Дэн

Вместе с вяло закатывающимся февральским днем шел двадцать четвертый год моей жизни, ничем не примечательной человеческой истории.  На улице было слишком тепло для февраля, и это сулило неожиданные морозы в мае или июне, а может, и на оба месяца. Что ж, поживем – увидим. Сегодня примечательно только одним: день всех влюбленных, что значит обилие демонстрируемой любви во всевозможных местах общего скопления. Старый друг нафукал на меня за страсть к домоседству:
- Ты вообще выбираешься? – негодовал он. – Сегодня праздник, пофиг, что беспонтовый, пошли по пиву выпьем!
От такого предложения отказаться было невозможно. Мы собрались в местный рок-бар, тесное заведение, прокуренное, несмотря на запрет, до степени дубления. Пиво так себе, но администрация предоставляла неплохие скидки завсегдатаем, и, к тому же, сегодня можно насладиться выступлением пары малоизвестных местных групп; я люблю музыку.
Зайдя с улицы и сделав пару дебютных вдохов несырого воздуха, я огляделась: друг уже сидел за стойкой.
- Иди сюда, - крикнул он, - капитан Опоздание!
Я разделась, кинув куртку на малогабаритную вешалку, и села рядом.
- Это тебе! – вручает милейшую открытку. Внутри надпись «Лузеру!».
- Спасибочки! Два пива, пожалуйста, - бросила я бармену и на его вопросительный взгляд уточнила, - да-да, сразу два, я не ищу легких путей.
- Эх, ты, алкоголичка! – ласково протянул приятель. – Как жизнь, рассказывай.
За прошедшее с последней встречи время кое-что изменилось: мы окончательно разошлись с бывшим мужем, я бросила неблагодарную работу и теперь предавалась безделью, существуя на ранее честно заработанные. Друг же, наоборот, нашел работу, но так же точно разошелся с девушкой. Мы выпили за свободу.
- Не жалеешь, что мужа бросила? – спросил он. Вопрос явно с подвохом, так как они с бывшим хорошие друзья. Впрочем, партнер по жизни был явно неудачным выбором, из категории людей, считающих себя лучше по неизвестным причинам, а за отсутствием на то оснований он сотворял глупые бесполезные поступки, полагая, что они поднимут его над другими. «Я эпичен!» - любил поговаривать он. Что ж, для эпичной личности нужны зрители, исполнять роль которых я не пожелала – вот и вся причина разлада. Конечно, существовало еще много мелких нюансов, вроде его алкоголизма и моей наивности, в подробности которых вникать сейчас не хотелось.
- Нет, вряд ли. Мы, знаешь ли, в мире странники, как сказал один известный поэт… - я меланхолично всосала через трубочку остатки второго стакана. – Еще два, пожалуйста!
Бармен кивнул. Интересно, это человек в возрасте презирает меня так же, как и всех женщин, напивающихся здесь ежесубботно?
- А я по своей скучаю… - протянул друг.
- Ну и дурак.
- Мы любили друг друга… - он погрустнел. Потом поерзал на стуле. – Блин, что-то ссать охота, сейчас вернусь.
Я улыбнулась ему в спину, а затем обратилась к бармену:
- У вас есть дети?
- Есть, - с охотой ответил тот. – Дочка и сын, оба взрослые.
- Учатся?
- Ага. Далеко отсюда… - он посмотрел куда-то вдаль.
- Хм… а как вы думаете, они тоже пьют, как все здесь? – вопрос, наверное, был верхом бестактности, но что нельзя новичку, то можно постепенно напивающейся девушке-завсегдатаю.
- Кто их знает, - и через пару секунд добавил: - Сын точно.
Друг вернулся на удивление быстро. Рукава лонсдейловской толстовки закатаны – значит, мыл руки. Обычно это происходит, когда он думает о чем-то: просто открывает кран и держит кисти под горячей водой, пока мысли точно так же утекают в слив сознания.
- Что, выплакался через другой конец? – подколола я.
- И не говори, рыдал два часа! – мы посмеялись и выпили просто так: наступает момент, когда тосты становятся лишними.
- Кстати, с днем казни Чикатило.
- Да ну его, - я отмахнулась. – Мне больше по душе Карл Панцрам.
