Конь-без-всадника. Глава 28

Я пару дней просидел возле Вирмана. Корвин периодически заходил, проверить его состояние и поболтать о чем-нибудь. О произошедших событиях Вирман разговаривать категорически отказывался. Корвин неожиданно проявлял понимание и не допытывался. Мне просто было срать на всё и на всех, кроме Вирмана. Я не спрашивал, сможет ли он оправиться после такого. Просто сидел на его новой койке, наблюдая, как металлические щупальца делают своё дело. Сегодня они сняли Вирману повязку с глаз.
      — Видишь что-нибудь? — спросил я с плохо скрываемой надеждой и наклонился к нему поближе, заглядывая в мутный теперь глаз без ресниц. Вирман помолчал некоторое время, прежде чем ответить.
      — …Я вижу тёмное расплывчатое пятно… Наверное, это ты. И свет.
      Я был подавлен. Проглотил разочарование вместе с навернувшимся комком в горле. Мне нужно поддерживать Вирмана, а не ныть, только усугубляя его состояние. Я знал, что, несмотря на кажущееся спокойствие, ему сейчас очень плохо. Я это видел своим «чутьём». Темно-коричневые завихрения перестали казаться чем-то тёплым и вкусным, теперь это больше походило на грязь, сухую и треснутую от нехватки дождя. Багряные ленты истончились, побурели, словно их кровь высохла, они казались хрупкими и ломкими. А ещё они тянулись ко мне, когда я гладил Вирмана по голове. И всё время — куда-то в сторону, словно очень-очень далеко, к чему-то недосягаемому, но очень нужному.
      Я повернул голову в угол. Он там всё время сидит. Молчит. Вообще ни с кем не разговаривает. Только воду носит — теперь Вирману можно было пить. И чего ты сидишь там, когда ему нужен?! Я гневно смотрел на сжавшегося в комок Тигра, уткнувшегося носом в колени. Сидит и в пол смотрит. Трясти его было бесполезно, он ни на какие уговоры не поддавался, не желая приближаться к койке за чем-либо. Даже воду ставил на стол не глядя и проходил мимо. Вирман ведь слышал, что Тигр здесь, знал это. И оба не разговаривают. Вирман, наверное, и пикнуть боится. И почему? Я после всего этого уже сто раз сам себе признался, что есть люди, которые действительно имеют значение. И не буду больше притворяться, будто это не так. Потому что со всем этим кошмаром, что тут творится, их, может быть, скоро и не станет. И это вселяло страх, на который я старался не обращать внимания. И сны… теперь в них снова постоянно был дракон. Его тусклый отсвет взамен былого сияния. Я впитывал его слабость по ночам, как губка, и просыпался разбитым.
      Я прикрыл тяжелеющие веки, под которые словно песка намело. Багряные ленты всё так же тянулись куда-то в темноту. С закрытыми глазами это ощущалось острее, чётче. Ничто мне не мешало… я вдруг разглядел тоненькую, словно волос, ниточку, тянущуюся в никуда из серебристой дымки в центре коричневых завихрений. Только она осталось такой, как прежде. Я повернул голову в направлении тонкой нити.
      Раньше я этого не видел, потому что не смотрел. Белая, полыхающая сердцевина с короной длинных протуберанцев… Прямо как солнце. И чёрные, острые, ломаные линии, корявые и жёсткие, держали его в клетке. Белые всполохи отчаянно тянулись, закручивались вокруг тоненькой, едва заметной, но прочной связующей нити. А чёрные, ломаные когти одёргивали их назад, отрывали от неё, отшвыривая обратно в клетку. Словно сухие ветви царапались и извивались в воздухе, и их корни, вросшие в белую звезду, сидели прочно.
      Идиота кусок. Я открыл глаза, хмуро глядя на продолжавшего пожирать себя Тигра. Странно, до этого я ещё ни разу не видел его «изнутри». Только один раз, где-то издалека, когда убегал от червя подальше. Теперь ему не было причин подходить и что-то делать для Вирмана — машина всё делала сама. И он выдумал себе оправдание.
