Месть

Мать, как всегда, проснулась рано. Она поставила на стол горшок молока, отрезала краюху хлеба и, накрыв завтрак полотенцем, посмотрела на спящего сына. Жаль было ей будить хлопца, но материнское сердце ныло, предчувствуя беду.
— Толь, а Толь!
— Мм... — промычал он.
— Проснись!..
— Спать хочется...
— Не будешь вечером шляться... Послушай-ка: встанешь, поешь, а из дому не уходи. Что-то гремит за лесом. Не пойму — гром ли, а может, пушки?
Анатолий вскочил как ужаленный.
— И к нам война идет?
— Идет или не идет, не знаю, а ты из дому не уходи. Понял?
Остался Толя один, лежит в постели и думает: «А что, если и к нам придут фашисты, что тогда делать?»
На всякий случай Толя встал и съел завтрак. Потом вышел на крылечко и прислушался.
«Ну, конечно, это пушки».
Через некоторое время, когда Толя принялся строгать пику, на улице послышался рокот моторов, а потом стрельба. Толя выскочил на крыльцо. По улице мчались мотоциклисты, рассыпая смертоносные пули. Жители села в страхе прятались. Куры разлетались с криком, а собаки, поджав хвосты, убегали в подворотни.
Словно смерч пронесся над деревней.
Толе стало страшно. Он забрался по лестнице на чердак и притаился там за развешанными березовыми вениками. В слуховое окно была видна вся улица. На окраине горела школа. Но ее никто не тушил. Толя перевел взгляд на дорогу и увидел Оськина Якова Ивановича, колхозного ветеринара. Озираясь по сторонам, тот подбежал к своей калитке и, приоткрыв ее, скрылся во дворе.
Мальчик обрадовался. «Наконец-то свой человек», — подумал он, и хотел было слезть с чердака, но раздумал. Страшно все же. Немцы близко. Каково же было его удивление, когда, выглянув снова, Толя увидел Оськина. Тот шел посередине улицы и в вытянутых руках держал на узорчатом полотенце каравай хлеба и деревянную солонку.
«Ах ты, гад, оса ядовитая!»
Толя слез с чердака и заперся в доме.
Раздался стук в дверь: это прибежала мать.
— Как я боялась за тебя!.. Что же нам теперь делать? — причитала она.
— Не плачь, мама. Скоро наши придут, — успокаивал сын свою мать.
Хотели ночью убежать в соседнюю деревню к бабушке, но вечером на окраине села начался бой. Снаряды рвались у самых домов. Толя с матерью укрылись в погребе. Хорошо, что там было много моркови, кринки три молока да миска творога.
Под утро они услышали голос Оськина:
— Вылезай, кто там? Мы свободны!
— Немцев прогнали? — спросил Толя, когда вылез из погреба.
Мать вопросов не задавала. Ей и так было все понятно.
— У тебя поселится немецкий капитан. Будешь готовить ему пищу и стирать, — повелительно сказал Оськин.
— Как бы не так! Это почему же я должна держать квартирантов?
— Помолчи!.. Ты поваром когда-то была. И вообще закрой рот, пока я не повесил и тебя и этого щенка. Приказано — слушайся!
— А ты-то кто, собственно говоря? — разозлилась Толина мать.
— Староста, вот кто я. И не смей «ты» говорить. Мы были помещиками и будем ими... Думаете, отца моего спарили в тюрьме, и все? Я вам покажу, кто такие Оськины! — Староста задрал нос и, выпятив живот, ушел в соседний двор.
В доме поселился немец. Он занял комнату. Толя и мать спали на печке в кухне. Каждый день к капитану приходил староста села Яков Оськин и, гнусавя, говорил:
— Этого надо расшлепать. Он коммунист. А Волков — это гад. Он моего отца арестовывал.
— Короче, гут. Давай действуй!.. — отвечал немец, мешая русские и немецкие слова.
Потом староста и комендант пили шнапс или вонючий самогон. Напьются и начинают дебоширить. Стреляют в комнате, допрашивают женщин, избивают их.
Жить стало невмоготу. Толя решил бежать из дому в лес. Он надеялся встретить там увешанных пулеметными лентами бородатых партизан. Сам немец говорил, что в лесу живут партизаны.
