Бытовуха крупного калибра. Часть 2. Сельская жизнь

ЧАСТЬ II Сельская жизнь.

***
«Друг-Коля» уехал на Кавказ. Вместе с ним отбыл и весь личный состав следственной группы, в которой только начал работать младший лейтенант Сергей Борисов.
Кабинет опустел. Стены его онемели и оглохли. Лишь иногда шелест переворачиваемых Сергеем бумаг, да скрип линолеума под его ногами тревожили эту тишину. Жизнь замерла. Но это сравнение было справедливо только для этого кабинета. За окном же урчали двигатели машин, подвывал налетающий порывами холодный ветер, да осенние дожди барабанили в окно, казалось, пытаясь достучаться до Сергея, сонно листающего оставленные ему дела. Жизнь продолжалась и в самом РОВД.
Несмотря на закрытую дверь, обтянутую грубым дерматином и набитую толстым слоем поролона, до слуха Сергея то и дело доносились голоса и шаги, идущих по коридору. Эти-то шаги и не давали ему покоя. Всякий раз, как чей-либо каблук начинал ритмично отбивать быструю, приближающуюся поступь, сердце Сергея екало. В сознании просыпались страхи, зерна которых так заботливо посеял в его душе «друг-Коля».
«Елки палки! И чего я так трясусь? Спасибо конечно ребяткам – сами укатили, а меня для проформы накормили байками. Где этот страшный перевод в другой отдел? Поскорей бы… А то загнусь здесь с тоски и никто не узнает, потому как никто сюда и не заходит. Даже по ошибке».

В состоянии, не то страха перед неведомым, не то ожидания скорейших изменений  -прошла неделя с лишним. Сергей уже начал свыкаться со своим положением. Да и личная жизнь с подготовкой к свадьбе и организацией нормального семейного быта отвлекли его от тревожных дум.
Он осмелел. Вышел в курилку. Стал знакомиться с соседями. Дальше, больше. К исходу второй недели его инициатива распростерлась значительно дальше, визитов в соседний кабинет, для набора воды в кофейник. Забытый начальством Борисов, несколько раз сходил по адресам, фигурирующим в последнем деле, представился следователем и даже заполнил какие-то бумаги.
Но шире развернуться, ему было не суждено. В четверг – на излете второй недели «одиночного плавания» дверь кабинета без каких-либо предупреждающих шагов по коридору открылась.
- Младший-лейтенант Борисов? – заступив за порог, спросил выглядевший стопроцентным пенсионером старший сержант милиции.
- Да.
- Значит я к вам.
Не дожидаясь приглашения, сержант вошел в кабинет и прямиком двинулся к сидящему за столом Борисову.
- Здравствуйте, - протянул он руку Борисову. – Сержант Каргин… Владимир Иванович.
- Младший лейтенант Борисов, - привстав со своего места, пожал протянутую ему руку Сергей и жестом пригласил сержанта сесть.
При сержанте Сергей, не понятно почему, вдруг почувствовал себя полноправным хозяином кабинета. И чувство это заставляло его глядеть на Каргина как на просителя.
- Чем могу быть полезен? – снисходительно произнес «хозяин кабинета».
- Не знаю. Наверное, чем-то можете, раз майор приписал вас ко мне.
«Опа! Меня к сержанту? Вот оно Колькино пророчество. И куда меня?»

