Бытовуха крупного калибра. Часть 4

Часть 4. "Борисовка для Борисова"
***
- Товарищ майор, можно?
- Борисов? Да, заходи, - значительно радушней, чем прежде встретил Сергея его высокий начальник. – Садись.
Сергей сел на указанное ему место, и с демонстративной аккуратностью положил на стол папку с бумагами.
- Что это?
- Бумаги по моей работе в Борисовке.
- А, хорошо… Можешь оставить их мне, - мельком взглянув на папку, распорядился майор. - Или нет. Ты лучше лично передай их Сазонову. Лейтенанта Сазонова знаешь? Такой рослый - с рыжими усами как у хохла…
- Знаю.
- Ну и хорошо. Сдай ему бумаги. И если у Сазонова, вдруг, возникнут какие вопросы, помоги быстренько в них разобраться.
Борисов молча проглотил произнесенные капитаном слова. Ни да, ни нет, ни слушаюсь, ни разрешите выполнять… И хотя по тому, как начальник, углубившись в свои дела, перестал обращать на Сергея всякое внимание, было понятно, что разговор окончен и больше распоряжений не последует, Сергей не спешил уходить. Он все также сидел на указанном ему стуле и чего-то ждал.
- Борисов? – оторвавшись от своих бумаг, майор удивленно взглянул на лейтенанта. – Вы еще здесь? Ах, да! Можете идти, выполнять…
- Разрешите, я не буду передавать бумаги? – почти с юношеской робостью произнес Сергей, явно не стремившийся вслушиваться в слова майора - с самого начала ожидавший не слов, а внимания.
- Это еще почему?
- Я начал это дело. Собрал некоторые материалы, ознакомился с местом происшествия и хотел бы лично продолжить расследование.
- Хм-м. Вон оно как, лейтенант? А у вас есть опыт раскрытия уголовных дел?
- Н-н-нет… Пока нет!
- Может быть, вы хорошо знаете специфику оперативной и следовательской работы?
- Нас учили…
- Это хорошо, что вас учили. Но одно дело учеба, а другое служба. Расследования дела подразумевает не просто его раскрытие, а как можно более быстрое раскрытие. То есть до того момента, когда преступники уже однажды совершившие преступление, осмелятся пойти на второе, третье…
- Но товарищ майор, Леонид Павлович… Это же не совсем тот случай. Нет ни пострадавших, ни потерпевших. Просто кто-то разрушил старые дома и так разваливающиеся от старости. Мне кажется, это можно квалифицировать как хулиганскую выходку. А раз так: почему бы мне не постажироваться на таком деле?
- Хулиганская выходка говоришь? А угнанная машина?…
- А что машина? Та же самая компания молодых, да пьяных…
- Но это уже не хулиганство. Преступление.
- …
- Хорошо. Скажем так, бумаги не сдавай, но Сазонова в курс введи. Будешь работать под его началом. Устроит?
- Гм-м, - неудовлетворенно издал «звуки глубокой задумчивости» Сергей. – Я уже работаю с сержантом Каргиным. И мы неплохо сработались. А ознакомлять сейчас кого-либо с делами еще - трата времени. Меня уже сейчас ждет Каргин с машиной.
- …?
- Мы собираемся съездить в Борисовку, опросить свидетелей…
- Если они есть?
- Я думаю, чем быстрей выедем, тем больше шансов. К завтра, послезавтра их вообще не будет. Позабывают все по пьяной лавочке.
Майор посмотрел на Борисова, что-то, молча взвесил, прищурил глаз и выдохнул.
- Ну что мне с вами молодыми делать? Одного никто брать не хочет, другой - сам ни к кому не идет…
Вслед за этими словами майор что-то размашисто черкнул в лежащей перед его глазами бумаге и, отложив испещренный фиолетовыми чернилами листок заявления того первого, добавил:
- Уговорил, лейтенант…
По лицу Сергея поплыла улыбка. Он торжествовал свою маленькую победу. Но, очевидно, все еще продолжавший раздумывать майор в последний момент сделал шаг назад, напрочь стерев радость с лица лейтенанта.
- Почти уговорил. Сделаем так. Сегодня – завтра, так как лейтенант Сазонов занят, действуй самостоятельно. А вот послезавтра передавай дела… Понял?
- Да, товарищ майор, – хмуро ответил обиженный таким поворотом дел и недоверием майора Сергей. – Разрешите идти?
- Нет, лейтенант! Сядь! – должно быть, почувствовав взыгравшее в Борисове обиженное честолюбие, почти что скомандовал майор. – Вы что думаете?… Вы куда пришли служить? Заметьте служить – не работать!…
Первые слова последовавшей после этого долгой речи начальника воспринимались Борисовым, как какая-то дешевая агитация. Уж слишком много в них было пафоса, слишком много не применяемых в обычной речи слов и оборотов. Но постепенно смысл слов майора все же пробил дорогу к сознанию Сергея. И этот смысл, помноженный на не терпящий каких-либо возражений тон говорившего, убедили молодого лейтенанта в том, что перед ним сидит не лицемер, прячущийся за красивыми «агитационными вывесками», а болеющий душей за свое дело, и дела своих подчиненных начальник следственного отдела РОВД.
- Вы бросайте смотреть на службу, как на карьеру или место для зарабатывания денег. Если это так, то уходите! Я не позволю ничего такого! У меня все… - майор осекся и покосился на только что подписанное заявление. - Почти все, являются солдатами – людьми с ружьем. Вы подумайте, на досуге – кто у нас в стране защищает людей - граждан. Армия? Фэ-эС-Бэ? Не-е-ет. Мы – милиция. Все те, кто с танками да ракетами, нужны чтобы, грозить кулаками и жить в мире, а случись, что половину этих самых граждан забреют в окопы. Мы же, и сейчас, и потом - будем одни. Так что получается, что если не мы, то кто же… А раз так то и для вас, и для меня, и для того же Сазонова главным побудительным моментом в выборе направления своих действий должна быть эффективность борьбы с преступностью, а не тщеславие и гордыня. Можете мне поверить, лейтенант - у меня высокие звезды можно заслужить только службой – честной службой.
Можете быть, свободны!