Однажды мальчик ушел в дубовую рощу, но встретил лишь Кольку — сына колхозного сторожа. Мальчик шел из лесу с мешочком в руке. Увидев Толю, он погрозил ему кулаком и пустился бежать.
Пришел Толя домой и заплакал с досады, жалуясь матери:
— Вот живет у нас фашист, и со мной люди не разговаривают. Отрави немца.
— Не распускай язык! Ты не думаешь, что говоришь, — ответила мать.
На следующее утро Толя снова пошел в лес и опять встретил Кольку. На этот раз мальчик шел с мешочком, но не из лесу, а в лес. «Подсмотрю, куда он идет, может, к партизанам ходит?»
Колька шел быстро, все время озираясь по сторонам. В лесу же побежал вприпрыжку. Анатолий пустился догонять его. Перебегая от дуба к дубу, мальчик следил за Колькой. Но тот вдруг куда-то исчез, точно провалился сквозь землю.
Анатолий остановился и стал озираться по сторонам.
До мальчика доносились обрывки фраз. Толя прошел еще несколько шагов и услышал отчетливо:
— Молодец! Ну, а этого хлопца, у которого комендант живет, не видал?
Толя затаил дыхание и еще плотнее прижался к земле.
— Нет, сегодня не видал. Ишь ты, следит, поганыш, за мной. Видно, немец научил.
Обидными эти слова показались честному мальчику. Сильнее забилось сердце у Анатолия. Разозлился он на Кольку. Толя раздвинул ветви. За кустом он увидел замаскированный маленький шалаш. Около него сидели лейтенант с перевязанной головой и Колька, •заметив мальчугана, оба вздрогнули.
— Вы не верьте ему, я не за немцев. Моя мать скоро отравит его, вот увидите.
— Постой, постой! Ты кто будешь? — спросил лейтенант.
— Это тот самый, — сказал Колька.
— Ах, вон оно что!.. Зачем ты пришел?
— Я партизан ищу.
Толя зашмыгал носом.
— Если выдашь, гад, смотри!
— Не выдам. Я тоже буду хлеб носить лейтенанту.
— Ты лучше пистолет стащи у немца. У нас оружия нет.
— Нет, малыш, этого делать не надо. Я сам найду оружие. Ты лучше узнай, что охраняют немцы у вас в сарае?
— А чего узнавать? Я и так знаю. Там взрывчатка. Если немцы отступать будут, то фриц, который живет у нас, взорвет мост через реку. Сам слышал, как он об этом старосте говорил.
Лейтенант долго разговаривал с мальчиками. Многое его интересовало.
— Ну, а теперь, друзья, идите домой. Не ссорьтесь. Я уверен, что вы настоящие пио¬неры, до конца выполните свой долг.
С тех пор ребята стали ходить в лес к лейтенанту вместе. Они ловко исчезали из села и незаметно пробирались к замаскированному шалашу в дубовой роще у Крутого Яра.
Дней через пять Толе повезло: пришел Яков вечером к немецкому капитану и напился у него до чертиков. Немец уснул прямо за столом, а Оськин окосел от водки и, качаясь, пошел домой, но упал у плетня. Мальчик видел, как Яков пристроился на гнилой соломе, на которой раньше спал соседский пес, и захрапел. «Ну, теперь я тебе отомщу, — решил Толя, — вот сейчас пойду и спихну в лужу, чтоб ты захлебнулся...» Он осторожно подошел к Якову, но тут заметил, что из кармана старосты торчит пистолет. Кругом ни души. Осторожно вытащив пистолет, хлопец пустился что было духу в лес.
Спускались сумерки, накрапывал дождь, и каждый куст казался Толе врагом. Страшно было, но мальчик внушал себе: «Лейтенанту очень нужен пистолет, и я должен передать оружие немедленно». Наконец неглубокий овражек. Дал сигнал: кошачий писк. В ответ услышал слабый свист соловья. Подбежал к шалашу и выпалил:
— Товарищ командир, приказание выполнено. Вот пистолет. У спящего пьяного ета-росты из кармана вытащил.
— Поступок геройский, — сказал лейтенант. А я только что собирался уходить. Еще бы чуть, и ты не застал меня. Хорошо, что: пришел. Дело есть.
— Могу любое поручение выполнить, — расхрабрился Толя.
