Part III. Chance

*Chance – Шанс

    2010/Ноябрь.
    Две недели спустя.
   
    День первый.

–– Это ваше окончательное решение?
    Я сижу в кресле напротив Пола Шнайдера, декана моего факультета в Бруклинском колледже. Он безразлично смотрит на меня поверх своих круглых очков.  Я точно знаю, что Пол не собирается отговаривать меня от задуманного, но вежливая привычка и пост руководителя не позволяют ему сказать мне в глаза, чтобы я убиралась из его кабинета как можно скорее.
     После долгих раздумий, я решила забрать документы из колледжа и устроиться на работу. Лишние деньги моей семье необходимы, а на мое благополучие мне просто плевать.
–– Да. Ничего не изменится, мистер Шнайдер.
–– Тогда я вынужден поставить печать, –– он с облегчением ставит штамп на моем личном деле и отдает его мне.
–– Спасибо, что уделили мне время, –– говорю я и встаю, чтобы уйти.
–– Мисс Файт! –– Шнайдер останавливает меня у двери. –– Вы же знаете, что деньги, которые вы заплатили за семестр, вам не вернут?
–– Разумеется, –– сквозь зубы отвечаю я. –– Всего доброго.
    Как только я оказываюсь на улице, я набираю номер Лесли. Возможно, она ждала моего звонка, потому что не прошло и секунды, как она ответила на входящий.
–– Ну, как? Забрала? –– Лесли волнуется больше, чем я.
–– Да.
–– Хорошо. Хочешь, я приеду?
–– Хочу,  –– не раздумывая заявляю я. Но потом вспоминаю, что еще мне нужно кое-что сделать и поправляю себя. –– Лесс, я должна попасть в одно место. Это на счет работы.  А потом я сразу в больницу. Приезжай туда, ладно?
–– Как скажешь, –– соглашается она. –– Я привезу вкусностей.
    За эти две недели Лесс ни на один день не оставляла меня одну, за что я благодарна ей. Майли после нашей последней встречи больше не объявлялась, что тоже приносило мне немало удовольствия.
    Я иду знакомой дорогой мимо цветочного магазина, а потом сворачиваю в узкий переулок. При виде знакомой маленькой вывески «Peppercorn» на старой выцветшей двери у меня приятно щекочет внутри.
–– Эффи! –– Донатиан Оливьер радостно подпрыгивает за своей стойкой, как только я показываюсь на пороге. –– Как давно тебя не видел!
–– Привет, Дон, –– улыбаюсь я. Оливьер принимается обнимать меня и расспрашивать, почему я так долго не заходила в его магазин. Разумеется, всю правду я ему не говорю. –– Прости, много неотложных дел накопилось, так что…
–– Ты пришла за?.. –– Дон не договаривает и выразительно смотрит на меня.
–– О, нет, –– я мотаю головой. –– Я завязала.
–– Вот и умница!
–– Ты бы тоже кончал с этим делом. За продажу наркотиков срок не маленький дают.
    Оливьер печально улыбается. Что-то такое я успеваю заметить в его глазах, от чего меня передергивает.
–– Тебе хорошо говорить, Элизабет, –– Дон присаживается на табуретку в углу и закуривает сигарету. –– А я приезжий. В этой стране мне никто не рад. Как мне еще кормить семью?
–– Твой магазин…
–– Думаешь, с него много проку? Да в чертовом Нью-Йорке этих магазинов больше, чем людей во всей Америке! –– он злостно стукает кулаком по своему колену. –– Конечно, наркотики – это грязная работа, но за нее мне платят реальные деньги.
–– Ты живешь в Нью-Йорке больше десяти лет. Да у тебя даже акцента нет!
     Я искренне сочувствую Дону, но не понимаю, как взрослый человек, который выглядит как продавец мороженого, не может найти легальную работу.
–– Это никого не волнует, милая. Для всех я так и остался приезжим французом, –– Оливьер трет глаза, а затем тушит сигарету. –– Сколько тебе?
–– Двадцать один. Это имеет значение? –– не понимаю я.
–– Имеет. Потому что ты ведешь себя как самый капризный ребенок, Элизабет.
–– Почему ты думаешь так?
–– Взрослые люди не заглушают свою боль наркотиками и алкоголем. Они просто меньше разговаривают.
    Конечно, Донатиан подозревает, что я покупала у него фен не просто, чтобы развлечься с друзьями от нечего делать. Очевидно, что в моей жизни что-то произошло. Он как-то спрашивал, что именно, но разве ему важно знать, что три года назад я потеряла человека, от смерти которого, наверное, не оправлюсь никогда? С высоты прожитых им лет Дон не поймет, почему я так цепляюсь за прошлое. Хотя, тут не только он не понимает. Ведь я сама не знаю, что меня держит.
    Я смотрю в пол и думаю, что Дон чертовски прав. Но я не хочу, чтобы он считал, что я согласна с ним, и начинаю огрызаться.
–– Взрослые люди могут найти работу, достойную человека, а не его подобия!
    Дон заливается громким смехом, а потом встает и подходит к прилавку, берет с него молочную шоколадку и протягивает мне.
–– У тебя большое будущее, Эфф, я это вижу. Но будь взрослее, перестань думать, что правильнее сделать глупость.
–– Спасибо, –– я беру шоколад из его рук и прижимаю к груди. –– Прости, что обидела.
–– На самом деле, ты все правильно сказала, –– Оливьер хлопает меня по плечу. Опомнившись, он спрашивает. –– Ты, наверное, что-то хотела, раз зашла?
–– Да. Я пришла просить об одолжении. Помнишь, ты говорил, что если мне буде нужна работа…
–– В чем вопрос, конечно! –– Дон подошел к кассе, нашел какой-то обрывок бумаги и быстро накорябал адрес. –– Я позвоню им и предупрежу, что ты придешь.
–– Хорошо, –– мямлю я. –– Спасибо, но куда ты отправляешь меня?
–– Ах, да, –– опомнился Оливьер. –– Это кафе. Забегаловка, конечно, не из лучших, но выручка, говорят, хорошая. Хозяин – мой должник, поэтому просто обязан взять тебя на работу!
    Я благодарно киваю. Мне трудно понять, что заставляет этого человека помогать мне, ведь я знаю, что он испытывает ко мне весьма смешанные чувства: с одной стороны – это отцовское сострадание и желание защитить, а с другой – Дон находит меня эгоистичной и избалованной девчонкой. Мне же он нравится за то, что не сует нос не в свое дело.
–– Спасибо большое. Теперь у тебя на одного должника больше!
–– Пустяки, Эфф. Заходи ко мне чаще.
    Что-то подсказывает мне, что это была моя последняя встреча с Донатианом Оливьером. Попрощавшись, я выхожу из магазина и направляюсь в сторону главной дороги. Я сомневаюсь, стоит ли ехать мне сегодня в это кафе. На часах уже начало шестого. Покрутив бумажку в пальцах, я все-таки решаю поехать. Ловлю такси и называю адрес, который мне дал Дон.
    Обычно, когда я куда-нибудь собираюсь, я кладу в сумку наушники и пачку крекеров, но сегодня я не положила ни того, ни другого. Именно поэтому у меня было достаточно времени побыть наедине со своими мыслями. Я вспоминаю последний разговор с Диего.
    Грусть приходит неожиданно и ложится на плечи судорогой. Да, я скучаю по нему и признаю это. Но продолжаю упрямо доказывать всему миру, что мне никто не нужен для того, чтобы ощущать себя полноценной. Каждый раз, когда я мысленно переношусь в тот день, что-то внутри меня протестует. Какой-то червячок подозрения грызет меня изнутри. И я никак не могу понять, что не так! По словам Майли, Golden Dove находится на грани разорения, но тогда на какие деньги Диего водил меня в Per Se? А его роскошный пентхаус с видом на Центральный парк? Во всем этом есть какой-то подвох, но пока я не могу разобраться в этом.
    Такси останавливается возле пиццерии с названием Haven. С виду это очень милое место. Я расплачиваюсь и вылезаю из машины.
–– У нас самая вкусная и дешевая пицца в Нью-Йорке! –– вещает ходячая пепперони. –– Заходи к нам! Быстрое обслуживание – наше второе имя!
    Я рассчитываю незаметно проскользнуть мимо колбасы, но с треском проваливаюсь в своем плане.
–– Девушка, не будьте равнодушны! Пожертвуйте один доллар в фонд бездомных детей.
–– Это вроде пиццерия, разве нет? –– холодно осведомляюсь я.
–– Да, но…
–– Я жертвую деньги только в специальных местах.
    Больше я не стала ничего говорить и вошла внутрь, оставив возмущенную пепперони на улице. Haven внутри такая же уютная, как и снаружи. Стены, пол и потолок – все из темного дерева. Люстры здесь самые яркие предметы интерьера: через оранжево-красную материю льется мягкий свет, создавая приятный полумрак во всем помещении. В середине стоят круглые столики на двух человек, а вдоль стен расположились кресла с высокими спинками. Уже у дверей я чую аппетитный аромат выпечки.
    Когда Дон говорил, что место не из лучших, я автоматически настроилась на что-то убогое, но в результате приятно удивлена. Я выбираю столик в углу и жду, когда кто-нибудь подойдет ко мне. Вообще-то, пепперони не соврала, говоря, что у них быстрое обслуживание. Молодая девушка в фирменной винно-красной одежде предлагает мне меню и вежливо спрашивает:
–– Вам нужна пепельница?
–– Да, если можно, –– благодарю я. Пытаясь не подглядывать в записку Дона, я прошу ее позвать человека по имени Энтони Хопкинс.
–– Вы, наверное, Элизабет Файт! –– догадывается она и понимающе кивает. –– Конечно, сейчас позову его.
    Официантка забирает мой заказ и удаляется на кухню. Через мгновение ко мне подходит бармен с пепельницей, дружелюбно подмигивает и вновь возвращается за стойку. Что же, коллектив весьма дружный. Надеюсь, первое впечатление не ошибочно.
–– Добрый вечер, мисс Файт.
    Передо мной стоит мужчина лет пятидесяти, невысокого роста, в хорошем костюме и…в кроссовках! Я делаю вид, что это меня не удивляет.
–– Добрый, мистер Хопкинс. Я по поводу работы.
–– Да, Дон звонил мне. Ох уж этот старый проходимец! –– Энтони, усмехнувшись, погладил себя по животу. –– Если б не покер, черта с два я бы имел с ним дело!
–– Значит, вы должны ему? –– мне не интересно знать ответ, но вот Хопкинсу, кажется, не терпится рассказать увлекательную историю. Он садится напротив меня и откидывается на спинку стула, сложив руки замочком на солидном брюшке.
–– Что-что, а играть в покер этот француз умеет!
–– Вы дадите мне работу, мистер Хопкинс? –– без лишних слов спрашиваю я.
–– Зови меня Тони, милая, –– улыбается он и чуть наклоняется ко мне. Я же наоборот облокачиваюсь на стул. –– Ты смышленая девочка, но знаешь, в чем твоя беда?
    Я выжидающе смотрю на него. Почему-то именно сегодня все решили указать на мои недостатки. Это становится забавным, и я улыбаюсь уголком рта.
–– Ты не умеешь общаться с людьми! –– Тони внимательно рассматривает меня. Я нисколько не смущаюсь под этим взглядом. –– Назови мне хотя бы одну причину, по которой я мог бы взять тебя на работу?
–– Вы должны Дону, –– не колеблясь, заявляю я. Пожалуй, я излишне дерзка сейчас, но перестать грубить не получается. Это вошло у меня в привычку.
–– Я могу отдать долг деньгами, –– улыбается Хопкинс. –– А еще?
    Я молчу. Что сказать? Ему действительно все равно, получу я эту работу, или нет. Нужно выкручиваться.
–– Мне нужны деньги, мистер…Тони, –– исправляюсь я, взмахивая руками. –– Черт, мне очень нужна эта работа!
–– Это не повод мне брать тебя, Элизабет, –– серьезно говорит Хопкинс, глядя мне прямо в глаза.
–– В Нью-Йорке полно пиццерий, Энтони. Я не собираюсь вам ничего доказывать и тем более объяснять, почему мне необходима эта работа.
    Я встаю, чтобы уйти, но ноги подкашиваются, и я вновь опускаюсь на стул. Неудержимый поток слов вырывается наружу вместе со слезами. Я на одном дыхании рассказываю едва знакомому Энтони Хопкинсу о том, что случилось с Сэмом. Говорю и о проблемах с родителями, о том, как меня забыла лучшая подруга и о своем бесплодии. Весь этот несвязный бред, смешиваясь со всхлипываниями, превращается в один единственный призыв о помощи. Хопкинс все это время молча слушает меня, изредка тяжело вздыхая. Наконец, он медленно говорит:
–– Не думай, что я даю эту работу тебе из жалости, милая. Даже если бы ты ничего этого не сказала, я бы взял тебя. Просто мне было интересно, насколько ты чёрствая внутри, какой пытаешься казаться снаружи.
    Я вынуждена признать, что Энтони не такой простой, каким он показался мне вначале. Теперь я понимаю, что в этой сеточке морщинок возле глаз и опущенных уголках рта спрятана мудрость жизни.
–– Вы правильно поняли, мне не нужна жалость, –– тихо отвечаю я. –– Когда я могу приступить?
–– Завтра. Если хочешь.
–– Хочу.
–– Что же, отлично. До скорого, Элизабет Файт.
    Энтони встал из-за стола и, улыбнувшись напоследок, оставил меня в одиночестве. Только теперь я понимаю, что мне просто было нужно, чтобы меня кто-нибудь выслушал. Чтобы посидел рядом, пока я буду выпускать наружу все то, что накипело внутри. Тони не сказал мне ни слова утешения, но в его бесцветных серых глазах поддержки было больше, чем в словах Лесли или заботе родителей. Я получила шанс изменить свою жизнь к лучшему, изменить себя. Теперь нужно сделать все, чтобы не упустить его.
    Девушка-официантка принесла мой заказ. Я растеряно смотрю на овощной салат и тыквенный сок: еда вызывает во мне отвращение. Подумав, я плачу за несъеденный ужин и оставляю два доллара на чай. Собираюсь и быстро выхожу на улицу. Приставучей пепперони уже нет, а фонари ярко освещают улицы ночного Нью-Йорка. Нужно в больницу. Я подхожу к припаркованной машине-такси и прошу водителя отвезти меня в Пресвитерианский госпиталь.
–– У меня ночной тариф, леди, –– тут же заявляет мужчина. –– Двадцать долларов за весь маршрут.
–– Идет, –– я сажусь на задние сидение и закрываю глаза.
    Когда я захожу в палату Сэма, Лесли уже едва не спит, облокотившись на стену.
–– Просыпайся, соня, –– я присаживаюсь рядом с ней.
–– Почему так долго? –– шепотом спрашивает она.
–– Пробки, –– коротко отвечаю я.
–– Ты получила работу?
–– Да.
–– Круто, –– Лесли зевает.
–– Я буду работать в пиццерии.
–– Будешь кормить меня бесплатно?
–– Конечно, –– смеюсь я и целую подругу в лоб. –– А чем ты угощаешь меня сегодня?
–– Я купила твой любимый рулет с персиком. И шоколадные батончики.
–– Моя ты умница, –– ласково шепчу я. Лесли улыбается, пытаясь подавить еще один зевок.
    Подняться обратно на ноги не получается. Я на коленях подползаю к кровати Сэма и беру брата за руку.
–– Как ты тут, без меня? Наверное, скучно было целый день?
    Разговаривать с Сэмом у меня получалось легко. Легче, чем со здоровыми людьми. Я рассказываю ему о самых разных вещах, о каких только захочу, и почти уверена, что он слышит меня. Эта обыденная процедура – описать брату в красках, как я провела день.
–– Я знаю, ты слышишь. Я скучаю по тебе.
    Вдох. Выдох. Вдох.
–– Ты должен бороться с этим, Сэм.
    Вдох. Выдох. Вдох.
–– Я люблю тебя.
    Вдох. Выдох. Выдох. Выдох.
    Боль сдавливает ребра, и к горлу подкатывает ком.
–– Эфф, все хорошо?
–– Да, не переживай.
–– Пойдем домой? –– осторожно спрашивает Лесли.
–– Мне так не хватает его, Лесс. Мне нужно, чтобы Диего был сейчас рядом.
    Лесли колеблется, не зная, что ответить. А я продолжаю говорить.
–– Он может помочь мне. Я знаю, что может. Как мне быть?
–– Просто позвони.
–– Я чувствую, что у меня сломаются руки, если я решусь сделать это, Лесс, –– мямлю я. Что это со мной?
–– Потом может быть поздно, Эффи. Ты можешь не успеть.
    Я не отвечаю. Встаю с пола, забираю пакет, который принесла Лесли и выхожу из палаты. Подруга догоняет меня и молча идет рядом. В одном я уверена полностью: я сделаю все, чтобы мне было как можно больнее. Я не позволю себе быть счастливой, когда мой брат умирает на больничной койке вдалеке от дома.


    День второй.
    (The Antlers – Kettering)

