Виновата война Часть 1

 Лидии  Д. не было  и  сорока  лет,  когда  она  начала  ходить,  опираясь  на  палочку.  Её  поразила   ревматическая болезнь  суставов  ног.  К  шестидесяти  годам   ноги полностью потеряли способность двигаться и сильно болели.   
 В молодости  Лида  имела очень  яркую  внешность. Высокая,  статная,  с  довольно  крупными   правильными чертами  лица, с волнистыми густыми волосами, свободно лежащими на плечах, она никого не оставляла  равнодушным.Настоящая  белорусская красавица. Редкий  мужчина   проходил  мимо неё,  не оглянувшись.У Лиды и её мужа был сын, который умер ещё в младенчестве. Когда я посетила её в Симферополе, Лида уже жила  одна,  её муж Дмитрий   умер.
   С  трудом  передвигаясь на  костылях  по  комнате  и   жалуясь  на  боли  в  ногах, Лида сказала  мне: " Во  всём  виновата  война, проклятая  война"  и поведала  мне  свою  историю жизни во время войны. В то время она была  маленькой девочкой, но оккупацию  запомнила на всю жизнь.  Во время рассказа Лида едва  сдерживала  слёзы. Передо мною вставала картина чудовищного бедствия, которое пришлось пережить жителям оккупированных районов Советского Союза. Она так   живо,  так горестно  вспоминала  ту  жизнь,  что  я  под  впечатлением  услышанного  решила записать её  исповедь.

“Война  началась  22-го  июня  1941  года,  а  уже  утром    23- го  июня  в  город  Старые  Дороги   ворвались  немцы.  На  мотоциклах    фашисты   гоняли  по  улицам,  и всюду  можно  было видеть  их  каски  и  слышать  немецкую  речь  «Гыр,  гыр…”. 
Никто  не  успел  эвакуироваться;  государственные   учреждения   достались  немцам  со  всеми  документами.   Жители  города,  ошеломлённые  быстротой,  с которой  вдруг  жизнь  стала  совершенно  чужой,  непонятной,  страшной,  погрузились  в  атмосферу   страха   и  ожидания,  что всё это скоро закончится и  вернётся  старая, понятная жизнь, но  с  каждым  часом  в городе  одна  страшная  новость  сменялась  другой,  и людям   становилось  всё  труднее  верить, что  та старая  жизнь  когда-нибудь  вернётся.
 
  С  первого же  дня  фашисты  установили  "новый  порядок". В городе  расклеили  приказ, по  которому   после 8-ми  часов  вечера  было запрещено    выходить  из  дома.  Начались  перебои  с электричеством,  и люди   сидели  вечерами  в  темноте.  Значение  слов - Schwarz  Jude -  стало  понятно  всем.
  Евреев  хватали  на улицах или в  домах  и загоняли  в один  квартал,  выдавая каждому жёлтую  шестиконечную  звезду,  которую  надо  было  пришить  к одежде.  Квартал  фашисты  огородили.   Каждый  день  голодные, с узелками  в  руках  старики,  женщины  и дети выстраивались  рядами  и отправлялись  “на  работу”  под  конвоем  с  собаками, но в город эти люди  не возвращались.  Скоро  почти  всех  евреев  уничтожили. Последний  раз   их  гнали по дороге  за  городом.  В  руках  у  каждого  был  узелок  или  коробка. И всё… 

 Было  много  случаев,  когда  русские  и белорусские  женщины  умудрялись  спасти  еврейского  ребёнка,   выдавая  его  за  своего.  Но  немцы   быстро   это поняли и не верили женщинам.
Младшая  сестра  Лиды  Мария была  черноволосой девочкой  с большими карими  глазами.  Её  волосы  вились,  и кудряшки  выбивались  из  туго  заплетённых  кос.  Она  очень  была  похожа  на еврейку.  Когда  немцы  ворвались в дом, они  сразу же  схватили  Марию и потащили  на улицу, при этом  горланили:
 - Schwarz Jude,  Schwarz  Jude…
  Мать  бросилась  за  ними.   " Пан,  пан, - плача, кричала  она.  Это  моя  дочь!  Она  не  еврейка!"    Но  немцы  не  слушали  её  и  продолжали  тащить  упиравшуюся   Марию.      Она  так  кричала,  что  слышно  было  всем  соседям.
 Мать  прибежала   в  комендатуру,  и  там  немец  стал  угрожать ей за  то,  что  она  прячет  еврейку.   Мать плакала и не переставала твердить,  что это  её  дочь. Она с трудом   вымолила  разрешение  привести  других детей для  сравнения. 
  Прибежали в комендатуру  все  три дочери: Нина,  Лида, Катя.    Фашисты  бесцеремонно  стали  сравнивать  девочек,  заставляли их  поворачиваться  в   профиль,  бесстыдно  дотрагивались  до кудряшек  старшей  сестры  Нины,  при  этом  масляно улыбались.      Мать не умолкала ни на минуту, умоляя отдать ей дочь. Помогла соседка  Александрова.  Она, запыхавшись,  не  побоялась  прибежать  в  комендатуру  и заступилась  за  Марию.  Немцам  она  сказала:
 “Правду  говорит  эта  белоруска.    Девочка  -  её  дочка”. 
 И Марию  отпустили.   
               
