Зачет

                Моей внучке Софье
                Зачет
30 лет назад, в 1985 году я учился на 4 курсе Ивановского энергетического института. Старейший ВУЗ Ивановской области, он был образован указом В.И.Ленина в 1918 году и носит его имя до сих пор. Институт был не только старейший, но и тяжелейший для студентов. В то время, в Иваново было шесть ВУЗов, наш считался самым трудным. Был (и есть), конечно, медицинский, но этот ВУЗ был несколько…специфичным, что-ли. Хотя, при близком знакомстве с будущими медиками выяснялось, что они тоже похожи на студентов и про разделку трупов разговаривают не всегда. Ну, да, ладно, не о том речь.

    Первые 3 курса учебы на нашем промтеплоэнергетическом факультете (ПТЭФ, а то язык сломаешь) прошли в трудной, но в целом  успешной борьбе с науками, большую часть которых составляли общеобразовательные предметы, такие, как физика, высшая математика, иностранный язык, история КПСС (потом объясню, что это такое), философия, начертательная геометрия. Были, конечно, уже предметы по специальности…

    Но инженеров из нас начинали делать с 4 курса. И мы сразу почувствовали тяжесть технического ВУЗа. Уже речи не шло, чтобы отсидев лекции, вымучив семинар, измором взяв (сдав) лабораторную работу, прийти в общагу, швырнуть тетрадку (общую для всех лекций, а с другого конца для семинаров) на стол и осуществить одно из перечня:
1. Ничего не делать. Лежать на кровати и болтать с Федором или кто там заглянет в комнату.
2. Пойти гулять по Иванову.
3. Пойти гулять по Иванову с Витькой Мырсиковым. Тогда в кафе на площади Пушкина мы выпивали по 200 грамм портвейна (такая дрянь!) и шли охотиться на девчонок. Это у нас называлось «свободная охота».
4. Пойти в кино. Вариаций здесь было много. Один я не ходил. Если с Витькой, тогда дело кончалось 3 пунктом.
5. Взять с Федором пару банок (по 3 литра) пива и выпить в нашей комнате, заедая жареной мойвой. Вариант был так себе, потому, что не позднее 5 минут после откупоривания банки, комната набивалась «случайно заглянувшими» ребятами.
Теперь многое было по-другому. Мы стали старше и дурь понемногу из голов уходила. Большинство «случайных» студентов с дистанции сошли еще на младших курсах. К 4 курсу в группе, да и на потоке (поток это 8 групп 4 курса ПТЭФ) оставались лишь те, кто действительно хотел закончить институт.

     Звучит несколько пафосно, но мы намного серьезней стали относиться к учебе. Пропуски лекций свели к минимуму, пропуски семинаров и лабораторных занятий свели к нулю. Пропущенные занятия приходилось отрабатывать, даже если болел, а не только потому, что «как-то не сложилось». В общем, взялись за учебу!  В свою очередь и учеба взялась за нас! Вот в этой борьбе прошел первый семестр 4 курса и в январе 1985 года мы подошли к сессии. Как шутили (вряд ли шутили) в наш адрес преподаватели «дождемся сессии, применим репрессии». Дело в том, что организация учебного процесса предполагала, что студент на начало зачетной недели не может иметь задолжностей по предметам обучения. Потом начиналась зачетная неделя, потом собственно сессия. Имевшие задолженности (хвосты) могли еще в ходе зачетной недели поправить свои дела, но если не поправляли,  до сессии не допускались. Сессия состояла из 4-6 экзаменов, сдаваемых через 2-3 дня поочередно.
     Ну, вот и все предисловие.
 
     Сразу после новогодних праздников мы с Федором держали военный совет. Дело в том, что хотя учились мы неплохо, «хвостов» почти не имели и рассчитывали вкатиться в сессию на белом мерседесе, было одно но. Был у нас предмет, опасность которого мы сразу не распознали. ТМО и холодильные установки. ТМО это тепломассообмен.

     Это была наша с Федором грубая ошибка. Выглядевший вначале семестра вполне безобидным, предмет превратился для нас в неприступный бастион, как Эверест с восточной стороны. Вернее, даже не сам предмет, а курсовой проект по этому предмету. Может, если бы мы взялись за него сразу, с начала семестра, проблем бы не было. Но понимаешь это тогда, когда…понимаешь.
Со мной случалось уже нечто похожее, на 2 курсе. Был у нас предмет, с которым у меня установились сложные взаимоотношения – прикладная механика. Первый семестр я с ним бился-бился и с трудом отбился. Все потому, что относился к нему с ленцой и прохладцей. Мол, сделаю, сдам, никуда не денется. На второй семестр вышел под девизом «все на борьбу с прикладной механикой!». Вцепился в него, как бультерьер и даже курсовую работу с чертежом редуктора сдал первым в группе, с высшим баллом у  преподавателя- тиранозавра Маврычева Николая Иринарховича – «хорошо»
  В этот раз, мы с Федором «валяли дурака» по ТМО и холодильным установкам. Через две недели должна начаться зачетная неделя, а у нас курсовой проект в рахитичном состоянии, не сказать еще хуже. И главное, преподаватель, проводивший семинары по этому предмету и принимающий курсовые проекты у студентов, Монстров Лаврентий Павлович, нас с Федором уже заприметил и идентифицировал, как тунеядцев.