- Кто?!? – выпалил друг, да так громко, что бармен вопросительно обернулся. – Кто такой Карл Панцрам? – тот пожал плечами. В этот момент дверь отворилась, впуская внутрь симпатичную женщину лет сорока пяти. Жена бармена, Яна. Вообще, без имен трудно, поэтому пора представлять: бармена звали Егором. Поговаривали, что в молодости он был тем еще рас****яем, гитаристом, сердцеедом и вечно не согласным, за что получил погоняло Летов. Сейчас его так мало кто называл, разве только какие-то непонятные древние дядьки, иногда заходившие на пару пива. Теперь Егор остепенился, поумнел и, должно быть, научился делать вид, что прогибается: несмотря на нарушение чертовой тучи санитарных норм, бар функционировал вполне успешно.
  Яна получила от мужа коктейль – Егермайстер с Ред Буллом – начала возится за стойкой. Воспользовавшись моментом, пока они пересмеивались, я шепнула другу:
- Ты в курсе, что у бармена двое детей?
- Серьезно? Не знал… - он отхлебнул пива, подумал, - А сколько ты бы хотела?
- Нисколько.
- А я – двоих. Пацана и девчонку.
- Окей. Пообещай только, что сына назовешь Карлом.
- В честь того самого Пацмара что ли? – скривился друг.
- Панцрама, чудила! Да-да, в честь него. Буду на твоих отпрысках проверять теорию имен.
- Чем же тебе так в душу запал этот хрен?
- Не знаю. Вообще, я про него прочитала на заре юности, лет в тринадцать. У Карлушки была непростая жизнь, ну там с насилием над ним, с насилием им над другими и вечным одиночеством… - настала моя очередь смотреть вдаль и думать. Потом, уже более серьезно, добавила: - Никогда не думала, что серийный убийца может быть одинок. Мы привыкли воспринимать их, как зверей, угрозу обществу, а ведь внутри каждого такого таится человек… - вынырнув из мыслей я заметила, что внимательно слушал не только друг, но и Яна с Егором.
- Вот это ты выдала! – восхитился приятель. – Хотя, да, одиночество – это дерьмово.
- Дерьмово терять людей, которых считаешь близкими, а одиночество – это уже следствие.
- Ты про мужа? – за что люблю мудака, так за умение с полу слова понять, в какую степь пошел разговор.
- Угу…
- Скучаешь по нему?
- Не по нему, а по ощущению кого-то близкого рядом, - посмотрела: дружище готов возмутиться, - в смысле, того, кто рядом постоянно.
- Нуу… по-моему, вы все-таки очень непохожи.
- Да. Но однажды…
И тут я вспомнила один из, пожалуй, самых прекрасных вечеров, проведенных с мужем. Не знаю почему, но такие вечера случались у нас исключительно с похмелья, так и в тот раз. Мы брели с остановки ко мне домой, похмелившись в пресловутом баре. На улице стоял март с присущей ему сырой, но теплой погодой. Сумерки спускались медленно, постепенно заглатывая розовую кромку горизонта. Мы просто шли вдоль улицы и говорили обо всем. Тогда, впервые в жизни, я рассказывала кому-то из мужчин о своем детстве, о дурацком ощущении собственной никчемности – о том, что можно поведать только самым близким. Муж не понял.
- Ты же мелкая была! Все мелкие вечно жизнерадостные и, ****ь, носятся сломя голову! Дети вообще тупые, на ***, они думать не умеют.
- Умеют… Иногда даже слишком.
- Гыгы, - хохотнул муженек, - а я в детстве вообще тупой был!
- Ты и сейчас… - протянула я. Как ни странно, ощущения невероятной близости это не сломало. Может потому, что уже слишком хорошо понимала, насколько мы разные.

Вдруг в мерное течение моих воспоминаний врезался диссонанс многоголосья. Блин, совсем забыла, что в честь праздника выступают очередные юные рок-дарования, и, соответственно, тут же обретается армия несовершеннолетних фанатов. Детишки, просочившись сквозь помещение бара, как рыба сквозь слишком крупную сеть, хлынули на улицу: выкопать из снега запасы «Блейзера», размяться перед очередным слемом и похвастаться друг перед другом степенью упоротости. Хорошо все-таки, что мне уже не семнадцать… Однако, другу, судя по всему, так не казалось: он смотрел на них с плохо скрываемой завистью.
