На круги своя

      Здание городского хосписа хорошо было видно с центральной трассы. Когда возникла необходимость выделить земельный участок для строительства  столь нужного учреждения,  городские власти не поскупились и отдали под застройку небольшую березовую рощицу, сообразуясь с тем, что находится она за городом и готовая зелень будет возле новых построек,  растить уже ничего не нужно.  Жильцы этой больницы особенные, поэтому отдать для них самое лучшее – не грех. Предполагалось, что построенные два корпуса, обеспечат нужду города в подобных учреждениях, но спрос превысил предложение и мест явно не хватало. Текучка кадров в хосписе никого не удивляла: редко чьё  сердце выдержит ежедневно сталкиваться лицом к лицу со смертью, пусть даже чужой. Жильцы хосписа приходили сюда своими ногами, а увозили их ритуальные катафалки, и этот последний  путь был  им уже совсем не страшным: ожидание смерти было куда страшнее.

    Часть рощи пришлось вырубить под постройку, а оставшийся массив стал прекрасным дополнением к зданию, естественным парком. Каждую весну, весь коллектив хосписа,  выходил на очистку территории: берёзы на сушняк были щедры. Справа от основного здания прорубили большую аллею, вымостили плиткой, поставили парковые скамейки, чтобы больные могли погулять на свежем воздухе и отдохнуть от невеселых мыслей. Получился красивый скверик: березки стояли рядом со скамейками, касаясь тонкими ветками плеч отдыхающих, получалось, что они, соприкасаясь с людьми, тем самым  сопереживали страдальцам.

    Осень в этом году выдалась на редкость теплой и сухой. Несмотря на то, что сентябрь перевалил на вторую половину, лист на березе только начал желтеть.  Береза дерево особенное: весной - первой одевается зеленым листом, а осенью - первой его сбрасывает.
Визитная карточка осени, в виде лимонно-желтого, изящного листа, была уже положена на траву, плитку сквера и парковые скамейки. 
 Сейчас сквер был почти пустым, только на одной из скамеек виднелась фигура пожилого мужчины. Он сидел ссутулившись, низко опустив седую голову, погружённый в себя. В хосписе, как и во всех больничных учреждениях, был тихий час, а ему, видимо, отдыхать по распорядку не хотелось. Здесь никто не мешал думать, а подумать перед неизбежностью было о чём. Желтый листок, скользнув по плечу, остался лежать на колене сидящего человека. Мужчина осторожно взял листочек за тонкий черешок, повертел в худых пальцах, чему-то улыбнулся: «Что, брат, - говорила его печальная улыбка, - и твой черед настал?» Мужчина положил листок рядом с собой:
-Аркаша, пора, сынок, давай домой! – голос был таким явным, что заставил мужчину вздрогнуть.  Он повернулся в сторону больничного корпуса, пытаясь понять, кто его зовёт. В окно было видно, как на первом этаже санитарка тетя Лена моет полы в коридоре, на крыльце  никого не было видно. Голос, который послышался Аркадию, мог принадлежать только одному человеку – его матери,  она была единственной, кто имел право так к нему обратиться: «Сынок!»
Мать Аркадия  уже десять лет, как ушла в иной мир, может и его время подошло к концу? И она напоминает ему об этом?   Странным было то, что и это последнее событие в его жизни должно произойти осенью…

