О мысли, реальности, причастии и Кингс-Кроссе

                ***



В 35й главе заключительного тома Поттерианы под названием «Кингс-Кросс», когда главный герой, как кажется, насмерть поражен главным злодеем этой книги, он встречается со своим погибшим учителем в месте, напоминающем известный лондонский вокзал, хотя в данном случае речь идет, скорее, о «потусторонней станции»; между ними происходит диалог, открывающий последние тайны пьесы; нас интересует примечательное окончание этого диалога:
«Скажите мне напоследок, — сказал Гарри, — это всё правда? Или это происходит у меня в голове?
Дамблдор улыбнулся ему сияющей улыбкой, и голос его прозвучал в ушах Гарри громко и отчётливо, хотя светлый туман уже окутывал фигуру старика, размывая очертания.
— Конечно, это происходит у тебя в голове, Гарри, но кто сказал тебе, что поэтому оно не должно быть правдой?».
Действительно, почему бы и не пофилософствовать напоследок – на грани смерти, или даже после нее? Или это происходит в мысли, или реально – дилемма, известная еще из онтологического аргумента, и даже раньше. Из мысли не следует реальное существование и т.д. Вот и Гарри спрашивает о галлюцинации, а Дамблдор отвечает – это и в мысли, и реально. Западная философия так часто прибегала к такому противопоставлению мысли и реальности, что над ответом Дамблдора стоит задуматься. Конечно, можно прибегнуть к самому простому: заявить, что-де речь идет всего лишь об отражении реальности в сознании Гарри. Вот только сам сверхъестественный характер события заставляет усомниться в правильности такой трактовки. Что произошло с Гарри? Клиническая смерть? Какую «реальность» она «отражает»? Да еще умерший Дамблдор, непонятный вокзал и прочее. Про обычное восприятие не спрашивают: это у меня в голове, или это правда.. Ощущение, что классическое разделение между мыслью и реальностью здесь умерло – как и сам разговор действующих лиц носит посмертный оттенок. А теперь перенесемся с вокзала «гипер-Кингс-Кросс» совсем в другую область: христианской сакраментологии. Тема, кажущая бесконечно далекой от любимой книги подростков, но одновременно и очень близкая цитированному выше диалогу. Известно, что радикальные протестантские группы христианские таинства (крещение, причастие и другие) либо вообще отрицают, либо считают, что это просто «знак». В частности, о причастии говорят только то, что мы просто «мыслим» себе присутствие Христа, вспоминая Его Вечерю, Его страдания, но Сам Христос при этом не присутствует каким-то особенным образом. Т.е. «это у нас в голове», но «правдой» не является.
Реплика Дамблдора отражает как раз православную доктрину причастия: наши «воспоминания» о Христе во время Евхаристии – происходят не только у нас в голове, - Вечеря происходит на самом деле, и мы причащаемся Иисусу истинно и существенно, а не только мысленно. Как видим, здесь разное понимание «мысли в голове» - протестанты понимают мысль как отделение субъекта от объекта: мысль как бы скрывает от нас объект, не дает ему «присутствовать для нас», отталкивает его. Логическим продолжением этого является философия субъективного идеализма, что существуют только мысли субъекта, и они-то и есть подлинная реальность. «Мысленный Христос» неопротестанской Евхаристии и есть для них Христос реальный. Православное понимание Евхаристии предполагает трактовку мысли как соединение субъекта и объекта: объект явлен в субъекте, присутствует в нем, и познаваем через такое соединение, причем это познание осуществляется по принципу: не я живу, но живет во мне Христос. Т.е. я не просто мыслю Христа в причастии как автономный субъект – автономный объект: это означало бы полное разделение Бога и человека, и невозможность общения с Ним. Мое мышление не «присваивает» Христа как некую «частную собственность», чтобы побыть наедине с «мыслью о Нем»; нет, это Христос «присваивает» мое мышление, оно становится Его частью. Не только объект – часть субъекта, но и субъект – часть объекта. А значит, нет разделения субъекта и объекта, а есть две личности, единые в любви – вот что такое причастие, вот что такое мысль о Христе в Евхаристии. Таким образом, понимание мысли, того, что «у меня в голове», в православии глубоко онтологично: мысль есть мысль-со-бытие, пребывание мыслимого в мыслящем, при котором они настолько едины, что можно говорить о «неразличимой различимости», как две природы в Богочеловеке, но без ипостасного соединения, по благодати. Объект перестает быть объектом, а субъект субъектом – в такой мысли: они становятся противоположностями друг друга, ведь Христос познает нас, как мы – Его. Т.е. мысль здесь есть мысленное бытие мыслимого, без чего никакой мысли вообще нет; но являясь мысленным бытием мыслимого, мысль вообще перестает быть мыслью как чем-то отдельным от мыслимого, становясь только мыслью мыслимого, любовью Возлюбленного..
