Палач

ПАЛАЧ

                Мир  - это  передышка  в  войне.
                Владимир  Ленин
       - ...Видите, пуля вошла почти точно в затылок, а это, как вы знаете, чаще всего означает мгновенную смерть. Ранение получилось слепым - пуля, выдохнувшись, застряла в верхней челюсти. Сердце остановилось практически через секунды, поэтому крови было всего чуть-чуть. Даже вблизи не сразу можно было увидеть…
       Носков сменил в проекторе слайд.
       - А вот вам крупный план. Большую часть судебного заседания он просидел, согнувшись, почти уткнувшись головой в колени, поэтому, когда наступила быстрая смерть, он лишь чуть подался вперёд, до природного упора позвоночника. Именно по этой причине о случившемся стало известно не тотчас же, а с опозданием минут в двадцать. Когда судья огласил окончательный приговор, он не встал вместе со всеми, как того требует судебный этикет.  Один из охранников рявкнул на него в том смысле, что приговор всем полагается выслушивать стоя, но он был уже слишком мёртв, чтобы интересоваться всем этим даже поверхностно…
       - Надеюсь, вы обыскали всех присутствовавших в зале заседаний? - Лыскин перелистывал дело с пока скучающим видом, и лишь изредка поглядывал на экран.
       - Поздно уже было, Владимир Сергеевич. Безнадёжно поздно. Понимаете, первоначальные наши версии связывались с инфарктом, инсультом или ядом, который преступник мог незаметно принять. Он предполагал неизбежный смертный приговор, который по причине моратория заменили пожизненным заключения, что для него могло означать и ещё худшее, чем немедленный расстрел. Нас первоначально сбило с толку отсутствие крови, и крохотная рана на голове была хорошо замаскирована волосами. Мы сначала делали ему непрямой массаж сердца, потом внутрисердечную инъекцию, в общем, пытались его вытащить для смертной казни путём пожизненной отсидки. Истинную причину смерти выяснили значительно позже, в морге, при обязательном в таких случаях вскрытии.  Патологоанатом срочно вызвал нас, ну а дальше всё было уже по привычной схеме...
       - Из чего хоть его убили?
       - Пистолет Макарова. Трассологи по извлечённой пуле ничего уточнить не смогли, поскольку этот пистолет в нашем богатом банке данных пока не числится.
       Лыскин отодвинул тонкую папку с делом.
       - Но хоть что-нибудь вам выяснить удалось?
       - Немногое. Те из присутствовавших на процессе, с кем нам всё-таки посчастливилось позже переговорить и кому можно хоть немножко доверять, утверждают, что выстрела не слышали.
       - Пистолет был с глушителем - это совершенно ясно, - уверенно сказал Лыскин.
       - Но он же по размерам почти вдвое больше стандартного! Такой ещё труднее протащить в зал скрытно! Самое удивительное то, что никто не видел ничего подозрительного! Никто не доставал ничего такого, что напоминало бы пистолет, не целился, и не стрелял...
       - А с телевидения какие-нибудь ребята были?
       - Сразу с нескольких местных телеканалов.
       - Вы видели американский фильм « Телохранитель », - спросил вдруг Лыскин.
       - Это вы к тому, что пистолет могли спрятать в видеокамеру? Есть у нас такая версия, Владимир Сергеевич, обижаете. Мы моментально выяснили, кого из операторов телекомпании командировали на суд, и встретились с ними всеми.
       - Поздно... - сказал Лыскин. - Безнадёжно поздно. От улик они уже давно избавились.
       - Что делать, иногда приходится работать и вдогонку. Список подозреваемых, в общем-то, весьма невелик. Из простых зрителей к подсудимому никто не подходил, а в той точке, откуда теоретически мог быть произведён роковой выстрел, в разное время находились лишь четыре оператора, фамилии которых нам уже известны.
       - Как вы думаете, это не могло быть местью, связанной с личной неприязнью кого-то из них к подсудимому?
