Изабелла

Denn die Todten reiten schnell.
Потому что мертвые путешествуют быстрее.
                Готфрид Бюргер



Монстры реальны, приведения тоже.
Они живут внутри нас и иногда берут верх.
                Стивен Кинг


Когда я открыла глаза, уже было светло. Яркие лучи солнца проникали в палату, насколько могут проникать через узкую решетку, закрывающую окно.
   Я подняла руку и взглянула на свои наручные часики – пожалуй, единственный предмет, который я твердо могу назвать своим. Стрелки показывали два часа дня – получается, я проспала больше двенадцати часов, что, в прочем, и неудивительно. Вчера мне не удалось спрятать от санитаров таблетки, и транквилизаторы сделали свое дело. Я проспала всю ночь и половину дня, но не жалела об этом – впервые уже за много дней меня не мучали кошмары. Я наконец – то восстановила силы и готова продолжить поиски.
   Поднявшись с кушетки, я, пошатываясь, подошла к стоящему в углу умывальнику. Включив холодную воду, сполоснула лицо. Оставляя кран открытым, подняла голову и посмотрела в небольшое зеркало напротив, дабы удостовериться, что я все еще та же Стефания, какой была и вчера.
   Из зеркала на меня смотрела юная девушка с бледным и осунувшимся лицом. Русые волосы падали на лоб и попадали в глаза, мешая видеть. Взяв с края раковины заколку – краб, я ловким движением скрутила волосы на затылке и заколола в пучок.
   На тумбочке возле кровати лежала стопа чистой одежды. Она появлялась там каждое утро. Очевидно, ее приносили ночью, хотя я никогда не видела, как санитарки заносят ее в палату
   Стащив с себя пижаму, я смяла ее в комок и засунула под подушку, а затем схватила с тумбочки и натянула штаны и хлопчатобумажную клетчатую рубашку. От одежды пахло хлоркой и стиральным порошком. Покончив с переодеваниями, я направилась к выходу из палаты, даже не потрудившись заправить за собой постель.
   Толкнув тяжелую железную дверь палаты, я вышла в коридор.
   Вперед, на сколько хватало глаз, тянулись двери палат. Два месяца назад я дошла до конца коридора. Помню, как тогда боялась. Чтобы успокоится, считала собственные шаги. Сто сорок шагов туда, сто сорок – обратно. Возвращаясь назад, я еле сдерживалась, чтобы не пуститься бегом. Мне все время казалось, что вот – вот одна из железных дверей распахнется, и нечто, то, что убило Лану и всех остальных, на сей раз убьет и меня.
   Там, в конце коридора, был тупик. Стена. Просто голая стена, и ничего больше. Иногда мне кажется, что отсюда нет выхода. Каждая дверь, каждый коридор, каждая лестница в конце концов заканчивается тупиком. Однако где – то есть выход. Должен быть. Иначе и быть не может. И я поклялась себе, что не сдамся, пока не найду его.
   Оторвав взгляд от коридора, я развернулась и поспешила в гостиную. Не считая палаты, это было самое безопасное место.
   Здесь еще никого не убивали.
   Когда я вошла, в комнате уже сидела Виктория. Поджав под себя ноги, она съежилась в большом кожаном кресле и тупо смотрела в одну точку. В руке она держала пульт, но телевизор – наше единственное развлечение и связь с внешним миром – был выключен.
- Виктория, - негромко окликнула я девушку, подходя ближе.
  Словно очнувшись от транса, она подняла голову.
- Привет. Где ты была?
- Спала, - я села в кресло напротив Виктории, - вчера мне пришлось проглотить таблетки. И еще они ввели мне что – то… внутривенно.
   Девушка ничего не ответила, только слегка качнула головой и заправила за ухо выбившуюся из прически прядь огненно – рыжих волос.
   Виктория появилась здесь раньше нас всех, еще с прошлой группой. Из них она единственная, кто выжил. Виктория больше всех нас боится стать следующей. И она единственная из нас, кто помнит свое прошлое. Она знает, что у нее есть отец, мать. Свой дом. Пусть и расплывчатые, но это воспоминания. Это надежда. Это цель.
   У остальных же нет даже этого.
   Восемь месяцев назад я очнулась на кушетке в своей палате. Единственное, что я о себе помню – это имя. Стефания. Остальное – пустота.
   Тогда нас было пятнадцать. Сейчас осталось всего семеро.
   Последней исчезла Лана. Она была моей лучшей подругой. Каждую неделю нас навещает мужчина. Он не похож на остальных санитаров. Говорит, что он наш лечащий врач, и что наша главная цель – выздороветь. В тот день он сказал Лане, что она больше не нуждается в пребывании здесь. Что она исцелилась. Он обещал Лане, что скоро за ней приедет ее семья и отвезет ее домой. Что она больше сюда не вернется.
   На следующий день Лана исчезла.
   Смерть подстерегает нас на каждом шагу. Не сбежать отсюда – значит умереть, никогда не встретиться со своей семьей. А я верю, что у меня есть дом. Хоть я и лишена воспоминаний, я чувствую это.
   И во что бы ты ни стало сбегу из этого проклятого места.
   Чтобы успокоится, я по привычке сжала руки в кулаки, закрыла глаза и сосчитала до десяти. А когда открыла их, увидела на себе пристальный взгляд Виктории. - Догадываюсь, о чем ты думаешь, - усмехнувшись, произнесла девушка, - как – бы побыстрее сбежать отсюда.
   Я рассерженно выдохнула. Как будто можно думать о чем – то другом…
- Дане сегодня не открыли дверь, - буднично продолжила Виктория, - возможно, палаты и не такие уж безопасные, как мы себе представляли.
   Я резко подняла голову и уставилась на Викторию. Каждую ночь нас закрывали за железными дверями палат, что бы мы никуда не сбежали. Видимо, ночью здание охраняется меньше всего, раз каждый вечер нас напичкивают снотворным и закрывают на семь замков.
   Но чтобы дверь не открыли утром… Такое за все восемь месяцев моего пребывания здесь случилось впервые.
- Ты уверена?
  Виктория снова качнула головой:
- Вероника и Александра сидят под ее дверью. Пытаются утешить.
- Что? – от волнения голос взлетел почти на октаву выше. – Почему никто не увел их оттуда? Мы ведь не знаем, почему заперли Дану. Это может быть небезопасно! – я вскочила с кресла и направилась к выходу из гостиной.
- Дана их лучшая подруга. Они не могут сейчас оставить ее без поддержки.
- Где Даша и Кристина? – спросила я, пропустив слова Виктории мимо ушей.
- Сидят в своих палатах. Они очень напуганы.
- А мне казалось, что уже все давно привыкли к этому состоянию, тихо произнесла я и вышла из гостиной, краем глаза успев заметить, как Виктория еще больше съежилась в своем кресле, обхватила ноги руками и спрятала голову между колен.
   Что - ж, каждая из нас выработала свой способ борьбы с этим кошмаром.
   Палата Даны находилась в правой стороне коридора, примерно в трехстах футах от моей. Пройдя пять шагов от гостиной, я остановилась и осторожно выглянула из – за угла.
   Коридор был пуст. Все тянувшиеся по обе ого стороны двери палат – плотно закрыты. Я никогда не видела, как кто – нибудь входил и выходил оттуда. Возможно, они принадлежали девушкам из прошлой группы, а с их смертью опустели. На всем этаже находится приблизительно триста восемьдесят – четыреста палат, и заняты только семеро из них. О предназначении таких масштабов я и думать не хочу.
   Давай же. Сорок метров вперед, потом поворот налево, еще тридцать, и я на месте. Все просто. Надо только постараться, что бы по пути меня никто не убил.
   Со свистом втянув в себя воздух, я сжала руки в кулаки и бросилась вперед.
   Я не успела пробежать и тридцати футов, как заметила за своей спиной чью – то тень. С трудом поборов панический приступ страха, я побежала еще быстрей.
   Тень не отставала.
   Пробежав еще пару футов, я поскользнулась на гладких кафельных плитках и, не удержав равновесия, ничком рухнула на пол.
   Тень остановилась и склонилась надо мной. Я прижалась лбом к холодному кафелю и крепко зажмурила глаза.
- Стеф, черт, ты совсем спятила? – послышался у меня над головой чей – то рассерженный голос.
   Я медленно подняла голову и посмотрела на говорившего.
   Темные, почти черные волосы обрамляли красивое, с правильными чертами, лицо. Ярко – зеленые глаза взволнованно блестели, внимательно следя за каждым моим движение.
   Александра.
   Я облегченно вздохнула.
- Не надо больше так меня пугать, - попросила я, постепенно отходя от шока.
- Прости, - виновато произнесла девушка и протянула мне руку с бледной, почти прозрачной фарфоровой кожей, помогая подняться.
- Что ты здесь делаешь? Виктория сказала, что ты у Дан. Я как раз бежала к ней.
- Нет, - Александра замотала головой, - туда сейчас нельзя. Дану увели. Там сейчас опасно.
- В смысле? – я недоуменно уставилась на Александру, хотя на самом деле все давно поняла, как только узнала, что Дану не выпустили из палаты.
   Теперь нас шестеро.
-  Ты права, - продолжила я, не давая Александре ответить и увлекая ее за собой обратно в сторону гостиной, - здесь действительно опасно. Пошли отсюда.
 


