Я что,  часть  фаршированного кролика ем?  Язви тебя в  душу!…


                ЗАБЫЛ

       Сегодня замечательный день: за то, что я помогала маме присматривать за младшей сестренкой,  отец взял меня с собой  в командировку!
         Мы  выехали из дома еще затемно. Первыми загрузились в поле у новенького   комбайна  «НИВА» и,   часа через полтора  тряски по целинному бездорожью,  наш, видавший виды  ГАЗ-54, прибыл  на пыльный ток. Под  длинным  красным транспарантом  «Дадим стране миллиард пудов целинного хлеба!» возвышались золотистые барханы пшеницы. Папа раскрыл борта  и веселые девчата  в выгоревших ситцевых платьях и белых платочках, повязанных так, что  видны были только одни глаза, ловко орудуя  деревянными лопатами,  быстро разгрузили машину. При этом  они что-то задиристо кричали моему отцу, от чего его пасмурное настроение сразу заметно  улучшилось.
     - Сейчас заедем в одно местечко –  позавтракаем… 

         И вот уже наша машина  несется по буеракам какого-то поселка и   останавливается у утопающего в зелени небольшого домика. Во дворе,  приветливо помахивая хвостом,  нас встречает большая серая овчарка,  и мы без стука открываем дверь. 
    - Ну, здорОво, Ваня! - громко и нарочито весело приветствует папа мальчишку лет девяти.
  - Явился - не запылился….- ворчит себе под нос пацан.  Он явно недоволен появлением незваных гостей. 
    - Где мать? – «не замечает»  его неудовольствия  отец.
    - Где… Где… На работе!
    - Я быстренько смотаюсь к ней… – кивает мне папа и весело насвистывая, скрывается за дверью.
       Пацан нарочито старательно застегивает стоптанные сандалии неопределенного цвета и, не глядя в мою сторону, бурчит:
       - Мне к бабушке надо! Уходи отседова!.. 

    Лавочки у дома нет, присесть негде. Собака, еще несколько минут назад радовавшаяся нашему появлению,  теперь грозно лает  на меня из-за штакетника.  Ничего не остается, как пересечь улицу и, зайдя за угол соседского сарая,  мазаного грязно-желтой глиной,  ждать появления отца. Передо мной небольшой  пустырь, в центре его -  водоколонка, рядом с ней -  огромная лужа, в которой плещется целая колония  домашних уток.   
      К колонке подходят люди, в основном  женщины, с любопытством поглядывая на меня,  наполняют ведра водой… 
      За пустырем -   небольшой детский садик с зеленым двориком,  во дворе  шумно  играет нарядная детвора…
    Время идет, а отца все нет … Вот уже воспитательница в белом халате увела ребятишек в здание. «На обед, наверное …» - сглотнув слюну, с  тоской  подумала я.
   
          Августовское солнце любознательно повернуло ко мне свой жаркий лик. Шершавая стена сарая слала горячей. Я уже не различаю уток, плещущихся в луже. От многочасового стояния ужасно гудят ноги. Пересохло во рту. Но я не двигаюсь с места - боюсь пропустить появление папы…   
         Вначале казалось, что он вот-вот появится… Потом все острей стала нарастать тревога: может с ним что-то случилось? Тревогу сменил  леденящий страх: меня  бросили! Как теперь я найду наш дом, маму, Костика и маленькую Ольку? От всевозрастающей обиды, звеневшей во мне  тугой натянутой струной все громче и громче,  я   потеряла счет времени…

  «Хочу домой»! – кричала каждая клеточка моего маленького тела. Во двор детского садика опять вышли играть ребятишки, потом стали появляться взрослые и уводить их домой. Домой шли коровы с пастбища. Домой, вперевалочку,  утопая в теплой пыли коралловыми лапками, потопали   утки.  Домой несли женщины ведра с водой…
        С каким нескрываемым любопытством и сочувствием смотрели они на меня!   Вот остановилась одна, другая, третья… Незаметно у сарая собралась взволнованная толпа. Люди задавали мне вопросы, но во мне всё словно оцепенело…
        - Она, наверное, немая… - решили тетки.
        - Я видела, она с утра тут стоит…
        - Подкидыш…
        - О, майн гот!..    
        - Худая какая…  Может глисты у нее?
        - Ой, бай… 
        - В милицию ее надо сдать – пусть разбираются!
        - Маруся Светличная  хочет себе девочку из детского дома взять… 
        - У ний у прошлом рики дивчина утопла… Можэ возмэ для сэбэ цю дытыну?
          Послали кого-то  за Марусей. 
         