       - Маловероятно, Владимир Сергеевич.
       - Это похоже не на ответ, а, скорее, на вопрос, - почти сердито сказал Лыскин.
       - Извините... - Носков перебирал многочисленные слайды. - Если быть слегка точнее, ни у одного из этих операторов не было ни малейшего повода сводить с подсудимым личные счёты.
       - А если один из них излишне эмоционален, и решил сам свершить завершающий акт правосудия? Смертная казнь после длительного моратория, как вы знаете, сейчас так и не введена заново.
       - Но он ведь даже не стал дожидаться оглашения приговора! Почему такая спешка?! И это не последняя странность в деле...
       - Наслышан, - сказал чуть насмешливо Лыскин. - Только давайте всё по порядку.
       - Пуля... Стреляли с расстояния максимум в пять метров, поскольку пространство было ограничено размерами комнаты, но патологоанатом божится, что она была на излёте. Он категорически утверждает, что пуля, убившая подсудимого, пролетела не менее двухсот метров, и потеряла большую часть своей первоначальной убойной силы...
       - Ответ может быть только один, - сказал Лыскин спокойно. - Суррогатное оружие. Обрез или самоделка.
       - С глушителем? Возможно, но так же возможен и патрон с пониженным зарядом пороха.
       - Умно, - согласился Лыскин. - Выстрел такого патрона легче заглушить, а полноценный заряд в данном случае был и не нужен, ведь стрельба велась практически  в упор.
       - Мы отобрали видеокассеты с отснятым материалом у всех четверых телевизионщиков, но ни на одной из них ничего подозрительного не обнаружили. Освещение было плохим, да и операторов не подпустили достаточно близко к клетке с подсудимым. Я продолжаю придерживаться версии о причастности одного из них к этому убийству, поскольку все остальные гораздо менее правдоподобны. Мы действительно потеряли время, которое убийца мог использовать для сокрытия улик.
Носков обесточил раскалившийся от работы слайд-проектор и включил заждавшуюся видео-двойку.
       - Ну, а теперь, самое главное. То, ради чего мы вас и вызвали из Москвы. Смотрите...

       ...Мужчина лет тридцати пяти-сорока сидел в клетке для подсудимых и, держась руками за прутья решётки, равнодушно смотрел в объектив видеокамеры. В его облике не было ничего от убийцы, как нет ничего кровожадного в облике льва, сидящего в клетке зоопарка. Мужчина беззвучно пошевелил губами, очевидно, что-то шёпотом произнеся по поводу оператора, ведущего съёмку, и тут в самом центре его наморщенного лба появилась круглая чёрная дырочка, из которой коротким фонтанчиком ударила красная струя.
       …Глаза мужчины сразу стали пустыми, зрачки их сошлись на его переносице. Несколько секунд он просидел так, потом пальцы его рук разжались, голова запрокинулась, брызгая вверх кровью, и мужчина упал на спину, исчезнув в невидимой части клетки. В кадре заметались люди, камера закачалась, задёргалась и, наконец, выключилась.
       Новиков остановил видеомагнитофон.
       - Вы его всё-таки поймали?! - живо спросил Лыскин. - Быстро вам это удалось!
       - Кого поймали?..
       - Убийцу, конечно!
       - Мы поймали человека, который всё это снял...
       - Значит, убил другой?
       - Да, не этот...
       - Кто?!.
       - Этого пока никто не знает...
       - Что за речи! - вспыхнул Лыскин. - На глазах у всех в тесном помещении убивают человека, и убийца не пойман! У ваших сыскарей, капитан, редчайший талант бездарности!
       - А, может, тут что-то другое?..
       - Что ещё может быть в такой ситуации!
       - Не горячитесь, Владимир Сергеевич. Многие видели происшедшее, двери комнаты тут же перекрыли, после чего милиционеры тщательнейшим образом обыскали всех и всё...
       - И, разумеется, ничего нужного не нашли... - догадался проницательный Лыскин.
