Демоны чёрной крови

События, о которых ведется повествование, представлены в рассказе глазами психически нездоровых людей. Всё, что касается демонов и черной крови, упоминаемых в рассказе, а также их связи с реальными группами людей, является вымыслом.

***

Витя родился в небольшом городке за 400 километров от Москвы, и спроси его кто пять лет  назад — он бы сказал, что будет жить там всю оставшуюся жизнь. Всё ему было там знакомо — от бабушек, сидящих вдоль своих домов, до батюшки, которого он знал с самого детства. Но время шло, менялись обстоятельства и страна — в свои 23 Витя отслужил в армии, женился и завел двух детей. Еще один был на подходе. Именно известие о грядущем прибавлении в семье привело Витю в столицу — большой, перманентно гниющий и разлагающийся, как считал наш герой, город.

На малой родине Витя работал на ферме и был на хорошем счету. Хозяин фермы даже доплачивал ему 200 рублей за то, что Витя не пил. Витя, правда, пытался доказать руководителю, что он не хочет быть лучше других, но хозяин был неприклонен — надбавка за трезвость, за которую можно было купить три бутылки почти настоящей водки, должна была подействовать на Витиных коллег — запойных алкоголиков.

Теперь же, в Москве, перед Витей открылись невиданные доселе возможности для трудоустройства — охранник, разнорабочий... Ему даже предложили сходу стать бригадиром у таджиков, но он отказался — нехорошо это, людьми командовать. В результате он вместе с киргизскими узбеками сторожил большой склад, на котором хранились продукты и алкоголь. Вите нравилась работа, однако, отработав полгода, он заскучал по дому, да и жена должна была вот-вот родить, поэтому Витя уволился, забрал зарплату и поехал на поезде в свой городок.

Побывав в Москве, Витя по-новому взглянул на областной центр. Дома, которые раньше казались большими, теперь смотрелись едва ли не миниатюрными. Движение на дорогах не могло сравниться со столицей — там, когда он ехал на «Газели» от вокзала на склад, Витя видел тысячи машин, стоявших в пробках, а тут... Так, детский автодром.

Два часа езды на автобусе от облцентра и Витя прибыл на главную площадь своего родного городка. Он вышел из автобуса и осмотрелся. Казалось бы, всё на месте, ничего не изменилось, но Витя чувствовал: «что-то не так». Отмахнуться от этого чувства он не мог, поэтому, несмотря на тяжелую сумку, Витя не пошёл — побежал в сторону, противоположную от его собственного дома. Он знал, кто сможет объяснить ему, что происходит.

***

Отец Всеволод лежал в гамаке и ел яблоко. В этот момент калитка его высокого забора распахнулась и в сад вбежал Витя. Батюшка, человек немолодой, увидев Витю, резво спрыгнул с гамака и побежал к парню с объятьями — их отношения были глубже, чем просто между попом и прихожанином. Витя несколько лет, фактически, жил в семье отца Всеволода — родителей, тогда еще мальчика, сбил поезд и Витя остался сиротой.

— Здравствуйте, батюшка! Как ваше здоровье?
— Здравствуй, Витюшка! Ничего,  ничего. Как ты в столице-то поработал? Привёз гостинчиков? — сказал отец Всеволод и засмеялся.

Этот смех успокоил Витю. Значит, ничего серьезного не произошло — подумал он.

Пока Витя искал в своей сумке фигурку Собора Василия Блаженного, купленную на вокзале, отец Всеволод предвосхитил Витин вопрос о городских событиях.

— Беда у нас Витя, случилась...

Успокоение, которое дал Вите смех отца Всеволода, сменилось чувством страха. Витя застыл, подняв глаза на батюшку.

— Помнишь Валика? Сына Ляшихи?
— Да, конечно!
— Демоном он стал, Витя... Демоном...

Витя молчал.

