Знакомство

   Подъехали. Небольшой домик, за старым слегка покошенным и не крашеным забором, был побелен, между забором и домом огромная бочка – ёмкость для воды и полива огорода,  мелкая собачонка встретила неистовым лаем, тыкая рожицу в щель ворот и брызгая пенной слюной, высокий мужик, видимо, отец Ирины открыл ворота, заехали в узкий и длинный проезд между домом и соседским забором. На крыльце стояла дородная, грудастая женщина, приветливо улыбалась и приглашала в дом. Вход на крылечко – три старых деревянных ступени, верандочка заставлена рабочей мытой обувью, справа наполовину стеклянная дверь в кладовую, что там не видно, - ширма из тряпки. Налево вход в коридорчик, слева вся стена  завешана на гвоздях  рабочей одеждой, открыта дверь, вход в дом и сразу угольная двухкомфорочная печь с чугунной плитой, прямо кухня, влево вход в «зал», где и стоял накрытый стол. Гостей ждали, сели мирно, улыбались натянуто, принуждённо. Начали знакомиться – кто, да что, да чем занимаешься. На вопрос, мать задала:
- А лет - то сколько Вам? – Губы вытянулись в тонкую улыбку, глаза щёлочки, руки замком сложены.
- Сорок три было. – Иван всегда выглядел моложе своего возраста, весь в мать, отцу показывали на его жену и говорили «красивая у тебя дочь».
Отец крякнул, и тут же быстро.
- А дети есть? – Глаза в глаза буравчиком до затылка сверлят.
- Трое, старший ровесник Ирины.
     Отец резко встал и предложил покурить, к кушаньям ни кто не притронулся. Ирина говорила, что отец в жизни никогда не курил, что всю жизнь проработал на шахте, последнее время главным инженером, сейчас на пенсии, что её отец – второй муж у матери, есть сестра Таня и брат пьяница и наркоман от первого мужа. Иван вышел вместе с ним во двор и, чувствуя грозу, открыл багажник машины, набитый съестным и алкоголем. В три затяжки сигарета у отца была выкурена, бутылка пива была выпита одним глотком. Здоровый, сухопарый мужик, на голову выше Ивана, рука тонула в его лапе. Казалось из ноздрей его вместе с дымом появится пламя.
- Ну, и где жить – то будете? – Ноздри почти орлиного, тонкого носа вибрируют, голос глух, почти утробный.
- В Москве. – Только теперь, скорее физически, нежели умом, Иван стал понимать и чувствовать куда его занесло.
- У тебя, что квартира там, или снимать? Ты соображаешь, что творишь, она ещё девочка, ребёнок, ты решил позабавиться, погулять, так девок полно, плати и наслаждайся. Ты, вот что, уезжай тихо, ничего не было, какая любовь может быть с тобой, троих нарожал и бросил.
«Девочка и ребёнок ну, ни как не вязалось с Ириной, не складывалось: в двадцать лет она уже получила «гостинку» на заводе, мужики в горячем цеху по три года ждали, имея по двое детей, да и в койке была весьма опытна, нет, не подходило к ней сравнение отца», - молнией в голове Ивана.
- Нет, пока нет, куплю.
- Даа… купишь – слупишь, деньги – то где возьмёшь, машину продашь что ли, барыга. Руки холёные и рожа лоснится, в шахту тебя, короче уезжай, не бери грех на душу и мне повод не давай – убью. 
     Двумя глотками опустошены вторая и третья бутылки пива. Отец молчал, смотрел в упор. Глаз  не видно, но чувство разъярённого человека ощущалось кожей и лёгкий морозец отвратительно, по – змеиному, полз по спине. Иван сделал пол – шага назад.
- Заработаю. Жить мы будем нормально.
      Лунным светом ночь скользила меж ветвей разлапистого тополя, мошка роилась вокруг фонаря, с шумом прокатился порыв ветра, поджав хвост заскулила собака, залезла в будку. Скрипнула дверь и  вышла Ирина.
- Пошли в дом, мать зовёт.
     Отец повернулся, пару минут смотрел на Ирину, - пошёл, тяжело ступая по ступеням крыльца.
- Пошли, Иван, и так долго вы здесь.
     Молча расселись. Сгорбившись, мать плакала, видимо, Ирина все рассказала, пухлые руки потеряно валялись на столе. Все молчали. За окнами слышался лай собак. Комната чиста, стол не тронут. У всех ком в горле.
- Мам, папа, ну, мы поедем, разберёмся, замуж за Ивана я выйду, все будет хорошо - жить будем в Москве. Пока.
     Назад ехали молча, каждый думал о своём. Однокомнатная квартирка, собственность и гордость Ирины, - встретила холодом. Окно закрыли, кофе не согревал, разговор не клеился – так, обрывки  фраз. Спать не хотелось, говорить не о чём, каждый думал о своём. Ирине дошло - какую дверь она открыла, неизвестность пугала, мысли путались, скакали с места на место, неопределённость, как бездонная яма, затягивала и опустошала душу. Единственное, что согревало – мысли, много передумала, анализировала - «богат, надоело жить в нищите. Родители,  да, конечно, они правы, куда лезу, зачем сказала, что все равно выйду за Ивана. Встречалась же и с Колей и с Костей, хорошие, молодые ребята, чуть старше меня. Но, что – то не то, что – то не так: нет размаха, удали что – ли, может уверенности. Живут просто: нет полёта в мыслях, в работе, нет и рискованности, как у Ивана, на границе с аферизмом, - какой – то шальной, по жизни идёт не задумываясь, принимает всё как есть, но это всё, по  своему переделывает, носится, ничего не боится, берётся за любую работу, особливо не задумываясь, да и везучий он, всегда при деньгах.» Тут, вспомнила про рюкзак, набитый «знаками», который  Иван забыл у неё, да никогда бы и не вспомнил о нем, сама напомнила. «Дура – нет, не дура, умная девочка, он даже не знал, сколько там денег, верить будет. Да и работал этот «Шальной», до перестройки, на руководящих должностях. «Может, всё может и сможет всё и, главное, хочет смочь, ему интересна жизнь в самом её движении, в этом хаосе перестроечном, где совершенно не понять, - что будет завтра.» Говорит же Иван, что нужно просто много работать, а кривая сама выведет куда нужно. «Нет, я с ним не пропаду, дальше видно будет, разберусь. Москва, конечно страшно, но Иван там уже почти год, доволен, сам Бог его ведёт. Поеду к нему, разберусь» - , и эти мысли крутились, не вылезали, давали уверенность, но покоя не было.
     Иван молчал, понимал, что вторая семья, второй брак при имеющихся  уже де-тях, которых ещё нужно вытаскивать, учить и с которыми он расстался, понимая, что  на короткое время и, что он их обязательно заберёт в Москву, выкормит и выучит – это не так просто. Сказал же Андрей – старший сын, Ирине:  « Куда ты лезешь, в конце концов, я тебя «поимею».  Что он имел в виду, - не придал Иван тогда значения. Наверное, и несущественно, так со злости сказал, ревновал, но какие были у него злые глаза. «Да…Завтра нужно быть в Москве. Работа». Так и легли спать  - каждый со своим в голове.