       - Абсолютно! Кроме оружия охранников, которое в данной ситуации не применялось.
       - А как же видеокамеры?
       - Их было три, и все три мы так разобрали, что потом с трудом удалось их собрать.
       - И ничего?
       - Пусто...
       - А пулю-то хоть нашли?
       - Она опять засела в черепе. Слепое ранение.
       - Как трассологи? - Лыскин всё ещё надеялся хотя бы на малейшую зацепку.
       - Стреляли из того же самого пистолета « Макаров », что и в первом подобном случае...
       - Значит, версий нет...
       - Зато есть новые, не менее удивительные факты, Владимир Сергеевич. - Носков опять запустил видеомагнитофон. - Смотрите, в отличие от нас, вам всё это пока не надоело...

       ...За решёткой клетки суда было трое молодых парней. Двое спокойно сидели, один нервно бродил взад-вперёд по тесной клетке. Он на ходу повернул голову в сторону снимавшей его видеокамеры, и в этот момент пуля угодила ему в переносицу, отчего он дёрнул головой. Мужчина отлетел к стене и сполз по ней на пол с залитым кровью лицом. Двое, оставшиеся в живых, повскакали со своих мест и заметались по клетке, что-то крича. Видеокамера снова задёргалась; изображение пропало…
       Носков выключил видео-двойку.
       - Есть ещё материал о том, что практически одновременно с этим событием примерно то же самое произошло на другом конце города. Он мало отличается от того, что вы только что видели...
       - Я так понимаю, для нас опять ничего нет? - на всякий случай спросил Лыскин.
       - И тут, и там сразу всё заблокировали, обыскали людей и почти до винтика разобрали каждую видеокамеру...
       - А там был кто-нибудь из уже известных вам людей? Зрители, родственники осуждённых, операторы?..
       - Да, опять присутствовал видео-оператор со студии ВСА. Мы его перетряхнули с ног до головы, но одновременно в другом месте съёмку вёл другой, хотя они и работают в одной телекомпании. Вы считаете, что это преступный сговор?
       - Нет, это я так, размышляю почти вслух.
       - А мы в тупике, Владимир Сергеевич, - сказал Носков уныло. - Вроде и ухватились за какие-то ниточки, но, оказалось, что на других их концах ничего нет. Пусто...
       - Мистика, да и только, согласитесь! Из ничего вдруг прилетают пули, уставшие от долгого путешествия, и под занавес убивают преступников, которых правосудие по всем законом морали просто обязано приговорить исключительно к смертной казни…
       - И не успевает, даже если оно этого подспудно и хотело... Кто-то весьма эффектно и эффективно приводит в исполнение смертный приговор ещё до того, как он не будет зачитан.
       - Я думаю, он почему-то не верит в справедливость нашего родного правосудия, - убеждённо сказал Лыскин. - И берёт на себя одновременно функции судьи и палача.
       - И кто же это может быть?
       - Вы думаете, я знаю это лучше вас?
       - У вас богатейший опыт, Владимир Сергеевич. В нём должна быть хотя бы маленькая подсказка.
       - В подобных вещах я такой же дилетант, как и вы. Ну не было у меня ничего такого за многие годы моей практики!
       - Как же в таком случае быть? Понимаете, у нас нет ни единой зацепки! Ни одной! С абсолютной уверенностью можно утверждать лишь то, что во всех случаях в тех точках, откуда якобы производились выстрелы, обязательно находились видео-операторы.
       - И что из того? У них же ничего не оказалось! Ни в одном из зафиксированных случаев!
       - А ничего... – горестно вздохнул Носков. – Это я просто так... Были они там, хотя и не стреляли. Не из чего им было в них стрелять. И ещё одно неприятное известие, Владимир Сергеевич. Как мы ни стараемся, информация утекает к тем, кто хорошо платит за неё некоторым нашим сотрудникам. В адреса видео-операторов уже поступают угрозы от друзей погибших преступников, и телекомпаниям приходится платить им за подобные съёмки в несколько раз больше, чем обычно. Но и это, я думаю, не поможет. Если киллеры убьют хотя бы одного из этих злосчастных снимателей, другие просто откажутся работать в судах.