- Иди, глотни блейзака, - подначила я. – Почувствуй вкус молодости!
- Да иди ты, - буркнул он и опять ушел в туалет.
Стоило ему скрыться за дверью уборной, в бар вошел мужчина моей мечты.
Точнее, стало понятно это чуть позже, а сначала меня захлестнуло чувство вселенской предопределенности, которое бывает в момент столкновения человека с Судьбой. Невысокий, лет тридцати пяти, волосы чуть ниже плеч, убраны за уши. Ничем не примечательная черная куртка и штаны цвета хаки – раз за разом я все подробнее вспоминаю его первое появление. С бывшим мужем было так же: первый поцелуй, первое свидание, первая совместная бутылка водки – все запечатлелось в мельчайших подробностях.
Егор пожал руку незнакомцу через стойку.
- Привет, Дэн.
- Привет, Летов, - кивнул тот. Я зачарованно изучала Дэна: высокие татарские скулы, чуть удлиненные глаза, в меру полные губы – не красавец, но чертовски притягателен! Градус взбурлил и я ляпнула:
- Привет! – и представилась.
- Привет, - он выглядел озадаченным.
- Я тебя здесь раньше не видела, но, похоже, ты хорошо знаешь Егора.
- В общем-то, да, - чуть заметная улыбка предала уверенности.
- Я часто здесь бываю… - список общих тем стремительно подходил к концу.
- Спиваешься? – Дэн иронично улыбнулся.
- Да нет… - я поковыряла ногтем стойку. – Но пить люблю! – обычно, на тему пьянок и бухла можно беседовать вечно.
- Зря, - бросил Дэн. Создавалось такое впечатление, что этим «зря» он отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.
Тут же материализовался друг.
- Не скучала?
- Смотри, какой мужик, - зашептала я, указывая глазами в сторону стола, куда сел Дэн.
- О, Дэн! – неожиданно обрадовался приятель. Новоприобретенный знакомый широко заулыбался и снова подошел к нам, они обменялись рукопожатиями.
- Твоя дама? – Дэн кивнул на меня.
- Нет, она свой мужик.
- Хм, неплохо для мужика.
- Что со мной не так?! – возмутилась я.
- Наоборот, все прекрасно.
Друг следил за нами взглядом.
- А, Дэн, это моя подруга, … .
- Уже знакомы, - кивнул мужчина. – Ладно, развлекайтесь, детишки, - с этими словами он прикурил и вернулся за свой стол.
Егор искоса посмотрел на меня.
Друг выглядел озадаченным.
Что за нафиг?!
- Да к черту все! - фыркнула я.
В бар хлынули детишки, вдоволь нарезвившись на улице. Толпа была плотной, но, постепенно втискиваясь в зал, где готовились к выступлению очередные таланты, она все редела, и я смогла рассмотреть, что невысокая рыженькая девочка лет пятнадцати разговаривает с Дэном. Выражение его лица совершенно изменилось: насмешливость и ирония уступили место доброте и некоторой мягкости. Он похлопал ее по руке и отправил в зал. Потом опять подошел к стойке.
- Егор, - бармен обернулся, - я оставлю денег, если что, нальешь моей лимонадика, - на стойку легла пятисотрублевая бумажка.
- Лады, - ответила за него Яна. – Пива не наливать, как всегда? – Дэн пожал плечами
- Разве только один стакан.
- Заботливый папаша, - сострила Яна. Папаша улыбнулся.
Почему-то мне ясно представилась его жизнь: жена в разводе, единственный любимый ребенок, работа на какой-нибудь стройке или автосервисе. По выходным – встречи с дочкой или старыми друзьями, типа Летова, воспоминания о молодости; вечером в будни – музыка или телевизор, бесконечный запах сигарет в квартире, одинокая кастрюля с холостяцким супом в холодильнике. Интересно, мужа ждет то же самое? Наверное, да. Исключая дочку. А меня, что ждет меня?
Мы потягивали пиво, которое предсказуемо заканчивалось, в воздухе висел густой до синевы дым, в зале визги малолеток перекрывали музыку. Вечер шел своим чередом.
Пиво лихо заливалось, уступая место все новым и новым стаканам. Дружищ сдался на восьмом: засуетился, пошел отлить, да так его и звали – исчез по-английски.