 Когда мы вошли в гостиную, все уже были на своих местах. Виктория по – прежнему сидела в кресле, уронив голову на колени. Рава от нее, скрестив руки на груди, стояла Даша. Ее темные густые волосы каскадом струились по плечам.
    На диване, в углу комнаты, встревоженная Кристина, выглядевшая еще бледнее, чем обычно. В плечо ей уткнулась Вероника, и Кристина заботливо обнимала девочку за плечи.
   При виде девочки у меня болезненно сжалось сердце. Веронике было всего одиннадцать лет. Она младше нас всех.
   Какой такой проступок должен был совершить одиннадцатилетний ребенок, чтобы заслужить место в этом аду? Нет ответа. Есть только цель.
- Мы должны выбраться отсюда. Пора покончить с этим.
  Даша презрительно фыркнула. Я резко развернулась в ее сторону.
- А ты что предлагаешь? Сидеть поодиночке и ждать, пока нас всех не перережут?
- Стеф, - тихо, почти умоляюще произнесла Кристина, - перестань. Ты постоянно разрабатываешь какие – то планы, ищещь какую – то загадку, подвох… Скажи, хоть раз нам это помогло?
   Я промолчала. Все и так прекрасно знали ответ. Ни разу.
- Мне страшно, - Вероника отодвинулась от Кристины и подняла красное от слез лицо, - я хочу домой.
   Тут молчавшая до сих пор Виктория резко вскочила с кресла. Спутанные волосы торчали во все стороны. Глаза горели.
- Хватит! – прокричала она, поочередно глядя на каждую из нас, - сколько можно! Неужели вы до сих пор не поняли, что этим только злите ее? Что так вы только приближаете вою смерть?

   Вероника тихо заплакала. Кристина вновь прижала девочку к себе и недобро посмотрела на Викторию.
- Ты пугаешь ее, Виктория. Не лучше бы тебе успо…
- Заткнись! – девушка, словно фурия, подлетела к Кристине, - это все ты! Ты! Да вы все виноваты! Это все из – за вас! Это вы убили ее! Я говорила вам, я пыталась вас остановить! Теперь она будет мстить, и не успокоится, пока не убьет нас всех!
- Что? – я совсем ничего не понимала. На какое – то мгновение мне показалось, что Виктория сошла с ума, - что ты имеешь в виду? Кто «она»?
 Услышав мной голос, Виктория словно очнулась.
- Расскажите ей все. Думаю, она имеет право знать, - тихо произнесла девушка и с этими словами вышла из гостиной. Никто даже не попытался ее остановить. Все молча стояли, не зная, с чего начать.
- Расскажите мне все, - наконец промолвила я и устало опустилась в только что покинутое Викторией кресло.
- Ее звали Изабелла, - тихо начала Александра, - она была еще в прошлой группе, вместе с Викторией. Остальные невзлюбили девушку с первого взгляда, и со временем их отношения только портились. Сначала были просто ссоры. Потом – все хуже и хуже. В конце концов, каждый сосуд, наполнившись доверху, рано или поздно прольет свое содержимое.
   Александра замолчала.
- И… что случилось дальше? – осторожно спросила я.
- Они убили ее, - сказала девушка, лицо которой при этом приняло престранное выражение, - набросились на нее все вместе. Прижали к лицу подушку и не отпускали до тех пор, пока все не кончилось.
- Мы этого не хотели! – вдруг отчаянно воскликнула Вероника, - она сама виновата!
- Мы? – я непонимающе переводила взгляд с Виктории на Александру.
- Стеф, - устало окликнула меня Кристина, но тут ее перебила молчавшая до сих пор Даша.
- Может, хватит? – с ненавистью в голосе выкрикнула девушка, - не пора бы ей действительно все рассказать? Вы никогда не задумывались, насколько это жестоко – держать ее в неведении?
- Даша, - предостерегающе произнесла Кристина, но было уже поздно.
- Они морочат тебе голову, Стеф, - повернулась ко мне девушка, - все, что они тебе тут наговорили – неправда! Предыдущая группа здесь нипричем! Это мы убили Изабеллу! Мы! И теперь она не успокоится, пока не осуществит свою месть. Пока не убьет нас всех!
   Замолчав, Даша еще пару секунд просто стояла перед нами, а затем, не выдержав, разрыдалась и выбежала из гостиной.
- Я не понимаю… - рассеянно произнесла я. Руки тряслись. Пытаясь унять дрожь, я крепко скрестила их н груди.
- Ты ведь еще не видела ее, да? – тихо спросила Кристина.
   До конца не понимая, о чем она говорит, я отрешенно помотала головой, еще крепче обхватив себя руками.
- А я видела. Два раза, - продолжила Кристина, словно и не замечая моего состояния, - на ней все та же одежда. Ночная пижама. Мы убили ее, пока она спала. Это было утром, и дверь латы уже была открыта. Прошлую группу никто не убивал. Виктория сказала, что они сами… Посчитали, что самоубийство – единственный путь к спасению.
   Мы били Изабеллу, и она начала убивать нас. Одну за другой. Одну за другой…
   А потом появилась ты. Такая добрая, искренняя и светлая. Ты вселяла в нас надежду. Помогала выжить в этом кошмаре. Поэтому мы решили ничего тебе не рассказывать. Боялись, что, если ты узнаешь всю правду, мы лишимся надежды. Лишимся последнего, что у нас есть.
   Кристина подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза.
- Стеф, это было нечестно по отношению к тебе. Я хочу, чтобы ты знала…
    Отсюда. Никто. Не уйдет.
    В гостиной повисла напряженная тишина. Я закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, стараясь не дать происходящему окончательно свести меня с ума. Голова кружилась. Все звуки доносились до меня как сквозь вату.
- Иногда мне кажется, что самоубийство – действительно то, что сможет положить конец нашим мучениям, - глухо проговорила Кристина. Она сказала что – то еще, но я не расслышала. А возможно, просто не захотела слышать. - Виктория говорила что это грех,- послышался голос Вероники,- нас всех за это отправят в ад.
   «Умная девочка», - пронеслось в моем разгоряченном и готовом вот – вот взорваться от перенапряжения мозгу.
   Даша была неправа – даже после всего, что я сегодня услышала, во мне еще продолжала теплиться надежда на спасение. Надежда на жизнь.
  Кристина встала и тоже направилась к выход из гостиной. У самых дверей она, чуть помедлив, неуверенно повернулась к нам и тихо прошептала6:
- Поймите вы наконец: мы уже в аду.
   Она отвернулась и вышла в коридор, ни разу не оборачиваясь. В тот день я видела ее живой в последний раз.
   Я, Вероника и Александра стались одни.