— Зашли мы однажды с Павлом Петровичем в баню к Ляшихе. Проверить кое-что она просила. Открываем дверь, а там какой-то мужик с Валиком сношается. Я как закричу «Изыди!», крест вознёс — тот мужик закричал, сношаться закончил, нас с Павлом Петрочивем оттолкнул и убежал. А Валик вслед за ним. Так его больще и не видели.
— Ужасы вы говорите батюшка! Как же можно, что мужик с парнем?
— Вот и я не знаю, как можно. А только как Валик пропал — у нас странные дела стали происходить. Дети многие вести себя стали странно.
— То-то я видел, что люди понурые ходят...
— Да... А позавчера кто-то на стене клуба нарисовал как два мужика... Ну, один другому ртом...
— Извините — пробурчал Витя, после чего отвернулся от батюшки и пошатываясь дошел до забора, где его дважды вырвало.
— Мерзость... Мерзость... Но что делать с этим не знаю. Хорошо что ты приехал, а то мы с Вовушкой вдвоём мало что сделать можем...
— Я помогу вам, батюшка! Дайте я только жену повидаю, вещи положу, и вернусь тотчас — будем с вами думу думать.
— Утро вечера мудренее, Витюшка, иди домой, покушай, поспи, деток повидай. А завтра утром приходи. Я пока сам подумаю, что мы втроём сделать можем.

***

На следующее утро Витя пришел к домику батюшки и застал там и самого священника, и его приёмного сыну Вовушку.

Вовушка родился в семье алкоголички Желтухи, но мать всю беременность пила водку и даже во время родов, чтобы заглушить боль, Желтуха хлестала самогон под улюлюканье ухажеров, среди которых, наверняка, был Вовушки отец. Желтуха, как ни странно, прожила после рождения Вовушки еще восемь лет, на исходе которых цирроз печени поставил точку в 25-летней истории её жизни. Ребенка она не очень любила, и обычно била головой о всякие твёрдые предметы. Больших слез, когда она умерла, по ней никто не лил, но и падшей шалавой её не считали. Причиной тому послужил случай, когда она зарезала одного из своих хахалей. Как-то днем, проснувшись, Желтуха увидела, что хахаль примеривается к её маленькому сыну. Что стало побуждающим мотивом — утопленная под литрами водки материнская любовь или же банальная ревность — не известно, но Вовушку от насильника она спасла. Её могли бы судить, но когда Павел Петрович, тогда еще старший лейтенант, хотел звонить в райотдел, отец Всеволод запретил ему это делать, а труп ухажера отвезли в лес, где его, наверняка, забрал кто или растащили по кусочкам волки.

Сейчас, когда к дому отца Всеволода подошел Витя, Вовушка стоял опираясь на косу и смотрел в небо. Изо рта Вовушки капала слюна, рука подёргивалась. В отличае от других, парень за прошедшие полгода не изменился и излучал блаженность и праведность. Отец Всеволод — это было заметно сейчас, когда радость от приезда Вити прошла — наоборот, изменился очень сильно. Решимость и печаль сделали из лица мудрого наставника лицо воина веры.

— Утро доброе, Витюша!
— Доброе, батюшка!
— Вовушка, ты косу наточил хорошо?
— У-у-у! — ответил Вовушка.
— Ну в путь!

***

Мужчины шли дозором по городу. Конечно, они не заглядывали во все окна, но если им казалось, что где-то есть что-то подозрительное, они непременно подходили ближе и разбирались. Конечно, они увидели много такого, что Вовушка комментировал как «У-у-у!», а батюшшка крестился, но всё это были мелкие грешки да шалости... Содомии видно не было.

Время шло к обеду и когда участники дозора решили пойти восстановить плотские силы, Вовушка замычал, указывая пальцем на заброшенный дом в отдалении. Что он там увидел? Ни отец Всеволод ни Виктор не знали, но раз Вовушка сказал — надо было идти посмотреть.