    Так получилось, что все значимые моменты в жизни Аркадия были так или иначе связаны с этим временем года. Начать с того, что родился он в первый месяц осени: восьмого сентября.
  Родители Аркадия, тогда молодые врачи, были рады появлению первенца, к тому же, сына. Отец его, Илья Семенович, работал в городской больнице хирургом. Мать, как говорили, была хорошим детским врачом. И это было большой удачей для её маленьких пациентов, которые о своих болезнях могли рассказать только горьким плачем. Когда Илья Семенович, узнал о рождении сына, он, поднимая в кругу коллег бокал шампанского, воскликнул: «Есть продолжение династии!» Но, как потом оказалось, это утверждение было преждевременным: Аркадий не оправдал надежд отца, - он боялся даже вида крови, мог упасть в обморок, если видел, как из порезанного пальца обильно стекала кровь. Разговоры, которые велись в их доме о болезнях, диагнозах, методах лечения, так же не вызывали у Аркадия никакого интереса. Няне, которую ему наняли родители, было с Аркадием нетрудно: сытый,  он мог долго  смотреть на ползающую муху, или качающуюся перед глазами игрушку. Наблюдая за ним, нянька сделала пророческий прогноз: «Поверьте моему слову, большим человеком будет, ученным! С таким терпением ему в науке, самое  место!»
    Однако  отношения с наукой у Аркадия начались совсем не просто: всё не заладилось уже с первого дня. Первого сентября, после торжественной линейки первоклассников проводили в класс. Аркадий со своим закадычным другом Колькой заняли третью парту в первом ряду. Но учительница, Клавдия Павловна, внесла в их выбор свои поправки: Кольку оставила сидеть за третьей партой и соседкой ему определила тихую девочку Лилю. Поискала глазами, куда бы усадить Аркадия, скомандовала:
- А ну-ка, мальчик, садись вот сюда, за первую парту! Тебя как зовут? Аркадий Зенков? Вот и славно! Будешь сидеть с Элей Тепловой.
Эля Теплова, встретила решение учительницы возмущенным возгласом:
-Да не буду я сидеть, с каким-то Аркашкой-какашкой!
Класс дружно засмеялся, и, показывая на Аркадия пальцем, стал скандировать:
- Какашка, какашка!
Только строгий окрик учителя положил конец этой экзекуции. Настроение Аркадия было окончательно испорчено. К тому же Эля, желая показать Аркадию, кто здесь истинный хозяин, широко расставила свои локти, обозначив соседу минимальную площадь для проживания.
  По дороге домой Колька, возмущенный таким отношением к другу, поучал Аркадия:
- Что ты терпишь от этой кляксы, её фокусы? Стукни её хорошенько в бок, чтобы не расставляла свои локти! Или кнопку подложи, чтобы неповадно было так парту делить!
Аркадий отмалчивался, родители  учили его не обижать более слабых, переступить этот запрет он не мог. А девочки, однозначно, относились к слабым существам, хотя
 Элька Теплова к этой категории явно не относилась. Она, как могла вредила Аркадию, отравляя ему тем самым жизнь. Так продолжалось вплоть до пятого класса.  Наконец-то, ему представился случай,  избавиться от своей неуживчивой соседки. Из трёх пятых классов , по решению школьной администрации, сделали два. Элька Теплова и Аркадий теперь учились в параллельных классах.  Но к тому времени, это обидное прозвище так прочно прилепилось к Аркадию, что не было никакой возможности  от него отделаться. На помощь ему, как всегда пришёл Колька:
-Ты знаешь, Аркашка, тебе нужно сменить имя!
-Как это? – не понял Аркадий.
-Да просто! Вон писатели, когда не хотят, чтобы их узнавали, берут себе другие имена. Вот и ты возьми. Нужно только придумать что-нибудь похожее на твое имя, но более мужественное! Давай, будем придумывать  тебе имя до завтра!
На следующее утро, по дороге в школу, Колька спросил у Аркадия:
- Ну, придумал что-нибудь?
Аркадий неопределенно пожал плечами и нерешительно предложил:
-Может, Тарзан?
Колька, насмешливо произнес:
-Ты на себя посмотри! Ну, какой ты Тарзан? Ты что Тарзана в кино не видел? К тому же у нас во дворе уже несколько Тарзанов, как вас различать: Тарзан Первый, Тарзан Второй? Нет, это не годится! Я вот что думаю, – будешь ты у нас – Арканом!
- А это что такое?
- Не бойся! Слово это хорошее, можно даже сказать, - крепкое! Переводится, как веревка, но это особая веревка, ею мустангеры в Америке диких лошадей ловят! Представляешь?
- А ты про эту веревку от кого узнал? – нерешительно спросил Аркадий.
- Из книжки, - коротко пояснил Колька. Вчера наш Петька из библиотеки книгу принёс: «Всадник без головы». Знаешь, сколько он ждал пока его очередь подойдет? Наверное, целое лето. Её только старшеклассникам почитать дают! – с гордостью за брата добавил он.
- Ну, если из книжки, - согласился Аркадий, - тогда можно и Арканом побыть. Только, как всех переучить меня не дразнить, как прежде?
- Проще простого, – успокоил друга Колька, - я предложу, чтобы каждый, уважающий себя пацан в классе, выбрал себе новую кличку, какая кому нравится и, если кто начнёт обзывать тебя по-старому, будет иметь дело со мной.
Аркадий знал, что его друг слов на ветер не бросает, поэтому согласился быть Арканом безоговорочно. У самого Кольки также имелась обидная кличка, только вслух её никто не произносил: боялись Колькиных кулаков. Это была, скорее всего, семейная кличка.
   Семья Кольки состояла из четырех человек: отца, больной матери и двоих сыновей: Петьки и Кольки. Жили на первом этаже, в однокомнатной квартире. Мать работала дворником,  ей выделили эту жилплощадь, как работнице ЖЭКа. Отец Кольки работал в железнодорожном депо слесарем, ходил всегда в промасленной спецовке,  руки, старшего Семенкова, казались испачканными от въевшейся в кожу смазки для металла. За это, за глаза, соседи его прозвали «мазутником». А Петька с Колькой получили это прозвище уже по наследству. Поэтому, говоря о перемене всех прозвищ среди «пацанов»,  Колька преследовал и свою собственную цель.  Жизнь в семье Семенковых  шла по однажды заведённому порядку: слово отца в доме – было законом непререкаемым. Уважение к матери – законом  неукоснительным. Когда Аркадий в своей удобной кровати досматривал последний сон, Колька с братом, вооружившись метлами, убирали вместо матери общественный двор. Поэтому, зная о практичности друга, Аркадий всецело полагался на смекалку и деловую хватку Кольки, и доверял ему безоговорочно. Решая какой-то вопрос, Аркадий всегда спрашивал у самого себя: «А что бы сказал или сделал в этой ситуации, Колька?»
   Как и предполагал Колька, ребята встретили его предложение с энтузиазмом: они подросли, стали старшеклассниками, значит, и клички должны им соответствовать. Аркадий теперь охотно отзывался на кличку «Аркан» и это  не обидное прозвище, прошагало вслед за его владельцем до окончания школы. Для Аркадия  время, расставания со школой, могло бы стать  самым счастливым, если бы его не омрачило одно непредвиденное событие…
   В празднично убранном зале танцуют и смеются, его повзрослевшие одноклассники, яркие, похожие на экзотических бабочек девушки и одетые во "взрослые" костюмы парни.
 Глаза Аркадия остановились на стройной фигурке девушки, в бальном платье, она стояла спиной к Аркадию, но он  мог точно сказать, кто она: Элька Теплова!  Девушка  оказалась  не приглашённой и он, долго не раздумывая, поспешил, чтобы пригласить её на танец.  Звучала красивая мелодия, танец  медленный.   Танцевать  Аркадию, в отличие  от многих одноклассников,  было несложно, он это дело любил и умел. Подойдя к девушке, Аркадий с изумлением  уставился на  Эльку: со взрослой прической, в бальном платье, она производила впечатление опытной дамы, уставшей от балов и назойливых кавалеров. Отступать было некуда и Аркадий, собрав всю свою смелость, смущаясь, произнёс:
- Разрешите пригласить вас на танец!
Элька, небрежно взглянув на кавалера, громко, чтобы её слышали танцующие пары, произнесла:
- Потанцевать, с тобой? А с чего это ты решил, что я этого желаю? – и отвернулась, прижав кружевной платочек к носу.
Жест был настолько красноречивым, что не понять его Аркадий не мог. Он вспыхнул до корней волос, руки покрылись противной испариной, заплетающимся шагом  вышел из зала, с одной только мыслью, что отношения с любой женщиной для него больше никогда не будут иметь никакого значения.
Колька, узнавший о конфузе друга, отнесся ко всему этому, как к ничего не значащему событию:
-Наплюй, Аркан, на эту дуру! Она себе цены не сложит!  Я бы на твоём месте, даже мимо неё не проходил, чтобы ядом не забрызгала! И чего ты к ней на поклон поперся, мало тебе в классе девчонок?
Девчонки, конечно, в классе были, но Аркадию хотелось, чтобы эта гордячка, с первого взгляда его возненавидевшая, наконец-то,  признала свою неправоту. Этого он Кольке не сказал, как всегда, промолчал в ответ на горячую  тираду друга.

