среда, 4 сентября 2002

Несмотря на большие опасения, нынешняя ночь оказалась не такой страшной, как предыдущая. Впрочем, перед сном принимал таблетки, допил остатки противогеморроидального чая, который деду был уже не только не нужен, но и противопоказан. Оказалось, что я разбудил вулкан его разбушевавшегося, как Фантомас  желудка! Извержение происходило трое суток и днём, и ночью со всеми неизбежными последствиями на всём пути от кровати до туалета, не говоря уже об одежде, постели. Короче говоря, Оля дала ему фестал. Рано проснувшись, открыл на балконе 181-ую тетрадь и очень удивился пропуску в две недели. Прошлый рекорд был перекрыт ровно в два раза! Я уже понял, смирился, допустил сравнение с 8-ой тетрадью, открытой в январе 1979 года, побывавшей со мной на земле обетованной, завершённой только в 2000-ом году, когда были произведены основные расчёты с прошлым и выполнены программы за 20 с лишним лет существования. Тем более что параллельно страдал от многословия, повторений, бледных чернил и всё ещё параноического почерка. А также от разфокусировки при выходах за круг литературы. Как страдал от всех своих героических картинно-карантинных дел, необходимых в своё время по условиям выживания любыми средствами. А, может быть, уже тогда, в январе 79-го года, надо было выбираться по прямой, а не идти десятилетиями в обход, как все герои! Но, очевидно, выбираем мы, как выбирают нас, чтобы пройти там и тогда, когда и где это не представляется возможным, доказывая ещё и ещё раз себе и другим, о других, кстати, заботясь меньше всего, поскольку забота о себе – важнейшее условие всякого становления, что по-всякому  можно, только осторожно. В смысле, не теряя веру, как меру, не страшась, не претерпевая больше дозволенного этой самой мерой. И то, чем занимаюсь сейчас, чем занимался почти весь прошедший год тоже не что иное, как новый карантин, который необходимо выдержать, чтобы вернуться на литературные круги свои, где нынче 15-20 летние читающие люди чувствуют себя большими поэтами и писателями, пожирая писательские поля и постройки как саранча и термиты одновременно. Мир входящему!

                ***
Сдаётся, снится: отдыхаю без высших, низших сил  любых, что молча говорю стихами. Экстрима пик. Без никаких! За светлой пасмурью в теплице затеплится, как лампа свет, засеребрится бледнолицый дневной обыкновенный снег?! И почему мне не живётся, чтоб звуком цвет наколдовать, искать серебряное солнце, что золотой луне подстать. Или взаправду загибаюсь в один из этих тошных дней, молчанья как-то избегаю,
спасаясь в памяти своей. Лицо в условном многословье, как в раннем детстве всё одно и в чистом поле на раздолье прикрою носовым платком. Куда всё шире загребаю, не глядя, целым полотном, что животворным сном сознанья, ещё надеясь на потом?!



                ***
Кто или что ни сном, ни духом
приходит сверх программных свойств
аркадой всяческих недугов,
вразрез довольств и недовольств.
Как жить всё время по соседству
с недостижимым никогда
любого времени и места
и соответствовать всегда?!
Пойди, пойми себя, надеясь,
на понимание другим,
лишаясь качества движенья
в соблазнах стать ему своим!

Зато из ряда вон явленье,
как пить дать, сразу можно брать
в самоотдаче непременно
«на новенького», так сказать!
Внутри густой завесы снежной
бурана молния и гром!
Вот это да, ответить нечем,
лишь замереть с открытым ртом!
Сиюминутная начинка
в обкладке празднично густой,
не первый бал, так вечеринка
в надежде встретиться с мечтой!

Взрывные вспышки световые,
и в белой мгле глухой раскат, –
как бы из самых недр стихии
землетрясения откат!
Тому, что требует ответа,
откликнусь, предпослав запрос
в пространство через сердце света
с поддержкой вечности всерьёз!
Поэтому живу поэтом,
маньячным глазом маяка
на свет вытягивая бездну
строкой случайного стиха!

