На перекрестье. Журнал Изящная словесность

НА ПЕРЕКРЕСТЬЕ

Букет монтбреций на сгибе локтя. Соцветия  мелких оранжевых лепестков на  плотных упругих  стеблях. Края  лепестков обведены красным. Будто солнце слегка опалило их. Ее и бабушкины любимые цветы.   
Набегающий ветер парусом раздувает платье. Хит сезона  –  вишневый  контрастирует с темно-зеленым стеблей. 
Вытянутый в струну корпус. Грациозные движения.  Летящий шаг. Бабушкино  влияние сказывается на  всей семье. Любят музыку. Хорошо танцуют! Регулярно наведываются в Мариинку. 
После чаепития, с  обязательным  из « Севера» тортом,  поздравлений,  вручения подарков Ника спешит домой. В традиции   коллектива отпускать именинников пораньше.
Чайный сервиз на  шесть персон – именинный подарок от нежданно-негаданно  раскошелившихся сотрудников. Шесть чашек. Шесть блюдец.  Десертных тарелочек и блюдечек для варенья. На длинной граненой ручке серебряная с дарственной гравировкой ложка.  В специальном футляре  – красочно изданный  фолиант «Классический танец. Современные тенденции его развития».
Высоченные шпильки модных модельных туфель.  Того и гляди, рассыплется, звенящий пакет в руках. Оставить бы на работе до лучших времен?! Ан, нет! Желание похвастаться подарком  перед гостями возобладало над  чувством благоразумия.
Быстрее и проще добраться до дома на метро. Квартал?!  Да на каблуках?! С букетом и тяжеленным свертком?!  На трамвае, конечно, дольше. Но трамвайная остановка от работы в нескольких шагах ходьбы.
Рокот грохочущего трамвая из-за угла. Как тут не вспомнить детство!
Бегущие  по блестящим рельсам вагончики с одного конца города на другой.  Запрыгиваешь на подножку. Заскакиваешь в вагон. Замираешь  под грозным взглядом кондуктора с кожаной сумкою  на груди. Протягиваешь приготовленную  мелочь. Берешь билет. Разглядываешь номер. Группы цифр делишь пополам. Если  суммы групп совпадают – билет счастливый!  Потом,  непременно,  съедаешь его на счастье!
Усаживаешься с приятелями у окна. Болтаешь ногами. Выуживаешь  из кармана с налипшим мусором ментоловые леденцы.  Круглые, прозрачные, похожие  на речную  гальку. По нескольку штук запихиваешь в рот. В самый жаркий день,  будто от мороза,  небо  и язык щиплет. 
Городские картины сменяют одна другую. Улицы, улочки, переулки. Бульвары, проспекты и магистрали. Праздно прогуливающиеся  и спешащие по делам...  Курсанты, студенты,  моряки.  Мамаши с колясками и детьми,  школьники и старушки. Дворники, постовые. На скамейках на солнце греющиеся пенсионеры. Летний сад. Мосты. Солнечные лучи на фасадах старинных зданий.  До окраины. До кольца. Затем обратно!
Совсем другой коленкор – трамвай  опаздывает или спешит в парк. Разгоняется.  Набирает скорость. Мотает из стороны в сторону. Потряхивает. Кряхтит. Скрежещет, как от зубной боли. Фейерверком  из-под колес разлетается  сноп разноцветных искр. Тут уж не до разговоров и наблюдений! Неровен час, прикусишь язык или набьешь ненароком шишку. Вот тут не зевай! Держись! Вцепляйся  крепче  в холодный поручень.
 