         Смеркалось. Вот уже засветились мягким желтым светом окна, но в доме, где оставил меня отец,  так никто и не появился…
         Впереди  ночь. В темноте,  в незнакомом поселке,  у чужого сарая стоять  страшно… Ждать тяжело, но в ожидании есть надежда… А осознавать, что тебя бросили… Казалось,  пережить это невозможно… Но я здесь, дышу, гулко стучит мое сердце…
       - Раз так…  - обреченно  решила я, -  Пойду жить к Марусе…. -  и почувствовала, как    больно царапнув изнутри,  вдруг лопнула во мне та звенящая, напряженно-тугая струна… 
         Стало тихо-тихо…
         Как в странном сне склонились надо мной  сострадательные лица женщин, тихо закачалась темная вода в ведрах, медленно и безучастно поплыл по широкой сельской улице белый  свет фар…    
      
       - Язви  тебя… Собрала толпу! - отец больно рванул  меня за  руку, - Расселась!  Поднимайся!   Быстро в машину!  Позоришь отца! Я  просто...  забыл  про тебя…
         
      
                КУЛЬТУРНОЕ   МЕРОПРИЯТИЕ

  Сегодня у Костика день рождения. Мы еще пребываем в счастливом неведении, что рядом  с нашим, существует параллельный мир, в котором наличествуют целые церемонии празднования памятных дат со свечами, тортом, поздравлениями, подарками, фейерверками  и прочей праздничной  атрибутикой…
    А в нашем мире мама зарубила петуха и приготовила Костины любимые галушки.
  Мы сидим за столом, и папа делит между нами мясо, как всегда, «по алфавиту»: Ганна – имя на букву «Г», значит, мне достается вареная голова, с клювом, закрытыми глазами и гребешком.  Голова наводит на меня уныние, но отец быстро восстанавливает порядок: «Не нравится – марш из-за стола!».
Перспектива остаться без ужина  меня не привлекает, и я начинаю медленно  выковыривать маленькие вкусные кусочки из куриной шейки.
         Костику перепадают крылышки.
 Ольке с именем повезло больше – в ее тарелке красуется окорочок.
 Мама мясо не любит, она ест только суп.
 Остальные части петуха достаются отцу. 
    «Принцип алфавита» нерушим, не обсуждаем,  применяется он  также при дележе мяса водоплавающей птицы – гуся или  утки…
    «Под петуха» отец выпивает за здоровье сыночка водочки и его  душа требует  праздника. Многозначительно глянув на маму,  он торжественно объявляет:
      - Тут некоторые гражданочки проявляют недовольство, что я мало занимаюсь  воспитанием своих детей… Так вот, язви вас, сегодня мы будем проводить культурное мероприятие – разучим  песню! Мы  - люди рабочие, поэтому и песня у нас будет про детей рабочих!
      Маленький отряд во главе с именинником,  во все горло,  с энтузиазмом, раз пятьдесят подряд  прокричал:
      «Взвейтесь кострами синие ночи!
      Мы пионеры – дети рабочих!
      Близится эра светлых годов!
          Клич пионера: «Всегда будь готов!»
          Клич у нас получался особенно жизнеутверждающе.
          Папа принял на грудь еще стопочку «Московской» и  наше культурное воспитание было решено  «углубить методом украшения песни  физкультурными номерами и акробатическими этюдами».  В тесной комнатке с физическими упражнениями возникли сложности,  поэтому,  наш отряд, в едином порыве, не одеваясь, через заснеженный двор двинулся в сарай.

       Под аккорды гармошки «Беларусь», кудахтанье кур, гогот гусей, беспокойное метание и  визг ошалелого кабанчика Борьки,   печатным шагом топча навоз,  маршем носились  мы по сараю, и, не жалея связок, неистово горланили торжественный гимн. По папиной команде «Делай раз!», «Делай два!», «Делай три!»  выполняли прыжки, приседания и наклоны влево, вправо, вперед…. Но потом пришла мама и остановила наш воодушевленный порыв:
        - Нахватались тут культуры, как собака блох…  Марш в дом, а то попростываете, а мне потом возись с вами…

          Ночью отец то и дело просыпался от нашего кашля:
        - Прекратите  бухыкать! Кому я сказал?
          Костик, Олька и я, стараясь не раздражать папу, давясь кашлем, прячем  лица в горячие подушки…
          Утро следующего дня мы встретили  высокой температурой.
               
               
                О ПОЛЬЗЕ ЧТЕНИЯ

         Если заходит речь о чтении, мама  неизменно повторяет: «Когда Илюша поломал ногу, он перечитал все книги в доме!»
         Книг было четыре. Назывались они: «Скажи смерти: «Нет!», «Знак OST», «Не закрывая лица» и «Ромашка». Неизвестно какими фантастическими ветрами занесло их в наш крохотный домишко на окраину целинного поселка. Книжечки  стояли на этажерке, выкрашенной голубой краской, и ждали своего часа. И этот час настал…
         Отец возлежал на кровати обложенный высокими подушками и, запустив тоненький прутик в большой гипсовый сапог, вздыхая, постанывая и морщась, почесывал заживающую ногу. Время от времени он брал в руки книжку небольшого формата в мягкой обложке и, строго цыкнув  на нас, принимался неторопливо шуршать страницами… Мы двигались по комнате на цыпочках, разговаривали шепотом:
         -Т-с-с-с-с! Тихо! Папа читает!

