Глава 3

Глава 3. Мои друзья.

Эти слова напоминают мне о жизни. О том весёлом времени, когда моими книгами зачитывались люди всех возрастов и социальных слоёв. Но сейчас всё не так. Долгие года в могиле помогли мне многое понять и оценить. Тем более, что мне попались такие замечательные соседи…

В полночь мы, как обычно, устроились на земле, совершенно не чувствуя исходящего от неё холода. Да и не сидели мы вовсе. Висели над землёй, которая отдыхала от миллионов топающих по ней за день ног. Николай Иванович снова начал свой монолог про теорию бестелесности, которую создал ещё в бытность свою профессором и теперь увлечённо пытался рассказать нам.
-Вот, вы – бестелесное тело, которое представляет собой сгусток материи, заряженный настолько сильно за свою жизнь, что не может просто разложиться из-за постоянного взаимодействия между частицами. Таким образом, мы видим, что существование призраков – доказанный наукой факт, между прочим, – никогда не был чем-то мистическим или философским. Мой же способ существования можно объяснить тем, что заряд был такой силы, что даже тридцать лет жизни не смогли разрядить тело и оно действует по инерции. То есть, мы наблюдаем рождение новой, полностью обоснованной теории о телесности и бестелесности, которая…
-…нам уже мозги поела, - отмахнулся от него Алексей, - Может, отпразднуем такое славное событие, как рождение теории со столь громким названием?
-А что, - неожиданно оживился Андрей, - Только… Разве на тебя действует спиртное?
-Стадное чувство, уж поверь знатоку, всегда работает лучше, чем все другие и может опьянить лучше вина. Так что сейчас берём ноги в руки к ближайшему магазину!

Когда мы, уже под утро, разбредались «по домам», меня неожиданно кольнула мысль, что Алексей оказался прав, и всю мою сущность охватило веселье и небывалая до этого лёгкость. Такая, будто меня накачали гелием, как воздушный шарик. И каждая частичка в «сгустке материи», которым некогда было моё тело, начинают появляться человеческие эмоции. Например, я был в этом почти уверен, завтра утром у меня будет немного побаливать голова. А память, как всегда точно и целенаправленно, воспроизведёт картину того, как мы вчетвером, расположившись прямо на полу рядом с разбитой витриной, разливаем по пластиковым стаканчикам какую-то гадость, подозрительно пахнущую одеколоном…

Эта ночь ничем не отличалась от всех остальных. Хотя нет, пожалуй, она всё-таки чем-то отличалась. Например, тем, что меня разбудил свет фонаря прямо в лицо, и голос жены прямо над самым ухом.
-Я же говорила, что врёт она! Не мог призрак ей денег дать, потому что призраки – это всё враки, а деньги ей кто-то из дружков дал. Они у неё все богатенькими вдруг стали, после того, как травку продавать научились!
-Тихо, женщина! Не мешай мужчине зарабатывать деньги!
-Что случилось? – неожиданно раздался голос Николая Ивановича, - Эй, гады! Вы мне тут будете могилу друга раскапывать? А ну пошли вон!
Затем топот ног «Серёженьки» подтвердил мои догадки: в отличие от моей благоверной, он всегда предпочитал трезво оценивать ситуацию и делать ноги, когда опасность чувствуется сильнее, чем деньги. По сценарию тут было намечено моё появление, но сверху раздалось визгливое «Умри!» и тело Николая Ивановича рухнула сверху прямо на мой гроб. И знакомая ярость заклокотала прямо в горле.
-Не смей трогать моих друзей!
Мне лично показалось, что от этого крика небо покачнулось и стало чуть светлее, как волосы пожарников, после того, как они узнали, как я устроил пожар. А было всё просто: газ погас, я решил посмотреть, в чём дело, оно там и рвануло у соседей. Но сейчас мне было не до воспоминаний: что-то страшное, судя по визгу Светы, творилось на поверхности. Выглянув, я испуганно спрятался обратно. Жены уже давно и след простыл, а злой Андрей всё ещё посылал ей вслед зелёные молнии.
«Чего это он так? – подумал я, - Так ведь, и убить можно!»
Тем временем друг пришёл в себя и даже был готов снова вести привычные философские разговоры, если бы не стон Николая Ивановича. Его тело качнулось, вздрогнуло, закашлялось, и… он призраком вылетел из тела. Я некоторое время судорожно моргал, надеясь, что мне всё это привиделось. Он тоже не понимал, что происходит. Потом понял. От его крика и весёлого смеха Андрея покачнулись деревья находящегося неподалёку сквера, а голуби, до этого момента спокойно спящие на своих местах, взлетели со своих мест, испуганно кружась над единственным фонарём, находящимся прямо над моей разрытой могилой…