   Аркадий пошевелился, листок,  лежавший рядом с ним, слетел, плавно опустился на дорожку, заняв место среди таких же, как он, обреченных.  Губы скривила болезненная усмешка: именно отношения с женщинами стали в жизни Аркадия камнем преткновения. Не получилось у него доверительных отношений со слабым полом!
Даже воспоминания об этом были для Аркадия самыми неприятными и болезненными.
   Осенью они с Колькой сдавали экзамены в Политехнический институт. Оба желали быть энергетиками: так посоветовал Колькин отец. Колька прислушался к совету родителя, а Аркадию было безразлично где учиться, лишь бы с Колькой за компанию. Как истинные друзья,  экзамены оба сдали не блестяще. По конкурсу не прошли, зато тут же пригодились в армии. Обоим выпало служить за границей в ГДР, в учебной части. Аркадий за каллиграфический подчерк, оказался в штабе части, а Кольке досталось сполна вкусить всю прелесть солдатской муштры.  Что тут поделаешь, так распорядилась судьба.
   После армии, на льготных условиях, оба друга, наконец-то, поступили в заветный ВУЗ.
Сразу же, с первых дней, их факультет был снят с занятий и отправлен на помощь соседнему совхозу. Политехам, где преобладал  мужской контингент,  досталось копать картошку.  Рядом с ними  трудился факультет иностранных языков, где учились, в основном, девушки. Копал картофель специальный комбайн, а студенты подбирали клубни  и ссыпали в мешки. Без привычки, работа горожанам  казалась тяжелой и грязной.
Аркадию такое начало учебы совсем не нравилось: он считал, что поступал учиться в институт, а не в совхоз нанимался грузчиком. Первые дни болела поясница, пальцы загрубели, мучили заусеницы вокруг ногтей. Грубые перчатки мешали быстро подбирать клубни, особенно, мелочь. Спустя неделю  о перчатках уже никто не вспоминал: они были либо потеряны, либо оставлены за ненадобностью.  Аркадий с завистью смотрел на Кольку, который, казалось, не знал усталости. Мешки с картошкой на его делянке вырастали, как грибы после дождя. Иногда, Аркадий обнаруживал, что друг, видя его бедственное положение, попутно со своим подбирал картофель и на его делянке.  Жили студенты в местной школе, спали на тюфяках, набитых соломой, прямо на полу. Кормили их по - деревенски сытно, но без разносолов. Гурманам пришлось ждать утешения до окончания работ, или ходить в местный магазин и покупать недостающие сладости.  Вечером, разрешалось посещать местный кинотеатр, куда студентов пропускали бесплатно. По субботам можно было попасть на сельскую танцплощадку. Но что особенно  было не по душе Аркадию, так это ежевечерние планерки, где подводились итоги работы за день: объявляли благодарность передовикам и журили отстающих.  «Кадрить» сельских девчат Аркадий не ходил, так как не имел к тому никакого желания. А когда новоиспечённые донжуаны подрались с местными ребятами  за право обладания  сердцами деревенских красоток, то решение Аркадия, оставаться в стороне, перешло в твердую уверенность.
   Приятельские отношения с Колькой, ограждали Аркадия от  язвительных выпадов со стороны сокурсников: Колька сразу же, с первых дней стал негласным лидером на курсе. А когда  встал вопрос о кандидатуре на должность комсорга факультета, Колька был избран большинством голосов: «Не было печали – купила баба порося! - шутил Колька, - времени нет ни на что! Когда об экзаменах думать?»
Но доверием товарищей гордился.
    Аркадию стало недоставать  присутствия Кольки в его жизни и, чтобы заполнить эту пустоту, он приналег на учёбу. Должен же он чем-то быть приметным! Аркадия давно увлекала природа шаровых молний, и он начал пропадать в библиотеке, знакомиться с трудами выдающихся ученных-физиков по интересующему его вопросу.
Вскоре его заметили.   Когда на третьем курсе, пришло время рефератов и курсовых работ, шефство над Аркадием взял сам декан физмата  профессор Красницкий Олег Юрьевич.
Аркадий, ободренный вниманием начальства, продолжал усердно штурмовать вершины науки. Вскоре он стал участником всех тематических конференций, диспутов и форумов, проходивших в ВУЗе. Времени не хватало ни на какие светские развлечения.
Познакомиться с девушкой ему помог один случай. Английский язык Аркадия был не на том уровне, чтобы его обладатель мог читать и переводить научные статьи по интересующей его теме. Его руководитель, профессор Красницкий, посоветовал Аркадию сходить на факультет иностранных языков и обратиться к студентам старших курсов: возможно, кто-то возьмется помочь ему в переводах нужного материала. 
Так в его жизнь вошла Валерия…

  Аркадий устало повел плечами, откинулся на спинку скамейки. Солнечный луч, соскользнув с его головы, рассыпался золотым драже по плечам, рукам и коленям. Но сидящий человек, казалось, совсем не заметил этих превращений, его мысли были сейчас далеко от этого места, где-то в другом времени. Сейчас он задавал сам себе непростой вопрос: почему так неудачно закончилась жизнь?  Почему всё, что он ценил и любил, сейчас оборачивалось против него? Где он ошибся, что сделал не так?

  Аркадию всегда казалось, что его отец,  Илья Семёнович, потерял к нему всякий интерес, когда выяснилось, что в медицину Аркадию путь отрезан. Отца  устраивало то, что в редкие, свободные от больницы и операций минуты, он имел возможность задавать  сыну один и тот же вопрос:
- Ну-с, молодой человек, как наши дела в школе?
На что получал исчерпывающий ответ:
- В школе всё нормально.
Мать Аркадия, на плечи которой была возложена трудная ноша по уходу за двумя мужчинами,  была довольна тем, что сын не доставляет ей больших хлопот: всегда уравновешенный, ответственный. Что ещё нужно?  Она делила свою любовь между сыном и теми, кому ежедневно несла свою помощь и участие. Скорее всего, маленькие пациенты, занимали в её сердце больше места,  нежели  собственный сын. Ей казалось, что там, где боль, она всегда была нужнее. Семья из трех человек жила под одной крышей, но разными интересами.

   С появлением Валерии все стало меняться.  Худенькая, она больше походила  на мальчишку-подростка, чем на студентку четвертого курса, престижного ВУЗа. Короткая стрижка и модные джинсы ещё больше усиливали это сходство. Валерия без лишнего жеманства согласилась помочь Аркадию. Жила девушка в общежитии, где для серьезной работы не было никаких условий, и Аркадию пришлось пригласить свою переводчицу к себе домой. Самым подходящим днём оказалось воскресение. Родители, которых Аркадий подготовил к визиту гостьи, встретили Валерию сдержанно.  Заниматься переводом было не просто, даже для старшекурсницы. Валерии трудно давались научные термины и обороты речи, Аркадий, как мог, помогал ей: вместе они одолели едва четверть статьи.
Валерию пригласили к чаю, там за чашкой чая, ей был задан первый деликатный вопрос: какого она роду - племени и где проживают ее родители. Тут и выяснилось, что Валерия сирота, воспитанница детского дома. Родители погибли в аварии, когда ей  исполнилось всего пять лет. Родственники? Может быть, где-то они и есть, но её никто не разыскивал, а она сама не знает, кого ей искать и где.  Ответ всех удовлетворил, больше вопросов к гостье не последовало. Аркадий проводил девушку до автобусной остановки, прощаясь, они договорились о времени новой встречи. 
   Стипендии на жизнь не хватало, и Валерия подрабатывала  техничкой в школе: считай, что все вечера у неё были заняты. Договорились встречаться сразу же после занятий. Так и началась их  просто дружба. Аркадию нравились забота и внимание, которыми окружила его Валерия: выросшая в детдоме, она умела дружить, не требуя за это компенсации. Аркадий, в свою очередь, всю зиму  сопровождал Валерию в музеи, кинотеатр, на какие-то выставки незнакомых ему художников. Делал он это без особой охоты: разбираться в научных монографиях ему было куда интереснее. Пятый курс обещал быть нелёгким: дипломная работа  потребует особенного усердия и времени. Профессор Красницкий  намекал Аркадию, что на кафедре заинтересованы, чтобы талантливые студенты пополняли ряды ученых. Хорошие преподаватели выращиваются в стенах родного ВУЗа, а не приходят с улицы. Аркадий намёк понял и старался попасть в ряды этих счастливцев, как мог. Валерия не мешала осуществлению этой мечты, а скорее даже помогала приблизить её. Рядом с ней Аркадий чувствовал себя увереннее. Валерия, по-женски мудрая, обладала прекрасной чертой характера, она умела вовремя уходить в тень. Аркадий  принимал эту жертву, как нечто само собой разумеющееся.
   Весной их дом посетила беда: умер отец Аркадия, не дожив до своего пятидесятилетия всего несколько месяцев. Умер, спустя час, после сложной операции: коллеги поставили диагноз – обширный инфаркт миокарда. На похоронах, звучали высокопарные слова: о клятве Гиппократа, выполненном долге, горении на работе, только никто не упомянул о страшной потере, которую понесла семья, «сгоревшего» на работе коллеги.  Аркадий видел, как в одночасье сникла и состарилась мать: о чём думала она в эти последние минуты у гроба мужа? О чём сожалела, что ей вспоминалось?  Она почти не плакала, только в глазах её поселилась какая-то мертвенная безысходность.  Аркадий не приученный к родительским ласкам, не смог найти нужные слова, чтобы утешить мать. Он неловко обнял худенькие плечи матери,  коснувшись губами уже увядшей щеки, прошептал:
- Мне жаль, мамочка! 
Мать, в ответ на  скупую ласку, прижала его кудрявую голову к груди, и разрыдалась. Слёзы, прорвав стену отчуждения, принесли облегчение.
   После похорон Валерия стала чаще бывать у Аркадия, она помогала, чем могла: поддерживала чистоту в квартире, готовила еду. Мать Аркадия не возражала.  Чтобы сгладить боль от постигшего их горя, она с головой ушла в работу, действуя по принципу: «Если тебе трудно, то помоги тому, кому труднее, чем тебе, и твоя беда покажется не такой горькой!»
Ночевать у Аркадия Валерия не оставалась, а он её и не приглашал, довольствуясь братским поцелуем при встречах и расставаниях. Остаться  Валерии в статусе верной подруги надолго, помешало одно событие.
     Аркадий с отличием окончил четвертый курс.  Пришло письмо от его бабушки, по отцу, которая просила невестку приехать к ней в гости или прислать внука. Бабушке шёл семьдесят пятый год, и позволить себе поездку к родным самой ей было затруднительно. Бабушке хотелось из первых уст услышать о смерти сына, который при жизни не баловал мать посещениями. Мать Аркадия, сославшись на работу, ехать к свекрови наотрез отказалась, но сыну посоветовала:
- Почему бы тебе, Аркаша, не съездить к бабушке? У них на Волге летом хорошо: отдохнешь, покупаешься и с бабушкой увидишься. Поезжай, год предстоит нелегкий, ещё успеешь в городе насидеться!
- Как ты думаешь, мама, мне удобно будет взять к бабушке Валерию?
- Валерию? – Мать на минутку задумалась. -  А почему бы нет? Девочка столько о нас заботится! Думаю, она заслужила от тебя такое предложение.
- Это да, – согласился Аркадий, - только в качестве кого я её представлю бабушке? Старые люди, они в таких вопросах очень щепетильны.
- Скажи, что Валерия твоя невеста. Думаю, что это тебя мало  обяжет, а бабушка будет удовлетворена. Вы ведь с Валерией, не близки?
- Конечно, нет! Как ты такое могла подумать!
 Мать ласково усмехнулась, и, оглядев крепкую фигуру Аркадия, возразила:
- А что в том противоестественного, если есть влечение к любимой девушке? Ты ведь не монах, надеюсь? Вы много время проводите вместе, всё могло произойти, вот я и спросила тебя.
Аркадий, не желая в глазах матери выглядеть рохлей, предпочел не отвечать на каверзный вопрос. Однако про себя он отметил одну немаловажную вещь: мать считает Валерию его любимой девушкой! Было ли это на самом деле так, Аркадий  до сих пор  не решил. Что Валерия была для него удобна, необходима – это он знал точно. Но была ли это любовь?