         С первого же класса я пристрастилась к чтению и читала все,  что попадалось под руку,  что можно было взять в небогатой школьной библиотеке, или на день-два выпросить у подружек. С книгой я пряталась под кроватью,  на чердаке, в огороде,  в сарае… Укрываться  приходилось, потому что  с книжкой в руках отцу на глаза лучше не попадаться, так как чтение он считал, мягко говоря,  глупым времяпрепровождением, бессмысленной забавой, пустой тратой времени...
        Когда родитель  в плохом настроении застигал врасплох за любимым занятием,  то, меня  ожидал подзатыльник, грозный выговор и, что обиднее всего,  конфискация читаемого.  Если же он был в легком подпитии, то репрессивные  меры не применялись,  а родительские наставления носили  поучительно - назидательный характер:
      - Ага! Вот ты где! И чего  ты там  прячешь?
      -  «Остов сокровищ»…
      - Кролики не кормлены, двор не подметен, а она, язви ее в душу,  ро-ман  чи-та-ет!   Пишут писаки всякую беллетристику, а вы головы себе забиваете… Так и свихнуться не долго… И не стыдно? Э-э-э-эх! В крайнем случае, конечно, следует читать… Но! Только  серьезные книги! Например, такие как: «Скажи смерти «Нет!» или  «Ромашка»… Потому что только серьезная вещь может показать  человека в лучшем свете! Вот, например,  на днях заехал я к Ваньке Боровскому  за рубанком, а его сын,   такой же, как и ты,  дурило, сидит, язви его,  чи-та-ет!!!  И тут я у него  ненавязчиво начинаю интересоваться: - «И что ты там  любопытного  почер-пнул? А он отвечает: «Интересная книга, дядя Илья,  «Два капитана» называется...
        Я тут же задаю ему встречный вопрос: - «А читал ли ты, Александр,  повесть «Скажи смерти: «Нет!»?
        Он отвечает:   - «Нет, дядя Илья, не читал!»
        А я ему в лобешник еще один вопрос:  - «А  «Знак OST»?
        Читатель наш  аж глаза выпучил: - «Нет…»
        Я тут же,  вдогонку, с легкой надеждой, еще один оригинальный вопрос: - «Ну, тогда, может …. «Ромашку»?... Или хотя бы «Не   закрывая лица»?...
        Он, понятное дело,  сразу начал психовать, увертываться, уходить от ответа…
        Спрашивает: «А  кто автор этих бессмертных произведений?» 
        А тут, главное,  было не дать энтому умнику вырвать из моих рук  инициативу! Я ему всё так же интеллигентно: «А при чем тут автор? Писатель свое дело сделал – написал, как ты выражаешься, «произведения»... Мною же, язви тебя, был поставлен прямой  вопрос: «Читал ли ты?»…
        А он тык – мык, нуты - гнуты… Растерялся! И крыть ему нечем, несмотря на все его 8 классов образования средней школы!.. 
     ...Вот так–то человек всегда может, язви тебя в душу, ненавязчиво  представить  свою  культурность! И не надо читать энти книжки целями библиотеками!»


                "КАК Я ПРОВЕЛ ЛЕТО"   

        В начале каникул отец пообещал, если мы сделаем саманы для строительства крольчатника, он перед школой свозит нас в зоопарк.
        Пришлось стараться изо всех сил. С вечера в специальной яме мы замачивали, а потом босыми ногам месили вязкую желтую глину с соломой. С восходом солнца начиналось наше трудовое утро:  плотно, чтобы не было пустот,  руками набивали  тяжелой массой саманный станок – невысокий ящик с перегородками, предварительно смоченный в воде и посыпанный пеком. Потом, помогая друг другу, за веревку тащили его от ямы на полянку, где рядочками сохли уже готовые кирпичики.  Но притащить ящик – это только  полдела. Главное – нужно было осторожно выбить из него три ровных мокрых прямоугольника.
        Высохшие на солнце кирпичики мы складывали в высокие пирамидки, потом подносили строителям. Работа занимала много времени и сил, на наших руках и ногах красовались красные цыпки, носы облупились под палящим солнцем, рыжие волосы стали огненными, но мы не обращали на такие пустяки внимания, ведь  впереди нас ждала удивительная награда – поездка в город! А там: газ-вода, мороженое, и, главное, -  зоопарк!
      
