Юный зенитчик

Отодвинув белую занавеску, Костя посмотрел в окно. Было еще рано, и, кроме густого тумана и толстых стволов деревьев, мальчик ничего не увидел.
— Это что за остановка? — спросил он сонным голосом.
Ему никто не ответил. Ни матери, ни Лизы — старшей сестры — в купе не оказалось. Лишь Юрик, младший братишка Кости, сладко спал, раскрыв рот.
«Куда они ушли?» — недоумевал Костя. Он быстро надел тапочки, в которых еще со-, всем недавно ходил на пляж в Крыму, и вышел в коридор. Но и там было пусто.
Мальчик забеспокоился. Он выскочил из вагона.
Поезд стоял на полустанке. Пассажиры, среди которых Костя увидел и свою мать, стояли около вагона и о чем-то горячо и возбужденно спорили с военным.
— В чем дело? Почему мы стоим? — спросил подбежавший к матери Костя.
Но она не ответила, а лишь прижала его черную головку к своей груди.
Неожиданно появился начальник поезда. За ним шла толпа людей и засыпала его вопросами.
— Да, да, да. Дорога в Ленинград закрыта. Да, да, да...
Солнце уже повисло над лесом, и туман растворился в чистом воздухе лесного утра, а поезд все еще стоял.
— Собирайтесь, дети, — сказала мать, — пойдем пешком... Нам возвращаться некуда. Отец ждет в Ленинграде.
Без продуктов, в курортной легкой одежде шагали Смагины по шпалам в Ленинград. Шли они часа три. Миновали то место, где рельсы согнулись в дугу и на самом полотне была большая черная яма.
— Это бомба попала сюда, — со знанием военного дела сказал Костя Юрику.
Юра, которому было семь лет, храбрился и вместе с Костей шел впереди. Им было весело. Они соревновались, кто дольше пройдет ио рельсам и не соскочит на землю.
Мать же шла молча и украдкой от детей вытирала слезы.
По обеим сторонам дороги стояли высокие темные ели. Прошли еще несколько километров.
— Гражданка, — вдруг окликнул Смагину военный, — дальше идти опасно. Совсем недалеко немцы.
— Горюшко ты мое, — сказала мать и заплакала. — Куда мне с ними?
— Придется обратно, — сказал военный.
Делать нечего, пошли назад.
— Ничего, найдем деревушку, поживем немного — и война кончится... — утешала детей мать.
Прошли не больше километра и свернули по тропинке в лес.
Впереди и сзади слышалась стрельба из винтовок и пулеметов. Иногда, как гром, разносились по лесу орудийные выстрелы.
Вскоре Смагины оказались у дома лесника. Там ни души. Хорошо, что спички нашлись да на огороде картофеля да огурцов сколько хочешь. Закусили как следует.
Наступила ночь. Стрельба не прекращалась. Было страшно. Казалось, что придут немцы. К рассвету стало тихо, и Смагины заснули. Но проспали они недолго. Разбудил усатый майор.
— Вы кто такие? Почему в тыл не уехали? Вот ведь партизанов развелось...
Майор спрыгнул с завалинки и подозвал к себе бойца.
— Отвези курортников в Жихарево. Чего доброго, к немцам угодят. Да, смотри, не попади с детьми под бомбежку.
Так Смагины оказались на станции Жиха рево.
Нина Ивановна устроилась работать в хлебный ларек железнодорожников. Она выдавала рабочим и служащим хлеб по карточкам. А Лиза поступила на ускоренные курсы техников-торфяников.
Нашел для себя занятие и Костя. Не прошло и двух дней, как он познакомился с зенитчиками. Домой он теперь стал приходить редко. У них и кашу ел и работал.
А однажды он пришел в дом со своим командиром — молодым лейтенантом. Долго беседовал командир с Костиной матерью, уговаривая ее зачислить сына в списки зенитного артиллерийского дивизиона. После немало пролитых слез храброго воина — Кости — мать дала согласие.
Мальчик стал приходить домой еще реже.
Как-то раз, прихватив, как всегда, с собой сахар для младшего братишки, Костя пришел домой.
