Расплата

Утром Алевтина чисто случайно встретила полковника Шандаренко в ресторане отеля. Там возвращению посетительницы были очень удивлены, но никаких вопросов задавать не стали. Её заселили в точно такой же номер, как был у неё до выезда. Денег, слава богу, хватало ещё на неделю.

Полковник Киевской жандармерии в задумчивости сидел у окна за тем самым столиком, за которым почти два месяца назад сидели подозрительный, а ныне уже и покойный, Милонский и его несчастный товарищ Арсений. Алевтина первая заметила начальника. Под прицелом заинтересованных взглядов присутствующих, девушка пересекла зал и оказалась у столика полковника.
- Добрый день, - не садясь, поздоровалась она.
- О! Куницина! Садитесь, - пригласил её присесть Шандаренко. - Есть новости для Вас.
- Какие такие новости? - глаза у ротмистра загорелись огнём любопытства.
- Итак, - начал полковник. - К губернатору я так и не попал, но сумел пару дней назад выйти на контакт с моим одесским коллегой. Разъяснил тому всю ситуацию. Он, конечно, не сразу поверил, но охрана на балу у губернатора была на высшем уровне. Жандармерия и полиция на каждом шагу стояли - так и мышь не проскочит. В общем, никаким покушением там и не пахло.
- Радует, - довольно потёрла руки Алевтина. - А как там Оболенская?
- Цела и невредима, - заверил её полковник. - На бал, правда, отец не пустил, вроде как в целях безопасности - после её похищения добрая половина всего полицейского начальства чуть погон не лишилась. Кстати, Крюкова разжаловали и отправили в Севастополь. Но на работу Иванна ходит и про покушение старается не вспоминать. Но она сегодня сообщила мне, что её дед, профессор, завтра утром наконец прибывает из Петербурга на вокзал ровно в десять часов утра. Он, конечно, не в курсе того, что происходит в Одессе и что его жизнь под угрозой.....
- Так его предупредить надо! - вскричала Алевтина. - А тут ещё я совсем одна остаюсь - Мишка в Киев уехал, Алексея в Севастополь отослали!
- Предупредить, - горько усмехнулся Шандаренко. - Если бы. Поздно уже - он сейчас наверняка уже в поезде. Нам нужно завтра попросту забрать его с вокзала и тщательно охранять - я почти уверен, что на него должны совершить покушение - момент настолько подходящий, а Кравченков-Монастырский своего шанса не упустит!
- Верно, - согласилась с ним Куницина. - Да вот только я одна не справлюсь.
- А я об этом позаботился и полиция предоставила нам в помощь нам одного молодого сотрудника, Василия Петрова, кстати, большой поклонник Веры Холодной.
- Холодной? - переспросила Алевтина. - А я знаю ещё одного любителя её творчества и он, по секрету говоря, не против присоединиться к нам. Ну, к жандармерии.
Шандаренко скептически хмыкнул.
- В жандармы просто так не берут, - сказал он.
- Да, но кандидат-то подходящий плюс напарника у меня нет, - стала уговаривать начальника Куницина.
- Ну и как имя твоего кандидата? - поинтересовался полковник.
- Целестин Раевский.

Повисла пауза.
- И не проси, - твёрдо заявил Шандаренко. - Кого угодно, но только не Раевского. С его-то характеристикой! Можешь даже не надеяться.
- Но Ваше благородие! - умоляюще закатила глаза Алевтина.
- Нет, - был неумолим полковник. - Нет и ещё раз нет.
- Но ведь он и так помог нам в расследовании, - продолжала убеждать начальника ротмистр.
- И не думайте, - не соглашался Шандаренко.
- Но...
- Нет, Куницина! - вышел из себя начальник, вставая. - Если я сказал нет, значит, нет!
- Но, - Алевтина почувствовала, что сейчас расплачется. - Я люблю его!
выкрикнула она это так громко, искренне и отчаянно, что все посетители ресторана обернулись на неё. Ещё бы - жандарма в боевом парадном облачении не каждый день увидишь, а жандарма, признающегося в любви - уж и подавно! Ведь обычно люди в голубых мундирах говорили обычно нечто немного другое.

- Любишь? - на лице невозмутимого Шандаренко появилось неподдельное изумление. - Не может быть!
Полковник сел на место.
- Люблю, - тихо прошептала Алевтина, испугавшись собственной смелости.
- Понятненько, - полковник забарабанил пальцами по столу. - Ты с ума сошла? Ты хоть понимаешь, что делаешь? Ты же этой связью всю жандармерию опозоришь!
- Вы уже сказали так Корякину, - холодно произнесла Алевтина. - И где он теперь? А Вы, если хотите, чтобы я НЕ позорила жандармерию, примите в жандармы Целестина. Я всё сказала. Где меня искать Вы знаете - я живу в этой же гостинице.
С этими словами девушка попрощалась и ушла.