***
Старенький «УАЗик» как и было положено русскому автомобилю-солдату бесстрашно нырял в бесчисленные лужи. Добросовестно промерял их глубину и без особых на то затруднений выбирался из чавкающей топи, которую в эти осенние месяцы представляла собой проселочная дорога.
Автомобиль, возраст которого на взгляд не определялся, исправно выполнял свои обязанности все то время, что Каргин помнил себя в должности участкового. А это, без малого, десять лет, со всеми вытекающими отсюда последствиями – сотнями и тысячами километров в осенне-весеннюю распутицу и в летнее марево запыленных дорог. Все вынес на своих стальных плечах «УАЗик», и все еще продолжал радовать заботливого хозяина быстрым запуском мотора и исправным шелестом редукторов.
Сколько же за это время выпало на долю сержанта и вовсе можно было не вспоминать. Служба его участково-поселковая, как ее называл сам Каргин, требовала железного здоровья, если конечно должным образом выполнять возложенные на тебя обязанности, а не отбывать «срок до пенсии». Расшатывались нервы, портился сон, хотя вот на аппетит, Каргину жаловаться не приходилось. «Добродушные сельчане» с их самогонкой и самопалом особо тщательно заботились о здоровье пищеварительной системы своего участкового.
Но и тут не все бывало гладко. Менее добродушные сельчане могли написать кляузу про злоупотребления норовящего погулять на чужбинку участкового. А то и вовсе кто-нибудь выкидывал такой номер, что сержант начинал мучительно гадать, как реагировать на содеянное – просто пожурить или привлечь. Именно из-за такого номера он сейчас и вез приписанного к нему в РОВД младшего лейтенанта в умирающую, забытую богом и администрацией района, пятнадцатидворовую Борисовку.
- Теперь я понимаю, почему Борисовка вымирает! - подпрыгнув вместе с автомобилем, и всем телом, прочувствовав «комфортабельность» его фанерных сидений, в сердцах бросил Борисов, ловя поручень, дабы на следующей кочке вообще не слететь со своего места.
- И почему? Из-за дороги, что ли?
- А что нет? Связи с миром ни какой... У них телефон хоть есть?
- Телефон? – Каргин поймал себя на мысли, что никогда не задумывался об этом, считая наверное, что телефон и Борисовка понятия не совместимые. – Кажется, нет.
- Ну вот, и телефона то нет. Чего тогда удивляться?
- Да не в этом дело. В районе куча деревень, к которым подъезды плохи и связь с которыми не ахти, но они держаться. А вот Борисовка… Некому там жизнь продолжать. Из нормальных - старики одни. Молодые - кто посмышленей и поспособнее разъехались, и возвращаться не собираются. Потому как одни на заработках спину горбят - другие на Колыме здоровье гробят. Те же из молодых, что есть пропащие – пьют, травку курят и все такое…
- И к кому из них мы в гости? Вы мне так и не рассказали, что случилось?
- В том то и дело, что рассказывать без толку – надо видеть. Если бы воровство какое, или мордобой пьяный, то я бы и не спрашивал за какую ниточку потянуть чтобы распутать... Это я и сам отлично знаю. Тут дело совершено другое, потому как я ничего не понимаю. И даже толком рассказать не могу. А насчет «в гости», думаю, придется проработать всех. В этой Борисовке если, что-то происходит, то участвуют практически все – и стар и млад.
- Гм-м?! Как пишут в книжках, начало интригующее.

Хмурое утро, ближе к обеду разродилось холодным дождем. Тяжелые свинцовые тучи цеплялись за печные трубы домов, и вид их не обещал быстрого прекращения дождя. В этом свете Борисовка с ее множеством полуразрушенных, полуразобранных ветхих домишек своим сумрачным видом не то, что подтверждала близость своей смерти, но и вовсе напоминала собой забытый людьми погост. Те же немногие «борисовчане», что сейчас разбегались по домам, сквозь залитое дождем лобовое стекло прыгающего «УАЗика» и вовсе казались побеспокоенными нежданными визитерами призраками.
- Борисовка?
- Да. Приехали.