 На следующий день я проснулась с первыми лучами солнца. Вечером мне ничего не кололи, а таблетки я выплюнула сразу после ухода санитарок, поэтому утром проснулась с ясной головой.
   Быстро переодевшись, я как всегда, сполоснула лицо холодной водой и, заколов волосы на затылке, вышла из палаты.
   Не пройдя и двух шагов, я нос к носу столкнулась с Александрой.
- Ты уже проснулась? – взволнованно начала девушка, - я как раз собиралась зайти за тобой
- Что случилось? – обеспокоенно спросила я, прогоняя последние остатки сонливости.
- Лучше бы тебе сегодня не ходить в гостиную, - предупредила Александра.
- Ты можешь нормально объяснить, что произошло? – не выдержала я. Мне надоели туманные фразы и разъяснения, которыми я была сыта по горло. Я хотела определенности.
- Кристина…
   Дальше я уже не слушала. Полная дурных мыслей и предчувствий, я бежала к гостиной.
   Я сильным ударом распахнула плотно прижатые друг к другу двери комнаты и влетела внутрь.
   То, что предстало моему взору, заставило меня резко остановиться.
   На самодельной петле, скрученной из белой простыни и привязанной к люстре на потолке, висела Кристина.  В широко распахнутых глазах читался безумный страх, словно перед смертью девушка увидела нечто ужасное. Впрочем, возможно, что так оно и было.
   Не в силах пошевелиться, я словно в трансе стояла и смотрела на окоченевший труп девушки, с которой общалась еще вчера.
   Я даже не заметила, как рядом со мной оказалась Александра.
- Я же говорила… - тихо произнесла она.
   Наконец найдя в себе силы, я разлепила онемевшие губы и, не отводя взгляд от кошмарного зрелища, произнесла:
- Почему я не догадалась… После того, что она говорила вчера, я должна была догадаться… Я должна была остановить ее… Должна…
   Александра резко прервала мою бессмысленную речь:
- Стеф, ей уже ничем не поможешь. Ты не виновата в том, что Кристина умерла.
   Я вздрогнула. Закрыла глаза. Сосчитала до десяти. Открыла вновь.
   Кристина по – прежнему висела над полом. Она никуда не исчезла.
   Рядом с трупом стояло кресло. Видимо, Кристина специально пододвинула его поближе к люстре, чтобы взобраться и… умереть.
   До конца не осознавая, что делаю, я шагнула навстречу телу Кристины. Недолго думая, залезла на подставленное кресло и, обхватив труп руками, приподняла выше.
   Александра испуганно наблюдала за моими действиями.
- Не стой просто так, - рявкнула я, - лучше помоги мне. Я хочу снять ее отсюда.
   Александра нерешительно подошла ближе.
- Приподними ее, - сказала я, и Александра послушно подняла тело на несколько сантиметров выше.
   Петля ослабилась, и я не без труда стянула ее с шеи Кристины.
   Вместе с Александрой мы осторожно опустили тело вниз и положили на диван. Ладонью я закрыла Кристине глаза и сложила ее руки на груди.
   Я хотела, чтобы сложилось впечатление, будто девушка спит, но ничего не вышло.
   Смерть невозможно обмануть.
   Я отошла в сторону и обернулась к Александре.
- Нам надо найти Веронику, - уверенно произнесла я, - сегодня ночью мы бежим отсюда.



…Весь остаток дня я провела в своей палате, отвинчивая от кушетки одну из железных ноже, на которых и держалась моя кровать. К вечеру мои ногти превратились в кровавое месиво, но я смогла отвинтить ножку от кровати. Не обращая внимания на боль, я крепко сжимала в руках железную палку.
   Теперь у меня был оружие. 
   Включив кран с холодной водой, я, морщась, сунула руки под ледяную струю. По стенкам раковины потекла кровь.
   В коридоре оглушительно грохнула дверь. От неожиданности я дернулась, случайно задела рукой край раковины и зашипела от боли. На глазах выступили слезы. Кое – как я выключила воду и, спрятав отвинченную ножку под одеялом, чуть приоткрыла дверь палаты и выглянула в коридор. В ушах гулко отдавались удары собственного сердца. Я напряглась, чтобы в случае чего успеть резко захлопнуть дверь и отскочить как можно дальше.
   Там никого не было. Выждав примерно пять минут, я открыла дверь пошире. Вопреки всем ожиданиям, на меня никто не набросился.
   Собравшись с духом, я распахнула дверь полностью. Никого. Коридор был девственно пуст. Я осторожно вышла из палаты и сделала несколько шагов в сторону гостиной.
- Эй! Здесь есть кто – нибудь?
   Тишина.
- Виктория? Вероника? Александра?
   Мой голос, дрожащий от испуга, гулко отдавался от стен, превращаясь в эхо.
   Я почти дошла до гостиной, и теперь в нерешительности стояла, глядя на закрытую дверь. Что будет, если я ее открою? Что я там увижу? Новый труп?
   Я медленно сосчитала до десяти и толкнула дверь гостиной, заходя внутрь.
   Труп Кристины исчез. Вероятно, его наконец увезли санитары. Уже хорошо. Не знаю, смогла бы я снова выдержать взгляд пустых, мертвых глаз. Я помню, как закрывала их ладонью. Помню прикосновение к ледяной коже лица. Однако я знала, что если бы Кристина осталась на диване, я бы увидела, что ее глаза снова открыты. Они бы обязательно были открыты.
   За моей спиной скрипнула дверь. Я резко обернулась, шумно выдохнула и замерла.
   Вся стена, некогда белоснежная, была измазана густой, темной, почти черной кровью. Кровь была везде. На полу, креслах, даже на потолке.
   Посередине стены кровавые пятна обретали осмысленность, складываясь в буквы, а буквы -  слова.
   Вернее, всего в одно слово.
   Смерть.