   Бабушка Аркадия встретила их радушно.  Узнав, что внук приехал к ней в гости не один, а с невестой, она, радостно обнимая Валерию, назвала её своей будущей внучкой.
А внуку, расхваливая его выбор, заметила:
-Имя у неё, как у мальчишки! Как мне её по - иному величать можно?
- Можно звать Лерой, бабушка!
-Ну, Лерой, так Лерой! Хоть немножко короче получается. А стелить постель вам, как прикажешь: вместе или врозь?
- Пока врозь, бабушка! – почему-то смутился  Аркадий.
- Вот, это похвально, внук, одобряю! А то сейчас всё быстро, с налету! Быстро любятся, а ещё быстрее разбегаются. Ты, Аркаша, молодец, что о невесте заботу имеешь: сладится, нет ли у вас жизнь, а ей потом отвечай! Хорошую тебе невесту Бог посылает, не упусти!
-Бабушка, вы ведь совсем не знаете Валерии, а говорите о ней так по-доброму?
-Глаза у неё хорошие, добрые глаза, чайные! – пояснила бабушка.
- Это что же за определение: чайные? – полюбопытствовал Аркадий.
-А ты, Аркаша, при случае, загляни в них глубже, вот и поймешь! Тёплые они у неё!
Аркадий, обняв округлые плечи бабушки, поцеловал её в ровный седой пробор.  Волна нежности, поднявшись из глубины его неласкового сердца, заставила удивиться  самого. Что – то в нём пыталось проснуться, но ему, явно, не хватало решимости, чтобы окончательно прорвать эту плотину чёрствости.
Это "что-то" вскоре заявило о себе во весь голос.
    Утром они  собрались прогуляться и осмотреть окрестности. Валерия, собираясь, предусмотрительно надела привезенный с собой купальник, положила в сумку полотенца, а бабушка добавила в пляжную сумку пакет с пирожками и бутылку с компотом:
-С реки воду не пейте, - предупредила она, - в Волгу много чего сливается, одни пароходы что стоят. Коли, жажда доймет, так дойдите до ключика, он в рощице, прямо из земли бьёт. Святое место, и водица в нем целебная. Дойдите, не пожалеете, а рощу от реки хорошо видно.
   Рощицу нашли без труда, но прежде чем идти к роднику, решили искупаться. Солнце только начинало свой путь по небосводу, и желающих купаться не было. На небольшой пристани несколько мальчишек удили рыбу, да пожилой мужчина спускал на воду надувную лодку. Аркадий с удивлением отметил, что у Валерии красивая, стройная фигура, облегающий купальник хорошо подчеркивал все соблазнительные выпуклости. Валерия вошла в реку первой,  немного прошла, не решаясь окунуться в прохладную воду. Отмель через несколько метров от берега резко обрывалась, и девушка, не ожидавшая подвоха, исчезла под водой. Аркадий, испуганно  вскрикнул, бросаясь вслед за подругой. Но уже через минуту  голова Валерии показалась над водой, довольно далеко от берега. Плавала она хорошо, по-мужски, саженками: «Как дельфин плавает!» - восхитился подругой Аркадий. Сам он плавал слабо, "по-собачьи", поэтому  боялся  заплывать слишком далеко, так, как это делала Валерия. После купания они лежали, нежась под лучами щедрого солнышка. Время летело незаметно. Позагорав, они решили, что в первый день солнечных процедур им достаточно: боялись обжечь кожу. Пошли в рощу, искать обещанный бабушкой родник. Искать долго не пришлось: к родничку была протоптана тропинка. Вода оказалась действительно чистой и вкусной. Напившись, Аркадий набрал в ладони студеной воды и, шутя, плеснул на спину Валерии, та вскрикнув, от неожиданности, отскочила в сторону. Аркадий выбрал удобное место под деревом, и растянулся прямо на траве, блаженно закрыв глаза. Валерия легла рядом с ним, предварительно подстелив полотенце.  Аркадий, приподнявшись на локте, заглянул в глаза девушки и засмеялся:
-Действительно, чайные! Ай, да бабуля, все разглядела!
Валерия сделала  вопросительный жест головой, губы девушки слегка подрагивали:
-Что-то не так?
- «Эти глаза напротив, чайного цвета!» - пропел Аркадий, строчку популярной песни. – Они у тебя на самом деле – чайные! Я ведь только что увидел, какие у тебя необыкновенные глаза!  Он с нежностью посмотрел на женщину, лежащую рядом с ним. Валерия смутилась: Аркадий не баловал её комплиментами.
Она, наклонившись, прижалась своими  губами к его губам. Этот поцелуй не был похож на те, какими они обменивались до сих пор, разницу Аркадий почувствовал сразу же. Ему ничего не оставалось, как взять инициативу в свои руки. Зарок, данный им когда-то относительно женского пола, был, наконец-то, разрушен. Аркадий - мужчина готов был к близким отношениям с Валерией, как с женщиной. Планы и расчеты ушли на задний план: чувства, проснувшиеся в нём, были, по всей видимости, неучтёнными. Все, происходившее между ними, было спонтанно и непредсказуемо.
    После ужина, Валерия помогла бабушке убрать посуду. Они, не сговариваясь, вышли во двор и, взявшись за руки, пошли к реке.  Домой вернулись далеко за полночь. Бабушка Аркадия, услышав, как стукнула калитка, перекрестила лоб: «Ну, слава тебе, Господи, вернулись! «Стели нам бабушка, отдельно!» - передразнила она внука. – Подпольщики сыскались!»  Она ещё немного поворочалась, удобнее устраиваясь на постели, и вскоре, успокоенная, уснула.
Аркадий, как только они с Валерией вошли во двор, нашел её руку и привлёк  к себе:
- Ты не сердись на меня, я, наверно, всё делал не так… Может был грубым, прости! –почему-то шепотом попросил он.
- Не вини себя ни в чем: все было хорошо. Я сама этого хотела. Я люблю тебя, Аркадий, давно люблю и очень сильно, – так же шепотом призналась Валерия, ожидая ответа.
Аркадий, не найдя нужных слов, только с чувством пожал ее пальцы.