Впереди шёл Вовушка и размахивал косой, тем самым, мало-мальски, расчищая себе и своим спутникам дорогу. Когда мужчины подошли к дому вплотную, они отчетливо услышали какое-то шевеление. Вовушка явно бы прав, когда указал на этот дом.

Осторожно и очень тихо отец Всеволод, Вовушка и за ними Витя стали пробираться к двери. Она была приоткрыта. Батюшка пропустил Вовушку и Витю вперед, после чего вошел и сам. Звуки стали отчётливее. Свернув за угол они увидели то, что увидеть надеялись и одновременно опасались. Лицом к ним стоял сбежавший от гнева отца Всеволода Валик, а перед самим Валиком сидел на полу и греховничал с ним какой-то мальчик.

— У-у-у! — закричал Вовушка, и взмахнул косой.

Через мгновение вместо Валика в комнате стоял обезглавленный труп Валика. Из его шеи хлестала чёрная кровь.

Витя был поражен. Начиная с того, что он никогда не думал, что кто-то действительно занимается таким грехом (однажды он слышал про это от узбеков, с которыми работал, но думал, что они выдумывают), продолжая тем, что перед ним стоял труп без головы и заканчивая черной кровью, которая, попадая на пол разъедала дерево, дымилась и пенилась.

Сидевший на коленях ребенок повернул голову назад и с ужасом глядел на стоявших в ряд избавителей. Внезапно батюшка закричал «Изыди!» и Вовушка, словно зная что это сигнал, взмахнул косой, обезглавив ребенка. Витя закричал и бросился на Вовушку, но отец Всеволод оттолкнул его и прижал своим весом к стене. «Смотри!» — закричал он Вите указывая на труп ребенка. И Витя посмотрел. Та же самая чёрная кровь лилась из шеи мальчика. Витя испытывал отвращение — ребенок! Ребенок был демоном. Но спустя секунд десять черная кровь сменилась обычной. Отец Всеволод облегченно вздохнул: «Мы успели спасти его душу».

***

После этого случая отец Всеволод заметно повеселел. Он надеялся, что убив Валика и не дав сотворить ему нового демона, им удалось разорвать нечестивую цепочку. Витя смог, наконец, уделить время семье.

Впрочем, идилия длилась не долго. Однажды, когда Витя пришел к отцу Всеволоду на вечернее чаепитие, он застал батюшку озадаченным.

— Знаешь Семёна с Выселок?
— Нет, а кто это?
— Да не важно кто... Пьяница. Но у него двое детей, погодок, мальчик и девочка. Девочке 14, мальчику 13.
— И?
— Зачастил к нему какой-то мужик странный... на новом дорогом «УАЗике». А Семён после его визитов пьяный ходит и довольный. Как бы он своего сынишку ему не давал погрешить...
— Нелюдь!
— Да погоди ты... Может и не так всё. Посмотреть надо за ними.
— Когда?
— Да хоть сейчас! Откуда мне знать, когда он приедет? Так-то по вечерам — но не каждый день.
— Я готов!
— Ну и хорошо. Вовушка для этих целей не годится, так что с тобой вдвоём пойдём.

Отец Всеволод и Витя сидели в заброшенном доме, соседнем с домом Сёмена. Если в городе заброшенных домов было достаточно мало, то вот в прилежащих сёлах — хоть отбавляй. В принципе, дом Семёна был со всех сторон окружен домами, в которых уже лет 10 никто не жил. Отличались они только степенью разрушения. Один дом был совсем покосившимся, другой наполовину сгорел, в третьем из окна торчал старый гниющий диван, который кто-то хотел забрать себе, но не рассчитал габариты. Занять себя чем-нибудь кроме разглядывания домов было абсолютно невозможно — разговор мог их выдать.

Витя и отец Всеволод вслушивались в улицу. Прошло несколько часов до того момента, как они услышали звук приближающегося автомобиля. Судя по звуку, машина остановилась недалеко, и Витя едва заметно выглянул из выбитого окна: действительно, «УАЗик» стоял прямо на дороге перед домом Семёна.

