***

     Зимние    каникулы               


                Учительница русского языка и литературы раздала ученикам проверенные ей сочинения, просила, чтобы мы описали, как проведём зимние каникулы. Николая Колобова, моего близкого приятеля, пригласила к столу, показала его тетрадь, где стояла двойка. "Это за грамматические ошибки, - сказала она, - а вот пятёрка с плюсом - это за содержание". 
               Я знал: Николай выдумщик большущий. Соврёт, но так красиво, невольно ему поверишь. Похоже, он здорово нафантазировал, что даже умилил учительницу… Пятёрка с плюсом за содержание! Это надо ж…
               Каникулы начались. Уроки не учим. С утра до вечера читаем библиотечные книги. А потом на улицу  -  кататься. С катаньем нам повезло. Жили мы на окраине города, никуда далеко не ходили. Шли к дому Оли Сурановой. Он в ряду других бревенчатых частных  домов, но крайний. Напротив -  церковь, кладбище, огороженное решетчатым забором. Внутри кладбища высились липы, под ними рос густой кустарник. Всё покрыто снегом. Белизна впечатляет, особенно вечером, когда светит луна. Но не это главное…
               Главное – дорога, которая пролегала между кладбищенской изгородью и рядами бревенчатых домов. Дорога тянулась далеко, изгибалась, с большим наклоном спускалась вниз и потом выходила на равнину. Это было чудо, придуманное для нас природой. Катайся, сколько хочешь! Мы с Николаем проложили лыжами колею рядом с дорогой, а в конце, на спуске соорудили трамплин. Порхали с него до тех пор, пока в домах горел свет, освещал нам трамплин. Девчата  наблюдали за нашими прыжками. Неудачно прыгнем, зароемся в снег с головой  –  девчачий визг и хохот оживляют тишину. Но мы тоже смотрели, как они катались на санках. Оля с Ниной и Валей сядут в сани, сзади у них руль из холудины. На спуске рульнут неправильно  –  санки врежутся в сугроб, сбросят с себя девчушек, а то – перевернутся и накроют их сверху. Снова писк, визг оживляли тишину.
                Накатавшись, у Олиного дома садились на скамью и рассказывали, кто, что читал. И это было самое интересное наше времяпрепровождение. Одевались тепло: попробуй, пообщайся на ледяной скамейке легко одетым, никакие рассказы слушать не захочешь.               
                Однажды с Колей случился казус. Мы уже сидели на скамье, а его всё нет и нет. Свет в окнах давно потух. Луна выручала. Терпеливо ждем нашего заводилу. Глядим: появляется – чучело чучелом! С головы до ног в снегу. Подошел, положил лыжи. Одна лыжа сломана. Сел на скамью и вдруг изрек: :
   - А мне и больно и смешно, но лыжи нету все равно.
   Здорово! Стихами заговорил, похоже,  тюкнулся головой.
   А он по-деловому спросил:
- Сознавайтесь, кто, что читал.
   Мы сознались, что только начали, еще не дочитали.
   Приятель посмотрел вверх.
- Смотрите,  как звезды столпились. Тоже рассказывают, наверно, что-то друг другу. А  лунища!…Вон как зацепилась за купол, того и гляди, соскользнет, грохнется на крышу церкви. - Помолчал, добавил - А что, это идея. Расскажу-ка вам про "Вия".
    "Чудак, - подумал я, - "Вия" все читали". Мы зашушукались, вскоре смолкли. Николай смотрел в нашу сторону и рассказывал так, будто это он был в церкви, это он катался верхом на ведьме, это вокруг него кружил летающий черный гроб. А когда вошел Вий с металлическим лицом, веками, опущенными до пола, наш рассказчик движениями рук и тела усиливал ужас происходящего. Впечатление - аховое! Я взглянул на девочек: застывшие позы в свете луны говорили, что впервые слышат подобное.
     Николай закончил. Мы сидели некоторое время. молча. Вдруг Оля зашевелилась в своей шубейке, прищурила глаза и хитроватенько спросила:
- А вы не забоитесь сейчас пройтись через кладбище?
Я, не подумавши, ответил:
- Конечно, нет!
    Смотрю на своего приятеля: он повел длинным носом из стороны в сторону, но сказал твердо:
- Не забоимся!
    Я подумал, да как мы забоимся, если пойдем вдвоем? К тому же с Николаем давно знаем эти места, исследовали все склепы, старые могилы с причудливыми крестами, проходы, повороты, каждый куст и дерево среди захоронений. Весной здесь соловьи затевали концерты, вечерами ежи выходили из укрытий на прогулку, а может - на охоту. Одним словом, ничего особенного, если пройдем знакомые места ночью. Одно для нас новое - сейчас зима. Зимой ни разу не заглядывали сюда. Но все равно, вдвоем разберемся, что и как.
      Оля у входа кладбищенской ограды проговорила:
- Только, чур, пойдете по отдельности.  А мы вас встретим с той стороны.