      — Вставай, — я подошёл в который раз и слегка его подпинул. Всё равно не больно, на мне вязаные тапочки.
      — Чего тебе? — чуть пошевелился Тигр, бросив на меня дурной взгляд.
      — Прекрати сидеть здесь. Раз не можешь совсем выйти, то сиди хотя бы рядом. Что тут такого сложного? Только не ври мне, что тебе противно.
      — Мне не противно, — тут же огрызнулся Тигр и резко замолчал. — …Я не хочу делать больно. Трогать не хочу. И сидеть рядом не хочу.
      — Трогать тебя никто и не заставляет. А от того, что ты так себя ведёшь, ему в тысячу раз больнее. И тебе, кстати, тоже, я вижу.
      — Иди в жопу, кобыла, — огрызнулся Тигр. — Ничего ты не понимаешь, — и снова заткнулся, не желая продолжать разговор.
      Когда дверь в следующий раз открылась, в неё влетел Корвин в длинном дорожном плаще с меховым воротом… Нет. Это Карей. Следом зашёл Корвин, а за ним в дверь начали протискиваться остальные.
      Карей в два шага очутился у койки.
      — Вирман?.. — спросил он простуженным голосом. Тот чуть шевельнулся.
      — Привет, — ответил искусственный голос. — Вы быстро.
      — Как… — Карей замолк, молча оглядывая Вирмана, — самочувствие?
      — Прекрасно. Рук ни на что не хватает.
      Карей вымученно улыбнулся. Касси протиснулась мимо Карея и почесала Вирману макушку длинными красными ногтями. Бор шумно вздохнул, с сожалением оглядывая его раны. Пока остальные подходили ближе, я вышел из тёмного угла, где оставался Тигр, и обошёл их, становясь напротив, с другой стороны койки. На меня не сразу обратили внимание. Только Гадзим повернул голову и, изогнув недоуменно и вопросительно брови, пристально всматривался мне в глаза. Я отвечал прямым взглядом.
      — Кто вы? — спросил Гадзим, привлекая внимание остальных.
      «Догадайся», — жутко захотелось мне съязвить, но я сдержался. Неподходящее время для шуток. Все на меня уставились. Некоторые с непониманием, другие явно что-то подозревали, только не могли понять, что во мне кажется им знакомым. Корвин прокашлялся.
      — Я, эээ, думаю, нам всем надо выйти и оставить Вирмана в покое. Сегодня ещё будет заседание. Пойдёмте, я пока вкратце расскажу… Ты не против, Вирм?
      — Нет, — отозвался голос. — Идите.
      Гадзим явно собирался ещё что-то спросить, но всё-таки захлопнулся и, окинув меня подозрительным взглядом, направился вслед за всеми к двери.
      — Поешь, пожалуйста, — неожиданно прозвучал искусственный голос, обратив на себя внимание. — Ты не выходила сегодня. Тебе тоже нужно силы восстанавливать. Я знаю, что ты плохо спишь.
      — Откуда?.. — проворчал я и осёкся.
      — Я часто просыпаюсь. Машина настаивает, чтобы я принимал психотропное… Но это плохо влияет на мозг. Я сам справлюсь.
      — Тебе всё ещё больно?.. — спросил я жалким голосом.
      — Да. Но это пройдёт. Как и плохие сны… И его покорми тоже, — добавил Вирман, имея в виду Тигра.
      Я вышел, думая на ходу, о моих ли снах он говорил, или же о своих.

***


      Сидя на кухне, ковырял ложкой овсянку. Нужно было ещё Тигру отнести. Отчего-то так не хотелось возвращаться в эту гнетущую меня атмосферу. Но я не могу забиться в угол, как Тигр, и оставить Вирмана одного.