    Я просыпаюсь очень рано и, чтобы не будить Лесли, на цыпочках отправляюсь в душ. Все утро в моей голове крутятся строчки из песни Kettering. Диего как-то сказал, что это его любимая песня. Пока я купаюсь, губы сами нашептывают простые слова.
    Разумеется, я уже увидела пропущенные от неизвестного номера. Не было и дня, чтобы Диего не позвонил мне. Однако я никак не могу осмелиться взять трубку: я боюсь того, что могу услышать. Наверное, это грех – заставлять страдать невиновного человека, но меня ведь всё равно нет в списках на проход в Эдем.
    Я сушу волосы полотенцем, а затем небрежно стягиваю их резинкой. Одеваю старую растянувшуюся кофту и спортивные штаны. Макияж занимает у меня всего несколько минут: я накрасила глаза и положила тонкий слой тонального крема, отчего кожа стала фарфоровой. В последний раз я окидываю себя оценивающим взглядом в зеркале и выхожу из ванной.
    На кухне горит свет, и я слышу, как шумит микроволновка. Облокотившись о дверной косяк, я с нежностью наблюдаю за тем, как Лесли метается по кухне с туркой в руках. Она сделала мне кофе и горячие бутерброды.
–– Доброе утро, –– тихо говорю я, улыбаясь.
–– Эфф! Давай скорее, ты же еще не одета! –– Лесс всплескивает руками и строго смотрит на меня, будто я пятилетняя девчонка. –– А прическа? Ты же не пойдешь с мокрой головой?
–– Это всего лишь работа, успокойся.
–– Если так рассуждать, то можно было вообще не просыпаться.
    Я не отвечаю и сажусь за стол. Она тут же ставит передо мной тарелку с сэндвичами и только что сваренный кофе. Запах корицы заставляет урчать живот, и я со звериным аппетитом набрасываюсь на еду, при этом благодарно мурлыкая. Набиваю полный рот и, едва не подавившись, выдавливаю исковерканное «спасибо, очень вкусно».
–– Рада, что угодила, –– говорит Лесли и довольно улыбается. Я замечаю в ее глазах нечто отстраненное, будто она сейчас не здесь, со мной, а где-то далеко.
–– Что-нибудь случилось? –– подозрительно спрашиваю я, прожевав бутерброд.
    Лесс задумчиво смотрит на меня, а потом опять улыбается своей нелепой улыбкой. В ее глазах я читаю грусть и одновременно слабое послевкусие радости. Обычно с таким выражением лица рассматривают старые фотографии. Я почему-то сразу перехотела кушать и отодвинула тарелку в сторону.
–– Выкладывай, –– твердо говорю я, приготовившись к серьезному разговору.
–– Понимаешь, –– начинает Лесли и виновато смотрит на меня из-под опущенных ресниц. –– Я сама только вчера узнала. Думала поговорить об этом вечером, но… В общем, я беременна.
    Сэндвич выпадает у меня из рук и мягко ударяется о тарелку. Мне представилось, что вывалившийся помидор – это скользкая улитка, случайно оказавшаяся в тарелке с моими бутербродами. Я невольно кривляюсь.
–– Ты…что?
–– Я беременна, –– спокойно повторяет Лесли.
    Я чувствую, как у меня от удивления отвисает челюсть: я почти касаюсь подбородком стола.
–– Должно быть, ты шутишь!
–– Нет, –– она со счастливыми глазами наблюдает за тем, как я задыхаюсь от шока.
–– А отец…Фред?
–– Ну, конечно!
–– И он в курсе?
–– По правде говоря, –– запинается Лесс, –– я еще не успела ничего ему рассказать. То есть, я, конечно, собираюсь сделать это, но пока не придумала как.
–– На твоем месте я бы поторопилась, –– ворчу я и делаю большой глоток горячего кофе, превозмогая боль в горле. Я искренне пыталась изобразить улыбку, но, увы, на моем лице отпечаталась саркастическая гримаса.
–– К чему спешка? –– не понимает она.
–– Вдруг он испугается?
–– Фред не такой. Он будет на седьмом небе от счастья!
    Я промолчала, не желая ссорится с подругой. Лесс тяжело вздыхает, встает из-за стола и уходит. Через минуту снова возвращается, держа в руках фен. Не говоря ни слова, Лесли принимается сушить мне волосы.
    Меня напугала новость подруги. Все то время, что она возится с моими волосами, я беспокойно ерзаю на стуле. Мне не терпится уйти.
–– Я не пойду на занятия сегодня, –– закончив, говорит Лесли. Она собрала мои волосы в аккуратный пучок. –– Останусь и подумаю, что сказать Фреду.
–– Хорошо, –– соглашаюсь я и почти выбегаю с кухни. За считанные секунды переодеваюсь в джинсы и свободную длинную кофту. Уже в коридоре, обувая ботинки, я коротко, почти жестко, говорю. –– Не смей медлить, Лесли!
–– Конечно.
    Я кидаю подозрительный взгляд в ее сторону, а потом снимаю свою парку с крючка и выхожу на лестничную клетку. Позади меня громче, чем обычно, захлопнулась дверь.
    Я решаю прогуляться пешком. До Haven мне идти всего несколько кварталов. Не больше получаса, если не торопясь. Поэтому, когда я замечаю вывеску книжного магазина Eternal books, я, не мешкая, направляюсь в его сторону. Я делаю так иногда, когда у меня мало времени: захожу в магазин и хватаю любую книгу наугад. Мне кажется, это интересно. Потому что мне всегда любопытно, какой она будет: в твердой или мягкой обложке, роман или сказка. На этот раз моя рука вытянула «Овода» Этель Войнич. Название тут же заинтриговало меня, и я оплатила покупку.
–– Если вам интересно, то у нас по субботам проходят творческие вечера. Вход бесплатный для всех, –– обращается ко мне женщина, сидящая на кассе. Ее ослепительно рыжие волосы едва ли гармонируют с синей подводкой для глаз.
–– Спасибо, это интересно, –– коротко отвечаю я, прижимая к себе книгу.
    Женщина мягко улыбается и переключает свое внимание на следующего клиента. Я рассеяно отхожу в сторону и продолжаю наблюдать за этой дамой. Ее сложно назвать красавицей из-за резких черт лица, высокого лба и упрямого выступающего подбородка. К тому же, ее кожа покрыта мелкими веснушками, которые издалека сливаются в темно-бежевые пятна. Однако, наблюдая за ней со стороны, я понимаю, что я мелочная и поверхностная, потому что не замечаю ее внутренней красоты. Эта женщина не переставала искренне улыбаться покупателям, да, к тому же, с каждым успела переброситься парой слов. Выразительные ямочки на щеках придавали ее лику что-то особенное, детское. А я лишь заметила синюю подводку, не подходящую к ее цвету волос.
    Ругая себя за предрассудки, я поспешно выхожу из Eternal books. Всю оставшуюся дорогу до пиццерии я вела внутренний монолог со своим эго, пытаясь научить его уму-разуму. Совесть терзала меня, словно бешеная собака, а я кротко терпела ее укусы. Черствая душа есть отражение жестокого сердца. Значит, я жестокая?
–– Живее, Файт, ты опаздываешь! –– прикрикнул на меня Энтони, едва я переступила порог Haven.
–– Но ведь еще полчаса до открытия! –– возражаю я, надевая поверх своей кофты фирменную рубашку пиццерии.
–– У нас по утра еще плановые совещания.
    Я решаю, что препираться с Тони глупо. Хотя бы потому, что он босс. Поэтому, извинившись, я присела за свободный столик и затихла. Весь коллектив искоса поглядывает на меня, иногда перешептываясь за моей спиной.
–– Итак, золотые мои, –– начинает Хопкинс. –– Во-первых, я хочу представить новую официантку. Это Элизабет Файт.
    Я смущенно поджимаю губы, ожидая, что сейчас последует длинный рассказ, повествующий обо всей моей жизни, начиная со старших классов. Затем, премилое знакомство и куча вопросов. Однако Энтони даже не подумал зациклить на мне внимание этих людей и сразу же перешел ко второму пункту совещания. Это слегка цепляет меня, но я не подаю виду.
–– Во-вторых, с сегодняшнего дня в нашем меню больше не будет овощного рагу, салата с тунцом и всех каш без исключения. Все это не продавалось!
–– Но салат с тунцом готовился по моему личному рецепту! –– темноволосая девушка с возмущением цокает языком. –– Я так долго искала правильные ингредиенты!
–– Сожалею, Рикки, но он не продавался, –– еще раз повторил Хопкинс. –– Если вопросов больше нет, то можете приступать к работе.
Все разошлись кто куда, а я продолжала растерянно топтаться на месте.
–– Нужно особое приглашение, Файт? –– спрашивает Энтони, появляясь за моим плечом.
–– Я не знаю, что делать, –– жалуюсь я.
–– Работать, Элизабет! Нужно работать!
–– Но я никого тут не знаю! Не знаю, какие порядки царят в этом заведении. Что, если я сделаю что-то не так?
–– Тогда я тебя уволю.
–– Вчера вы были другим, –– брякнула я и тут же прикусила губу.
    Энтони несколько секунд заглядывает мне в глаза, а затем говорит, чтобы я подошла к Джемме, девушке-администратору, и спросила у нее, как мне быть. Я шепотом передразнила голос Тони и отправилась туда, куда велено. Может, он неправильно истолковал мои слова, когда я говорила, что мне не нужна его жалость?
    Я робко трогаю Джемму за плечо, привлекая к себе внимание.
–– Чего тебе? –– рявкнула девушка.
–– Полегче, –– холодно отвечаю я.
–– Будешь указывать мне?
–– Вообще-то, меня мало волнует твое отношение ко мне, –– соглашаюсь я. –– Тони просил тебя рассказать мне о порядках в Haven.
    Джемма недовольно кривляется. Затем делает глубокий вдох и обращается ко мне.
–– Слушай, ты прости меня, ладно? Утро неудачное. Обычно я милая.
–– Без проблем, –– улыбаюсь я. –– Забыли.
–– Ты новенькая, да? Элизабет?
–– Просто Эффи, –– поправляю я.
–– Я Джемма. Но все зовут меня Эм. Самые оригинальные – Джем.
–– Хорошо.
–– В общем, тебе нужно следить за третьим и четвертым столиками, –– она указывает на два стола возле стены. –– Ты принимаешь заказы и приносишь их вон в то окошко, только не забывай звякнуть по колокольчику.
–– Вроде, все просто, –– улыбаюсь я.
–– Да. Только за свою смену ты набегаешься так, что с ног валиться будешь! Это я тебе обещаю, –– Эм рассмеялась. –– О, и еще! Если какие-нибудь ненормальные будут приставать к тебе, говори им, что вызовешь полицию. Это работает.
–– Запомнила, –– я киваю. –– Можно тебя спросить?
–– Давай. Только быстро.
–– Ты давно знаешь Энтони?
    Джемма растерянно моргнула, но тут же нашлась.
–– Всю жизнь. Он мой крестный. А что?
–– Он немного странный, –– поделилась я. –– Вчера Тони показался мне простодушным добряком, а сегодня он ведет себя как деспот.
    Эм внимательно слушает меня и тяжело вздыхает, когда я заканчиваю говорить. Она облизнула пересохшие губы и вполголоса ответила:
–– Так бывает. Это зависит от его дочери.
–– Дочери? –– я непонимающе уставилась на Джемму.
–– Да. Когда ей становится хуже, Тони сам не свой.
–– А что с ней?
–– Ох, я бы ничего не стала рассказывать тебе, если бы Тони вчера не попросил меня об одолжении, Эффи Файт.
–– О каком одолжении?
–– Уж не знаю, что ты там ему наплела, –– Эм небрежно махает рукой. –– Но Тони просил меня рассказать тебе о нем все без утайки, если ты вдруг спросишь. Сказал, вы с ним похожи.
–– Расскажи мне про его дочь, –– нагло прошу я, пользуясь обязанностью Джеммы.
–– У Кэти шизофрения, –– Эм понижает голос до полушепота и оглядывается по сторонам. –– Раньше Тони держал в доме собаку. Большую такую. Добермана. Он говорил, что пес был покладистым. Но когда девочке было шесть лет, собака у нее на глазах задрала мать и ее младшего брата. Сама Кэти спряталась в гараже и через щель видела, как животное отрывало куски плоти от Джинджер и маленького Мэтью. С тех пор она ни с кем не разговаривает и кричит по ночам. Тони определил ее на лечение в психиатрическую клинику. Он ездит к ней каждый день. Когда Кэти становится лучше, она улыбается ему. А иногда… она без остановки рисует собак на своих руках и плачет. Тони так и не женился во второй раз, поэтому кроме дочки у него никого нет. Я стараюсь поддерживать его, но он расценивает это как жалость к себе и бесится. Мои родители как-то говорили, что у Энтони есть мать, но он с ней давно не общается. Ее лишили родительских прав, когда Тони пошел в старшую школу. Женщина страдала алкоголизмом.
–– Это… просто…
–– Трагедия, –– договаривает за меня Эм. –– Знаю. Но Тони не отчаивается и верит, что когда-нибудь наступит такой день, когда он сможет отвезти свою Кэти в парижский Диснейленд.
–– А сколько ей сейчас лет? –– шепотом спрашиваю я.
–– Шестнадцать. И ради всего святого, не смотри на меня такими глазами!
–– Но…
–– Знаю! –– обрывает меня Джем на полуслове. –– И все знают. Кэти уже никогда не станет нормальной. Но не смей говорить об этом в присутствии Энтони. Иначе я тебе язык оторву!
–– Разве я похожа на дуру? –– огрызаюсь я, приподнимая бровь.
–– Нет, не похожа. Но даже Тони сказал, что не знает, чего от тебя можно ожидать, Эффи,–– Джемма, сощурив по-кошачьи свои зеленые глаза, подозрительно поджимает губы.
    Мы немного помолчали, а потом она извинилась и ушла на кухню проверить, все ли готово к началу рабочего дня. Как выяснилось, заказы поступают аж за несколько часов до открытия пиццерии.
    Я не могу прийти в себя от истории Энтони Хопкинса. Вчера, увидев его, я подумала, что это счастливый, ни в чем не нуждающийся, человек. А сегодня страшная действительность обрушивается мне на голову, словно снег, и я понимаю, что не только в моей жизни произошел несчастный случай. Возможно, каждый пятый человек на Земле пережил свою личную трагедию, но, почему-то, замечаем мы всегда только свои неприятности.
–– Она грубиянка, не обращай внимания.
    Мужской голос с приятной хрипотцой возвращает меня обратно в стены Haven. Со мной говорит бармен.
–– Ты о чем? –– я непонимающе хмурю брови.
–– Мне показалось, Джем отчитывала тебя за что-то. Все в порядке?
–– Да все, хорошо. Спасибо.
–– Меня зовут Адам, ––улыбается парень. На вид ему не больше двадцати пяти. –– Но ты можешь не представляться. Я слышал, как тебя зовут.
–– Официанты могут бесплатно заказывать спиртное? –– не к месту спрашиваю я. С удовольствием бы сейчас выпила чего-нибудь крепкого.
–– Пьешь с утра?
–– Обычно не пью. Сегодня утро дурацкое.
–– Может, сделать тебе кофе?
    В этот момент раздается звон «песни ветра», висящей над входной дверью Haven. Первые посетители. К счастью, молодая пара выбирает не мой столик, и я вздыхаю с облегчением. К ним подходит брюнетка-Рикки, чей салат убрали из меню.
–– Тебе нравится Брайан Адамс? –– вкрадчивый голос Адама заставляет слушать его обладателя. Я отмечаю про себя, что у парня глубокие карие глаза, которые смотрят открыто и ничего не стесняясь. –– Просто сейчас играет моя любимая песня.
    Я прислушиваюсь к музыке, доносившейся из колонок над барной стойкой. Звучит одна из лучших песен –– «Here I Am». Я узнаю ее и начинаю подпевать Брайану Адамсу. А потом неожиданно заявляю:
–– Это из Спирита!
–– Ты видела этот мультик?
–– Конечно! Это как если бы ты спросил: «А ты видела Короля Льва или Леди и Бродягу?»
    Мы рассмеялись. На душе стало немножко легче, и я задышала полной грудью. Остаток рабочего дня прошел также уютно, как и утро: мы с Адамом болтали о всяких пустяках, и мне это здорово помогало. На время я забыла обо всех проблемах, что навалились на меня.
    У Адама была младшая сестра – Стар. Она заходила с друзьями после школы в Haven и успела всем нам рассказать, что ее приятель Элиот позвал ее на выходных к себе в гости. Адам так сильно возмущался, услышав об этом, что едва ли не рвал рубашку на груди, крича, что не позволит Стар никуда пойти. Это было так мило, что, в конце концов, я рассмеялась как ненормальная. После того, как успокоили меня, мы все вместе, –– и посетители и рабочий персонал, ––принялись уговаривать Адама разрешить Стар пойти к Элиоту. Адам размахивал руками и кричал, что она еще маленькая, но потом сдался. Чуть позже Джемма устроила караоке-конкурс среди посетителей пиццерии, поэтому я вдоволь наслушалась Элтона Джона, Майкла Джексона и Pink Floyd.
    Люди приходили и уходили, но уютная атмосфера оставалась. Я потихоньку запомнила все имена. Помимо Адама и Джем, я успела поговорить с Рикки. Она отпустила весьма лестный комплимент по поводу моих волос. Спасибо Лесли! А еще в пиццерии работал четырнадцатилетний подросток – Джесси. Он протирал столы. Сначала он жутко стеснялся меня, но потом привык и даже рассказал, что зарабатывает деньги на новую приставку. И только я никому ничего не рассказывала о себе: ни одной детали о своем прошлом или настоящем. Каждый раз я искусно меняла тему так, чтобы никто не понял, что я вожу всех за нос. Энтони в тот день я больше не видела. Скорее всего, он ушел еще до открытия Haven.
    Когда пришли наши сменщики, я буквально высовывала язык от усталости. Джемма не обманула меня, говоря, что я сильно вымотаюсь на работе. К концу дня я просто валилась с ног и еле доползла до дому. Лесли уже ждала меня с готовым ужином.
–– Как прошел первый день? –– заботливо спрашивает она, усаживая меня в кресло-качалку.
–– Кажется, я сейчас умру.
–– Нет, еще рано, –– смеется Лесс. –– Ты не попробовала моих кексов.
–– Вот это да! Оказывается, ты умеешь готовить! –– я искренне удивляюсь своему открытию.
–– Я весь день сегодня посвятила уборке, –– хвастается Лесли, накладывая мне жаренную по-французски картошку и курицу-гриль.
–– Да что это с тобой сегодня? С утра бутерброды, вечером кексы…решила в мамочку поиграть?
    Я говорю это раньше, чем успеваю подумать. Лесли смотрит на меня глазами олененка Бэмби, ее рот открывается, желая что-то сказать, но тут же снова закрывается. Я медленно качаю головой, не веря, что сказала это вслух.
–– Лесс, я не…
    По ее лицу я понимаю, что нужно умолкнуть. Растерянность в ее глазах сменяется непоколебимой решимостью. Лесс с силой швыряет тарелку с жареной картошкой и курицей мне в грудь. Я вскрикиваю от неожиданности и закрываюсь руками. Горячая подлива стекает по моим локтям, оставляя за собой полыхающие ожоги.
–– Как же я ненавижу тебя сейчас! –– шипит Лесли и выбегает прочь с кухни. Я слышу, как она запирается в комнате на защелку.
–– Лесс! Лесли, подожди!
    Я вскакиваю с кресла-качалки и, чуть не поскользнувшись, бросаюсь вслед за подругой. Картошка, падая с моих колен, с омерзительными шлепками ударяется о линолеум. Жирная подлива размазана по всему коридору.
–– Лесс, прости. Я не то хотела сказать.
–– Убирайся!
–– Лесли…
–– Мой ребенок еще не родился, а ты уже ненавидишь его! –– замок щелкает, и Лесли распахивает дверь, едва не зашибив меня ею. –– Почему, Эффи? Почему ты не можешь порадоваться за меня?!
–– Я…
–– Заткнись и дай мне сказать!
    Я нервно запускаю руки в волосы, сдавливая вески. А Лесли продолжает кричать на меня.
–– Я отвечу тебе, почему ты не радуешься! Потому что когда плохо тебе, должно быть плохо всем!
–– Не правда…
–– Да кому ты говоришь это?! –– голос Лесли срывается на противный визг. –– Но я не виновата, что Сэм в больнице. И я не виновата, что ты бросила Диего. Я не виновата в этом, Эффи Файт! Слышишь меня?!
–– Разве я говорила тебе когда-нибудь, что ты виновата в этом? –– тихо спрашиваю я, задетая за живое. Боль вернулась: сначала я почувствовала ее в горящих руках, потом в груди, а затем – в сердце.
–– Ты всем своим видом показываешь, что хочешь, чтобы люди вокруг тебя тоже страдали, как ты! Но я не собираюсь больше плясать под твою дудку! Фред, к твоему сведению, сделал мне предложение! И у нас будет семья, не смотря на все, что ты мне говоришь! И я не убью ребенка, Элизабет. Я буду счастливой!
    С этими словами она захлопывает дверь перед моим носом. Я сглатываю застрявший в горле комок и ухожу прочь. Снимаю с себя кофту и джинсы, смываю подливу с тела. Бросив быстрый взгляд на свое отражение в зеркале, я прихожу в ужас: в глазах отражается такой холод, что, кажется, можно было бы целый континент превратить в ледовую пустыню. Совершенно никаких эмоций.
    Я надеваю на себя чистую одежду, обуваюсь и, забыв про парку, выхожу на улицу. Мне настолько жарко, что я не чувствую холода ноября. Я почти вслепую набираю номер и нажимаю на кнопку вызова.
–– Эффи! Ну, наконец-то! Девочка моя, ты в порядке? Почему ты не отвечала на мои звонки? Я так переживал!
–– Диего…
–– Эфф?..
–– Мне так плохо…и холодно…Диего…мне безумно холодно внутри.

               
    День третий.
   
    Диего нежно водит большим пальцем по ожогам на моих руках. Он наносит на вздувшуюся кожу мазь, которая больно щиплет ранки. Его лоб сосредоточенно нахмурен, а глаза неотрывно следят за моими руками. Я, словно завороженная, впилась взглядом в лицо Диего и теперь разглядываю каждую мелочь, каждую родинку на его шее. Так, будто я не видела его не две недели, а целую вечность.
–– Сильно болит? –– спрашивает Диего, не поднимая на меня глаз.
–– Сильно. Только не руки.
–– Лесли простит тебя.
–– Нет. Никогда не простит. Я сказала ей такие ужасные слова... –– шепчу я, опуская ресницы.
–– Она успокоится, и вы поговорите. Я буду рядом.
–– Хорошо.
    Несколько минут мы сидим в тишине. Я пытаюсь покрутиться на месте, чтобы размять затекшие ноги, но Диего недовольно шикает на меня. Я смиренно замираю. Но все же успеваю заметить что здесь, в пентхаусе, ничего не изменилось. Только разбросанных на полу вещей стало больше.  А еще сильнее пахнет сигаретами. Будто угадав, о чем я сейчас думаю, Диего задает мне вопрос:
–– Почему ты не отвечала мне?
–– Это сложно объяснить.
–– А ты попробуй, Эффи.
    Диего отпускает мои руки, осторожно укладывая их у меня на коленках.
–– Я не могу позволить себе наслаждаться жизнью, зная, что Сэм умирает, –– медленно, растягивая каждое слово, отвечаю я.
    Диего резко встает со стула и отходит к окну. Я пытаюсь понять, почему он так нервничает, но в голове у меня каша.
–– Я звонил во все больницы Нью-Йорка, но никакого Сэма Файта нет! Ты врешь мне?! –– он в бешенстве ударяет кулаком по подоконнику.
    Я подпрыгиваю от неожиданности и сжимаюсь в комочек. Диего испуганно подлетает ко мне и бережно трясет за плечи.
–– Прости, я не хотел. Я не сдержан…
–– Сэма заказали, –– ровным голосом говорю я. ––Чтобы уберечь его, мы в больнице регистрировали его на вымышленное имя.
–– На какое?
–– Не скажу.
    Интуиция мне подсказывает, что я сейчас не ошибаюсь.
–– Ты не доверяешь мне? –– Диего обиженно хмурит брови. –– Эффи, я хочу помочь.
–– Я никому не доверяю.
–– Принцип?
–– Нет. Опыт.
    Диего ничего не отвечает и отходит от меня. По его напряженным скулам и пульсирующей вене на виске я понимаю, что он больше, чем расстроен. Я наблюдаю за тем, как он садится в кресло и в отчаянии заламывает руки за голову. Я медленно встаю и подхожу к нему, сажусь возле его ног и начинаю рассказывать:
–– Сэм работает брокером в Big Shares Empire. Выставляет ценные бумаги на продажу, а также является посредником между продавцом и покупателем. Когда я видела брата в последний раз, он рассказал, что в базу данных BSE пытался проникнуть хакер.
–– Он знал, кто это? –– ревниво спрашивает Диего, сжимая мою руку.
–– Нет. Он не знал. Но у него были предположения.
–– Какие?
–– Это неважно, –– небрежно отмахиваюсь я и продолжаю рассказ. –– За последние две недели я так часто была в полиции, что начала считать ее своим вторым домом. ФБР заставили родителей написать список на альбомный лист, в котором должны быть упомянуты все члены семьи, друзья и дальние родственники.
–– Но зачем? –– Диего качает головой.
–– Они считают, что под удар может попасть семья Сэма. Они установили наблюдение за домом родителей.
–– Твой брат, видимо, не просто штатный брокер.
–– Да, –– соглашаюсь я, кивая. –– Он имеет большое влияние в определенных кругах.
–– Все намного проще, –– едва слышно бормочет Диего себе под нос.
    Он вскакивает с кресла и начинает метаться по комнате. Я без труда определяю, что он ведет внутреннюю борьбу с собой, но не понимаю, почему. Я сажусь по-турецки на полу и внимательно слежу за ним. Диего подходит к барной стойке, снимает бокал с подставки и плескает в него жидкость цвета янтаря. Мне сразу вспомнился мамин сидр, который она варила по воскресеньям.
–– Почему проще?
–– Легко выяснить, с какого компьютера проводилась махинация.
–– Если бы было легко, то ФБР уже нашли бы убийцу.
–– А вдруг он не убийца? –– тихо спрашивает Диего.
–– Он?
    Я с жадностью цепляюсь за местоимение и невольно подаюсь вперед. Но, не успев толком разобраться в себе, я отвлекаюсь на зазвонивший телефон. Диего не спешит поднять трубку, поэтому мы несколько долгих мгновений вынуждены слушать рингтон Nokia. Наш разговор потерял для меня всякий смысл. Я чувствую, что Диего ведет какую-то игру со мной, но ее правила остаются для меня загадкой. Великое искусство жизни – играть много, а рисковать немногим. Но в моем случае, я рискую едва ли не всем, что у меня есть. А как можно выиграть игру, правила которой постоянно меняются? Я чувствую, как что-то внутри меня ухает и обреченно падает вниз. Сердце это, или какой-то другой орган, но мне становится нестерпимо плохо. До тошноты.
    Наконец, телефон умолкает. В абсолютной тишине я начинаю слышать противный звон в ушах. Пульсирующая боль со всей свирепостью долбится о стенки моего черепа. Во всем теле я чувствую слабость.
–– Я хочу рассказать тебе одну вещь, –– говорит Диего и походит ко мне. Он опускается на пол рядом со мной, отставляет полупустой бокал и берет меня за руки. –– Я буду говорить, а ты должна слушать.
–– А мне будет больно? ––спрашиваю я с детской наивностью.
    Диего растерялся. В его глазах на секунду появилась грусть, но он тут же взял свои чувства под контроль Черты его лица вновь стали резкими и холодными.
–– Скорее всего, да.
–– Тогда ничего не говори. Я не хочу.
–– Ты должна узнать это от меня.
–– Я не хочу! Не хочу!
–– Эффи! –– прикрикивает на меня Диего, но тут же возвращает свое самообладание. ––Я сказал, слушай меня.
    Я покорно киваю и утыкаюсь носом ему в грудь, чтобы не видеть голубых гипнотических глаз. Диего осторожно кладет свою руку мне на спину и начинает гладить меня. Я вслушиваюсь в его ровное дыхание, которое никак не сочетается с беспокойно бьющимся сердцем, и потихоньку успокаиваюсь.
–– Я расскажу все с самого начала. Об одном прошу тебя: не делай поспешных выводов. Все не так, как может казаться. Дослушай до конца.
    Я соврал тебе, когда говорил о благополучии Golden Dove. На самом деле, отец оставил мне бизнес с многомиллионными долгами. Признаюсь, я не до конца понимал, что мне делать, и поэтому первой моей мыслью было продать долю в копании. Найти нужных людей и убедить их в том, что от Golden Dove может быть неплохой доход, но при условии, что долги будут уплачены со стороны. И вскоре мне это удалось.
    Я связался с Дмитрием Ингрэмом, владельцем сети отелей в Болгарии и Франции. Он согласился на долю в Golden Dove и выплатил долги. Дмитрий помог продвинуться мне на мировой финансовый рынок и хорошо закрепиться там. Мой бизнес пошел в гору, я подписал несколько договоров о сотрудничестве с Японской, Швейцарской и Российской курьерскими компаниями, а также оформил сотрудничество с некоторыми банками Вашингтона и Лондона. Моя компания доставляла особо ценные документы и грузы в любую точку земного шара. Конкуренты один за другим теряли свои деньги, клиентов и былую мощь на фондовом рынке. При поддержке болгарского партнёра, я связал Golden Dove и с гостиничным сервисом, предоставляя целый спектр услуг. Дмитрий в свою очередь получал огромную прибыль и уже через полтора года смог окупить треть вложений в мою компанию.
    Скопив достаточную сумму денег, я арендовал три этажа в Эмпайр-стейт-билдинг, тем самым, подняв статус Golden Dove еще выше. В детстве отец часто говорил мне, что я прирожденный лидер, поэтому я не сильно удивлялся тому, с какой легкостью мне удавалось проворачивать крупные дела и вести правильную политику.
    Однако, не имея никаких ограничений в бюджете, я стал зазнаваться. Мне казалось, что нет на свете такой вещи, которая была бы мне не по карману. К тому же, мне было всего лишь двадцать три года, и я хотел попробовать многие вещи. В том числе и психотропные вещества. Не удивляйся так, милая, это совершенно нормально. То есть, я хочу сказать, что люди, в руках которых вертятся миллионы долларов, все через одного состоят в клубах анонимных алкоголиков и наркоманов, а на публике пропагандируют здоровый образ жизни. И я оказался ничем не лучше.
    На одной из светских вечеринок, устроенной в честь нового торгового партнера, я попробовал крэк. Знаешь, сейчас мне даже смешно, когда я вспоминаю тот пафос, с каким я скрутил стодолларовую купюру. Отбрасывая в сторону все ненужные фразы, я говорю тебе прямо: я стал тратить деньги на развлечения, дорогие, но бесполезные вещи и галлюциногены. Иными словами, я расточался на свою собственную могильную яму. Моя жизнь превратилась в сплошной водоворот,  который утаскивал меня все глубже и глубже, пока, наконец, я не достиг самого дна. Я перестал вкладывать деньги в бизнес, редко появлялся на работе и совершенно забыл про то, что деньги – вещь приходящая и уходящая. Я был так сильно поглощен поиском развлечений, что совершенно не замечал очевидных истин: Дмитрий Ингрэм стал плести интриги за моей спиной. Но я его не виню. Какому бизнесмену понравится то, что его расходы значительно превышают прибыль? Ведь его доля в Golden Dove напрямую связана с моей.
    Дмитрий решил воспользоваться моим временным помешательством и под шумок отписал часть договоров с иностранными партнерами на свое имя. Я понятия не имею, как и кем это было узаконено с юридической стороны, но факт остается фактом: я потерял значительную часть своих денег, влез в долги. Меня словно водой окатило, когда я понял, что остался практически ни с чем. Мне пришлось продать дом, машины, выставить на аукцион антиквариат, доставшийся мне по наследству. Вырученных денег хватило лишь на часть моих долгов. Я уже совсем отчаялся, когда вдруг в мою жизнь вмешался Билли Гордон.
–– Что?! Билли Гордон? Отец Джеймса? –– я в удивлении отстраняюсь от Диего и вопросительно заглядываю ему в глаза.
–– Да. Билли сильно помог мне.
–– Но откуда у него столько денег? Ничего не понимаю.
    Диего долго молчит и, не мигая, смотрит на меня. Мне становится жутко под его взглядом, я начинаю елозить на месте и канючить. Диего саркастически фыркает и притягивает меня к себе, начинает легонько поглаживать по волосам.
–– Билли не дал мне денег, милая. Но он подсказал, где их можно взять. Человеку, разбирающемуся в компьютерах, едва ли составит труд это сделать.
    Я непонимающе заглядываю в его прозрачные глаза. Они пристально смотрят на меня, прожигая дырку на моем лице. Я медленно вдыхаю и едва ли могу задержать взгляд на чем-либо дольше секунды, а в моей голове уже закружился хоровод из обрывков разговоров.
   
