Русский чеченец

        Швейцарец на кухне залил мюсли молоком. По телевизору заиграла заставка новостей. Он срочно нажал кнопку выключения. Пит боялся свежих происшествий, как преступник полицию. За два года он сильно сдал, заметно полысел, по скулам расползлись морщины. В тридцать шесть выглядел на сорок пять.

        Раздался аккуратный, но настойчивый стук в дверь. Хозяин прошел в прихожую, открыл переднюю дверцу. Через сетку второй просматривался скорбный мужчина под пятьдесят, в черном полупальто. Виски, словно сметаной, залила седина, из-под бровей печалились потухшие глаза, густая борода спускалась до адамова яблока.

        Швейцарец видел таких в чалме на Ближнем Востоке, когда еще смотрел новости.

        - Если вы журналист, убирайтесь к чертовой матери! - Незнакомцев Пит встречал проклятьями. Средства массовой информации преследовали на каждом шагу, проныры врывались в дом, совали микрофоны. Хозяин расчехлял винтовку, полагающуюся каждому швейцарцу, и отпугивал нахалов. Пит гордился Родиной. Официально в армии всего двадцать две тысячи солдат, но благодаря обязательной службе до преклонного возраста, армия за четыре часа превращалась в шестисоттысячную, за сутки - в двухмиллионную. Только США и Китай имеют большие резервы.

        - Я не журналист, - гость ответил по-английски с акцентом, будто стесняясь правильного произношения. - Впусти, я хочу поговорить.
        - Я не разговариваю с первым встречным, - швейцарец перешел с немецкого на английский.

        Пит сделал попытку закрыть дверь, но мужчина предупредил:
        - Если я не войду, буду стрелять через дверь.

        Уронив взгляд на пояс невежи, хозяин изменился в лице. На швейцарца смотрело дуло пистолета. Мысль лихорадочно работала: быстрый захлоп, уход в бок, забег к чулану. В стволе всегда есть патрон, убью и буду прав. Полиция помурыжит, но суд оправдает. Успею ли отскочить? Ранит, выломает створку, добьет. Зачем я так сильно высунулся? Забыл армейские привычки? На следующих сборах обязательно поработаю над тактикой ближнего боя. Что нужно этому маньяку? Если просто поговорить, пусть и под дулом пистолета, можно обойтись без жертв.

        Незнакомец, словно почувствовал метания визави, начал отсчет:
        - Уан... Ту...

        До скольких он будет считать? Если до трех, мне конец. Пит срочно отодвинул запор, открыл дверцу. Предательская бледность покрыла кожу. Пятясь с поднятыми руками, он дошагал до зала. От гостя приторно разило одеколоном, словно тот спешил на свидание всей жизни.

        Для гостиной хозяин выбрал минимализм. Длинный диван, несколько пуфиков, голый пол. На серой стене картина в бордовой раме. Конечно, подделка, авангардная мазня, но старьевщик содрал приличную сумму.

        Мужчина жестом приказал сесть. Швейцарец плюхнулся на мягкий диван. Человек с оружием присел напротив, на край пуфа, держа под прицелом.

        - Ты понимаешь меня? - Он злорадно ухмылялся, как велогонщик, выигравший один из этапов.
        Пит кивнул.
        - Несколько месяцев интенсивного английского, - похвастался незнакомец, - только чтобы поговорить с тобой. Если бы я знал, что ты говоришь по-немецки, подучил бы этот язык. Я проходил его в школе. Ихь бин Руссланд!

        Он выкрикнул фразу, точно олицетворял Россию. Страшную, гордую, пугающую одними размерами.

        Русский - это хуже. Дикая нация, варвары, медведи с балалайками. Во всех фильмах они - бандиты, мафия, террористы. Хозяин сожалел о быстрой сдаче у входа.

        - Вы хотите меня убить?
        - Да.
        - Но почему? Что я вам сделал?

        Гость достал из внутреннего кармана фотографию, протянул швейцарцу. Питу улыбалась черноволосая женщина, мальчик и девочка десяти-двенадцати лет.