    Я засучила рукава рубашки и попутно взглянула на часики, обвивающие тонкое запястье с бледной, полупрозрачной от нехватки солнца кожей. Без пяти семь. Санитарка должна была прийти с минуты на минуту. Я молнией метнулась к кушетке и вытащила из – под одеяла свое самодельное оружие. Тяжесть железной палки придавала мне уверенность, и я крепко сжала ее в руках.
   Сегодня я положу конец кошмару, преследовавшему меня почти год. Я сбегу отсюда. Я вспомню все.
   Волнение меня погубит. Я, как обычно, закрыла глаза и начала считать.
   Раз.
   Два.
   Три.
   Четыре.
   Пять.
   Шесть.
   Семь.
   Восемь.
   Девять.
   Десять.
На негнущихся ногах я подошла к железной двери и встала по правую от нее сторону, облокотившись на холодную стену.
   Не знаю, сколько прошло времени. Десять минут, полчаса. Возможно, только минута. По ту сторону стены, в коридоре, раздались шаги. Влажными от пота руками я покрепче перехватила свое оружие и занесла его над головой.
   Послышался скрежет дверных петель. Санитарка переступила порог палаты. На вид ей было лет двадцать, не больше. Можно сказать, моя ровесница. Что заставило ее работать здесь? Быть соучастницей зверских убийств? Я не знала ответа.
   Девушка заметила меня в самый последний момент. Она повернула ко мне милое, почти детское личико с нежной оливковой кожей. В темно - зеленых глазах застыл немой испуг и непонимание. Она открыла рот, собираясь что – то сказать, а может, позвать на помощь, но не успела.
   Я со всей силы обрушила железную палку ей на голову. Удар пришелся точно в висок. Девушка тихо вскрикнула и рухнула на пол.
   Пару секунд я тупо смотрела на тело, не в силах пошевелиться. Наконец я смогла взять себя в руки и опуститься на колени рядом с лежащей санитаркой.
   Из кармана ее медицинского халата я вытащила связку ключей и какую – то маленькую вещицу, внешне напоминающую зажигалку. Электрошокер. Сунув и то и другое в карман джинсов, я встала и, схватив палку, выбежала из палаты. Краем глаза я успела заметить лужу крови, растекшуюся рядом с головой санитарки. Глаза девушки были широко раскрыты.
…Я никогда не ходила по коридорам так поздно. Хотя свет по – прежнему горел и, в принципе, ничего не изменилось, все равно ощущала какие – то перемены. Палата Александры была ближе, ем Вероники, и сначала я решила забрать ее.
   Вот и нужная дверь. Я вытащила из кармана связку ключей, судорожно подбирая подходящий. Мне повезло, и я отыскала нужный ключ всего лишь с третьей попытки.
   Дверь распахнулась, и я вошла в палату Александры. Внешне она ничем не отличалась от моей, но я все равно внимательно рассматривала каждый угол. Я еще ни разу не была в чужой палате, и теперь с любопытством оглядывалась по сторонам.
    Александра не спала. Она сидела в углу на кушетке, обхватив согнутые ноги руками и уткнувшись лицом в колени. Как только я вошла, она резко подняла голову.
- Стефания! – облегченно воскликнула она и вскочила с кушетки. – Поверить не могу! У тебя получилось!
   Я слабо кивнула. Из головы по - прежнему не выходила та девушка, санитарка, труп которой лежал перед входом в мою палату.
    Вместе с Александрой мы выбежали в коридор. Вдвоем было не так страшно, и когда мы добрались до палаты Вероники, ко мне снова вернулась надежда. Надежда на спасение.
   Нужный ключ нашелся не сразу, и дверь удалось открыть только с шестой попытки.
   Вероника, не шевелясь, лежала на кушетке. Рука девочки безвольно свесилась с края кровати.
   Нет. Только не это. Все, что угодно, только не новая смерть.
   Александра медленно подошла к стоящей в углу кушетке и положила на шею Вероники два пальца, прощупывая пульс. Я неподвижно стояла у входа в палату.
 - Она жива, - наконец произнесла Александра, и я облегченно вздохнула.
   Жива.
- Видимо, ее чем – то накачали. Снотворным, может, литием. Я не знаю, - обеспокоенно продолжала девушка.
- Я ее здесь не оставлю, - твердо произнесла я.
- Нет, конечно, - согласилась Александра, - придется нести ее. По очереди.
   С этими словами она, стиснув зубы от напряжения, подняла Веронику и, придерживая ее за талию, пошатываясь, направилась к выходу.
- Все в порядке? – взволнованно спросила я.
  Александра кивнула.
- Пошли, Стеф. Пора выбираться отсюда.
   Я согласно качнула головой.  Мы найдем выход, чего бы это не стоило. Обязательно найдем. Иначе и быть не может.
- Вернемся назад и спустимся на первый этаж, - решила я, - если здесь и вправду есть выход, то он может быть только внизу.
- Хорошо, Александра поудобней перехватила бесчувственную Веронику, - ты говорила, что у тебя есть план. Я тебе доверяю.
   В горле застрял комок. Слова Александры показались мне неожиданными и почему – то пробудили во мне чувство вины. Возможно, что я и не так уж надежна, что - бы вверять мне свою жизнь. Я с трудом сглотнула и прошептала:
- Спасибо.
  Александра улыбнулась краешком рта и, развернувшись, вышла из палаты первой.
- Я тоже тебе доверяю, - тихо произнесла я, но она уже не слышала. Постояв еще несколько секунд, я следом за Александрой вышла из палаты.
   Сюда я больше никогда не возвращалась.
 

    Казалось, мы уже шли целую вечность, а лестница по – прежнему не появлялась. Александра постоянно отставала, и мне приходилось останавливаться. Каждый раз я предлагала ей помощь, но она упрямо мотала головой и продолжала тащить на себе бесчувственную Веронику.
    Когда впереди наконец показалась лестничная клетка, я уже готова была отказаться от своего плана и просто сдаться. Вернуться обратно.
  О я – мы – добрались. Верь, выводящая к лестнице, была приветственно открыта, словно приглашая нас спуститься внутрь. Я сделала шаг вперед и посмотрела вниз. Темнота обволакивала все вокруг, мешая видеть. Вот он, выход. Спасение. Путь наружу.
   За моей спиной послышался слабый стон, и я резко обернулась. Стонала Вероника. Александра опустила ее на пол и, сев перед ней на колени, встревожено наблюдала за девочкой.
- Она просыпается, - тихо произнесла я, тоже опустившись на колени.
   Послышался новый стон. Я взяла Веронику за руку, сжав ее ледяные пальцы.
- Вероника? – позвала я.
   Ее рука слабо шевельнулась.
- Вероника, – уже громче проговорила я, - это Стефания. Вероника, просыпайся. Ты очень нам нужна.
   Девочка снова застонала, а затем раскрыла глаза.
- Вероника! – обрадованно воскликнула Александра, - слава Богу!
- Где я? – слабым голосом произнесла девочка, озираясь по сторонам.
- Мы уходим отсюда, - ответила я, помогая Веронике подняться, - мы идем домой.
- Правда? – Вероника подняла на меня сой чистый, детский и невинны взгляд, полный страха, отчаяния и боли.
   Сердце болезненно сжалось.
- Да, - твердо произнесла я и прижала Веронику к груди, - я тебе обещаю.
   Где – то позади раздался грохот. Верника вздрогнула. Я резко обернулась.
   Коридор был пуст.
   Тут раздался оглушительный, душераздирающий крик.
   Вероника.
   Я оцепенела. Ужас сковал меня, не давая пошевелиться.
- Она узнала! – полным ужаса голосом прошептала Вероника, - Изабелла узнала, что мы пытаемся сбежать, и вернулась за нами. Стефания! Стеф! – Виктория отчаянно тянула меня к лестнице. Я не двигалась.
- Бежим! – закричала Александра, с силой подтолкнув меня к лестнице.
   Я очнулась.
- Стеф! – Виктория продолжала тянуть меня за собой, и я позволила ей увлечь себя вперед, к лестничной клетке.
   Мы миновали четыре пролета за несколько секунд и оказались на первом этаже.
   Я подбежала к двери, ведущей в коридор, и дернула за ручку. Дверь не поддавалась. Я судорожно полезла в карман за связкой ключей, но не нашла там ничего, кроме пустоты.
   Грохот наверху повторился. На этот раз – уже намного ближе.
   Я в отчаянье обернулась к Александре.
- Я выронила ключ… Его нигде нет…
   Девушка подбежала к двери и с силой задергала ручку, а затем замолотила по ней руками. Бесполезно.
   От отчаяния хотелось забиться в угол и зареветь. Я начала судорожно осматриваться по сторонам, пытаясь найти хоть что – нибудь. Хоть какой – нибудь шанс на то, что нам удастся выжить.
- Стеф! Александра! Смотрите! – закричала Вероника, указывая на что – то в глубине лестничной клетки.
   Я отвлеклась от своего бессмысленного занятия и напрягла зрение, пытаясь рассмотреть то, на что указывала Вероника.
   Еще одна дверь.
   Я была почти уверена в том, что она заперта. Вероника первая подошла к двери и потянула за ручку.
   Дверь распахнулась. За ней находилась еще одна лестница, ведущая вниз. Стены были не облицованы, и придавали помещению весьма жуткий вид. Шаткая лестница казалась практически вертикальной, и исчезала где – то во тьме.
   Подобная дверь могла вести только в одно место.
   В подвал.
- Пошли, - поторопила я остальных и уже хотела сделать шаг по направлению к лестнице, но Александра внезапно схватила меня за руку.
- Ты издеваешься? – испуганно зашептала она, - я туда не пойду.
   Я резко обернулась к ней и выдернула руку:
- А у нас есть выбор? – спросила я.
   Александра промолчала.