четверг, 5 сентября 2002
Такого смога мы ещё не видали, не нюхали, не ощущали! Это была самая отвратительная ночь, а накануне, во второй половине дня, почти потерял голос. Принимал сироп солодки, сосал пастилки септолете, которые Оля купила мне и Лизе, у которой произошло то же самое, правда, по беременности, включая отекающие ноги. Ей пришлось пропустить урок с учеником. Зато накануне опубликовали её статью о граффити в газете, о которой она уже забыла. В баню, на свой, третий этаж! Возвращать голос! Вот, когда снова пришлось убедиться в чудодейственности нашей, точнее моей бани, поскольку сам там пары развожу. Отдохнул, отошёл душой и телом, попил пивка вволю, добрался до дома и продолжил отдыхать. Остатки ночного дыма сохранились в подъезде, постели. Отлёживался, но заснуть не мог. Ну, конечно, шурум-бурум большой поднялся на федеральном уровне: как так, пол России уже горит, две столицы окутаны дымом по самые глаза и уши! В Москве Кремля не видно! Путин в Крыму, Касьянов только-только с всемирного форума вернулся, где ратовал за Киотский протокол, как Остап Бендер превращал Нью-Васюки в столицу мира. Где МЧС, где пожарные, солдатушки, милиция, наконец?! Свистать всех наверх! Генеральный прокурор отдал распоряжение разобраться, кто виноват, почему действовали не в том направлении или вообще не действовали. Лужков что-то припух, не помнит про свои самолёты, разгоняющие дождевые тучи, не делится впечатлениями о великом прошедшем празднике, после которого, кстати говоря, всё и началось. Ждём очередной ночи. Как только температура опуститься ниже 17°-18°, удвоится влажность, продукты горения опять опустятся на грешную землю, все закоулки заволокутся натуральным дымом, подышим, так сказать, сладким воздухом Отечества. И ночь приходит, и голос садится снова, и, от греха подальше, – прикрываю балконные окна, однако распахнув форточку на кухне. Типа закрой глаза, открой рот! И оказываюсь в поле слышимости всех Олиных переговоров и разговоров по телефону. А между тем, уже прочитал предисловие к «Алхимику», заинтересовался, буду читать. Притча о Нарциссе и ручье, горюющем после его смерти, пришлась по вкусу. А также до кучи анекдотический прикол из фильма: «Каннибалы не едят клоунов, потому что те на вкус смешные»!

пятница, 6 сентября 2002 
Под утро само небо сжалилось, прошёл небольшой дождик, и воздух стал чуточку почище, по крайней мере, у нас. Не знаю, как в центре Москвы и под Питером, но в Жулебино глаза уже не слезятся и в горле не першит. Однако окна раскрывать настежь что-то не хочется. Аэропорты возобновили нормальную работу. «Все ушли на фронт» бороться с антинародным огнём, раньше бы это назвали контрреволюционной стихией. Вот так! Лучше поздно, чем никогда. Не всё же воевать и праздновать, иногда и противостоять надо всем миром. Итак, в первые дни осени пришлось выдержать акцентированный удар – конгломерат не лучшего аномального лета. Иначе, то, что казалось с таким трудом и натугой пережито в заключительную августовскую десятидневку, пришлось ещё раз пережить в усугубленном виде. И надо будет ещё потерпеть. Оля развила бурную деятельность по подготовке к свадьбе. Сегодня вывесят списки поступивших абитуриентов, решится судьба Миши как студента. В Израиле празднуют встречу Нового года. Ну, а мне надо возвращаться на точку солнцестояния в 20-ые числа декабря 1995 года, в 153-тью тетрадь! Всё сначала. Неделю продержался, достиг почти образцового уровня, не выходя из дома, теперь понятно, почему во всех смыслах! И течёт сентябрь, заканчиваются деньги на счету за услуги Интернета, до свадьбы остаётся неделя. И не знаю, сколько ещё и чего придётся ждать и терпеть до нормализации окружающей атмосферы.
         
                ***
Светло-морозный славный день настал, ещё одна неделя пролетела, и так и будет нарастать кристалл вне среднесрочных возрастных пределов. Никто не хочет просто умирать, но вечно жить не каждый пожелает: от отчужденья каждый день страдать и понимая, как не понимают! На постаменте трошки постояв, приподнимаюсь над уставшим телом, вновь обретая то, что потерял, уже распространяясь беспредельно! И как это закопанным в земле по поддбородок думать о бельканто, о человека жизненной цене и плотных ощущениях таланта?! Будь только тем, чем должен быть всегда, и чем бы жизнь тебя ни наделяла в моменте без особого труда, найдёшь концы, отыщутся начала. Легко играй на беспримерный взгляд, не повторяй, «живущий несравнимо», но наслаждайся тем, чего не взять в самоотдаче общего режима.