Каждый день город  бомбили.  Школа  и другие  здания   лежали  в  руинах.
 На  Базарной  площади  из   кольев  и  колючей  проволоки  немцы  сделали  ограждение.  Тысячи  советских  пленных  заполнили  это  пространство.   У  женщин  разрывалось  сердце  от  жалости,  глядя  на    голодных,  оборванных,  раненых   наших солдатиков  и офицеров.
Так  начались   три  года  оккупации - три  года  кошмара,  о  котором  после  войны  нельзя  было  открыто  говорить. 
Самое  трудное  было  пережить  бомбёжку.   Как  только слышали  звуки налёта, люди бежали  в лес; а когда заканчивалась бомбёжка, потихоньку,  преодолевая  страх  и усталость,  возвращались  домой. Местных  мужчин  осталось мало; те, кто способен был  держать  оружие  в  руках, подались   в  партизанские  отряды. От фашистов в городе спасались женщины с  малыми  детьми, да старики.  Из-за  голода, холода и постоянного  страха погибнуть  ослабели  так,  что  сил  бежать  в  лес  во  время  налётов  не  стало.   Из  брёвен  во  дворах  построили  доты  и  стали  прятаться в них.

На  семью  выдавали  буханку  хлеба  из  молотых  желудей  и ячменя.  Выручала  припрятанная  картошка  в погребе. Из  этих  продуктов  мать  умудрялась немного выкроить   и передать  нашим   солдатикам-пленным. Делалось это так. Из  числа  пленных  немцы  назначали  старших,  которые  с поручением от немцев  имели  возможность   выходить  в  город.  Горожане  договаривались  с ними,  когда  и  куда  приносить  еду, питьё и таким образом  помогали  пленным  выживать. Мать сама, а иногда посылала нас, детей, передавать  пленным  картошку, чай   из  моркови  и трав.
   
     Но  самое  страшное  время  для  женщин  наступило,   когда   фашисты стали  забирать в  Германию  подростков. По  захваченным в  горисполкоме  документам немцы  составляли  списки  детей - подростков  «по   труду».   Всем этим детям грозил  угон  в  Германию.      Кто  мог  спрятать   ребёнка,  прятали, но фашисты поняли это и  стали  делать  ночные  облавы.     Каратели  в чёрной  форме  с  черепом  на  фуражке  ночью  врывались  в дома,  где  жили  дети  из  списка,  и  насильственно   забирали  подростка,  сажали в машину  и  увозили  неизвестно  куда. О  дальнейшей  судьбе ребёнка  узнать  было  невозможно.
 
Однажды,  когда  мать  передавала  картошку  пленным,  она  узнала   от  военнопленного   из  Смоленска,  что  немцы  собираются  провести  ночную  облаву.   
В  семье Лиды  только   старшая  сестра  Нина  подходила  по  возрасту  быть  в списках “по труду”. Мать  решила  спрятать  Нину  и вместо  неё  выдать  Лиду. Лиде  было  только 11  лет, но  она  была  рослой, и  её  по росту  легко  можно  было  принять за  подростка.
 
   Немцы  перед  отправкой   детей  в  Германию   устраивали  комиссию,  которую  назвали  « Наружный вид». На  комиссии  отбраковывали  больных детей,  недостаточно   физически  готовых  для   сельского  или  фабричного  труда.  У  Лиды  едва  начала  формироваться  грудь,  и мать верила,  что  на комиссии  увидят,  что она  ещё  ребёнок  и в Германию её  не  угонят.
Мать  стала   уговаривать Лиду   пойти  к  фашистам на комиссию:
 -  Доченька,  не  бойся,  на отборочной комиссии  разберутся,  увидят,  что  ты  ещё  маленькая,  и отпустят.    Лида  очень  боялась, что её угонят в Германию,