   Внизу было темно и сыро. Мы шли уже четверть часа, но подвал, видимо, и не собирался кончаться. От кирпичных стен по обе стороны подвала исходил холод, и я поежилась.
   До сих пор мы не видели ни одной двери. Возможно, что здесь и нет выхода, а этот коридор в конце концов закончится тупиком. Возможно, все двери здесь ведут обратно – в палату. Возможно, пытаясь сбежать, мы только приближаем свою смерть.
   Возможно, возможно, возможно… Слишком много неясностей. Я уже не знаю, что мне думать, чего остерегаться. Я просто иду навстречу своей судьбе.
    Может, зря я все это время так боялась смерти? Может, смерть – и есть наше единственное спасение? Выход оттуда, откуда невозможно убежать.
   Я не знаю.
   Я так устала.
   Так устала…
- Мне холодно, - прошептала Вероника, с трудом передвигая ноги.
   Я остановилась и обняла девочку, пытаясь согреть.
- Скор все закончится, - пообещала я, гладя Веронику по волосам. – Мы должны идти, и тогда согреемся. Осталось немного.
   Рядом глухо закашляла Александра. Меня и саму уже начал бить озноб.
   Интересно, какое сейчас время года? Зима? Ранняя весна? Поздняя осень? Точно не лето. Слишком холодно.
- Да… да… вайте от… от… дохнем, - прошелестела Александра, - я… я бо… больше… не… не… могу…
   Я замотала головой:
- Нельзя. Надо идти. Нельзя останавливаться.
   Тут, словно в опровержение моих слов, ноги подкосились, и я рухнула на землю.
   Какое странное ощущение… Пол казался ледяным и одновременно таким теплым. Я прижалась к нему щекой и почувствовала, как засыпаю.
   Так вот какой она будет, моя смерть… Я умру от холода. Сначала лед скует мои ноги, затем руки, все тело. А в самом конце он остановит сердце.
   Прежде чем умереть, я решила в последний раз попрощаться с миром. С родителями, с детством, своим домом, пусть я и не помню всего этого. Пусть мир и превратился для меня в ад.
   Я открыла глаза. Сначала мне ничего не было видно. Все смешалось, превратилось в серый туман, и я подумала, что ослепла.
   Потом до меня дошло, что это были слезы. Я поморгала, давая слезе скатиться вниз по щеке, оставляя за собой мокрый след.
   Туман исчез. Мне удалось сфокусировать взгляд, и я снова оказалась в коридоре подвала. Примерно в сорока метрах от себя я заметила расплывчатое белое пятно на стене. Несмотря на усталость и боль, я собрала все силы и напрягла зрение. Пятно обрело более ясные очертания, и я поняла, что это дверь.
   Спасение.
   Преодолевая усталость и жуткую боль, я поползла вперед.
   Голова кружилось. Ужасно тошнило.
   Когда я наконец доползла до двери, мне показалось, что из меня высосали все силы. Что сделаю еще хоть движение, и упаду замертво, на этот раз – уже навсегда.
   Я протянула дрожащую руку наверх и нажала на дверную ручку.
   Дверь распахнулась. Повеяло еще большим холодом, и я закашлялась. На глазах снова выступили слезы, и я протерла лицо дрожащей ладонью.
   Все вокруг было белым. Белые шкафы, белый пол, белые стены. Посередине комнаты стоял стол в человеческий рост. На тумбочке рядом были аккуратно разложены инструменты. В углу находился умывальник. Вместо зеркала над ним висел баллон с антисептиком, а рядом лежали одноразовые полотенца. 
   Я услышала свой собственный лающий смех. Воистину, иронии судьбы нет предела. Я искала выход, путь к спасению, в конце концов, сейчас я была ы рада любому месту, где есть тепло, даже если бы это снова была палата.
   Вместо этого я нашла морг.
   Опираясь на дверной косяк, я с трудом, но все же смогла встать на ноги. Пошатываясь, я направилась вглубь комнаты. Распахнула дверцы шкафа. На вешалках висели белые медицинские халаты из тонкой хлопчатобумажной ткани. Восемь штук. Друг за другом я сорвала их с вешалок и натянула поверх рубашки. Шатаясь, подошла к умывальнику. Включила воду. Ни на что не надеясь, покрутила кран. Полилась горячая вода.
   Я ахнула и, не веря своему счастью, подставила ледяные руки под струю воды, намочив рукава халатов и рубашки. Приложила мокрые ладони к щекам. Господи, тепло. Как же это восхитительно. Я нагнулась к крану, жадно хватая губами воду и чувствуя, как горячая жидкость опускается вниз по пищеводу, согревая меня изнутри.
   Простояв возле умывальника еще минут десять, я наконец заставила себя выключить воду, отойти от раковины и повнимательней оглядеться по сторонам.
   Мое внимание тут же привлекли инструменты, лежащие на тумбочке и поблескивающие холодным светом. Я подошла ближе.
   На специально подложенном стерильном полотенце были аккуратно разложены всевозможных видов скальпели и гемостаты. Глядя на заостренные лезвия и стальные зубцы, я меньше всего хотела знать, для чего они раньше использовались. Взяв с тумбочки несколько скальпелей, я рассувала их по карманам джинсов и вышла из комнаты.
   Александра и Вероника без сознания лежали примерно в сорока метрах от морга. Я в который раз судорожно огляделась вокруг себя. Нужно было спешить. Я хотела перенести Веронику и Александру в найденную мной комнату и попытаться привести их в чувство, но не успела сделать и шага, как наверху снова раздался грохот.
- Они в подвале, быстрее! – послышался чей – то голос.
   Я побежала было к Веронике, лежащей чуть ближе, но поняла, что не успею. Сверху снова раздался грохот и крики, а затем послышались шаги.
   Они идут сюда.
   Я быстро развернулась и, вбежав обратно в морг, плотно закрыла за собой дверь.
   Шаги приближались.
   Попятившись, я выхватила из кармана халата скальпель и, крепко сжав его дрожащими руками, выставила перед собой. Тут мой взгляд упал на белый шкаф с распахнутыми дверцами, откуда я всего несколько минут назад вытаскивала медицинские халаты. Постоянно оглядываясь на дверь, я подошла к шкафу и, недолго думая, залезла внутрь и осторожно закрыла дверцы, погрузившись в темноту. Сквозь маленькую щелку замочной скважины в шкаф проникал луч света. Я наклонилась и прильнула к ней. Теперь из своего укрытия я могла видеть большую часть помещения. Влажными от пота руками я крепко сжала тонкую рукоятку скальпеля и замерла.
   Десять секунд. Тридцать. Сорок. Минута. По – прежнему было тихо. Я медленно протянула руку, уже собираясь выбраться из своего укрытия, как вдруг дверь с грохотом распахнулась. Я резко отдернула ладонь. В морг вошли три санитара и две девушки в белых больничных халатах.
- Она где – то здесь, - произнес один из них.
   Я затаила дыхание, боясь пошевелиться.
- Стефания! – позвала девушка, стоящая к моему убежищу ближе остальных.
   Я вздрогнула и зажала рот руками, подавляя отчаянный всхлип. Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы они меня не нашли, пожалуйста, пожалуйста…
- Нет смысла ее звать, - обратился к санитарке один из мужчин, - она все равно тебя не понимает.
- Чокнутая психопатка, - едва слышно произнес другой и рывком раскрыл дверцы стоящего напротив моего укрытия шкафа.
   Это конец. Я крепко зажмурила глаза.
   Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста….
- Пойдем отсюда, - наконец услышала я, - ее здесь нет. Наверно, пробежала мимо.
   Послышался шум закрывающейся двери и звук удаляющихся шагов.
   Я не двигалась. Только прождав десять минут и окончательно убедившись в том, что все стихло, я распахнула дверцы и осторожно вылезла из своего укрытия. Вытянув скальпель перед собой, я застыла, не в силах пошевелиться.
   Чья – то холодная рука легла мне на плечо.
   Я резко развернулась.
   Передо мной стояла Изабелла. Чуть склонив голову, она внимательно следила за каждым моим движением. От нее исходил омерзительный запах сырой земли и гнили. Трупная, мертвенно – бледная кожа в некоторых местах начала разлагаться. Грязные, сваленные волосы с застрявшими в них комочками земли прилипли ко лбу и облепили лицо. На рваной и грязной ночной рубашке растеклись пятна давно засохшей крови.
   «…А я видела. Два раза, - прозвучал в моей голове голос Кристины, - на ней все та же одежда. Ночная пижама. Мы убили ее, пока она спала. Это было утром, и дверь палаты уже была открыта. Прошлую группу никто не убивал. Виктория сказала, что они сами… Посчитали, что самоубийство – единственный путь к спасению.
   Мы убили Изабеллу, и она начала убивать нас.»
   Все вышеописанное, все мысли, промелькнувшие в тот миг в моей голове, не заняли и доли секунды. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, я закричала и, занеся вверх руку со скальпелем, вонзила лезвие Изабелле прямо в сердце.
   Раздался противный чвакающий звук, а затем – оглушительный рев. Я выпустила рукоятку ножа и отшатнулась в сторону.
   Изабелла резко подняла голову и вновь издала нечеловеческий крик.
   Едва не теряя сознания, я развернулась и, распахнув дверь морга, выбежала в коридор и пустилась вперед. Краем глаза я успела заметить, что Вероника и Александра исчезли, вероятно, санитары отвели их обратно в палаты.
   Не разбирая дороги, я неслась вперед. В левом боку закололо, на глазах выступили слезы. Никогда я не бежала настолько быстро.
   Все произошло, как всегда, слишком неожиданно, слишком внезапно. Я оступилась и со всего размаху грохнулась вниз. Удар вышиб из легких весь воздух.
   Как же больно.
   Я уперлась ладонями в ледяной пол и, приподнявшись, перевернулась на спину.
   Глаза заволокли слезы. Протянув дрожащую руку, я зажмурилась и протерла веки.
   А затем раскрыла глаза. Раскрыла для того, чтобы увидеть, как руки Изабеллы сжимаются на моем горле и наступает тьма.