          Предстоящая поездка была главной темой всех наших разговоров. Мы так мечтали о ней, что порой уже начинало казаться, что где-то в  далеком Ташкенте,  в прохладных вольерах звери уже ждут нас…
      И вот, наконец, сарай готов, в нем установлены клетки, в которых поселились маленькие  пушистые обитатели -   кролики.
          -Папа, до школы остается всего три дня, когда же мы поедем в зоопарк? - я начинаю наступление по предварительному сговору  с братом и сестренкой, - Ты же обещал нам!
          - У меня выходной! До города на автобусе трястись сто восемьдесят шесть километров! Дорога разбитая, сплошные объезды… Какой зоопарк?… Баловство это всё!!! Ваш зоопарк теперь в крольчатнике!
          - Папа, нам было трудно, но мы выполнили свое обещание, теперь ты выполняй свое!- с энтузиазмом, но без всякой надежды, поддержал меня Коcтик, - Мы же ни разу в жизни небыли в зоопарке!
          - Так и  детство пройдет…- вздыхает  Олька.
          - На следующее лето  поедем…- как от назойливых мух отмахивается от нас отец.
          - Каждый год в школе мы пишем сочинение на тему: «Как я провел лето». Все будут рассказывать о том, как отдыхали в пионерском лагере, гостили у  бабушки, или побывали где-нибудь на экскурсии… - Я пускаю в ход тяжелую артиллерию  - Вот я возьму и  напишу, что ты пообещал  поездку в зоопарк, а сам обманул нас! Имей ввиду, мои сочинения  учительница всегда читает перед классом!
           - И я тоже напишу!-  у Костика от обиды звенит голос. - Пусть все знают какой ты!
           -Ну,  язви вас в душу… Ладно! - не устоял перед «шантажом» и неожиданно сдался отец, - Завтра подъем в пять утра! Если  проспите – никуда  не поедем!


    - Держитесь вместе, если кто-нибудь из вас потеряется, искать не буду! - при входе  в зоопарк папа кратенько  «проинструктировал» нас  и мы, все еще не веря своему счастью, примкнули к одной из экскурсионных групп. 
         Люди, пришедшие в зоопарк, были нарядно одеты, ни у кого из  детей не было  красных цыпок на руках и ногах,  а так же облезших носов. Им, наверняка, не пришлось все лето делать саманы, чтобы попасть сюда.  Группа вначале неодобрительно оглядывалась на трех «краснокожих индейцев», примкнувших к экскурсии без оплаты, но потом интересный рассказ пожилого экскурсовода так увлек всех, что нас просто перестали замечать.   Плечо к плечу, с горящими  от любопытства  глазами, мы неотступно, буквально по пятам , следовали за группой. Я старательно записывала в новую тетрадку интересную информацию, которая потом может пригодиться  для сочинения.
   
           «Организовав», таким образом,  для нас экскурсию, папа держался чуть в стороне и всем своим видом показывал, что к «индейцам» он никакого отношения не имеет.

         Впервые в жизни не на картинке, а вживую, мы видели настоящего пятнистого жирафа,  австралийского кенгуру, гривастого царя зверей – льва… Белые медведи оказались совсем не белыми, а грязно-желтыми, изнывающими от жары в вольере у маленького бассейна с зеленовато-мутной водой. Высунув от жары язык и растянувшись во всю длину, тяжело дыша,  страдала от жары полосатая тигрица – самая крупная и сильная кошка на свете. Всех развеселила огромная мама-обезьяна, которая, не обращая на нас ни какого внимания, старательно искала блох в густой шерсти своего беспокойного детеныша.
       - Гориллы миролюбивы, они питаются только растительной пищей,  принадлежат к семейству приматов...- Рассказывал старичок – экскурсовод, который, оказался ученым зоологом, подрабатывающим в зоопарке консультациями и экскурсиями. - Приматы – самые умные среди всех животных. К ним относятся различные виды обезьян и люди!
    -  И… люди? – ахнул наш папа, - Язви  их в душу!..- он теперь держался поближе к экскурсоводу  и время от времени  о чем-то шепотом   расспрашивал старичка.

            - А это - молодой слон Джонни, -  экскурсия остановилась у вольера с небольшим одиноким слоном,  – Он – артист цирка, приехал в наш город на гастроли из Индии,  его хозяин -  дрессировщик заболел и сейчас находится в больнице на излечении. Скоро он поправится и  Джонни опять вернется в цирк! 
           Слон, словно понимая, что речь идет о нем, приблизился к решетке вольера и стал кланяться нам своей огромной головой. Колыхались его огромные шелковистые серые уши с темными прожилками, длинный гофрированный хобот касался земли, а в маленьких влажных глазках  светилось озорство. Люди зааплодировали артисту цирка.
      - В слоновьем хоботе около сорока тысяч мышц, - продолжал экскурсовод, -  Он им пользуется как рукой, а заодно и дышит,  и пьёт, и нюхает, и трубит!
         Неожиданно Джонни просунул свою руку-нос сквозь решетку и стал обнюхивать нашего отца, который стоял ближе всех к вольеру. Все замерли. Папа перестал дышать…
    - Притворитесь покойником! - посоветовала ему толстая тетка  из группы.
         - Не волнуйтесь, - сказал ученый – экскурсовод. - Маленькими шагами отступайте назад…
         Но растерявшийся экскурсант не мог двинуться с места. Мы не успели моргнуть глазом, как артист цирка   забрался своим гафррованным хоботом в нашу черную брезентовую сумку, которая была  в руках у остолбеневшего папы, пошарил в ней всеми своими сорока тысячами мышц, достал  большое красное  яблоко и  ловким движением отправил его себе в маленький клыкастый ротик… И вновь потянулся к сумке…
       Все смеялись и аплодировали,  глядя как Джонни  поедает  наш фруктовый обед на четыре персоны.  Опустошив сумку, артист  поднялся на задние ноги, демонстрируя нам свое слоновье величие,  и громко затрубил…
    Экскурсовод что-то тихо говорил нашему,ошалевшему от всеобщего внимания родителю, который  потрясенно  качал голой:
    -Ах, язви ж его в душу!...  Ах, язви…
    
