Генеральная уборка окончание

К моменту окончания института, то бишь Университета, переименованного по нынешней моде, Клавдий добился поразительных результатов в своих сновидениях. Именно добился - и ни как не иначе. Потому, что со временем он научился УПРАВЛЯТЬ ими! Теперь он мог путешествовать куда угодно и в какое угодно время-пространство. К его огромному сожалению, бабуля не дожила до этого времени, и теперь летом он отправлялся на «бабулины шесть соток» один. Правда, год от года, это стало происходить всё реже и реже. Его родители всё так же продолжали свою научную деятельность и поездки на раскопы, словно время было не властно над ними. Они даже и не заметили, что их сын давно вырос и умудрился уже окончить Академию. Единственное, что их слегка огорчило, что Клавдий не пожелал стать историком, как его родители, а получил красный диплом с грантом на дальнейшее приобретение знаний в заграничном высшем учебном заведении. Теперь он был физик, с прекрасной перспективой учёного хорошего уровня. Какого? Это решать придётся ему самому. Эта была одна сторона его жизни и по всей вероятности – не самая главная.
В своих снах, или, как выражался он сам – «в его основной жизни», которая благодаря бабуле, так и осталась неизвестна ни кому, Клавдий научился перемещаться не только по родной Земле, но и в пространстве вне земли. Он побывал на многих планетах и галактиках, узнавая о них то, что было ещё не доступно нашим учёным и будет недоступно ещё очень много лет. В разговорах с астрономами, высказывал порой такие «предположения» и детали, что умудрённые сединами и званиями учёные мужи с неподдельным интересом и испугом вскидывали свои лохматые брови на юношу, который так смело высказывал то, о чём они лишь догадывались, опираясь на свою не дюжую научную интуицию, наработанную долгими годами проб и ошибок. Но даже не это было главным для Клавдия.
То ли сказались гены, то ли воспитание средой, в которой он оказался с самых пелёнок, но огромный интерес для него представляли - жизнь, культура и политика его родной земли. Нет не страны, хотя и это тоже, а именно - Земли. Ему было интересно узнать о различных белых пятнах, оставленных нашими предками своему неразумному потомству.

Первое что он сделал, после того как узнал и развил свои возможности не только регулировать, но и влиять некоторым образом на те или иные ситуации – это ...посетил множество концертов самого маэстро Паганини. Мало того, там, во сне, Клавдий сделал записи этих концертов, неизвестно откуда взявшимся на тот момент отцовским полу студийным катушечным магнитофоном Тембр - 2. А записи сложил в специально приспособленную для этого, тумбочку магнитофона. Потом он отнял у обезумевшего Пушкина вторую часть «Пиковой дамы» и тоже спрятал её там же. Побывал на концертах самого Бетховена, Баха и Моцарта - конечно же, с отцовским магнитофоном. И даже - подружился с Великим Да Винчи, который показал ему свою тайную тетрадь с записями, о которой ни кто даже не догадывался. Но так и не отдал её Клавдию, как тот не просил. Зато спокойно разрешил её сфотографировать. Ему было крайне интересно посмотреть на весь процесс фотографирования и переноса изображения на бумагу, поскольку он сам пробовал себя в этом деле, проделав подобный опыт с материей, которую сейчас все называют «плащаницей». Но так как точные науки были основным интересом Клавдия, он побывал в лаборатории Николы Теслы и теперь точно знал, что ни какого Тунгусского метеорита не было. Просто это был один из его, не очень удачных, кстати, опытов. Тесла оказался весьма дружелюбным и весёлым человеком, хотя и с некоторой опаской, но всё же дал Клавдию формулы физических решений по передаче больших энергий на большие расстояния, без каких-либо проводников. 