От многочисленных свертков, сумок,  коробочек  вкусно несет  съестным. Сопровождаемые  пареньком старушки  переминаются на остановке.  Судя по всему – сестры. Одна постарше. Две – зеркальное отражение друг друга.
Бархат  берета подчеркивает белизну лица. Вязаный кардиган распахнут. Камеей  прихвачен  воздушный  шарф. Пальцы унизаны дорогими кольцами.  На запястьях многочисленные  браслеты. Статная, сухопарая.  Держится особняком. Две других безумолку тарахтят. В разговоре используют детские имена и прозвища.
Запах нафталина щекочет ноздри. Кто-то извлек близнецов-старушек из волшебного сундука! Туфли на каблучках  надраены обувным кремом.  Легкие одинаковые полупальто.  На приталенных платьях белые кружевные воротнички.
Чёрные митенки. Потертые ридикюли. Уложенные волосок к волоску прически.  Ажурные вуалетки у  пришпиленных на  затылке шляпок. Брови и ресницы  насурьмины. Старческие губы подведены помадой. Цвета помады – маникюр.
Взмокший под тяжестью навьюченной на него поклажи мальчик, старшей из сестер внук. Близнецов-старушек называет по именам. Старшую – величает  по имени-отчеству и бабулей.
Обращаются к  пареньку на вы. Наседают одновременно. 
– Арсений, Арсений! Поинтересуйтесь, в  нужном ли  направлении  идет транспорт?
Мальчишка, кажется, из  балетных. Будто проглотил  шест.  При ходьбе выворачивает носки наружу.
Окружают и берут в оборот. Не дают опомниться, сыплют вопросами. Не отводит от Ники глаз!
«Ноги длинные, спина прямая. Тоже выворачивает носки. Балерина?!  Прима?!  Маринки или Большого?! Где?!  Когда?! Я видела ее недавно?!»
Взгляд мальчишки из-под ресниц.  Ника смущается и краснеет…
К началу осени размах дорожных работ сравним с вселенскою катастрофой. Жизненно важные магистрали города  разворочены и закрыты. Постоянно меняющиеся маршруты. Бестолковость, безалаберность, суета. Пребывают в замешательстве. Угомонились. Озабочены. Удручены. –  Бывало садились под окнами дома в останавливающийся трамвай…
Пытается сдержать натиск. Разъясняет, как добираться к цели.
На девичьей  физиономии проклевывается  пушок.  Густые ресницы над пропастью серых бездонных глаз.  Сам по себе, – и к  бабкам отношения не имеет. 
Не тут-то было!  Допытываются, все ли  хорошо понял?! За рукав щегольской модной курточки дергают, теребят.
– Варвара Никитична, достали! Ну, нету сил! Уйми ты, наконец, своих  подружаек!
Всплеск негодования цементирует ряды подружек. 
– Арсений, Арсений, да что  вы, собственно, себе  позволяете?!
Раздосадованы,  гневаются, возмущены.
– Арсений, Арсений! В  последнее время вы слишком уж разболтались... Придется  о  ваших фокусах  все рассказать  отцу.
Вспыхивает.  С умоляющим видом обращается к Варваре Никитичне.
– Да полно вам!  Полноте! Чего пристали?!  И дома надоели! И здесь неймется! Оставьте, наконец, мальчишку в покое! Совсем умучили придирками и допросами!
Надменные губы  складываются  в  улыбку.
– Викентий  Витольдович  – человек занятой. Кто вам позволит маэстро беспокоить по пустякам?! 
«Ну, и имечко у папаши! Да и у мальчишки отчество – зашибись!  Не как-нибудь – а маэстро?! Ишь, с каким благоговением произносится его имя?! Викентий Витольдович! Викентий Витольдович! – крутится в голове рефреном».
Безоблачно ясно небо. Приветливо  и тиха осень! Возбуждение от нечаянных трудностей пути стихает. Вниманием путешественниц завладевает  Ника.
В восхищении от каблуков. Далеко не каждая осмелится надеть такие!  Оценивают фасон. Пробуют на ощупь шелк. Подшучивают.  Подначивают.  Подталкивают друг друга локтями в бок. Повизгивают, подхихикивают, размахивают руками. Щебечут, как расшалившиеся воробьи. Немного и – от избытка чувств  запрыгают  на одной ножке!
Навязчивое наваждение обрушивается на Нику: персонажи Шварца разыгрывают свой сценарий. Облаченные в старомодные старушечьи хламиды гимназистки  устроили невообразимый гвалт. Снова стали детьми. Вернули потерянное напрасно время.
– Смотрите, смотрите какой букет! – выводит из оцепенения голос  сестры-двойняшки.
– Варвара Никитична! Твои любимые! Точь в точь  как на даче в детстве?!
Ну, надо же! У старушек  тоже бывает детство?!
Воображает их маленькими детьми. В детских платьицах с накрахмаленными передничками. Круглые носы туфелек с пуговками на перемычке.
Из-под кружевных чепчиков выбиваются седые букли. Дряблые щеки и бородавчатые носы напудрены.
Заливается неудержимым смехом. Не может остановиться.
Неистовая волна веселья с головой накрывает всех. Подхватывают. Хохочут.
Импровизируют. Развертывают уличное представление. Полный изящества церемонный  полупоклон:
– Позвольте представиться, юная  госпожа Монтбреция! 
– Позвольте приветствовать синьору Японский гладиолус!
– Беда, мне с ними, – голос у Варвары Никитичны низкий, властный.
– До седых волос дожили, а вести себя так и не научились. Того и гляди, что-нибудь выкинут да учудят. Намедни ушли гулять – забыли выключить кран на кухне. Хорошо, Арсений, раньше времени из училища пришёл. А то излишних расходов не миновать! А пенсии, сами знаете – не забалуешь!
Сестры  тотчас же  всплескивают руками. Кипятятся. Бросаются защищать друг друга. 
– Господи, все туда же! Надо же – хороши! Только и можете, к Арсению приставать, – спуску не дает Варвара Никитична. – Уставятся в телевизор, пиши – пропало! И что возмущает, смотрят, что ни попадя, все подряд! За сериалы души продать  готовы...
Отчитывает сестер, а сама сверлит-буравит глазами Нику…
Румянец смущения покрывает печеность лиц. Губы надуты и дрожат. На  мокром месте глаза. Вот-вот заплачут!  Состарившись,  так и не повзрослели…
Замирают.  Толкают друг друга  в бок. Громко тараторят одновременно:
– Смотри, смотри какой у девчонки перстень!
Фамильный. Дорогой. Реликвия – артефакт. По эскизам деда бабушкиного отца изготовлен известнейшим ювелиром. На восемнадцатилетие девочкам  в ее  семье передаваемый  по наследству. 
Параллелепипед дымчатого топаза. Червонное золото отливает красным.  Фигурные листья охватывают граненый камень. Среди  разветвленных листьев – маленькие бриллианты. Тяжелый. Оттягивает руку – Нике нравится его тяжесть. Будто ощущается ласка родной руки, когда-то надевшей  это  кольцо на палец.
Бабушки не стало несколько лет назад. А привычка делиться с ней  сокровенным – осталась. Не может примириться с ее уходом. Покупает любимые бабушкины цветы – Монтбрецию. В  тайне от родных ездит на кладбище одна. 
– Деточка! Пожалуйста, протяните руку. Позвольте  взглянуть на ваше кольцо.   
Крепкой холеной рукой берет за кисть. Держит на весу. Впивается обветшавшим, но острым глазом. Сплошь покрытая сеткой пигментных пятен рука дрожит. Из-под набок съехавшего берета выбивается серебристый  локон.
Движок памяти, наконец, включен. Нику осеняет догадка: Темьянина!  Балерина Темьянина! Как же  я  сразу-то  ее не признала?! Недавно с помпой  отметили юбилей.  Вручали  правительственные награды. Подвалы в газетах.  Статьи в журналах. Трансляции  из Большого  и Мариинки. 
Королева балета – в жизни выглядит много проще. За восемьдесят, а держится молодцом! Хореограф всемирно известной труппы «Ветви»  балетмейстер Гареев – ее сын.
Рентгеновские лучи взгляда пронизывают насквозь.  Сканируют  изгибы мозга. Считывают движение мысли. Будто выворачивают наизнанку!
– Вы  ведь  внучка Клоди Шабановой?!  Не так ли?!  По наследству  от бабушки этот перстень достался вам?! Поразительно! Не могу поверить своим глазам! Деточка, вы же  – вылитая Клодя!  Одна фигура – одно лицо. Да и этот перстень  с  другим не спутаешь! 
Утверждают, Ника – бабушкин двойник, слепок. Одинаковость интересов, привычек, вкусов. Даже дни рождения совпадают. А вот  форма  и разрез глаз  в деда.  Несколько   снимков  с ним уцелели  каким-то чудом!   
Колотит по перепонкам. Квакающей жабой прыгает и стучит сердце. Побледнела. Покрылась  испариной. Впала в ступор.
«Зачеркнуть прошлое? Забыть?! Вынуть из памяти злополучную годовщину свадьбы!? Да разве вынешь?! Зачеркнешь?! Забудешь?! Сын – вылитый муж. Внучка бывшей закадычной подруги  –  с  тем самым перстнем перед глазами…»