***
Оставшиеся у «следователя» Борисова несколько дней он решил использовать на полную катушку. Начал с экспертов – благо они не послали его куда подальше, сославшись на вечную загруженность. Правда, кроме как сделать снимки, да привезти им щепу с места проломов, что Сергей понимал и сам, они ничего не присоветовали.
«Как мы можем говорить, о том, что в глаза не видели? Привезите нам, хоть что-нибудь - тогда и будем говорить. Но случай, конечно, интересный. Если выясните в чем там дело, придите, расскажите. Глядишь пригодиться где-нибудь…»
Несколько раз Сергей посетил центральную больницу, в надежде узнать что-нибудь еще от Сидорчука. Но тот с тяжелой травмой черепа все еще лежал в реанимации.
Вообще, по словам врачей, то, что Сидорчук был в состоянии двигаться и беседовать с нашедшими его Каргиным и Борисовым было из рода чудес. Чудом оказалось и то, что он вынес более чем часовой переезд.
«По всем медицинским законам, он у вас должен был умереть еще там, на дороге, - на вопрос Борисова когда можно будет побеседовать с пациентом, ответил хирург оперировавший Сидорчука. – Могу посоветовать вам, сходить в  и поставить за его здравие свечку. Как бы те слова, что он вам говорил, не оказались для него последними».

- Ну, как? Ты едешь?
- А не поздно? Во сколько же мы вернемся? Уже второй час.
- Не переживай. Если, что там заночуем.
Ночевать вдали от Татьяны не хотелось, но оставаться в городе тоже не имело смысла. Так можно было собрать бумажки в папку, сложить ручки и ждать, когда освободиться Сазонов.
- Поехали!