Проснувшись утром, Клавдий как не пытался, но так и не смог вспомнить эти формулы, хотя прекрасно помнил, что записывал их в свою красную, общую тетрадь. В следующую ночь он побывал у так называемых Атлантов и теперь вполне научно мог развеять миф о них.
Побывал он и Нострадамуса. И когда увидел, как старик с горящими от безумия глазами, чиркает свои катрены, тут же вышел из его дома. Что может ему сказать человек, не совсем здоровый умственно? А это было видно совершенно отчётливо – тут и к бабке не ходи.
- Надо же, - с усмешкой подумал тогда Клавдий, - а наши учёные, уже которую сотню лет бьются над расшифровками сошедшего с ума человека.
Сизифы, они и есть Сизифы. Но самой большой своей удачей Клавдий считал совершенно случайно сохранённую им, вторую часть «Мёртвых душ» Гоголя. В очередном сне, зайдя в его комнату, он увидел мечущегося по ней, чем-то очень огорчённого писателя, который, кстати, ни грамма не производил впечатления безумца. Не произнося ни слова и лишь наблюдая за ним, Клавдий всё же успел перехватить его руку, которая с большой кипой исписанной бумаги стремительно приближалась к камину. По всему было видно, что тот собирался бросить её в огонь. Это и была та самая - вторая часть «Мёртвых душ». Но тот лишь удивлённо взглянул на человека помешавшего ему сделать задуманное, тут же отвернувшись от Клавдия, опять начал бегать по своей комнате, сцепив руки за спиной.
 
Лето вышло за свой экватор и скоро Клавдию предстояло уезжать за границу, продолжать своё образование. Сделав все приготовления, позвонив родителям на раскоп и услыхав от них о новой научной победе, Клавдий решил перед отъездом съездить на «бабушкины шесть соток». Нужно было сделать там «Генеральную уборку» и подготовить «фазенду», как сейчас с лёгкой руки «киномыла» называют дачи, к периоду консервации т.е. – зиме.
По обеим сторонам электрички, в которой Клавдию предстояло провести около трёх часов пути, мелькали могучие зелёные стены лесов и неохватная ширь полей, только брошенных и забытых, а потому взирающих на тебя с какой-то неистребимой болью и тоской. Облупившиеся домики небольших областных городков и завалившиеся избушки покинутых деревень больно терзали и глаз и душу, не вызывая ни чего, кроме жалости и ненависти к тем, кто спровоцировал гибель села...   
И тут же резким контрастом, вдруг вырастали замки
власть имущих, слуг народа, бывших воров и бандитов и ещё множество и множество разномастной шушеры, бессовестно обобравшей и без того нищий народ в очередной раз - теперь уже до нитки. Почему здесь, у нас, в России, могло произойти такое, рассуждал с возмущением Клавдий. Как такое мог допустить наш вольнолюбивый, талантливый и хлебосольный народ. И мысли Клавдия потекли по этой дорожке, ища вехи и полустанки, с которых началось столь страшное падение, после которого подняться России будет очень и очень не просто. Если это, в принципе, возможно. Все его рассуждения упёрлись не в царя – преобразователя, не в доморощенных «генералов», одуревших от открывшихся «возможностей и перспектив», нарисованных Лениным, Троцким и иже с ними, а в либерализацию Российской Империи, которая могла ещё жить и развиваться до бесконечности. А если бы слегка подтолкнуть политику, как внешнюю, так и внутреннюю, дать ей глоток свежего воздуха, то сейчас бы не мы Америке кланялись, а она нам. Это уж, как пить дать! Нужно было крепче закручивать гайки с «вольнодумцами» и «народовольцами», тогда не произошло бы то, что мы имеем сейчас. Нужно было попросту – расстреливать без всякого сожаления любого, кто посягнул на существующую власть, а не отсылать на вольные поселения с приличным денежным и вещевым довольствием. Впрочем, сбежать оттуда не составляло ни какого труда, чем и пользовались эти бандиты. Клавдий представил, что бы мог сказать и как отреагировать премьер Столыпин, Царь и кабинет министров, да даже и те, кто противостоял Столыпинским реформам, если бы вдруг увидели, во что всё выльется. Вот это было бы здорово – показать документальные кадры нынешней житухи, всему руководству тогдашней Матушки России. Во сне ему, конечно, удастся это сделать. Но это всего лишь сон, а вот если бы...

