сердце у язв

плоскость мерил
плоского мира плоско
циркулировала, не броско,
на вытяжку иссушала, обезвоживая.

вот и думай
типеря, што тамо
случилоси, фантазий
строительством не премени.

кошаки отправились в полет,
радостью озабоченных удивляя,
среди птичек оне решили тусоватьси,
невесомостью блаженства сибя, любимых, одаряя.

бучусик обскормыжен,
благородство энтропийное
мыслей беззащитной обозначь,
а укроп просушенный, фсеж, повесь.

зондирующий образ
пытался подружитьси с
местными и втереться в доверие,
так сказать, однакоси те на контакт не шли.

пожыть чужой
жистью не всихда
удавалоси, тодысь, ужо,
худо-бедно, включаласи своя.

чужая воля в
ентой скоротечной
жисти игнорироваласи
априори, дабы не искушала.

квинтэссенция, так
сказать, сухой остаток,
но без воды - и не туды, и
не сюды, так шо бум разбавлять.

так оне и росли, как трава у забора, новое
поколение приходило на смену уходящему, приносило
новое понимание жызененных проблем, и тамо, хде
ранее было табу - устанавливалась свабода.

оне росли и росли, пока не выросли и не стали
теми, кем оне были когда-тось давно, но токо сичас оне
были большими и толстыми, с одышкой и животами, с дурными манерами и полнейшим нежеланием уважать собеседника.

а чуйвства взыграли, актеры вошли в роль,
зрители сопереживали, понимая, што для них
разыгрывается сценка, но, ни аплодисментов,
ни криков "браво", просто воцарилась тишина.

память, ах, да, память, во временном потоке
она сыграла грустную шутку дежавю, напомнив вдруг
неожиданно, что это когда-то уже происходило с ним,
и этим, вконец, огорчив путешественника во времени.