    Девочки по мостику перешли небольшой овраг и уже по улице шли к месту, где мы должны выйти. А этот овраг тянулся рядом с изгородью и заканчивался в конце кладбища. Я внутренне на Олю сердился: "Ох, какая коварная. Идти по отдельности. Николай часто её нахваливал, я ж дивился - чего в ней Николай нашел хорошего?
     Сейчас он всматривался в кладбищенские насаждения. Два дня назад сыпал густой снег, местами еще лежал на кустарниках, на ветках деревьев. В свете луны все это красиво прорисовывалось, и было видно, что на могилах лежали барханы снега. Вот это хорошо, значит, проходы очищены.
- Ну, так я пошел, - сказал Николай.
    Минуты через две его фигура скрылась за деревьями, за снежными буграми. Почему-то в шутку подумал: теперь он вдосталь накатается на ведьмах, и скоро его на выходе не жди. А девчонки, явно, уже стоят и ждут нас под столбом, освещенным фонарем сверху. 
     Я запрокинул голову - шар луны светил ярко. Взглянул на купол:  он вроде  укрупнился и крест на нем наклонился в мою сторону. А мне все думалось: "На кой черт Коля рассказал про "Вия"? Никому бы в голову не пришло пустить нас среди ночи по этим могилам". Я еще немного подождал и решительно зашагал между захоронениями… Кладбище сразу накрыло меня своим таинством. Кусты орешника казались совсем незнакомыми, силуэты деревьев были необычными, и только луна светила привычно. Иду мимо могил, почему-то оглядываюсь. Похоже, "Вий" сделал свое дело. Вот первый склеп, вокруг него могилы с буграми снега, из бугров торчат кончики крестов. Знаю, идти надо правее, а то забреду в овраг.  Далее проход сузился, бугры снега с двух сторон  как бы сжимали меня. Неожиданно ветка кустарника зацепила за плечо. Вытянул руки, чтобы  уберечь глаза. Меня охватил озноб, в руках и ногах появилась мелкая дрожь. Пошел медленнее. Вот второй склеп. Он самый громоздкий. Прошел его. Тяжесть легла на плечи. Что-то хрустнуло, зашуршало. Впервые услышал собственное дыхание…Вот говорят – мороз трескучий. Здесь трещит все. Таращу глаза. Передо мной  задвигались тени. Они вытягивались, таяли, появлялись вновь и вдруг закружили вокруг меня, то приближаясь, то удаляясь. Когда проход перешел в широкую аллею, я пригнулся и бросился по ней бежать. Наконец, деревья и могилы  кончились. Вот она, желанная поляна! Свет от дороги развеял кошмар, стало легко, но сердце колотилось, того и гляди, выпрыгнет. Я присел, смотрю: а до дороги: еще метров триста. Наши девчонки стоят у фонаря, а Николая среди них нет. Вот закавыка! Где же он?
Вдруг вижу: из конца оврага выползает на четвереньках белая фигура, спрашивает:
    -    Это ты?:
- А кто же?
Николай подошел, присел. Я счистил с него варежкой снег, говорю:
-   Ты как в овраге очутился?
-   Как, как - очень просто. Прохожу мимо большого склепа, а из него что-то выпорхнуло, зацепило спину. Я - деру! Бежал, не разбирая дороги. Кусты хлестали во всю. Влетел в овраг. Там отдышался. Пока сюда дополз,  страху натерпелся - ужас! А ты как добрался сюда?
- Летел пулей! За мной гнались какие-то тени. Домчал сюда, присел - тут ты вылез из оврага.
Мы оба захохотали, глядя друг на друга, прикрыв рот варежкой. Боялись, что девочки могут нас услышать.
    Но тут приятель осторожно произнес фразу:
- К ним пойдем по отдельности, а то девчонки не поверят, что шли врозь..
    Он направился к столбу с фонарем. Я за ним наблюдал, сдерживая распирающий меня хохот. Девчата окружили его. Он, опершись на столб, рассказывал им, очевидно, обстоятельно и солидно.
    Чувствую, пора и мне к ним присоединиться. Подошел. Вопросов было тьма. Старался изо всех сил, обрисовывал, как на кладбищах было сказочно, красиво. Идти - одно удовольствие. Николай поддакивал. Поддержка его была кстати. Девчонки стояли и слушали, как завороженные, Глаза их светились. Мы поняли, что они гордятся нами, во всем их облике  сквозило уважение и признание в нас настоящих мужчин. Я и сам начал верить: все что рассказывал, было на самом деле.
     Когда пошли домой, какое-то героическое чувство наполняло мне грудь. Судя по Колиной осанке, догадывался, что его тоже распирает это же чувство. А Оля, держась за локоть его левой руки, смотрела ему в лицо, и глаза её лучисто светились.
      Уже шагая к дому по своему переулку, я размышлял: "Теперь Николай насочиняет такое, что пятерка с плюсом ему обеспечена. За содержание! А оно будет потрясающим!"