Так, незаметно для себя Клавдий доехал до нужной ему станции, от которой ещё добрых два километра пилить пёхом до его дачи. Он шёл, а мысли о «демонстрации документальных фильмов» так и не покидала его до самого дома.
Дома он переоделся и перед тем, как выйти и взять метлу, инстинктивно окинул знакомую до мельчайших подробностей обстановку в комнате и вышел во двор. Именно с него он хотел начать «Генеральную Уборку». 
Но какая-то странная, не дающая покоя, засевшая занозой в его мозг мысль, ни как не давала ему покоя. А в чём тут дело, Клавдий ни как не мог взять в толк. Ну конечно, наконец-то выдохнул он. В обстановке внутри дома, что-то не так. Было в ней что-то такое необычное, нет, скорее всего – непривычное. Он бросил метлу и чуть ли не бегом направился в дом. Едва распахнув входную дверь и бросив взгляд на стол, стоявший посреди комнаты, Клавдия словно ударило током, онемели руки и подкосились ноги. Чтобы не упасть, он схватился обеими руками за косяк, да так и замер с выпученными от удивления глазами и раскрытым ртом... На столе лежала ТА САМАЯ, КРАСНАЯ ТЕТРАДЬ, в которую он в своём сне, записывал формулы, надиктованные самим НИКОЛОЙ ТЕСЛОЙ. На негнущихся ногах Клавдий подошёл к столу и взял тетрадку вспотевшими от волнения руками. Зажмурив глаза и прижав тетрадь к груди одной рукой, другой он ущипнул себя, да так, что едва не взвыл от боли.  Нет, теперь он не спит, это абсолютно точно. И лишь убедившись, что это не сон - он открыл сначала тетрадку и только потом глаза. Да, это были ТЕ САМЫЕ ФОРМУЛЫ Николы Теслы...
Клавдий буквально рухнул в любимое бабушкино кресло, стоящее, как никогда кстати, тут же, у стола и опять закрыл глаза.
Немного погодя, прядя в себя, он открыл глаза и с опаской посмотрел в дальний угол комнаты и... взгляд его наткнулся на стоящий там старый стерео магнитофон отца. Боже мой, воскликнул про себя Клавдий, неужели это правда и опять поднявшись на ноги, осторожно подошёл к нему. В тумбочке, предназначенной для хранения магнитных лент, лежали аккуратно уложенные в катонные коробки «бабины» с записями.
Затаив дыхание, Клавдий осторожно стал открывать большой ящик бабушкиного комода, в который в своём сне, он положил рукописи. В том числе и спасённую им вторую часть «Мёртвых душ». РУКОПИСЬ ЛЕЖАЛА НА САМОМ ВЕРХУ МНОЖЕСТВА ДРУГИХ, НЕ МЕНЕЕ ЦЕННЫХ БУМАГ!
 
Клавдий сидел в кресле и, закрыв глаза, с замиранием сердца слушал реанимированные им божественные звуки скрипки самого Великого Паганини. На его коленях лежала навсегда утерянная для всего человечества рукопись, а заваренный для этого торжественного случая кофе – был давно холодным. По одухотворённому лицу Клавдия, блуждала загадочная улыбка, на душе было светло и радостно. Он - принял решение.
Теперь ему не нужно было уезжать в «ласковые» заграницы, что бы продолжать образование. Всё, что имел он сейчас, те знания, а главное – возможности, вполне были достаточны, что бы сделать очень и очень многое. А «что делать и - кто виноват», он знает и без подсказки – видел своими глазами. Прочувствовал не раз на своей шкуре.

        Да! Клавдий знает с чего ему начать!