Белое безмолвие

Глухая бесконечная тишина буквально взрывала мне мозг. Она проникала в самые потаенные уголки сознания, вязкой тиной застилала глаза и заполняла мой слух. Я помнил все до самых мельчайших деталей: пустынную трассу в отдаленном пригороде столицы, тусклый свет редких ночных фонарей - свет, которого хватало лишь на то, чтобы не утонуть в кромешной мгле холодной декабрьской ночи. Я словно наяву вновь видел огромные, голубовато-оранжевые в отраженном ночном полусвете хлопья мокрого снега, которые вальяжным хороводом ложились на лобовое стекло. Те самые хлопья, стремительный полет которых и ныне не дает мне уснуть.

Поздней морозной ночью я мчался по пустынной трассе. Казалось бы, куда спешить одинокому мужчине уже не в самом рассвете лет в столь поздний час? Но мой запоздалый рывок был не напрасен - там, вдалеке, за сотни километров от родного города, меня ждала Она. Та самая вторая половинка, к которой я был готов лететь даже сквозь бесконечные версты морозных ночных дорог. Если бы Она могла знать, чем закончится эта безумная поездка, то, наверняка, даже в руки не взяла бы телефонную трубку.

Это случилось незадолго после полуночи. Видимость была минимальной - дворники моего авто не успевали справляться с той массой снежных хлопьев, которую без устали посылало ночное небо. Я не смог даже толком разглядеть размытый силуэт на проезжей части - он выглядел, как черное пятно, медленно движущееся в направлении противоположного края дороги. Внезапно автомобиль ощутил довольно неприятный толчок - это скользкое ощущение собственной беспомощности неуловимо преследует меня по сей день. Остановившись, я вышел из машины и внимательно огляделся вокруг.

Он лежал неподалеку от края обочины, лицом на холодном дорожном снегу. Беспомощно раскинутые руки, словно крылья подстреленной птицы, распластались в огромной кровавой луже. Кровь, смешанная с грязновато-бурым дорожным снегом. Солоновато-жаркий привкус того, что уже не возвратить. Я даже не знал, кем он был - по одежде погибшего сложно было определить его социальную принадлежность. Простой темно-серый полушубок, ватные брюки, заправленные в высокие сапоги. А на то, что буквально несколько мгновений назад было живым человеческим лицом, я старался не смотреть. Залитые кровью глазницы искажала жуткая гримаса боли. Непонимания, смешанного с извечным человеческим страхом - боязнью собственного конца. Правая половина лица была практически снесена мощным ударом автомобильного колеса. Левая же выглядела наподобие трагической театральной маски бледные, восковые черты, застывшие в безмолвном страхе. Внезапно мне показалось, что несчастный шевельнул кончиками пальцев. Я даже, казалось, услышал едва различимый сдавленный стон, который вырвался из разбитой грудной клетки.

Но нет он не мог выжить. Содеянного уже не вернуть, а где-то там, вдалеке, меня ждет та самая единственная и неповторимая, ради которой я был готов на все. Внезапно сознание пронзила жуткая мысль: тело могут обнаружить! Я до боли явственно представил на запястьях холодный металл наручников, густую вонь грязной тюремной камеры, небритые лица заключенных. Нет, этого не может быть! Необходимо было срочно заметать следы. Тащить за воротник в сторону ночной канавы то, что еще совсем недавно стремилось перейти ночную трассу, было жутко тяжело. Я по уши измазался в крови, а тело, тяжелым мешком висевшее у меня руках, казалось абсолютно неподъемным. Наконец, путь был проделан. Я с облегчением сбросил на снег свою жуткую ношу и начал голыми руками раскапывать придорожный сугроб. Вскоре яма достигла необходимых размеров. Затолкав в снежную впадину еще не до конца остывший труп, я принялся забрасывать его хворостом. Благо, поломанных веток на краю ночной лесополосы было достаточно. Покончив с маскировкой, я направился к своему автомобилю. Жуткая кровавая лужа неподалеку от правого колеса была уже практически занесена свежим снегом. Завершив свое неприглядное дело, я вновь сел за руль и помчался прочь - как можно дальше от того проклятого места, где распласталось на грязно-буром снегу окровавленное тело.

Любимая была в невообразимом ужасе - мое перекошенное лицо и покрытая засохшими бурыми пятнами одежда не предвещали ничего хорошего. Первым делом я бросился в ванную - смывать с себя последние следы той отвратительной в своем безмолвии зимней ночи. Затем вынес на пустырь окровавленную куртку и брюки, которые незамедлительно швырнул в огонь. Лежа в постели и ощущая прикосновение теплой женской руки, я все равно не мог уснуть в полудреме мне чудился неясный вздох умирающего на морозной трассе незнакомца. Он был еще жив, я мог его спасти откуда появилась эта слепая уверенность, неизвестно.

За мной пришли ранним утром - холодная сталь наручников оказалась еще тяжелее, чем я предполагал. Суровый взгляд угрюмого судьи, воистину справедливый приговор... Я лежу на жесткой тюремной койке одиночной камеры, сквозь зарешеченное окно пронзительно сияет кровавый глаз луны, а сверху над облаками разлилось молочно-серебристым светом БЕЛОЕ БЕЗМОЛВИЕ.
Гринев Сергей Олегович