    « Меня зовут Диего Фрейзер… Ты банк ограбил?.. От чего ты бежишь, Эффи?..Ты слишком хорошая для этого… Джеймс – единственный ребенок. Ты издеваешься надо мной?!.. Живи дальше, черт возьми… Если бы я хотел причинить тебе вред, я бы уже сделал это, верно?.. Тебе отец Джеймса сказал обо мне?.. Билли помог мне… Рабочую сеть компании пытались взломать… Хакеры напоролись на систему защиты… Это один из моих клиентов… Врач сейчас придет… Заткнись и отведи меня к нему!.. Все будет хорошо, милая… Сэм! Сэм! Сэм!.. Он не слышит тебя… Эффи, родная, сто лет не виделись!.. Майлс? Это ты?.. И тут начинается самое интересное… Его зовут Диего, и у него своя собственная компания… Мы изредка спали вместе… Его компания на грани разорения… Я бы продала душу за такой дом… Это странно… Я слышала, как он ругался по телефону. Все из-за дурацких акций!.. А я плохой… Он угрожал сотруднику Big Shares Empire, что расправится с ним, если тот не скажет, когда выставит на продажу ценную бумагу… Никакого Сэма Файта нет! Ты врешь мне?!.. Сэм работает брокером в Big Shares Empire… Мы регистрировали его на вымышленное имя… Сэма заказали… Тебе отец Джеймса сказал обо мне?.. Билли помог мне… Он подсказал, где можно взять деньги…»
   
    Последний кусочек головоломки со щелчком встал на свое место, и я увидела картину в целом.
–– Это ты! Это все ты! Ты!!!
    Я вырываюсь из его рук и в панике начинаю метаться по комнате, не зная, что делать.
–– Эффи…
–– Не прикасайся ко мне! Не смей говорить со мной!
–– Эффи, дай мне объяснить…
–– Здесь нечего объяснять, Диего! Я все поняла! –– тяжело дыша, я запускаю руки в волосы. –– Билли знал, кем работает мой брат! Черт, да все в Миннеаполисе знали! И ты шантажировал Сэма! Ты хотел заставить его сказать дату, когда на рынок выкинут акцию! Я же верила тебя! Как ты мог?!
–– Эффи!..
–– Но когда Сэм отказал тебе, ты решил пойти на крайние меры! Но чего ты этим добился?! Он в коме. Сэм умирает! Диего, он каждую секунду умирает!!!
–– Эффи!!!
    Я умолкаю. Слезы стекают по щекам, я вся дрожу и жалко вжимаюсь в угол, словно загнанный зверь. Диего осторожно встает с пола и поднимает руки.
–– Дай мне договорить, –– тихо просит он. –– Ты обещала, что дослушаешь до конца.
–– Не приближайся ко мне!
–– Хорошо, –– он останавливается. –– Я не имею никакого отношения к тому, что Сэм оказался в больнице. Да, я пытался взломать базу данных BSE, но на этом все. Я не заказывал его, мне нет выгоды с его смерти. Но знаешь, что самое ужасное?
    Диего перестает говорить и переводит взгляд на свои ладони. Он молчит очень долго, разглядывая линии на своих руках. Всем своим нутром я понимаю, что мне нечего опасаться, находясь рядом с ним. Наоборот, такой защищенной я никогда себя не чувствовала, разве что в объятиях брата. Набрав воздуха в грудь, я решаюсь спросить.
–– Что самое ужасное?
    Диего медлит с ответом. Но, в конце концов, он опускает руки и устремляет на меня взгляд своих льдисто-голубых глаз, полных боли. Я вздрагиваю и машинально тянусь к нему.
–– Не то, что мне пришла повестка в суд. И не то, что я сам себя выдал, когда пытался найти Сэма Файта, обзванивая все больницы. Мне совершенно не страшно от того, что спустя какие-то четыре месяца мне светит пожизненный срок. Эффи, меня все это не волнует. Я оступился однажды, но даже предположить не мог, что эта ошибка окажется роковой для меня. Если бы мне дали второй шанс, я бы не стал ничего менять. Потому что тогда в моей жизни не было бы тебя. А чего стоит моя жизнь без Эффи и ее безрассудности? Да, звучит банально, мы ведь едва знакомы. Но, черт возьми… Мне кажется, я утонул. Утонул в тебе, и что бы я ни делал, мне уже не выбраться из твоего океана.
    Диего вновь перестает говорить и шумно вдыхает. Теперь нас разделяют всего несколько миллиметров, я касаюсь своими губами его губ. Собрав остатки самообладания, Диего тихо, на выдохе, произносит:
–– Самое страшное во всем этом – это то, что мне придется по своей глупости потерять тебя.
–– Нет, –– уверенно заявляю я. –– Не потеряешь. Я не дам тебе потерять меня.
    Диего грустно смеется и отстраняется от меня. Я в отчаянии хватаю его за рукав рубашки и вновь притягиваю к себе, заставляю положить его руки к себе на талию и обнять меня.
–– Ты говоришь правду? –– спрашиваю я и вслушиваюсь в его дыхание.
–– Да.
–– Но кто тогда заказал моего брата?
–– Я не знаю. Кто бы это ни был, ему нечего опасаться. Попытка в покушении будет повешена на меня.
–– Должны быть доказательства, чтобы обвинить тебя в этом.
–– ФБР хватит с головой того, что я пытался взламывать сеть компании и угрожал Сэму. Заказное убийство идеально вписывается в логическую цепь. А в целом, это пожизненный срок.
    Я нервно сглатываю. Мне необходимо что-то предпринять, но я даже не знаю, в каком направлении нужно действовать.
–– Если тебе не удалось заставить Сэма слить информацию, то тогда как ты достал деньги? Ну, чтобы содержать этот дом, сводить меня в один из самых дорогих ресторанов Нью-Йорка? Как ты жил все это время?
–– Родная моя, милая, –– Диего гладит меня по волосам, большими пальцами проводит по щекам и губам. –– Прошу, не забивай себе голову. Не лезь в это!
–– Я просто хочу знать правду, –– настаиваю я.
–– Ты ведь не отстанешь?
–– Нет.
–– Скажу только, что я нашел способ заработать. Как именно – тебе не обязательно знать. Сразу после того, как я покрыл часть своих долгов, ко мне в голову пришла идея. С ее помощью мне удалось продержаться на плаву. Да, я не мог позволить себе многое из того, что у меня было раньше, но, по крайней мере, нищета мне не грозила.
–– Идея была настолько гениальной, что ты смог позволить себе пентхаус? –– усмехаюсь я, тряхнув волосами. Этот разговор сводит меня с ума.
–– И Porsche, –– широко улыбается Диего. –– Поверь, милая, это совсем ничего по сравнению с тем, что я имел раньше.
–– Чтобы иметь все это, нужно совершить что-то преступное.
–– Именно, –– Диего продолжает улыбаться, но улыбка его была грустной. –– Гениальное и преступное. Поэтому мне не так уж и обидно, что я буду отбывать срок. Эффи, я делаю поистине ужасные вещи. Взлом сети BSE – это мелочь.
–– Неужели? –– приподнимаю бровь я. –– Как тебя раньше не посадили?
–– Посадить можно того, кто попался, верно? Раньше я не попадался. BSE, связь с тобой и твоим братом – все это заставило меня просчитаться.
–– А зачем было связываться со мной?
–– Просто я люблю рисковать.
    Я не сумела подавить глупый смешок. Нервы ни к черту.
–– Что случится с Golden Dove? –– продолжаю свой допрос я.
–– Правительство само распорядится компанией, как посчитает нужным. С четверга прошлой недели я официально больше не числюсь владельцем своей доли.
    Диего отстраняется от меня и подходит к бару. В чистый бокал наливает новую порцию виски и делает большой глоток.
–– У тебя подписка о невыезде?
–– Да. Пока да. Мой адвокат выбил для меня отсрочку в четыре месяца. На время, пока идет судебное разбирательство.
–– Мои родители ничего не знают, –– задумчиво произношу я. –– Им никто не сказал, что найден возможный преступник.
–– Никто и не скажет, Эффи. Это дело государственной важности. Все, что вы возможно узнаете, это фальшивое имя и случайное лицо, которое вам покажут в следственном изоляторе, –– Диего пожимает плечами.
–– Расскажи, откуда ты берешь деньги. И зачем Билли Гордону потребовалось тебе помогать? Он думал получить выгоду для себя? –– я подхожу к Диего и настойчиво заглядываю ему в глаза.
–– Возможно, выгоду, –– уклоняется от ответа он. –– Но, раз уж у меня все равно ничего не получилось, теперь это не важно.
–– Важно для меня!
–– Милая. Билли Гордон всего лишь предложил купить акцию дешевле, чем она на самом деле стоит. Он работал в финансовой сфере и знает не понаслышке, как можно разбогатеть на этом. Моя задача заключалась лишь в том, чтобы наладить контакты с твоим братом и убедить его продать мне акцию по низкой цене.
–– Почему именно мой брат?
–– Потому что у Сэма были все права на акцию, которая требовалась нам. Билли знал твоего брата. Скажу больше, они даже работали вместе какое-то время. И именно тогда, когда они сотрудничали, Билли узнал о возможном появлении ценной бумаги на рынке в ближайшее время.
–– Сэм никогда не говорил, что работал с Гордоном.
    Мне становится дурно от того, что я все это время жила в полном неведении. Люди, которые, казалось бы, совершенно незнакомы, на самом деле тесно связаны друг с другом. Какие тайны мне еще предстоит открыть?
–– Получается, ваши отношения с Билли были не настолько холодными, о каких ты рассказывал?
–– Гордон изредка появлялся в моей жизни. Тогда, когда ему это было выгодно.
–– Все это сводит меня с ума, –– заключаю я и устало опускаюсь на пол. –– Слишком много всего для одной меня. И ты так и не рассказал, как зарабатываешь.
–– Эффи. Мне от одной мысли плохо, что ты можешь впутаться во все это. Если ты будешь в курсе моих махинаций, тебя посадят рядом со мной за соучастие! –– Диего опускается на пол возле меня и сжимает мою руку. –– Просто верь мне, хорошо? Я пытаюсь помочь тебе разобраться со всем этим, но подвергать тебя большей опасности я не имею права.
–– А вдруг я хочу сидеть в соседней камере? И перестукиваться по ночам?
–– Не неси бред, Элизабет.
–– А вдруг я хочу всегда быть с тобой? И что, если мне плевать, где именно мы будем?
–– Я сказал, замолчи!
–– А что, если я готова навсегда связать свою жизнь именно с тобой? Злодеем, преступником и, возможно, убийцей? Что, если я люблю тебя, Диего Фрейзер? Что тогда?!
    Диего смотрит на меня во все глаза, боясь вдохнуть и спугнуть момент искренности. Его губы дернулись в попытке что-то сказать, но наружу вырвался лишь стон. Я так и не поняла, был ли это стон боли или высшего наслаждения.
–– Я буду с тобой, –– уверенно говорю я и сильно обнимаю Диего.
–– До конца?
–– До самого конца.
    За окном появляются первые признаки рассвета. Всего через несколько часов мне нужно собираться на работу, а я еще не ложилась. Посмаковав эту мысль в своей голове, я коварно улыбаюсь и срываюсь с места, утаскивая за собой Диего.
–– Что ты творишь? –– смеется он, но послушно следует за мной по пятам.
    Я поднимаюсь на второй этаж пентхауса, заглядываю во все двери, пока, наконец, не обнаруживаю то, что искала. Просторная двуспальная кровать гостеприимно приглашает нас в свои объятия. Не мешкая ни секунды, я толкаю Диего на кровать и сама падаю на него сверху. Я наконец-то снова ощущаю себя полноценной. Мне вернули мое второе «я», которое я ни за что не отпущу и не потеряю. Теперь мне хватит смелости признаться в том, что я нуждаюсь в Диего как в воздухе. Что без него моя жизнь жалкая и невообразимо скучная.
–– Я люблю тебя, –– шепчу я, покрывая его шею поцелуями.
–– И я люблю тебя, –– отвечает Диего, крепче прижимая меня к себе. –– Хотя это сложно.
–– Любить меня?
–– Да.
–– Почему? –– я удивленно приподнимаю бровь.
–– Потому что любить тебя – это все равно, что целовать крапиву, –– улыбается Диего и чмокает меня в лоб.
–– Как это понимать?
–– Сколько не приноси в жертву свои чувства сорняку, он все равно не станет благородной розой.
    Я едва удержалась от того, чтобы не съязвить. Вся эта поэтическая чушь никогда не привлекала меня.
–– Значит, я сорняк?
–– Очень притягательный, –– кивает Диего и вновь улыбается. –– Гораздо лучше любой, даже самой ароматной, розы.
–– То есть, любить меня – это бесполезно?
–– Это болезненно.
    Я внимательно всматриваюсь в его лицо и, наконец, прихожу к логическому умозаключению.
–– Ты странный, Диего.
–– Ты тоже, Эффи.
    Я смеюсь и целую его в губы, провожу рукой по его волосам. Сейчас нам хорошо, и я не хочу портить момент мрачными мыслями. Поддавшись синдрому Скарлетт О’Хара, я решила, что подумаю обо всех проблемах завтра.
               
