Горка

               
               
Нет, наверное, лыжника, который не катался в Морозках. Там великое множество горок – на все вкусы. Есть крутые, есть и пологие, но они очень длинные, и спускаться все равно страшно: на них разносит так, что набираешь просто сумасшедшую скорость! Наш поход заканчивался как раз такой – высоченной и длинной-предлинной горой, но об этом еще впереди.

А пока – мы ехали по зимнему снежному полю, которому, казалось, нет конца. Видимость здесь была отличной, и группа наша растянулась на добрых полкилометра. Одни умчались далеко вперед – и словно растаяли в белом сверкающем мареве. Другие, наоборот, отстали (торопиться некуда, да и заблудиться сложно: сразу за полем – железнодорожная станция, конец нашего маршрута) и шли, поминутно останавливаясь и любуясь сказочно красивым зимним пейзажем.

Я – как всегда – предпочитала «золотую середину», то есть центр группы. Бегущие впереди меня лыжники достигали кромки поля и исчезали неведомо куда. Разгадка ждала меня впереди и оказалась неожиданной: поле скатывалось вниз огромной горой. К счастью, достаточно пологой.

Вниз убегали две лыжни. Я поехала по правой, как и положено по правилам дорожного движения. Впрочем, кем положено и где? У лыжников свои правила, и никто никогда не станет подниматься в гору по лыжне…

Итак, я ехала по правой лыжне. А по соседней левой проносились, обгоняя меня, туристы. Я никогда не была любительницей катания с гор: плохо держала равновесие на спуске и все время падала – носом в снег. Падать на глазах у всей группы мне не хотелось, но пешком с горы никто не спускался. Так что пришлось все-таки ехать…

Впрочем, это оказалось совсем не страшно: спуск был пологим, я ехала медленно, не помогая себе лыжными палками, и мне очень нравилось спускаться: гора длинная-длинная, я все еду и еду…
По соседней лыжне, проносясь на хорошей скорости, меня обгоняли туристы. Потом вдруг – перестали обгонять: на укатанной лыжне даже без помощи палок я ухитрилась набрать приличную скорость и мчалась стрелой, с трудом удерживая равновесие. Что же делать? Я испугалась. Но деваться было некуда: я согнула в коленях ноги и изо всех сил вцепилась в лыжные палки, словно они могли меня спасти…

Проносившийся мимо лыжник был, очевидно, мастером – уравнял со мной скорость, заглянул в мои глаза и крикнул: «Что стряслось? Чего побелела вся – холодно?»
- Страшно! – прокричала я в ответ. – Я боюсь!
- Так чего ж не остановишься?
- А как?! Я не умею!
- Чего тут уметь-то? Сойди с лыжни, езжай по снегу – и сбросишь скорость. Вот дура! – беззлобно ругнулся лыжник и умчался от меня вниз по склону, резко отталкиваясь палками, из-под которых взметались вверх снежные фонтанчики…

- Мастер! – восхитилась я и съехала с лыжни в неглубокий – выше щиколотки – снег. Лыжи послушно замедлили ход, и я перевела дух. Теперь я спускалась с комфортом и даже отталкивалась палками. И как я сама не додумалась сойти с лыжни!

Когда я наконец спустилась, наша группа давно была внизу – стояли маленькими группками, отдыхая и обмениваясь впечатлениями от похода. Я высмотрела своего «спасителя» и хотела его поблагодарить: никто ведь не помог, он один понял, что мне до смерти страшно спускаться!

 Я собралась было подъехать поближе, как вдруг услышала смех. Парень махнул рукой в мою сторону – «Да вон она, в красной куртке и красных варежках!» Все, как по команде, повернулись и уставились на меня. Я притворилась, что ничего не вижу. И напрасно. – То, что я услышала, повергло меня в ужас…

- Смотрю, едет эта дура – лицо белое, губы закусила, глаза сумасшедшие! – рассказывал мой спаситель. – Трясется от страха, но едет! А с лыжни свернуть – мозгов не хватает! В гуманитарном, наверное, учится. На филфаке… («На журфаке» – мысленно поправила я парня). – А еще про спортсменов говорят, что у них вместо мозгов ноги! А сами-то! Ни ног, ни мозгов! У этой (кивок в мою сторону) точно нет. Тяжелый случай!

Аудитория радостно ржала. Я проехала мимо них, и они испуганно притихли, словно я могла им что-нибудь сказать. Но беспокоились они зря – я словно онемела, так придавило меня это «ни ног, ни мозгов». До сих пор я считала себя счастливой обладательницей того и другого. На лыжах я каталась неплохо, вот только с горки… Но, как говорят, со стороны виднее.
Вперив глаза в снег, я проехала мимо и поплелась на платформу – переодеваться. Красную куртку я засунула в рюкзак и туда же убрала варежки. Ничего, обойдусь как-нибудь без варежек, а то вдруг и в вагоне они меня узнают и будут показывать пальцем и смеяться.

