Комше

"Комше" на болгарском "соседи", созвучно с русским "кум", "кума". А стало быть, дело было в Болгарии, где мы 3 года назад купили небольшой домик в самом центре страны, на южных склонах Центрального Балкана (так там называют Балканский хребет), в крохотном городке Калофер.

Несмотря на то, что название этого горного городка известно каждому болгарину, более того, почти каждый болгарин побывал в нем еще в детстве, потому что это Родина национального героя Болгарии, Христо Ботева, здесь живут всего около 4000
человек. Домов в Калофере много, но почти половина из них пустует. Еще в конце прошлого века население Калофера насчитывало больше 7 000 человек, в а в конце 19 века и того более - 11 000 человек.

Старое поколение Калофера постепенно умирает, а молодое стремится найти себе более достойное место в жизни (как они считают), где нибудь в Европе или в Америке. Дома пустеют, ветшают, начинают рушиться. Вот такой домик-развалюху мы и
купили, чтобы иметь возможность бывать в Болгарии в конце лета, когда в России купальный сезон уже закончен и солнце не так яростно греет, как в начале июня.

Дом требовал капитального ремонта, которым я и занялся на следующий год после покупки. Нужно было проложить новую трубу водопровода, новую канализационную трубу, но самое главное, что требовалось для спасения этого домика - это полностью восстановить его крышу. Также нужно было сделать перепланировку, чтобы приспособить дом для себя.

В местном магазине стройматериалов я закупил всё необходимое для ремонта: черепицу, пустотелый керамический кирпич (по размерам он заменяет 4 стандартных кирпича и называется там четверик), доски, цемент и т.д. Конечно, все это мне не могли привезти сразу на своем подержанном белом Форде хозяева магазина. Но в один из дней они стали подвозить мне матералы более усердно.

Этот день выдался тогда жарким как в прямом, так и в переносном смысле слова. Лето было в разгаре, днем на улице больше 30. Я много работал внутри дома - монтировал внутреннюю канализацию. К 7 часам вечера я уже хотел было отдыхать, потому что почти валился с ног от усталости, но вдалеке показался знакомый белый фургон хозяина магазина, Христо.

Я еще не подозревал, что меня ждет в этот вечер. Христо подъехал к высоченной подпорной стене, которая ограничивает наш участок снизу на улице, и развернулся задом к широкой лестнице, которая поднимается от низа улицы наверх так, что дальше невозможно проехать на машине. На это место он всегда выгружал стройматериалы, чтобы отсюда можно было их затащить по лестнице к нашему дому, угнездившемуся на небольшой площадке примерно посредине лестницы.

Я спустился к машине неторопясь, потому что уже сильно устал. Христо открыл задние двери фургона и вручил мне накладную, по которой он привез мне примерно 70 штук пустотелых керамических четвериков, занявших половину пространства кузова его Форда. Мне теперь предстояло выгрузить все это богатство из машины, затем поднять наверх по лестнице и уложить около дома.

Я прикинул, что в моем состоянии часа за 2,5 могу это сделать, постепенно перенося кирпичи все выше и выше по лестнице, пока не уложу их все возле фасадной стены. Взяв накладную из рук Христо и устало вздохнув, я принялся вытаскивать кирпичи из машины на площадку. В одну руку можно было взять не более двух штук сразу, потому что они были тяжелые.

Когда я выгрузил последние кирпичи и Христо уехал, я почувствовал, что на меня из-за забора смотрят соседи из дома, который находился под нашим, внизу на улице. На новых людей в городке часто обращают повышенное внимание, я уже почти привык к этому. Но на этот раз я ощущал не простое любопытство. В некотором роде я понимал, что за мной с интересом наблюдают, чтобы узнать, что я буду сейчас делать.

Но мне было не до чужих глаз. На тот момент я был знаком только с двумя соседями: Таней, жившей в доме, стоящем вплотную к нашему, и с большой семьей из дома сверху. Остальные соседи как-то не жаждали познакомиться с русским, почему-то решившим купить дом не на море, а в горах.

Чтобы не особо напрягаться, я начал медленно подниматься по лестнице с двумя кирпичами в руках.

Внизу по улице бегали дети 9-10 лет, несколько мальчиков и девочек, превращая нашу улицу в свой придуманный мир. Во дворах копошились пожилые женщины и мужчины, не обращая внимания не только на меня, но и друг на друга. Всё это мне было видно сверху, со второго пролета гигантской лестницы, откуда можно было подняться уже на наш участок.

Поднявшись со своим грузом наверх и положив кирпичи возле стены, я обернулся и обомлел. Внизу около начала широких каменных ступеней, где лежала большая оранжевая груда моих кирпичей, я увидел пожилую соседку, которая наблюдала за мной из-за своей деревянной калитки, когда Христо привез мне груз. Это была седая худая и сухонькая старушка в очках. У нее было характерное для коренных жителей этой местности, тракийцев (фракийцев), лицо: тонкий выдающийся нос с горбинкой, большие черные глаза навыкате и густые черные брови.