— Бери, ешь, у меня его много, — сказал старший брат. — Да и зубы болят. Ты от сахара быстрее подрастешь, и я возьму тебя к себе в дивизион. Вон какой ты худущий. Таких в армию не берут.
— Вот и возьмут. Я уже гранаты набрал...
Обрадовавшись брату, Юра вытащил ему все свои сокровища.
— Посмотри, сколько я собрал у станции.
Костя так и обмер. Перед ним лежали ржавые гранаты и позеленевшие от сырости патроны.
— Ты зачем собираешь эту дрянь? Опасно! Взорвется граната и убьет... Смотри!
— Я хочу собрать много-много, а потом отнесу красноармейцам. Пригодятся...
— Не смей собирать! — строго сказал Костя.
Старший брат пришел вечером с двумя красноармейцами, и все, что собрал Юра, было отнесено в безопасное место.
А через несколько дней после этого разговора Юру нашли мертвым недалеко от станции. В руках у мальчика взорвалась граната...
С тех пор Костя совсем пропал. Он дал себе клятву: «Я отомщу фашистам за брата!»
В зенитном дивизионе дела у Кости шли хорошо. Он не только картошку чистил вместе с поваром, но и помогал протирать снаряды, подносил их к орудию и даже сидел на месте наводчика и наводил зенитную пушку. Правда, это ему разрешали тогда, когда немецкие самолеты не летали над станцией.
Наступила холодная зима первого года войны. И снова беда обрушилась на Смагиных. Несколько самолетов противника прорвались к станции. С огромной высоты они сбросили бомбы. Одна из них попала в ларек, где в это время работала Костина мать.
Через изгородь, через бревна, через бомбовые воронки бежал мальчик к дому. Он еще издали заметил, что ларька на том месте, где он был, не стало. А у дома, в котором жили Смагины, продавлена стена. Дом стоял, как огромный медведь с раскрытой зубастой пастью.
Подбежал Костя и понял все. Нет теперь у него ни брата, ни матери... И отец неведомо где.
После смерти матери Константин решительно изменился. Стал молчалив. На его детском лице надолго исчезла улыбка. Часами Костя находился у зенитной пушки и все присматривался, как работает наводчик. Он попросил у одного лейтенанта учебник для зенитчика и вечерами в землянке читал его при свете коптилки. А потом на занятиях по стрельбе, если солдат не мог ответить на вопрос лейтенанта, поднимал руку, как в школе, и бойко отвечал.
Прошла фронтовая зима, потом безрадостное лето и еще зима, а война все не кончалась, Косте исполнилось четырнадцать лет. Он подрос и стал чуть выше командира батареи. Вероятно, мальчик походил на отца. Отец его был высокий и сильный.
Зенитный артиллерийский дивизион уже давно уехал со станции Жихарево и стоял у переправы через Днепр. Костя частенько вспоминал ту маленькую разрушенную станцию, и сердце мальчика ныло от этих тяжелых воспоминаний. Он писал письма Лизе, которая теперь работала техником на торфяных разработках. Все больше и больше думал мальчик об отце. Но где он? Косте казалось, что отец где-то среди солдат, которые день и ночь переправляются на правый берег Днепра. Станет Костя у дороги и смотрит на бесконечный поток солдат, машин, танков. Не всегда, правда, удавалось долго стоять без дел у дороги. Ведь Костя стал помощником повара, круглолицего ефрейтора Иванюшина, бывшего заведующего столовой в Ленинграде.
— Водички не надо принести? — по нескольку раз в день спрашивал Костя у повара.
Иванюшин знал, что мальчика тянет к переправе, и разрешал своему помощнику:
— Ну принеси и ковш помой там.
Идет иной солдат с автоматом на шее и котелком на боку и улыбается, глядя на Костю а мальчику так и кажется, что это отец. Протрет заслезившиеся от напряжения глаза, посмотрит как следует: нет, совсем не похож.
Иногда ночью мальчику становилось грустно, слезы сами катились по щекам. Костя вытирал их, чтоб не заметили солдаты. «Нет, не буду плакать, — шептал он, — слезами не поможешь. Я не маленький».
А утром грустить не приходилось. Зенитчикам хватало работы. Фашисты частенько налетали на переправу и пытались разбить ее.