— Молодец! А теперь слушай меня внимательно. Сейчас я тебя провожу до самой деревни. Ты скорей иди в дом и передай матери, что сегодня ваш сарай будет взорван. К двенадцати ночи надо уйти куда-нибудь, иначе можете погибнуть. Больше об этом никому понял?
— Понял! — ответил Толя и не мог сдержать улыбки.
— А вот тебе задание. Это шашка взрывчатки. Если староста лежит еще там, то засунь ему ее в карман. Но осторожно. Если же его нет, то брось взрывчатку во двор старосты.
— И он взорвется? — спросил мальчик и захихикал.
— Нет, немцы наверняка обвинят старосту в диверсии. Найдут у него взрывчатку и подумают, что это он партизанам помог по пьянке.
— Есть, — ответил Толя по-военному.
Лейтенант проводил маленького героя до самого мостика, что перекинулся через узенький ручей, и пожал ему на прощание руку.
Спускалась ночь. Стало совсем темно. От быстрого бега и волнения сердце мальчика колотилось часто-часто. Анатолий тихонько подошел к дому и открыл дверь. Немец лежал между бутылок на полу. Мальчику показалось, что фриц мертв. Ему вдруг стало жутко. Он выбежал на крыльцо и наткнулся на мать.
— Где ты был, негодный? Я с ног сбилась... Нас в гости зовут, а его нет. Одевайся быстрее!
— Пусти, мама, пусти!..
— Это куда еще?..
— Живот схватило, пусти скорей...
Толя скрылся в густом мраке. Храп старосты, напоминающий хрюканье свиньи, был слышен далеко. Мальчик приблизился к Оськину. Руки и ноги у него дрожали.
— Дядя Яков! А дядя! Вас домой зовут... — сказал Толя, когда подошел к старосте, чтобы убедиться, крепко ли он спит.
Но староста лишь чмокнул толстыми губами и ничего не ответил.
Хлопец осторожно засунул ему взрывчатку в карман и побежал домой. Двумя прыжками он достиг крыльца.
— Ты с кем говорил? — спросила мать.
— Я не говорил... — дрожащим голосом ответил Толя.
— Как не говорил? Я же слышала...
— Мама, это я старосту будил. Хотел узнать, спит он или нет.
— Зачем? — строго спросила мать.
— Мамочка! — тихо сказал Анатолий. — Я ему взрывчатку засунул в карман, так надо... А нам приказано уходить из дому. Сарай... п
— Тише!.. Ты уже все знаешь, негодный, — она закрыла его рот ладонью. — Одевайся скорее потеплей. Уходим совсем.
А немец? Он может проснуться...
— Теперь уж не проснется. Одевайся!
Мальчик не знал, что на ужин комендантскому взводу мать подала вкусный плов с мышьяком. Отравлены были все гитлеровцы и сам капитан. Не отравили только старосту.
Толя затолкал в старый портфель учебники и кусок хлеба, надел зимнее пальто, хотя был лишь сентябрь, и вышел на крылечко.
Со стороны леса раздался одиночный выстрел, потом свист.
— Пора. Сигнал подан. Бежим, — сказала мать.
Бежали не быстро, мать несла большой мешок с вещами.
— Мама, а кто нами командовать будет? — приставал Толя с расспросами. Ему хотелось все знать.
— Какой-то лейтенант. Я его еще не видела...
— Так это же мой лейтенант, — обрадовался он, но мать не обратила на эти слова внимания: она не знала о дружбе сына с лейтенантом.
Шли всю ночь. Иногда в кустах раздавался тихий свист и слышался шорох листьев. Мать наклонялась над ухом сына и говорила шепотом:
— Свистни три раза.
На заре почти все жители деревни собрались в Крутом Яру. Лейтенант залез на пень, глянул на часы и сказал:
— Слушайте, товарищи. Первое боевое задание мы выполнили.
Раздался взрыв. Толя догадался, что партизаны взорвали склад со взрывчаткой.
Через несколько дней в Крутой Яр пришло пополнение: около ста вооруженных партизан. Отряд стал готовиться к выполнению боевых заданий. Командиром пионерского отряда назначили Толю.
«А Яков Оськин?» — спросит читатель. При обыске гестаповцы нашли у старосты толовую шашку и какой-то план. Фашисты повесили Оськина, а село сожгли.