Мы обсудили создавшуюся обстановку и решили «поднажать» этот предмет. Проблема была еще в том, что это ТМО, как-то нам «не легло на душу», а проще говоря, не понимали мы там ни одной запятой…
 Нет, наверное, это слишком! Кое-что, конечно понимали. Делали какие-то расчеты, чего-то начинали чертить на ватмане, но все носило фрагментарный характер, ничего не было завершено, а что-то и не начато. В курсовой проект входил чертеж холодильной установки в соответствующем масштабе и пояснительная записка с расчетами и обоснованием, мы же инженеры без двух лет!
Стали думать, чего делать. Выяснилось, что все ребята с нашего курса имеют разные задания, то есть, вообще разные, так, что по методу аналогии скопировать не удастся. Попросить кого-то сейчас, кто «въехал» в тему, помочь, бесполезно. Всех, без исключения, в канун сессии била мелкая дрожь, все решали свои задачи, «заносили хвосты». Проблемы были у всех. А те, у кого их не было, больше всех делали измученное лицо и в панике бегали по институту со страдальческим видом. В общем, остались мы со своими проблемами один на один. Да, не упомянул еще один вариант, который мы, правда, даже не обсуждали. Нанять «умельца», который за деньги сделает и чертежи и расчеты. Один чертеж стоил в зависимости от сложности от 5 до 15 рублей, расчеты, немного поменьше. Вот только люди мы с Федором, были небогатые. Я за все время обучения ни разу не пользовался платными услугами по учебе. Некоторые студенты пользовались. Такого рода бизнесом занимались некоторые старшекурсники-отличники, и молодые преподаватели из числа выпускников нашего института.
Итак, было решено, все внимание переключаем на ТМО и холодильные установки до окончательного снятия вопроса. Обложились учебниками, чужими конспектами лекций…
 У меня были свои, но я половину лекций не писал, а те, что писал, были наполовину короче, чем надо, чтобы понять, о чем идет речь. И у Федора были свои, но лекции там были в виде таких стенограмм, что… это отдельный рассказ! Для их раскодирования я предложил Федору пригласить весь дешифровальный отдел КГБ СССР. Он гордо отказался и принялся за дело. Раскодированный текст мистическим образом совпадал с текстом «Три мушкетера» Дюма, книги, которую Федор недавно выцыганил на три дня у кого-то из однокурсников. Заглядывая Федору через плечо, я освежил в памяти, как Д’Артаньян знакомится с де Тревилем. Федор, не найдя в их диалоге ничего относящегося к ТМО, раскодировку бросил…
Разбросали по комнате листы бумаги, карандаши, линейки, ручки, разложили чертежи (это входило в понятие «кипучая работа») и работа закипела. Входившие в комнату ребята, а этот процесс был постоянный, с перерывом на сон с 2.00 до 6.00, наблюдали, как я склонился над столом  с линейкой и карандашом, а Федор что-то писал в тетрадке на прикроватной тумбочке, через час можно было наблюдать другую картину: Федор над столом с карандашом, я на тумбочке с тетрадкой. У обоих умные лица.
Этот титанический труд был прерван приходом двух наших друзей, высоченных ребят из 12 группы, роста около 190 см Юры и Виктора. Некоторые юмористы из нашей группы называли их карликами. Они зашли, вежливо постучав, а Юра даже поздоровался (он в нашей группе был самый воспитанный). Но увидев наши с Федором физиономии, не реагирующие на внешние раздражители, «карлики» уселись на кровать и принялись наблюдать за нами, изредка переговариваясь.
- не иначе курсач по ТМО,- определил Виктор.
-Думаешь?- с сомнением отозвался Юра,- тут дело тянет на диссертацию, смотри, как пыхтят.
- Остряки!- не поднимая голову, прокомментировал Федор. Он угрюмо что-то вычерчивал на ватмане. Я считал на калькуляторе. Записывал в тетрадь, потом перепроверял, тихо, но злобно ругался, зачеркивал написанное, и снова считал.
- Может, пива?- предложил Витька, змий-искуситель.
-Ну, угости,- сказал Федор голосом дворника Тихона.
-Угости!- неестественно засмеялся Виктор,- кто бы меня угостил…
В молчании прошло еще несколько минут, в течение которых несколько ребят, просунув вначале в дверь носы, и решив, что дело пахнет выпивкой, просовывали все остальное. Вскоре, вокруг стола топтался небольшой табун студентов. Кое-кто был уже со стаканами. Наконец, Федор, не отличавшийся долготерпением, рявкнул что-то грубое и вытолкал пришельцев в шею. Кроме, конечно, «карликов».
-Ну, можно в такой обстановке работать?- пожаловался Федор
-Нельзя,- задумчиво ответил я, грызя ручку. По моим расчетам холодильная установка выходила размерами больше города Иваново на пару километров, а температура… после моей холодильной установки, в доменной печи можно было замерзнуть.
-может, водки по 150?-предложил Юра. Пиво он не любил.
-Ответ тот же,- буркнул Федор, не оборачиваясь. Его холодильник получился размером со спичечный коробок, но в производстве холода «переплюнул» Арктику.
-У вас праздник, что-ли? - спросил я,-шо вы людям (ударение на последний слог) спокою не даете!
-Курсовой сдали по ТМО,- скромно ответил Юра,- тока шо, говоря твоим языком.
Мы с Федором переглянулись.