В просьбе отсрочить начало занятий сыну на десять дней руководство техникума отказало. С первого дня  учебы его задействовали в спектаклях.
Все случилось само собой. Без усилий, родительского ведома и согласия.  После ежегодного смотра-конкурса коллективов школ предложили учиться  искусству танца. В именуемое ныне техникумом бывшее Императорское Хореографическое Училище зачислили  без экзаменов.
В тридцать седьмом техникум опять назовут училищем. В пятьдесят седьмом – присвоят имя  Агриппины Вагановой.   
О поездке к морю не сожалел. Выйти на сцену Мариинки в составе прославленного коллектива – для любого учащегося куда как престижно!
Вздыхала. Печалилась. Изменить ситуацию  не смогла. Надеялась, поездка в Коктебель  к морю послужит примирению отца с сыном.
Муж сыновнего выбора не одобрял.
– Надо же такая напасть – танцы! Всю жизнь на цырлах! Под чью-то дудку! Балет – занятие не мужское!
По всему видать – вожак-лидер. Организаторские способности, характер, воля, авторитет. Ходят тенью и не дают прохода. Смотрят  в рот. Ловят каждое слово. Подчиняются беспрекословно.
С такими данными надо идти во власть. В политику! Армию! Делать политическую карьеру. Когда у тебя в руках власть, ты – сила! 