                ***
      
    Мне не удалось поспать ни минуты, поэтому я заработала лиловые синяки под глазами и плохое настроение на утро. Диего отвез меня на работу и, нежно чмокнув в лоб, пообещал, что заберет меня сразу, как только освободится. Я уже считала минуты, предвкушая эффектный вечер. Но стоило мне замаячить в Haven, как Джемма тут же накинулась на меня с упреками, едва я появилась в поле ее зрения.
–– Элизабет Файт! Разве тебе не ясно было сказано, что форму и бейджи мы складываем в шкафчики, а не оставляем на столе в подсобке?
–– Прости, я забыла, –– вяло отмахиваюсь я и устало опускаюсь на стул рядом с баром. –– Привет, Адам.
–– Вижу, у кого-то утро не задалось, –– подкалывает меня бармен и наливает холодный апельсиновый сок в стакан. –– На-ка, выпей.
–– А мне ты никогда такого не предлагал! –– обиженно свернула губки Джемма.
–– Ты не вызываешь во мне чувство ответственности.
–– А я, значит, вызываю? –– вмешиваюсь я, чуть не подавившись соком.
–– Немного.
    Адам смущенно краснеет и бросает на меня неловкий взгляд из-под опущенных длинных ресниц.
–– Поверь мне, ни одному ныне живущему человеку не под силу взять ответственность за меня, –– полушутливо полусерьезно говорю я.
–– Это почему же?
–– Потому что я сама иногда боюсь отвечать за себя.
    Мы негромко смеемся. Джемма с напускным раздражением качает головой и пальцем манит меня следовать за ней. Я еще раз скромно улыбаюсь Алексу и спрыгиваю со стула. Джемма отвела меня в подсобку и, прикрыв за нами дверь, попросила меня сесть на диван. Шестым чувством я понимаю, что сейчас будет что-то нехорошее, но выбор у меня не велик. Я послушно опускаюсь на диван и внимательно слежу за ее действиями. Девушка пристально разглядывает меня, прежде чем начать говорить. Я решаюсь прервать тишину первой.
–– Слушай, прости. Да, я сглупила с формой, но такого больше не повторится. У вас ведь не увольняют за такую мелочь?
–– Вообще-то, я хотела поговорить не о форме.
    Джемма достает из кармана джинсовой куртки, которую еще не успела переодеть, пачку Marlboro.
–– Будешь?
–– Да. Или нет. Нет… Ладно, давай.
    Мы закуриваем и некоторое время сидим в тишине. Я про себя размышляю об этой девушке, которая одна единственная осталась для меня загадкой. Ну, конечно, еще Энтони Хопкинс. Хозяин пиццерии вызывает у меня живой интерес, и я чувствую странную нужду поговорить с ним.
–– Пожалуйста, отстань от Адама.
    Слова Джеммы вырывают меня из моего мира и швыряют в реальность. Я поперхнулась дымом и, сморгнув слезы с глаз, непонимающе уставилась на нее.
–– Я сейчас не поняла тебя.
–– Все ты прекрасно поняла! –– огрызается Джем. –– По-хорошему прошу, отстань от него. Думаешь, я не замечаю, как ты переглядываешься с ним?
–– Джемма, он меня совсем не интересует! –– от возмущения я даже замахала руками.
–– Интересует или нет – меня не волнует. Я просто поставила тебя перед фактом. Чтобы в будущем не возникало проблем. Хорошо?
    Я молча смотрю на Джемму, а в голове у меня, словно пчелы, роятся воспоминания.
    Однажды в детстве я чуть не умерла. В июне 1996 года мы с семьей решили  устроить велосипедный пикник и отправились на Кедровое озеро. Сэм с папой тут же кинулись купаться, а мы с мамой остались «на хозяйстве». Скарлетт расстелила большое оранжевое покрывало под Белой ивой, а в центр поставила корзинку с едой. Я потянулась к плетеной крышке, как вдруг на руку мне упала капля. Я подняла голову вверх и подозрительным взглядом обвела чистую линию горизонта.
–– Мама, солнце светит, –– серьезно говорю я. –– Но на меня капает дождь.
–– Это не дождь, милая, –– с улыбкой отвечает она. –– Это ива плачет.
    Я перевела любопытный взгляд на толстый ствол дерева. Сморщенная кора напоминала мне лицо бабушки Фрэнни, к которой мы ездили погостить каждое лето. Я провела рукой по коре и тихо шепнула:
–– Не плачь, ива. Я спою тебе свою самую любимую песню!
    И я тихо запела, поглаживая шершавый ствол дерева. Мама расплылась в улыбке и, дослушав мою песню до конца, спросила:
–– А ты знаешь, почему плачет ива?
–– Нет. Расскажи, расскажи, расскажи! –– я запрыгала вокруг мамы, цепляясь за юбку ее сарафана. Скарлетт усадила меня к себе на колени и начала рассказ.
–– В одной деревне, раскинувшейся на берегу реки, сплошь заросшей ивами, жила девушка по имени Анна. Каждый день красавица отправлялась к речке, чтобы собрать душистых лекарственных трав, да и просто побродить или посидеть на ее спокойном берегу. Однажды она встретила там незнакомого всадника, и, как только молодые люди увидели друг друга, любовь коснулась их сердец. Этот молодой человек был охотником из соседней деревни. Недолго думая, он решил посвататься к Анне, для чего собирался послать к ее родителям сватов. Все уже было оговорено и дело шло к свадьбе. Однако… В горах, окружающих деревню, нашла себе пристанище шайка воров и разбойников, предводитель которых давно "положил глаз" на красавицу Анну. Узнав о счастливом сопернике, главарь разбойников сильно разгневался. И решил убить его, а затем украсть красавицу и насильно сделать ее своей женой. Устроив засаду на дороге, по которой ежедневно проезжал счастливый жених, шайка грабителей напала на него. Но верный друг - конь привез своего тяжело раненного хозяина к месту свидания влюбленных. Увидев возлюбленную, охотник сказал: "Вряд ли я выживу после смертельных ран. За нами погоня. Беги и скройся от них! " Затем, упав с коня, он тут же отдал Богу душу.
Анна обняла тело жениха и громко зарыдала. Но как бы не было сильно ее горе, она заметила приближающийся к ней отряд разбойников и поняла, что пути к отступлению у нее уже не осталось. Метнувшись к ивам, как будто ища у них защиты, девушка взмолилась Богу: "О, Всевышний! Преврати меня в дерево! Только не дай попасться в руки разбойников!"... И Всевышний услышал мольбу невинной души, превратив ее в плакучую иву.
    Не найдя нигде Анну, разбойники покинули берег реки и деревню. С тех пор никто больше не видел юную красавицу, а ее родители справили траур по погибшей дочери. И по сей день на том месте стоит плакучая ива, проливая слезы о своей несчастной любви…
–– Грустная сказка, –– прохныкала я, потирая глаза кулачками.
    Легенда о плакучей иве так сильно врезалась в мою память, что на протяжении нескольких вечеров подряд мне снилось, будто я кричу, но меня никто не слышит. А за спиной у меня погоня, отчаянно желающая моей смерти.
–– Ладно, малыш, иди-ка к брату с папой и позови их кушать.
    Я осторожно выпуталась из маминых объятий и побежала к крутому берегу озера, позабыв на время о страданиях Анны. Но оказавшись на месте, я поняла, что в озере купается только Сэм, а папы нет.
–– Сэм!  –– зову я, остерегаясь подходить ближе к краю выступа. –– Мама зовет вас кушать!
–– Я сейчас! –– крикнул брат и нырнул под воду.
    Я испытала нечто похожее на страх вперемешку с благоговением: сама-то я плавать не умела и жутко завидовала Сэму. Когда голова брата вновь выплыла на поверхность, я спросила про отца.
–– Он пошел собирать хворост для костра.
–– Понятно, –– пробормотала я. –– Сэм, а ты знаешь, почему ивы плачут?
–– Меня такая ерунда не интересует, –– отмахнулся Сэм и поднял кучу брызг.
–– Эй, не брызгайся! –– взбунтовалась я.
–– А то что, маме расскажешь?
–– Нет, я просто обижусь!
–– Ну и пожалуйста!
    Сэм посильнее размахнулся и отправил в мою сторону новую порцию брызг. Вода попала мне в глаза, и я удивленно вскрикнула, зажмурилась и попятилась куда-то в сторону. Земля неожиданно ушла у меня из-под ног, и я поняла, что падаю вниз. Вода сомкнулась у меня над головой, оставляя всякую надежду на спасение. Я отчаянно загребала руками, но с каждым разом все больше слабела. Вот-вот я должна была вдохнуть и почувствовать холодную воду в своих до предела напряженных легких. Но этого не произошло. Сильная рука схватила меня за плечо и вытолкнула на поверхность. Брат крепко держал меня за рукав водолазки, не позволяя вновь погрузиться в воду. Сэм вынес меня на берег и, крепко прижав к себе, побежал к родителям. Пикник сорвался. Родители были вынуждены бросить вещи и вызвать машину, чтобы отвезти меня в больницу.
    Той ночью, лежа на больничной койке, мне впервые в жизни приснился кошмар. Сон, в котором я кричу изо всех сил, но мне не удается воспроизвести даже писка. Спиной я чувствовала присутствие брата, но даже это не успокаивало меня. Я кричала и кричала во сне, пока Сэм не разбудил меня. Он заметил, что я плачу.
    Вот и сейчас, сидя на потрепанном кожаном диване в подсобке Haven, мне хочется кричать. И я кричу! Но никто не слышит меня. Ни одного звука не срывается с моих губ, лишь только серый ядовитый дым сигарет. Я делаю глубокий вдох, впуская в себя опасное тепло, и вновь выдыхаю.
–– Я поняла тебя, Джемма. Я буду держаться от Адам подальше.
    Так и выходило, что все люди, к которым меня тянуло, рядом с которыми я чувствовала себя нужной, рано или поздно оставляли меня одну. Пусть в этом и не было их вины. Наверное, я асоциальная личность, раз уж рядом со мной никто не задерживается.
    Я выхожу из подсобки и целенаправленно иду к бару, останавливаюсь возле Адам и вкрадчивым голосом говорю:
–– Нальешь еще соку?
–– Конечно! –– просиял Адам. Он снял бокал с подставки и плеснул в него оранжевую жидкость.
    Спиной я чувствую злой взгляд Джеммы, который буквально прожигает дыру в моей груди. И я задумалась: возможно ли прожечь пустоту?
–– Как дела у Стар? –– заботливо спрашиваю я, делая глоток холодного сока.
–– Она трещит о своем парне не умолкая! –– жалуется Адам с добродушной улыбкой. Когда он улыбается, у его глаз появляется сеточка тонких морщинок. Мне нравится смотреть на них, чувствуя, как что-то теплится внутри. –– Вчера за ужином мне даже пришлось уйти в свою комнату, чтобы не слышать имени этого мальчишки.
–– Мой брат тоже никогда не любил моих парней, –– задумчиво покусывая губу, говорю я. –– Помню, как-то раз он хлопнул дверью перед носом мальчишки из параллельного класса, который принес мне сладостей.
–– Сладости-то забрал?
–– Ну, конечно! –– восклицаю я. –– Если бы он не забрал, я бы не простила ему этого.
    Джемма громко хлопает дверцей посудного шкафчика. Она пришла в ярость из-за моей наглости и фальшивого обещания. Уверена, если бы мы остались наедине, Джем тот час бы разорвала мне горло.
–– Адам, можно вопрос? –– нарочито громко спрашиваю я и улыбаюсь еще милее.
–– Спрашивай, конечно.
    Адам явно льстит то, что я проявляю к нему интерес, пусть и чересчур наигранный. Но ведь ему об этом знать вовсе не обязательно.
–– Позавчера, когда я пришла устраиваться сюда на работу, у входа я встретила пепперони, которая пыталась выманить у меня деньги для бездомных детей. А вчера этой колбасы уже не было.
–– Ох, неужели опять?! –– Адам раздраженно цокнул языком. –– Сколько раз можно предупреждать этого парня?
    Адам берет в руки чистое махровое полотенце и принимается вытирать стаканы. Видимо механическая работа успокаивает его.
–– Он работает в Haven? –– спрашиваю я, наблюдая за его руками.
–– Конечно, нет! –– психует Адам. –– Это Ади Ройтенбурд. Но все его называют «жуликом Ади». Этот парень шатается по улицам и выпрашивает деньги якобы для бездомных детей. Его неоднократно забирали ночевать в участок, но ему хоть бы что! Правда, костюм пепперони – это что-то новенькое.
–– Думаешь, Ади украл его?
–– Вряд ли, –– Адам пожимает плечами и улыбается уголком рта. –– Ади абсолютно безобиден. Наверное, стащил с помойки.
–– Тогда почему его забирали в участок, если он не опасен? –– я растерянно заламываю руки, уткнувшись носом в предплечье.
–– Ади может сильно докучать и создавать определенные трудности. Но никогда намеренно не обидит человека. А в участок его забирали копы, которым он не смог предъявить удостоверение работника благотворительного фонда.
–– Все ясно.
–– Мы предупреждали Ади, чтобы он держался подальше от Haven и не распугивал посетителей, но это место будто медом намазано для него.
–– Здесь хорошая аура, –– я многозначительно обвожу руками пространство вокруг себя и широко улыбаюсь.
–– С твоим появлением она стала еще светлее.
    Адам смотрит на мои губы. Опомнившись, я перестаю флиртовать и грустно смотрю на него.
–– Если бы мы встретились месяц назад, я бы непременно сказала, что ты отличный парень. И поцеловала бы тебя.
–– Но мы не встретились…–– растягивая слова, говорит Адам. В его глазах отразилась неподдельная печаль.
–– Да. Так бывает, –– уклончиво отвечаю я. –– Я влюбилась, словно дурочка какая-то. И спасать меня уже поздно.
–– Никогда не поздно спасать девушку.
–– Что бы ты сделал, если бы твой родной человек попал в беду? –– резко меняю тему я. Вопрос не был хорошо обдуман мною, и поэтому получился неожиданным даже для меня.
    Адам несколько долгих секунд смотрит мне в глаза, прокручивая в своей голове ответ. Пока он молчал, я успела подумать, что у него улыбка Сэма.
    Сэм. Мне нужно сходить к нему сегодня. Он скучает по мне. И я скучаю.
–– Я бы сделал все, что в моих силах, чтобы помочь ему.
–– А если этого будет недостаточно? –– упрямлюсь я.
–– Значит, нужно сделать так, чтобы этого было достаточно.
–– Вот и я, Адам, пытаюсь сделать все возможное. Клянусь, я пытаюсь! Но у меня ни черта не выходит, я только все порчу. С моим приходом люди начинают страдать.
–– Слишком самоуверенно, Файт. Доброе утро, Адам, Джем, Рикки.
    За спиной у меня неожиданно появляется Энтони Хопкинс. Я удивленно оборачиваюсь и взглядом сталкиваюсь с его пронзительными карими глазами. Энтони держит в руках стопку журналов Forbes.
–– Вы так думаете? –– иронично склонив голову набок, спрашиваю я.
–– Я знаю это, –– Тони подмигивает мне и кладет журналы рядом со мной на барную стойку. –– Это тебе.
–– Мне?
–– Да. Я хочу, чтобы ты прочла все истории о провалах и взлетах проектов и их причины. Я пронумеровал журналы и вложил закладки, чтобы ты не искала.
–– Но зачем? –– я удивленно хлопаю ресницами. Со вчерашнего дня я считала Энтони странным, но теперь я вижу, что он совершенно безумный.
–– Ты поймешь, когда прочитаешь все до последней страницы. Если нет, тогда ты безнадежна, Элизабет Файт.
    Энтони ловит мой растерянный взгляд и просто тает от удовольствия. Я терпеть не могу, когда люди говорят загадками. Зачем нужны эти бессмысленные игры, если, в конце концов, оказывается, что до истины можно было докопаться и без всяких заморочек.
–– Спасибо, Энтони, что проявляете такую искреннюю заботу обо мне, –– с сарказмом произношу я и встаю со стула, чтобы приняться за работу. –– Адам, пожалуйста, пусть эта литература пока побудет у тебя.
–– Без проблем, –– Адам сгребает кипу журналов в охапку и прячет где-то в недрах барной стойки.
    Я уже хотела было взять в руки пару меню, но Тони останавливает меня, положив руку мне на плечо.
–– Что-нибудь еще прочитать?
–– Нет. Я хотел сказать, но… Ладно, неважно. Позже поговорим.
    Энтони отпускает меня и уходит в подсобку. Странность произошедшего смущает меня до глубины души. Я не могу сообразить, как мне нужно реагировать на Хопкинса и все его причуды. С одной стороны у меня было веское оправдание всех его безумных поступков, а с другой – мне не давал покоя тот факт, что я едва знаю этого человека. Стоит ли принимать его помощь? Как говорится, бывают услуги настолько бесценные, что отплатить за них можно только неблагодарностью.
    Весь день я старалась разобраться в своих чувствах, поэтому была слишком погружена в работу, чтобы замечать косые взгляды Джеммы или обеспокоенные Адама. После трех часов в Haven пришел Джесси со своими друзьями. Мальчишка разрядил обстановку, придумав игру для посетителей.
–– Я загадаю загадку, и тот, кто отгадает ее, получит приз за счет заведения!
–– Не томи, парень, –– добродушно поторапливает его пожилой мужчина в костюме. –– У меня перерыв скоро закончится.
–– Хорошо, слушайте! –– Джесси выдерживает эффектную паузу и начинает вкрадчивым голосом рассказывать. –– Джентльмен и дама разглядывают портрет. Джентльмен говорит даме: "Итак, Дафна, что ты скажешь об этом портрете? Я заказал его самому Уильяму Фермеру! Как ты считаешь, похоже? Вот только портрет напоминает мне одну загадку: "У меня нет ни сестёр, ни братьев, но отец этого человека был сыном моего отца".
    Джесси вновь умолкает и хитро сощурившись, обводит взглядом зал.
–– А теперь ответьте на вопрос, господа: каковы отношения между этим ценителем искусства и человеком, изображённым на портрете?
    Все недоуменно переглянулись между собой. На лицах людей отобразился тяжелый процесс мышления: я так и видела, как колесики и валики стучат у них в мозгу. На несколько минут в пиццерии воцарилась тишина. Я с любопытством наблюдаю за происходящим, присев в углу на диван. Адам стоит неподалеку от меня, облокотившись на стену. Он посмеивается и поглядывает то на меня, то на Джесси, тоже пытаясь отгадать загадку. Рикки задумчиво кусает ноготь указательного пальца, а Хопкинс что-то бормочет себе поднос. Я уже знаю ответ, но не хочу светиться. Пусть лучше кто-нибудь другой ответит. Джесси самодовольно улыбается, видя, что никто даже близко не догадывается, как ответить на поставленный им вопрос.
–– Ну же, господа! Это ведь так легко! –– поддразнивает он их.
–– Парнишка, поди, дурит нас, –– усмехается молодой парень, поглаживая руку своей спутницы.
–– Вовсе нет, –– обижается Джесси. –– Эту загадку нам сегодня в школе загадывали!
–– Кто-нибудь отгадал?
–– Нет.
–– Говори уже ответ, а то у меня перерыв кончается, –– с напускной строгостью просит мужчина.
–– Ни у кого даже версий нет? –– расстроено спрашивает Джесси, поджимая губы. Ему так хотелось, чтобы на него со всех сторон обрушивались догадки, но ему досталось лишь немного любопытства от посетителей.
–– У меня есть, –– прихожу я на помощь Джесси. –– Кажется, я знаю ответ.
–– Серьезно? –– удивляется мальчишка и во все глаза смотрит на меня, желая услышать разгадку.
–– Да. Я думаю, ценитель искусства приходится отцом человеку, изображенному на портрете.
–– Правильно! Молодец, Эффи! –– он радостно хлопает в ладоши и подбегает ко мне. –– Тебе достается… шоколадка!
–– Спасибо, Джес, –– улыбаюсь я и принимаю приз.
–– Как ты догадалась?
–– В детстве мой брат уже загадывал мне эту загадку. Так что, не знаю, честно ли это.
–– Честно, леди, –– кивает мужчина, торопящийся на работу. –– В любом случае, из нас все равно никто не знал ответа.
    Он добродушно кивает мне, платит по счету и торопливо покидает Haven.
–– Эффи не терпится продемонстрировать свою исключительность.
     Джемма сидит за барной стойкой и сверлит меня своими кошачьими зелеными глазами. Ее губы искривила завистливая ухмылка, испортив благородные черты лица. Она потягивает сок из трубочки и стучит ноготками по дереву.
–– Тебе просто завидно, что парень, который нравится тебе, смотрит только на меня, –– огрызаюсь я, сжимая в руках плитку шоколада. Обертка хрустнула в пальцах, словно поломанная кость.
–– Он всего лишь прикидывает, каковы его шансы заполучить тебя в своей постели.
    Все присутствующие затаили дыхание. Восемь посетителей, Адам, Джесси, Рикки и Энтони, казалось, вовсе перестали дышать и полностью погрузились в разворачивающуюся у них на глазах драму. Единственным источником шума осталась кухня, с которой до нас доносились глухие разговоры поваров и звяканье посуды.
–– Спорим, ты мечтаешь, чтобы он также думал и о тебе? –– парирую я, в упор глядя на Джем.
–– Спорим, мне хватит и пары секунд, чтобы размазать тебя по стенке?
–– Спорим, тебе духу не хватит?
–– Ты думаешь, я людей постесняюсь?
–– А ты думаешь, что можешь напугать меня?
    Девушка разъяренно вскакивает со стула и подходит ко мне так близко, что я могу разглядеть пульсирующую жилку у нее на шее. Эм дышит глубоко и часто, а я легко и спокойно. Меня совершенно не пугает эта девушка. Адам хотел было встать между нами, но его пригвоздило к месту двумя сильными взглядами: моим и Джеммы.
–– Как ты смеешь?! –– прошипела Джем, громко втянув носом воздух.
–– Смею что? Разговаривать с коллегами по работе? Или флиртовать с симпатичным барменом, от которого ты потеряла голову? –– с ироничной улыбкой отвечаю я, легкомысленно поведя плечиком. –– Ты жалко выглядишь. Ни один мужчина на свете не достоин того, чтобы женщина из-за него ввязывалась в разборки с другими женщинами. По меньшей мере, это противно.
–– Сейчас я покажу тебе, что действительно противно!
    Джемма замахнулась на меня, а я даже с места не двинулась. Сильная рука Энтони Хопкинса удержала кулак девушки на расстоянии от моего лица. Джем вся побагровела от злости.
–– Что вы здесь устроили, Джемима Кёрк? –– строго спрашивает Хопкинс, холодно глядя на крестницу.
    Я едва сдержала смешок, услышав настоящее имя Джеммы.
–– Пусти меня, Тони, –– сквозь зубы выдавливает она.
–– Убирайся прочь, девочка. Ты меня разозлила.
–– Что?! Я? Да плевать я хотела на всех вас.
    Джемма разворачивается на каблуках и пулей уносится прочь в подсобное помещение. Через пару секунд до нас доносится звук хлопающей двери.
–– Господа, прошу прощения за этот позор, –– вкрадчивым голосом Хопкинс обращается к посетителям. –– Позвольте оплатить  ваши обеды Джемиме Кёрк. Ей все рано следует преподать урок.
–– Она не хотела, –– вступается за подругу Рикки. –– Эффи сама напросилась.
–– Рикки Донован, вы желаете помочь мисс Кёрк с оплатой? –– осведомляется Энтони.
–– Эффи не виновата! Джемма первая начала! –– Джесси встает впереди меня, как бы отгораживая от всех остальных.
–– Сильно много ты понимаешь, малявка, –– хмыкнула Рикки, но спорить с Тони больше не стала.
    Через несколько минут Haven совсем опустела. А мы так и стояли посреди зала в неловком молчании. Мне было стыдно как-либо комментировать ситуацию, а все остальные просто не знали, что сказать. Первой нашлась Рикки.
–– Ну, и чего все стоят? Тряпки в зубы и вперед протирать столы!
    Тяжелой походкой Рикки направилась к своим столам и принялась за работу. Я последовала ее примеру и пошла к третьему столику. Адам вернулся за барную стойку и механическими движениями стал протирать подставку для бокалов. Энтони и Джесси переглянулись между собой. Краем уха я слышу, как Джесси спрашивает, что тут только что произошло.
–– Здесь, Джес, только что разбилось одно сердце, в смятение пришло другое и совсем зачерствело третье.

                ***

–– Я уже закончила. Где ты? –– прижав к уху телефонную трубку, я пытаюсь справиться с заевшей молнией на кожаной куртке Диего. Он одолжил мне ее на время.
    Еле дождавшись прихода сменщиков, я, наконец, выбралась из ставших удушливыми четырех стен Haven и теперь шла по направлению к метро. Диего невнятным голосом  называет место.
–– Что? Я не слышу, здесь очень шумно! –– кричу в трубку я.
–– Я говорю, что я…–– голос Диего вновь утопает в помехах сети.
–– Да что ж такое-то! Подожди, я перезвоню.
    Я сбрасываю звонок и заново набираю номер, но любимый опережает меня.
–– Эффи, я напротив бара «911». Помнишь то угловатое здание с круглым окном через дорогу от моего дома?
–– Кажется, да. Буду минут через двадцать.
–– Жду.
    Я спускаюсь на эскалаторе, пальцами «бегу» по движущемуся поручню и мурлыкаю себе под нос песню «Нирваны». Настроение срывает все планки и уносится куда-то высоко в небо. Я определяю это по приятному щекотанию внизу живота. Еще чуть-чуть и я смогу забыть все навалившиеся на меня проблемы, упиваясь поцелуями Диего на заднем сидении его машины.
    Машина! Сэм. Больница. Кома.
    Я резко выдыхаю и стукаю кулаком по поручню. Не могу наслаждаться, нельзя. И пусть все реки и озера пересохнут разом, я не могу предать брата. Только не его. Диего отвлекает меня, но лишь на время. Даже он не способен переключить мое внимание на него одного. Сэм не покидает мои мысли ни на минуту. Чувство такое, словно кто-то вывернул мне все клетки наизнанку. Брат всегда дарил мне ощущение покоя, безопасности. Я точно знала, что не одна. И если бы я однажды проснулась и поняла, что мир перевернули вверх тормашками, я все равно была бы уверена, что у меня есть, по крайней мере, один человек, который будет стоять со мной рядом на облаках. Но сейчас у меня нет этого чувства.
    Пока я жду поезд, в голове крутится будущий разговор с Диего. Я собираюсь сказать ему, что хочу начать свое собственное расследование. Во-первых, чтобы узнать, кто заказал моего брата и отомстить. А, во-вторых, чтобы уменьшить грозящий Диего срок до минимума. Если ничего не выйдет, я прибегну к плану «B».
    Грохот состава я слышу задолго до того, как появляется локомотив. Толпа окружает меня со всех сторон, и я вливаюсь в вагон вместе с общим течением. Спиной я упираюсь в плотного мужчину, а спереди на меня давит высокая дама с удушливым ароматом духов. Я кривляюсь от накатившей на меня брезгливости. Я с детства не люблю подземное метро и всегда предпочитаю ему такси. Скорее всего, это связано с несчастным случаем, произошедшим с моим двоюродным дядей. Мне было лет девять или десять, когда отцу позвонили из полиции и попросили опознать то, что осталось от его кузена. Дядя Джейкоб был частым гостем в нашем доме, и его смерть причинила мне много страданий. Помню, в течение нескольких недель мне снились кошмары, в которых неведомая сила толкает меня на рельсы, а через секунду меня ослепляют фары мчащегося на всех парах состава. Вот, куда приводит людей алкогольная зависимость и любовь.
    Нелепый бар «911» не заметить очень трудно. Кажется, архитектор что-то употребил, прежде чем воплотить свой проект в жизнь. А потом споил заказчика, чтобы тот не отказался от результата. Я бегом преодолеваю расстояние от подземного перехода до светофора и нервничаю, когда прямо передо мной вспыхивает красный человечек, запрещающий броситься мне на трассу сию же минуту. На противоположной стороне от меня я замечаю знакомый силуэт Диего. Он курит, облокотившись на свою машину. Словно девчонка, я принимаюсь махать ему рукой. Этот парень пробуждает во мне какие-то странные желания! Диего лениво улыбается и машет в ответ.
    Кажется, я на долю секунды раньше рванула вперед, прежде чем загорелся зеленый. Вприпрыжку пересекаю дорогу и кидаюсь в объятия мужчине с сигаретой и потрясающим одеколоном.
–– Здравствуй, сорнячок, –– Диего целует меня в нос. –– Как день прошел?
–– Ну, я чуть не подралась с администраторшей. Она первая начала! –– поспешила прибавить я, оправдывая свое глупое поведение.
–– Стоило мне оставить тебя одну, как ты тут же нашла себе неприятности.
–– Я так всю жизнь живу, и ничего.
–– Страшно представить, –– Диего закатывает глаза.
    Я в шутку пихаю его в бок, а он наигранно сгибается от «боли».
–– Прекращай паясничать, –– с улыбкой говорю я, накидывая себе на плечи его руку. –– Мне нужно с тобой серьезно поговорить.
–– Это потом. Сейчас я хочу тебе кое-что показать.
–– Что?
–– Ты была когда-нибудь на Стендапе? –– Диего смотрит на меня поверх солнцезащитных очков.
–– Стендап? Ты серьезно? –– я от возбуждения даже подпрыгиваю. –– Хочу, хочу, хочу!
    Диего заговорщицки подмигивает мне и направляется в сторону «911». Я хвостиком следую за ним, уцепившись за рукав его куртки. У входа в бар собралась очередь. Мы встаем в конце, а за нами тут  же пристраивается пара старшеклассниц в компании более взрослых парней. Я мельком оглядываю девушек и мужские руки, вульгарно лежащие на их бедрах. Если смыть с них всю косметику и заставить снять туфли на шпильках, то больше семнадцати им не дашь. Парням же давно перевалило за двадцать пять. Я чувствую острое отвращение и отворачиваюсь, утыкаюсь носом в плечо Диего.
–– Что такое? –– тут же спрашивает он.
–– Просто вспомнила свою «молодость», –– я взглядом показываю на компанию позади нас. Слово «молодость» я произношу особенно язвительно.
    Диего оглядывается через плечо, и я слышу, как он ухмыляется. Потом он нежно целует меня в макушку и шепотом произносит:
–– Завидуешь им?
–– Нет! –– от возмущения я взмахиваю руками. –– Я с тобой, понял? И никому не завидую.
–– Это приятно, –– Диего прижимает меня к себе.
    В голове неожиданно появляется образ больничной палаты. Койка, а на ней лежит мой брат. Подождите-ка, нет. Это не Сэм.
    Джеймс!
    Я вспоминаю, как держала его за руку, пока прибор не сообщил мне, что его больше нет. Я держала его за руку до самого конца. Пока не поняла, что наш с ним мир разрушен. Перед своей смертью Джеймс сказал: «Мой котенок рядом, как приятно». Вопрос возникает сам собой: а было бы Джеймсу приятно, если бы он увидел, как я обнимаю его старшего брата, забыв свое обещание, данное три года назад на кладбище?
–– О чем задумалась? –– спрашивает Диего, наклонившись ко мне. Очередь двигается очень медленно.
–– Да так, пустяки, –– отмахиваюсь я и вновь прижимаюсь к нему.
    Когда мы, наконец, оказались внутри бара, все сидячие места были уже заняты. Людей пришло столько, что я едва ли могла разглядеть сцену из-за спин впереди стоящих. В помещении было темно, шумно и немного душно. Диего, чертыхнувшись, хватает меня в охапку и сажает к себе на плечи. Я прихожу в полный восторг!
    Следующие два часа мы смеемся от души над шутками и монологами комиков. Диего внушает мне чувство защищенности, и мне уже плевать, сколько людей в этом мире будет против меня. Я наклоняюсь к нему и нежно целую в висок.
–– Хочешь уйти? –– тут же осведомляется он.
–– Нет, мне хорошо, –– шепотом отвечаю я. –– Мне очень хорошо.
–– Я рад.
    Секунду подумав, я спрашиваю:
–– Ты сходишь со мной в больницу? К Сэму.
–– Сегодня? –– Диего легонько гладит меня по коленке. –– Ты уверена?
–– Да.
–– Хорошо. Я пойду.
    Я вздыхаю от облегчения. В последние дни мне очень тяжело находится одной рядом с братом. А проведывать его вместе с родителями я ни за что не стану. Скарлетт всегда плачет, а папа приводит с собой своего дружка Романа. Мне тошно смотреть на это, и поэтому я прихожу к Сэму всегда одна или с Лесли.
    Сердце сжимается от одного воспоминания о подруге. Неужели я действительно сказала ей эти ужасные слова? На самом деле, в глубине души, я хотела бы подержать на руках ее ребенка, стать для него крестной мамой. Я бы каждые выходные водила его в парк развлечений. И если бы у Лесли не получалось с работой, я бы сама сидела с ним у всяких врачей и на родительских собраниях. Помогала бы решать домашние задания. Если бы это была девочка, я бы давала ей советы о парнях. А если это будет мальчик, мы смогли бы вместе обсуждать его подружек.
    Я чувствую, как слеза скатывается по щеке. Я хочу своего ребенка. Я хочу быть матерью. Господи, прошу, дай мне еще один шанс!
–– Эй, солнышко, ты чего? –– Диего снимает меня с плеч и прижимает к груди. –– С Сэмом все будет хорошо, я верю!
–– Давай уйдем отсюда? –– сипло прошу я, закрывая лицо ладонью.
    Мы проталкиваемся через людей и выходим на свежий воздух. Уже зажглись фонари ночного Нью-Йорка.
–– Что такое?
–– Я не знаю, что со мной. Я никогда в жизни столько не плакала!
    Диего хмурится, а я не знаю, как его успокоить. Мне нечего ему сказать. Хотя нет. Кое-что все-таки есть.
–– Я не могу иметь детей, –– сухо, с напускным безразличием говорю я.
–– Что? –– не понимает он.
–– Я бесплодна, Диего. У меня никогда не будет ребенка.
    С этими словами я медленно разворачиваюсь и ухожу прочь по направлению к Пресвитерианскому госпиталю. Я жду, что Диего скажет мне что-нибудь, но он молча идет чуть позади меня. Не решается подойти ближе. В молчании мы садимся в такси. Я хриплым голосом называю адрес водителю. Диего с убийственно спокойным лицом смотрит вперед на дорогу. Мы едем в машине около получаса, и за это время он ни разу не шелохнулся.
    В приемном покое я не выдерживаю и прошу его сказать мне хоть что-нибудь.
–– Я думаю, Эффи, для нас это не имеет никакого значения, –– спокойно говорит Диего. Свет лампы отражается от его радужек, и мне кажется, будто его глаза светятся.
–– Это еще почему? –– громко возмущаюсь я.
–– Через четыре месяца я окажусь за решеткой пожизненно. И мне уже не будет важно, будет у меня ребенок или нет.
    Я открываю рот, но ничего умного не придумав, закрываю. Диего прав. Теперь это не имеет значения. Ни для меня, ни для него. Второй раз я уже не оправлюсь от потери любимого человека. Ребенок мне незачем.
    В палате у Сэма холодно, и я обхватываю плечи руками. Подхожу ближе и сажусь у изголовья его койки, провожу рукой по волосам брата и целую его в лоб.
–– Я пришла.
    Диего стоит в дверях, облокотившись на косяк и сложив руки на груди. Он не хочет мешать мне и в то же время своим присутствием успокаивает мои нервы. Я вглядываюсь в лицо Сэма, такое бледное и отстраненное. Мне кажется, что он вот-вот откроет глаза и скажет: «Привет, хвостик». Это прозвище он дал мне давным-давно за то, что я постоянно ходила за ним по пятам, цепляясь за край его рубашки.
    Горло сдавливает спазм. Я пытаюсь держаться, чтобы не разреветься на глазах у Диего. Утыкаюсь носом в щеку брата и начинаю шепотом бормотать свое «заклинание».
–– Сэм, очнись, пожалуйста. Ты мне так нужен. Очнись, пожалуйста. Мне плохо. Ты мне очень-очень нужен. Я знаю, ты меня слышишь. Очнись, пожалуйста. Я скучаю. Очень-очень скучаю.
    Я шепчу одни и те же фразы до тех пор, пока в горле не пересыхает. Крепко сжимаю руку брата и говорю ему на ушко:
–– Я вернусь завтра.
    Мою руку слабо сжимают в ответ.