***
- Ты городской?
- Что?… В каком смысле?
- Ну, в смысле, ты в городе родился?
- Да, - удивленный тон Сергея указал на то, что он не совсем понимает причину и смысл  вопроса.
- И жил все время в городе?
- Да! И в деревню ни разу не ездил, потому что бабушки и дедушки тоже городские.
- Ну, тогда ничему не удивляйся и не пугайся, - остановив машину у покосившегося забора перед полуутонувшим в земле крыльцом, по-отцовски посоветовал Каргин.
- А что такое?
- Да, в общем-то, ничего особенного. Ты только помни – Борисовка деревушка пропащая, богом забытая. Понял?
- Нет! Зачем…
- Ну ладно. На месте все поймешь. Пошли!
Сержант накинул капюшон «дореволюционной» плащ-накидки и вышел из машины. Сергею ничего ни оставалось, как последовать за ним. Чего ему в его легкой курточке делать совсем не хотелось. В несколько прыжков обогнув машину и перемахнув через лужи, Сергей оказался под навесом крыльца.
- Что никого дома? – видя, что на настойчивый стук участкового никто не открывает, предположил Борисов.
- Не должно. Тут всегда кто-нибудь есть. Скорей всего, лежит пьяная влежку, - и сержант еще сильней забарабанил в дверь.
Дверь поддалась и, отварившись с противным скрипом, открыла вход в мрачные сени.
- А свет в этой деревне есть?
- Есть. Лампочек может не быть, но электричество есть. По крайней мере, до прошлой недели…

- Дядь Володя?
- Здравствуй Толя, - еще не видя того, кто назвал его дядей, ответил Каргин, судя по всему, хорошо знавший всех членов этой семьи. – Мать дома?
- Дома. Только она сильно болеет.
- Что с ней? – участковый до этого довольно уверенно двигавшийся с намерением зайти в сам дом, остановился.
- Не знаю. Болеет просто. Но вы заходите, дядь Володя.
Каргин, едва заметным, в такой темноте, взмахом руки позвал Борисова и, толкнув дверь сеней, вошел в дом. Тут то, в светлом проеме приоткрывшейся двери, Сергей и увидел того, чей голос доносился из мрака сеней.
Силуэт маленького мальчика, несущего в сложенных руках пяток поленьев, вслед за Каргиным перешагнул порог дома. Только он это сделал, как послышался грохот падающих дров и его предупреждающий голос:
«Мам! К тебе дядь Володя-участковый пришел».
В следующее мгновение мальчонка выскочил обратно в сени и чуть не налетел на Сергея.
- Ой.
- Не пугайся. Я… - попытался было успокоить его Сергей, но мальчишка оказался не из пугливых.
- А я и не боюсь. Вы с дядь Володей?
- Да.
- Ну, тогда проходите. Чё в темноте то стоять. – паренек, приглашающе, придержал дверь. - Заходите, раз он вас привел…

Единственная комната домика, почему-то напоминавшего собой нежеланного отпрыска партизанской землянки и избушки на курьих ножках, изнутри показалась Борисову гораздо больше, нежели представлялось снаружи. Голова Сергея, как ему было ни странно, не уперлась в потолок. Да и сам потолок, в сознании лейтенанта представлявшийся набором покоробленных досок, на поверку оказался аккуратно сделанным и даже покрашенным. Подстать потолку было и убранство комнаты – скудное, но аккуратное. Единственное, что могло напоминать о неприглядном внешнем виде дома, была трещина на оконном стекле, косым рубцом пролегшая из верхнего угла рамы в нижний.
«Ну надо же! Что, погода делает… В солнечный денек, где-нибудь посреди лета, снаружи наверное как в райском саду все цветет, растет и пахнет. Сейчас же смотреть страшно…» - оглядывая комнату, удивлялся Сергей, ожидавший вместо ухоженного жилья увидеть приют для бездомных.
- С чем пожаловал, начальник? – откуда-то из-под потолка донесся хрипловатый голос, в котором еще улавливалась былая эластичность женских голосовых связок. – Да еще и не один – с делегацией!…
Сергей закрутил головой и даже несколько раз обернулся, но хозяйки не увидел. Между тем Каргин уже вел с ней разговор:
- И тебе здравствуй, Марфа Петровна. Не пужайся, не по твою душу. Говорят, болеешь?
- Кто? я? Это ж разве болезнь? Так, баловство одно.
- Ну тады слязай с печи.
Каргин «корчил» из себя дореволюционного пристава, пришедшего в дом провинившейся бабы, а та, которую назвал он Марфой Петровной, словно по уговору, подыгрывала ему.
Занавески, прикрывавшие печную лежанку, зашевелись, и из-под них показались голые ноги. Как-то особо осторожно, разве что, не кряхтя, Марфа Петровна спустилась с печи и предстала перед незваными гостями во всей своей красе, прикрытой одной лишь ночнушкой.
- Вот она моя болезнь. Как видишь ничего смертельного.
- ?…
- Иваныч, не смотри так, словно впервые беременную бабу видишь! - спокойным, ровным голосом сказала хозяйка и улыбнувшись, слегка повернулась, как будто желая продемонстрировать начавший расти живот, в наилучшем ракурсе: - Мне Иваныч, перед товарищем младшим лейтенантом стыдно аж.
- А? Что? Ах да? Знакомься…
На показную демонстрацию Марфиного, старый участковый прореагировал самымнеожиданным образом: он глупо уставился на Марфу. Прошло секунд пять, а может быть и десять, прежде чем к Каргину вернулась способность говорить. Хозяйка же, отвечая на его вопросы, захлопотала у выполнявшего роль кухни стола, что стоял в углу за печью.
Борисову же ничего не оставалось, как сесть на предложенный ему стул, и ждать такого, ради чего сержант притащил его в эту избушку.