   В город они вернулись через месяц. То, что их отношения изменились, мать Аркадия заметила сразу же: «Интересно, думала она, - какой бы ответ дал мне Аркадий на мой вопрос сейчас, после их совместной поездки?»  Она о чем-то долго разговаривала с Валерией, давала ей какие-то наставления и советы. О чем они говорили Аркадий так никогда и не узнал.  К концу пятого курса они с Валерией официально стали мужем и женой. Окончив ВУЗ, Аркадий поступил в аспирантуру. Валерия пошла, работать простым учителем иностранного языка, в обыкновенную среднюю школу. Впереди их ждал трудный, но и самый счастливый период их жизни!

    Если бы кто-то  мог видеть Аркадия сейчас, то  удивился бы перемене, произошедшей в нём. Из старого, измученного болезнью и душевным недугом, человека, неожиданно проглянул другой, прежний Аркадий, которому все было по плечу, улыбчивый и уверенный в себе.  Но это было лишь одно мгновение, как вспышка, осветившая прошлое и так же внезапно погасшая.
Столько лет счастливой супружеской жизни – и такой бесславный конец!  С чего это все началось?
Он усмехнулся, задав себе этот излюбленный вопрос: "Кто виноват?" и "Что делать?" На который ещё никто  не нашел полного  ответа.
    Счастливые годы мелькают незаметно, трудные идут медленнее и только по достижениям или потерям заметен их бег. Аркадий с головой ушел в работу: защита кандидатской, лекции, семинары, конференции. На семью времени почти не оставалось. Родион, так они назвали своего первенца,  оставался единственным ребенком в семье. Все полномочия по быту и воспитанию сына, Аркадий охотно доверил Валерии: чужих в школе воспитывает, значит, и на своего сына время найдется. А когда  мать Аркадия сильно заболела, то Родион, по молчаливому согласию родителей, перешел жить к любящей его бабушке, чтобы рядом с нею был свой человек. Валерии пришлось делить себя на два дома. Аркадия ждала ещё одна защита – теперь уже докторской диссертации.
    Когда случилась  в жизни Аркадия та роковая встреча, он был  на пике карьеры: доктор физико-математических наук, декан одноименного факультета…
    В тот день, он наконец-то получил долгожданный ответ от редактора популярного журнала «Наука и жизнь», куда отсылал свою статью. Он уже собрался уходить, когда секретарь передала ему долгожданное письмо.  Аркадий, в нетерпении открыл конверт, на ходу читая ответ, устремился через  вестибюль к выходу.  Результатом его спешки стал курьезный случай: он буквально налетел на  молоденькую девушку, которая оказалась на его дороге. Девушка что-то искала в своей сумочке. От столкновения сумочка выпала из рук девушки, её содержимое разлетелось в разные стороны, а маленькое зеркальце разбилось вдребезги. Аркадий, не ожидавший такого,  смутился. Он, спрятал недочитанное письмо в карман, и бросился помогать девушке собирать рассыпавшиеся вещи, попутно принося ей свои извинения. Когда дело дошло до разбившегося зеркальца, Аркадий обратился к девушке с вопросом: как он может компенсировать ей эту утрату?  Поднял на пострадавшую глаза, да так и замер: на него смотрел сам ангел! Белокурые волосы обрамляли нежный овал лица, но особую притягательную силу имели её глаза: беззащитного голубого цвета, необыкновенной чистоты и прозрачности. И вся она казалась не по-земному  хрупкой, феей, случайно залетевшей в этот мир. Аркадий на мгновение потерял дар речи, а неземная девушка, казалось, внезапно обрела его:
-Так вы и есть декан факультета, на котором я учусь? Аркадий Ильич Зенков?!
 Голубые глаза, вспыхнув, одарили его таким восторгом, что Аркадий непроизвольно дотронулся до седеющих волос: не появился ли над ним нимб? Нет, нимба не было.
Девушка за одну минуту рассказала ему, что зовут её Жанной, она учится на первом курсе вверенного ему факультета, учится заочно и работает в Госстрахе, агентом. Живет со старенькой мамой. А сейчас  сдаёт летнюю сессию. Предложение Аркадия возместить ей разбитое зеркальце, она отклонила, но сделала это как-то нерешительно, будто сомневалась, а стоит ли отказываться? Для Аркадия её нерешительность была сигналом к действию:
- Вот что, Жанна, сегодня я занят. А завтра, - он на минуту задумался, что-то прикидывая в уме, - завтра к часу дня подходите к деканату, мы с вами пообедаем вместе и пройдем в универмаг. Я вам куплю такое зеркало, на какое укажет мне ваш хорошенький пальчик! Вы согласны? - девушка, потупившись, кивнула, выражая своё согласие. – Тогда до завтра! 
Аркадий шел, чему-то улыбаясь, необычайная легкость продолжала расти в нём и наполнять его  тело. Он вдруг почувствовал себя вновь молодым и сильным! Встреча с Жанной опьянила его. Он ещё не знал, что у этого наркотика, есть свое название – это влюбленность. Эта нежная девочка напомнила Аркадию кого-то, но, как он ни силился вспомнить кого именно, так и не вспомнил.
    Так начинался их сумасшедший роман: молодой женщины двадцати двух лет и седовласого мэтра, которому давно минуло  пятьдесят. Запоздалая страсть, седовласых старцев ослепляет, делая их похожими на страусов: потеряв голову, они перестают видеть и понимать опасность. Бес, так долго дремавший под ребром Аркадия, вдруг проснулся, и ударил его в самый неподходящий момент.  Когда-то Аркадий, сопровождая Валерию в походах по музеям и выставкам, всегда тяготился этой  миссией.   Теперь он, уважаемый профессор,  сам, добровольно, превратился в гида. Он водил Жанну в рестораны, кинотеатры: показывал, рассказывал и удивлял. Ему доставляло несказанное удовольствие, что эта юная девочка так искренне радуется любому проявлению внимания с его стороны. Аркадий чувствовал, что присутствие  Жанны, действует на него, как волшебный эликсир. Наконец-то, он был для кого-то важным и сильным! Аркадию, казалось, что на этот свет, наконец, появился он, настоящий, сильный и любящий! Отравляло эту радость, только одно обстоятельство, что Жанна была на много  моложе его собственного сына и вполне могла бы быть для Аркадия  невесткой. Родион, ещё не был женат, хотя уже давно, окончил медицинский институт,  работал стоматологом,  жил отдельно от родителей.  Мать Аркадия, умирая, оставила свою квартиру любимому внуку Роде.
   Аркадий старался   отогнать неугодную мысль от себя  подальше: «Что в этом плохого, что он встречается и проводит время с интересным человеком? Какой в этом грех? Даже если Валерия узнает о его увлечении, в чём она сможет упрекнуть его?» 
    Аркадий, увлекшись молоденькой девушкой, сильно изменился: стал тщательнее следить за собой, модно одеваться, появилась парфюмерия, о которой раньше он не имел никакого понятия. Его перестала интересовать стареющая жена, он не видел, или не хотел замечать, её наполненных болью глаз.  Впервые за долгие годы, он сам стал причиной  беды, хлынувшей в их семью. Своей вины перед женой не признавал, поэтому не желал  никак  облегчить её тягостное положение  брошенной женщины. Валерия со страхом ждала развязки, уповая на благоразумие мужа.