Осень двадцать восьмого выдалась особенной. Первый совместный и полноценный отпуск за годы брака.  В Коктебеле с  мужем его провели вдвоем. Море смывало  накопленный негатив. Солнце без остатка высушивало обиды. Подзагорели. Помолодели. Выглядели  беззаботной счастливой парой.
К концу отпуска на них накатил азарт: найти камень, называемый в Коктебеле «куриным богом». Камень как камень, с дыркой, выточенной  самой природой!  По местным поверьям необычайно ценный!  Найдешь – принесет удачу.  Загадаешь желание – исполнится… 
Вскакивали ни свет заря. Галопом бежали к морю. Целыми днями шныряли по  пляжной прибрежной гальке. На  подначивания  и насмешки внимания не обращали. Пядь за пядью пропахивали прибрежную полосу носом. В день отъезда камень  все-таки  нашли!
 Условились, каждый загадает  желание. Напишет его  на листке бумаге.  Листок запечатает в конверт.  В годовщину свадьбы  конверты вскроют…

Жизнь складывалась как нельзя лучше. Публика, встречающая овациями. Любящий, перспективный муж. Сын, пошедший по ее стопам. Злые языки  утверждали, сногсшибательными успехами обязан протекции знаменитой мамочки.   
Накануне премьеры  из театра позволили  уйти пораньше.
Белоснежная  скатерть.  Накрытый  стол. Приготовленные к данному дню подарки. День пятнадцатой годовщины свадьбы. Им принадлежащий семейный праздник.   
Маленькую коробочку  фиолетового сафьяна осторожно вкладывает ей в руку. Параллелепипед дымчатого топаза. Глазки  разлучницы-Саламандры – бриллианты  в  золотых листьях.

Юная звезда Императорского балета в честь именинницы исполняет восточный танец. Генеральской дочери Клоде исполняется восемнадцать. – Поздравления. Посвящения. Пожелания.
Преподносит дочке наследный перстень.  Дымчатый топаз  –  талисман-камень. Дарит красоту. Придает силы. Бережет от сглаза и от навета. Порождает страсть и хранит любовь. Незаконно  присвоившему его – горе…
С такими реликвиями не расстаются!  Не продают ни за какие деньги!