      Взяв тарелку с кашей и воткнув туда ложку, пошёл обратно. Открыл дверь рукой, тут же кинув взгляд в угол, где сидел Тигр, но там его не было. Я уже хотел разозлиться на то, что он оставил Вирмана совсем одного, быстро вошёл и вдруг с удивлением обнаружил, что Тигр сидит у Вирмана на койке. Я даже назад попятился, но Тигр только мельком скосил на меня глаз, не двинувшись с места. Я осторожно подошёл и нерешительно замялся, не зная, стоит ли совать ему сейчас тарелку с едой.
      — Ты пришла? — спросил искусственный голос.
      — …Угу, — запоздало ответил я, поначалу просто кивнув.
      — Тигрёнок. Поешь, — произнёс Вирман.
      Голос машины звучал безэмоционально. Но даже так, я мог просто чувствовать заботу. Тигр вздрогнул и поморщился, когда Вирман его так назвал. Но все-таки без возражений взял у меня кашу и начал есть. Я оставил их, присев на свою койку, сгорбился там, закрыв глаза. Всполохи бродили где-то внутри, я чувствовал ко всему неприязнь. Чужие эмоции медленно переворачивали всё с ног на голову. Я снова пробовал от них закрыться. Казалось, что я смертельно устал. Жутко надоело это всё. Тут я даже понять не мог, кому из нас больше.

***


      Через несколько часов дверь открылась и появился Корвин.
      — Вирм, я всё пересказал, что ты говорил… Шуму много. В основном, конечно, с их стороны, но наши тоже… в негодовании, так скажем. Карей вытащил твою штуку прямо в зал. Говорит, что в ней душа дракона… Нам придётся-таки попросить тебя напрячься и… мы, наверное, лучше здесь соберёмся, или просто по громкой связи…
      — Не стоит, — вдруг отозвался Вирман, прерывая его. — Я сам приду.
      — Чего? — хором переспросили мы с Корвином. Тигр выпучил глаза.
      — Не бойтесь… всё предусмотрено.
      Из машины показались щупы. Убрав одеяло с торса, сняли с Вирмана слой плёнки и заменили его новым. Затем вдруг они начали оплетаться вокруг его тела, образуя каркасы. Вирман поморщился, когда щупы приподняли его над койкой и сплелись во внешний позвоночник, воткнув в Вирмана тоненькие иголочки. Через несколько минут Вирман медленно принял сидячее положение.
      — Старик, ты уверен…
      — Корвин, я хочу походить, — ответил голос. Щуп достал из недр машины какую-то маленькую штучку и закрепил Вирману на горле. Несколько щупов охватили Вирману голову и весь этот «скелет» отсоединился от машины. Вирман спустил ноги с кровати. Щупы и их тоже поддерживали, при этом крепко цепляясь за пол коготками на концах.
      — А, да… — проскрежетала штука на горле. — Ещё одна деталь.
      Из машины вытянулись три щупа и поднесли к лицу Вирмана какой-то чёрный шарик. Сняли с вытекшего глаза защитное покрытие. Два щупа вставили этот шарик Вирману в глазницу, а третий влез внутрь раскрывшегося искусственного глаза, как до меня уже дошло. И без того покалеченное лицо Вирмана на миг исказила гримаса боли. Щуп вылез. В глазу что-то перевернулось, и блеснул голубоватый отблеск за прозрачной мембраной. Чёрная поверхность искусственного глаза выглядела жутковато, а особенно отражённый свет в зрачке. Вирман посмотрел на меня, потом повернул голову на Тигра. Свой собственный глаз он держал закрытым. Чуть улыбнулся единственным уголком рта. Тигр уже слез с койки и с осторожностью рассматривал его. Из машины вылез ещё один щуп и закрепил Вирману на лице непрозрачную дыхательную маску. Корвин обошёл койку, чтобы тоже посмотреть.
      — Охренеть, — только и смог он сказать.
      — Нам следует больше уделять внимание работе системы, — произнесло устройство на шее Вирмана. — Мне повезло, что медблок проявил… инициативу.
      Вирман осторожно встал с кровати. Щупы надёжно опирались концами об пол, обеспечивая ему поддержку. Прошёлся немного.
      — Ты хоть накинь что сверху, — напомнил Корвин, следя за щупами. — Да и штаны бы не помешали.