   Я сразу поняла то, что сплю. Во – первых, потому, что светило солнце. Его яркие лучи согревали кожу слепили глаза. Я уже почти год не видела солнца.
   Передо мной стоял дом.
   Светлый и большой, он казался одновременно и знакомым до боли, и чужим.
   Дверь распахнулась, и на крыльцо вышли двое: мужчина и женщина. За ними из дома выбежала маленькая девочка в красивом синем платье и с длинными темными волосами, заплетенными в две косички.
- Я хочу с вами! – кричала девочка, но взрослые не обращали на нее внимания. – Мама! Папа! Возьмите меня с собой!
   Женщина обернулась и устало взглянула на ребенка.
- Белла, - раздраженно произнесла она, - мы не можем снова взять тебя с собой. Ты же помнишь, что было в прошлый раз.
- Но мама! – обиженно воскликнула девочка.
- Мама права, - спокойно сказал молчавший до сих пор мужчина, - Белла, ты снова начнешь капризничать, а нам в магазинах нужно будет многое купить. Я же тебе говорил: из еды и для ремонта. Это займет очень много времени. Ты устанешь.
- Не устану, - прервала отца девочка и замотала головой, - я буду хорошо себя вести! Обещаю!
- Белла, нет, - отрезала женщина, голос которой заметно посуровел, - ты останешься дома.
   Девочка насупилась и, не сказав больше ни слова, молча скрылась в доме.
   Женщина тяжело вздохнула и покачала головой.  Они с мужчиной переглянулись и направились к стоящей неподалеку машине. Они сели в автомобиль и уехали.
   Девочка из дома больше не выходила.
   Как странно… Мне очень давно не снились подобные сны. Слишком живые. Слишком яркие. Сны, похожие на воспоминания.
- Изабелла! – вдруг послышалось откуда – то издалека.
   Я обернулась.
   Никого.
   Крик повторился.
  Я хотела побежать, но тут поняла, что не могу. Я посмотрела вниз. Земля, на которой я стояла, превратилась в болото, которое постепенно засасывало меня вниз.
   Я попыталась вытащить ноги из вязкой жижи, но ничего не получилось. Меня засосало почти по колено. Я начала паниковать и отчаянно замолотила руками, еще глубже погружаясь в болото.
   По талию.
   По грудь.
   По шею.
- Помогите, - отчаянно прокричала я. Вязкая жижа хлынула в горло. Я закашлялась.
   В один миг невинный сон обернулся в настоящий кошмар.
- Изабелла! – снова прокричал чей – то голос, на сей раз уже намного ближе.
   Собрав всю свою силу, я вытащила одну руку из трясины и протянула навстречу к незнакомцу.
- Помогите, - снова едва слышно произнесла я, и болото сомкнулось над моей головой.