Впрочем, пьяному – не трезвому, можно продолжить в одиночестве. Та стадия, когда жизнь кажется полнейшим беспросветным дерьмом миновала меня по возрасту, уступив место ненавязчивой ностальгии. Вспоминались старые друзья, подруги, у которых теперь есть семья и очаг, школьные годы, замужество, первый совместный отпуск… Сигарета тлела за сигаретой, Егор наливал уже без слов.
- Плохо завтра будет, - на соседнем стуле материализовался Дэн.
- Да похуй.
- Ты же девушка! – укорил он.
- И че? Ты мне че, папаша что ли? – ни дать, ни взять пьяное быдло!
Мужчина поморщился. Блин, это уже явно перегибание палки.
- Извини, резко получилось, - смутилась я.
- Бывает.
- Ты дочку ждешь? – надо как-то замять недоразумение.
- Ага. Не идти же девушке одной по темноте.
- Здорово, наверное, иметь такого отца…
- Надо у нее спросить, - Дэн расхохотался.
- Думаю, да. У самой отца никогда не было, но, наверное, в глубине души всегда хотелось, чтобы был кто-то сильный, кто-то, кто может защитить… - и зачем постороннему человеку эти несвязные речи?
- Ничего, - спокойно произнес он, - всегда находится кто-то, если он нужен.
Надо же, единомышленник.
- Ты прямо мою мысль сейчас озвучил!
Он еще раз улыбнулся. Тут из зала повалили малолетки.
- Тааак, детишки, концерт окончен! – объявила Яна. – На часах двадцать один пятьдесят, а значит десять минут на вызов такси – и домой! Шустренько!
Обычно концерты популярных среди молодежи групп так и заканчивались. Нарушать комендантский час в заведениях не рекомендуется, а выгнать ораву подростков – дело сложное, но Яна справлялась. Она негласно взяла на себя роль этакой строгой тетеньки, следящей за порядком.
  Зашелестели модные куртки adidas, замелькали парки и разноцветные шапки-гандончики, добрая сотня голосов называла адреса операторам такси…
- Ууф! – к нам приблизилась дочка Дэна. – Вот это отрыв! – она явно была довольна. – Пап, было круто! – глаза девчонки горели неподдельным восторгом свежих ощущений, который бывает только в юности. – Так офигенно!
- Слэманулась? – поддержал беседу отец.
- Ага! Вон, - внимание на коричневый ботинок с отпечатком подошвы на носке, - даже ногу отдавили.
Дэн рассмеялся:
- Боевое ранение! Ладно, солдат, давай отвезу домой. – Он огляделся. – Никого из подружек докинуть не надо? – дочка отрицательно покачала головой. Тогда мужчина посмотрел на меня:
- Давай-ка мы и тебя подбросим, время уже не раннее, хватит тут надираться.
Вот это да! Вот это поворот!
- Ладно, - я удивительно миролюбиво согласилась, быстро натянула куртку и вышла вслед за семейкой. – Пока Яна, пока Егор, - бросила уже на ходу.
Супруги почти синхронно кивнули.
 
Машина Дэна была похоже на хозяина: джип, старенький, но при том чистый. По звуку мотора и скорости, с которой он завелся, я определила, что с нутром тоже все в порядке.
- Хорошая машина.
- Неплохая, - поддержал хозяин. – Уже десять лет езжу, пока ни разу не подводил. Янка, - обратился он к дочери, - тебя сначала или нашу попутчицу?
- Меня, -  бодро отозвалась та, - я ж не маленькая, все понимаю.
- Эй, - тон отца стал строже, - полегче. Еще, судя по всему, не все.
- Ага, - снисходительно кинула девочка.
- Яна, - я решила перевести тему, - что за группы были? – увы, названия ни о чем не говорили. – Хмм… не слышала… что играют?
Подросток пожал плечами, мол, какая разница. В машине установилась тишина, нарушаемая только шумом дороги.
 Доехали мы удивительно быстро. Столь же быстро Яна подхватила свой рюкзак и бросив легкомысленное «пока, папочка!» исчезла за дверцей. Дэн проследил из окна за удаляющейся фигуркой дочери:
- Уже большая, - сказал он как бы сам для себя. – Скоро совсем вырастет…
- Не надо этого бояться.
- Я не боюсь. Не хочется ее терять.