-Ничто так не угнетает, как успех друга!- провозгласил Федор, и никогда еще не звучало более актуальной истины. Но все-таки это были наши друзья и не поздравить ребят с успехом было бы свинством.
-Ну, раз так, надо отметить!- признал я
- Пожалуй,- почесав затылок, согласился Федор,- идем в кабак?
-Типа того…в славянку,- пояснил Витька.
Пивной бар «Славянский» был излюбленным местом пребывания студентов ИЭИ. Он находился в удобной близости от института и не слишком был отягощен присутствием местных любителей пива. Хотя…всякое бывало.
В общем, отметили. Для Юры, который пиво пил немного и неохотно, взяли бутылку водки. Понятно, что все равно, все пили все. Водка с пивом внесла в наш разговор некоторое оживление. А разговор вертелся вокруг ТМО и холодильных установок, Лаврентии Павловиче Монстрове. Юра, всегда имевший досье на любого преподавателя, сообщил, что Монстров человек принципиальный, взяток, сволочь, не берет, проверяет проекты по полной программе. «Завалил» в прошлом году на экзамене родного племянника. В позапрошлом, родная племянница перевелась в текстильный институт, от дядюшки подальше. Ну и еще парочка таких же историй.
-Может, он только с родственниками…так, - предположил Федор, догрызая воблу.
-Хорошо бы!- одобрил версию я,- завтра же возьмем справки, что мы ему не родня!
В кругу друзей, под приятный повод, время летит быстро. Часа через два Юра с Виктором остались в славянке ждать кого-то из своих знакомых, наверное, продолжить праздник, а мы с Федором поехали в общагу, праздник нами был пока не заслужен.
Следующие дни, мы терпеливо трудились над курсовым проектом, перемежая вояжи к Монстрову, с правками в проекте и безрадостным возвращением в общагу. Даже размеры и качественные характеристики своих холодильников привели в разумные рамки. Монстров с садистским наслаждением черкал наши проекты и повторял, что не все могут учиться на 4 курсе такого сложного ВУЗа, как энергетический институт. Некоторым нужно поискать что-нибудь попроще. Мы не спорили, сворачивали чертежи и возвращались домой. Так продолжалось до начала зачетной недели.
И вот, грянула зачетная неделя! Надо было сдать 6 зачетов, а потом 5 экзаменов. К началу зачетной недели у меня «в кармане» было два зачета, полученных досрочно, еще по двум, особых опасений не было, один, по тепловым двигателям был довольно сложным, нужно было готовиться, и наш, «любимый» ТМО и холодильные установки.
В канун зачетной недели мы с Федором провели еще один военный совет, на котором подвели неутешительные итоги. Монстров был неприступен, как скала. Правда, таких, как мы, не сдавших курсовой проект, было еще полгруппы, но никто не пользовался такой плохой репутацией у Монстрова, как мы с Федором.
Итак, коротко обсудив положение дел и признав, что мы «на краю пропасти», принялись вырабатывать антикризисные меры. Федор предложил искать «подходы» к Монстрову через его брата, преподавателя кафедры электрических машин. Я скептически отнесся к этой идее, учитывая полученную от Юры информацию о характере и нраве Монстрова в отношении родственников, и в свою очередь предложил найти на кафедре ТМО преподавателя, который бы отредактировал наши курсовые проекты до зачетного состояния. Федор тоже без энтузиазма отозвался об этом варианте решения проблем, поскольку «если бы такой преподаватель существовал, мы бы о нем слышали».
Не помню, кто первым предложил купить две бутылки коньяка и сунуть их Монстрову…в подарок. Идея выглядела довольно привлекательно. Это же не взятка! С точки зрения студента коньяк это высшая степень респектабельности, буржуинства. А уж две бутылки коньяка…только шейхам Саудовской Аравии.
Разработали операцию. Заходим вместе, пока я раскладываю ватман на столе, Федор ставит под стол пакет с коньяком. Я произношу заклинание «Уважаемый Лаврентий Павлович! Просим Вас войти в положение двух заблудших, но раскаявшихся овечек-студентов и принять курсовой проект. В дальнейшем обязуемся беззаветно изучать ТМО и холодильные установки, так, чтобы даже в далекой старости у Вас текли слезы умиления при воспоминании о нас!» В этот момент Федор должен был тихо, но отчетливо звякнуть коньяком, иллюстрируя сказанное. План показался нам настолько блестящим, что ... Ладно, читай, что было дальше...
Все прошло так, как запланировали. Я произнес вдохновенный спич, сам чуть не прослезился, Федор звякнул в нужное время, только финал был не таким, как виделось. После нашей антрепризы минуту длилась гробовая тишина, после чего Монстров грустно произнес:
-Зря вы так, ребята.
После чего, не меняя выражение лица, методично забраковал наши проекты, которые мы, к слову сказать, даже не разворачивали с прошлого визита. В шоковом состоянии, мы свернули чертежи, забрали пакет с коньяком и побрели к выходу. У двери Лаврентий Павлович нас окликнул.
-Да, ребята…когда у вас по расписанию зачет, в пятницу? Тогда жду вас в пятницу, не раньше. Надоели вы мне. А вот если и в пятницу вы придете с такими, с позволения сказать, проектами, больше к защите не допущу, о чем уведомлю ваш деканат. До свидания…
Мы молча вышли, молча доехали до общаги. Хорошо хоть, что наша гениальная операция закончилась без скандала. Могло быть хуже.
