Зарисовка

   Забыл бы имя и фамилию этой маленькой женщины, как десятки других имен, но, когда, обернувшись, Лариса Карловна по-птичьи, в два коротких движения, поправила очки узкой сухой кистью руки, он внутренне смешливо хрюкнул, как от хорошего анекдота, настолько подходило ей имя. Задорная, из комсомольской юности, улыбка, которую она цепляла на себя, как бейдж, распрямляя плечи тем же двойным мультяшным движением, оставляла, почему-то, легкий металлический привкус. Да, точно: привкус жалости и предчувствия неприятностей. Это ощущение показалось таким отчетливым, что он даже посмаковал его, подержал на языке, чтобы убедиться в реальности.
   
***
   Дежавю. Вот сейчас начнется дробный разворот остренького подбородка а-ля грач: в сторону и вверх, как если было бы необходимо высмотреть червячков в свежей борозде. Да, и этот вкус металла на языке.
   Почему-то, вспомнился зимний вечер, тогда, в детстве. Скоро должны спуститься родители. Прислонясь к алюминиевой оградке, отделяющий двор пятиэтажки от территории детского дома, он смотрел, как худой незнакомый пес в морозной полосе оконного света неторопливо ищет что-то между беседками. Поручень ограждения мешал наблюдениям.
   В какой-то книжке был рассказ про то, как опасно лизать железо на морозе. Возможно, рассказ был совсем о другом, но он запомнил его именно так. Осторожно коснувшись кончиком языка металла, почувствовал разочарование. Ничего не происходило. Собака перестала бродить и остановилась, в ожидании, между двумя замерзшими ранетками. Прижался всем языком и задержал дыхание. Вот оно! Как в том рассказе, отклеиться потихоньку не получилось, зато со второй, решительной попытки, уже в панике, разумеется, с содранной кожей, жжением и слезами, эксперимент был успешно завершен. Родители ни о чем не догадались, а признаться, почему-то, было стыдно.   
   Э, да она, похоже, кокетничает этой птичьестью?! Нет, точно! Да-да, вот двойным щелчком схлопнулся-расхлопнулся внимательный глаз, губы клювиком сложились в беззвучный смайл "я Вас слушаю".