Осень давно вступила в свои права, но ощущение этого приходило к Сергею только тогда, когда Каргин вез его в Борисовку. В городе ничего такого он не чувствовал. Ну, дожди, ну более холодные ветры: вот и все – просто плохая погода. Стоило же отъехать от околицы областного центра на пару десятков километров, да еще не дай бог в направлении отнюдь не передовых совхозов и хозяйств, как осень переставала восприниматься Есенинской порой пожелтевших берез, да хрустящего под ногами ковра из опавшей листвы. Нет, посреди распаханных полей, в прыгающей козлом машине и с пробирающим ознобом было не до лирики. Вид унылого, серого, пейзажа через очищаемое дворниками лобовое стекло если что-то и навевал Сергею, то отнюдь не стихи, а полную трагизма прозу о затерянных в бескрайних джунглях или сибирских просторах отшельниках.
- Спишь, Серега?
- Есть немного. Дремлю…
- Что так? Молодая жена?…
- Если бы. Сосед в общаге буянил. Жену колотил…
- Тоже мент, что ли? -  не считая «мент» оскорбительным словом, Каргин регулярно пользовался им, и как думал Сергей, наверное, и лично представлялся так другим.
- Нет. Хоть и при эМ-Вэ-Дэ, но что-то вроде подсобного работяги. Пьет зараза…
- И что, всю ночь гонял?
- Ну… К часам одиннадцати я его «спецпродукцией завода резиновых изделий» утихомирил…
- Так почему не выспался то?
- Да эта дура наряд вызвала. Пришлось объяснять, почему я не дал мужу прибить жену. Дескать, она его? А раз его, то зачем лез? Тем более что гражданка претензий к супругу не имеет.
- Ха! Знакомо…
- Ну в общем промутузили меня часов до трех ночи.
- Тогда спи.
- Ага! Если бы еще не ехать, а лететь, тогда конечно.

Дом Марфы был подозрительно пуст. Двери не заперты, печь не топлена. Словно хозяйка собрав нехитрый скарб и взяв детей еще вчера днем подалась куда-то.
- Не понял? Куда это она собралась?
- Может у кого из соседей.
- Может. Но почему печь то не топлена? Пошли, поспрошаем.
Чтобы «поспрошать» соседей пришлось вновь лезть в машину. Ближайший обжитой дом стоял через три двора.
- Мы к кому?
- К соседке. Бабулька – божий одуванчик…
- А что по соседству не спросить?
- В этих домах никто не живет. Брошены.
- Вот как? А по виду не скажешь. Дворы ухожены.
«УАЗик» как раз проезжал мимо этих «ухоженых» дворов. И они действительно выглядели лучше, чем заросшие по самые крыши «руины», что гнили на околице.
- Это разве ухожены? Так, соседи сажают картошку, да изредка дергают сорняк. Вот это, ухоженный двор, - Каргин остановил машину у опрятной калитки ближайшей Марфиной соседки. - Пошли.

Бабушка действительно была божьим одуванчиком. Маленькая, худенькая, в чистеньком синем халатике, с одетой поверх ватной жилеткой.
- Зинаида Васильевна, здравствуйте, - едва ли не крича, громко произнес Каргин, невольно склонясь к стоящей перед ним старушке. – Разрешите зайти?
- Заходь, Володька...
- Спасибо. Сразу говорю, чая не надо баб Зина…
- Я и не дам. Вообще была бы моя воля, я бы тебя и близко не пустила. И твоего помощника бы от самой калитки ухватом гнала.
Бабулька, проявив нрав, далеко не соответствовавший ее внешности, горделиво повернулась к участковому спиной и, оставив дверь открытой, ушла в дом.
- Она немного глуховата.
- Да я смотрю, не немного...
- Е-есть такое дело. Если захочешь, что ее спросить кричи.
- Нет уж, спасибо. Я лучше помолчу. А то ухватом, да по спине…
- Это она за своего внучка. В прошлом году старшего посадили. Вот она и мечет.
- Понятно.
- Кстати младших два, туда же готовятся – в зону. Живут тут напротив…
Успев в сенях перекинуться парой слов с Борисовым, Каргин зашел в дом. За ним последовал и Сергей.

- … Значит, не жалуешься на здоровье Зинаида Васильевна?
- Чего жаловаться, если умирать пора. Говори, зачем приехал? Гошку забрать хотите или Петьку?
- Нет. Мы по поводу здоровья твоей соседки наведаться решили.
- Какой? Если Вальки Охряпиной, то померла она в прошлый месяц…
- Нет. По Лиде Покровской…
- Лидки, что ли? Да что ей будет. Молода еще, чтобы здоровье спрашивать. Вон рожает без мужика в доме. Как собака, какая…
- Гм-м. А где она? А то мы к ней чёрти - откуда приехали, а ее нет.
- Так ее рожать повезли. Еще вчерась, по утру.
- Так рано же? Ей еще месяца три-четыре…
- Ух, какой ты умный. Прямо врач-то бабий. А ты ее дите- то хорошо видел – младшее?… Не рожать ей теперь нормально. Так и будет нянчить калек малых…
- Ну ладно тебе? Наговоришь еще. Значит, увезли ее? А кто машину то вызывал?
- Мой Гошка в соседнее село телегу гонял.
- Молодец, Гошка.
- Конечно молодец. А ты ему тюрьмой грозил…
- Ну, больше не буду, - отшутился участковый и стал прощаться со старухой, после последних его слов, вдруг, ставшей зазывать обоих милиционеров к столу.
- Поехали Сергей. Может, успеем вернуться затемно.
- Угу, поехали. Но сначала, посмотрим на эти дыры. Я их щелкну для экспертов…