Теперь о событиях, которые последовали дальше. Припертые к стене, мы мобилизовали все свои силы и навыки, полученные за годы обучения в институте. К таким навыкам, безусловно, относится умение в сложные моменты, а их за время обучения было немало, чего уж там скрывать, не падать духом, сосредоточиться на конкретной задаче. Поняв, наконец, что извне нам никто и ничто не поможет, мы, наконец «без дураков» принялись за работу. Оказалось, что мой курсовой проект не так уж далек от завершения. Расчеты в целом были сделаны верно, поэтому, внеся небольшие коррективы в чертежи и пояснительную записку, я фактически за два дня, за понедельник - вторник закончил эту работу. Федор пропадал в институте и курсовой делал где-то там. Но принцип использовал тот же. Все своими руками и головой.
В 9.00 в пятницу мы с Федором «бросили якорь» в коридоре возле кафедры ТМО, нервно поглядывая на аккуратно сложенные, на кушетке у двери, тубусы с чертежами и кейсы с расчетами. Сами не присаживались, внутреннее напряжение не позволяло сидеть. Нас было только двое, «наиболее одаренных», кроме нас вся группа предмет уже сдала. Я ходил взад-вперед повторяя про себя, как называется предмет, который мы сейчас сдаем. Бывало, ребят «клинило» и они забывали не только, как называется сдаваемый предмет, но и свою фамилию вспоминали только после наводящей подсказки. Я боялся, что сейчас будет то же самое. Федор подпер спиной стену коридора и молча следил за моими перемещениями.
В 9.05 пришел Лаврентий Павлович, бросил на нас зловещий (как нам показалось) взгляд и зашел в кабинет, бросив на пороге «я приглашу».
Потянулись часы (минуты, конечно) ожидания. Ладони стали мокрые.
-Семенов, заходите!
-Как в поликлинике,- шепнул Федор.
- Сейчас он мне гланды вырвет,- хрипло ответил я, судорожно собирая со скамьи свой багаж.
- Не боись!- напутствовал Федор.
Я вошел в кабинет. Как раскладывал чертежи и расчеты, не помню. Помню, на подоконнике стоял транзисторный приемник и играла тихая музыка.
Минут 30 Монстров разглядывал мой проект, периодически повторяя, «а вот здесь бы надо так…» и что-то правил в тексте. У меня «упало сердце». Но вдруг, Лаврентий Павлович решительно захлопнул мою «рукопись» размашисто написал на титульном листе «удовл», расписался, поставил дату и повернулся ко мне:
- Вам надо было сразу браться за работу, а не валять дурака, мучая и меня и себя! Учитесь дальше! Давайте зачетку.
Федор, увидев мое блаженное лицо, все понял и пожав мне руку, без слов нырнул в преисподнюю.
- Удачи!- только и успел я сказать.
Через полчаса Федор вышел похудевший и посвежевший, с улыбкой на еще синеватых губах. У него все происходило примерно так же, как и у меня. Даже завершающая реплика была в тех же выражениях. Только транзистор Монстрова его встретил его другой песней, пока Федор раскладывал свое имущество на столе. «У моей любви прощальный бал, в сумерках зал…» печально пели «Верасы». Федору песенка показалась похоронным маршем, и только напряжением воли он сбросил это наваждение.
Домой мы возвращались пешком, груженные счастьем по ватерлинию. Небо ясное и красивое, воздух пьянящий, люди, как ангелы! А дома нас ждал коньяк! Две бутылки нектара в качестве компенсации за тяготы и лишения последних недель!
Они стояли в платяном шкафу, за чемоданом Федора и прикрытые каким-то старым свитером. Зачеты были сданы, с понедельника начиналась сессия. В понедельник консультация, во вторник экзамен по нашему родному ТМО. А сегодня пятница и сдан зачет! Ну, чем не повод?
Еще по дороге домой, зашли в гастроном, взяли закуски. Продовольственные магазины тогда были довольно жалкими по ассортименту товаров. Из того, что могло пригодиться студенту в застолье, там было только:
1. Консервы рыбные (в основном сардины в масле и килька в томате)
2. Мойва жаренная (вкусно, но лучше идет к пиву)
3. Холодец брикетами.
4. Пельмени (не такие, что сейчас продают, а настоящие мясные пельмени!)
5. Хлеб
6. Что-нибудь вкусное, но редко и нам не доставалось.
Мы взяли килограмм пельменей, два брикета холодца и батон белого хлеба. Дежурная банка консервы из сардин в масле была у нас в комнате. Придя в общагу, взяли у девчонок с третьего этажа сковороду, и я принялся жарить пельмени. Не варить, а именно жарить. Это студенческое блюдо- жареные пельмени было фантастическое объедение! Да под коньячок! Ну, да ладно, не об этом речь!
Пока я на студенческой коммунальной кухне, что была на третьем этаже, возился с пельменями (главное было не пережарить…хотя и недожарить тоже, главное) Федор пилил хлеб, холодец, чистил стаканы. Рюмок у нас не было. Да, какие рюмки, стаканы и те недолго «держались», постоянно покупали в хозмаге! Конечно, пить коньяк из стаканов, в известной степени, кощунство, но лучше пить из стаканов, чем не пить из рюмок (студенческая мудрость).