                ***
Вот, наконец-то, светлый день настал.
И пусть прошла ещё одна неделя,
как всё проходит, но растёт кристалл
вне возрастных и суточных пределов.
Никто не хочет просто умирать,
но вечно жить не каждый пожелает:
от отчужденья каждый день страдать
и понимая, как не понимают!

Зарытому по голову в земле
не бредить о возможностях бельканто,
но видеть подлых «маленьких людей»
что обозлённых страшных великанов! 
И обретая от своих утрат
с отмашкой: налетай, подешевело,
на постаменте можно постоять,
чуть приподнявшись над уставшим телом!

Пребуду тем, кем должен быть всегда,
и чем бы жизнь меня ни наделяла,
понятно, предварительно отняв,
ищу в конце великое начало!
Легко играя, сохраняю лад,
подобно всем «живущим несравнимым»,
и наслаждаюсь тем, чего не взять 
в самоотдаче общего режима!



                ***
Как начинать? Отговориться в том, что давно известно всем: посетовать и повиниться, страшась ушей кухонных стен! Ну, а потом, а раньше что же, как та же «сказка про бычка», всё тот же двор, и снег, и почерк, как «собственность страны ничья».
Пусть правдой будет всё, что скажешь, как наступить, -   «дерьма не трожь», -  в поступке истинно отважном на те же грабли – страх и ложь! И что же скажешь мимоходом, не обращая на себя внимания, как на урода? – да, ничего и никогда! Хотя бы это понимаешь, не принимая ничего, что входит даром в ткань сознанья как под гипнозом жертв и догм.
               
Подтверждение

И выборы, как самосуд.
Посеяв ветер, как ни странно,
не бури, но застоя ждут
и привилегий ветеранам!
Пусть чтут живые мертвецы
живых навек давно умерших,
а отсидевшие отцы
детей находят поседевших!

Режим нам душу леденит.
И после оттепели мягкой
ледовой коркой снег покрыт
в природе деспотизма внятной!
«Мыслитель Пушкин» объяснил,
спасибо и попу Гапону
за мягкий нрав и жёсткий стиль
в порыве провокационном!

И зависть-ревность к дурачкам,
везунчикам сродни Емеле
как бы даёт нам все права
злорадствовать на самом деле.
И те, что на устах у всех,
как на виду у всех, возможно,
бельмо в глазу, на языке
типун у нас таких хороших!

Когда от сладости тошнит,
то так проносит от смешного,
что слёз не хватит пережить
весь юмор недостатка злого!
Попробуй, мёртвого пройми
боязнью, годной для живого:
мир – миф, мечта времён войны,
творец – сон страха мирового!

И крайне срочно лишь порок
пророчит в рамках посезонных:
кто б сам себя увидеть мог
без помощи известной зоны?
Так вот, без всяких понятых
с понятьями элементарно
меня обременяет стих
свидетеля наглядным даром!

               

                ***
Метель. Рождественский венец.
Солнцеворот. Упадок духа.
Как ваза грохнулась… конец!
На счастье! – говорим друг другу!
«Всё синим пламенем гори»!
Не открывая глаз в постели,
о чём тут можно говорить
в пределах замкнутого тела?!

Кому не хочется чудес,
невероятных достижений,
открытий – безнадёжных средств
бездарных целей достиженья?!
Всегда сегодня, тотчас-здесь
мир в свете истинных желаний
увидишь, перелившись весь
в пространство. Время – состоянье!

Быть может, большего хотел,
чем сотворить был в состоянье? –
положен каждому предел
не без расплаты за деянья!
А как же баловни судеб,
счастливчики, которых мало,
кому легка работа, хлеб –
богатство, власть, земная слава?!

Но даже Богу не грозил
удел рекордного таланта:
раскованный имперский стиль
звезды толпы экстравагантной!
Проходит всё, как всё течёт.
Бывают в жизни огорченья:
всё жертвы требует, как чёрт
сулит весь мир за отреченье!

Так, право, нужность никому,
как бы страховка от соблазна –
материал – не в корм коню –
природе общей благодарность!
Кого прельстишь, когда не льстишь,
не зная зависти к великим,
пока беспечно в бочке спишь,
обочины эпохи киник?!