***
Следующее утро для Борисова началось с поездок по роддомам и в перинатальный центр. Покровской нигде не было. И нигде не помнили, чтобы вчера привозили роженицу с пяти-шести месячным сроком.
«А вдруг ее не довезли? – как и положено большинству нормальных людей, Сергею в голову в первую очередь пришло самое трагическое предположение. – Может я не там ищу?…»
Телефонное обзванивание моргов и реанимаций так же не дало ни каких результатов. Ни Покровской, ни какой-либо неопознанной женщины в них не поступало.
«Вот так, человек взял и потерялся. И никому дела нет. Не уж-то опять придется ехать в эту чертову Борисовку и допрашивать этого «молодца Гошу» – куда он дел Покровскую!»
Но к счастью для Сергея, ехать никуда не пришлось. Покровская нашлась сама. Точнее будет сказать, о ней сообщил главврач травматологического отделения, в котором со вчерашнего вечера и находилась, доставленная без каких-либо документов Лидия.

***
Больничный коридор был полон суеты. Лежащих в «первой травматологии» никак нельзя было назвать «лежачими» больными. Как и в других «не травматических» отделениях, они «щеголяли» в своих разномастных, заношенных халатах и кофтах, не менее заношенными тапочками шаркая по выцветшему линолеуму коридора. Только в отличие от пациентов других отделений, у них из-под всевозможных пестрых одеяний обрубками и корягами торчали загипсованные конечности, перевязи белых бинтов и палки костылей.
Эта картина всколыхнула в душе Сергея воспоминания о госпитале, во дворе и брезентовых палатках которого творилось нечто подобное. Аналогия была настолько явственной, что Борисов даже остановился посреди этой снующий по коридору людской массе. Чем очевидно и привлек внимание дежурной медсестры.
- Вы куда? Сюда нельзя. Не видите, что ли - карантин!
- Здравствуйте, - Сергей предъявил красную корочку удостоверения. – Мне бы к…
- Дайте-ка сюда! – медсестра не терпящим каких-либо возражений жестом, забрала у оторопевшего от такого напора Борисова удостоверение. – Много вас, тут таких шустрых, и каждый красной корочкой мне в нос тычет!
Медсестра, уверенно раскрывшая корочку удостоверения, никак не ожидала увидеть там, что-либо кроме пустоты или картонной прокладки и потому позволяла себе подобную грубость. Но помещенные в удостоверение Борисова фото, буквы и фиолетовая печать подействовали на нее самым благотворным образом.
- Ой! Товарищ лейтенант? Проходите… Конечно проходите. Вы уж меня извините, я вас за обычного хитреца приняла. Ходят тут такие тычут пустыми корочками, дескать по делу, а сами кто к подруге с шоколадкой, кто к другу с бутылочкой. А у нас карантин! Понимаете?
- Да, бывает, - понимающе кивнул Борисов. - Мне бы к Покровской Лидии. Она поступила к вам вчера, с…
- Да, да. Со сломанной ключицей и с побоями. Бедняжка... Ироды-то какие? И у кого рука то поднялась на беременную…
- В какой она палате? - причитающая сестра явно не спешила провожать Сергея к пострадавшей, и ему пришлось поторопить ее. – У меня мало времени – давайте опустим диагноз.
- Диагноз? Ах, да! Идемте. Она в третьей палате. Бедненькая…