       Уставшие, голодные, но вполне счастливые, едва успев на последний рейс,  мы возвращались домой,  трясясь в стареньком  пыльном и переполненном автобусе. Место нам досталось только одно – отцу. Но что такое  три часа стояния  на ногах, по сравнению с  новыми ошеломительными  впечатлениями,  украсившими этот незабываемый, счастливый   день нашего детства!

       Папа подробно рассказывал сидящему рядом  с ним красноносому мужику про Джони, сосед  молча и сосредоточенно кивал.
     - Вот как ты думаешь, какого размера у слона…- папа наклонился и что-то доверительно зашептал соседу на ухо.
      - Ну, наверняка,  сантимитров… пятьдесят – шестьдесят? - встряхнулся   мужик.
      - Эх, ты, дурило! Слон же самое большое сухопутное животное на земном шаре! – блеснул эрудицией рассказчик,  и заговорщески подмигнул нам.
      - Ну, ничё се!.. Тогда … может…  метр?
    - Нет! В рабочем состоянии у него… - наш родитель сделал паузу и многозначительно понизил голос,  - Пол-то-ра  мет-ра!
    -  Не может быть! – ошарашено икнул сосед.
    - Может!…  Язви его!
               

                ТЯЖЕЛАЯ ТЕХНИКА

      
      - В этом году  не будем копать огород! - несказанно обрадовал нас отец, - На это есть тяжелая техника! Договорюсь за бутылку, загоним трактор – он за час нам  всё  вспашет. А мы  потом, язви его в душу,  грабельками разровняем, посеем и будем ждать урожая!
          Мама увещевала, уговаривала отца, что этого делать ни в коем случае нельзя, потому что на суглинке плодородный слой наращивается годами сантиметр за сантиметром, что тяжелый трактор погубит землю, а плуг, даже если поставить его на минимальную глубину, вывернет и поднимет наверх почву, на которой даже картошка родить не будет…  Упрекала в прошлогоднем  агрономическом эксперименте, когда папа  «угробил» наш молодой сад: надев на голову противогаз, достал из выгребной ямы туалета несколько ведер фекалий, развел их водой и обильно «удобрил» молодые персиковые и вишневые деревья. Через неделю наш садик, набиравший первоцвет, засох…
         Но переубеждать автора оригинального проекта было все равно, что чихать рядом со слоном Джони. Папа оставался непреклонным:
       -Я что... теперь  тут, перед всеми, свой авторитет ронять буду? Сказал пахать, значит – пахать! Заодно трактор и засохшие деревья выкорчует!

          Подвыпивший тракторист выкорчевывать деревья не стал, он направил на них  железную махину,  тяжелыми гусеницами подмял и впечатал в землю тонкие стволы.  Мы, еще недавно радовавшиеся тому, что этой весной не надо будет копать бесконечные огородные грядки, теперь, примолкнув, с сомнением и тревогой смотрели, как громко тарахтя, стальное чудовище  тащило по нашему огороду плуг, нарезавший вздыбленные, гладкие и блестящие  глиняные  волны…
       Мама тихо плакала.
       Отец невозмутимо  приступил к следующему этапу своего проекта - попробовал разбить фрагмент одной из  таких «волн» граблями. С возрастающей яростью и ожесточением он колотил граблями по вывернутой земле, острые зубцы впивались в почву..., но дальше дело не шло. Грабли не боронили…
         Потом автор проекта заставил и  нас "боронить". Мы выбивались из сил, на ладонях вырастали и лопались кровавые мозоли, но почва не поддавалась, ломались и грабли, и тяпки,  и лопаты…   
   
         В сумерках наш огород напоминал лежбище мертвых котиков.
         Уставшие, опустошенные, понурив головы, мы молча шли домой. Отец решил подбодрить нас, поделившись  своей новой «идеей»:
         - Язви его в душу, этот огород… Завтра за бутылку договорюсь с трактористом, чтоб прошелся несколько раз бороной, а мы потом удобрим все селитрой и посеем клевер для кроликов… А если ничего не вырастит, то… всё бросим к чертовой матери и переедем в другой поселок!