Невнятные объяснения. Ссора.  Холодная ярость мужа. К Шабановым?! На ночь глядя?! Утром?!
Ни свет, ни заря в театр. Репетиция  утром и в середине дня. Вечером – у нее премьера.
Лихорадит театр. Труппу снедают склоки. Доносительство, наушничество, контроль.  Репетиции! Репетиции! Репетиции! С утра до вечера, до поздней ночи. Каждую сцену по сотне раз! Палочная дисциплина.  Приглашенный из Москвы  хореограф никому  не дает спуску. Пропустишь, опоздаешь, не выполнишь указаний?!  Подставить подножку звезде Темьяниной желающих хоть отбавляй!
Город увешен флагами. Перепоясывают  улицы – транспаранты. Город из  серого  перекрашен  в красный.
Двадцатую годовщину  Октября в театре встречают новою постановкой! Красная Жизель Революции – Варвара Темьянина в заглавной роли.  Ожидают членов правительства из Москвы. Текст либретто согласовывал сам Хозяин.
Взвинченная. Дерганная. На нервах. Не спит ночами. Да еще незадача. – Очередная работа мужа! Засветло уходит. Приходит  за полночь. Вскакивает по звонку. Среди ночи  уезжает на специально присланной за ним машине. Отстраненный, чужой, закрытый. О работе не говорит ни слова. 
Разбуженная  шелестением проснулась.  Глаз не разомкнуть. Налитую  свинцом голову от подушки не оторвать. Перетружденные  тренировками связки, мышцы, кожа, кости болят и ноют.
Шебуршит. Лихорадочно ворошит бумаги. Рвет в клочки и сжигает в пепельнице.
– Господи! Скоро утро! А ты не спишь?!  Не ложился! Или  только пришел с работы?!
– Дорогая! Прости! Еще немного! Спи спокойно! Я скоро лягу. Работы непочатый край. И мне надо продвигаться по службе!

До отказа забитый зал. Аншлаг. Стоят вдоль стен и сидят в проходах. Новая сценография. Труппа танцует с флагами. Только бы не уронить! Только бы удержать знамя! Словно Аврора на баррикадах! Туника соскальзывает с плеча. На вытянутых руках  поднята  вверх над  головами труппы. 
Крики, «браво»! Каскад цветов. Несмолкаемый шквал оваций. Ложа правительства  рукоплещет стоя.   
У прохода в пятом ряду партера места пустуют. Их обычно оставляют для Клоди с мужем. Не поздравили с годовщиной свадьбы. Не присутствовали на премьере. Нет сомнения, что-то произошло! 
 
– Надо  бы девочку учить в Смольном!
Игнорирует,  отвергает протесты. Заведение для обучения дочери генерал выбирает сам. У главы семейства крутой характер. Разве с генералом поспоришь? Если что решил, как отрезал! 
– Поступает в женскую  Мариинскую. Гонору меньше, а образование лучше! Кроме книксенов, поклонов и мишуры светской и  о жизни кое-что не мешает знать!
Твердые плотные с круглыми уголками  на жестких паспарту снимки. На обратной стороне  адрес, название мастерской, год и дата. Петербург, Невский проспект, 54. Фотосалон Карла Буллы.
Первоклассницы женской Мариинской гимназии Петербурга. Спущенные на грудь косы. Строгие платья. Передники. Кружевные воротнички.  Форма необязательна. Но им нравится ходить в форме.
Дочь генерала и конторского клерка с первого класса гимназии не разлей вода.
Об одной  на двоих мечте Варя  рассказывает отцу: обе хотят танцевать на сцене!
До сих пор не может забыть его усмешку:
– Дорогая моя! Нонсенс! Дочь известного генерала в кордебалете ?!
Вот их двое, потом – втроем. Девочки с улыбающимся  кадетом в центре.  Будущий Клодин муж, как и она, сама, из семьи военных.
Детские, девичьи признания, тайны. Общие интересы: книги, концерты, театр, танцы. По приглашениям кадета, затем юнкера – праздничные училищные балы. На одном из таких балов Варя Темьянина танцует соло. Восхищение, одобрение  и восторг. Советы, всерьез заниматься танцем.
 Скоропостижная смерть отца. С двумя младшими сестрами на руках  постаревшая от внезапной утраты кормильца мать. Если бы не отец подруги?!
При содействии и попечительстве генерала – Императорское Хореографическое Училище. Полный пансион. Выступления. Живые деньги. Отступившая нищета… Успех!