Немного подождав, отец Всеволод и Витя побежали к дому и замерли у его стены. Переглянувшись, они начали красться в сторону одного из окон. Добравшись до него, Витя аккуратно заглянул к окно — за столом сидел Семён и пил водку, которую ему явно только что вручил гость. Откуда у Семёна еще могла взяться водка? Следующее окно — пусто. Еще одно — и мужчины увидели хозяина «УАЗика». Он стоял спиной к окну и ритмично двигался. Штаны его были спущены. Отец Всеволод поднял палец вверх, указывая Вите ждать. Минуты через три гость прервал своё занятие и батюшка с Витей увидели его парнера. Вернее партнершу — юную дочь Семёна. Витя, собрался бежать в дом, но отец Всеволод резко дернул его за плечо

— Не наше дело!
— Батюшка, но ведь не по-людски это!
— А ты, Витя, не суди. Девочка она уже не маленькая, понимает, что с ней делают. К тому же, видишь, всё по согласию. Блудят? Блудят. Но а кто тут на этой деревне не блудит? Помолимся за них, и дело с концом.
— Но что же это делается? Ну не хорошо же, до свадьбы-то! Абы с кем!
— Ну а что ты от меня хочешь? Ты же видишь — у нас проблема во сто крат серьезнее.
— Ну отец Всеволод, батюшка, ну я не знаю. Ну сходите в школу, расскажите им как жить надо! Может и по беде нашей общей что-нибудь яснее станет.
— Ох, Витя. Не люблю я эту школу. Пойдешь со мной?
— Ну а как же! Я с вами всегда.

***

Поход в школу с точки зрения отца Всеволода был делом неприятным, но спокойным, поэтому кроме Вити его сопровождал Вовушка. «Нива» с проповедниками остановилась около входа в этот провинциальный Храм Знаний.

— Ну, пойдем! — сказал батюшка
— Пойдем!
— У-у-у! — радостно согласился Вовушка.
— Что б! Иконы забыл.

После этих слов, отец Всеволод оторвал приклеенные в салоне машины картонные иконы:

— Лучше, чем ничего! Всё, пошли.

В девятом классе в это время шёл урок математики, что полностью устраивало батюшку. С одной стороны — наука бесполезная. С другой — не будут встревать со своими обезьянами и Дарвиным, не будут поправлять речь батюшки и не будут вспоминать о светском государстве. Определенно, урок математики — лучшее время для небольшой проповеди.

— Тук-тук! Можно?
— Отец Всеволод, здравствуйте! — сказала учительница.
— Здравсвуйте, Тамара! Здравствуйте, дети! — сказал батюшка на манер Деда Мороза.
— Вы что-то хотели, отец Всеволод?
— Да вот, слышал я недавно, что блудят школьники — хотел небольшую лекцию провести.

Тамара Валерьевна засомневалась. Отца Всеволода все уважали и даже немного побаивались, но его проповеди часто были за гранью того, что обыватели хотят слышать. Тем не менее, Тамаре как раз нужно было добежать до дома снять стресс, поэтому возможность занять детей религией минут на 20 показалась ей как нельзя кстати.

— Хорошо, отец Всеволод. Будет очень замечательно, если вы расскажете детям о нравственности, а я пока отлучусь.
— Спасибо, Тамара.

Учительница вышла, класс загудел своими повседневными детскими, по сути, разговорами. Внезапно этот мерный шум прервал Вовушка, который заорал: «У-у-у!». Крик юродивого напугал школьников и они попритихли.

— Сегодня я хочу поговорить о нравственности и любви — начал отец Всеволод.