Кипящий самовар встал на металлическое блюдо, по центру накрытого белой скатеркой стола. И только Каргин отпустил его ручки, как хозяйка выставила на стол чашки, блюдца и сахарницу.
- Чем богата… - без доли смущения сказала женщина и первой подсела к столу.
- Ничего... Сейчас исправим. Сергей, подсаживайся, давай.
Позвав Сергея, Каргин залез в прихваченную из машины сумку, и достал что-то завернутое в промасленную бумагу.
- Хлеб-то у тебя найдется? Или свой достать?
- Доставай…

- Ты знаешь, зачем я к тебе привез товарища лейтенанта? – выждав, когда хозяйка порежет привезенный ей «гостинец», разольет чай и сделает первый глоток, спросил Каргин.
- Зачем?
- Поспрашивать про руины.
- А что руины? Ну, стоят полусгнившие дома. Стоят себе и стоят…
- Нет, постой. Расскажи нам, кто в них дырки вертит? И как?
- А я почем знаю?
- Стоп! Ты чего несешь? – голос участкового до этого ласковый и сочувственный вмиг огрубел, и на лице его застыла маска обманутого человека. – Ты же мне рассказывала. В прошлый раз, помнишь?…
- Ничего я не помню! Да мало ли что я рассказывала. Пьяная, наверное, была.
Дружеского чаепития не получилось. Разговор людей, до этого казавшихся если не друзьями, то хорошими знакомыми превратился с одной стороны в поток угроз и увещеваний, а с другой в чреду отговорок.
Глядя на это, Борисов уже видел себя в «УАЗике», голодным и зябнущем. Дело оставалось за малым - дождаться того момента когда упрямый и настойчивый участковый, осознает всю четность своих попыток «разговорить» Марфу. Каргин же мириться с таким положением дел не желал и продолжал гнуть свою линию. Его препирания с Марфой явно затягивался, грозя перерасти в скандал с руганью. Но все окончилось, лишь за занавесью печной лежанки послышались возня и детский писк.
Женщина, в миг, забыв и об участковом и о чае с бутербродами, метнулась к печи.
«Тихо, тихо. Баю-баю баюшки. Саша будет баюшки».
Прижав к груди ребенка, Марфа пыталась убаюкать проснувшегося малыша, но тщетно. При виде посторонних с него напрочь слетела сонливость. Он запищал, выгнулся и, упираясь в мать руками и ногами, попытался отстраниться от ее груди.
«Проснулся? Саша больше не будет спать? Ну, тогда иди», – и Марфа опустила ребенка на пол…
Девочке или, если судить по одежонке, мальчику было года два-три. Но об этом можно было говорить, только глядя на его рост. Лицо и глаза ребенка, практически не несли эмоций. Они были пусты. В них было что-то такое, что при первом же взгляде вызывало и страх, и жалость, и неприязнь. Что это, стало понятно лишь после того, как малыш, увидев лежащую на краю стола булочку, протянул к ней ручки и сделал первый шаг. Ужас врожденного уродства был в каждом его движении.
Мать спокойно прореагировала на писк ребенка, ни одним движением не показав, что считает его неполноценным, нуждающимся в постоянной опеке. Как ни в чем не бывало, она продолжала стоять у печи. И пока ребенок, бубня что-то себе под нос, на своих кривых ножках ковылял к столу, она лишь подбадривала его.
«Ну, ну иди. Иди. Возьми булочку. Не бойся…»