       …Он поднял трубку требовательно зазвонившего телефона, мрачнея на глазах, молча выслушал всё, что ему хотели откуда-то сообщить, и положил трубку на место.
       - Ещё?.. - осторожно спросил его проницательный Лыскин. - Или на этот раз уже оператора?
       - Извините, я сейчас... - Носков ушёл из кабинета и вернулся с бутылкой коньяка.
       - Я надеюсь, вы не станете писать на меня по этому поводу докладную, - сказал он, наливая коньяк в свою кофейную чашку. - Рабочий день давно закончился, а такой звонок в личное время способен кого угодно вывести даже из самого устойчивого равновесия...
       Он залпом выпил.
       - Что там? - терпеливо спросил Лыскин, знавший подобное состояние не с чужих слов.
       Носков поморщился - от коньяка ли без лимона, или от слишком болезненного вопроса.
       - Бойня, Владимир Сергеевич. Самая настоящая кровавая бойня! Четыре трупа, точнее, три с половиной... Судили банду, грабившую и убивавшую автолюбителей…
       - Схема та же?
       - Как обычно, во время журналистских видеосъёмок. Мы после первого же случая стали на все городские суды отправлять своих вооружённых наблюдателей. Так вот, этот сказал, что глаз не спускал с подсудимых, и видел все подробности. Четыре пули практически одновременно поразили в головы всех четверых. Один ещё жив, но тоже вряд ли выкарабкается - пуля попала ему в висок.
       - Это уже похоже на нереальный четырёхствольный пистолет, или на синхронный залп из нескольких, - сказал Лыскин. - И это ещё более запутывает следствие.
       - В зале суда было всего два видео-оператора, а в момент расстрела бандитов съёмку вёл лишь один из них. Наблюдатель готов поклясться на Библии, что выстрелы были произведены именно из той самой точки, в которой тот находился.
       - Его обыскали? - Лыскин взял бутылку с коньяком и понюхал её горлышко.
       - Их всех обыскали ещё при входе, а после выстрелов перетрясли с пристрастием.
       - Оператор смог что-то рассказать?
       - Он в шоке, Владимир Сергеевич, потому что всё произошло на его глазах! Но он стучит себе в грудь кулаком, божась, что видел слабую вспышку перед глазами, после которой в клетке для подсудимых уже лежали окровавленные тела.
       - Ты знаешь, почему американцы запрещают в здании суда фотографировать, делать кино и видеосъёмку?.. - спросил Лыскин задумчиво. - Только рисунки...
       Носков помотал обалдевшей головой.
       - Вот и я не знаю, но закон этот они приняли очень давно. Может, у них тоже уже был на судебных заседаниях подобный прецедент? Или они опасаются, что такие ситуации в принципе возможны, поэтому заранее подстраховались?..
       - Они гораздо дольше и значительно лучше нас разбираются в мистике и чертовщине.
       - Пора бы и нам вплотную этим адским делом заняться, - сказал Лыскин. - Надо будет подключить к нашему мистическому делу парапсихологов, и попробовать хотя бы частично ограничить доступ в суды людей со съёмочной аппаратурой.
       - Вы полагаете, это поможет?
       - Есть на то кое-какая надежда, - сказал Лыскин, плеснув немного коньяку и в свою чашку. - И других идей у нас с тобой пока нет...
       - Ну что ж, попытаемся, - странно быстро согласился Носков. - Думаю, нам это будет не слишком сложно. Операторы уже настолько перепуганы, что будут только рады запрету...


       - …Вы позволите?..
       Лыскин поднял глаза.
       Возле его столика стоял мужчина, удобно расположившийся в промежутке между сорока и пятьюдесятью. Он был с подносом, уставленным тарелками с едой.