      Вирман был в больничной рубашке с прорезью сзади.
      — Извиняюсь, — коротко ответил Вирман и направился к шкафу. Некоторые щупы, отделившись от Вирмана, достали оттуда пижаму в клеточку и помогли Вирману облачиться. Плёнка на теле надёжно защищала от повреждений. Закончив, Вирман сунул руки в карманы и уставился на Корвина искусственным глазом.
      — Можно идти.

***


      Когда Вирман вошёл в зал, половина магистров повскакали с мест. Зрелище было… то ещё. Вирман походил на какого-то монстра, хотя мне и больно это было сознавать. Он, всё так же держа костяные, оплетённые сеткой щупов руки в карманах, медленно прошествовал внутрь.
      — Да ты с ума сошёл! — Карей стоял, хватая ртом воздух.
      — Вирман, тебе нужно вернуться в постель, — обеспокоенная Урсула уже обходила стол.
      — Куда вы, блин, смотрели! Зачем позволили!
      — Совсем не нужно…
      — Заткнитесь! — рявкнуло устройство так, что заложило уши. Мы все трое плелись следом, готовые, если что, подстраховать, если Вирман вздумает свалиться.
      — Всё под контролем, — уже нормально произнёс Вирман. Карей недовольно плюхнулся обратно в кресло. Урсула ещё немного поворчала, но тоже вернулась на место. Корвин выдвинул нам кресла, поставив их ближе к центру зала, а сам уселся рядом с братом. Я неприятно поёжился. Прямо как на допросе.
      Вирман опустился в кресло. Мне не очень-то было уютно, но пришлось сесть рядом. На душе было неспокойно весь день, и от нервов это состояние только усиливалось. Тоска заглушала окружающий мир. Я протёр лицо, желая очиститься от этого морока, но, естественно, это было бесполезно. Тигр уселся слева от меня, кинув на всех мрачный взгляд, и уставился куда-то в пол. Я обвёл глазами присутствующих и увидел одно незнакомое лицо. Точнее, лица-то я как раз и не видел. Человек в балахоне сидел рядом с Кареем. В руке были зажаты деревянные чётки.
      — Итак. У нас есть три проблемы, которые нужно решить, — начал было Карей, но его перебила Каролина.
      — Это существо нужно изолировать, а вы позволяете ей расхаживать по башне! — она указала на меня. — Кто знает, для чего ещё её используют прямо сейчас.
      Мне нечего было возразить, так что я только угрюмо смотрел, как начались разговоры по этому поводу. Молчали только Карей и этот тип в балахоне. Он медленно перебирал чётки.
      — Сейчас куда важнее то, что сделал он, — возразила Варса, тыкая пальцем в Вирмана.
      — Для начала, мы ещё ничего толком не слышали! — возмутился тут Карей, перекрикивая толпу. — Вирман! Тебе слово.
      Все заткнулись и стали слушать. Вирман долго и подробно объяснял, что и к чему, периодически задавал мне вопросы или просил что-то описать из моих ощущений. Мне было не особо приятно говорить под всеми этими взглядами. Внезапно просто захотелось упасть на пол и закрыться и от них, и от чужого страдания. Словно из меня вырывали жизнь по ошмёткам.
      — То есть это существо способно удержать связь с демоном без защиты кристалла? С драконом?! Это же нереально! Это убило бы человека мгновенно! — возмутился Феодор.
      — А кто сказал что это — человек?! — Каролина недружелюбно смерила меня взглядом. — Оборотень всегда отличается от исходного образца, который копирует!
      — Возможно, при близком сравнении можно найти различие с единорогом! Но сейчас никаких отличий нет, — возразила Урсула.
      — Различия могут быть несущественны! — рявкнул Перон.
      Снова внутри что-то разъедает. Силы тают, я больше не могу закрыться. Тоска выедала их из меня. Я сидел и чувствовал, каким опустошённым я становлюсь. И к этому стала примешиваться далёкая жажда жить, вызвавшая мороз по коже.