Успокоиться и придти в себя Сергей смог лишь в машине. Дребезжание кузова и грохот работающих «от упора до упора» рессор которой, сейчас ему были успокаивающими, убаюкивающими мелодиями старого полонеза.
- Тяжело? – должно быть, чувствуя, что твориться в душе лейтенанта, спросил Каргин.
- Что?
- Тяжелое зрелище?
- Да. Для меня особенно. Мы ведь тоже ребенка ждем.
- Ну не беспокойся. Парень ты молодой здоровый. Жена думаю тоже. У таких - нормальные дети рождаются.
- А у Марфы, что?
- Марфа? Вообще-то она Лида, это только я ее Марфой кличу.
- И что у нее?
- Да все тоже. Жила она где-то в Азии. Не то в Армении, не то в Туркмении. Вышла замуж. Мужик вроде бы толковый попался. Говорят, все у них там было. Там у них и родился первенец. Толя – нормальный мальчишка...
- Да, нормальный, - только сейчас Сергей вспомнил о мальчишке, встретившемся ему в сенях.
- А потом распад, переезд. Влетели они где-то в центре на крупную сумму. В общем, помытарила их судьба, пока голыми да голодными не осели они в Борисовке. А тут что? Работы нет. Перспектив нет. Залили они горюшко водкой и самогонкой, да так, что в один прекрасный день благоверный ее ножки-то и откинул. Ну, а там пошло, поехало. Дважды я ее отправлял на лечение. Ничего не помогает так и пьет дура…
- А о втором ребенке?…
- Саше?
- Да.
- Нагуляла где-то по пьянке, от кого-то из местных. А местные здесь почти все алкаши да наркоши… Потому-то и ребеночек такой получился…

- А почему вы, Владимир Иванович, ездите к ней? Ухаживаете? – недолго поколебавшись, спросил Сергей, тем самым, нарушив установившееся в машине молчание.
- Почему? – ответ на этот вопрос не вызвал у Каргина какого-либо затруднения, так как, он и сам, наверное, не раз задавал его себе. – Да жалко мне ее, дуру! Если бы не судьба, была бы она прекрасной матерью, и дети бы у нее были нормальные здоровые и умненькие. Она ведь любит их…
- Любит?
- Конечно! Сколько раз могла оставить она Сашу, да и Толю тоже в больнице, в приюте, в чистом поле, наконец! Нет же, нянчиться, терпит, тянет. А ведь она далеко не старуха.
- Сколько ей? Тридцать пять - сорок?
- Это все отеки, мешки под глазами да желтизна. На самом деле ей двадцать семь.
- Да ладно?
- Мне-то можешь поверить. Лично документы смотрел. Ведь у меня работа такая, - едва заметно улыбнувшись, объяснил причину своей информированности Каргин. – Ну да ладно, товарищ лейтенант не берите в голову. Едемте смотреть…
- Что смотреть?
- То зачем мы сюда приехали, - едва сам, не забыв о цели визита в Борисовку, Каргин в последний момент резким движением руля выхватил «УАЗик» из колеи и въехал в зеленые заросли крапивы, непроглядной стеной закрывавшие въезд в давно заброшенную часть деревни.