    День четвертый.
    26 ноября, пятница.
   
    Иногда мне кажется, что вся моя жизнь выстроена по принципу домино. Одно случайное событие влечет за собой другое, третье и, наконец, целую катастрофу. И я не в силах ничего изменить. Временами я думаю, что если бы тогда, три года назад, я не ответила взаимностью на чувства Джеймса, ничего бы этого не случилось. Я не поссорилась бы с лучшей подругой, не оказалась избитой, Сэм не был бы в больнице, а я не встретила Диего. Моя жизнь была бы абсолютно нормальной! Но что толку повсюду вставлять «бы». Я все равно не властна над временем и, тем более, над его последствиями.
    Всю ночь я провела без сна у постели брата, держа его за руку и без остановки твердя о том, что он сжал мою ладонь. Лечащий врач Сэма, Габриэль Сандерс, попытался объяснить мне, что это могла быть всего лишь судорога и не стоит мне тешить себя ложными надеждами. Я распсиховалась еще больше после таких слов и едва ли не набросилась на врача с кулаками. Диего сгреб меня в охапку, отнес подальше от Сандерса и завернул в плед, который выпросил у медсестер для меня. Потом он напоил меня горячим чаем со странным привкусом коньяка. И, в конце концов, когда первые лучи солнца запутались в верхушках небоскребов, я уснула у него на плече.
    В себя я прихожу уже во второй половине дня. Часы показывают начало третьего. Я с ужасом понимаю, что пропустила свою смену в пиццерии. Выбравшись из пледа, я вскакиваю на ноги и начинаю судорожно метаться по палате, подбирая свою верхнюю одежду. Диего обеспокоенно смотрит на меня, а затем, растягивая слова, говорит:
–– Тебе лучше успокоиться и закутаться обратно в плед, Эффи.
–– Почему? Что случилось?
    Я замираю на месте и подозрительно всматриваюсь в лицо Диего. И тут я замечаю за его спиной своих родителей.
–– Мам? Пап? Что происходит? –– я растеряно перевожу взгляд с одного родителя на другого.
    Скарлетт рукой прикрывает рот, а отец придерживает ее за плечи, словно она вот-вот лишится чувств. В глазах мамы стоят слезы.
–– Нам нужно, поговорить, Элизабет, –– спокойно начинает Фред.
–– Да! Очень нужно! –– я активно киваю головой, сдерживая бурлящий котел эмоций внутри себя. –– Сэму становится лучше. Вчера он сжал мою руку, понимаете? Он поправляется!
–– Эффи, –– папа подходит ко мне и кладет руки на плечи. Я замечаю, как сильно у него дрожат губы. –– Мне очень жаль.
–– Что это значит? Что значит «жаль»?
–– Деньги, которые компания Сэма заплатила за его лечение в этом госпитале, закончились, –– папа крепче сдавливает меня в своих руках. –– Пойми нас правильно, Эффи. Сэм важен для нас точно так же, как и для тебя. Мы на все готовы пойти ради него. И достать нужную сумму для продолжения лечения было не проблемой, но…
    Фред замолкает, не зная, как закончить этот разговор. Я какой-то частью себя понимаю, что сейчас произойдет что-то ужасное, но разум отказывается адекватно реагировать. Поэтому я тупо смотрю на отца, будто слабоумная, и молчу. Я не собираюсь ему помогать искать подходящие слова. Однако папа справляется сам.
–– В общем, доктор Сандерс сказал, что в этом нет смысла. Нет смысла продолжать лечение.
–– Нет смысла? –– глухо повторяю я.
–– Эффи, твой брат уже не очнется.
    Ноги подкашиваются, и я теряю равновесие. Диего подхватывает меня на руки и прижимает к себе. Он яростно смотрит на моего отца.
–– Неужели нельзя было сказать это по-другому?!
–– Как, например? –– огрызается папа, отвечая Диего таким же сильным взглядом.
–– Она же ваша дочь! Неужели вам плевать на ее чувства?
–– Послушай сюда, парень. Вон там, –– Фред направляет указательный палец в сторону Сэма. –– Умирает мой сын. И я ничего не могу с этим поделать! Ты хочешь защитить чувства Элизабет, но кто пощадит мои? Мм?! А ее? –– Папа переводит палец на Скарлетт, которая уже не сдерживает рыданий.
    Диего ничего не отвечает и молча сверлит моего отца взглядом, полным презрения. Фред, пошатываясь, выходит из палаты и через мгновение возвращается в сопровождении Габриэля Сандерса.
–– Все обсудили? –– спрашивает врач, бросая на меня обеспокоенные взгляды.
–– Да, –– твердо говорит отец.
–– Я не настаиваю на этом…
–– Ничего не говорите. Просто отключите моего сына от аппаратов.
    Всего на долю секунды я замешкалась, не поверив собственным ушам. Габриэль встречается со мной глазами и тут же отводит взгляд в сторону. Он медленно, но решительно направляется к Сэму.
–– Нет! НЕТ! –– истошно ору я, вырываясь из рук Диего. –– Не смей трогать его!!!
    Диего крепко прижимает меня к себе, не позволяя сдвинуться с места. Я рвусь изо всех сил, но все без толку. Мое сердце в отчаянии готово проломить грудную клетку. Я чувствую, как задыхаюсь от собственных слез.
–– Уйди!!! Не трогай его!
    Сандерс не обращает внимания на мои крики и принимается нажимать какие-то кнопки.
–– Пусти меня! Пусти меня, Диего! Если ты не отпустишь, то, клянусь, я убью тебя!!!
    Я чувствую, как его хватка ослабевает, и я пользуюсь моментом. В мгновение ока оказываюсь рядом с доктором и со всей силы, на которую только способна, толкаю его в сторону. Позади себя слышу, как кричит мама. Я загораживаю собой брата, готовая вцепиться в глотку любому, кто рискнет подойти к нему. Сандерс держится за голову обеими руками, а сквозь его пальцы просачивается кровь. На мгновение я пугаюсь и не знаю, что делать дальше, но как только Фред делает несколько шагов в мою сторону, я собираю свои нервы в кулак и грозно предупреждаю его отойти подальше.
–– Доктору нужна помощь, Элизабет. Дай мне помочь ему.
–– Уйди.
–– Эффи, пожалуйста…–– взмолился папа.
–– Я сказала, уйди! Убирайся!
–– Он может истечь кровью!
    Я стою в оборонительной позе и думаю, какое решение принять дальше. В глаза бросается кардиомонитор. Я с облегчением вижу на нем кривую пульса. Сэм в безопасности! Немного успокоившись, я позволяю отцу подойти ближе и привести в чувства Сандерса. Диего приходит на помощь Фреду, и они вдвоем поднимают доктора на ноги. Габриэль в ужасе смотрит на меня. Диего перехватывает его взгляд и, тряхнув слегка доктора за плечи, говорит:
–– Не смотри на нее так. Ты хотел убить ее брата.

                ***
    За несколько часов моя жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов. Я сказала родителям, что не хочу иметь с ними ничего общего. После их предательства, они упали в моих глазах на такие глубины, где не бывали даже самые убогие люди. Я заявила всем, что сама буду оплачивать лечение Сэма. Буду платить за палату, лекарства, аппараты и лечащего врача. За все, что ему потребуется.
    Скарлетт потеряла сознание сразу после того, как папа вывел из палаты Сандерса. Это было даже к лучшему, потому что я по-настоящему устала от ее призрачных завываний в углу. Диего успел подхватить маму. Он аккуратно взял ее на руки и положил на каталку за дверью палаты. Все это время я, словно безумная, стояла рядом с Сэмом и смеялась, что есть мочи. Надо же! Родители желают смерти своему ребенку! Они перестали верить и теперь хотят, чтобы я тоже перестала.
    Диего попытался подойти ко мне, но я швырнула в него поднос с использованными бутылями. Я хотела прогнать его прочь за то, что он пытался удержать меня. За содействие в убийстве моего брата. Но от его ласкового «родная» у меня подкосились ноги. Сейчас он был нужен мне для того, чтобы ощущать реальность. Может, позже, когда я смогу контролировать ситуацию, я выкину его за дверь. Но не сейчас. Вернувшись, папа объявил, что отныне у него только один ребенок. И он не хочет, чтобы этот самый ребенок вел себя неразумно. Я попыталась броситься на него, но Диего был настороже. Папа с заплаканным лицом оставил нас вдвоем.
    Но, к сожалению, тишиной я наслаждалась совсем недолго. Кто-то из подручных медсестер Сандерса вызвал полицию. Через считанные минуты после ухода Фреда в комнату вошел грузный мужчина в форме и попросил меня следовать за ним. Я сначала испугалась того, что мне придется оставить Сэма без присмотра. Но полицейский, уже введенный в курс дела, заверил меня, что с моим братом ничего не случится. И что если я хочу, то он может оставить здесь своих людей. Я не стала возражать и благодарно кивнула. Диего, молчавший все это время, вызвался внести за меня залог, чтобы меня не забирали в участок. Но я презрительно отмахнулась. Я причинила боль другому человеку и за это нужно ответить. Неважно, что до этого я вытерпела боль в сто раз сильнее, чем он.
    Полицейского звали Тайсон Гун. Мне он разрешил называть себя Тай. Всю дорогу до участка я ехала молча, слушая его рассказы на отвлеченные темы. В основном, они были о его работе. Тай не сказал ни слова об эксцессе в госпитале. Его напарник тоже молчал. Тай сказал, что его друга зовут Гарри Хозбот. Гарри был очень высоким и хорошо сложенным черным мужчиной в отличие от более тучного белого напарника. Он все время смотрел на меня исподтишка, думая, что я не замечаю.
–– Короче, что и говорить… ужасный парень! –– закончил свой очередной рассказ Гун. Я не уверена, но, по-моему, это была история о наркомане с Роуз-стрит.
    Я сижу на заднем сидении и смотрю в окно через решетку. Мимо проносятся машины, люди, магазины, рестораны, небоскребы. Мимо проносится моя жизнь. Я чувствую, как теряю все понемногу. Будто бы пытаюсь удержать воду в ладонях, но чем больше стараюсь, тем быстрее она просачивается сквозь сцепленные пальцы. Джеймс, Майли, Лесли, Сэм, отец, мать. Кто остался? Диего. Тай что-то продолжает рассказывать. Он хочет, чтобы я доверяла ему, но я не могу. Дело не в полицейском, а во мне. Если меня только что ударили в спину мои же родители, то о чем вообще можно говорить? Кому верить?
    Я нервно кусаю ноготь на большом пальце. Я представляю, как сложится моя дальнейшая судьба. Мне нужно где-то достать деньги для брата. Пять тысяч долларов. Уже к концу следующей недели. Черт бы побрал меня родиться на свет! В договоре, который заключила наша семья с Пресвитерианским госпиталем, был пункт об «особых» случаях. И один из таких – эвтаназия. По договору лечащий врач может провести эвтаназию только в том случае, если все члены, чьи подписи стоят на бумагах, согласны на это. То, что случилось несколько часов назад в госпитале, было актом нарушения закона! Я была не согласна, а моя подпись на документах была. Я настояла на ней, прикрываясь тем, что являюсь совершеннолетним и полноправным членом семьи. На самом деле, я хотела подстраховаться. Чтобы никто не мог причинить вред Сэму.
    И тут мне в голову приходит мысль. Все просто, как два пальца об асфальт. Но, чтобы сказать идею вслух, мне требуется мужество. Слишком низко прозвучат слова.
–– Тай, я могу задать один вопрос?
–– Конечно, Бет. Спрашивайте.
    Меня никто никогда не называл «Бет»*, потому что я ненавижу это сокращение. Во-первых, из-за летучих мышей, а, во-вторых, мне нравилось мягкое «Эффи».
• С англ. «Bat» – летучая мышь. Имя героини созвучно с произношением слова

–– Я понимаю, что причинила вред человеку, –– издалека начинаю я. В глаза полицейскому стараюсь не смотреть. Предпочитаю этому вид из окна. –– Понимаю, что должна понести наказание.
–– Я очень рад слышать это. Молодой девушке вроде вас не место за решеткой, –– Тай улыбается мне.
–– Но не одна я нарушила закон сегодня. Так ведь?
    Гарри многозначительно кашлянул и выразительно посмотрел на Гуна.
–– Бет, ваши родители…
–– Я могу предъявить им иск?
–– Иск? –– Гарри удивленно смотрит на меня.
–– Да. Иск. Я хочу, чтобы они заплатили мне за моральный ущерб. К тому же, я де-юре имею на это право.
–– А что на счет де-факта, мисс Файт? –– снисходительным тоном спрашивает Тайсон.
–– И по факту я тоже имею право, мистер Гун. Кровь больше не имеет значения в этом деле.
–– Давайте обсудим это в участке. Мы уже приехали.
    Я оглядываюсь по сторонам. Действительно, за разговором я и не заметила, как машина остановилась возле полицейского участка. Гарри открыл для меня дверцу и жестом пригласил выйти. Наручников мне никто не надевал и пистолетом в спину не тыкал. Фактически все понимали, что жертвой в случившемся была я, и никто больше.
    Меня провели «красным коридором» прямиком в камеру. Без всяких регистраций и фотографий в фас-профиль. Наверное, Тайсон похлопотал за меня. В камере было чисто, но мрачновато. Окон не было, а единственным источником света служили две люминесцентные лампы на потолке в проходе. Одна из них моргала с интервалом в три-четыре секунды, издавая неприятный жужжащий звук. Атмосфера в участке все больше напоминала мне пост апокалиптические фильмы ужасов. Я присела на край заправленной двухъярусной кровати и осмотрелась. В камере был рукомойник, две небольшие тумбочки для личных вещей, стол и стулья с привинченными к полу ножками и телефон на стене в углу. Над входом в камеру висела икона. В коридоре, рядом с креслом дежурного, стояла широкая тумба с телевизором, а на стене висели часы с маятником. Я скривилась, представив, что мне предстоит тут ночевать несколько суток.
–– Я войду, Бет? –– Тайсон подкрался незаметно, словно хищник. Я вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
–– Пожалуйста, зовите меня Эффи, –– взмолилась я. –– И входите, конечно. Мы ведь не договорили.
–– Могу я обращаться к тебе на «ты»? Я ведь тебе в отцы гожусь. У меня у самого дочь твоего возраста.
–– Хорошо, нет проблем.
–– Так вот, Эффи. Ты действительно хочешь подать в суд на своих родителей? –– Тай прошел на середину моей камеры и облокотился на стол.
–– Я не знаю, в курсе ли вы, но мне нужны деньги. Во-первых, Big Shares Empire больше не будет оплачивать лечение моего брата в госпитале. А, во-вторых, Сандерс может в любой момент подать в суд на меня за причинение вреда здоровью. Мне нужны деньги, чтобы я могла выйти под залог.
–– И ты хочешь отсудить их у родителей?
–– Они сами сказали, что деньги для них не проблема. Они просто больше не видели смысла ждать.
–– А ты видишь смысл, Эффи?
    Я молча смотрю в глаза Гуну, спрашивая про себя, не идиот ли он.
–– Разумеется, я вижу смысл! Он мой брат!
–– А ты не думала о том, что всем будет лучше, если…отпустить Сэма?
    Я вскакиваю со своего места и угрожающе нависаю над Гуном.
–– Не смей говорить так! Сэм поправляется! Я это знаю. И если вы не поможете мне с иском, то я сама это сделаю. По всем законам я имею право на суд! –– я успокаиваюсь и добавляю уже тише. –– Деньги мне нужны к концу следующей недели. Если не заплачу, они отключат брата от аппаратов. А у меня такое чувство, будто всем это только и надо! Кто бы ни пытался мне помочь, все одинаково видят выход в смерти Сэма. В чем дело, Тай? Почему никто не верит?
    Я обессиленно сползаю по стене на пол и обхватываю колени руками. Я хочу провалиться сквозь землю, слиться с бетонным полом, растворится в воздухе. Все, что угодно, лишь бы перестать чувствовать это треклятую боль!
–– Вы ведь все знаете, Тай. Знаете, почему он в больнице.
    Тайсон опускается на пол рядом со мной. Он ободряюще кладет руку мне на плечо и еле слышно говорит:
–– Знаю, детка. Я знаю. Но я могу сказать тебе наверняка, что доктор Сандерс не подаст на тебя в суд. Хотя бы потому, что ты можешь предъявить встречный иск, а ему это будет невыгодно.
–– Вы ищите убийцу? –– перебиваю я. –– Только честно.
    Тай тяжело вздыхает. Он трет переносицу, вытягивает кожу на носу. Проходит не меньше минуты, прежде чем он отвечает.
–– Нет.
–– Так я и знала. Но кто тогда понесет наказание?
–– Ты знаешь, кто, Эффи. Ты его знаешь
    Тайсон медленно встает с пола и собирается уходить. Я останавливаю его у самой двери.
–– Вы много знаете о Диего?
–– То же, что и все, Эффи.
–– А что знают все?
    Тай посмотрел на часы в коридоре. Я проследила за его взглядом и тут же все поняла. Гун молча достал пульт из кармана брюк и направил его на телевизор в коридоре. Время вечернего выпуска новостей.
–– Добрый вечер, в эфире я, Алиса Биф. Сегодня в программе вы узнаете подробности недавнего следствия над молодым бизнесменом. Наш специальный корреспондент встретился с Ричардом Линном, судьей, в чьих руках находится судьба Диего Фрейзера. А также, фото и видео с места проведения торжественной церемонии вручения наград на конкурсе «Молодые дарования Америки». Все это и многое другое вы узнаете в вечернем выпуске новостей. Не переключайтесь.
    На экране телевизора появилась спонсированная реклама собачьего корма. Довольная овчарка объедалась хрустящими шариками и говорила о том, как это полезно для ее шерсти. Я  презрительно щурю глаза и фыркаю. Тай неподвижно стоит в углу камеры, облокотившись на стену. Сразу после рекламы еды для собак, появляется трейлер выходящего на большие экраны фильма ужасов. Семейная пара, пригородный домик. Все типично. А, нет! Вру. Один из детишек впадает в состояние комы, и никто не знает, по какой причине. Хмм, нужно запомнить название фильма. «Астрал», вроде.
    Сколько всяких мыслей лезет ко мне в голову, когда я нервничаю. Некоторые из них совсем банальны, будто я не за решеткой сейчас, а на диване в собственной квартире. Люди – психи. Все поголовно.
    Наконец, Алиса Биф снова возвращается на экран. Я пропускаю мимо ушей ее приветственную чушь и вникаю в смысл только после слов: «А теперь о главном».
–– Наш специальный корреспондент, Рон Стапиш, встретился с судьей Линном, чтобы выяснить подробности дела Диего Фрейзера. Напомним, что Фрейзера обвиняют в попытке взломать сеть крупнейшей акционерной компании BSE. А также, в заказном убийстве. Обанкротившийся бизнесмен нанял человека и хорошо заплатил ему за то, чтобы тот установил детонатор в машину инсайдера*, отказавшегося сливать информацию. Подрядчика нашли в тот же день, когда произошел взрыв на Бруклинском мосту. Его лицо вы можете видеть сейчас на экране. На данный момент известно, что инсайдер BSE находится в больнице под наблюдением врачей. Рон, вам слово.
• Инсайдер – лицо в силу своего положения, имеющее доступ к конфиденциальной информации о делах фирмы.

–– Да, Алиса. Сейчас я нахожусь в одном из залов заседания, где всего пару недель назад проходило слушание по делу Диего Фрейзера. Судья Ричард Линн согласился ответить мне на несколько вопросов. Мистер Линн, куда отправится преступник после вынесения окончательного приговора?
–– Добрый вечер, мистер Стапиш. Могу сказать, что я не завидую Фрейзеру. Его определяют в тюрьму острова Рикерс*.
• Тюрьма острова Рикерс, Нью-Йорк - одна из самых печально известных тюрем Америки, которая характеризуется избиениями, нанесением ножевых ранений, а также жестоким обращением не только охранников, но и заключенных друг с другом. Рассадник насилия и агрессии, она получила внимание средств массовой информации в 2007 году, когда 18-летний заключенный был избит до бесчувствия другими заключенными подростками, в то время как охранники смотрели на это. Тюрьма также известна своим жестоким обращением с психически больными заключенными, которые часто прибегают к самоубийствам.

–– А что на счет пострадавшего? Ему оплатят лечение?
–– Разумеется. Компания BSE выделила средства на лечение своего сотрудника. Но вот поправится ли он – уже другое дело. Поэтому, мистер Фрейзер получит двойной срок. Один – за попытку проникнуть в сеть объекта государственной важности, а второй – за преступление особо тяжкого характера. Пусть это послужит уроком всем хакерам.
–– У мистера Фрейзера бывали судимости ранее?
–– К счастью для него, нет.
–– Мистер Линн, и все же вы не могли бы назвать срок пребывания в тюрьме мистера Фрейзера?
–– Двадцать четыре года, сэр.
    Двадцать четыре года. Двадцать четыре. Два и четыре. Двадцать четыре. Господи, нет! Нет!!! Это ошибка! Нет, так нельзя!
    Больше я не услышала ни слова из того, что говорил Стапиш в эфире. Я забилась в угол и обхватила ноги руками, уткнулась носом в коленки. Я не плакала и не кричала. Я просто была опустошена. Выжжена изнутри. Разрушена. Уничтожена. Стерта с лица Земли. Тайсон не стал ничего говорить мне и молча вышел из камеры, заперев за собой решетку на ключ. Он переключил новости на музыкальный канал и сделал погроме. Может, я все-таки издаю какие-то звуки? Так или иначе, я оставалась в углу и, наверное, уснула. Потому что я не помнила, как Тай снова открывал решетку, не помнила, как та со скрипом отворилась, а в камеру вошел человек. Я проснулась только тогда, когда он позвал меня по имени.
–– Эффи? Эффи, это ты?
    В полумраке я рассматриваю лицо человека, пытаясь понять, кто он. Голос знакомый, я определенно его слышала раньше. И тут меня осенило! Передо мной стоит мой бывший одноклассник Майк Лэрд.
–– Майк? Что ты здесь делаешь?!
–– Это очень длинная история, Эфф. Но я могу рассказать, если хочешь.