Речь продолжалась минут 15 и школьники слегка расслабились, как вдруг отец Всеволод перешел на острую тему:

- Недалее чем вчера, я видел как одна девочка с Выселок любилась со взрослым мужчиной. Грех ли это? Грех! Но этот грех можно замолить. Можно раскаяться, сходить в церковь и жить дальше. Но есть грех, который мгновенно разрушает вашу душу и ваше тело. Это грех Содома! Это грех мужеложества! Те мужчины, которые долбятся друг с другом — демоны, а не люди! И вы станете демонами, если притронетесь к этому плоду!
— Вы лжёте! — крикнула девочка с третьей парты.
— Да как ты смеешь, — закричал на неё Витя.
— Погоди! — отец Всеволод поднял вверх палец, остановив Витю во второй раз за два дня.

Батюшка шел в сторону девочки — миловидной брюнетки.

— Целуй икону — сказал отец Всеволод, доставая из приделанного к рясе кармана слегка помятые иконы
— Я не буду. Вы лжёте и сеете ненависть.
— Ох ты как заговорила! Целуй икону!
— Не буду — сказала она уже скорее робко, чем вызывающе.
— Ты еврейка?
— Нет
— Татарка?
— Нет
— Русская?
— Да
— Тогда целуй икону, тварь!

С этими словами отец Всеволод, уровнив парту вперед, двинулся к девочке! «Целуй икону, тварь» — кричал батюшка, хватая девочку за волосы и засовывая ей в рот картонку с изображением святых.

В этот момент в класс вошла Тамара Валерьевна. Увидев батюшку, сующего что-то девочке в рот, учительница схватила указку и, подбежав к отцу Всеволоду, ударила его по голове. «У-у-у!» — завопил Вовушка и бросился, словно преданный пёс защищающий хозяина, на Тамару Валерьевну. Витя пытался его оттащить, но Вовушка уже грыз зубами плечо учительницы. Школьники включились в потасовку по принципу «все против всех» — кто-то под шумок пинал учительницу, кто-то отрывался, пытаясь избить Вовушку, кто-то (наверняка тайный поклонник), пытался вытащить из этого месива девочку Веронику, чья дерзость и стала причиной конфликта.

***

— И что мы с этим будем делать? — спросил сидящий в саду у отца Всеволода Витя.
— С чем именно? — ответил ему вопросом на вопрос батюшка, отпивая перебродивший лишнего квас
— Ну с тварью этой...
— Какой? — отец Всеволод был невозмутим. Его вопросы были спокойными и мягкими, что, с учетом произошедшего ранее, восхщало Витю.
— Ну этой, чернявой... Девкой.
— А... Ну с ней ясно что... Одержимая она. Есть у меня давний знакомый, который нам поможет. Но меня другая тварь сейчас беспокоит... Тамара, чтоб её.
— Но с ней мы что можем сделать?
— С ней... Витя, ты смотрел кино американское, где дети дом сортирной бумагой закидали?
— Нет!
— А зря. Это хорошее, доброе... Ну да ладно. У тебя дома есть бумага?
— Должна быть.
— Приноси всё что есть — пару рулонов дома только оставь. — добродушно усмехнулся батюшка.

Отец Всеволод выдвинулся с Витей к дому учительницы ночью, когда все, кроме алкоголиков, проводящих время в центральном кафе, крепко спят. К счастью, центр города был далеко от дома Тамары Валерьевны, где она жила почти одна — дети разъехались, а муж спился, поэтому полноценной личностью назвать его было трудно.

— Ну, кидаем!

Витя с батюшкой стали забрасывать дом туалетной бумагой. Получалось довольно забавно.

Домой Витя вернулся в полной уверенности, что все произошедшее было организовано батюшкой, что успокоить самого Витю. С легким сердцем Витя лёг спать. Сон легко увлек его, а когда Витя проснулся, думать о вчерашнем инциденте ему по-просту не хотелось. Изменилось всё когда он, привычно, направился в сторону дома отца Всеволода. Соседка, тётя Люся, поведала ему ужасную историю — дом Тамары Валерьевны сгорел вместе с ней и её мужем-алкоголиком.