Переоделась я, как оказалось, зря. – В четвертом вагоне, где разместилась наша группа (все туристы ездят почему-то всегда в четвертом, иногда в одном вагоне по три группы собираются!), потешавшаяся надо мной компания оказалась в соседнем со мной купе. Красной куртки и варежек на мне уже не было, и они – не узнавая меня и не обращая внимания – продолжали меня обсуждать! Слушателей было достаточно, мой давешний спаситель по «многочисленным просьбам радиослушателей» повторил всю историю «на бис».

- И едет эта дура, коленки трясутся, а глаза бешеные! – с удовольствием рассказывал парень. На глаза у меня навернулись слезы. Ну не умею я с гор кататься! В детстве-то ничего не боялась, «летала» с трамплинов сломя голову… И упала, как говорят, неудачно: вывихнула ногу и локоть. Скорую пришлось вызывать. Боль была такая, что я помню ее до сих пор. Помню, как вправляли…И перед горками теперь «впадаю в ступор». Тем более – перед такой…

Но ведь съехала же – до половины! Мчалась так, что ветер в ушах свистел! И не упала. И глаза у меня вовсе не бешеные, он просто не разглядел. На такой скорости разве увидишь – глаза? И коленки у меня не тряслись! Вот сейчас я встану, подойду к нему и спрошу: «Это где же так складно врать учат? Знамо дело, не на филфаке – по тебе видно, что ты и рядом не стоял. И мимо не проходил!»

Но я не встала. Не подошла. Не спросила. Сидела, опустив глаза и шмыгая носом. А парень все рассказывал и рассказывал – обо мне…
- Вот же дура! Ручонками в палки вцепилась, а палки у нее – ха-ха-ха! – сзади по снегу волочатся! Ножки поджала и едет… Как курица на гриле! Ха-ха-ха!

- Ха-ха-ха! – грохнуло соседнее купе. В голове у меня нарисовалась картинка: раскоряченная на гриле куриная тушка с прижатыми к бокам крыльями…

С поезда я сошла на первой же остановке. И… полчаса простояла на платформе в ожидании следующего. Ждать было холодно. Мои руки, на которых не было варежек, кажется, примерзли к лыжам, и я чувствовала себя в точности так, как эта самая курица, когда она была еще замороженная.О варежках и куртке я так и не вспомнила, стояла – в штормовке, надетой прямо на свитер. Зимой – самое то, особенно если полчаса постоять на платформе.

Наконец пришла электричка, и я вошла в вагон на деревянных от холода ногах. Свободных мест было немного, и все – в середине вагона. Подумав, я осталась стоять у дверей – тащиться с лыжами по вагону и сидеть, втиснувшись между пассажирами и держа на коленях рюкзак, а в руках – лыжи и лыжные палки, мне не хотелось. В тамбуре, конечно, свободнее, но после тридцати минут, проведенных на ледяной, продуваемой со всех сторон платформе, тамбура мне не выдержать…

В вагоне было тепло, я стояла, удобно привалившись к стенке, и лениво думала – доставать из рюкзака куртку или подождать до метро… Или – вообще не доставать: зачем мне в метро куртка, в метро тепло… - размышляла я, уставясь невидящими глазами в пространство.

Через купе от меня ехали двое мужчин-рыболовов. Они тоже, наверное, замерзли – сидя весь день на морозе у ледяной крошечной лунки в ожидании улова. И сейчас «отрывались по полной программе»: на газете между ними лежала нарезанная толстыми «душевными» ломтями вареная колбаса и горка хлеба. В руках у рыболовов были кружки, от которых поднимался парок (у них термос с чаем, поняла я).

Они так вкусно ели эту колбасу, запивая ее горячим чаем! Колбасой пахло на весь вагон. И ржаным горячим хлебом. Где они его взяли – горячий? На станции, наверное, купили…

Поймав мой завистливый взгляд, рыболовы энергично закивали мне головами и замахали руками, приглашая. Колбасу из рук они так и не выпустили, и призывно махали мне бутербродами. Я замотала головой (не менее энергично), отказываясь. Мужчины настаивали. Получалось нечто вроде пантомимы.

- Чего это они? – услышала я. – Да девушку вон – приглашают, угостить хотят. А она не хочет, - объясняли друг другу пассажиры. – Может, она вегетарианка, или просто колбасу не любит?

Я с ужасом думала, какой у меня, должно быть, жалкий вид – замерзший и голодный. Докатилась – уже в электричках угощают!

Всю оставшуюся дорогу я ехала в промозглом холодном тамбуре, е в силах больше выносить любопытные и сочувственные взгляды пассажиров…

Вы не поверите, но я до сих пор помню ту горку. И «курицу на гриле». И колбасу, которой мне так хотелось, с горячим черным хлебом! И этих рыболовов...

Воистину – загадочная русская душа: обольют ни за что грязью! И пожалеют – ни за что, просто так. Ведь когда человеку хорошо, ему хочется, чтобы всем вокруг тоже было хорошо. Для полноты ощущения.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЦИКЛА http://www.proza.ru/2015/04/03/1728