                ***

    Все началось три года назад, после нашего выпускного вечера. Я провалил вступительные экзамены в колледже, и мне дали от ворот поворот. У нашей семьи было недостаточно денег, чтобы потянуть учебу сразу двоих детей. Мой брат Чарли на тот момент оканчивал третий курс Медицинского института в Хай-Пойнт, Северная Каролина. К тому же, им нужно было как-то содержать мою младшую сестру – Дороти. Ей всего десять. Отец с матерью страшно разозлились на меня, когда я сказал, что не поступил. Стали приводить в пример старшего брата, а меня это ужасно злит. Да, я не спорю, что горжусь Чарли, но это не значит, что я должен делать все в точности как он. Мы не имеем с братом ничего общего, кроме ДНК.
    В Миннеаполисе, как ты знаешь, у нашей семьи есть своя бензоколонка, но толку от нее в последнее время было мало. Денег едва ли хватало на то, чтобы заплатить за аренду квартиры и купить продукты на неделю. Я стал понимать одну простую истину – если не найду способ заработать, моя семья окажется на улице. На Чарли рассчитывать не приходилось, отец перенес три инфаркта, а мать получала копейки, стирая белье в чужих домах. Мне нужно было поставить Дороти на ноги. Тогда-то все и началось…осенью 2007. Это был особенно тяжелый период в жизни моей семьи: денег не хватало даже на хлеб. Вот тогда-то я и решился на первое в своей жизни воровство. Вместе со своей лучшей подругой детства Риш я ограбил продуктовый магазинчик недалеко от нашей школы.
–– Оказывается, ты умеешь быть соблазнительной, –– удивился я, когда мы были в безопасности. Риш мастерски флиртовала с продавцом, пока я набивал карманы своей парки всякими консервами и шоколадками для Дороти.
–– Я могу терять кресты, когда мне нужно, –– улыбнулась Риш, поведя плечиком. Она училась в христианской школе имени Св. Гавриила, поэтому видеть ее в короткой юбке, чулках и полупрозрачной блузке было непривычно.
–– Спасибо, что помогла. Буду должен.
–– Что за глупости, Майк. Я люблю тебя. Обращайся, если будет нужна помощь. Ты знаешь, где меня искать.
    Риш крепко обняла меня и чмокнула в щеку. Я никогда не понимал этого ее «я люблю тебя». То есть, с одной стороны я знал, что она имеет в виду, но с другой стороны – той, что скрывают оба, – я слышал в ее голосе что-то такое, что заставляло меня мысленно расстегивать на ней юбку. Заветная хрипотца. Как я любил эту темную сторону нашей дружбы. И я решил напомнить себе о тех приятных ощущениях, которые она мне дарила.
–– Хочешь помочь мне починить машину?
–– Да, давай, –– легко согласилась Риш. –– Мне все равно нечем заняться.
    Спустя пару часов она громко кончила на старой кушетке в гараже моего отца. Я не любил Риш. Мне только нравились ее длинные волосы до талии и прозрачная кожа. Но я не любил ее. Меня сводила с ума ее красная помада, но нет. Не любил. Мне нравилось слушать ее тихие стоны. Я был готов убить каждого, кто посмотрит на нее, но мне она была не нужна. Любил ли я? Наверное. Но, так или иначе, мне не довелось сказать ей об этом вовремя.
–– Ты не можешь воровать постоянно, –– шепнула Риш, поглаживая меня по спине. Я лежал у нее на груди и вслушивался в ее мерное дыхание.
–– Не могу, –– согласился я. –– Без тебя.
    Риш хохотнула в ладошку.
–– Бог накажет меня.
–– Ты с ним вряд ли встретишься, родная. Уж прости.
–– Наверное, ты прав. Но я думала, мне зачтутся воскресные молитвы.
    Я поцеловал ее в шею, и она сладко застонала.
–– Чтобы искупить это, –– я провел пальцем по линии ее ключиц, –– Нужно сделать кое-что большее, чем просто читать молитвы.
–– И что же?
–– Например, спасти человека.
    Риш издала странный звук «о», будто я глупость сморозил. И тут я решил, что настало время рассказать ей о своих планах на будущее. Какой-то частью себя я надеялся, что она поддержит меня и останется со мной до конца.
–– Помнишь, я рассказывал тебе про своего одноклассника?
–– Аа! Это тот, который еще встречается с чокнутой Эффи? Как же его…
–– Джеймс, –– я терпеливо ждал, когда Риш, наконец, станет серьезной. –– Он умер недавно. В мае. И Эффи не чокнутая. Она… своеобразная.
–– Боже, –– Риш прикрыла рот ладонью. Я не мог не отметить, как сексуально размазалась ее красная помада. –– Жаль парня. А ее – нет. Она раздражает меня, если честно.
–– Да ну?
–– Ну да, –– передразнила Риш. Она легонько спихнула меня с себя и встала с кушетки, чтобы набросить на плечи мою парку. –– Слишком много о себе думает.
–– Давай не будем сейчас об Эффи, хорошо? –– с раздражением бросил я. –– Я хотел поговорить о другом.
–– Я вся во внимании, серьезный Майк.
    В этом вся Риш. Она не может не иронизировать.
–– В общем, незадолго до того, как Джеймс умер, он познакомил меня с кое-какими людьми. Понимаешь?
    Риш изогнула бровь, явно ожидая моих объяснений. Я тяжело вздохнул и достал сигареты из кармана джинсов. Бросил пачку на кушетку, а сам натянул на себя штаны и надел рубашку. Только потом потянулся к сигаретам и прикурил. Риш все также стояла, скрестив на груди руки и облокотившись на старенький фольксваген.
–– Короче, мне предложили толкать порошок в клубах. Этим занимался Джеймс, но сейчас он в мире ином, поэтому его место свободно, и я… Я думаю согласиться, –– выдавил я вместе с клубом дыма. Прямо в кислое лицо Риш.
–– Совсем больной? –– только и сказала она.
–– Пока это лучший вариант, который я нашел.
–– Ты плохо ищешь, Майк, –– резко отрезала моя подруга. –– Тебе лишь бы все полегче, да денег побольше. А мозгами шевелить – не твой профиль, известное дело.
–– Не дави на меня.
–– Неужели мало свободных вакансий в McDonald’s? А такси? У тебя есть машина и…
–– По-твоему, у меня есть время на это?! –– сорвался я.
–– Разумеется, у тебя есть время! Ты не поступил, Майк, у тебя куча свободного времени! И вместо того, чтобы становиться наркодиллером, ты бы лучше подумал о том, как поступить на следующий год! Подумал бы о своей сестре, которая нуждается в тебе! –– кричала Риш, размахивая руками.
–– Я думаю о ней! ДУМАЮ, Риш. И именно поэтому мне нужна эта работа в клубе!
–– Тебе мозги нужны.
    Риш собрала свои вещи, сняла мою парку, оделась и ушла, не сказав мне ни слова на прощание.
    В следующий раз я увидел ее уже в гробу, спустя шесть месяцев после этого разговора. В ночь с 4 на 5 апреля 2008 года Риш повесилась  в своей библейской школе, за туалетом. Тело обнаружил смотритель. Ее мать позвонила мне и сказала, когда состоятся похороны. Я не спал несколько дней после церемонии, мои руки превратились в сплошное кровавое месиво, потому что я расчесал их ногтями. Я все пытался изгнать пронзающую боль из сердца, полагая, что физические страдания мне в этом помогут. Но не тут-то было. Риш мерещилась мне повсюду, в каждой девушке. Я искал взглядом в толпе длинные волосы и красную помаду. Я искал свою подругу, но было уже слишком поздно. Поздно для того, чтобы сказать «я люблю тебя». Все-таки я любил ее. Любил так, как никого больше. Ни до, ни после.
    Риш оставила короткое предсмертное послание: «Жить так, как я живу – все равно, что не жить. Так какая разница? Мы все равно с тобой встретимся у Дьявола. Я буду ждать тебя всегда.»
    Следующие несколько месяцев я находился в тяжелой депрессии. Я закрылся ото всех, оборвал старые связи. Для меня больше не существовало ничего, кроме ночной работы в клубе и девушек из этих самых клубов. Моя жизнь была ограничена с одной стороны гаражной кушеткой, а с другой – пьяными танцами и наркотиками. Я словно ходил по кругу, из которого было невозможно ни выйти, ни пойти в другую сторону. Это были те самые девять кругов Ада. Риш, если верить «Божественной комедии», должна была находиться сейчас в седьмом круге, в Городе Дит, в Лесу Самоубийц. Надеюсь, ее там достаточно мучают, и ей больно так же, как мне здесь.
    Зато моя проблема с деньгами была решена. Я стал получать такие наличные, каких никто из моих родителей не держал в руках. Я стал обеспечивать свою семью, а в частности – Дороти. Она волновала меня больше всего. Ради нее я пошел на все это. Впрочем, для себя я тоже денег не жалел.
    Это бесконечное вращение вокруг человеческих пороков могло бы продолжаться еще очень и очень долго, но волей случая мне пришлось поставить на всем крест. В августе 2008-го в клубе «Moondust», где я обычно сбывал свой товар, легавые устроили облаву на таких, как я. Всем пришлось залечь на дно. Цены взлетели до небес, и почти никто не мог позволить себе такой роскоши. Товар стоял, денег не было, все  возвращалось к началу.
–– Мы собираемся уехать из города, Майк. Ты с нами? –– сказал мне однажды Джой после очередной неприбыльной недели. Джой был нашим поставщиком и одновременно лидером.
–– Я не могу оставить родных, –– возразил я.
–– Ты сможешь переводить им деньги на карточку. Это не проблема.
–– Дело не в деньгах, просто… Просто не могу.
    Я покачал головой и закурил.
–– Решать тебе, приятель. Останешься здесь – загнешься от голода. Поедешь с нами – работа возобновится, и деньги сами поплывут к нам в руки.
    И я поехал. Я решил, что это мой шанс на новую жизнь. Я долго цеплялся за прошлое, хранил внутри себя Риш и ее прикосновения, хоть и понимал, что это убивает меня. Так я оказался в Нью-Йорке. Мы сняли квартиру в Куинсе, Джой вновь стал привозить товар, и жизнь начала возвращаться в прежнее приятное русло. Ночи напролет я проводил в самых популярных клубах. Я был везде: от «Copacabana» до «Webster Hall». Каждую субботу я переводил деньги своей сестренке и родителям. Мой успех дошел до того, что я смог позволить себе машину. Не просто машину, а черный Dodge Challenger! Чтобы распространять наркотики, мы с парнями открыли свой собственный маленький бизнес. Занимались тем, что доставляли важную почту по всему городу. Нет, конечно, почту мы тоже доставляли, но в основном это было что-то весьма отдаленное. Пришлось заплатить немало денег, чтобы нашу контору по доставке посылок «Джой энд Бразерс» узаконили на бумагах.
   Как говорится, цена успеха совершенно точно указана в графе «Итого» налоговой декларации. Так и вышло. Налоговые службы очень скоро заинтересовались нашей прибылью.  Поначалу нам удавалось обводить их вокруг пальца, сфабриковать нужные бумаги. Но однажды, где-то в начале 2010-го года, один дотошный тип решил покопаться, так сказать, в истории нашей конторы. Разумеется, он нашел много грязи, которую мы так отчаянно пытались выдать за чистую монету. В это дело привлекли легавых. В короткие сроки мы распродали нажитое имущество, дабы уплатить штрафы и умаслить фараонов, чтобы они не стали копать еще глубже. Как оказалось, ни у кого из нас не было предпринимательских способностей и гениального плана, в противном случае мы бы предвидели заранее все свои ошибки. Нью-Йорк не Миннеаполис, тайн не любит. В общем, все пришло к тому, с чего я начал – к бедности.
    Но на этом мои испытания не закончились. Джой предложил провернуть одно дело. Незаконное. Преступное. Я бы ни за что не решился на него в здравом уме, но моей семье нужны были деньги. К тому же, мне обещали, что я буду всего лишь водителем, и делать ничего мне не придется. В мои обязанности входило забрать человека с определенной точки и доставить его в другую, подождать и, затем, вновь отвезти в следующую точку. Все! Я подумал, что в этом нет ничего такого. Подумал, что это безопасно.
    В назначенный час я появился на месте на машине, которую мне дал  Джой. Наверное, ему подогнали его люди. В машину ко мне сел мужчина в капюшоне, которым он прикрывал лицо. Я не смотрел на него, мне были не нужны лишние проблемы. Я высадил его недалеко от NASDAQ. Час я смиренно ждал его, а когда он появился, я вздохнул с облегчением. Я и не подозревал, что прямо в данный момент меня крупно подставляют. Буквально подводят к краю.
    Парень, которого я возил, оказался нанятым киллером. Он выполнял заказ, сделанный большими людьми. Я бы даже сказал, что он в своем роде смертник. Не в прямом смысле этого слова, но что-то от этого понятия было. Этому человеку обещали, что его родные получат деньги, акции и место в Раю, если он согласится подставиться для этих людей. Видимо, у него было настолько отчаянная ситуация, что он был готов сесть  тюрьму с большим сроком лишь бы прокормить свою семью. Этот человек совершил убийство специально для камер, а потом сел в машину ко МНЕ. Разумеется, подробности этого дела я узнал уже на суде, после того, как меня скрутили и доставили в полицейский участок. Денег мне никто не заплатил. Джой меня подставил. Он забрал мои деньги себе. Несколько дней после суда я провел в следственном изоляторе, а вчера у них в участке что-то там произошло, и они перевели меня и еще нескольких человек сюда.
    Вот так вот я и оказался здесь, Эффи.
               
                ***
    Я медленно качаю головой из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть с себя неприятные ощущения, вызванные рассказом Майка. Если подумать, то я действительно ни разу не интересовалась, как так вышло, что мой бывший одноклассник оказался в Нью-Йорке. До встречи с Диего я была словно в вате. В вакууме из боли, отрицаний и безразличия. Меня не интересовал совершенно никто, кроме меня самой. А что теперь? Меня интересуют абсолютно все, кроме меня самой.
    Майк стоит, облокотившись на двухъярусную кровать и сложив на груди руки. Весь его вид говорит о том, что он бунтует. Я все так же продолжаю сидеть на полу, забившись в угол. У меня не осталось сил противостоять этому миру и людям, живущим в нем. У меня не осталось ничего, кроме непоколебимой веры.
    Скрежет решетки вывел меня из транса, в котором я прибывала последние полтора часа. Тай вошел в камеру и вперил меня свой тяжелый взгляд. Я безучастно подняла на него голову.
–– К тебе пришли, Эффи. Пойдем.
–– Пришли? –– тупо переспрашиваю я.
–– Вставай.
    Тай протягивает мне руку, помогая встать. Майк, казалось, даже не заметил полицейского. Он смотрит в одну точку и что-то бормочит себе под нос. Я выхожу вслед за Гуном в коридор. После мрачного угла он показался мне обителью света. В кресле рядом с дежурной будкой я замечаю знакомую спину Диего. Он сидит, закинув ногу на ногу, и нервно курит свои ментоловые L&M. Я обхожу вокруг и встаю прямо перед ним, не желая прикасаться к нему.
–– Эффи! Я с ума схожу…
–– Замолчи! Прекрати! Я не верю тебе, –– я обрываю его на полуслове, потому что чувствую, что меня стошнит, если я продолжу слушать эту чушь.
–– Не глупи, Элизабет, –– серьезно говорит он и делает попытку положить руки мне на плечи. Я проворно отпрыгиваю в сторону.
–– Ты хотел помочь моим родителям убить Сэма! Ты помогал им!
–– Успокойся.
–– Не смей мне говорить «успокойся»! Я не могу даже думать о тебе без отвращения! Ты – чудовище! Убийца! Ты…
    Я не смогла закончить начатую фразу. Диего резко размахнулся и наотмашь ударил меня по лицу. Да так сильно, что я медленно опустилась в кресло, держась за щеку. Огромными глазами я смотрела в его сосредоточенные и никак не могла сообразить, что мне делать: продолжить кричать или заткнуться.
–– Прекращай свою истерику, –– холодно бросает Диего. –– Мне надоело постоянно удерживать тебя на краю пропасти.
–– Я не заставляю тебя держать меня, –– слабо огрызаюсь я.
–– Еще б ты заставляла меня! –– вконец разошелся он. –– Слушай, ты чертовски сильно достала меня со своим безумием! Если ты сама не доходишь мозгами до очевидных истин, то тут никакая моя забота не поможет. Я искренне пытаюсь уберечь тебя от всего этого ужаса, что обрушился на тебя, но ты… Ты, черт подери, сделаешь все для того, чтобы было еще хуже. Причем не только тебе, но и всем вокруг! Ты эгоистка, Эффи. Более себялюбивых людей я еще в жизни не встречал. Правильно тебе Лесли сказала. Если плохо тебе, то должно быть плохо всем вокруг. Я так больше не могу, я устал! Понимаешь ты это или нет?
    Диего смотрит на меня отчаянными глазами, пытаясь увидеть на моем лице осознание его слов. Но большую часть из них я просто пропустила мимо ушей. Не потому, что мне все равно, а потому, что он был прав. Прав во всем. Я честно пытаюсь бороться со своим эгоизмом. Почему этого не видят другие?!
–– Ладно, –– Диего потирает переносицу большим пальцем. –– Прости. Я не хотел говорить тебе этого. Я не должен был.
–– Но сказал, –– шепотом отвечаю я.
–– Сказал. Прости.
–– Ничего. Ты прав.
    Мы немного помолчали. Тишину снова нарушил Диего.
–– Прости, пожалуйста, что ударил тебя. Мне больно и стыдно.
–– Я заслужила, –– горько хмыкаю я, пряча лицо в ладошах.
–– Идем домой, родная. Прошу. Я внес залог за тебя.
–– Но я же просила! –– возмутилась было я, но Диего приложил указательный палец к моим губам.
–– Чш-ш. Я не могу позволить остаться тебе ночевать в этой дыре.
–– Диего.
–– Мм?
–– Прости. Прости меня за все это. Я не знаю, что происходит со мной. Это похоже на одержимость. Я чувствую, как во мне резвятся бесы, но я ничего не могу с ними поделать. Они овладевают моим разумом, понимаешь? У меня будто бы война в голове.
–– Чш-ш, –– Диего притягивает меня к себе и целует в макушку. –– Я помогу тебе выиграть эту войну. Идем домой, хорошая моя.
–– Идем.
    Тайсон, который все это время делал вид, что заполняет бумаги в дежурной будке, теперь суетливо набирал чей-то номер. После нескольких гудков он быстро сказал пару слов о том, что меня выпускают.
–– Тай, спасибо вам огромное за все, что вы сделали для меня, –– я с благодарностью сжимаю его руку в своих.
–– Да, спасибо вам, что приглядели за ней, –– Диего уважительно кивает.
–– Надеюсь, мы больше не увидимся здесь, Элизабет, –– улыбается Гун.
–– Я тоже надеюсь на это. Кстати, Тай, не могли бы вы оказать мне еще одну небольшую услугу? –– с мольбой я посмотрела на Гуна.
–– Конечно.
–– Там, в камере, мой друг. Майк. Присмотрите за ним, пожалуйста, чтобы он не натворил ничего дурного.
–– Нет проблем, Эффи. Удачи тебе.
–– И вам.
    Как только я переступила порог квартиры Диего, я тут же направилась в ванну, снимая на ходу одежду. Погрузившись в воду с головой, я попыталась расслабиться и заблокировать на время свои переживания о брате. Я осознавала, что для того, чтобы помочь ему, мне нужна ясность мыслей. Я задержала дыхание уже больше, чем на минуту, но мое тело было спокойно. Горячая вода расшевелила мысли, и я теперь четко понимала, что мне делать дальше.



    День пятый.
    27 ноября, суббота.

    Ночь была невероятно утомительной. Я просыпалась каждые два-три часа и ворочалась с боку на бок, искала удобное положение и каждый раз проверяла, рядом ли Диего. Я нащупывала его плечо в темноте и утыкалась в него носом, чувствую себя так более защищенной. Луна сегодня была особенно яркой. Она была так близка к Земле, что я могла разглядеть ее кратеры. Интересно, что находится по ту темную сторону? Я где-то читала, что ученые обнаружили на Луне следы высокотехнологической цивилизации, с руинами городов, огромных сферических объектов из материала, похожего на стекло, каменными замками. Это жутко – осознавать, что где-то за пределами Земли существуют другие цивилизации. Но в то же время глупо предполагать, что вся жизнь сконцентрирована только на одной планете бесконечной галактики.
    Подобные мысли мучили меня до самого рассвета, так что выспаться мне не удалось. И когда я почувствовала, что Диего заворочался на своей половине кровати, чуть ли не завизжала от радости.
–– Как я рада, что ты проснулся, –– шепчу ему в ушко, обхватив его спину руками.
–– Так быстро соскучилась?, –– заулыбался он, целуя меня в лоб.
–– Да. Очень.
–– Спасибо тебе, что ты рядом, –– вдруг серьезным голосом говорит он. –– Я не знаю, как жил раньше.
–– Спокойно жил, –– отшучиваюсь я.
–– Это точно.
–– Если серьезно, то встреча с тобой изменила меня так, что если я потеряю тебя, я потеряю саму себя.
–– Слишком сильные слова, Эффи.
–– Слишком недостаточные, чтобы выразить мое чувство к тебе, Диего.
    Диего прищурился и посмотрел на меня одним глазом. Я чувствую, как тепло разливается по венам, превращая мою кровь во что-то сладкое и тягучее, как мед.
–– Я хочу знать о тебе все, –– шепчу я, теребя локон его волос.
–– Не боишься?
–– Мои чувства настолько истерзаны, что я уже ничего не боюсь.
–– Ох, Эффи…–– Диего делает глубокий вдох и задерживает дыхание. Я чувствую, что ему не хочется, чтобы я знала другую сторону его жизни. Он боится, что что-то изменится, но это не так. Я определилась в своих пристрастиях. Я расставила для себя приоритеты. Что бы он ни скрывал от меня, это не убьет мою любовь к нему.
    Я встаю с кровати, руками нащупываю кофту и надеваю на себя. Затем натягиваю джинсы и завязываю резинкой свои длинные густые волосы в пучок. Диего все это время молча наблюдает за мной из-под опущенных ресниц.
–– Вставай, –– почти приказываю я. –– Сегодня я должна узнать все.
    Диего нехотя встает с кровати, и я неволей отмечаю привлекательность его тела. Он стоит передо мной в одних джинсах, без рубашки, но у меня уже голова идет кругом. И Диего это чувствует. Однако я собираю всю свою волю в кулак и напускаю на себя деланную серьезность. Нельзя позволить ему запудрить мне мозги. Диего улыбается хитрым прищуром своих глаз, подходит ко мне и берет за руку. Без всяких слов он ведет меня прочь из комнаты, а я покорно следую за ним.
–– Пообещай мне, что ты не станешь ввязываться в мои дела, –– просит Диего, не оборачиваясь на меня. –– Так уж и быть, я расскажу тебе все, но не более. Все, что ты увидишь, тебя не касается, и ты должна это понимать.
–– Ты хочешь показать мне скелета в шкафу? –– ерничаю я, но умом понимаю, что обещание мне дать все-таки придется.
    Диего останавливается перед закрытой комнатой и поворачивается ко мне лицом.
–– Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что не станешь ввязывать в мои дела.
–– Обещаю, ––я выставляю перед собой ладони, чтобы Диего убедился, что я не держу за спиной крестов. Однако в мыслях я все-таки не удержалась и отметила маленький крестик.
    Диего, видимо довольный моим обещанием, коротко кивает и вновь поворачивается к двери. Только сейчас я замечаю за его плечами небольшую кодовую панель. Это еще больше подогревает во мне интерес. Что можно прятать за дверью с кодовым замком? Всего через несколько мгновений я узнаю все тайны этого человека. Диего быстрыми точными движениям набирает несколько комбинаций цифр так, чтобы я не видела, каких кнопок касаются его пальцы. В нервном ожидании я покусываю губу.
–– Добро пожаловать в мир больших денег, Элизабет Файт, –– Диего распахивает дверь и отходит, пропуская меня вперед.
    Словно под гипнозом, я вхожу в темное помещение без окон, освещаемое только лишь голубоватым свечением мониторов компьютеров. Сколько их тут? Десятки? Я чувствую, что у меня открыт рот.
–– Господи-Боже, –– шепотом произношу я, едва ворочая языком.
–– Не плохо, а? –– улыбается Диего, довольный произведенным эффектом.
    На экранах отображаются какие-то схемы, графики и процессы загрузок. Я не знаю, почему, но мое сердце отбивает бешеный ритм. Я бы слышала его, но негромкий гул от процессоров заглушает все звуки. Чувствую себя маленьким ребенком, который держит в руках завернутый в блестящую обертку подарок и вот-вот откроет его.
–– Ты расскажешь мне, для чего это все? –– я перевожу умоляющий взгляд на лицо Диего.
–– Обещаешь слушать молча? –– Диего запрокидывает руку мне на плечо и прижимает меня к себе. Я чувствую, как он кладет свой подбородок мне на макушку.
–– Обещаю!
–– Знаешь, как работает паучья сеть?
    Странный вопрос. Я на секунду задумалась, прежде чем ответить.
–– Ну, это основное оружие пауков. Нити паутины липкие, и когда добыча попадает в нее, то оказывается абсолютно беспомощной… Что? –– я развожу руками, замечая, что Диего хихикает. –– Разве не так?
–– Так, –– соглашается он и тут же задает новый вопрос. –– Тогда почему сами пауки не попадают в свои сети?
    Я открываю рот, чтобы ответить, но Диего меня перебивает. Очевидно, это был риторический вопрос.
–– Иди сюда, –– он отпускает меня из своих объятий и подводит к одному из компьютеров. На экране видны несколько столбцов цифр, порядок которых меняется хаотично и очень быстро –– Это – элементарная программа для подбора цифровых комбинаций. Принцип ее работы заключается в том, что она прогоняет все возможные варианты чисел, пока не находит одно единственно-верное. Как она это определяет? Очень просто. На примере расскажу про сейфы.
    Диего жестом показывает мне на стул, а сам облокачивается на стену.
–– Смотрела хоть один фильм про шпионов или грабителей? Так вот, они, чтобы взламывать сейфы, пользуются специальным прослушивающим прибором. Нужно медленно прокручивать поворотную задвижку до тех пор, пока не услышишь тихий щелчок. Расслышать его можно только с помощью этого прибора. По тому же самому принципу работает и эта программа, –– Диего кивает на монитор компьютера. –– Каждую цифру можно записать определенным набором символов. Программа элементарно подбирает эти символы путем подстановок своих комбинаций.
–– Но при чем тут паучья сеть? –– недоумеваю я.
–– Слушай дальше, –– Диего загадочно улыбается. –– Ты хоть представляешь себе, сколько в день банк совершает операций по переводу денег?
–– Много?
–– Очень много! Миллионы! Это и есть наша паучья сеть. Пауки, чтобы не погибнуть в собственных паутинах, плетут их не только из липких нитей. Понимаешь? Только одному пауку известно, какая из них безопасна, а какая – приведет к смерти. Паутина – та же самая комбинация, только в другой неизвестной нам форме.
–– Не понимаю, –– я отрицательно качаю головой, пытаясь усвоить получаемую информацию.
–– Сосредоточься, –– серьезным тоном приказывает Диего. –– Банк следит за теми операциями, которые производит непосредственно он сам. А сколько людей переводят деньги через банкоматы?
–– Банки тоже их контролируют! –– не соглашаюсь я, но Диего раздраженно цокает языком.
–– Контролируют, но не так, –– он делает акцент на последнем слове. –– PIN-код значительно проще, чем коды банковских систем. А теперь ответь мне: сколько людей пойдет разбираться в банк, если они увидят, что сумма перевода составляет разницу от суммы полученных денег всего в пять-шесть центов*?
          