В холле "Большой Московской" ближе к ужину ротмистра ожидал большой сюрприз - на диванчике, вальяжно закинув ногу за ногу сидел Целестин Раевский собственной персоной с огромным букетом алых роз.
- Куницина! - окликнул он Алевтину. Девушка обернулась и так и замерла в изумлении. Такого поворота она никак не ожидала.
- Целестин? - в изумлении уставилась на него ротмистр.
- Это Вам, - протянул ей букет молодой человек.
- Мне? - такой поступок привёл Алевтину в изумление.
- Да, Вам, - просто ответил авантюрист.
- Спасибо, - густо покраснела девушка. Как раз в этот момент в холле появился Шандаренко. Полковник увидел и сразу же узнал двоих беззаботно болтающих молодых людей. Он нахмурился и подошёл к ним.

- Здравствуйте, господа хорошие, - не особо дружелюбно поздоровался Шандаренко и устремил свой взгляд прямо на Целестина.
- Здравствуйте, - тот почувствовал себя явно неловко.
- Скажите, господин Раевский, - прямо спросил полковник, - Вы хотите к нам в жандармерию только ради госпожи Кунициной или просто по своей воле?
- И то и другое, - ответил Целестин с очень серьёзным выражением лица. - Видите ли, я люблю Алевтину и, возможно, женюсь на ней, но также я заинтересован в вашей деятельности и был бы рад вам помочь.
      Куницина так и ахнула - слова возлюбленного поразили её до глубины души - девушке хотелось одновременно смеяться и плакать от счастья. А Шандаренко нахмурился ещё больше. С того самого момента, как Алевтина начала работать в жандармерии, полковник начал воспринимать осиротевшую девушку как родную дочь и всячески, правда незаметно от неё самой, опекал её. Так, избранник Алевтины явно пришёлся мужчине не по вкусу, и он счёл своим первым долгом высказаться на этот счёт.
- Вы - неподходящая партия для госпожи Кунициной, - холодно заметил он.
- Я не думаю, что Вы можете помешать нашим отношениям, - в тон ему ответил Целестин.
- Вы так думаете? - сверкнул глазами полковник.
- Да, - вскинув голову, ответил Раевский.
- Господа, - вмешалась Алевтина с удивлением глядя на начальника - он никогда так прежде себя не вёл, - не стоит ссориться. Пойдёмте, Целестин. Всего хорошего.
      Последнее слова были адресованы полковнику Шандаренко и сказаны с величайшим неудовольствием. Взяв под руку любимого, Алевтина вышла из отеля. Вместе с Целестином ей было необыкновенно комфортно.

      Утром следующего дня госпожа Куницина уже была на вокзале. Перед этим ей удалось свидеться с полковником и узнать у него номер вагона поезда профессора Оболенского. Однако не всё прошло гладко. Экипаж, на котором девушка добиралась до вокзала внезапно сломался, извозчик клялся и божился, что починка кареты займёт совсем немного времени и уговорил клиентку подождать. Однако прошло уже двадцать минут, а ямщик лишь ругался и ничего не мог поделать. Алевтина пересела на другую карету. На вокзал она добралась с опозданием и потеряла драгоценные минуты, которые стоили жизни профессору.