Наоборот у неопротестантов: там мысль не есть со-бытие, она лишь отражение события; это психологическое «у меня в голове», изолировавшее себя от «онтологической правды» Христова бытия. В итоге получается два несообщающихся центризма: христоцентризм сам по себе, и антропоцентризм познающего субъекта сам по себе, но благодатного единства не происходит. Того, что делало Христа Богочеловеком, тут нет – Бог и человек так и остались на своих онтологических уровнях. Получается мысль-вне-бытия, где подчеркивается роль субъекта в его «переживании» Христа, «Я и Бог». Тут как раз и невозможен «онтологический аргумент»: из мысли о Боге, из идеи Бог – не следует Его существование, ибо такая мысль не есть бытие Бога в мыслящем, но наоборот – бытие мыслящего вне Бога, как разделение субъекта и объекта, Бога и человека. Бог остается вечной вещью-в-себе. Скажем иначе: из мысли о Боге следует Его существование только в экзистенциальном смысле – если мы посмотрим на жизнь святых, которые были «причастны Богу» - т.е. без евхаристического опыта невозможен никакой онтологический аргумент. Высшим примером этого является Сам Христос, мысли Которого о Боге, были мыслями Самого Бога – и никак иначе, т.к. Он есть воплощенное ипостасное Причастие. Но и в земном бытии святых просвечивает эта истина, когда любая «идея Бога» уже не есть самодостаточность субъекта, выбросившая Бога за пределы моего «субъективного мира», но раскрытие Бога в этой идее, сияние вечной жизни. Тут уже нельзя не признать существование Бога, мысля Его всей душою и всем разумением. Эта мысль есть движение идеи за пределы самой себя, движение любящего к Любимому – навстречу любви Возлюбленного, Который переступает пределы нашей мысли, а такая встреча осуществляется в причастии, которое стало таинством всей жизни.  Если идея о Боге причастна Богу – то вот вам и онтологическое доказательство. В противном случае, мы имеем дел только с воображаемым бытием Бога в мысли, и никогда не можем свести идею к реальности – происходящее у меня в голове так и остается субъективной правдой, но не становится правдой «на самом деле». Идея Бога остается в человеке, но не существует как идея Бога – в Боге. Нет причастия.
«Существовать в реальности – это больше, чем существовать в мысли», - следовательно, совершеннейшее бытие должно существовать не только в идее, но и в реальности. Так мыслил автор онтологического аргумента Ансельм Кентерберийский. Но здесь есть две проблемы: мысль мыслится психологично, как разделение субъекта и объекта – объект не присутствует в субъекте реально, а только как отражение; когда же говорится, что совершеннейшее бытие должно быть не только в мысли – неявно переходят на онтологическое понимание мышления как бытия, непосредственного проявления мыслимого в мыслящем. Но это и нужно сразу обозначить: христианская мысль глубоко евхаристична, - для подлинно христианской мысли о Боге, - существовать в мысли – это существовать в реальности; мысль не существует без объекта в самом глубоком смысле этого слова, как человек не является человеком без единства с Христом (в неопротестантской же философии подразумевается, что мышление существует только потому, что у него есть «внутренний объект», никакого онтологического единства с объектом не надо, - как и в богословии там необходимы только познавательные способности, а не обожение во Христе).  Существование в реальности – не больше существования в мысли, ибо в Евхаристии, мы, мысля Тело Христово присутствующим, - причащаемся Ему; существование Бога в мысли – это существование Бога, с Которым мы едины – в мысли, молитве, таинствах – во всей жизни Церкви на всем ее протяжении. Мышление Бога – да, происходит «у нас в голове», но является христианской правдой бытия Бога в Своей Церкви вот уже 20 веков. Следы такого реалистического понимания события мысли, мы и видим в ответе Дамблдора Гарри Поттеру.