   Я резко распахнула глаза.
- Изабелла!
   Я повернула голову навстречу говорившему. Надо мной склонился мужчина. На вид ему было около пятидесяти, а может. Чуть больше сорока. У него были темные волосы и синие глаза. Бледная кожа, на которой уже начали появляться морщины. Белый медицинский халат.
   Я попыталась встать, но не смогла, и тут заметила, что мужчина крепко держал меня, не давая пошевелиться.
- Отпустите. – потребовала я и попыталась выдернуть руку.
   Хватка чуть ослабла.
- Обещай, что выслушаешь меня, - спокойно произнес мужчина.
   Я слабо кивнула, и он отпустил меня, а затем чуть отступил в сторону.
   Я приподнялась, и, сев, смогла оглядеться.
   Я снова оказалась в палате.
- Как… как я здесь очутилась? – спросила я и непроизвольно прикоснулась рукой к шее.
- не волнуйся, - произнес мужчина, заметив мое беспокойство, - санитары нашли тебя в подвале. Ты лежала на полу без сознания, и они перенесли тебя сюда.
   Мужчина снова подошел ко мне и сел на краешек моей кровати.
- День выдался тяжелым… Не возражаешь?
- Нет, - сказала я, осторожно покачав головой, - кто в?
- Меня зовут доктор Мейтланд, я твой лечащий врач, - по – прежнему видя на моем лице непонимание, он продолжил, - ты стала моей постоянной и единственной пациенткой в тысяча девятьсот девяносто пятом году, ровно десять лет назад.
- Что? – я ничего не понимала.
- Изабелла, просто послушай меня.
   Я поморщилась, словно от зубной боли.
- Почему вы называете меня этим именем? Меня зовут Стефания!
   Доктор Мейтланд покачал головой:
- Твое настоящее имя Изабелла. Ты больна, и поэтому не помнишь этого.
   Я закрыла лицо руками и слабо замотала головой.
- Я вам не верю, - прошептала я.
- Понимаю, - по – прежнему спокойным голосом продолжил доктор, - но это правда. И ты должна поверить в это.
   Летом тысяча девятьсот девяносто пятого года в дачном коттедже, куда ты с родителями приехала отдыхать, случился пожар. По официальной версии, он начался в результате короткого замыкания, но это не так. В дом ворвались грабители. Позже они и сожгли его дотла. Ты была одна, твои родители уехали за покупками в город. Тебе было всего девять лет, и ты была беззащитна. Они мучали тебя. Пытали на протяжении нескольких дней. Когда твои родители вернулись обратно, они избили их у тебя на глазах и оставили умирать.
   Ты пережила настоящий кошмар, и в конце концов твое сознание просто не выдержало напряжения. Твоя личность разделилась на семь частей, и каждая из них взяла на себя частичку твоей боли. Прошло слишком много времени, и личности, созданные тобой, начали доминировать, постепенно уничтожая твою собственную сущность. У них появились имена, внешность, свой характер. Ты же превратилась в призрака, в Изабеллу, которой, по сути, уже и не существовало. Твои дядя и тетя, Мария и Александр, забравшие тебя с собой после трагедии, видя, что с тобой произошло, привезли тебя сюда, ко мне, в Северную Америку, штат Колорадо. Им повезло, и они нашли врача, знающего русский. Уже тогда болезнь была слишком запущена. Ты почти не возвращалась. Очень редко, когда ты приходила в себя, я спрашивал, что ты помнишь. Ты отвечала только одно. Огонь.
   Диагноз был очевиден: маниакально – депрессивное расстройство личности, шизофрения… Болезни, которые практически неизлечимы. Но ты стала побеждать. Из долгих бесед с тобой я понял, что ты начала сама уничтожать некогда созданные тобою же личности. Ты шла на поправку. Я думал, что до полного излечения тебе остается всего полгода, максимум год, но тут появилась эта Стефания. Личность, которая была намного сильнее остальных.
- Хватит! – не выдержала я, - хватит! Я не верю вам! То, что вы говорите, полная чушь! Мое имя Стефания, а не Изабелла, и у меня нет никакого раздвоения личности! Я не больна!
   Я резко вскочила с кушетки. Мне казалось, что из одного кошмара я попала в другой. Впрочем, возможно, что так оно и было. Что я все еще сплю.
   И пора просыпаться.
   С этой мыслью я выхватила скальпель из кармана джинсов и, вытянув лезвие перед собой, попятилась к выходу.
- Изабелла, послушай, - продолжил доктор Мейтланд, не обращая внимания на направленное в его сторону лезвие, - сейчас ты в наибольшей степени уязвима. Твое сознание открыто, и сейчас все зависит от тебя: либо ты исцелишься, либо твоя истинная личность полностью исчезнет, и последующее лечение станет невозможным.
   Рука, сжимающая скальпель, задрожала. Я больше не видела доктора Мейтланда, я больше не видела палату.
   «…Я помню… я помню свой дом. Родителей, брата, свою семью… - как наяву услышала я голос Виктории, - я не помню их лиц, только смутные очертания... Впрочем, это и неважно. Я помню часть своего прошлого, и это главное. А ты?.. Какие воспоминания у тебя?..»
- Огонь… - прошептала я. Скальпель выпал у меня из рук и с глухим стуком ударился об пол.
   Краем глаза я заметила какое – то движение и хотела обернуться, но не успела. Изабелла с силой толкнула меня, и я упала на пол, больно стукнувшись затылком о край тумбочки, стоявшей в углу палаты. В глазах потемнело.
   «Это конец», - пронеслось в моем измученном и воспаленном мозгу. …Последним, что я видела, было ужасное, полуразложившееся лицо Изабеллы, и блеск скальпеля в ее руке. Затем живот обожгло невыносимой болью, и меня снова накрыла спасительная темнота. На этот раз, наверно, уже навсегда.



- Белла! Белла! Белла, милая, ты слышишь меня?
   Я открыла глаза и тут же поморщилась от яркого света. Солнечны лучи пробивались сквозь толстые оконные ставни, озаряя палату. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы мои глаза привыкли к свету.
   Рядом со мной, на краю моей кушетки, сидела женщина. Тонкие седые волосы обрамляли морщинистое лицо. На вид ей было чуть больше шестидесяти. Нежно улыбаясь, она протянула руку и погладила меня по голове. Краем глаза я заметила свои волосы, разметавшиеся по подушке со всех сторон. Они были темного, каштанового оттенка. Разве у меня темные волосы? Я не помню…
   Я отвернулась и снова посмотрела на женщину.
- Кто вы? – с трудом выдохнула я.
- Белла, неужели ты меня не помнишь? – в голосе женщины послышались печальные нотки, - я твоя тетя, Мария, самая ближайшая твоя родственница.
- Как… как я тут оказалась? Я… совершенно ничего не помню…
- Не волнуйся, - женщина снова потянулась ко мне и взяла меня за руку, - ты была очень тяжело больна, но сейчас все кончилось. Через несколько недель мы сможем поехать домой. Ты в полной безопасности.
   Я слабо качнула головой и попыталась напрячь память, вспомнить хоть что – нибудь.
   Тщетно. Моя память подсовывала мне только обрывки воспоминаний, которые были мне неясны и совершенно непонятны. Кто я? Почему я здесь? Пустота… виктория, Стефания, Вероника… Где они? Кто они? Почему эти имена постоянно крутятся у меня в голове, хотя я даже не знаю их обладателей?
   От мыслей меня отвлек звук открывающейся двери. Я подняла голову. В палату вошел темноволосый мужчина в белом медицинском халате. Он слегка кивнул сидящей возле меня женщине, а затем повернулся ко мне.
- Ты уже проснулась… Доброе утро, Изабелла.
- кто вы такой? – тихо спросила я, с каждой секундой ощущая нарастающее беспокойство.
- Меня зовут доктор Мейтланд, и я твой лечащий врач. Ты вот уже десять лет находишься здесь и проходишь курс лечения, разработанный лично мной. Возможно, сейчас ты ничего не помнишь, но это временно. Скоро твоя память вернется.
   Я снова качнула головой.
- Я не понимаю…
   Несколько секунд доктор Мейтланд молча смотрел на меня, а затем подошел к моей кушетке и осторожно взял меня за руку.
- понимаю, тебе пришлось пережить то, что способен перенести не каждый… Электрошоковая терапия, гипноз, постоянный страх, непонимание… Но это в прошлом. Теперь все позади. Ты исцелилась, тебя ждет новая жизнь… - Мейтланд легонько сжал мою руку, - …теперь все будет хорошо.
- А Стефания? Александра? Вероника? Виктория? Что будет с ними? – несмело произнесла я. Хоть мне было и неизвестно, кем они были, я чувствовала, что должна, просто обязана спросить про них.
   Прежде чем доктор Мейтланд ответил, прошла почти целая минута.
- забудь про них, - наконец проговорил он, - они тебе больше не понадобятся.
   Не знаю, почему, но я чувствовала, что ответ будет именно таким.
   Все будет хорошо. Они мне больше не понадобятся.
- Теперь отдыхай, - сказал доктор Мейтланд, - во время последнего приступа ты нанесла себе в живот ножевое ранение…
- Во время приступа? – переспросила я, прервав врача.
- Ты была больна. Теперь все это в прошлом. Больше такого не повторится. Как только ты можешь ходить, вы с Марией поедете в Россию, обратно домой. Набирайся сил перед поездкой, хорошо?
- Хорошо, - тихо произнесла я и улыбнулась.
- Мария, - обратился к женщине доктор Мейтланд, - вашей племяннице нужен отдых.
- Конечно, - согласилась женщина и тоже улыбнулась, - пойдемте.
   Доктор Мейтланд помог ей подняться, и они вышли из палаты. Скрипнула закрывающаяся за ними верь.
   Я осталась одна.