Я молчала: кому хочется терять? Но, к сожалению, люди, как подводные потоки, проходят друг сквозь друга и могут не встретиться уже никогда…
Мой спутник курил, откинувшись на спинку кресла.
- Не задерживаю?
- Нет, - меланхолично ответила я, - куда торопиться…
- Это же ты развелась с мужем?
- Ну да, - вытащила сигарету из предложенной пачки. – Теперь об этом, похоже, только ленивый не знает… - Дэн приглушенно засмеялся.
- Да ладно, знают – значит, ты многим небезразлична!
- Конеечно! Поэтому я курю в машине с совершенно незнакомым, но очень вежливым отцом взрослой дочери! – он продолжал смеяться. – Смешно?
- Ага. Ты стараешься казаться очень брутальной, прямо как Янка. Знаешь, я когда зашел, а ты там сидела, то подумал, что где-то точно так же, как я за Янку, за тебя волнуется другой мужчина, но потом вспомнил про мужа, и мне стало грустно.
- Серьезно?
- Ну да. Ты выглядела одинокой и немного потерянной. Поэтому потом я решил, что если мы с Янкой тебя не заберем, то заберет кто-то посторонний, - при этом он открыто смотрел на меня. Ни малейшего намека на похоть или попытку соблазнения во взгляде и словах не было. Забота и, может быть, совсем чуть-чуть – жалость.
- Спасибо, - кивнула я. – Это очень… очень необычно.
- Это обычно, - махнул рукой мужчина, - просто стало выходить из привычки. Люди не видят людей в других. А ведь женщина, которую мы приглашаем в постель на один раз, тоже чья-то дочь… - потом он задумался, и, когда мысли прошли, подытожил: - Ладно, показывай дорогу.
- Не хочется домой, если честно.
- Нуу, - протянул Дэн, - можем поездить. А еще можем пойти ко мне, если не усмотришь в этом намека.
- Ни в коем случае. Чай и приятная беседа – какие намеки.
- Хорошо, - он кивнул. – Поехали.

Квартира под стать машине, под стать хозяину. Очень скромно: диван, столик для телевизора с телевизором, небольшой шкаф – привет из 90-х, кресло. Кухня тоже предельно лаконична, ничего лишнего: стол и гарнитур. Порядок, нет привычного для мужских хат слоя пыли. Единственное, что бросилось в глаза – пара свитеров, висящих на спинке кресла.
- Да ты чистюля!
- Держу себя в тонусе, - пододвинул мне тапки. – Нельзя расслабляться.
- Почему? – пошла я ва-банк.
Хозяин махнул рукой.
- Где курить?
- На кухне.
Мы зашли на кухню, закрыли дверь, на столе появилась аккуратная пепельница, удивительно чистая и без единого окурка.
- Надо же, и пепелка хоть на выставку! – продолжала я в сдержанно-саркастичном тоне. – Выпить есть что-нибудь?
- Чай разве. Алкоголь не держу.
- А чего так?
Дэн, возившийся с чайником, плюхнул на стол две кружки, пододвинул сахарницу, затем аккуратно водрузил в центр тарелочку с печеньем и кроуссанами.
- Я завязавший алкоголик. Нельзя держать дома выпивку, - поведал он. Это откровения явно чего-то стоило, судя по выражению лица. Такое доверяют не всем.
- С концами завязавший? – куда девался мой излюбленный тон!
- Да, пришлось. Если честно, не жалею не минуты, иначе все пошло бы по наклонной…
- Может, поделишься? Или слишком много откровений за сегодня?
- А что делится, - пожал плечами, - все, как обычно. Молодость, пьянки… Кажется, вся жизнь впереди, а потом оглядываешься и понимаешь, что стал старым алкашом, - Дэн посмеялся. Наверное, хотел свести в шутку, но, глянув на мой внимательный и чуткий вид, продолжил более серьезно. – Когда мы с Леной поженились, это Янина мама, и когда Янка родилась, я все продолжал шариться по друзьям, репетировать с группой…
- Ты играл в группе?!?
- Ага. Друзья в гости постоянно заходили, постоянно пиво, постоянно посиделки на кухне. Нам казалось, таким образом мы ломаем систему. – Он хохотнул. – Расшатали уже, того и гляди – рухнет. А потом как-то прихожу домой, а Ленка ушла. С вещами, с ребенком – со всем. Развод, суд… Я ведь дочку очень любил, даже тогда, - попыхтел сигаретой, - но, один хер, предпочел им свою свободную жизнь.