Теперь к вопросу о нежелательных гостях. Как уже понятно, в общаге выпивка на двоих вскоре трансформировалась в массовые гуляния. Конечно, состав участников регулировался принадлежностью к курсу (не всегда), возрастом (не всегда), личными взаимоотношениями (отчасти), желанием выпить (всегда). Мы решили с Федором, что «хвосты обрубаем», легендируем жарку пельменей банально «просто пожрать», холодец Федор разделывал, закрывшись на ключ, стаканы мыл в комнате водой из графина. В общем, мы хотели просто выпить за нашу победу и не хотели, чтобы нам кто-то помогал. Кроме, может, Юрки с Витькой, но их не было. Ну и пятница была нам союзником. Дело в том, что ребята, жившие неподалеку, разъезжались на выходные и общага заметно пустела. Оставались только те, кому домой было далеко.
Пробравшись, словно агент на явочную квартиру, с соблюдением всех мер предосторожности, со сковородой, полной пельменей, я тихо потер дверь нашей комнаты. Если просто постучать, как делают обычно, из всех двенадцати комнат на нашем крыле, высунулись бы головы. А из некоторых бы сразу по три. Драконы, а не люди! А так на мягкое поглаживание двери (мать новорожденного младенца так не гладит) высунулось только пару голов-локаторов. В глазах у них загорелось понимание, но мой угрюмый вид пресек их надежды и головы опять втянулись в свои комнаты. Войдя в комнату, сразу дверь на ключ. Теперь можно было приступать к главному. Закрытая дверь гарантировала приватность и выдерживала штурм идущих на запах соседей. Даже Стрельникова, по кличке Кацо, пьяницу и гулену, громадного парня с пивным животом, жившего в комнате напротив.
Стол выглядел неплохо. Украшением была, конечно, бутылка коньяка с пронзительным названием «Коньяк». Вторую бутылку решили открыть после успешной сдачи сессии.
Так, чинно и благородно, начинался этот вечер. Раскупорив бутылку, мы не спеша пили коньяк из мутноватых стаканов, закусывали, чем Бог послал, вели светскую беседу, сводившуюся к тому, какие мы бравые ребята и как на свете жить хорошо. Коньяк был настоящий. Надо признать, спиртное, которое мы покупали в магазинах в то время, было в основном хорошего качества. Водка была водкой, а коньяк коньяком. Паленая продукция встречалась редко, а коньяк никогда. Это я так, сам себе напоминаю.
 Бутылка закончилась на удивление быстро. Голова была светлая и ясная, а на душе тепло, местами даже жарко. Продуктов на столе уменьшилось ровно на половину, а половина еще аппетитно пахла и просилась на язык. Пельмени остыли, но в этом то и была прелесть жареных пельменей. В отличие от сваренных, жареные пельмени с остыванием не утрачивали привлекательные вкусовые качества. Они становились хрустящими комочками золотистого цвета, внутри сочные и …, нет, не могу это описывать, слюнки текут.
После моей фразы, что Монстров, в сущности, не такой уж монстр, а это была в этот вечер уже затертая до дыр мысль, в разных вариациях прозвучавшая в двадцатый раз, мы одновременно вопросительно посмотрели друг на друга.
-Ну, что, в голове что-нибудь есть?- спросил Федор
-Нет,- я прислушался к себе,- кроме мозгов, ничего!
-Аналогично!
«А что там, вторая бутылка?» этот вопрос ясно читался на наших одухотворенных лицах, «и так ли уж надо ее хранить до конца сессии?»
-Да, кстати, о Монстрове…,-задумчиво сказал Федор,- что-то мы за него так и не выпили…
-Нехорошо,- горько признал я,- не по-человечески!
Дальше все происходило в тишине. Общность интересов освобождала нас что-то говорить, комментировать, поэтому через 30 секунд вторая бутылка стояла на столе.
Я протянул руку, чтобы свернуть ей шею, но услышав стук в дверь, руку отдернул. Наступила тишина, которую принято называть гробовой. Мы с Федором превратились в радиолокационные станции. Слышали негромкий разговор ребят на четвертом этаже (наша комната была на первом), слышали звук льющейся из крана в умывальнике воды, слышали хруст снега под ногами гуляющих по саду имени 1 мая. Но тех, кто стоял за дверью, не слышали. Похоже, опытные диверсанты. Это мог быть дежурный преподаватель, бродячий общяжный студсовет, периодически проверявший комнаты на предмет недопущения…, Стрельников, при его массе умеющий ходить, как ниндзя. И еще с десяток тех, кто это мог быть.
-Тишина,- произнес голос за дверью,-где их черти носят?
А голос то был Витькин.
-говорил тебе, обождем в славянке,- ответил другой голос, Юркин,-придут туда, куда им деться…
Ну, ясно, друзья как-то узнали про зачет и не могли допустить, чтобы мы отмечали это событие без них.
Я встал и открыл дверь. На пороге стояли обладатели голосов, Юра и Виктор и с упреком смотрели на меня. Я втащил обоих в комнату и мгновенно закрыл дверь на ключ. Потом припал ухом к двери, не стучат ли копыта соседей. Вроде тихо.
-У нас тут небольшой семейный праздник,-тихо, но радушно сказал я,- будьте, раз приперлись.
-Про ваш праздник знаем, час назад би-би-си передавало,- вежливо ответил Юра,- вот только где вас отлавливать…
-Мы у славянки в засаде вас ждали,- жизнерадостно заорал Витька,- а вы вот где…
-Тишшше, -одновременно зашипели мы с Федором,- не ори.