Опускают глаза. Не предлагают пройти в квартиру. Клодя отказывается к ней выйти. Все вверх дном. Развороченная квартира. Вспороты матрасы, диваны, стулья. Ценности и оружие  –  конфискованы. Книги, альбомы, рукописи – изъяты. Клодин муж и генерал арестованы и заключены под стражу. 
Бросается к покровителям в Смольный. Пытается найти для друзей защиту. Безуспешно. Не слушают. Недоумевают. Поздравляют с повышением мужа.
Контрреволюционный заговор белого офицерства ликвидирован и раскрыт.
Абсурдные обвинения: Заговор. Шпионаж. Свержение власти.
Непрекращающиеся допросы. Приговор без следствия и суда. Расстрел.

Выколотые глазницы ячеек фотоальбома. Фотографии кадета и генерала исчезли. Ни одной фотографии Вари с ними. Меж страниц белеют запечатанные конверты.
– Надо же!  Об этом совсем забыли. Не вскрыли конверты в их годовщину свадьбы!
Разорвала надписанный рукою мужа: «Я хочу еще одного ребенка…» Надо же – желания  совпали!
Жить с сознанием, что твой муж – мерзавец?! Пол стакана  с водою серных головок спичек. Затем в ванной ножом по венам…
Бездна. Пропасть. Над нею склонившиеся врачи. Крышкой гроба наползающий  потолок палаты.
После длительного лечения – развод. Переезд в Москву. Переход в Большой театр. Обучающийся в хореографическом техникуме  тринадцатилетний сын – остается в Питере на попечение матери и сестер.
Ее жизнь теперь всецело принадлежит сцене. Титанический труд. Триумф! Балерине Темьяниной и ученикам рукоплещет мир!
Сообщают, у Клоди – внучка. Прямо с самолета на новый адрес. Обитают на окраине в  развалюхе. Генеральскую  квартиру  конфисковали.
Путь по лестнице – как на Голгофу.  Кажется, путь Христа был легче…
Не удержит букет Монтбреций. Звякнет об пол сафьяновая коробочка.

На Темьянинский балет «Гладиатор» очередь занимают с ночи. Авангард новейшей хореографии. Феерия звуков и красок. О солисте Кирееве судачит  город: Поворотный пункт в хореографии второй половины века.  Темперамент. Мощь. Невероятной силы и красоты  – настоящий  мужской силовой танец. 
Нике в этот день десять. И она мечтает попасть в театр. На спектакль проходят по контрамаркам. У прохода с краю два  места в пятом ряду партера.  После обнаружит их  в бабушкиной шкатулке.
Каждый раз смотрит из-за кулис  на пустующие  места партера.
Рукоплещут. Неиствуют.  Поднимают  и опускают занавес. Женщина с девочкой  лет десяти  передали за кулисы букет Монтбреций.
Бросилась в зал. Куда там? – Их  след простыл.  Смешались со зрителями.  Затерялись в  людском потоке!

Сколько  воды утекло с тех пор?! Сколько судеб перемололо? Вместе с веком – ей девятый десяток! Из живых никого из сверстниц! Сгинул в Северных лагерях бывший муж  следователь-карьерист Гареев.
Взбудоражена. Потрясена. Не в силах сдержать восторга! – Мегазвезда балета  – бабушкина подруга. Бабушка обмолвилась  ненароком, вскользь, бывшая одноклассница – известная  балерина.
Имени не назвала. Отнекивалась. Отшучивалась.   
– Ни к чему! Наша дружба в далеком прошлом. А проблем, забот  и поклонников  знаменитостям и без нас хватает!

– Трамвай, трамвай! Наш трамвай! – заливаются наперебой сестры-неугомоны. С помощью внука грузятся в вагон. Рассаживаются. Высовываются из окон. Шлют воздушные поцелуи. Машут рукой!  В черных митенках кокетливо шевелят пальцами.
Трогается. Набирает скорость.
– Прощай, Монтбреция! Счастливой жизни тебе, Монтбреция! – из-за поворота доносит ветер.   
К удивлению внука и близнецов растрогана, белоснежным  платком утирает слезы.
– Счастья  и удачи тебе, Монтбреция! 
– Удачи и счастья!