Представьте себе, эта маленькая старушка ухватила два моих четверика и собралась их куда-то нести! Я с ужасом подумал, - "Неужели стоило мне чуть-чуть отвлечься, и уже соседи начали прихватывать мои стройматериалы!?". В этом стыдно признаться,
но первой моей реакцией на увиденное была именно такая мысль.

Я вышел на лестницу и начал спускаться, всем своим видом показывая, что я вижу проделки хитроумной старушки. Но к моему величайшему удивлению она пошла не к себе во двор, который был всего в четырех метрах от нее, а начала подниматься вверх по лестнице. Когда мы встретились, она сказала, - " Вот, решила помочь. Вижу, что будешь дотемна носить свои кирпичи". Я буквально онемел от удивления. Не нашелся сказать ничего, кроме изумленного, - "Много благодаря ви! (Большое вам
спасибо)". И худенькая старушка занесла два кирпича на вытянутых руках наверх по лестнице до самой стены.

Представив себе, что вот сейчас мы будем вместе с ней так таскать кирпичи до самого заката, я сказал ей, чтобы она не беспокоилась, я справлюсь сам, а если не успею, оставлю кирпичи на улице. В ответ она состроила страшное лицо и проговорила, что этого делать ни в коем случае не стоит, что она не отступится и будет помогать мне до конца. "Мы сами строили свой дом, поэтому я знаю, что это такое", - объяснила она мне с таким напором, что я отступил, усиленно соображая,
что мне делать.

Но соображать долго не пришлось. Заметив, что старушка куда-то подевалась, ее дочь, молодая, тоже худая женщина лет 28-ми, вышла на улицу. Ни слова не говоря, она подхватила два кирпича в свои нежные руки и потащила их наверх. Трое носящих
кирпичи людей привлекли внимание вездесущих детей. Они стайкой, кто бегом, а кто на велосипеде оказались возле груды кирпичей. Старушка что-то сказала им по-болгарски. Я тогда еще плохо понимал болгарские слова, особенно когда они произносились скороговоркой, бегло.

После команды старушки дети весело побросали свои игрушки и велосипеды и тоже набросились на мои злосчастные кирпичи. Они хватали один четверик, обнимая его обеими руками, и соревнуясь друг с другом, бегом поднимались по лестнице. Мне пришлось стоять наверху и принимать у них из рук эти крипичи и укладывать их у стены.

Видя такое дело, зять старушки бросил свою работу в доме и тоже вышел на помощь. Одна рука у него была забинтована, но это не мешало ему зажимать сразу по четыре больших кирпича в каждой руке и поднимать их по лестнице. Через еще пару минут
ситуация была полностью неуправляемой. Сверху спустились еще соседи, муж с женой. Они не могли утерпеть, чтобы другие соседи вовсю помогали мне, а они просто наблюдали сверху.

И теперь уже пятеро взрослых и четверо детей носились туда-сюда по каменной лестнице шириной с улицу с кирпичами в руках, как-то умудряясь не мешать друг другу.

Я только лишь успевал кое-как сваливать кирпичи у стены, чтобы потом сложить их более аккуратно. Глаза у меня набухли слезами от какого-то острого чувства, которое я не испытывал с детства, когда подобным образом мы все вместе сажали кусты на газоне у нашей только что заселенной пятиэтажки еще в СССР, на Урале. Давно уже я не ощущал такой подъем и такое настроение совершенно бескорыстной помощи. Уже через 20 минут все кирпичи были подняты наверх. Соседка сверху помогла мне уложить их в штабеля, чтобы они занимали меньше места.

Пока соседи не разошлись, я бросился их благодарить. Я подбегал к каждому, включая всех детей, жал и тряс им руки и повторял, - "Много благодаря ви!" Они говорили что-то, типа "Няма за что"(не за что), но я их не слушал, а снова повторял свои слова, иногда добавляя, - "Има, има за что"(есть, есть за что). Я чувствовал, что это самое малое, что я могу сделать для них в ответ на их помощь. Лучше всего принимали мою благодарность почему-то дети. Они совершено по-взрослому протягивали мне свою правую ладонь и молча терпели мои пожатия.

Когда срок моей визы уже заканчивался, и оставалось уже пара дней до отъезда, я вечером встретил на улице еще одну пожилую соседку. Все пожилые болгары еще помнят времена социализма и очень положительно относятся к этим временам. Многие отлично говорят по-русски, а некоторые даже работали в СССР на лесоповале или на нефтедобыче. Эта соседка подошла ко мне на улице, когда я возвращался из продуктового магазина. Она взяла меня за руку под локоть и с заговорщическим видом спросила, - "А ты знаешь, чей это дом?", и показала рукой на наш серо-голубой домик, возвышающийся над улицей вдалеке.

Я почувствовал какой-то подвох и не нашелся, что ответить, чтобы это звучало правильно. Я что-то пробормотал, что по документам мы купили его у какой-то женщины по имени Марина. Но старушка хитро улыбаясь, ответила, - "Нет, это Андрея
дом!"

Так я получил полное признание соседей. У местных жителей есть обычай называть дома не по адресам, а по именам их владельцев. Когда они объясняют кому-то, что где находится, они называют точки ориентира в виде домов конкретных владельцев, а не по адресам. И теперь наш дом тоже стал такой точкой ориентации в городе под названием "Андреев дом".