***
- Вот оно…
- И что это?
- Не знаю.
- Да-а, интересно…
Шлепать по раскисшему склизкому чернозему, в норовящих остаться в этой грязи резиновых сапогах 44-го размера, да еще при этом продираться сквозь мокрые заросли обжигающих «лопухов» Борисову было более чем неприятно. К тому же, лейтенант был молод, инициативен и невысокого чина, не дающего ему права взваливать осмотр места на плечи сержанта. Тем более, как можно было взвалить на кого-либо поиск следов, характер и природу которых сам не представляешь, даже смутно.
«Ну, подумаешь в щепу разбитый венец. Дыра и куча сгнившего дерева. Ну и что?»
Сергей, насколько позволяли заросли, обошел остов давно брошенного дома. Заглянул под рухнувшую крышу. Еще раз вернулся к пролому в глухой стене.
- Пролом?
- Да.
Разрушение действительно походило на пролом. Словно кто-то, у кого сил невпроворот, ударил огромной кувалдой в гнилую стену и проломил пару ее венцов. Заглядывая внутрь безобразной дыры, усеянной щепой и обломками из сгнившего дерева, Сергей ожидал, что после удара гигантская кувалда продолжила свой путь, сокрушая противоположную стену. Но ничего подобного в другой стене не наблюдалось. Лишь обломки, крыши устилали старый пол. Все, что когда-то составляло конструкцию, из: стропил, обрешетка, лоскутов толи, теперь было мешаниной мелко наломанных, перерубленных обломков. Словно их пропустили через «шинкователь».
По силе и масштабу разрушения удар должен был пройти сквозь гнилой домик навылет, оставив такой же, а может и еще больший пролом в противоположной стене. Борисов, не понимая причин  отсутствия разрушения в противоположной стене, еще раз обошел дом, и повторно убедился, что огромный пролом был только с одной его стороны. Странно, что удар такой силы иссяк в крушении ветхих венцов старого сруба.
- И давно обнаружили этот пролом? – для себя уже уяснив суть наблюдаемого, спросил Борисов.
- Первый в начале этого месяца…
- Вот как? Есть еще?
- Да.
- И где еще?
- Везде…
- Надо осмотреть все, - не в силах предложить чего-либо более дельного, сказал Сергей, еще по учебе помнивший, что перво-наперво, нужно скрупулезно обследовать каждый миллиметр места происшествия на предмет обнаружения следов. – Показывайте, где?
- Да говорю же, везде. Вон, вон и вон... Кругом. Практически все брошенные дома разворочены.
Сергей попытался обойти все «дефектные» дома, но на первом десятке его пыл угас и он вернулся к «УАЗику».
- Ну что?
- Не знаю. Нужно звать экспертов.
- А поедут?
- Черт его знает. Хорошо было бы сфотографировать все это - для наглядности. Но аппарата-то нет?… - понимая обреченность своих надежд, Сергей, все же, бросил вопросительный взгляд на сержанта.
- Откуда? Поехали, товарищ лейтенант! Дорога дальняя… И так затемно вернемся...

Обратно машина ехать не хотела вовсе. Дожди, с небольшими перерывами лившие весь день, в конец размыли неезженую грунтовку. И теперь колеса «УАЗа» то и дело соскальзывали с более-менее твердой поверхности в грязевую жижу. Каргин не переставая «дергал» коробку передач, выводя нудно гудящую двигателем машину из луж и ям.
- Да-а. Так мы дотемна только до асфальта доберемся. Так твою растак!…
- Здесь не машина - танк нужен, - поддержал Борисов. – Хотя с другой стороны. Вот сюда бы в солнечную погоду, да на шашлыки. Глушь. Тишина. Лес рядом. И река, наверное, есть?
- Речушка...
- Все равно, - усталость и впечатления, приглушили чувства Сергея, что позволило ему, забыв о негативе сегодняшнего дня, предаться мечтам о приятном. – Жалко вот только лето прошло.
- Почему жалко? Летом здесь только и можно, что шашлыки есть, да водку пить, а вот по осени можно и поохотиться. В этом лесу охота хорошая…
- А вы охотник?
- Да.
- Я тоже.
- Ну, так сам бог велел, товарищ лейтенант. А?…
- А что? Выходные на носу... Можно и на охоту.
- Правильно. Заодно вы мне расскажите удастся ли вам выбить экспертов...