               
                ТАРЗАН

       - Сходи за отцом, - попросила меня  мама, - ушел к своему другу Ваське  и -  пропал… Напьётся там, а мне тащи его потом на себе… А ему утром  в рейс!
       Пришлось  топать в другой конец поселка.
       Дружки сидели за столом и пили пиво. Мое  появление папу не обрадовало:
     - Мать за мной прислала?  Язви ее в душу, эту Каргу! Ладно, ступай, я догоню тебя…   
       С чувством исполненного долга, не торопясь,  я шла домой. Путь не близкий,  но тропинка знакомая, каждый кустик приметен, папа  вот -  вот догонит меня…
       Вдруг я услышала шорох… Откуда ни возьмись,  передо мной, как из под земли, выросла  страшная псина. Гремя обрывком цепи,  сверкая фосфорно-зелеными огоньками глаз и  угрожающе  рыча,   чудовище двигалось прямо на меня… От ужаса  похолодело в животе, ноги стали ватными, сердце застучало как набат…
  От собаки убегать нельзя, в любом случае  настигнет,  и тогда пощады не жди! Не спуская глаз с клыкастой пасти, дрожа от страха, я  присела, шаря по земле руками и  пытаясь найти хоть какой-нибудь камень или палку, но ничего не попадалось… Защищаться было нечем. Оставалась одно  - продержаться до появления отца. Он, наверняка, уже идет следом…  Если закричать – услышит и поспешит  на помощь…
        - Па-а-а-а-а-а-па! Па-а-а-а-а-а-а-па! - заорала я не своим голосом и замахнулась на собаку рукой …
        Псина, гремя цепью, отпрянула… Я успела сделать маленький шажок назад… Но клыкастая морда тут же снова  возникла передо мной.
  - Па-а-а-а-а-а-па!   
         Со злобным рычанием,   чудище пыталось ухватить меня за ноги… Вот уже затрещал подол платья…
         - Па-а-а-а – теряя надежду, я снова и снова  призывала на помощь отца уже еле сипя, замахиваясь на пса из последних сил … Он на мгновение отскакивал, но тут же  бросался ко мне с еще большим остервенением.
         Казалась,  что этому кошмару не будет конца…

    - Тарзан!!!  Тарзан!!! – вдруг послышался из темноты громкий  женский голос и псина, гремя цепью,  метнулась  на зов, – Эй, ты! Убегай скорей! Я держу его!
   
      Я мчалась быстрее ветра…
    - И чё  ты орала там как ненормальная? Весь поселок переполошила! Язви тебя в душу!… – встретил меня дома отец недовольным ворчанием. В синих «семейных» трусах он сидел на детском стульчике перед тазом с водой  -  собирался мыть ноги…
   
                ПРИТЧА

      Папа приехал домой поздно ночью, шумно раздевается, роняет стулья, громко топает, недовольно ворчит:
    - Жена называется… Грязные сапоги не может снять с мужа … Язви тебя… Другая бы мне ноги мыла и воду пила… Не кожи, ни рожи… Нет от  тебя никакой чести…  Сто чертей тебе в печенки… Карга старая…
         Наконец он угомонился,  и я тронула за руку  нашу маленькую, худенькую и всегда виновато - молчаливую  маму, сидевшую  в темноте на краешке моей кровати и ждавшую, когда же, наконец, отец уснет покрепче, чтобы  лечь с ним рядом в супружескую постель.
        - Мам..., зачем ты за него замуж вышла?
        - Разве же  я пошла за него, если бы мой жених - Коля Огарков не погиб на фронте? - тихо сказала мама. - Такой парень был... На руках меня носил... Из села на фронт ушло больше ста мужиков, а вернулись только двое... Из нашего дома ушел  отец и два брата... Все подо Ржевом остались лежать...
          За кого нам, невестам военного и послевоенного времени, выходить то было?  Жизнь продолжалась, девчатам любви хотелось, семьи,детей, хозяина в доме...Кто посватал, за того и пошла...
        - Мам, ну сажи, сколько можно так мучится? Он же постоянно обижает и унижает тебя…  любит только себя... Давай разойдемся с ним!
    - Т-с-с-с-с-! Все так живут…
     - Не все, мама!
       - У детей должен быть отец… Ты потом это поймешь… Женская доля такая - бери и неси свой крест… -  в  мамином  голосе  звучала  обреченность. 
        - Какой крест?..   Человек должен  мечтать и стремиться к своей  мечте! 
        - Все правильно… У вас мечты, а у меня – крест… Есть одна...  история, мне её  матушка моя рассказывала…
         