-Коньяк…шоб я так жил,- Юра внимательно разглядывал бутылку.
- Нет, ребята,- Федор вырвал из цепких Юркиных рук бутылку,- …пулемета я вам не дам.
-Да ладно, Федор,- сказал я, глядя на вытянувшиеся лица карликов,- ребята переживали за нас…, ведь переживали, а?
Ребята быстро закивали.
- Ночь не спал, Монстровым клянусь,- зашептал Витька,- все думал, как вы там…тут…
- А я думал, если ребят не удовлетворит, Монстрова кончать,- свирепо добавил Юра и сделал страшное лицо, которое не напугало бы и грудного младенца.
-Остряки,- покачал головой Федор, но бутылку вернул на стол.
На четверых бутылка «ушла» галопом. Вместе с закуской. Особенно умилял Юра. Ладно, Витька, потомственный рабоче-крестьянин уплетал пельмени и холодец, но Юра, столбовой дворянин, пельмени презиравший, вкушавший дома исключительно паэлью и амброзию, наворачивал пельмени, как … «Месье, же не манж па сис жур».
В общем, расправились с выпивкой за полчаса. Наши с Федором физиономии приобрели ярко-красный цвет. Блондин Юра тоже порозовел, а брюнет Витька побледнел. Разговор стал оживленный, с «уходом» коньяка необходимость таиться отпала.
Витька настойчиво склонял меня пойти на «свободную охоту». Ему очень хотелось поскорее найти подходящих девчонок, просто руки чесались, …или что там у него чесалось…
А мне хотелось сидеть в теплой комнате, улыбаться тонкой, мудрой улыбкой, негромко излагать свое видение жизни, глубоко проникая в сущность явлений. Поэтому, ребята, посидев еще немного, засобирались домой. За окном стемнело. Федор куда-то убегал, возвращался. Когда он возвращался, я обнаруживал, что мои рассуждения о чем-то важном для человечества, которые я только что вещал проникновенным голосом, были ни для кого. О чем я говорил, уже не помнил, и с грустью понимал, что для человечества эти бесценные мысли безвозвратно потеряны. Обидевшись за человечество, я уже подумывал, не лечь ли поспать.
В этот момент Федор вернулся из очередной вылазки с лицом, явно вдохновлённым какой-то мыслью.
- Может, в кабак сходим?- с порога предложил он,- проветримся.
Вот так! В кабак! Не в консерваторию, не в обсерваторию, не в дом-музей Цветаевой! В кабак!
Да, правильно говорил Стрельников-Кацо, двести грамм в самый раз, пол-литра много, литр …мало.
Ладно, не буду лукавить, мысль о кабаке мне понравилась. Пьяными мы не были. Была легкость, приятное тепло грело душу. Лица вернулись к почти нормальному цвету. Так, слегка румяные.
-Логики в твоих словах хватает,- важно сказал я,- не хватает золотого запаса!
-Хватит…не каждый день так гуляем.
Кабак (ресторан на студенческом сленге) это по пять рублей с носа, как минимум. Деньги у нас были, только получили стипендию по сорок рублей. Кроме того, для компенсации финансовых потерь мы периодически шли на ночную подработку на текстильные фабрики, чаще всего на фабрику имени 1 мая или меланжевый комбинат. Возили там шерсть, ткань и всякую всячину из цеха на склад и обратно. Платили за ночную смену неплохо, от пяти до десяти рублей и ребята иногда так пополняли свой бюджет. А некоторые часто, особенно семейные студенты, студенты из небогатых семей. Мне, кроме стипендии, родители ежемесячно присылали рублей двадцать, так, что от необходимости работать по ночам я был избавлен. Но ведь хотелось, что-то купить, джинсы, батник, куртку модную, да погулять с ребятами хотелось. Поэтому сбивали бригаду 3-5 человек и шли на фабрику. Но речь не об этом…
Пошли в ресторан «Иваново». Из всех ресторанов города Иваново ресторан «Иваново» был самым убогим. По внутреннему интерьеру, качеству обслуживания, качеству питания. Там не было живой музыки, играл магнитофон. Столы (не столики) на 8 человек, стояли в два ряда, как в совхозной столовой. Цены, правда, были вполне ресторанными. Единственное преимущество этого заведения было в наличии там почти всегда свободных мест, даже в пятницу. В другие рестораны без предварительного заказа попасть было сложно.
В это раз «Иваново» было полупустым. Мы, рассчитывавшие прихватить с собой по ходу вечера пару симпатичных девчонок, разочарованно рассматривали зал. Самыми симпатичными там были пара уродин лет за сорок, остальные «симпатяги» и того старше. Нет, столько нам не выпить! Огорченно мы сели за отдельный стол, заказали двести грамм водки, селедку, какой-то салат.
Трудно осознать рубеж состояния, когда вечер перестает быть томным. Люди, которые еще недавно были ангелами, превратились в упырей и вурдалаков. А может, виноваты двести грамм водки, по-братски разливаемые Федором в две рюмки. Хорошо хоть не в стаканы, учитывая уровень заведения. Селедку еле догрызли, только студенческая привычка все «подметать» заставила нас съесть заказанное.
