Гл. 20. Старая лодка

   Ну, юнги, сморило меня от всего этого дела. Заснул я, как провалился. Просыпаюсь на другой уж день. Красотища! Песочек подо мной. Пропустил меж пальцев - чистейший – прямо Багамские пляжи. Это если закрыть глаза, а как откроешь – что-то не то. Ни души. Да и виды кругом… Что вам говорить о видах – сами всё знаете.

   Ах, ты, ох, ты! «Надо выбираться отсюда, брат Билл», - сказал я сам себе. Вижу, есть тут жизнь, да ещё какая! Вон в двух кабельтовых от меня выбралась на песок здоровенная зеленая черепаха, тысячи на полторы фунтов потянет. «Это же мясо тебе, Билл, само собой из моря выплыло. Деликатесами будешь подкрепляться. Смотри, смотри, как хвостом буравит песочек – яйца кладет для тебя - дуралея». Это, юнги, я себя так подбадривал.

   Подождал, пока черепаха с кладкой покончит. Засыпала она яйца, утрамбовала песок – и двинулась к морю, но другим путем, для маскировки: мол, ни о каких яйцах и речи не было, просто прогулялась по пляжу, а если где и потопталась малость, так это ведь не запрещено. Хитра! Ну и тяжела, конечно, даже чересчур! Борозда за нею, словно за канавокопателем.

   Как это бывает: ещё ничего такого я не наметил насчет черепахи, а уже попалась мне на глаза хорошая палка и ноги, резво так, сами потащили меня за землеройным агрегатом с хвостом и спинкой в костяную шашечку.

   Но, оказалось, не один я на свете такой  глазастый. Наперерез черепахе из болота вылетела целая шайка камышовых котов. Выждали, когда черепаха поползла по крутому песчаному гребню, подскочили все скопом и…. р-р-раз!  Вот ловкачи, так ловкачи! Быстренько сообща толкнули её с одного бока и перевернули на спину. Чистый оверкиль! Лежит черепаха, глаза таращит, ластами шлепает, а эти обормоты облепили её и под панцирь к ней когтистыми лапами лезут – до мяса добираются.

   Разозлился я на них. Всё-таки, одна она, черепаха, притом какая–никакая, а дама, что ж они набросились на неё целой оравой. Перехватил дубинку посподручнее – и на котов. Вмиг расшвырял их по сторонам. Здоров я тогда был. Ох, здоров! Поняли это зверюги и попрятались.

   Остался я один на один с черепахой. У неё глаза кровью налились, силища страшенная, а перевернуться никак. Ну, поддел под неё дубинку, навалился, поставил-таки на лапы бедняжку. Глядит она на меня птичьими глазами и скрипуче так посвистывает. Жалко мне стало своей работы: попробуй-ка, покантуй такую махину! «Ступай, - говорю черепахе, - не трону». Ну она и уползла в воду.

   Это уж потом я спохватился: гору мяса упустил. Пошел было к кладке яиц, чтобы, значит, раскопать и слопать, а из воды вдруг черепашьи головы высовываются. Глядят на меня и моргают. Замуровали, костяные души! «Чего ж мне жрать-то теперь?» - спрашиваю не то себя, не то их. И тут – хлоп, упало что-то возле меня. Смотрю, а рядышком крупненький такой тунец. Я к нему, а он изогнулся дугой, подпрыгнул – и в воду. Не тут-то было: откуда ни возьмись, полдюжины каретт прямо запрудили заливчик и выгнали тунца на отмель. Главное дело, тунца этого они сцапать и не пытались, а только выталкивали его ко мне. «Ну, - думаю, - сказка, да и только!»  Стукнул я тунца дубинкой, выбросил на песок – исчезли черепахи.


Оверкиль (англ. overkeel) — опрокидывание судна вверх килем (днищем).


Насчет костра у меня наладилось быстро. В болоте столько всего горючего, возьмите, хотя бы сухие корневища – порох! Только пришлось этот «сухой порох» собирать под голодными взглядами котов, злобно поглядывающих на меня и тунца из камышей.  Теперь где взять искру? Но и это – пара пустяков: нашел у грота хороший кремень, высек огонь. Зажарил тунца.  Потроха, хвост и плавники достались котам – уж очень внимательно они наблюдали за моей трапезой. Пусть лучше тунцом покормятся, чем дамой, пусть и черепашьей.