      — Прошу заметить, — опять голос Вирмана резанул по ушам, — система безопасности не реагирует на это существо, так же позволяя проявлять здесь активность.
      — И что ты хочешь этим сказать?
      — Хочу сказать, что, возможно, это эксперимент, как и все остальные. Я хотел проверить её статус в командном пункте башни… но не успел. — Вирман сглотнул, — Но в пользу этой версии имеется вещественное доказательство, которое… где? — обратился он к Карею.
      — Вернул в изоляцию. Принести?
      — Да… — Вирман скосил на меня искусственный глаз. — К тому же теперь известно, с какой целью выводили единорогов.
      Да провалитесь вы все… Оставьте в покое… Я хочу лечь. Упасть. Кануть в Лету. Только бы эта боль внутри прекратилась. Нет. Я не хочу обратно… Я безвольно сполз в кресле. Тигр так и не поднимал головы, хотя его тоже иногда расспрашивали.
      Карей вышел и вернулся, неся в руках какой-то куб. Слишком большой… Стенки были мутные и казались какими-то не такими, ненастоящими. Карей поставил куб на вылезший из пола столик. Стенки куба исчезли. Осталось только дно, на котором лежала моя слеза.
      Я тупо пялился на неё. Это, типа, шутка, что ли? Что за хрень? Перевёл непонимающий взгляд на Вирмана. Он обратился к залу.
      — То, что перед вами сейчас удерживает душу дракона, — слёзы и кровь единорога.
      Несколько секунд было тихо, а потом всё просто взорвалось. Посыпались вопросы, восклицания. Вирман молчал, просто глядя на меня своим глазом. Тигр тоже пялился на камень. Я видел, как мечутся мысли у него во взгляде. Снова посмотрел на слезу. Сопли, которые я развёл…
      Я закрыл глаза и уши, вздохнул глубоко. Внутри всё звенело от перенапряжения. Передо мной мерцал тёмный сгусток энергии, обрамлённый пустотой. Живой сгусток. Яростный. Кругом носились всполохи людских душ, но я их не замечал. Сгусток чувствовал, что я смотрю на него, но не мог ничего сделать.
      На меня медленно накатывала злость. Холодная. Вирман… зачем ты обманул меня. Злость словно придавала мне сил. Если бы ты выбросил её, то не полез бы с ней к дракону и не был бы сейчас таким. Ненавижу… ненавижу!
      — Если это так… то драконом можно управлять… — донеслось откуда-то извне. Я не слушал. Только буравил взглядом слезу уже открытыми глазами. Проклятое говно! Чужие чувства заглушились моим холодным гневом.
      Я резко встал и схватил слезу в кулак, сдавливая до хруста собственных костей.
      — Это принадлежит мне, — так холодно я ещё в жизни не разговаривал. Руке стало горячо, хотя камень оставался прохладным. — Мне.
      Я сжал камень ещё сильнее. Держал перед собой в сжатых пальцах. И просто желал, чтобы он рассыпался. Чтобы его не стало. Я точно знал, просто знал, что без камня эта жалкая душа исчезнет, вернётся в Тартар и пусть там гниёт заживо.
      Внезапно ощутил что-то чужое, на самой грани обострённых сейчас чувств. Злостно скосил глаз на фигуру в балахоне. И слегка удивлённо приподнял брови. Я помню этого человека с белёсыми глазами. Он сидел в «Волчьем углу», у стойки. Впрочем. Не важно.
      — Думаешь, что справишься с ней? — спросил я столь же холодно. Камень в руке затрещал. От меня все разом попятились. Только Вирман и Тигр оставались на своих местах.
      — Вирман… разве ты поймал её? — спросил я, держа камень в руке.
      — Нет, — ответил голос. — Я хотел подчинить её.
      — И у тебя получилось?
      — И нет, и да… Этот камень защитил меня. Я мог заставить её остановиться. Но не смог воспрепятствовать, когда она заключила в него душу. Это была не моя инициатива… Пожалуйста… положи на место. Я понял, что ты хочешь сказать. Я как раз собирался это сделать.