        - Это моя семья. Жена, дети... - Глаза мужчины налились гневом. - Которых ты убил. На Боденском озере.
        - Нет! Я не убивал! - Кошмар возвращался, а хозяин только-только оправился, задышал ровнее. Швейцарец договорился с совестью, отринул угрызения, начал строить планы. - Это была ошибка! Роковая случайность. Стечение обстоятельств.
        - Семьдесят один человек, пятьдесят два ребенка… погибли по твоей вине.
        - Такое иногда случается. Моя компания согласилась выплатить компенсацию. Разве вы не получали?

        Незнакомец выдал тираду на непонятном языке, звучавшую, как ругательства, спокойней продолжил:
        - А кто вернет моих детей? Я не знаю, как жить дальше. За смерть моей семьи предлагают сто пятьдесят тысяч долларов. По пятьдесят тысяч за человека. Жизнь каждого американского пилота оценили в миллион долларов. Скажи мне, жизнь русского в двадцать раз дешевле? Мы люди второго сорта?
        - Это чудовищная несправедливость! - Пит надеялся на появление взаимной симпатии палача и жертвы. Чем дольше разговор, тем больше шансов. - Примите мои соболезнования. Мне очень жаль.

        Гость вновь непонятно выругался. Хозяин искал пути сближения. Нужно оправдаться и выпутаться.

        - Как вас зовут? - швейцарец силился улыбнуться, контролируя растяжение губ. Понимал - могут принять за издевку.
        - Неважно, - зло буркнул русский.
        - Хорошо, хорошо. Я авиадиспетчер, а вы?
        - Инженер-строитель.

        Пит обрадовался:
        - У вас же на стройке наверняка бывали несчастные случаи?
        - Да, но каждый сам отвечает за нарушение техники безопасности. Если я вижу, что здание развалится, беру за шкирку архитектора и заставляю исправлять...

        Хозяин сразу поверил - может.

        - ...если вижу, что человеку грозит опасность, спасу, даже ценой собственной жизни. А ты? Сначала допьешь кофе?
        - Я делал все, что мог, - диспетчер заерзал, беспомощно размахивая фотографией.

        Видя, как пришедшему не нравится теребление фото, хозяин отложил карточку в сторону. Получилось небрежно, понравилось еще меньше. Швейцарец хотел вернуть, но мужчина жестом показал – не надо. Он словно сжимался от боли, решимость росла, палец гладил спусковой крючок.

        Пит развивал профессиональную тему:
        - А если бы ваша семья погибла на стройке? Проходила мимо строящегося дома и на них упали бы... кирпичи! Вы бы пошли убивать прораба?
        - Да, если это его вина. Но такого никогда не случалось, ни в России, ни в Испании. Я давно работаю в Барселоне. Ждал семью на отдых, обещал детям съездить в «Порт Авентуру»...

        Незнакомец невольно дал диспетчеру новую зацепку. Значит, этот маньяк давно живет в цивилизованном мире, он поймет и отступит. Нужно лишь правильно объяснить.

        - Поймите, это трагическая случайность. Я видел опасное сближение самолетов и русскому борту дал команду на снижение. Откуда я мог знать, что аналогичную команду получили американцы от системы TCAS? Системы предупреждения опасных сближений. К тому же, ваши пилоты получили от TCAS команду набора высоты, но мне не сообщили. Это ошибка летчиков. Они могли выполнить команду системы, а не мою.
        - Мы, русские, больше доверяем людям, а не бездушным автоматам. Но ты лжешь. Черные ящики расшифрованы. Ты сказал самолет справа, а он был слева. Пилоты Ту-154 решили, что есть еще один самолет, невидимый системой. Поэтому летчики выполняли твои команды и сообщили тебе об этом.

        Хозяин откинулся на спинку дивана, протяжно выдохнул, аргументы исчерпаны. Винтовка пылилась в чулане, не добраться, как и до телефона. Даже если сможет набрать службу спасения, гость успеет спустить курок. Сейчас диспетчер жалел о разрыве контактов с внешним миром. Никто не мог позвонить для дружеской болтовни, поинтересоваться самочувствием, расспросить о делах.

        Швейцарец тянул время в надежде на удачу и лишь вздыхал:
        - Это была ошибка... Всего лишь ошибка...
        - Почему же ты не извинился?
        - Не понимаете? Вы же долго прожили в нашем мире. Стоит сказать «простите» - юристы закатают в асфальт, миллионные выплаты повесят на меня. А мне таких денег никогда не заработать.
        - А что для тебя важнее: жизнь или деньги?
        - Я же не знал...
        - Вот именно. Ты думал, русским бросят баксы, как собакам кость, и все забудется. А ты будешь жить долго и счастливо, не чувствуя вины.
        - Если нужны мои извинения, я готов. - Пит нашел новую лазейку. - Простите меня, пожалуйста. Хотите публично? Давайте созовем пресс-конференцию. Журналисты постоянно осаждают мой дом, стоит только позвонить, тотчас сбегутся.