   А что дальше, юнги? О чём думает моряк на чужом берегу? О корабле, в крайнем случае – о лодке. Вот и я.

   Вышел на косу, осмотрелся хорошенько – ничего похожего на какую-нибудь посудину. Болота, песок, каменные откосы.

   Разбил мысленно весь берег на квадраты, начал тщательный осмотр. Ничего стоящего! Правда, глаз зацепился за какой-то продолговатый холмик на песке, да что с него толку.

   Третий раз – тот же результат. И снова этот холмик. «Дай раскопаю, - подумал я, - ну, пусть, зря – всё равно времени хоть отбавляй, не переться же сразу через болото, не карабкаться по отвесным кручам. Сперва надо на берегу как следует оглядеться».

   Добрался до холмика, потыкал палкой в песок и чуть не заплясал от радости: лодка! Но радость быстро испарилась. Лодке этой лет полтораста. Борта крошились под пальцами. «Ну что ж, - успокоил я себя, - сама лодка не пригодилась, так, может, в ней отыщется что-нибудь полезное. Положим, грузило, крючки, снасти».

   Стал я горстями  выгребать песок. Нащупал что-то круглое. Очистил от песка, а это череп. Дальше стал работать осторожнее и примечать, как что лежит. Вот и второй череп откопал. Солнце уж на вест ушло, когда я закончил свои раскопки.
   
   Ты, Ник, видел кинжал – я им рыбу потрошу – это из лодки. И пару пистолетов старинных на стене хижины, и подзорная труба, и ларчик в углу, и абордажный топорик, не этот серебряный. Серебряный черепахи притащили, как только Тиль сюда заявился, в первые же дни. Помню, Анни тогда здесь такие хороводы со своими родичами водила – будь здоров – приучала их к Тилю, а его к ним. Гляжу на неё и диву даюсь: не черепаха, а нянька.

   Осмотрел я тот первый топор из лодки и подумал: с таким инструментом и здесь можно пока что пожить,  даже как-то остыл насчет  лодки, болота и горных круч.
Подумайте сами: таможенники наверняка известили обо мне фараонов. Покажись я хоть в том же вашем  Каймане – сразу зацапают. На этом песочке всё лучше, чем на каторге. Как вспомню Белиз – бррр! Жратвы здесь навалом: рыба, мучные корни в болоте, у грота - родник, что ещё надо?!

   Сперва решил я посидеть в лагуне месяцок, чтобы шороху насчет меня поубавилось. Прошел месяц – наметил крайний предел – год, а там привык и стал дожидаться «истечения срока давности», чтобы по закону уже не могли меня притянуть к ответу. А это ни много, ни мало двадцать пять годков. Прошли и они. Тем временем расчухал я, что уйти из бухты, ой как нелегко.


West — запад. «Солнце уж на вест ушло» - здесь подразумевается солнечный закат.


Да сомнения меня одолели «Ну, с какой стати, - думаю, - буду я пять лет камень долбить на этой проклятой каменной стенке. Ну, одолею я её, не сорвусь, что тогда? Припрусь в ваш паршивый городок (вы уж простите старика, юнги) и что скажу благонамеренным гражданам: «Здрасьте вам!». Чем буду кормиться, где голову приклоню.  Нет, Билл, - говорю я себе, - сиди, пока сидишь и не дёргайся понапрасну. Конечно, может, я и не прав, но что теперь-то рассуждать. Теперь я мхом оброс, не выковырять меня отсюда. Так-то.

   Ладно. На сегодня, пожалуй, хватит баланду травить, а то, я смотрю, вы так широко зеваете, что можете проглотить эту жаровню. На чём тогда прикажете мне готовить завтрак. Марш в кубрик! Отбой!


Уважаемые читатели! Большая просьба оставлять Ваши рецензии! Желательно, обосновывая Ваше мнение. С уважением и надеждой. Автор.