    Наступила осень, часто шли нудные, затяжные дожди, гулять по такой погоде было неуютно и опасно: хрупкая подруга Аркадия боялась простуды. Однажды Жанна предложила ему зайти к ней в гости: послушать музыку, попить чаю. Видя нерешительность Аркадия, она объяснила, что мать ушла на вечерок к своей приятельнице, поиграть в лото и нескоро вернется, а может и заночует у подруги. Аркадий согласился.
   Мать Жанны, пришла домой ровно в тот момент, когда они, утомленные любовными утехами, отдыхали под приятную музыку. Строго взглянув, она приказала дочери одеться и выйти из комнаты. Бесцеремонно приподняла край покрывала, которым был укрыт Аркадий, и, не обращая внимания на его протест, произнесла ледяным тоном:
- Итак, немолодой уже человек, что вы делаете, абсолютно голый, в кровати с моей очень молодой девочкой?  Вы что язык проглотили? Я жду от вас вразумительного ответа!
От этого тона и вопроса, заданного, что называется в лоб,  язык Аркадия, на самом деле,  присох к нёбу, а противная  волна страха тревожно шевельнулась где-то в животе. Он предпочёл отмолчаться, чтобы обдумать, как ему выкрутиться из щекотливого положения:
-Что делать будем? – продолжала терзать его мамаша Жанны. – Я ведь этого так не оставлю! Я буду жаловаться в органы! Уважаемый человек, соблазняет девочку, которая ему во внучки годится, которая ещё не знает жизни! – мамаша, пустив скупую слезинку, продолжала, - дочь у меня поздний ребёнок, она единственная моя опора и радость!  Я на  это безобразие не стану закрывать глаза!
Она испытывающе взглянула на опущенную седую голову Аркадия, и, казалось, осталась довольна.
- Мы с Жанной любим друг друга, - не глядя на неё, попытался оправдаться Аркадий.
- Ах, перестаньте, я вас умоляю! Ну, какой вы любовник? Девочка не знает жизни, вот и поддалась на ваши уговоры! Теперь она обесчещена и с этим нужно что-то делать! Как я посмотрю в глаза своим знакомым?  Ей ведь нужно будет замуж выйти, а теперь как?
- Позвольте, но ваша девочка уже не была девочкой! И всё же, как  я могу искупить свой проступок? – Аркадий готов был заплатить любую сумму денег, лишь бы избежать огласки и не слышать этих, в общем-то, справедливых обвинений в свой адрес.
- Думаю, вы уже догадались как! Женитесь на моей дочери, коли любите её!
- Но вы же понимаете, что это невозможно: у меня уже есть семья!
- Тогда вам придется посидеть в тюрьме, за изнасилование.
- О чем вы говорите? Какое изнасилование? Ваша дочь пошла на связь со мной по своей доброй воле! К тому же, повторяю вам, она легла со мной, как женщина!
- Это вы так говорите. Какой обвиняемый признается в содеянном? Боюсь, что на суде вам придется доказывать свою правоту! 
Она, победно взглянув на Аркадия, позвала дочь:
 -Вот, Жанночка, Аркадий Ильич делает тебе официальное предложение руки и сердца. Согласна ты стать женой этого глубокоуважаемого человека?
Жанна, не поднимая головы, согласно кивнула:
- Позвольте, откуда вам известно, что я Аркадий Ильич? 
Аркадий впервые взглянул своей мучительнице прямо в лицо и обомлел:  на него смотрели насмешливые глаза сильно постаревшей и располневшей  от того подурневшей… Эльки Тепловой! Стыд горячей волной залил всего Аркадия, руки, как когда-то на выпускном вечере, покрылись испариной.
Он одеревеневшими губами едва выдавил:
-Это ты всё подстроила! Всю жизнь меня за что-то ненавидишь!
Элька насмешливо сощурила уже  поблекшие голубые глаза:
-Не смеши, Аркашка! Я всю жизнь только и мечтала увидеть тебя своим зятем! Если бы мне раньше,  кто-нибудь сказал, что это будет: я бы его убила на месте и тебя за компанию. Ещё в школе порешила бы!
Элька хищно оскалилась, показав ряд прокуренных, поредевших зубов.
«Настоящая ведьма! – подумал про себя Аркадий, - этой ничего не стоит и убить человека! Вот влип, старый дурень! Впору ущипнуть себя и проснуться!»
А Элька, тем временем продолжала развивать свою мысль:
-Я этой дурёхе, - она кивнула в сторону Жанны, - говорила, чтобы искала себе человека солидного, с положением, лет сорока, чтобы мог оценить её красоту и молодость! Но кто бы мог подумать, что она приведет… такое ископаемое! Доктор наук, доктор наук – я уши и развесила! У неё две крайности, - Элька снова бросила осуждающий взгляд в сторону дочери, - то нищий студент, то ученый дед!
Она расхохоталась, собственному остроумию. Аркадий из  признания Эльки сделал вывод, что её доченька уже имела связь с каким-то нищим студентом, который не устроил ни её, ни мамашу. После чего у этих хищниц и возник план охоты на состоятельного немолодого человека с положением.  В его голове затеплилась надежда, что Элька согласится на мировую без обязательной женитьбы. Он, закончив одеваться, ободренный хорошим настроением Эльки, миролюбиво предложил:
-Так может, мы решим эту ситуацию, полюбовно?
-Э-э, зятёк! Разве ты не сделал предложение моей крошке? - и пояснила, - с поганой овцы - хоть шерсти клок! А с тебя, красавчик, мы ещё и золотое руно сдерём!
Капкан захлопнулся! Аркадий знал, от Эльки ему спасения и снисходительности ждать не приходится. Он чувствовал себя таким несчастным, что таксист, вёзший его домой, участливо осведомился:
-Вам плохо? Может, в больницу завернуть?
Аркадий только отрицательно покачал головой: он в эту минуту был противен самому себе.

