Похороны

«Много будешь думать, скоро памрёшь», — пьяным ртом произносил в мою сторону Алексей. Через неделю он умер, чем поверг меня в состояние кратковременного замешательства, поскольку думал он всегда исключительно мало, ел исключительно «полезное», пил исключительно пиво и был единственным из всего количества знакомых мне людей, кто мог довести себя до состояния невменяемости двумя бутылками слабоалкогольного напитка.
На похороны я не пошла, ибо сознательно избегала посещения кладбищ, в виду определенных событий и рассуждений на тему мертвых, крестов, мрамора  и цветов на могилах. Большинство людей из общих знакомых посчитали, что я бесчувственная сволочь и удалили мой номер телефона из своих записных книг, чем честно облегчили мне земное существование. Остальные двое, захватив с собой коньяк, сок и сигареты пришли ко мне домой, дабы «выпить, помянуть и обсудить».
 - Смерть  — это ужасно, – теребя волосы, по-женски говорила Арина.
Арина. Такая маленькая идеальная красочная Арина, что нравилась почти всем, включая тех, кто нравился мне, кто нравился друг другу, кто никому не нравился. Улыбчивая, в самом ближайшем рассмотрении — красавица, без физических изъянов, с грамотной речью, достаточно развитым мышлением и добрым сердцем. Умела петь, играть на гитаре, пианино. В прошлом  стриптизерша, но «только потому, что нужны были деньги маме на лечение». В настоящем – переводчик. Изучала английский, немецкий, французский, польский. Стоит ли говорить о том, что эрекция у мужчин в радиусе ста километров случалась из-за того, что Арина рассказывала о себе  или просто сидела стройным телом на чем-то не таком замечательном, как она сама. Только мне она не нравилась. От чего временами становилось нехорошо. Во-первых, потому что за это меня порицали её-мои-наши друзья, было неудобно, во-вторых,  я понимала, что страстно завидую ей. Поскольку с детства я частенько слышала, что завидовать нехорошо, то чувства неудобства и зависти очень скоро трансформировались в стыд, далее – в злость. Мне всегда хотелось быть такой девушкой. Это одно из тех  туповатых желаний, которое начинает знобить еще с детства и не прекращает напоминать о себе в глубокой старости, если не было исполнено, реализовано или аннулировано. Поскольку тупость оправдать всегда легче, чем ум, я частенько повторяла, что желания это вызвано не чем иным, как заниженной самооценкой, и в этом, конечно, виноваты мои родители.
- Не так ужасно, как жизнь, – ответила я.
Я. Такой человек, что режет себя, рассказывая о нелепости насилия, говорит о литературе уверенно, прочитав исключительно мало, мнит себя писателем, удостоив социальные сети всего парой своих рассказов, исправно прогибается под корпоративной системой управления персоналом, рассуждая о свободе и независимости человека; ест мясо; любит животных; молится, не верит в Бога.
-  А ты откуда знаешь? – тихо спросил Марк.
Марк. Такой человек, которого назвали именем известного писателя, чтоб все думали о его семье, как о интеллигентной. И чтоб никто не знал, что когда-то у его отца в детстве был пес, которого звали Марк. Пес умер, Марка назвали в его честь. В настоящее время отец бухает безбожно, мать потрахивает соседа, ибо она моложе и еще может быть сверху, стонать ровно 5 минут, кричать 2 минуты, кончить и уснуть одновременно, шить и готовить вкусный суп.
Сказать я ничего не успела. Адски красивой песней начал изнывать мобильный адски красивой Арины.
- Алло. – Ответила она. – Приезжай! Сейчас Витя приедет.  —  Оповестила нас Арина, после завершения телефонного разговора.
Витя. Такой человек, что выглядит образованным, даже без одежды. Некогда, лишенный чувства такта недоброжелателями, навсегда обрекши себя на будто пофигизмзм, на самом деле – на гармонию, зачастую вызывает одно лишь желание – узнать.
- Покурим? – Марк мне.
- О, давайте! – Арина Марку.
- Витю подождем, – я Арине.
Пока ждали Витю, выпили почти бутылку коньяка. Выкурили почти две пачки сигарет. Не сдержавшись, все-таки прибили.
- Лёха прогнал, что умер. – Меня чуть-чуть нагребло.
- Думаешь, это было его осознанным решением? – Арина.
- Та вы гоните. Думаете, если бы люди могли выбирать жить или умереть, то кто-то осознанно выбрал бы смерть? – Марк.
- Люди могут выбирать, – я.
- Я не имею в виду самоубийц, – Марк (как-то вяло).
- А почему ты не имеешь их в виду? – Арина.
- Действительно. Ведь это именно те, что выбрали смерть, – я.
- Не знаю, – Марк.
- Ты задолбал, честно, – я.
В комнате было так глупо. Мы не пошли на похороны к Алексею и за это похороны пришли к нам. Мы были похожи на трех рыб, которых уже вытащили из резервуара с водой, продали по двадцать с копейками за штуку, принесли домой, и оставили в раковине, чтобы через 10 минут выпотрошить и почистить. Содрогаясь односложными предложениями, у нас не хватало сил продолжить разговор. Каждый пытался найти немного воздуха для себя. Арина выглядывала в окно, прикрыв глаза.  То сужала, то расширяла ноздри. Я покрывала кресло и молча жаловалась на все. Марк курил  и кашлял, кашлял и курил.
-  Привет, – Открыл дверь, вошел и сказал Витя. – Ты как?
Мне было ясно, что обращается он ко мне, только не было ясно почему.
- Нормально, а ты?
- Я закрою окно, ладно? В комнате очень холодно.
- Арина открыла.
- Какая Арина? Кто-то приходил?
Марк потушил сигарету в пепельницу-блюдце, хмурясь, сказал:
- Еще один приколист.
- Что? – Витя.
- Дорогой, привет, а ты почему не здороваешься? – Спросила Арина отворачиваясь от окна, чтобы повернуться лицом к Вите, ко мне, к Марку.
- Ты что всю бутылку сама выпила? – спросил меня Витя, так и не поздоровавшись с остальными.
- Не сама, с ребятами, а что, собственно, за допрос? – я.
- С какими ребятами? 
Мы втроем пялились друг на друга, на Витю.
Потом я смотрела, как он закрывая окно, провожает взглядом не справившуюся с ударом и летящую вниз падающую на асфальт Арину. Видела, как быстро уходит Марк. Чувствовала, как остаемся в комнате вдвоем.
- Нужно было сходить на похороны, – я.
- Бедняжка, – Витя.
- Зачем ты убил Арину, испугал Марка?
Витя пихнул мне в рот какие-то таблетки, укрыл одеялом, забрал из рук стакан и поплелся к столу. Наверное думал, как мне помочь.


Рецензии