Часть общего

  Он лежал на раскалённой сухой земле.
Холодный пар тяжёлыми толчками выходил из его горла. Солнце пекло не щадя, но он был холоднее северной ночи. Он умирал.
  Лежачее положение мешало полностью разглядеть местность, в которой он оказался. Всё что попадалось на глаза – Dodge Changer 66 года, водительская дверь которого была открыта и ручка на которой была измазана кровью; далёкие холмы, над которыми кружили страшные чёрные птицы, отсюда казавшиеся предвестниками другого мира  и небо, которое в этот солнечный день было ясным и абсолютно чистым. Облака мелькали только далеко на юге.
  Он ощупал свои раны. Пули не убили его сразу, но они явились бомбой замедленного действия. Он знал, что жить осталось ему немного, поэтому можно было осознать, всё что произошло с ним за долгие 25 лет. Но как бы он ни старался вспомнить детство или первый свой честный заработок, в голове вертелась мелодия, раньше казавшаяся ему самой лучшей, а теперь она была совсем не кстати:
« Even if you're not with me
I'm with you…».
Эх…, сколько раз он пел подобные шедевры девушкам, которых было больше, чем песчинок, лежавших вокруг него.
  Воспалённые, но всё принявшие глаза просматривали небо с запада на восток и обратно. Это помогло успокоить свои музыкальные воспоминания и обратиться в прошлое. Как это часто бывает – когда тебя ждёт в гости смерть, тебе ничего не остаётся, кроме как обратиться к прошлому.
  Вот он маленький. Ему не больше пяти, а может и шести лет. Отец – психически больной человек, мать – вечно работающая женщина. Он один ребенок  семье.
  Первый поход в школу – непонятное место, наполненное криком, шумом, слезами и похабными шутками в задних рядах. Он навсегда запомнил своего первого учителя – тирана, любившего швырять в своих учеников куски мела. Его всегда удивляло – зачем учитель это делает? Если он так ненавидел свою работу, то зачем на неё устроился?
  Он всегда понимал, что люди странные создания и все свои проблемы создают себе сами. Для него это была непреложная истина.
  Старшие классы совсем улетучились из головы.
Снова какие-то мелодии в голове, правда, слов уже не разобрать,  только гитарные рифы.
   «Да, – подумал он. Название этой песни точно про меня…».
    Следующее, что он смог вспомнить – разочарование в высшем образовании. Ему не удалось поступить туда, куда он хотел. Поступили очередные мажоры.
  Он многих считал мажорами: тех, кто имели большую зарплату, а при этом почти не работали; кто имел дорогую машину и почти никуда на ней не выезжал; кто сорил деньгами, а на самом деле брал их у родителей, а не зарабатывал сам и т.д. Там много было пунктов.
  Люди, которые до сегодняшнего дня окружали его, самого его же считали мажором, потому что у него была дорогая и редкая машина, много денег и многое другое. Но они глупцы, не знали, что всё это он добыл честным путем, но люди помнили только его прошлые «заслуги», когда он по случайности связался с теми, кто ночами решает кому жить, а кому умирать.
  Именно они, пару лет назад называвшие его свои братом, сегодня так безжалостно обманули. Поэтому он теперь здесь и подыхает. В таком месте, где его и не найдут, где его молодое тело изжариться под этим беспощадным солнцем, а потом местные хозяева флоры и фауны довершат его окончательную смерть.
  В принципе, вспоминать было больше и нечего, да и не шло в голову ничего. Теперь нужно было ждать момента, когда в тебе щёлкнет тумблер и ты…
  А что ты?
Умрёшь окончательно или продолжишь жить?
  Он всегда боялся прийти к этому моменту. Но он вот-вот настанет, поэтому нужно было что то для себя решать, пока ты можешь шевелить своими, уже никому не нужными мозгами.
  Родители у него никогда не были религиозными людьми. Отец тем более. Мать, принадлежавшая к слабой половине человечества, а также по своей нежной натуре, постоянно искала какой то опоры. Она никогда не ходила в церковь, не читала Библии, но иногда говорила про Бога, особенно, когда лежала на больничной койке в свой последний день.
  Он не был атеистом и не был религиозным человеком. Он находился где то по середине. Он старался не говорить на эту тему с кем бы то ни было, потому что считал, что для этого нужно обладать либо уникальным мозгом, либо настоящей душой.
  Солнце почти село. Ему становилось всё холоднее. Внутри что то происходило. Наверное, внутреннее кровотечение.
  На небе выступили звёзды. Такие яркие, такие далёкие и прекрасные. Он смотрел на них и радовался тому, что напоследок увидел эту ночную красоту. Ему всегда нравилось смотреть на небо, звёзды, лес, океан. Он считал, что в природе есть величие, которое человеку никогда не достичь. Всё, что было на нём, вся его одежда – кожаные куртка и штаны, ковбойская шляпа, остроконечные сапоги со шпорами, даже его крутая машина – всё это придумал человек.
  Наши дома, машины, магазины, стадионы, заасфальтированные дороги, пошлая одежда, компьютеры – всё это придумано людьми. Всё это не поможет человеку избежать смертного конца. Даже книги. Они дают бессмертие самим себе. Человек же, создавший их тоже умрёт, это обязательно случится, исключений здесь не бывает.
  Последняя звезда зажглась на куполе и тумблер опустился.
Он поднимался всё выше и выше. До звёзд в буквальном смысле было рукой подать. Луна была неподалёку. Чуть подальше виднелись другие планеты.
  Его душа… Даже не понятно было что именно – душа, сознание или мысли теперь были им.
  Он должен был стать частью вселенной. Частью всех этих звёзд, планет, спутников. Он должен был стать частью небесного купола.
  И тут он, впервые, по настоящему испугался. Он захотел обратно на Землю. Нет, не в своё тело, которое уже ничего никому не принесёт, никому ничего не даст.
  Он захотел стать частью природы. Той природы, которая никогда не покорится человеку, и она же поможет человеку обрести самого себя.
  Вселенная всё поняла. Она не злая и не добрая. Она просто понимающая. Она отправила его обратно.
  Он стал частью земной природы.
  Как и все до него.