Расплатившись, мы вышли на улицу. Пяти рублей, отданных за ресторан, было ностальгически жаль. Часы показывали около 11 вечера. Около ресторана стояла компания ребят и примкнувших к ним тех самых уродин, вышедших раньше нас и активно ловивших такси. В минорном настроении мы принялись обсуждать, поедем на такси или пойдем пешком. Мнения, как обычно разошлись, Федор стоял за такси, я за пешком. Пока препирались, подъехало такси, и компания стала шумно усаживаться в машину. Федор, недовольный тем, что компания не согласовывает с нами свои действия по захвату такси, выразил свое несогласие в нескольких не вполне цензурных выражениях. Мы попытались спровоцировать их на драку и набить им морды, скрасив, таким образом, вечер.
 Некрасиво? Отвратительно! Но из песни слов не выбросишь, что было, то было…
  Ребята драться отказались, у них на вечер были другие планы, учитывая наличие девиц… даже не знаю, как их называть. Для девушек они были несколько… староваты, для бабушек молоды… впрочем, Бог с ними, больше они не встретятся, пусть называются, как хотят.
Пока препирались с компанией, сбоку подошел мужичок в коричневой куртке и заячьей шапке, возраста так между 40 и 60 лет, лицом похожий на хорька. Он подошел как-то неслышно, стал неподалеку и с интересом стал смотреть сценку уличной жизни, сопровождая просмотр язвительными комментариями. В основном, в нашу с Федором сторону. Я сначала принял его на члена той же команды, с которой мы вступили в неприязненные отношения, поэтому предложил хорьку заткнуться, пока я ему «череп не разбил». Жутковато, конечно, но чего не скажешь в пылу. На всякий случай хорек отбежал на несколько шагов, но и оттуда продолжал нас воспитывать. Подъехала милицейская машина. Хорек бросился к ней, как потерявшийся малыш к маме. Захлебываясь от возмущения, он что-то жарко шептал вышедшему из «воронка» лейтенанту.
- Ну, что тут у вас?- недовольно бросил мент.
- Да все в порядке, командир,- таксист высунулся из окна своей машины,- ребята решают, кому ехать…
Милиция уехала. Ребята тоже уехали. Федор согласился не изображать графа и пойти домой ногами, наслаждаясь зимним вечером. Мы перешли на другую сторону улицы Ленина и медленно пошли по направлению к площади Революции. Вдруг увидели хорька, семенящего впереди нас, посекундно оглядывающегося на нас и переходя на легкий бег. Похоже, он думал, что мы идем за ним свести счеты. Мы с Федором рассмеялись. Настроение немного улучшилось. Человеку ведь немного надо. Посмеялся и вот уже все не так беспросветно.
- Может, попугаем?- предложил я.
-Давай!- согласился Федор.
Мы резко прибавили шаг, даже притопывали слегка. Правда, через десять шагов, успокоились и пошли обычным шагом. Хорек же стартовал с низкого старта и убежал. Переговариваясь о чем-то своем, мы про хорька забыли. Как выяснилось, зря. Повернув у площади Революции в сторону проспекта Фридриха Энгельса (сейчас это Шереметьевский проспект), возле круглого сквера, мы были остановлены окриком «стоять!» Удивленно оглянувшись, мы увидели того самого милицейского лейтенанта, приезжавшего к ресторану.
- Идите-ка сюда, ребята,- пригласил лейтенант. Мы подошли. Особо не боялись. Да, конечно, выпили, но не пьяные. Одеты прилично, не бомжы какие…
Вдруг из-за машины выполз хорек. Нам стало не по себе.
- Вот гражданин утверждает, что вы его оскорбляете, гоняетесь за ним,- устало буркнул лейтенант,- документы есть?
Федор достал паспорт. Лейтенант взял его, бегло пролистал его и оставил в своей руке. Перевел взгляд на меня.
- у меня с собой документов нет…не знал, что будет облава,- попробовал пошутить я.
Мент тяжело посмотрел на меня, но ничего не сказал.
-Мы идем домой,- вежливо сказал Федор,- ни за кем не гоняемся.
- Где живете?
Федор ответил. Хорек, внимательно следивший за событиями, вдруг снова что-то забубнил лейтенанту на ухо.
- Ладно,- принял решение лейтенант,- сейчас поедем в отдел, разберемся.
Надо признать, милиция вела себя не грубо, никаких тычков, криков. Усадили в «воронок» сзади за решетку, поехали.
Привезли нас в отдел милиции, усадили на стулья перед комнатой дежурного, приказали ждать. Ждали с час, может чуть меньше.
Привели к подполковнику милиции, наверное, дежурному из начальства. В отличие от лейтенанта, подполковник был настроен агрессивно. Мы с Федором честно рассказали ему про наш день, включая сдачу зачета. Подполковник, слушавший нас весьма нервно, к тому же постоянно отвлекающийся на звонки и доклады, по окончании нашего рассказа, подвел странный итог:
- Я думал, вы чистосердечно обо всем признаетесь…снимите грех с души…
Мы с Федором переглянулись.
Черт его знает, может он хотел, чтобы мы взяли на себя все нераскрытые преступления в районе за последние пару лет?
-Ну, не хотите признаваться, пойдете в тюрьму!- пообещал мент.
К этому времени, весь алкоголь, что был у нас с Федором в организме, уже сбежал от таких стрессов. Поэтому мы приняли угрозу мента всерьез, хотя так и не поняли, что мы натворили. Когда мы успели вырасти до криминальных авторитетов?