• Приблизительно 3 рубля
–– Думаю, никто…
    До меня начинает постепенно доходить смысл слов Диего.
–– Именно! А если в день совершается свыше нескольких миллионов денежных операций, а из них – больше половины через банкомат, потому что людям лень стоять в огромных очередях, и им проще заплатить комиссию…то, как думаешь, сколько можно заработать, если с каждого такого перевода отчислять по нескольку центов?
–– Нужно быть безумцем, чтобы придумать такое.
–– Или хорошим предпринимателем.
–– Но это большие деньги, и их нужно где-то хранить, –– говорю я. –– Я имею в виду, что это слишком большая сумма, ее не так-то просто спрятать. Если хранить на карточках или в банках, то рано или поздно кто-то поинтересуется, откуда эти деньги взялись. Понимаешь, к чему я клоню? Банки проверяют доходы своих клиентов.
–– А разве у меня были маленькие доходы? –– в глазах Диего отплясывают чечетку бесята. –– К тому же, нужно быть полным идиотом, чтобы работать по этой схеме в одиночку.
–– У тебя есть напарник?
–– Напарники. И все они имеют стабильно большой доход на легальной работе.
–– Это алчность! Вы хотите иметь больше, чем нужно.
    Хмурое настроение и злость неожиданно овладевают мной. Мне становится противно от этого разговора.
–– Не бывает «больше, чем нужно». Бывает «достаточно», «недостаточно» и «совсем недостаточно», –– Диего будто бы улавливает изменения в моем настроении и тоже меняется. Черты лица становятся более резкими, а взгляд – озлобленным. –– К тому же, мы знаем меру. Мы не занимаемся отчислением каждый день, поэтому деньги не накапливаются. А благодаря официальной работе, можно вкладывать их в акции. Без всяких подозрений на мошенничество.
––Что будет с твоими партнерами, когда тебя посадят? –– я мысленно отругала себя за этот вопрос, но не задать его просто не смогла.
–– Ничего не будет, –– простодушно пожимает плечами Диего.
–– Ты будешь сидеть, а им ничего не будет? –– возмущаюсь я, вскакивая со стула.
–– Я ведь буду сидеть не из-за мошеннических операций, которые мы с ними проворачиваем, –– парирует он.
–– Это просто сумасшествие! Общество обвиняет тебя в том, чего ты не делал, когда, если копнуть чуть глубже, можно найти реальный повод посадить тебя. А теперь убеди меня в том, что этот мир нормальный!
–– И не подумаю, –– улыбается Диего, притягивая меня к себе за талию.
    Я блаженно закрываю глаза, уткнувшись носом в его грудь. Я вдыхаю запах его парфюма, которым пропиталась его кожа и успокаиваюсь.
–– Я буду платить за лечение Сэма, –– неожиданно говорит Диего. –– Прежде, чем меня посадят, я познакомлю тебя со своими друзьями, и они будут помогать тебе всем, чем могут. Хорошо?
–– Это на крайний случай, –– подумав, отвечаю я. –– У меня не будет таких денег, чтобы отдать тебе их потом.
–– Еще одно подобное высказывание, и ты отхватишь у меня, –– строго говорит Диего. Он берет мое лицо в свои ладони и заставляет смотреть прямо ему в глаза. –– Я уже говорил, что все мое – твое тоже.
–– Я люблю тебя.
–– И я тебя.
               
                ***
               
    Я сказала Диего, что пойду на работу. Мне нужно как-то дать о себе знать, объяснить, что я не бросила все. Медленными шагами я иду вдоль оживленной улицы и чувствую себя самым потерянным человеком во Вселенной. Такого холода в теле я никогда еще не испытывала. Диего купил для меня несколько вещей в брендовом магазине и новое байковое пальто с кожаными рукавами, поэтому я смогла привести себя в приличный вид. Весь мой гардероб остался в нашей с Лесли квартире. Черт возьми, как сильно я скучаю по подруге. Как же мне не хватает наших вечерних разговоров перед электрическим камином с чашкой ромашкового чая (Лесли не пьет другой). Совесть каждый раз кусает меня за сердце, когда я вспоминаю нашу последнюю встречу с Лесс. «Ничего, –– говорит разум. –– Ты все исправишь.»
    Рядом с пиццерией стоит жулик Ади. Тот самый, что бродил в костюме колбасы. Но сейчас на нем обычная одежда, правда, немного потрепанная и неопрятная. Ади пристально смотрит в окно Haven и болезненно шевелит губами.
–– Привет, парень, –– я подхожу к нему и смотрю туда же, куда и он.
     Находясь на таком близком расстоянии, я, наконец, могу разобрать безумный шепот. «Грязь, грязь, грязь. Грязззь. Грязь, грязь. Грязь, грязь, грязь.»
–– Ади? –– зову я и легко прикасаюсь к его плечу.
    Парень очень медленно поворачивает голову и сумасшедшими глазами смотрит на меня. Губы неустанно шевелятся, повторяя одно и то же слово, будто заводные.
–– Все так плохо? –– я рукой машу перед его носом, пытаясь переключить внимание Ади на что-то другое, но он в упор смотрит мне в глаза.
–– ГРЯЗЗЗЗЬ!
    Неожиданно он толкает меня со всей силы в грудь и уносится куда-то прочь, распихивая прохожих. Ошеломленная, я потираю больное место и смотрю туда, где всего несколько секунд назад мелькала куртка жулика Ади.
    Из дверей пиццерии выбегает Адам и, посмотрев по сторонам, подходит ко мне.
–– Ты в порядке, Эффи?! –– он берет меня за плечи и слегка встряхивает. –– Я убью этого мерзавца!
–– Все хорошо.
–– Он напугал тебя?
–– Все хорошо, Адам, –– уверенно говорю я. –– Все хорошо.
–– Пошли внутрь, здесь холодно.
    В зале было не очень много народу, но все же достаточно, чтобы я перестала чувствовать себя комфортно в объятиях бармена.
–– Где ты пропадала? –– Адам усадил меня на один из стульев возле стойки и принялся варить кофе. –– Тони очень зол на тебя.
–– У меня были кое-какие трудности, но это пустяки, –– я непринужденно улыбаюсь. –– Я со всем разобралась.
–– Если это из-за того, что случилось тогда с Джеммой…
–– Нет. Это не из-за нее, не волнуйся.
–– Правда? Мне очень жаль, что так вышло.
–– Давай, забудем?
–– Хорошо, –– Адам взболтал баллончик с клубничными сливками и выдавил мягкую пену на горячие блинчики, которые, как по волшебству, оказались передо мной. –– Если честно, я немного нервничал все то время, что тебя не было здесь.
    Я проигнорировала его слова и прибегла к отвлекающему маневру, спросив у него про его сестру.
–– Стар? Да, хорошо с ней все. Обещала зайти сегодня.
–– Классно. Познакомишь?
–– Не думаю, что тебе будет интересно это знакомство, –– усмехнулся Адам. Когда он улыбается, в уголках его глаз появляется сеточка мелких морщинок, которые ему очень идут. И, по-моему, я не в первый раз об этом думаю.
–– Как считаешь, мне сильно влетит? –– спрашиваю я, пододвигая к себе поближе кружку с кофе.
–– Даже не знаю, Эффи. Хопкинс иногда бывает очень вспыльчивым.
–– Я даже не смотрела те журналы, что он принес для меня, –– призналась я, грея озябшие пальцы о горячий фарфор.
–– Знаешь, он вообще очень странно ведет себя с тобой, –– Адам поджал губы. –– Так, будто знает тебя всю жизнь и пытается…опекать тебя что ли.
–– Действительно, звучит очень странно! –– смеюсь я.
    В зале появилась Рикки. Она заметила меня сразу, но сделала вид, что не узнала или что-то вроде этого. Она демонстративно ушла в другой конец зала.
–– По-моему, тут никто не рад мне, кроме тебя, –– я с деланым безразличием пожимаю плечом и заговорщицки смотрю в глаза Адаму.
–– Джемма не появлялась тут с того самого дня, как вы тогда…ну, это…поругались…
    Видимо, для людей это очень проблематично – не вспоминать то, о чем их просят забыть.
–– Адам, давай сделаем вот как. Ты перестанешь думать о нашей ссоре с Джем, а я в свою очередь пообещаю, что больше не стану провоцировать ее. Идет? И, да, –– я слизываю клубничные сливки с указательного пальца. –– Разберись уже в своих чувствах, наконец.
–– А что не так с моими чувствами?
–– Ты влюблен. Но неправильно.
–– Это как?
–– Слишком много вопросов, приятель!
–– Прости.
    Я расправляюсь с блинами, пока Адам пытается обдумать смысл моих слов. Ему это трудно дается, я вижу это по сдвинутым к переносице бровям. Не могу отрицать того, что люблю играть с чувствами людей, но этот парень слишком хорош и не испорчен. Мне жаль отталкивать его от себя, но мое сердце уже занято алчным аристократичным преступником на чертовски классной машине.
–– Адам.
–– Что? –– он не смотрит на меня, потому что боится заметить в моих глазах раздражение и разочарование.
–– Неправильно – это значит не в того человека.
–– Интересно, как ты определяешь, кто правильный, а кто нет.
–– Я чувствую это сердцем. Или кошельком. Но сейчас точно сердцем.
    Адам поднимает на меня глаза. И мы начинаем громко смеяться, да так, что откуда-то из рабочих помещений выбегает разгневанный Энтони Хопкинс.
–– А, мисс Файт. Чем обязаны? –– Тони зол, что я пренебрегла шансом, данным им мне.
–– Энтони,  я объясню все. Можно вас на минуту? –– я решительно встаю со стула и жестом приглашаю его отойти в уединенное место.
    Хопкинс снова выглядит как-то нелепо. На нем строгий костюм с пиджаком металлического цвета и такими же брюками, ковбойские сапоги и соломенная шляпа. Тони не говорит мне ни слова, берет меня за локоть и ведет прочь из пиццерии. Я в непонимании бросаю отчаянный взгляд на Адама, который перегнулся через барную стойку почти всем телом. В глазах его я обнаружила еще больше удивления, чем было во мне самой. Энтони уверенно выходит из Haven и, продолжая держать меня, ведет к припаркованным такси.
–– До психиатрической клиники довезешь за сотню? –– спрашивает Хопкинс, наклонившись к водителю.
–– Сто пятьдесят. За меньшее не повезу, –– отрезал таксист.
–– Идет.
    Тони почти грубо впихнул меня внутрь машины, а сам сел на переднее кресло к водителю. Я застыла в недоумении, боясь спросить его, зачем нам понадобилось в клинику. Если Хопкинс таким образом хочет сказать мне, что я спятила так пренебрежительно относиться к своей работе, то не стоило утруждаться. Я бы поняла, если бы он просто накричал на меня. Или дал подзатыльник. Не в этом дело. Просто не нужно везти меня в психушку, я еще не совсем безнадежна.
    Тут я вспоминаю, что у Энтони есть дочь, которая сошла с ума еще в детстве. Жалость комком застывает в горле. Я с ужасом прикрываю рот ладонью и тихо шепчу обращения к Господу.
–– Мисс Файт, вы прочли журналы, что я дал вам? Точнее, вы прочли те истории, которые я пометил закладками? –– Тони рассматривает свою белоснежную улыбку в зеркале дальнего вида.
–– Я начала читать.
–– И что вы думаете по этому поводу?
–– Очень мило, что вы пронумеровали для меня журналы и заложили закладки, где неизвестные люди рассказывают свои саксесс-истории и трагические саксесс-провалы. Только хотелось бы узнать, для чего мне все это нужно?
–– Либо ты врешь, что читала, либо ты дура. Безнадежная дура, Элизабет.
–– Эй! –– я возмущенно наклоняюсь к нему и указательным пальцем тыкаю ему в плечо. –– Не смейте разговаривать со мной в таком тоне. Вы совершенно спятили, мистер Хопкинс. Мало того, что вы обезумели, так вы еще и меня втягиваете в свое болото!
–– Дура, –– повторяет Хопкинс, упрямо выставив подбородок.
–– Извините, а я вам, случайно, не мешаю? –– вмешивается водитель, одаривая нас раздраженным взглядом.
–– Нет! –– в один голос отвечаем мы с Энтони. Водитель обиженно замолкает.
     Я немного растерялась, но все же сохраняла спокойное выражение лица, чтобы не показывать, в каком состоянии я действительно нахожусь. Тони сложил руки на груди и отвернулся к окну. Я последовала его примеру и уставилась на проносящиеся мимо блестящие стекла, сверкающие вывески и толпы людей. Обычный нью-йоркский пейзаж. Я погрузилась в свои мысли и прикрыла глаза, вслушиваясь в успокаивающее урчание машины. Мне было странно вот так ехать вместе с Энтони Хопкинсом в психиатрическую лечебницу. С Энтони Хопкинсом, которого я почти не знаю. С Энтони Хопкинсом, которому я, почему-то, несмотря на все его безумные выходки, доверяю. Я чувствую исходящую от него силу духа и невольно подчиняюсь ей. Мне хочется узнать об этом человеке все: начиная с историй из детства и заканчивая скелетами в шкафу.
    Мы были в пути уже около двух часов, когда вид за окном постепенно стал преображаться в лесостепь, а, затем, в откровенный лес. Деревья стояли так близко друг к другу, что пожелтевшие кроны скрывали солнечный свет, создавая на трассе пугающий полумрак. А учитывая место, куда меня везет едва ли нормальный Энтони Хопкинс, мне впору было ударяться в панику.
    Неожиданно Энтони нарушает долгую паузу странным вопросом:
–– Что в тебе особенного, Эффи?
–– Откуда мне знать? –– грубо отвечаю я, все еще обижаясь на его оскорбление.
–– Нет, ты подумай, –– настаивает он. –– Хорошо подумай и ответь мне на вопрос. Что у тебя получается лучше всего? Какая твоя положительная черта? Что раскрывает все грани твоей души? Что делает тебя особенной?
–– Сарказм.
–– Браво, детка. Ты все больше разочаровываешь меня.
–– Извините, –– ядовито отвечаю я, понятное дело, не подразумевая никаких извинений. –– Трудно не разочаровывать, когда не знаешь, чего от тебя ждут!
–– Не хотелось бы отвлекать вас, но мы приехали.
    Водитель остановил машину перед двухэтажным зданием, окруженным со всех сторон плакучими ивами. Сейчас, осенью, это место казалось диким и озлобленным, но наверняка летом, когда все цветет, это самое красивое место на планете. За нашими пререканиями с Хопкинсом я не заметила, как мы приехали. Не дожидаясь приглашения, я вылезла из машины, даже не подумав взять на себя часть оплаты за проезд. Если мистеру Хопкинсу вздумалось поучить меня философии жизни, то пусть уж изволит проводить уроки за свой счет. В конце концов, он обозвал меня безнадежной дурой, что зацепило меня очень сильно. Хотя, стоит признать, где-то в глубине души я была согласна с Тони. Я безнадежная. Я эгоистичная. Я не стою того, чтобы на меня тратили время. Я все-таки дура.
    Под ногами у меня хрустнул гравий. Сначала может показаться, что это однородная невзрачная масса камней, но если приглядеться, то можно различить рубиновые, темно-синие, молочно-белые и лавандовые оттенки. Разумеется, человек, у которого есть более интересное занятие, этого не заметит. Что же до меня? Я разглядываю внимательно камни у себя под ногами. Энтони расплатился с водителем, и я услышала, как машина с мягким шуршанием уехала, оставив меня один на один с человеком, которого я начала побаиваться.
–– Джемма мне сказала, что ты спрашивала обо мне, –– тихим голосом говорит Хопкинс. Я не вижу его, но могу предположить, что он смотрит на меня. Я чувствую на себе его взгляд. –– Я знаю, что она рассказала тебе о моей дочери. И о том, что случилось с ней.
–– Да. Это правда.
    Я упорно рассматриваю цветные камни, лишь бы не встречаться глазами с этим человеком.
–– А ты знаешь, что это моя вина?
–– В случившемся не может быть вашей вины, Тони. Животные непредсказуемы. Вашей вины в этом нет.
    Светло-коричневые камни, бледно розовые, черные с серебряными полосками.
–– Ты даже представить себе не можешь, какая вина лежит на мне, –– он шумно выдыхает. Я слышу, как дрожит его голос. –– Я думаю об этом каждый день. Каждый проклятый день, Эффи. Это давит на меня. Это сводит меня с ума. Я сумасшедший.
–– Это не так.
–– Собака должна была быть в вольере. Она должна была быть, понимаешь? –– Тони хватает меня за руку и больно сжимает. Я не смотрю ему в глаза.
–– Прекратите.
–– Собака должна была быть в вольере, черт подери! Но она не была там. Она не была там. Она не была там. Она не была там!
    Она.
    Не была.
    Там.
–– Хватит, Тони. Мне больно.
–– Все это чушь. Про добрую и покладистую собачку. Чушь полная. Никто не знает правды, кроме меня, Элизабет Файт. Никто, кроме меня и тебя! Ты узнаешь ее. Я больше не могу вынести в одиночку этот груз. ТЫ ДОЛЖНА ЗНАТЬ!!!
–– Отпустите меня! –– в панике я дернулась в сторону, но хватка у Хопкинса была железная.
    И тогда я заглянула в его глаза. В его совершенно безумные карие глаза. Они блестели от слез. Я затаила дыхание, боясь даже самую малость пошевелиться. Энтони сейчас не владел собой.
–– Я специально сделал ее такой. Сделал такой собаку. Я ее сделал такой. Эффи Файт, собака никогда не была доброй. Она никогда не жила в доме с моей семьей. Собака никогда не покидала клетки.
    Никто.
    Не знал.
    Об этой.
    Собаке.
  Я потом придумал всю эту историю. Будто бы завел покладистого добермана незадолго до случившегося. Будто бы моя семья была в курсе, что в доме живет собака. Джемма и ее семья бывали в моем доме раз в год, не чаще. Мне легко было все выдумать. Но на самом деле никто не знал, что у меня есть собака. Никто, пока это чудовище не убило мою семью. Я держал его в вольере, который соорудил в подвале. Сетка, что окружала его, была под напряжением. Я понятия не имею, как этот монстр выбрался оттуда. Я понятия не имею, как он отпер сарай. Да, черт подери, отпер! Собака отперла дверь!!! Не-е-ет, разумеется, не собака. Человек. Человек выпустил этого дьявола на свободу.
–– Тони, я не понимаю, –– слабо шепчу я. Ноги у меня подкашиваются от страха.
–– Да что здесь понимать?! Дура, черт бы побрал тебя! Я завел эту проклятую собаку, чтобы она дралась за деньги с другими собаками. За большие деньги. Господи, какие же люди бывали в том клубе. Они специально заказывали собачьи бои, делали огромные ставки, вертели сумасшедшими суммами! Каждый раз перед боем я не кормил собаку неделю, чтобы она была еще злее. Еще опаснее. Еще смертоноснее. Но я всегда запирал вольер. Я всегда запирал подвал. Я все делал для того, чтобы обезопасить свою семью.
–– Но зачем вы делали это? Зачем вам это было нужно?
    Хопкинс рассмеялся, словно бесноватый. Его раскатистый смех эхом отдался от стен психиатрической клиники и исчез где-то между голыми ветвями плакучих ив. В том месте, где он держал меня за руку, я чувствовала болезненное покалывание. Моя рука немела.
–– Зачем? Да все просто. Все элементарно, черт возьми! Мне просто нужны были деньги. Если ты не заметила, весь этот поганый мир строится на деньгах, на банковских системах, на всем, что можно купить или продать! Вся наша жизнь – это сплошное потребительство! Ты живешь, чтобы покупать вещи, но в итоге вещи покупают тебя. Вещи носят тебя. А ты готов убивать за то, чтобы позволить себе самые дорогие диваны, картины и унитазы! Я был в долгах по уши. По самые, мать их, уши. Думаешь, много я прибыли имею с пиццерии? Думаешь, этого достаточно, чтобы содержать семью из четырех человек?! Да я устал каждый вечер слушать о том, что нам не хватает денег на продукты, на детские нужды, вообще на все! Я завел это чудовище, чтобы оно спасло меня, но оно разрушило всю мою жизнь. Уничтожило все, что я создал.
–– Собаки не умеют отпирать двери…
–– Конечно, не умеют! Это сделал человек. Человек из клуба. Незадолго до того, как я все потерял, я приобрел все. Я был богат. Я был счастлив. А все потому, что сорвал крупный куш на одном из боев. Мой доберман порвал в клочья собаку местной легенды. Якобы, этот человек вместе со своей тварью одерживали победу вот уже полгода. Шесть месяцев к ряду. Ты понимаешь, что значит шесть месяцев для бойцовской собаки, которая каждый раз выходит едва ли живой с арены? Говорили, что он собирал свою овчарку по частям. Не знаю, насколько слухи правдивы. Но факт в том, что мой доберман оторвал голову абсолютному чемпиону. Оторвал голову меньше, чем за минуту. Просто три укуса, и знаменитый пес-убийца истекал кровью на глазах у шокированной богатенькой публики.
–– Тони…
–– Заткнись! Ты должна дослушать до конца, иначе мне не стерпеть эту боль. Этот человек пришел в ярость. Он потребовал отдать часть моего выигрыша ему, чтобы он смог компенсировать потерю своего бойцовского пса. Разумеется, я послал его подальше. Тогда этот мерзавец решил отомстить мне. Отомстить вот таким грязным способом. Убить то, что дорого мне. Понимаешь? Убить то, что так же дорого мне, как ему был дорог его монстр. Этот человек убил меня тем, что было предназначено для убийства других. Кого угодно, только не моей семьи. Я убил этого человека. Я убил его, натравив на него своего добермана. Я стоял рядом, когда пес отгрызал ему руку. Я видел, как пес прогрызал ему грудную клетку. Я видел, как пес откусывал ему голову. А потом я застрелил собаку. Шесть пуль всадил в его черное лоснящееся тело. Когда эта тварь подыхала, я смеялся. Я никогда в жизни не смеялся так громко и долго. Я не испытывал такого наслаждения прежде.
    Я каждый день молюсь Господу, прошу о прощении. Я знаю, что мне никогда не заслужить места в Раю. Я благодарю Господа за то, что он оставил мне дочь. Больную, чокнутую дочь. Ты понимаешь, как сильно я упал? А теперь расскажи-ка мне, Элизабет Файт, что ТЫ знаешь о вечном страдании?! Твой брат в коме? Но у него хотя бы есть шанс!
    Я получила то, чего желала. Я узнала, какие тайны прячут морщины вокруг глаз Энтони Хопкинса. Напугана ли я? Чувствую ли я омерзения к нему? Нет. Я бы поступила точно так же, окажись я на его месте.
–– Шансы моего брата ничтожно малы. Вы не видели его. Вы не знаете, что его собственные родители согласились на эвтаназию. Не будь меня рядом, я бы потеряла Сэма.
–– Ты была рядом, Эффи Файт, –– криво улыбается Энтони. –– В этом вся суть: ты была рядом.
–– Разве вас не искала полиция? Разве вы не должны быть сейчас в тюрьме?
–– Никто не искал меня, потому что никому это не было нужно. Этот человек никому не был нужен. Я вызвал полицию и сказал, что моего друга загрызла его же собака. А я пристрелил эту тварь. Думаешь, кто-то разбирался в этом деле? Никто.
    Хопкинс вынул из кармана пачку Marlboro и протянул мне сигарету. Мы закурили. Тишину никто из нас не нарушал, потому что нам обоим нужно было время, чтобы подумать. Я отдала бы лет пять из своей жизни, чтобы узнать, что творилось в голове у человека в ковбойских сапогах.  Впрочем, я отдала бы полжизни, чтобы разобраться в своей собственной голове. Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей, я стала разглядывать лечебницу. Стены ее были выбелены, на окнах стояли решетки, а у входа, как я полагаю, единственного, расположились вазы с каким-то ползучим растением. На втором этаже также стояли решётки, только сами окна были раза в два меньше. Наверное, здесь было немало попыток самоубийства.
–– Пошли, я хочу показать тебе ее.
    Хопкинс потушил сигарету о собственную ладонь и пошел вперед, не оглядываясь. Я молча последовала за ним. Входная дверь была заперта, но рядом я заметила кнопку звонка. Энтони нажал на нее. Мы молча ждали, пока нас впустят внутрь. И вот, дверь отворилась, и на пороге показался высокий человек в белом халате.
–– А, мистер Хопкинс. Вы сегодня рано.
    Тут он заметил меня и перевел вопросительный взгляд на Тони.
–– Она со мной. Вы не против?
–– Ваше право.
    Человек жестом пригласил нас войти внутрь. Я глубоко вдыхаю, будто собираюсь нырнуть, и делаю шаг. Внутри оказалось достаточно просторно, но мрачно и сильно пахло больницей.  Я ненавижу этот запах, он напоминает мне о самых худших временах. В руках я постоянно тереблю замок от пальто, потому что нервничаю.
–– Наслаждайся, Файт, –– бормочет Хопкинс. –– Психушка – это твоя атмосфера.
    Вот уж спасибо. Но вслух ядовито говорю:
–– Не премину воспользоваться вашим предложением.
    Коридор соединялся с холлом, в центре которого была большая мраморная лестница, ведущая на второй этаж, а справа от нее расположились регистрация и кабинеты лечащих врачей и медперсонала. Холл освещали длинные флуоресцентные лампы, отчего тишина наполнялась электрическим жужжанием.  Доктор решительным шагом направился к лестнице, на ходу проводя экскурсию для меня.
–– В левом крыле, под лестницей, у нас особый отсек для буйных пациентов, –– доктор показывает на пару охранников, которые стоят по обе стороны от железной решетки, за которой была видна обычная деревянная дверь с маленьким застекленным окошком. Оттуда доносились протяжные стоны и скрежет чего-то металлического.–– В том же крыле, только с другой стороны, располагаются кухня и столовая. А на втором этаже у нас процедурные и обычные палаты. Обычные – это значит, что люди, живущие там, могут спокойно покидать их, если им захочется. Наверху также есть игровая комната со всеми удобствами. Мы стараемся сделать их пребывание у нас как можно более комфортным.
     Я замечаю, что лестница, винтом уходившая на второй этаж, оснащена пандусами для инвалидных колясок.
–– О, нам сюда.
    Хопкинс обгоняет меня и пристраивается рядом с доктором. Всем своим видом он показывает, что должен зайти первым, и только потом уже должна входить я. Доведя нас до нужной палаты, доктор, откланявшись, оставляет нас наедине. Тони смотрит через окошко двери в палату и что-то шепчет себе под нос. Я не могу разобрать слов, но отчетливо слышу имя его дочери. Мурашки нервно забегали по рукам.
–– Войди тогда, когда я позову. Хорошо?
    Не дождавшись моего ответа, Тони поворачивает ручку и исчезает внутри. Я остаюсь в коридоре, испещренном тонкими линиями теней, падающих от решеток. Должно быть, сейчас что-то вроде сончаса, или же все обыватели этого дома развлекаются в игровой комнате. Третьего не дано.
    Я задумчиво кусала внутреннюю сторону щеки в ожидании приглашения, когда в конце коридора появилась инвалидная коляска, а в ней – девочка, совсем еще ребенок. В коридоре стоит тишина, поэтому я даже со своего места могу слышать скрип колес. Учитывая место, это достаточно жутко, и у меня уже в который раз руки покрылись мелкими мурашками. Девочка молча едет по коридору, а я изучаю ее взглядом.
–– Вы, взрослые, говорите, что разглядывать незнакомцев – дурной тон, а сами смотрите и не стесняетесь.
    Она останавливается и поднимает на меня свои огромные темные глаза-омуты. Я, потупив взгляд, бормочу извинения.
–– Ничего страшного. Я привыкла, что на меня все смотрят именно так, –– девочка разводит руками.
–– Как «так»?
–– С жалостью. И брезгливостью немного.
–– Ничего подобного, –– протестую я. –– Я не смотрела на тебя с брезгливостью!
–– Взрослые постоянно врут. Как мне узнать, что ты говоришь правду?
    Мы молча смотрим друг на друга: она – с интересом, а я – сверху вниз. Девочка выглядит лет на десять-одиннадцать, не больше. Я осторожно протягиваю ей руку.
–– Меня зовут Эффи.
–– Очень приятно, а меня – Фиби.
–– Сколько тебе лет, Фиби?
–– Почти одиннадцать, –– гордо задрав носик, говорит она.
–– Знаешь, ведь ты уже почти взрослая, –– я улыбаюсь кривой улыбкой, склонив голову на бок. –– Как мне знать, что ты говоришь правду?
–– В одиннадцать лет дети не врут.
–– А когда врут?
–– Наверное, где-то в пятнадцать.
    Я тихо смеюсь, тронутая детской искренностью. Что, интересно, она делает в этой лечебнице? Она ведь совсем еще ребенок. Я не упускаю возможности задать вопрос вслух. Фиби некоторое время изучает меня своими темными глазами, лицо ее нахмурилось, будто она пытается вспомнить что-то очень сложное для ее понимания.
–– Я не умею ходить, ––наконец, выдает она. Руки ее нервно сжимает обивку кресла.
–– Совсем не ходишь? Даже на тренажерах?
–– В моих ногах черви. Я не могу ходить.
    Я невольно опускаю взгляд на ее острые коленки.
–– Не смотри на них! –– вдруг закричала Фиби и, резко развернув коляску, уехала прочь.
   Я ошарашенно смотрю ей в след и пытаюсь взять себя в руки. Да ладно тебе, Эффи, испугалась больной девчонки? Расслабься. Позади меня приоткрывается дверь и появляется седая голова Тони.
–– Можешь войти.
    Я послушно вхожу в палату, и в глаза мне тут же бросаются дурацкие обои с рисунком.
–– Обои вы сами выбирали?
–– Да, –– улыбается Хопкинс. –– Нравится?
–– Очень мило, –– отвечаю я не без сарказма.
–– Спасибо.
    На кровати спиной ко мне и лицом к окну сидит худенькая девушка с длинными светлыми волосами, заплетенными в косу. Она даже не обернулась, чтобы посмотреть, кто вошел. Кажется, ей все равно.
–– Кэти, милая, к тебе гости, –– Хопкинс подходит к дочке и кладет руки ей на плечи. –– Поздоровайся, этой мой друг. Эффи.
–– Привет, –– я подхожу к ней, чтобы она могла видеть меня.
    Миловидная Кэти даже не подняла на меня глаз. Она смотрела в одну точку, сквозь оконное стекло. Куда-то в небо. Рукой она водила по бедрам, иногда царапая их ногтями.
–– Как ты себя чувствуешь, Кэти? –– спрашиваю я, кладя свои руки поверх ее.
    Кэти, наконец, замечает меня. Ее губы расплываются в блаженной улыбке. Она смотрит то на меня, то на отца, и улыбается так широко, будто ей действительно весело.
–– Папа, –– воскликнула она. –– Я знаю. Я точно знаю! У Эффи есть собаки! Много-много собак! У нее во дворе так много собак, что это похоже на собачье море!
    Ее глаза наполняются слезами, но она продолжает улыбаться. Хопкинс быстро берет с прикроватной тумбочки какие-то таблетки и стакан воды.
–– Выпей, милая. Тебе приснится хороший сон.
    Кэти послушно проглатывает таблетки, затем Энтони помогает лечь ей в постель. Я молча наблюдаю, как сильного человека ломает судьба. Как она бьет его сначала под дых, а потом стреляет контрольным в сердце. В тишине проходит минут пятнадцать. Я не решаюсь первая завести разговор. Но Хопкинс делает это сам.
–– Сегодня у нее плохое настроение, –– он хмурит брови и отходит к стене. Достает из кармана сигарету, но не поджигает ее. Просто крутит в руках. –– Раньше я совсем не курил.
–– Почему вы курите сейчас? Что изменилось?
–– Ничего. Просто теперь я насмехаюсь над смертью.
    Я невесело улыбаюсь.
–– Однажды мама увидела, как я курю дома на балконе, –– тоже достаю сигарету и подношу ее к свету, будто пытаясь разглядеть что-то. –– Она спросила, зачем я делаю это. И я ответила, правда, не так оригинально, как вы. Я сказала, что хочу выглядеть бунтарем в глазах всего человечества. На что мама сказала, что Господь покарает меня за мою заносчивость. Сказала, что Он отправит меня в Ад. 
–– И что ты ответила ей на это?
–– Я сказала: «Мы уже в Аду, мама». И это так. Мы давно уже все в Аду.