      Виктор отлично знал когда прибывает Оболенский и, не сумев поквитаться с губернатором, решил использовать свой шанс сейчас. Однако, молодой мститель прекрасно знал, что на вокзале, скорее всего будет куча жандармов и на каждом шагу - полицейский в штатском, но от совей затеи не отказался. Скорее наоборот, риск только раззадорив Кравченкова-Монастырского. Придуманный им план был до безумия прост и циничен. Когда профессор, хорошо, как для своего возраста выглядевший, пожилой мужчина сошёл с поезда, его встретил высокий незнакомец во фраке и в цилиндре с моноклем в глазу. Это был Акакий, верный слуга Виктора, тот самый, что помогал похитить Иванну. Акакий знал Виктора ещё ребёнком и служил ещё его отцу. Однако на вид же, однако, нельзя было сказать, сколько лет этому мужчине. Отец Виктора рано умер от порока сердца незадолго до вступления сына в медицинское училище и завещал тогда ещё молодому Акакию заботиться об отпрыске. Акакий поклялся, что покуда он жив - Виктор тоже будет жить. С тех пор преданный слуга стал тенью нового господина. Именно Акакий способствовал побегу лжеобвинённого Виктора из тюрьмы перед казнью и именно в его доме всё это время жил юноша. Из всего того, чем владел раньше Кравченков-Монастрыский у него не осталось почти ничего - у молодого человека, как у убийцы, приговором суда было конфисковано всё имущество - всё, что завещал единственному сыну отец. Кроме шхуны "Розалия".
      Тут тоже не обошлось без Акакия. Зная, что за шхуной придут, он нанял сильного, опытного, но глупого моряка Петра и с его помощью угнал судно. На ней все трое долгое время скрывались. Пётр тоже стал подельником Виктора, в голове которого начал потихоньку складываться план страшной мести оклеветавшему его профессору и несправедливому губернатору. После нескольких лет путешествий на яхте, Виктор, Акакий и Пётр вернулись в Одессу и, спрятав яхту в надёжном месте, поселились в доме Акакия, который уже давно пустовал. На первом этаже этого дома Виктор, обнаруживший множество книг в обители слуги, открыл свой книжный магазин. Тот стал пользоваться спросом и посещать его начали самые разные люди. Акакий помогал ему в этом. Пётр же жил на "Розалии" и присматривал за яхтой.
      Однажды Виктор подобрал на улице проститутку - грязная, нищая, не имеющая крыши над головой девушка-крестьянка, без сответствующего образования, бегала по мокрой Одессе и в отчаянии останавливала все экипажи подряд, пытаясь продаться богатым господам. Виктор пожалел представительницу древнейшей профессии и сделал её продавщицей в своём магазине. Девушку звали Мария Кизил. С того самого момента, как она встретила Кравченкова-Монастрыского, простая и дикая, Мария полюбила юношу всем сердцем. Любила искренне и безумно, мечтая о взаимности. Виктор знал об этом и безжалостно использовал чувства несчастной для своих целей и устроил в отель "Бристоль", чтобы та следила за Иванной. Только к ней у бессердечного молодого человека ещё сохранились нежные чувства.

Акакий знал профессора не хуже Виктора, да и годы не сильно его изменили. Пожилой мужчина сошёл гордо и независимо со своими чемоданами. Акакий сразу же их подхватил. Профессор бросил на него слегка пренебрежительный взгляд из-под очков.
- Вы кто? - спросил он, пригладив короткую, но густую бороду.
- Я - внештатный сотрудник полиции, Денис Соловьёв, - галантно поклонился Акакий. - Меня прислали для охраны Вашей безопасности.
- О, меня охраняют? - удивился Оболенский. - Почему же?
- Вы очень известная в определённых кругах личность, и Ваш статус профессора и учёного мужа уже говорит о том, что Вас нужно охранять, - улыбнулся лже-полицейский. Его обаятельность подкупала. В сердце профессора ещё была какая-то тень сомнения. Однако Акакий играл свою роль очень убедительно и Оболенский поверил.

      Они сели в карету. Никто не обратил на них внимания, ведь респектабельный господин со слугой, несущим его вещи, не выглядел как-либо необычно. Да и "слуга" тоже был вполне обыкновенным. Но только с виду. Экипаж был с зашторенными окнами, но насторожить Оболенского это не успело. У выезда с вокзала, карету проверил полицейский патруль. Акакий держался очень спокойно и профессор ничего плохого не предчувствовал. Экипаж отпустили. И тогда верный слуга Виктора приказал кучеру гнать за город. Оболенский занервничал.
- Мне надо к внучке, на Греческую площадь! - возмутился он.
- Молчать, тварь! - рявкнул Акакий и ударил старика тросточкой, лежавшей под сидением. Удар был очень сильным. Трость едва ли не сломалась, а профессор потерял сознание. Он очнулся на шхуне "Розалия" там, где находилась совсем недавно его внучка. Перед профессором прохаживался Виктор. Оболенский был в шоке.

- Столько лет прошло с тех пор, как мы последний раз виделись, - горько усмехнулся Виктор.
- Ты?! - задохнулся профессор. - Но ты ведь должен быть мёртв!
- Нет, - резко отрезал юноша. - Это Вы должны умереть.
Оболенский почувствовал, как по спине пробежали мурашки - к его лбу было приставлено дуло нагана.
- Ты ведь оговорил меня, так?! - голос Виктора звенел от гнева. Профессор молчал. Страх заполонил всю его сущность.
- Отвечай, гнида! - крикнул побелевший от ярости Кравченков.
- Да, я использовал связи с губернатором, чтобы оправдаться. А ты.... Ты просто оказался не в то время, не в том месте! Так получилось, Виктор! - Оболенский теперь панически боялся своего ученика.
- Получилось, - гнев молодого человека, словно испарился и теперь его голос был холоден, как лёд. - Простите, профессор. Теперь Вы оказались не в том месте и не в то время. И теперь всё получится по-другому.

В тишине корабельной каюты грянул одинокий выстрел...