      — Нет. Это мои кровь и слезы.
      Никто не получит их. Никогда.
      Камень вспыхнул темным пламенем. Оно на миг ожгло руку, но я стал поглощать чужие остатки энергии, сбрасывал их в зов отчаянной пустоты внутри, так что огонь не причинял мне вреда. Человек с чётками заинтересованно пялился на пламя. Большинство остальных всё ещё стояли возле своих мест, и только Варса, Рада и Урсула и Мрак уселись обратно. И тоже на меня пялились.
      — Видишь! Оно не хочет подчиниться, — сказал я неизвестно кому. Может, тому с белёсыми глазами, может, Вирману, Карею или себе самому.
      — Камень… оказался недостаточно концентрирован. Маленький, — произнёс Вирман немного погодя. — Но даже так его возможности очень высоки. Всё, что нам нужно теперь, — это… кровь и слёзы.
      Меня как-то передёрнуло от этого заявления. Понимаю, на самом деле ничего такого, но лицо всё равно исказилось, когда я вдруг представил себя рыдающим. Я всегда плакал, только когда было плохо. Моих слёз они не получат.
      — Пожалуйста, положи камень, — повторил Вирман. Я уставился на слезу в руке. Из неё на меня словно гневно смотрел драконий фиолетовый глаз. Нет… Я сжал камень ещё крепче. Этого дракона я не отпущу.
      — Нет, — повторил вслух я. — Что вы хотите? Я знаю, что она сама восстановиться не сможет. А если вы ей поможете, то всё равно никого из вас надолго не хватит. Камень маленький. Ты сам сказал, — обратился я к Вирману, глядя в голубоватый огонёк внутри чёрного ока. — Будете рвать её вдвоём? Втроём? Она ничего не сможет! Уж я-то знаю… — почти проурчал это.
      — Хорошо, ты не хочешь отдавать камень. Что будешь делать с ним?
      Некоторые магистры зашевелились, желая, видимо, высказать протест, но Вирман цыкнул на них.
      — …Уничтожу, — просто заявил я.
      — Дракона можно направить против них, — вдруг произнёс человек с чётками. Он так же оставался на своём месте и теперь поглаживал нитку деревянных бусин.
      — Вот их дракона против них же и направляйте, — фыркнул я. — Эта драконица — слабая. И чтобы хотя бы выбраться сюда, ей понадобится куча дров, а потом что? Они своего душами людей кормят. Вы тоже так будете делать?
      — Разумеется, нет! — очнулся Карей.
      — Значит, я уничтожу это и отправлю дракона обратно.
      — Не лучше ли просто держать её здесь?
      — Нет, не лучше, — возразил вдруг Гадзим. — Может, она и не может обрести тело, но может оказывать своё влияние. И это — живейший пример, — он указал на притухшие уже язычки пламени. Неожиданная поддержка от него.
      Пускай обратно вернётся в Тартар. Хотя, быть может, я и хотел бы её убить… но…
      Я со всей силы желал, чтобы камень раскрошился. Слеза стала трескаться, от неё отделялись осыпающиеся слои. Связь дракона с камнем слабела. Гневно вспыхнув, обдавая огнём своих последних сил, дракон был утянут в пустоту. Я раскрошил большим пальцем остатки кровавой слезы. Внутри меня был лёд. И так пусто. Я никогда ещё не чувствовал своего дракона так чётко, как в этот раз. Словно он был прямо во мне, весь, целиком и полностью.
      На миг всё словно поплыло перед глазами и вдруг сразу же стало таким чётким, детальным, ясным. По телу раскатилась чудовищная усталость, вымотанность духа.
      — Пики… — пробормотал я сам себе.
      — …Почему тогда единороги не являются «живыми камнями», как вот эта? — спросил кто-то где-то.
      — Очевидно, потому, что они нечистокровные, — ответил кто-то другой. — Или же в жидком виде у их крови и слёз нет таких сильных свойств…
      — Стоит отметить их живучесть и долголетие!