Подполковник вызвал дежурного и приказал ему поместить нас в камеру до прихода следователя, т.е. до утра.
-Ты что-нибудь понимаешь?- спросил меня Федор.
-Мы опасные преступники,- пояснил я,- он нас вычислил.
В шоке мы с Федором побрели за дежурным, который в свою очередь нас передал сержанту. Разместили нас в разных камерах, чтобы мы, наверное, не выработали единый план отпирательства от совершенных нами преступлений. Перед расставанием Федор пожал мне руку и бодро сказал:
-Ничего…нет на нас ничего …
- Знаток…,- проворчал сержант, пропуская Федора в камеру и запирая за ним решетчатую дверь. Потом ту же процедуру он проделал и со мной. Камеры представляли собой небольшое помещение. Почти целиком этот каземат занимали дощатые крашеные нары, с небольшой бетонированной площадкой между нарами и решеткой. Решетка отделяла камеру от коридора. В камере была спартанская простота, впрочем, я и не ожидал увидеть там трюмо для вечернего туалета. Из удобств, только лампа красного цвета, горевшая всю ночь. На нарах спали два мужика потертого вида. Я улегся у стены, укрылся курткой и, несмотря на все треволнения дня, мгновенно заснул.
Утром проснулся от шума голосов, звяканья ключей. Арестантов выводили в туалет. Проснулся бодрым, снилось что-то хорошее. Увидев и вспомнив, где я, настроения поубавилось. Я не мог понять, почему мы здесь! Ведь не из-за того же, что нагрубили хорьку?
Когда вернулся из туалета, мои бомжеватого вида соседи вяло попросили верительные грамоты. Узнав, что я студент, один из сидельцев грустно попросил:
- будешь начальником, не мучь работяг. Видишь, жизнь какая!
Я пообещал, что не буду.
После этого они потеряли ко мне интерес, как, впрочем, и друг к другу. Улеглись на нары и продолжили дремать.
Я напряженно сидел на краешке нар и думал, когда же это все кончится! Кончилось все довольно скоро.
Уже в начале десятого нас с Федором вывели из камеры и доставили на второй этаж. Приказали сидеть здесь, следователь вызовет. Опять коридор, опять томительное ожидание, отчасти похожее на ожидание Монстрова сутки назад. Все повторилось, и фарс и трагедия.
Минут через двадцать из кабинета выглянул молодой, лет 30-ти с небольшим, парень и увидев нас, коротко сказал:
-Заходите…оба.
Это и был следователь.
Зашли. В кабинете нас ждал небольшой сюрприз в лице хорька.
Дальше говорил практически один следователь, изредка мы что-то односложно отвечали. Обращался следователь в основном к хорьку, говорил, что они (мы с Федором), конечно шалопаи, но ведь ребята молодые, получили урок и нужно их простить. Хорек кивал, но прощать чего-то сначала не хотел. Мы с Федором с напряженным вниманием следили за их дискуссией. Из фраз, брошенных следователем, стало понятно, что хорек, бывший мент (хотя их бывших не бывает), борец за правопорядок, тут свой человек. Я понемногу вошедший в русло их переговоров, попросил слово. Следователь с сомнением посмотрел на меня и нехотя кивнул.
Я в несколько высокопарных выражениях, но проникновенно развил мысль следователя о нашей молодости, поиске своего жизненного пути, ошибках на этом пути, попросил у хорька прощения за недопустимое поведение и даже предложил помощь…
- Какую помощь?- ощетинился следователь.
- Комсомольское шефство!- торжественно сказал я.
- не надо никакой помощи,- успокоился следователь и продолжил речь. Хорек недолго сопротивлялся и, подписав какую-то бумагу, торопливо убежал. И так задержался! Сколько еще по Иваново бродит людей, не посаженных в тюрьму за брошенный мимо урны окурок и сморкание в неположенном месте! Работы у хорька непочатый край!
- Если неделю не вижу эту гниду, считаю, что был в отпуске,- закуривая сигарету, доверительно сказал следователь, - а начальство…ладно это вас не касается. Шагайте домой, ребята, и больше на него не нарывайтесь. Живите спокойно, в институт «телегу» не пошлю…
Вышли мы из здания милиции, дыша полной грудью.
- А ловко ты ввернул про комсомольское шефство,- одобрил Федор.
- Мы народ изворотливый,- скромно отозвался я.
Полетели домой. Люди нам казались ангелами…
Вот и вся история.
Что добавить…со спиртным мы…нет не покончили, но резко его сократили. Больше таких «праздников» никогда не устраивали. Хорька я видел еще один раз, примерно через месяц, возле 23-го магазина на проспекте Энгельса. Увидев меня, хорек резко повернулся и большими скачками, как кенгуру, поскакал вниз по улице. Я даже не обернулся…
А экзамен по ТМО я сдал на хорошо. Как сдал Федор, не помню, надо будет спросить…
Преподавателя звали, конечно, не так. И предмет был другой. А история была.
 
   Прошло 30 лет. Федор пошел по «дорожке» Монстрова, стал преподавателем и сейчас «мучает» студентов в Минском университете. Юра ушел в правоохранительные структуры. Ныне пенсионер, как и я, только другого министерства. Виктор, к сожалению, ушел из жизни 10 лет назад, в 2005 году. Нет и Стрельникова (Кацо).
 А про меня ты все знаешь.

25 января 2015