     Аркадий не мог без боли и страдания вспоминать, как за один вечер было разрушено все, что создавалось долгие годы и с таким трудом. Когда он признался  Валерии в своей связи с другой женщиной, и объяснил, какая плата от него требуется  за эту связь, она, не требуя объяснений и не устраивая сцен, молча, собрала чемодан и ушла к сыну.  Через неделю после её ухода, в их квартире появилась новая хозяйка. Когда Аркадий отважился позвонить сыну и спросить у него о самочувствии матери, услышал  неожиданную новость, что мать, созвонившись с директором своего  детского дома, уехала туда жить и работать.  Всё вернулось на круги своя.
   Жанна, оказалась не такой простой, какой казалась при первой встрече. Докторская квартира пришлась ей по вкусу, к тому же любезная мамочка, как коршун, блюла интересы своего сокровища. Они готовились пустить здесь корни глубоко и надолго: престарелый зять не вечен, а Жанночка ещё так молода!  Первое, что потребовала от зятя, заботливая тёща – это свадьбу и регистрацию в загсе: у её сокровища, должна быть пышная свадьба с белым платьем и фатой!  От свадьбы Аркадий наотрез отказался, а оформить отношения с новой супругой обещал, как только узнает, где находится его прежняя половина и получит её согласие на развод. Он был рад, что Валерия своим скороспелым отъездом, сама того не ведая, давала ему отсрочку перед принятием такого судьбоносного решения. Элька с не удовольствием встретила его сообщение об отсрочке заключения брака, но вынуждена была уступить: против закона не попрешь! На  день рождения Жанны они решили пригласить  Родиона: нужно ведь когда-то познакомить мачеху и пасынка. Родион на приглашение отца ответил уклончиво, но все же пришел: пересилило любопытство.  Первые минуты все чувствовали себя скованно: Аркадий суетился, много говорил, желая вызвать ответную реакцию сына. Жанна была спокойна. Увидев, что Родион внимательно разглядывает её, она кокетливо спросила:
-Оцениваете, достойна ли я вашего батюшки?
- Зачем мне вас оценивать, вы ведь не на витрине  продаётесь, чтобы рассматривать вас и прикидывать вашу стоимость! – На слове «продаётесь» Родион сделал особое ударение.
- Тем самым вы признаете, что я бесценна?
- Это не я, а вы. видимо, так себя оценили.
Разговор перетекал  в опасное русло, и Аркадий поспешил пригласить всех за праздничный стол. Первый тост он поднял за именинницу и  за дружбу. А Жанна, обращаясь к  Родиону, предложила:
-Давайте мы с вами выпьем на брудершафт, довольно нам разводить этот официоз!
Не дожидаясь согласия Родиона, она подошла к нему вплотную, и они, скрестив руки, выпили. После этого полагалось поцеловаться. Жанна, поставила бокал на стол, обняла Родиона за шею и поцеловала, отнюдь не материнским поцелуем.  Аркадий почувствовал себя на этом празднике молодости - лишним, глубоко в сердце маленькой змейкой свернулась ревность, да так и осталась там, начав свою разрушительную работу.  Родион, словно почувствовав это, вскоре стал прощаться. Жанна, пожимая протянутую ей руку, спросила, томно сощурив свои кристально-чистые глаза:
- Наскучили мы тебе? К подруге торопишься?
- Какая там подруга! Пойду, приберу свою холостяцкую берлогу. С понедельника, как впрягаюсь в работу, и так всю неделю времени ни на что не хватает! Воскресенье – один день на все удовольствия! Ещё в прачечную бельё нужно собрать, завтра по пути на работу сдам.
Он, простившись, вышел.

      А через неделю, Аркадий вернувшись домой, застал свою жену при полном параде:
- Куда это, моя женушка, путь держит, если не секрет?
- Не секрет, - подхватив шутливый тон, ответила Жанна, -  навещу  Родиона, помогу ему привести комнату в порядок. Как - никак, я его мачеха, и должна помогать пасынку. Заодно и посмотрю, как ему живется! – видя недовольное лицо Аркадия, предложила, - хочешь, поедем вместе!  Только стоит ли? Ты устал на работе, а я быстро обернусь: одна нога там, а другая здесь! Кроме того, я обещала Родиону помочь: он девушку хочет пригласить для общения, вот и попросил помочь ему кое-что приготовить.
- Тогда давай я вызову своего шофера, пусть он тебя довезет, не ехать же тебе автобусом!
- Это можно, если можно! – Жанна довольно рассмеялась своему каламбуру. – Ужин подогреешь сам, если мне придётся задержаться. Прощаясь,  чмокнула Аркадия в щёку.
     Жанна не вернулась. Уже в десятом часу она позвонила Аркадию и предупредила, что ей придется остаться в квартире Родиона: они затеяли уборку, а затем, взялись готовить слишком сложное блюдо и не успели уложиться во время. Поэтому Родик считает, что не стоит ей одной ехать на ночь глядя! И, не дожидаясь реакции Аркадия, положила трубку.
    Аркадий промучился до четырех часов ночи, затем решительно поднялся, вызвал такси и назвал шоферу адрес. Ключ от квартиры у него сохранился еще с тех пор, когда ему приходилось навещать больную мать. Родион замки не поменял. Он попросил водителя такси дожидаться его возвращения. Аркадий тихонько поднялся по лестнице на третий этаж, стараясь не потревожить спящих жильцов. Дверной замок открылся почти бесшумно. Он, не снимая обуви, прошел прямо в спальню. Жанна и Родион спали на одной кровати. Головка Жанны покоилась на груди его сына. Родион спал на спине, и Аркадию показалось,  когда он появился в проеме дверей, ресницы, спящего сына дрогнули, а губы тронула едва заметная усмешка.  Аркадий круто повернулся, и больше не заботясь о конспирации, выскочил из квартиры. Шофер такси отшатнулся, увидев его искаженное гримасой лицо. 
Дома он собрал все вещи Жанны в два чемодана и поставил их у дверей.
Жанна появилась довольная и сияющая, увидев у двери свои чемоданы, удивленно спросила:
- Что это значит, милый?
- Это значит, что ты переезжаешь назад к своей мамочке, а тут больше не живешь!
- Какая муха тебя укусила! Я ведь тебе позвонила и все объяснила!
- А я туда съездил и все увидел! – в тон ей отпарировал Аркадий.