        Мужчина усмехнулся.
        - Ты надеешься спастись. Если вокруг будут люди, полиция, я не смогу тебя убить. Как только ты почувствуешь безопасность, сразу отречешься от своих слов.
        - Нет, клянусь! - врал хозяин. Ложь во спасение - допустимая самозащита по европейским нормам морали.
        - Поздно, - оборвал незнакомец. - Я просил твою компанию организовать нашу встречу, но мне передали твои циничные слова.

        Диспетчер не помнил о сказанном. Наверное, ляпнул «отстаньте», «отвяжитесь», «никого не хочу видеть». Он тоже переживал случившееся. Как досадную оплошность, повлекшую гибель людей. Швейцарец не желал смотреть в глаза родственникам погибших, больше бы мучился, извинения растиражировали бы газетчики. Налетела бы свора адвокатов со всеми вытекающими.

        - Тебе не обмануть старого чеченца, - докончил пришедший.

        Чеченец... Чечня... Война! Вспомнились события, когда Пит еще смотрел телевизор и сочувствовал борцам за свободу. Хозяин снова ухватился за призрачный шанс.

        - Значит, вы не русский! Чечня - не Россия.
        - Чечня - это Россия.
        - Но ваш народ воевал с русскими. Может быть даже... – виновник катастрофы вопрошающе смотрел на кавказца, опасаясь озвучить версию.
        - Да, я воевал. И вот это, действительно, была ошибка. Но мы сумели примириться, забыть прошлое, жить вместе, как братья. Чечня - неотъемлемая часть России.
        - Похоже, вы больше русский, чем чеченец... - диспетчер невольно выдал разочарование, теряя надежду.
        - Да, чеченцы сейчас больше русские, чем титульная нация. Мы будем до последнего защищать наш общий дом от любого врага. Мир должен знать - нельзя убивать русских безнаказанно.

        - Вы верующий? - Швейцарец надеялся воззвать к религиозным чувствам, заповеди «не убей». Он читал: в диком народе силен страх пред Богом. А если он мусульманин? Ислам - самая жесткая религия. Тогда зря спросил. Они - фанатики, убить неверного - заслуга, отпущение грехов, индульгенция.
        - После случившегося, я поссорился с Аллахом. - Гость встал.

        Подчиняясь гипнотической воле, поднялся и Пит. Сейчас бы рвануться, рискнуть, попытать счастья. Но дуло смотрело в живот, палец лежал на курке. Этого психа ничто не остановит, он все давно решил, готовился два года. Месть заставляла чеченца жить, планировать, искать случай. Хозяин стоял, как завороженный, сдавшись психологически, не помышляя больше о физическом сопротивлении.

        - Вам не уйти. - Но все еще делал потуги, хоть губы немели в предчувствии смертельного холода. - Схватят, посадят в тюрьму, может быть, на электрический стул...
        Диспетчер чувствовал - слова звучат жалко, словно всхлипы ребенка.

        - Я не боюсь смерти. Сам позвоню в полицию. Я умер в тот день, когда разбились мои любимые. Их не воскресить, но я возьму твою жизнь. Мне не станет легче, но я тебя не пожалею. - Мужчина, точно зачитывал приговор: - Ты будешь первый. Теперь каждый человек на планете будет выбирать между «извините» с финансовой пропастью и собственной жизнью. И каждый, кто убьет русского или только помыслит, вспомнит тебя. Может быть, задумается, испугается. Но будет знать наверняка - расплата придет, потому что нельзя убивать русских безнаказанно.
        - Но кто вам дал право?
        - В подобной ситуации каждый имеет право вершить справедливость своими руками.

        Пит дрожал, ноги налились тяжестью, лицо кривилось в предчувствии.

        - Нельзя убивать русских безнаказанно, - повторил незнакомец и поднял пистолет на уровень груди.

        Хлопок выстрела. Резкая боль. Железо пронзило сердце швейцарца.