      — К тому же, этому всё равно нужно учиться…
      — Какого чёрта здесь творится? Зачем позволили девчонке уничтожить камень?! — прогудел Гавриил.
      — В изоляцию! Вы же видите, она неадекватная! — вскрикнула Каролина.
      — Да всю троицу туда же!
      Бесконечные восклицания отражались в голове гулом.
      — Как ты это делаешь? — прозвенело вдруг совсем близко, прямо над ухом. Я сморгнул и уставился на бледноглазого. Он, полуприкрыв свои белёсые глаза с белыми же ресницами смотрел на меня с тем интересом, с коим рассматривают хищники незнакомую добычу. Я уставился в эти странные глаза. Из-за своей слабости смог ощутить, словно тонкую ленточку странного, нервирующего очарования, этот взгляд раздражал меня, в то же время было невозможно оторваться. Как будто хищник под самым носом, и этот миг тянется до бесконечности, потому что следующего мига не будет. Внутри вдруг стало натянуто до предела и снова зазвенело в ушах, невыносимо. Взгляд дракона сошёлся с моим, пронзив душу бледноглазого насквозь, — я увидел почти прозрачный, волнующийся омут.
      Отлетел он далеко и врезался спиной в стол. Я покачнулся и осел на пол, пытаясь дышать. Внутри словно захлопнулись двери, вышибив все другие чувства, кроме моих собственных.
      В следующие мгновения всё происходило очень быстро. Во-первых, все, кто сидел, подскочили, ну, кроме Вирмана и Тигра. Во-вторых, Перон, Варса и Каролина сделали какие-то движения руками в мою сторону. Это не возымело, как всегда, никакого действия, голова у меня кружилась и без них. Вирман дёрнулся, желая вскочить, но осел обратно. Каролина, видимо, соображая быстрее, или ещё почему, просто пустила огненную вспышку рядом со мной. Я малость обжёгся. Тигр осклабился и начал меняться. Белёсый просто встал и посмотрел на меня немного удивлённо.
      — Прекратить! — рявкнул Карей, поднимая руки. Но хрен там, только больше зашумели и, видимо, начали поливать меня своей силой, потому что мне резко стало дурно. Тигр уже перекинулся и прыгнул на стол, от чего все шарахнулись, кроме Каролины. Она врезала Тигру по носу, от этого он смешно мявкнул и слетел со стола, на всех щерясь и поднимая шерсть дыбом. Ему, видимо, тоже от магов досталось, потому что он взвизгнул. Метнулся ко мне, загораживая от остальных.
      Я пытался встать, опираясь на стену и сдрапать подальше, но не успевал. Вирман издал мерзкий скрежет своим устройством. Сил что-либо сделать у него всё равно не было. Каролина внезапно очутилась рядом с Тигром тоже на четырёх лапах. С хвоста свисал кусок порванного платья. Морда у неё была самая свирепая. Тигр показался жутко маленьким, хотя пасть у него была больше.
      — А ну хватит!!! — взорвался Карей и в следующее мгновение опалил усы обоим. Они шарахнусь в стороны. Корвин, видимо, тоже свою руку приложил и удерживал Каролину подальше — она завертелась на месте, будто ей что-то мешало.
      Балаган грёбаный, чтоб вас всех распи…
      С потолка вдруг вылезла большая штука на гибком толстом щупе и развернулась длинным концом прямо в морду Каролине. Ещё несколько подобных штук спустились вокруг меня. Я уже испугался, но они развернулись не ко мне, а к людям.
      — Предупреждение. Объект 6-2-6, принадлежность: группа А-6, особый сектор. Ценность: превосходящая, — произнёс прохладный искусственный голос.
      Карей тихо опустил руки. Все сели. Каролина напряжённо скосила глаза к кончику длинной штуки у себя перед носом.
      — Принято, — хором произнесли магистры. Меня почему-то пробило на смешок с их сразу притихших рож.