       - Да, разумеется, я уже почти закончил, - Лыскин сдвинул в сторону свою опустевшую посуду, чтобы дать место ещё одному чревоугоднику.
       Мужчина не стал освобождать поднос, а поставил его вместе со своим блиц-обедом прямо на стол, и сел.
       - Вы не слишком торопитесь, Владимир Сергеевич?.. - мужчина взял в руку ложку.
       Лыскин задумчиво отхлебнул из стакана компот, перегруженный сухофруктами.
       - Вы не удивлены? - мужчина стал неторопливо есть свой, потерявший от жары свежесть, борщ.
       - Я имел в своей долгой жизни дело с очень большим количеством людей, и некоторые из них запомнили меня гораздо лучше, чем я их. Вы уж меня извините…
       - Вам было бы мудрено запомнить человека, которого вы никогда не видели...
       Лыскин хлебнул компота ещё раз.
       - Тогда ответ достаточно прост. Вы, должно быть, косвенно проходили по одному из тех дел, которые я когда-то вёл.
       - Браво, полковник в отставке! - сказал мужчина, перестав есть. - Вы выхватываете почти из ничего главную суть. Скажите, вам ещё помнятся дела восьмилетней давности?
       - Напомните, если вам это не так трудно. Их у меня было слишком уж много.
       - Стрельба из телекамер по уголовникам. Оно у вас было связано с командировкой в провинцию.
       - А! - сказал Лыскин. - Вот вы о чём! Очевидно, вы из тех самых теле-операторов, которых мы задёргали в ходе расследования.
       - Вы тогда что-нибудь нашли?..
       - Мы больше потеряли. Времени, нервов и веры в свои гениальные способности.
       - Тогда я смогу вас обрадовать, Владимир Сергеевич, - мужчина неторопливо перешёл ко второму комплексному блюду. - Я и есть тот самый таинственный стрелок...
       - Вам так хочется угодить в тюрьму? - удивился Лыскин. - Но почему именно за это глухое дело?
       - Посадить меня будет слишком мудрено, - сказал мужчина, самоуверенно улыбаясь. - Моих чистосердечных признаний, как вы понимаете, недостаточно для предъявления мне полноценных обвинений. У вас же нет против меня ни одной улики.
       - Тогда зачем вы пришли ко мне с этим заявлением? Если вы действительно тот самый стрелок…
       Мужчина положил вилку на тарелку.
       - Иногда содеянное лежит тяжким грузом на Душе и в Памяти. Кому как не вам знать, что не у всех преступников психика настолько сильна, чтобы справиться со всем этим…
       - Восемь лет - немалый срок, - сказал Лыскин. - Всё должно было притупиться и сгладиться.
       - Как это ни печально, но со мной такого не произошло... - с грустью констатировал мужчина. - Душу лучше всего облегчает покаяние. Ради него я всё о вас узнал, приехал сюда, и теперь сижу с вами в этой неостоловой. Я выбрал именно вас, а не кого-то другого, принимавшего участие в расследовании моих давних преступных дел. Выбрал потому, что вся информация стекалась именно к вам. Вы её осмысливали и анализировали, благодаря этому вам легче будет меня понять.
       - Хорошо, - сказал Лыскин. - Попробуем принять ваше утверждение на веру. Тогда, прежде всего, скажите главное. Как вам удалось сделать всё это и уйти от нас?
       - Я никуда не уходил, Владимир Сергеевич, потому что и не появлялся там, где всё это происходило. Я был далеко от всех событий, и всё-таки я - их главный герой…
       - Вы, должно быть, порядком натерпелись, держа в себе такое так долго, - сказал Лыскин с сочувствием. - Было ли это с вами на самом деле или вы всё выдумали, но вам необходимо выговориться. В любом случае. От начала и до конца.