Лида и была тем самым «лежачим» больным. Прикованная травмой к кровати, да и еще чуть ли не распятая распорками с грузами она являла собой весьма грустное зрелище. Не прибавляло радости и ее лицо, с посеревшими, едва ли, не черными, набухшими губами и кожей похожей на замызганную мешковину, из-под которой проступало пятно обширного кровоподтека.
Лишь только Сергей вошел в палату, как появившаяся за его спиной сестра немыми жестами безапелляционно потребовала от других больных удалиться. И не менее «бедные», как она только, что называла Лидию, пациенты, похватав костыли и палки, заспешили из палаты. Бурча под нос возмущения, и чертыхаясь при болях в той или иной конечности, они под стук костылей и шарканье тапочек проковыляли мимо кровати Лидии и стоящего у дверей палаты Сергея, бросая на них кто - удивленные, а кто и раздраженные взгляды.
Лидия, казалось, спала. На ее лице не дрогнула ни одна мышца, и не моргнуло ни одно веко, когда выходящая из палаты дама, задев ее кровать, едва не рухнула на Лиду. Она не прореагировала и на воцарившуюся в палате тишину.
Заметив это, Борисов остановился в нерешительности. Вид спящей женщины, которой каждое движение причиняло боль, и сон для которой, должно быть, был редкой роскошью, сдерживал его. Но просто придти, пожалеть несчастную и уйти Борисов не мог. Он немного постоял, вздохнул и шагнул к кровати.
- А это вы, – как ни в чем не бывало, открыв глаза, спросила Лидия, словно ожидавшая, когда Сергей осмелиться подойти к ней.
- Я. Здравствуйте…
- А почему один? Где господин городничий?
- Кто? А, Владимир Иванович? Участковый? – не сразу поняв, о ком спрашивает Лида, Сергей было засомневался, все ли у нее в порядке с головой.
- Ну, да вы же с нашим участковым, как две Тамары.
- Тамары?…
- Ну, да, - с губ Лиды сорвался было смешок, тут же оборванный стоном.
Тело женщины даже слегка затрясшееся от смеха поразила боль, что правда, не лишило ее удовольствия произнести скороговорку и вновь попытаться засмеяться:
– Вы с Иванычем, как две Тамары – ходим парой, потому что санитары…
- Есть маленько. Но что поделать? Работа такая, - подыскивая себе стул, чтобы присесть рядом с Покровской, улыбнувшись, поддержал ее Борисов. – Но для того, для чего я к вам пришел, хватит и меня одного.
- А зачем вы пришли, гражданин младший лейтенант?
- У-у, вы, разбираетесь в званиях - в погонах.
- У меня муж был военным. Техником на военном аэродроме...
Сергей наконец-таки нашел себе стул. Сев рядом с кроватью, он расстегнул замок папки и, вытащив какие-то бумаги, всем своим видом выказал, что готов к приступить к приведшему его сюда делу – к допросу потерпевшей.
- Марфа Петр… - сорвалось с языка Сергея более привычное для него «имя» Покровской. – Прошу прощения.
- Ничего, ничего, гражданин лейтенант. Можете  и, вы, так называть меня.
- Нет уж. Давайте, как по документам значится, а то ведь я так и в протокол чего доброго напишу – по показаниям «Марфы Петровны»…
- По показаниям? Каким таким… Я вам ничего не показывала.
От ее если не дружеского и приветственного, то хотя бы нейтрального тона – не осталось и следа. Словно «заслуженный зек», только заслышав о протоколе и показаниях, Покровская вся напряглась, и лицо ее приняло серьезный вид.
- Конечно, не давали. Но сейчас дадите. Я за этим к вам и пришел, - попытался успокоить ее Сергей. - Вы можете рассказать, что с вами произошло?
- Не могу.
- Как так?
- Не помню я, что случилось.
- То есть? Вы что были пьяны?
- Нет! Живот мешал смотреть под ноги, ну я и кувыркнулась, а дальше не помню...
Сергей недоверчиво посмотрел на лежащую перед ним женщину, оценивая возможность рассказанного ею.
- Точнее будет сказать, что в тот момент вы были настолько пьяны, что ничего ни помните.
- … - вместо ответа, Лида лишь посмотрела на Сергея, словно собираясь ему бросить нечто вроде: «Ну и что? Укорять меня будешь мальчик?»
Но Сергей был крепким человекам и просто взглядом, пусть даже гневным его было не испугать.
- Это так? Вы были пьяны?
- Ну, была! Что из этого? Я пью на свои…
- Хорошо, - реагируя совершенно не так, как этого от него ждали, Сергей не поддался на вызов, и вместо осуждения лишь кивнул головой. – Ну а с кем вы пили? Это вы помните?
- А что?! – тон Лиды становился все более и более вызывающим. – Думаете, они вам расскажут, где я споткнулась и как падала?
- Я думаю, что они после предварительной обработки сознаются, кто вас избил и покалечил. И не надо дурочку здесь валять, гражданка Покровская. Любой эксперт без труда докажет, что ваши травмы не след несчастного случая… Вы на свое лицо - в зеркало посмотрите.
- …! – Марфа, а сейчас Лида действительно была деревенской бабой Марфой, презрительно фыркнула и невзирая на боль, морщась и корчась повернулась к Борисову спиной, показывая, что разговор закончен.
Больше Сергей не смог вытянуть из нее ни одного слова. Задав еще несколько вопросов, он недолго посидел в молчании и, убрав бумаги в папку, встал с явным намерением уйти.
- Таких как вы, Покровская, принято в народе жалеть, после каждой выходки качать головами и приговаривать – ах, она бедняжка. Ах, она вдовушка. На самом же деле…
Сергей хотел, прямо назвать ее, тем именем, какое заслуживает мать, меняющая своих детей на выпивку, но почему-то не сделал этого. Отчасти он боялся обидеть ее, на случай если Покровская вдруг передумает и начнет говорить, а отчасти, потому, что в жилах вдруг вскипела злоба и он решил побольнее уколоть идиотку-Марфу.
- Таких как вы надо лишать материнских прав. И вообще…
Несмотря на то, что лейтенант говорил быстро, буквально брызжа словами, договорить он не успел. Поломанная, обремененная ребенком женщина, еще мгновение назад безучастно пропускавшая мимо ушей слова Борисова, мигом повернулась в его сторону:
- Не имеете права!
- Имеем! Как раз, я-то и имею!
- Пугаешь, лейтенант! – невзирая на боли сопровождавшие этот резкий разговор, Покровская отнюдь не собиралась уступать Борисову в голосе ни единого децибела. – Слишком муторная процедура! Суды, справки… Бухгалтерия…
- Ошибаешься! Завтра же поеду в деревню. Соберу пару подписей под заявлением о том, что гражданка Покровская не выполняет материнских обязанностей! Далее, пока ты здесь лежишь – приведу нарколога. Думаю, ты не сомневаешься насчет заключения, которое он даст. Так что через неделю я смогу спокойно забрать у тебя твоих пацанов. И больше они никогда не увидят мать-алкоголичку! Кстати где они?
Сергей смутно представлял себе механизм лишения родительских прав. Единственное в чем он был убежден, блефуя с такой уверенностью, так это в том, что детей у Покровской нужно забирать, пусть даже и пройдя по длинному «бюрократическому коридору».
Но Покровской слова Борисова уже были настолько безразличны, что он мог не беспокоиться о разоблачении.
- Где мои дети?!