    Аркадий усмехнулся, вспомнив лицо Жанны, в момент их прощания. Если бы он увидел таким его тогда, при их первой встрече, не было бы столько разрухи в его  жизни. Да разве только в его?
      В тот день, когда разгневанная Жанна покинула его квартиру, он сходил в  гастроном  и купил две бутылки дорогого армянского коньяка.    Была суббота, он позвонил Кольке и замогильным голосом  пригласил его на свои похороны.
Через час приехал Колька, и видя Аркадия живым и на собственных ногах, накинулся на него с бранью:
- Ты, Аркан, совсем сбрендил под старость лет? Такие звонки делать! А голос, как из могилы! Я ведь чуть в штаны не наделал, подумал, что ты без пяти минут мертвый лежишь и представил, что тебя уже вперед ногами в дверь выносят! Лилю, переполошил! Пойду, позвоню ей, скажу, что с тобой всё в порядке,  чтобы она не тревожилась.
Колька, ворча, удалился звонить, а Аркадий прошел к холодильнику и стал выставлять на стол съестное, поставил  и коньяк. Когда вошел Колька, он пригласил друга садиться, разлил по рюмкам коньяк. Они, молча, выпили:
-  Ты ешь, Коля, закусывай! Я тебе сейчас исповедоваться буду. Долго.
-Я чай, не поп!  - возразил ему Колька. - Но, глянув на осунувшееся лицо Аркадия, произнес, - ладно валяй, исповедуйся, коли, приперло!
   Все время пока Аркадий изливал ему свою душу, Колька сидел, молча, ни разу не перебив друга. И только, когда Аркадий замолчал, Колька взорвался:
- Ты, соображаешь, что ты натворил? Рога не терпелось примерить? Какой Ромео выискался! Просрал Валерию? Сына в такой грех ввел? Сидишь теперь на развалинах, потягиваешь коньяк! А им каково, ты подумал!?  Кто привык тебе доверять и на тебя надеяться?! А я-то думаю, с чего это ты о похоронах заговорил? А тут вон, оно что! Жизнь свою хоронить надумал.  Исправить трудно, а хоронить, если вдуматься, быстрее всего!
Аркадий налил снова. Выпили опять без пожеланий:
- Что мне делать, Коля? Ты ведь всегда был умнее меня, практичнее!
- А что же ты не спросил у меня совета, когда на молодуху глаз положил? А сейчас, что я могу тебе посоветовать? Ползи на пузе к Валерке и проси вернуться!
- Мимо! – констатировал Аркадий, - она не вернется! Я её знаю!
-Тогда живи сам и думай! По горячим следам нужно только воров ловить, а прощение оно со временем приходит. Остынет Валерия,  ты решишь, что тебе от жизни нужно, вот тогда и помиритесь! Ты лучше к врачу загляни, вид у тебя совсем не жениховский! В наши годы такие встряски даром не проходят!
 Сказал, как накаркал!

      После расставания с Жанной, Аркадий так и не смог до конца оправиться от потрясения. Чувство усталости, апатия, слабость заставили его обратиться к врачу: диагноз ему поставили неутешительный – начальная стадия лейкемии.  Переливания крови вначале помогали, а потом стали давать только временную отсрочку. В хоспис Аркадий определил себя добровольно: дома не с кем и словом переброситься, не говоря об уходе. Мысли, как стаи хищных зверей, набрасываются и рвут сердце в клочья! Здесь, в хосписе, лежат такие же, как и он, равные ему, обреченные. Здесь теперь его дом, последний!
    На аллее зашуршали листья, послышались чьи-то легкие шаги. Аркадий не повернулся: мало ли кому вздумалось прогуляться. Шаги остановились у скамейки, на которой сидел он: «Пришли по мою душу, нужно идти на эти бессмысленные процедуры» - мелькнуло в голове Аркадия. Чья-то рука мягко опустилась на его плечо, Аркадий повернулся и невольно вздрогнул, словно увидел привидение. Рядом со скамейкой стояла Валерия:
- Здравствуй, Аркадий!  - голос Валерии дрогнул, выдавая волнение. – Я тебя ещё с дороги заметила: узнала по тому, как ты держишь голову!  Вот видишь, ещё помню, не ошиблась! И что один сидишь, это тоже на тебя похоже.  Это что же ты болеть надумал? - она осторожно присела рядом с ним, - а мне Родион сказал, что ты здесь  находишься.
Валерия, назвав имя сына, тревожно посмотрела на Аркадия. Он понял: «Валерия знает всё, что с ним случилось в последнее время. Тем лучше, - решил он, - не придется самому рассказывать!»
- Ты изменилась, - чтобы не молчать, произнес он, голос прозвучал непривычно слабо.
-Оба мы уже не те, - согласилась она. - Сам-то ты как? Не сдавайся, борись за жизнь! Вера - она горы свернуть помогает!
 Было, похоже, что она сама с трудом верила в то, что говорила. Аркадий, думая о своём,  казалось, не расслышал её слов:
- Ты меня прости, Валерка, не держи на меня зла. 
Аркадий,  желая скрыть слезы,  навернувшиеся на глаза,  говорил, не глядя в сторону   Валерии:
- Там,  куда я иду, твоё прощение  мне очень пригодится.
 Влага, долго сдерживаемая в уголке глаз, наконец, пролилась,  проложив едва заметный след по исхудавшей  щеке:
- Ты, вот что, возвращайся в нашу квартиру, - заметив протестующий жест Валерии, пояснил, - я в неё больше не вернусь, а тебе, зачем по чужим углам скитаться? Мы с тобой не разведены, значит, это и твоё жильё. Там каждая вещь тебя помнит, оно все твоё и ничье больше.  Я тебя очень прошу, возвращайся! И мне будет спокойнее знать, что ты живешь под своей крышей.
Валерия благодарно взглянув на Аркадия, тихо спросила:
- А с Родионом как же? Помиритесь с ним, чтобы ему эту вину всю жизнь за собой не тянуть!
- А я на него и не сержусь, - откликнулся Аркадий, - Только, находясь  здесь, я понял, зачем он это сделал.  Хотел все на свое место вернуть, а, заодно, и мне показать цену той, на кого я вас променял.  Одного он не учел, что благие намерения каждый волен на свой лад воспринимать! Если на то пошло, то он своим поступком меня спас. Трудно представить, что за  жизнь меня ожидала! Передай ему это, пусть не винит себя, скажи, что я и у него прошу прощения. У вас обоих, за всё!  Ну, что же, мне пора.  Будем прощаться?
Аркадий с трудом встал, обнял вздрагивающие плечи Валерии и прижался губами к её щеке. Валерия, припав к его плечу, разрыдалась. Долго сдерживаемые всхлипы, рвались наружу, разрывая на части их сердца. Рыдая на его груди, она думала о том, как ничтожно малы их обиды перед лицом вечности. И стоило им ради этих обид и ошибок перечеркивать всю прожитую жизнь, теряя драгоценные минуты, которые ещё у них  оставались. Аркадий, поглаживая вздрагивающие плечи жены, вспоминал, что когда-то давно, на его плече уже плакала дорогая ему женщина – его мать! Все возвращается на круги своя! Сейчас, как и тогда, он также  не смог найти  нужных слов, которые могли бы утешить плачущую женщину. Жизнь, пройдя ещё один круг, требовала результата. Как результат были только его слёзы, которые  никак не хотели останавливаться. Они лились и, смешиваясь со слезами дорого ему существа, освобождали его от груза вины за прожитые годы. Приходило покаяние, прощение и готовность встретиться лицом к лицу с неизбежным.
    Спустя месяц Аркадия не стало. На дворе продолжалась  осень, берёзы, окружающие здание хосписа, заканчивали сбрасывать лимонно-желтые листья, устилая для него желтым ковром последнюю дорогу к вечной жизни.  Даже после смерти он не изменил своей привычке – все самое важное начинать осенью!