Однажды после очередного налета Костя молча ушел в землянку и на обратной стороне письма своей сестры написал заявление: «Прошу назначить меня наводчиком. Смагин Костя».
Командир прочитал, усмехнулся, погладил Костю по стриженой голове.
— Молодец, что подготовил себя к работе наводчика, но пока рано. Годков тебе мало. Хочешь заняться хорошим делом? Помогай разрисовывать боевой листок.
Костя не смел отказаться. Хотя он и обиделся на командира батареи, но об этом никому не сказал. Даже виду не показал.
— Но ты не унывай, — сказал капитан на следующий день, — когда потребуется, я сам прикажу тебе стать у пушки.
В этот день Костя помогал рыть окопы для орудий на новом месте и очень устал. Задумчивый сидел он за столом, предвкушая сытный солдатский обед.
— К орудию! — раздалась команда.
— Ты что, не слышишь?! — крикнул старшина. — Живо к орудию! Подносчик снарядов убит.
Костя вскочил, затянул потуже ремень и выбежал из землянки. Прямо на переправу шли самолеты. Их было около двадцати.
Костя подбежал к орудию. В этот момент усатый наводчик приложил левую руку к груди и повалился замертво, сраженный пулеметным огнем с самолета. В расчете остались лишь два молодых, неопытных солдата, и те были легко ранены.
Бомбы свистели и с оглушительным взрывом падали у обочины дороги. На батарее все больше и больше появлялось убитых и раненых.
Кто-то крикнул:
— Капитан убит!
Костя подбежал к командиру батареи и начал перевязывать ему голову. Кровь сочилась через бинт. Капитан жадно глотал воздух.
— Товарищ капитан, наводчик второго орудия убит, как быть? — успел проговорить Костя.
— К орудию, Костя, приказываю! — капитан закрыл глаза.
Костя молниеносно занял место наводчика у орудия. «Тах, тах, тах!» — заговорила автоматическая пушка. Самолет с крестами на крыльях приближался и пикировал на переправу. «Ах ты, гад, еще летишь...» Костя стал наводить пушку точнее. Почти над самой переправой самолет окутался густым черным облаком. Прямое попадание зенитки взорвало его в воздухе.
Зенитчики не сбавляли темпа стрельбы. Автоматические пушки выпускали по нескольку снарядов сразу. «Тах, тах, тах!..» — вторила одна пушка другой. А немцы словно взбесились. Уже второй «горбыль», как называли пикировщиков, упал в Днепр, а они все продолжали бомбить.
— Спокойно, Костя, так держать! Наводи лучше! — крикнул лейтенант, который принял командование батареей.
Костя стал наводить еще точнее. Ему было не страшно. Не первый раз на батарею налетали вражеские самолеты.
Фашисты сделали еще один заход. Они решили уничтожить зенитную батарею и строчили из пулеметов, но артиллеристы бесстрашно вели огонь, не покидая своих мест.
Костя только успевал поторапливать пришедших на помощь подносчиков снарядов. Самолет шел прямо на орудие Кости. Выждав момент, когда самолет стал выходить из пикирования, мальчик открыл огонь. Вражеская машина как бы остановилась и повисла в воздухе, потом накренилась и стремглав полетела вниз, оставляя за собой серый дымовой хвост.
Бой затих. В стороне дымили шесть фашистских самолетов. Костя приказал солдатам приступить к чистке орудия. Он тоже взял тряпку и тщательно вытирал от пыли прицел.
Не заметил юный зенитчик, как кто-то подошел сзади и сказал:
— Я командир танкового полка. Это мой полк переправлялся на правый берег Днепра. Вы хорошо прикрыли нас. Я пришел поблагодарить расчет вашего орудия. Молодцы! Кто наводчик?
Костя застыл на месте. Уж очень знакомый голос слышал он рядом.
— Вот он! — хлопнул по плечу Костю ефрейтор Казаков.
— Я наводчик, товарищ... — Костя обомлел. — Товарищ полковник, папа!..
Отец и сын обнялись. Солдаты батареи пе-рестали чистить пушки и замерли каждый на своем месте. В вечерней тишине был слышен взволнованный голос отца:
— Костя! Сын мой!