***
С истерикой смогли справиться лишь прибежавшие на шум медики.
- Уйдите отсюда! – прижав к своему грузному телу, подцепленную к распорке руку, бьющейся на кровати Лиды, проорал врач. – Уйдите!
Борисов и без того в пол оборота стоявший у порога палаты сделал шаг за него. Но уже находясь в коридоре он услышал, что звук доносящихся из-за стены шума и крика словно обрезало. Это его заставило повременить с уходом. И он не прогадал. Спустя долгих несколько секунд до его слуха донесся громкий крик мольбы:
- Лейтенант! Лейтенант! Нет! Не уходите! Я все расскажу!…

- … Я все, все вам расскажу. Только одно условие… Нет, нет! Не условие. Так просьба.
- Я слушаю.
- Вы заберете моих детей и укроете их. Где - ваше дело. Лишь бы эти уроды не добрались до них. Только умоляю, езжайте за ними сегодня же.
- Куда? Я вчера был в вашем доме, и их там не нашел - думал, что вы их забрали с собой в роддом.
- Посмотрите в подполе – они, если что, всегда там прячутся. Если нет… То ищите их! Они в деревне!
- Хорошо, хорошо. Я найду их. Теперь давайте о деле. Чем быстрей вы расскажете…
- Конечно, конечно. Я все расскажу. Вы только потом сразу езжайте за ними…