      — Принято, — после секундной заминки сообщила Каролина. Большие штуки втянулись обратно в потолок. Все так переглянулись друг с другом, смирненькие. Только Тигр туда-сюда перебегал глазами в позе пришибленного.
      Я заржал. Не знаю, что и почему, но смешно стало до чёртиков. Тигр покосился на меня, как на ненормальную. А я сполз обратно вниз по стенке и никак не мог успокоиться.
      Белёсый обошёл стол и вернулся на своё место, не спуская с меня бдительных и внимательных глаз. Карей посидел так немного, посмотрел на меня.
      — Анализ можно? — спросил он в пустоту перед собой и вынул из-под мантии большой прозрачно-белый кристалл. Как раз один из тех, что были в сумке Хелин, когда мы нашли её в развалинах какой-то базы.
      Из стола вылезла ещё одна штуковина, вроде подставки. Карей поднёс к ней камень и отпустил. Он повис в воздухе, медленно вращаясь. Я прекратил истерику и уставился на это.
      — Проводник-клетка. Состав естественного происхождения: секрет слёзной железы. Производитель: единорог изначальный. Чистота: 95,63 %. Концентрация высокая. Ценность: высокая.
      Карей указал пальцем на остатки слезы на полу.
      — Анализ.
      Из стены вылез щуп и, подвесив каким-то образом всю шелуху в воздухе, перенёс на стол, на такую же появившуюся подставку. Ворох осколков стал медленно сбираться над ним в шарик. Корвин сунул руку в карман и вынул ещё один, свой, красный с трещиной. Поставил на третью подставку.
      — Проводник. Состав искусственного происхождения: "Живая вода". Ценность: стандарт, — сказал голос о красном кристалле и продолжил.
      — Проводник-клетка. Состав естественного происхождения: секрет слёзной железы, кровь. Производитель: объект 6-2-6. Концентрация средняя. Ценность высокая.
      — Нам срочно нужен единорог-донор, — внезапно заявила Варса.
      — Кто? Эвелина и Вальманди ещё в пути, — напомнил Карелий, собирая какие-то бумажки.
      — Есть один. Не помню имя. Служит в королевской гвардии, — нахмурил брови Гадзим.
      — Это ещё дольше, — возразила Варса.
      — Не важно, — отмахнулся Феодор. — Как только…
      — А я всё спросить хотел, — вдруг подал голос Белёсый, привлекая всеобщее внимание. — Кто вам тапки вяжет?
      Я пустил взгляд на свои ноги. Обычные вязаные шерстяные тапки. На всех такие же. Магистры, видимо, пытались вникнуть, как тапки относятся к текущему обсуждению. Белёсый просто подпёр рукой подбородок и с интересом пялился на их реакцию.
      — …Я, — наконец, проворчал Карей, видимо, переварив сказанное. Меня пробило на смешок.
      Вирман издал хриплый вздох и встал.
      — Идём, — он обернулся ко мне. — И ты тоже.
      Тигр поднял желанием остатки своего шмотья и кольцо, и пошёл следом. Я по пути оглянулся назад — никто не думал нас останавливать, снова заваривалось всеобщее обсуждение. Про нас будто забыли.
      Вирман вернулся в койку. Щупы сняли с него пижаму, надели обратно больничную рубаху, и он с облегчением улёгся. Щупы уползли обратно в машину.
      — Превосходящая ценность — это превыше человеческой жизни? — вдруг понял я, вспоминая предупреждение, выданное башней.
      — Ну, почти. Что-то вроде, — неопределённо ответил Вирман.
      — А в каких случаях башня не станет меня защищать?
      — Если начнёшь убивать, скорее всего, — пояснил Вирман. Щупы снова вылезли, сняли с него устройство на горле и вытянули глаз, от чего Вирман поморщился.
      — Зажить помешает, — объяснил он. — Я очень устал… — Вирман тяжело выдохнул, с хрипотцой, как и прежде.
      Тигр молча вернулся в человеческий облик и переоделся в сменную одежду из сумки. Вставил в ухо кольцо.
      — Идти вам придётся без меня… — произнёс искусственный голос и замолк.