-И всё равно я настаиваю, что моя теория имеет право на жизнь!
-Тогда почему после повторной смерти сгусток энергии не разрядился окончательно, а просто принял другую, более объёмную форму?
-Высвободившаяся энергия не смогла заполнить всё имеющееся пространство, но значительно увеличила свой объём за чёт выхода за границы своей твёрдой оболочки.
-Так как вы объясните то, что некоторые люди просто умирают, а другие становятся зомби, призраками или оставляют за собой все функции человеческого организма, приобретая новые сверх них, а не вместо?
-Это матрица, состоящая из чисел. Вот, смотрите. Андрей, вы когда родились?
-Тридцать первого марта 1989 года. А что?
-То есть, когда вы умерли, то вам было всего…
-Двадцать лет и три дня.
-То есть, 7308 дней. А мне, когда я умер, было шестьдесят лет и девять дней. То есть, 21924 дня. Алексей!
-Не помню я, когда родился. Давно это было.
-А ты на надгробии посмотри, там по любому должно быть написано, - посоветовал ему добрый Николай Иванович и недобро покосился на меня, - А вам сколько было?
-Сорок.
-Ура, товарищи, мы уже нашли исключение! – радостно обнял меня профессор, и начал торопить возвращающегося с подходящей датой Алексея…

Симптомы Андрея и Алексея совпали день в день. То есть, молодой человек тоже прожил 7308 дней и ни на что не жаловался, пока не столкнулся в подворотне с теми злосчастными бандитами. Почуяв, что я не верю столь меткому совпадению, Николай Иванович снова затянул свою песню про теорию, которую мы на третью ночь ещё выучили наизусть. Но ему хотелось поговорить, а мы не мешали, чтобы не нарушать столь ценимую именно после смерти идиллию…

-Тридцать четыре, - не моргнув глазом, соврал Андрей, косясь на меня своими глубокими карими глазами, не закрытыми привычным капюшоном, - А у тебя?
-Тридцать пять, - спокойно ответил я, незаметно пальцем влезая под свой стаканчик и меняя числа, - А у вас, Николай Иванович.
-Мне жаль ребята, но я, кажется, выбыл, потому что у меня тридцать.
Мы с Андреем опять переглянулись и продолжили лишать Алексея честно наворованных продуктов…

Мы, наконец, нашли то, что могло отвлечь профессора от его монотонных монологов и наслаждались этим уже второй раз. Тем более, что у Алексея оказались огромные запасы в разных частях кладбища, содержащие самые необычные вещи. Так что мы на пару с ушлым получеловеком уже второй раз могли съесть много всякой еды бесплатно. Потому что Алексей играть не умел вообще, а профессору в кости никогда не везло, а жульничать он ещё не научился…

-Это всё, друзья, - наконец, выдал студент после того, как мы поживились батоном колбасы и банкой сгущёнки, - У меня больше ничего не осталось. Вы всё отыграли.
-Отлично! – спокойно продолжил его мысль Андрей, - Потому что ты сам только что выиграл урок мастеров по жульничеству в кости на районе…

Он дулся ровно неделю, а потом явился злой к нам и потребовал всё обратно. Сгущёнку, колбасу, и даже ликёр, который он в первый вечер выпил вместе с нами.
Мы улыбнулись и потребовали у него взамен запись с камеры, что мы всё это брали. Он обиделся и дулся на нас ещё неделю, а потом и пришёл не один…

Его звали Артём. Как я понял, это был давний знакомый Алексея по общежитию, который пропил не только возможность работать, но и диплом об окончании высшего учебного заведения на радостях от сдачи выпускных экзаменов. Невысокий, какой-то угловатый и худой, он сначала даже показался мне своим и я очень удивился, когда оказалось, что он – обычный человек. Но главное было не в этом. Артём обладал чудной способностью видеть призраков и умел, да и любил, рисовать. В первый же день он пришёл со старым альбомом и дрожащими от постоянного алкоголя руками, на измазанной чем-то жирным бумаге, нарисовал нашу компания. Картина была великолепна. Не знаю, как все остальные, но я, будь я человеком, обязательно купил бы её на последние деньги и голодал, смотря на счастливые лица игроков в кости, которые лишились всего, чтобы обрести гораздо больше…

Знаете, а так ли это плохо – умереть? Так ли это прекрасно – жить? И чего стоят чувства и человечность за непреодолимой в обратную сторону чертой? Ведь первый раз в жизни я был счастлив так, будто всегда, всю свою ничтожную жизнь, стремился именно к этим людям, чтобы под светом кладбищенского фонаря пить дорогой ликёр и жульничать в кости…