       - Мысленно я рассказывал это миллионы раз и не только себе самому… Тогда я боялся искать слушателей, рискуя попасть в поле вашего зрения, а после  уже опасался прослыть сумасшедшим.
       - А сейчас вы этого уже не боитесь?
       - Вы так не подумаете, когда выслушаете меня до конца, Владимир Сергеевич, - сказал мужчина, и как вина для храбрости хлебнул остывшего чаю из стакана.
       Он на несколько секунд ушёл в молчание, отыскивая в своей памяти начало истории.

       - …Представьте себе тридцатипятилетнего парня, бывшего спецназовца, который после тяжёлого ранения вернулся из так называемой « горячей  точки », упрятанной в глубине нашей необъятной России. Он насмотрелся и натерпелся там всякого, и вернулся домой с приличным запасом нерастраченной ненависти. Вы меня понимаете… Той самой ненависти, которая либо найдёт для себя выход, либо приведёт к затяжной или даже неизлечимой депрессии. Вы знаете, наверное, что такое « вьетнамский  синдром ». Как и американцы после Вьетнама, мы с ним столкнулись после Афганистана и Чечни. Шесть месяцев в условиях почти непрерывных боевых действий - этого вполне достаточно, чтобы совершенно забыть мирную жизнь, и воспринимать её как некий филиал нереального Эдема. И ещё полгода ночью просыпаться в холодном поту от собственного крика, кататься по кровати, и лихорадочно искать на ней автомат, якобы оставленный рядом перед сном...
       Мужчина взял и снова положил на стол вилку. Лицо его было удивительно спокойным.
       - Тогда только появились независимые телеканалы, почему-то обожавшие показывать всякую чернуху, рассчитанную на животный интерес людей к крови и трупам. И вот я сижу перед своим телевизором, смотрю один из этих телеканалов, а по нему показывают насильника и убийцу, которого уже в бессчётный раз пытаются осудить хоть на что-нибудь... Помню, перед этим у меня были друзья - соратники, мы хорошо выпили за тех, кто не вернулся с войны против здравого смысла, и я был слегка на взводе. Сорвался, понимаете... Ненависть выплеснулась на этого нелюдя, и я не смог её сдержать. Накатило что-то... На войне они нас убивают, в тылу убивают, и нет на них никакой управы! У меня в память о боевых действиях, которые стараются поскорее забыть, остался пистолет. Я его цапнул, и в эту ненавистную рожу на экране - БАХ!!! Кинескоп вдребезги, из телевизора дым столбом! Еле успел вилку из розетки выдернуть, чтобы не загорелся.
       Когда опомнился, пожалел телевизор. Старенький был, но работал ещё, и дальше мог работать в том же духе. Хорошо, что дом у меня был свой, а то соседи сбежались бы на шум, и вам заложили.
       После выстрела слегка успокоился, спрятал пистолет подальше. У меня был ещё один телевизор, переносной. Принёс я его, включил на тот же самый канал, а там сенсационное сообщение о загадочном убийстве преступника прямо в здании суда!
       Меня аж в жар бросило! Это ж надо, какое получилось совпадение! Именно тот, в которого я стрелял, и именно в затылок, куда я целился! Потом дня два я этот канал специально смотрел ради подробностей, на работе только об этом и думал. И чем больше непонятных вещей выявлялось в этом странном событии, тем яснее мне становилось, что это конкретно моих рук дело…
       И тогда я начал чинить свой простреленный телевизор... Он был чёрно-белым, я купил к нему за гроши подержанный, но рабочий кинескоп, и после трёх дней возни запустил...
       Лыскин пока молчал, внимательно слушая собеседника и странным образом увлекаясь.

       …- К тому времени основные страсти вокруг странного убийства уже чуть утихомирились, и телеканалы спешили показать новые процессы, надеясь на ещё более кровожадные рецидивы. Я теперь слегка осторожничал, поэтому не тратил пулю на первую попавшуюся уголовную рожу…

       …В общем, кинескоп опять - в куски, в милиции - новый переполох. А я сел перед расстрелянным телевизором, и, глядя в тут же отреагировавший на происшествие переносной, очень глубоко задумался...