Ох, как это было мне знакомо! Точнее, почему было? Сидя напротив, я понимала, что мужчина, старше лет на 10, рассказывает сценарий моей жизни. Друзья, кухни, ломка системы, тусовки, пьянки – все здесь. Ощущение тупика, с которым мы не виделись пару дней, помахало ручкой.
- Блин, знакомо как-то… - Дэн кивнул.
- Не сомневаюсь. В баре я в тебе прям себя узнал: такого же, сидящего за стойкой и силящегося залить зачатки мыслей.
- Тонко подмечено.
- Знаешь, чем это чревато? Через пару-тройку лет все толковые люди смылись, группа отказалась от моих услуг, остались банально собутыльники. Однажды…
Денис шел с очередной попойки. Настроение самое радужное, в ушах Машнин, «Король червей». Он улыбался солнышку и по-весеннему синему небу, думая, что судьба пресловутого короля ему уж никак не светит. Маячивший на горизонте тридцатник, вкупе с отсутствием ощутимых результатов, кроме Яны, не смущали. Все отлично! Жизнь задалась! Червячка под ложечкой он давно и безжалостно растоптал каблуком лихого казака, а, чтобы прибавить задору, зашел в магазин за пивом. Когда понял, что хватает только на крепкую «Охоту», настроение немного испортилось… Впрочем:
- Дайте «Охоту» крепкое, - бросил привычно продавщице.
- Еще один, - возмутилась матерая баба, - любитель! Мужиков в стране нет, заводы простаивают, а они пиво дуют! – она грохнула на прилавок банку.
Денис неприятно удивился: чего взъелась! Вышел из магазина и увидел причину: греясь на весеннем солнышке возле магазина, то же пиво медленно посасывал отчаянно воняющий бомж. Увидев единомышленника, он прохрипел убитым голосом:
- Хорошо жить, мужик! Хорошо… - и продолжил вонять.

-…тогда что-то щелкнуло, - заключил Дэн. – Пришел домой, протрезвел, подумай и понял: ****ец мне. Если не завяжу.
- Ты подшивался или как? – я продемонстрировала эрудицию.
- В местном диспансере неплохо лечат алкоголизм, - мужчина чуть смущенно улыбнулся, отхлебнул чаю. – Две недели там, пара правил, которые необходимо всегда соблюдать и – вуаля! – рассмеялся. А собеседник мне нравился: открытый, честный, неглупый и, что немаловажно, самокритичный.
- Ты мне нравишься, - призналась я, - как человек.
- Ты мне тоже. А больше всего цепляет ум у тебя в глазах. И проницательность.
- Спасибо, - прямо в краску вогнал. Чтобы заглушить смущение, я начала усиленно заглатывать печенюшки.
- Ешь, ешь, - заботливо добавил Дэн, - там еще есть.
- Шпашибо!
Он улыбнулся, наверное, так, как улыбался, когда маленькая Янка съедала весь суп, и продолжил:
- Тебе не стоит зависать в этом состоянии, можно никогда не выбраться. Обидно будет.
- Да, - я уже прожевала, - сама иногда об этом думаю, но по накатанной ведь легче…
- Легче.
Мы замолчали. Стыдясь в упор рассматривать нового знакомого, я исподтишка наблюдала за направлением взгляда, подмечала мелкие жесты. Он же просто сидел на табуретке, курил и смотрел сквозь стену. Блин, потрясающий! Внизу стало мокро. Чай заканчивался, пришлось тоже закурить, но этого хватило ненадолго.
- Дэн, может я останусь?
- Нет, - твердо сказал он, - отвезу домой.
- Почему нельзя остаться?
- Хм, - циничная усмешка, - как будто ты не знаешь, чем это заканчивается, - проницательный взгляд. – Не хотелось бы вот так.
- Ну, тогда, мне, пожалуй, пора, - демонстративно недовольно, как избалованный ребенок, согласилась я. Он все сделал правильно - и знал это.
За окном начался медленный влажный снегопад. Фонари отбрасывали розоватый свет на подтаявшие сугробы, и почему-то от этого казалось, что все будет хорошо.