          Под громкий храп отца она стала рассказывать причту, о том, как  два путника – искали землю обетованную,  и каждый из них нес на плече крест своей судьбы… Один – нес и не роптал, а второй - все время останавливался, отдыхал,  ворчал и жаловался, что ему тяжело и, в конце концов,  взмолился: «Господи! Разреши мне облегчить груз!»
          Бог внял его мольбе и разрешил отпилить кусочек от его ноши. И пошли путники дальше.
          Шли они,  шли… Солнце палит, пить хочется, а заветная цель еще так далеко…
          И опять взмолится второй путник – попросил разрешения отпилить еще кусок.
          И опять внял бог его просьбе.
          И путники продолжили свой путь.  Острые камни резали ноги, тяжелый груз гнул к земле…
          И в третий раз не выдержал  путник – попросил Господа помочь ему. 
          И в третий раз тот внял его словам…
  Долго ли, коротко ли шли странники, но, наконец, увидели обетованную землю. Там в  реках текла хрустальная вода,  над сочной и зеленой травой порхали  удивительной красоты бабочки, а на деревьях пели дивные птицы и спели большие  красные яблоки…  До желанной цели рукой подать, нужно только  преодолеть последнее препятствие –  глубокую пропасть…  Первый путник тут же перебросил через нее свой крест и по нему, как по мостику,  легко перебрался к заветной цели.
         Второй -  тоже бросил  свою ношу, но его крест с грохотом упал в пропасть, потому что оказался очень коротким...
         
        - Мам, ты хочешь сказать, что ты всю жизнь будешь его терпеть?
        - Буду… Пока сил хватит… Надо поставить вас на ноги… 
               

                ПОЧЕМУ Я ВЫБРАЛА ПАПУ

        Жизнь в столице и учеба в университете казались мне раем. Нравилось мне и общежитие, где у меня был свой уголок, кровать, тумбочка и, главное, моя соседка Аля, с которой мы подружились буквально со дня нашего знакомства. Я восхищалась своей новой подругой. Она, городская девочка из семьи военнослужащих,  неизменно приходила ко мне на выручку во всех житейских ситуациях, случающихся с человеком, который, как говорится,  слаще репки в своей жизни ничего не едал… 
       Мне, с молоком матери впитавшей простую житейскую истину, что в этой суровой жизни нужно надеяться на себя  и рассчитывать только на свои силы, самым потрясающим открытием, перевернувшим представление о целом мире, была дружба с этой хрупкой и доброй  девочкой.
 
       Как-то незаметно  я научилась смеяться,  перестала вздрагивать  от  громкого голоса или стука, не боялась кашлять:  никто не приказывал мне: «Прекрати бухыкать!». Я сама решала  идти мне в кино, или в библиотеку. И, главное, я могла не прячась, читать! Читать всласть, запоем, ночь напролет…
       Тугая пружина неуверенности и незащищенности, с детства вживленная в мой позвоночник,  стала потихоньку  выпрямляться… 

       Как-то однажды  мне в руки попал популярный женский журнал, в котором  я обнаружила интересную теорию о том, что дети, вернее, души детей,  будучи еще в Космосе, сами выбирают себе родителей… 
   
       Реально понимая, что это лишь чудная фантазия экзальтированной дамы - звездочета, я почему-то всерьез разволновалась,  и не на шутку была озабочена поисками ответа на вопрос: почему же я выбрала своего папу? Понятно, когда дети выбирают семьи, в которых их будут любить… Но ведь на свете сколько угодно людей, которым быть родителями вообще противопоказано. Почему выбирают их?   
       Теория не шла у меня из головы. Она, как мышка, как только я оставалась одна,  тихонько выбиралась из какой-то своей потайной норки и  начинала подтачивать  мои мысли… 
      
       С мамой все понятно.  А вот отец… Может быть  это был  лучший вариант среди предложенных судьбой, а моей маленькой душе очень хотелось на Землю? Или я наперед знала, что в составляемый природой экспериментальный генный коктейль самого сладкого и бесценного  напитка на свете под названием «Жизнь», необходимо было добавить щепотку экзотики  и эксцентричности от папы? Язви его в душу!
Наверняка должна существовать очень веская и  серьезная причина, объясняющая мой выбор! Но какая?
         Шли день за днем, но я не находила ответа…
      
         Однажды вечером, мы с Алькой сидели в комнате общежития на  старых  провисших кроватях, готовились к зачету по творчеству Льва Толстого и говорили о романе «Анна Каренина», который начинался словами: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему»…
        Слово за слово, и я решила показать журнал своей подружке. К моему удивлению умница и отличница Аля отнеслась к заинтересовавшей меня теории с большим вниманием.