Подходя к жилищу батюшки, Витя увидел «бобик» участкового — капитана Павла Петровича. Витя понимал, что разбросанная ими бумага и пожар — случайное совпадение, но говорить о ночном «развлечении» с милиционером ему совершенно не хотелось. Мало ли что? Это отец Всеволод всегда говорит истину, а вот на счет стража порядка Витя уверен не был — тот мог попробовать его подловить и выставить виноватым. Сам Витя врать не умел, а потому решил пока погулять, а к отцу Всеволоду заглянуть после обеда.

***

Снова наступил тёплый летний вечер и, как и все последние дни, Витя проводил его в компании батюшки. Витя не стал первым спрашивать у него о том, чего хотел от него милиционер, да и батюшка явно не спешил этим делиться. Так или иначе, тема для обсуждения у них была:

— Будем изгонять из неё демона.
— У вас получится!
— Не всё так просто. Я могу изнать демона из тела, но что дальше? Думаешь он будет меня слушаться? А того гляди — в Вовушку вселится? Нет, тут специалист нужен. Тот, к кому демон сам в услужение пойдет.
— Не понимаю я вас, батюшка.
— Ехал я как-то в поезде, и встретил одного мужика. Ну обычный мужик показалось. Разговорились мы. Оказалось, он чернокнижник! Обряды делает всякие...
— Но вы же не хотите...
— Хочу. Ты пойми, если мы это из неё не изгоним, она за месяц промоет всем мальчишкам мозги так, что они начнут друг с другом сношаться и станут сами демонами.
— Но это же неправильно! — Витя удивлялся себе, ведь скажи ему кто, что он решится перечить отцу Всеволоду — не поверил бы никогда.
— А что правильно? Ты видишь — она икону целовать отказалась. А потом знаешь что... Смотри-ка сам.

Отец Всеволод достал смятую картонку — те самые иконы, которыми он пытался накормить школьницу. Край был словно сожжен. Витя посмотрел на отца Всеволода, а затем потупил взгляд. Помощь чернокнижника была явно меньшим из двух зол.

Доставить Веронику в подвал отца Всеволода большого труда не составило. Несколько лихих парней за скромную плату запихнули девочку в машину, связали и, вложив ей в уста клофелин, вручили Вите в ста метрах от дома батюшки.

***

Когда Вероника очнулась, все, что она смогла увидеть — десятки свечей по периметру комнаты, в которой она находилась. Другие органы чувств подсказывали девушке, что, во-первых, на ней нет одежды, а во-вторых она крепко привязана. Звуковое сопровождение не добавляло оптимизма — это были страшные, животные крики Вовушки. Сосредоточившись на них, девочка пропустила момент, когда к ней подошел мужчина в черной мантии, расшитой серебристыми рунами. Он достал нож и стал бормотать на странном языке длинные и причудливые магические формулы. Не понимающая ни слова Вероника, тем не менее, живо представляла себе то геометрические фигуры лежащие вне эвклидовой геометрии, то пейзажи — от благославенных храмов, освещаемых солнцем, до бесконечных и монотонных ландшафтов ада. Крики Вовушки прекратились, а  магические формулы стали изощреннее. Погружаясь вглубь насылаемых видений, Вероника могла разглядеть каждую песчинку в адской пустоши, которая простиралась перед её глазами: каждая из миллиардов песчинок отличалась от остальных. «Еще немного — и крыша уедет окончательно» — внезапно, словно продравшись сквозь видение, подумала Вероника. В этот момент они почувстовала боль — нож резал её кожу где-то внизу живота. Она попыталась закричать, но стоявший в метре от её головы мужчина, это был Витя, плеснул в её открытый рот какую-то жидкость, в результате чего девушка снова отключилась.

Очнулась она на улице, под утро. Вероника узнала это место и первое, что пришло ей на ум — она перебрала с алкоголем в центральном кафе. Впрочем, уже через полчаса, в ванной комнате своей квартиры, Вероника поняла, что всё произошеднее — не плод алкогольной фантазии. На её лобке красовался искусно вырезанный рунический символ.