                ***

    Не откладывая дело в долгий ящик, я сразу же после того, как мы с Хопкинсом вернулись в город, отправилась в Верховный суд штата Нью-Йорк с иском на собственных родителей. В документах указала, что требую возместить мне моральный ущерб в размере 75 000$. По моим собственным подсчетам, этой суммы должно было хватить на некоторое время, чтобы оплачивать лечение Сэма в Пресвитерианском госпитале. Слушание назначили на 13 декабря. После того, как я разобралась с бумажной волокитой, я все-таки набралась храбрости и отправилась в свою съемную квартиру в Бруклине, где мы жили с Лесли. Слишком долго я не давала знать о себе, пора навестить лучшую подругу.
    По дороге я зашла в магазин, купила связку бананов, шоколадный рулет и большую пиццу с четырьмя видами сыра. А также пачку красного Marlboro для себя.
    По лестнице я поднимаюсь нарочито медленно, прокручивая в голове то, что скажу Лесли. Мельком смотрю на время, подруга должна быть уже дома. Еще пару минут топчусь на коврике возле двери и, наконец, решаюсь нажать на звонок. Шаги слышатся сразу же. Дверь распахивается, и на пороге появляется она, с растрепанным хвостом и в домашних трениках с вытянутыми коленками. Сердце нежно сжимается при виде Лесли. Я еле выдавливаю из себя банальное «привет».
–– Боже, это ты, –– выдыхает подруга и кидается мне на шею.
    Я роняю пакеты и обнимаю ее так крепко, как только позволяют мне затекшие руки. Глажу ее по волосам и спине, шепчу что-то неразборчивое и успокаивающее, потому что чувствую, что она вздрагивает всем телом. Плачет. Я никогда не была такой сентиментальной, но вот Лесли могла плакать из-за самой незначительной вещи. 
    Черт. Какая же она родная.
–– Я скучала, –– шепчу ей на ушко.
–– Я тоже, Эффи. Прости меня.
–– Угомонись. Не за что тебе извиняться.
    Я отстраняюсь от нее и беру за плечи, чтобы посмотреть ей в глаза. Она начинает судорожно бормотать:
–– Прости. Я столько раз хотела позвонить, но мне становилось страшно. Я так боялась услышать холодный голос, каким ты тогда говорила со мной. Прости, пожалуйста. Знала бы ты, сколько раз я набирала тебе сообщения, а потом стирала их. Прости меня, пожалуйста. Эффи, прости меня!
–– Эй-ей-ей, тише. Ну чего ты? –– вновь привлекаю Лесли к себе и обнимаю ее. 
    Мы постояли так еще несколько минут, пока Лесли не спохватилась и не затащила меня в дом. Еду мы тут же выложили на стол. Пока подруга крутилась на кухне, я вышла на балкон покурить. В эту же минуту мне позвонил Диего.
–– Привет, родненький. Как идут дела на работе?
    Я вкратце пересказала ему историю про поездку в психиатрическую клинику, и про то, что сейчас нахожусь в квартире в Бруклине. Голос его тут же изменился. Не могу объяснить, что не так, но мне показалось, будто он выдохнул с облегчением.
–– Все нормально? –– спрашиваю я, затягиваясь.
–– Просто отлично.
    Фальшь.
–– Ты сможешь забрать меня от Лесли?
–– Я попрошу своего друга заехать за тобой. В восемь устроит?
–– Да, –– на моих часах было без пяти минут четыре.
–– Отлично, –– повторяет Диего. На заднем плане раздается какой-то шум. –– Все, родненький, не могу говорить. Занят. Я позвоню в восемь.
    И он отключился. Лесли заглядывает на балкон и, замечая мое выражение лица, встревоженно спрашивает, все ли хорошо.
–– Да. Конечно. Идем на кухню.
    Я рассказала подруге абсолютно все: от моей ссоры с Джеммой в Haven до поездки с Хопкинсом. Рассказала про решение родителей сделать Сэму эвтаназию, про то, как угодила за решетку на несколько часов. Рассказала, опуская некоторые подробности, про Диего. Затем, потребовала такой же детальный пересказ от нее.
    Оказывается, за эти три дня, что мы не общались, Лесли-таки сообщила Фреду новость о том, что она ждет ребенка. На удивление, это сблизило их еще больше. Фред остепенился, нашел работу, которую он совмещает с учебой в колледже. А сегодня они как раз собирались поужинать вместе. Лесли настаивает на том, чтобы я провела время с ними, тем самым, узнав Фреда чуть лучше.
–– Милая, я бы с радостью, но я чувствую, что у Диего что-то происходит. Я должна быть сейчас с ним. Давай встретимся завтра? Ты, я, Фред и Диего. Было бы неплохо всем нам узнать друг друга лучше.
–– Идеально! –– радостно хлопает в ладоши она.
    Мы еще долго болтали, и я совсем потеряла счет времени. В реальность меня вернул телефонный звонок Диего. Когда я увидела, который час, то испугалась не на шутку. Ведь мы договаривались на восемь, а сейчас было без четырех минут двенадцать…



    День седьмой.
    00:00
 
   Я слышу вой полицейской сирены, и руки начинают дрожать еще больше. Тело парализовало от страха. Диего гонит свой «Чероки» со скоростью почти в 200 км/ч, едва уворачиваясь от встречных машин.
–– Стреляй же, ну!
–– Я не могу! Стреляй, Эффи! Иначе нас поймают! –– Диего безумными глазами смотрит в зеркало заднего вида, прикидывая шансы на отрыв от погони.
–– Если ты не сделаешь этого, нас всех убьют.
     Это говорит Билли Гордон. Он единственный, кто сейчас сохраняет ледяное спокойствие. Уж не знаю, от того ли это, что все, что происходит сейчас со мной, Диего, Лесли, Адамом и Энтони Хопкинсом, случилось из-за него...


    Ранее...
    День шестой.
    00:17
   
    Диего позвонил мне и сказал, что не сможет забрать меня, потому что у него появились неотложные дела. Он сказал, что меня заберет его друг на черном «Чероки» и отвезет к нему. Какого же было мое удивление, когда, сев на заднее сидение машины, я обнаружила, что друг, о котором говорил Диего, был никто иной, как Адам. Бармен из пиццерии Haven.
–– Ты? –– это и все, что я смогла выдавить из себя. От удивления я даже забыла закрыть рот.
–– Неожиданно? –– Адам едва ли взглянул на меня. Все его радушие, которое мне так нравилось в нем, куда-то испарилось.
–– То есть, ты знал, кто я такая, с самого начала?
–– Можно сказать и так.
–– Ответь мне, только честно, –– я едва сдерживаю гнев внутри себя. –– Это ведь просто совпадение, что из нескольких тысяч пиццерий в Нью-Йорке, ты работаешь именно в той, где работаю я. И это не вопрос!
     Адам слегка улыбается, его явно веселит мой разъяренный вид.
–– Ну конечно, Эффи. Это случайность, –– он оборачивается через плечо и натыкается на мой пронзительный взгляд. –– Честно.
–– Я пытаюсь верить в это, но все происходит так быстро, что я не успеваю отличать правду от лжи. Я даже перестала понимать сарказм!
     Я обреченно откланяюсь назад и закрываю глаза. Мысли, словно назойливые насекомые, роятся и жужжат в моей голове, не давая ни на чем сосредоточиться. Я не понимаю, что происходит вокруг! Слишком много секретов. Слишком много грязного прошлого у каждого из нас.
       Мы сворачиваем в сторону Центрального парка. Нью-Йорк прекрасен при свете солнца со своими сверкающими вершинами небоскребов, но при свете луны и сотни тысяч, – миллионов! – огней, он совершенно великолепен. Дух захватывает! Этот город – воплощение всего, что на Земле называют мечтой. Я обнимаю колени руками и наблюдаю за меняющимся пейзажем за окном. Почему Диего не приехал за мной сам? Был занят? А чем он занимается? Я ведь ничего не знаю. А если я ничего не знаю, то кого я люблю? И люблю ли я кого-то вообще?
–– Кофе хочешь? –– Адам сбавляет скорость рядом со «Старбакс».
–– Да, –– соглашаюсь я, нехотя отвлекаясь от размышлений. –– Не откажусь.
      Мы входим в уютную кофейню, выдержанную в теплых тонах, с мебелью темно-шоколадного цвета. Я выбираю столик в углу и кидаю туда сумку. В зале почти пусто, лишь пара подростков о чем-то болтают, потягивая латте. Адам делает заказ в виде двух карамельных фраппучино.
–– Ты расскажешь мне все? –– спрашиваю я, когда Адам приносит наш заказ.
–– Что именно? –– он поднимает на меня свои карие глаза. Я никак не могу понять, друг он или враг. Одно лишь знаю наверняка: этот парень не так прост, как кажется на первый взгляд.
–– Я хочу знать, как ты познакомился с Диего.
–– Я работаю вместе с ним над одним проектом.
–– Тем, что связан с банковскими переводами?
–– Тебе уже рассказали, –– он вздыхает и делает глоток фраппучино. –– Я думал, это займет чуть больше времени.
–– Чуть больше?! –– вскрикиваю я, не веря своим ушам. –– Да ты, верно, издеваешься!
–– Тише. Я не издеваюсь. Я просто считаю, что Диего поторопился. Я не знаю, можно ли доверять тебе.
–– А тебе можно?
      Адам долго смотрит мне в глаза, я выдерживаю этот взгляд. Снова тяжело вздохнув, он подается вперед так, что его губы находятся в нескольких сантиметрах от моих. Затем, он шепчет, выделяя каждое слово:
–– Диего мой лучший  друг. Я жизнь отдам за него. А что на счет тебя?
     Я молча смотрю в карие глаза, надеясь на пощаду.
–– Тут-то и оно, Эффи Файт. Я за ним и в Ад, а ты боишься даже узнать о нем чуть больше, чем просто девчонка, с которой он спит!
      Резким движением я наотмашь ударяю Адама по щеке. Он начинает смеяться.
–– Я знаю твою сущность насквозь!
      Я встаю, чтобы уйти.
–– Я знаю всю его сущность насквозь! –– кричит мне вслед Адам. –– И знаешь, что?! Вы идеально подходите друг другу!
     Я останавливаюсь в дверях и считаю до десяти, чтобы не взорваться. Разворачиваюсь и спокойно говорю:
–– Ты ничего не знаешь обо мне.
–– Я знаю достаточно, чтобы сделать вывод о твоей полнейшей безрассудности, наивности и непомерно высокой самооценке.
–– К черту.
     Я выхожу на улицу, громко хлопнув за собой дверью. Быстрым шагом иду в неизвестном мне направлении, рассчитывая на то, что поймаю такси.
–– Куда ты снова убегаешь, Эффи? –– я слышу за спиной голос Адама. –– Неужели ты действительно такая?
–– Какая такая?! –– я яростно оборачиваюсь и быстрым шагом подхожу к нему вплотную. –– Ты ни черта не знаешь обо мне! Ни ты, ни Диего, никто в этом мире ни черта не знает обо мне!
     Со всей силы я толкаю его, колочу кулаками, но Адаму хоть бы что. Он только смеется с издевкой. Оставив бесполезное дело, я снова быстрыми шагами пытаюсь скрыться от человека, которого совсем недавно считала приятным.
–– Если ты остановишься хоть на секунду и послушаешь, я расскажу тебе все, что захочешь.
     Подкупил. Я останавливаюсь, но лицом к нему не поворачиваюсь. Тогда Адам сам подходит ко мне.
–– Все? –– уточняю я, приподняв бровь.
–– Все, что посчитаю нужным.
–– Как мне понимать это?
–– Я расскажу тебе то, что никак не сможет навредить Диего.
     Адам достает из кармана пачку сигарет и предлагает мне одну. Я демонстративно достаю свои. Мы курим.
–– Ты спрашивала, как мы познакомились с Диего. Так вот, я отвечаю. Мы знакомы с ним с раннего детства.
–– Почему он никогда не рассказывал о тебе?
–– Он защищал меня.
     Я непонимающе морщусь.
–– Думаешь, Диего доверяет тебе целиком и полностью? Ошибаешься, малышка Эффи. Возможно, он и рассказывал тебе все, что связано с ним. Но он никогда бы не рассказал тебе то, что могло бы потом навредить мне. Понимаешь? Это я его близкий человек, а не ты.
–– Зачем ты делаешь это?
–– Да затем, что сегодня, почему-то, Диего решил раскрыть все карты перед тобой! Видишь? Он решил познакомить своего лучшего друга с девчонкой, которую полюбил до смерти, хотя я и не понимаю, за что. Что в тебе особенного?
–– Чувство юмора.
     Я раздраженно выпускаю дым Адаму в лицо.
–– Он знает тебя от силы месяц. И так доверяет.
–– А ты завидуешь? –– я пытливо смотрю на него. –– Сам-то ты сколько добивался его доверия?
–– Он родился с доверием ко мне!
–– И это у меня высокая самооценка? –– я иронично улыбаюсь, но внутри у меня что-то предательски сжимается.
–– Следующий вопрос, –– сквозь зубы шипит Адам.

                ***



 продолжение следует (в этой части)...