       Это был вечер откровений.
       Я, никогда и никого не пускавшая в свою душу, рассказывала ей о своих родителях. 
      Она мне  – о своей семье, о папе, который два года назад трагически погиб в автомобильной катастрофе. 
      - Мы так дружно жили… мама, папа, мой старший брат и я, - рассказывала Аля,
- Мне сейчас очень жаль, что я не записала сказки, которые придумывал отец. Нет, в них не было ни Василис Премудрых, ни Кощеев Бессмертных, ни Иванушек-дурачков. В папиных сказках ссорились и всегда мирились  правая и левая туфельки, косички и расческа, моя новая  кукла Катя, которую я постригла налысо в день покупки,  разбросанные игрушки, оставшиеся мерзнуть на полу, и даже мое небрежно брошенное платьице, которое, как и игрушки, свято верит в то, что у них хорошая и добрая хозяюшка! И, как только, поцеловав меня, папа уходил из моей спальни, я пристыжено сползала с кровати, убирала всё на место, шептала Кате, что я остригла ей волосы исключительно для того, чтоб они росли погуще, укладывала её рядом с собой, и... Как облегченно, с чувством исполненного долга,  засыпала я после этого!
       А в первом классе моим родителям сказали: "Какая у вас удивительно развитая девочка! Она не только прекрасно читает и считает, она так интересно умеет рассказывать об обычных предметах!" А это во мне  было от отца!
       И к нашей маме мы относились с особенной нежностью.  Она теперь говорит, что это папина любовь к ней, его каждодневное "Правда же, наша мамочка самая лучшая?" заставляли и нас видеть в ней самую-самую! 
       А еще... не было  ничего выше, восторженнее и изумленнее, чем тот ликующий полет к солнцу, когда отец хохоча подбрасывал тебя в небо!
      
       Аля надолго замолчала, я боялась шевельнуться, чтобы не вспугнуть ее воспоминания.
      Сумерки вошли в нашу комнату, но включать свет не хотелось.
    - Когда мне снится детство - я целый день хожу счастливая! Детство - это свет давно погасшей  звезды. Воспоминания о нем не только светят, но греют нас  всю жизнь!– нарушила молчание подруга, - Знаешь, там,  в Космосе, я выбрала себе самого замечательного отца на свете!Теперь его нет… Но в  самые трудные минуты,   я вспоминаю какие-то, вроде даже совсем  незначительные события, связанные с ним, и его любовь живет во мне и помогает преодолеть все  преграды и беды. Я стараюсь жить так, чтобы соответствовать  его любви.
      А еще… Об этом никому не говорила… Если когда-нибудь я смогу вырастить сына, похожего на моего папу, - значит,  я не напрасно пришла на эту Землю!
               
      Мы сидели, взявшись за руки,  и  тихо плакали...

      Я плакала от того, что мне было жаль безвременно ушедшего Алькиного отца, подарившего ей такое удивительное, такое потрясающе счастливое детство…
      
      Жаль мою маму, так и не успевшую изведать счастья быть любимой женщиной и женой…
      Жаль  бабушку, одиноко умершую в далекой сельской больнице с нашей детской фотографией в руках… 
      Жаль отца, который однажды, все-таки, ушел из  семьи, но  за свою долгую жизнь так никого и не сделал счастливее…

     А ещё потому,  что мое детство и детство братишки Кости и сестренки Ольки   закончилось, и  перед нами открывалась новая, большая, полная надежд, жизнь.
 
     И  вдруг, неожиданно для себя,  я поняла,  чем же объясняется мой космический выбор! Как будто сошлись, наконец, встали на свои места цветные камушки в замысловатой мозаике.

  - Придет время,  и я напишу о детстве. - поделилась я  с подругой,  -  Это будет рассказ,  или даже… маленькая повесть!  Её напечатают в самом популярном  журнале страны и прочтут тысячи, а быть может даже и миллионы пап!
    Среди них, наверняка, будут  те, кто еще не успел понять, почему  ребенок,  будучи ещё там, в Космосе, избрал в отцы именно его.
   
    Я уверена, что среди читателей будут и отцы, которые раньше не задумывались, что же  ч у в с т в у е т  несмышленыш, когда взрослый мужчина забывает, что "детство – это лучшее, что есть у каждого человека".  И что у детей великолепная память. Вы убедитесь в этом в старости и немощи.

   
    Поделюсь секретом: нет, дети не ждут от пап сверх способностей! Но каждой клеточкой  своего маленького  сердца, каждой порой тоненькой кожи, каждой голубой  веночкой, они искренне верят и ждут: если случится беда и  придется задыхаться от беспомощности и парализующего  душу ледяного страха, папа всегда окажется рядом и скажет: не дрейфь, малыш, я рядом!
    
    И еще:  утверждают, что в древнем Китае существовал такой обычай: узнав о беременности жены, отец семейства представлялся будущему сыну или дочери. В течении часа он громко рассказывал "животу" о своей жене, о себе, о том как они живут, какой имеют достаток, о чем думают, что их  заботит, как долго они ждали этого важного события и какое место в их жизни будет занимать этот ребенок... Трудно поверить, но сохранились свидетельства, что беременность рассасывалась, если ребенок не желал появиться на свет...
    Жаль, что сейчас папы не делают этого.
   
    А заканчиваться повесть будет такими словами:  «Отцовская любовь  – самая главная, самая  необходимая прививка от всех житейских обид и бед! И нет её надежней на всей Земле!"
    Папы, просто... любите нас!