***

— Дела плохи! — сказал на следующий день отец Всеволод Вите, который пришел к нему обсудить вчерашнее.
— Что такое? Не помогло? Что-то с Вовушкой?
— Да нет... Помогло наверное... Мамаша этой девки потащилась к Павлу Петровичу и там про нас наговорила всякого... Знаешь что... Поеду я в город. Попрошу помощи, чтобы нашу доблестную милицию от нас отвадить.
— В добрый путь, батюшка!

***

Вечером Витя пил чай у себя дома. Позже он собирался почитать детишкам какую-нибудь сказку Пушкина, а потом отправиться спать. Не получилось — частый, истерический, если можно так сказать, стук в дверь прервал Витино чаепитие.

— Витенька! Витенька! Там отцу Всеволоду совсем плохо! — голосила супруга священника.
— Что случилось?
— Не знаю, не знаю... Батюшка велел тебя звать. Его из города на машине привезли, да прямо у калитки выкинули. Ничего мне не говорит.

Витя, позабыв о чае и сказке, побежал к дому отца Всеволода.

— Ох. Ох. Ох. — слышались еще с порога тяжёлые стоны.

Витя вбежал в комнату батюшки и увидел его, лежащего поперек кровати. Ноги батюшки были на полу, а его задраная ряса обнажала задний проход священника, из которого вытекала тонкой струйкой чёрная кровь.

— Витя. Ох. Ох. Витя, там, в городе. Ох. Я был. Ох. В храме. Там говорил с... Ох. Ох. Вобщем он мне обещал. Ох. Помочь. Но я когда выходил. Ох. В его. Ох. Кабинет вошли. Ох Двое. Я их узнал и они меня узнали. Ох. Они были тут. Ох Перед. Ох. Ох. Тем как всё началось. Ох. С ребятами. Я из города пешком. Ох. Пошел. И меня. Ох. На трассе нагнали. Ох...
— Батюшка, всё будет хорошо.
— Не. Ох. Не будет. Видишь крест в углу стоит? Ох. Давай, спаси меня. Суй прямо в срамную дырку. Со всей. Ох. Силы. Только так. Я умру, но не буду демоном. Ох.
— Но батюшка!
— Ох. Быстрее, Витюша! Ох.

Витя взял крест. Он был где-то метр в высоту. Его конец был заострен. Витя приставил его к заднему проходу батюшки и со всей силы стал пихать внутрь. Тот несколько раз дернулся и затих. Витя смотрел на тело батюшки и ждал — станет ли кровь обычной, красной.

***

Официально гибель отца Всеволода списали на несчастный случай. «Поскользнулся и упал на кол» — написал участковый Павел Петрович.

Витя, поняв всю безысходность положения в родном городе, взял семью и уехал в Москву — там хотя бы была работа. Его вера после всего произошедшего пошатнулась и, мало по-малу, коллеги сагитировали Витю принять ислам.

Вероника нашла в себе силы переступить через все произошедшее и продолжить жить так, как жила раньше. Единственное отличае заключалось в том, что всё больше и больше она читала сначала религиозные, а потом и оккультные книги. Через четыре года она нашла чернокнижника, который открыл ей некоторые из своих секретов и сделал своей ученицей.

Отец Всеволод примирился с учительницей Тамарой Валерьевной. Говорят, они часто вместе со смехом вспоминают былое.

Дочь Семёна сбежала в город после того, как убила брата и отца, которые хотели ей воспользоваться. Её любовник, «мужчна на дорогом УАЗике», помог ей устроиться работать проституткой.

После смерти отца Всеволода Вовушка без его молитв стал совсем диким — матушка посадила его на цепь, но однажды он сорвался с неё и отгрыз матушке ногу. Недолго она после этого прожила. Вовушка же сбежал в лес и иногда, вспоминая отца Всеволода, грустно кричал: «У-у-у!».