       Мужчина допил свой чай.
       - Я пытался понять суть явления, но моих полугуманитарных мозгов на это явно не хватало.
       - Было убийство одновременно двоих и четверых, - сказал Лыскин. Ему было интересно услышать трактовку новой версии.
       - Это был уникальный эксперимент, Владимир Сергеевич! Я снова починил своего инвалида войны с преступностью, купил через газету за символическую цену ещё один, что-то пока показывающий, и устроил смертную казнь - дуплет…
       Когда и это прошло, я добыл ещё два телевизора, и привёл в исполнение мною же вынесенный приговор сразу четверым. Я стрелял в одного из них на экране первого телевизора, потом в другого - на экране второго, и так далее. Позже, слушая комментарии, я поражался тому, что все события слились в один миг, хотя между моими выстрелами были паузы в несколько секунд…
       …- А потом мы временно запретили видео-операторам снимать кровожадные судебные процессы, - сказал Лыскин. - Вы думаете, другим помогло уцелеть именно это?
       - Нет, это было уже излишне, Владимир Сергеевич. К тому времени я сам опомнился, и у меня оставался в стволе последний патрон - для себя, если вдруг милиции каким-то образом удастся выйти на мой след. Восемь убийств - это уже что-то, даже если ты казнил смертников, которым теоретически всё равно от Бога грозила « вышка »...
       - Ненависть вышла вся? - участливо спросил Лыскин. - Или что-то осталось?..
       - Без остатка! Но остановил меня, прежде всего, страх перед ответственностью за содеянное. Я слишком многое взял на себя, судя и карая. Уже потом, с огромным опозданием, я задумался над тем, что мог казнить и невинных. Следственные ошибки - такое ведь у вас случается. Именно тогда я и подумал, что смертную казнь следует всё-таки отменить навсегда, чтобы оставить шанс для невиновного. Пусть с опозданием, но он будет реабилитирован. А настоящий убийца пускай кается перед Богом или сходит с ума за решёткой, которую он сам себе подарил на всю оставшуюся жизнь. Социальная казнь немногим привлекательнее физической...
       Мужчина встал, чтобы уйти.
       - Спасибо, что выслушали меня до конца, Владимир Сергеевич. Душу я наконец облегчил, а остальной груз с неё снимет Господь Бог, когда назначит день Страшного Суда.
       - А будет ли он для вас лично? Если поверить всему тому, что вы мне сейчас наговорили, остаётся только признать, что это именно ОН вложил в ваши руки карающий меч справедливости. Как бы там ни было, но логика и элементарные знания Библии подсказывают, что жизнь, данную Богом, лишь он сам и вправе отнимать. Но есть и другой вариант. Тот, кто совершает этот акт возмездия, самовольно приняв на себя полномочия Создателя, во все времена считался исполнителем воли Дьявола...
       Лыскин тоже встал и на прощание протянул выговорившемуся мужчине руку.
       - Я вас не знаю и, честно признаться, не горю желанием узнать ваше имя. Было очень любопытно вас послушать. Не скрою, вы сейчас дали ответы на многие, мучившие меня все эти годы вопросы. Но есть один, на который даже вы не сможете мне ответить, хотя наверняка немало времени ломали над ним голову.
       - Да... - согласился мужчина. - Есть в этом деле одна замечательная странность...
       …- Любая, даже самая заковыристая мистика, имеет своё, пусть даже антинаучное объяснение, подчиняющееся главным законам человеческой логики, и основным принципам причинности, порождающим следствия, - сказал Лыскин. - Но как вы могли расстреливать преступников, процессы над которыми показывали в записи, спустя много часов после того, как суды над ними закончились, и сами они уже находились далеко от тех мест, где их настигали ваши пули?..

              Человек – это  большее  Зло, чем  Бог  делал  его  Добром...