Три недели спустя…

- Белла! Белла!
   Казалось, голос тети слышала вся больница. Я закрыла книгу и, встав с кушетки, вышла из палаты.
- Я здесь, Мария! Не кричите так громко. Сейчас же только семь утра.
  Рядом с одетой в выездной костюм тетей стояла одна из медсестер, Элизабет. Как и весь персонал клиники, девушка неплохо говорила по -русски, и за то время, что я провела, так сказать, в нормальном состоянии, мы с ней очень сдружились.
   Я так и не вспомнила ничего из своего прошлого. Вопреки прогнозам доктора Мейтланда, память не вернулась. Возможно, это и к лучшему. Я не хочу знать, что было со мной за те десять лет болезни, не хочу знать, какие страдания я перенесла. Пусть прошлое останется в прошлом. У меня началась новая жизнь. Жизнь, в которой нет места страданиям и страхам.
   Сегодня мы с тетей уезжаем. Впереди меня ждет двенадцатичасовой перелет с пересадкой в Портленде, так что, если учитывать разницу во времени, то завтрашним утром мы уже будем в России.
- Белла, ты до сих пор не одета? – с напускной строгостью спросила тетя. Она никогда на меня не злилась. Скорей всего, из – за случившегося ее отношение ко мне всегда будет особенным.
- А так разве нельзя? – я покрутилась перед тетей, демонстрируя ей старые вылинявшие джинсы и тонкую фланелевую рубашку.
   Элизабет улыбнулась.
- Иди переодевайся, и причешись, а то волосы во все стороны.
- А мне нравится, - я весело мотнула головой и направилась обратно в свою палату, решив, что немного привести себя в порядок мне не повредит.
   Быстро переодевшись в другие джинсы и блузку, я схватила с тумбочки расческу, и, улыбаясь, подошла к зеркалу.
   То, что я там увидела, заставило меня разжать пальцы. Расческа с глухим стуком упала на пол. Я не шевельнулась и по – прежнему с улыбкой, постепенно превращающейся в гримасу страха, смотрела на свое отражение в зеркале.
   Чуть склонив голову и зажав в руке окровавленный скальпель, позади меня стояла Александра.





Изабелла.
Диссоциативные расщепления идентичности. Фильм «Палата».

   Идея написать «Изабеллу» впервые посетила меня в 2013 году, почти два года назад, после просмотра фильма «Палата», снятого режиссером Джоном Карпентером в 2010 году. Сюжет фильма состоит в том, что после пожара юную героиню, Кристин, забирают в психиатрическую клинику без объяснения каких – либо видимых для того причин. Помимо Кристин, в клинике проходят лечение еще четыре девушки. Вскоре в стенах госпиталя начинают происходить странные и необъяснимые вещи, а ее пациентки начинают исчезать одна за другой. Казалось бы, банальный сюжет малобюджетного классического ужастика, однако фильм получился весьма необычным: здесь присутствовали и ужасы, и саспенс, и психология, и некоторые элементы триллера.
   Конечно, я не стала переписывать весь сюжет, а взяла только его основу. Кристин стала Стефанией, Элис – Изабеллой… Я не стала описывать ни сцены убийств Элис, ни сеансы электрошоковой терапии Сары. Про Роя также не говорилось ни слова. Моя версия «Палаты» намного облегченней, там нет насилия и убийств; почто все внимание уделяется Изабелле и ее диссоциациям.
   У главной героини, как фильма, так и рассказа, наблюдалось очень редкое психологическое заболевание - диссоциативное расстройство идентичности, известное также как раздвоение (расщепление) личности. При этом заболевании складывается впечатление, будто в теле одного человека существует несколько разных личностей, по - другому говоря, эго – состояний.
При этом в определённые моменты в человеке происходит «переключение», и одна личность сменяет другую. Эти «личности» могут иметь разный пол, возраст, национальность, темперамент, умственные способности, мировоззрение, по-разному реагировать на одни и те же ситуации, это уже зависит от степени прогрессивности болезни. Однако среди всех этих придуманных личностей существует и реальная личность больного, так же как среди Стефании, Александры, Виктории, Ланы, Вероники и других существовала истинная личность Изабеллы, пусть и «убитая» остальными личностями и превратившаяся в призрака.
   Причиной диссоциаций может послужить потрясение, пережитое в детстве, какое - либо физическое, моральное или эмоциональное насилие.
   Сейчас для описания феномена разделения личности чаще всего используется диагноз диссоциативное расстройство идентичности. Ранее чаще использовался диагноз расстройство множественных личностей. Принятый сейчас для диагноза термин считается большинством специалистов более корректным, так как части самоидентичности пациента, образующиеся в результате отделения (диссоциации) от его личности, нельзя считать самостоятельными полноценными личностями, хотя неофициально их так называют в отсутствие более подходящего слова.
    Одной из самых распространенных ошибок считается схожесть диссоциаций с шизофренией. Хотя шизофрения и диссоциативные расстройства имеют совершенно разную природу, иногда отдельные симптомы шизофрении и диссоциативных расстройств могут напоминать друг друга. В этих случаях для постановки диагноза сначала ищут симптомы шизофрении, нехарактерные для диссоциативных расстройств. Учитывают также, что диссоциативные симптомы воспринимаются больными шизофренией чаще как результат враждебного воздействия извне, нежели что-то внутренее. Наконец, при диссоциативном расстройстве идентичности формируются довольно сложные и относительно интегрированные внутри себя множественные личности; расщепление же личности при шизофрении, характеризуемое как дискретное, представляет собой отщепление лишь отдельных психических функций от личности, что приводит к её распаду.