Жмулька

Жмулька

 

Удивительно, я скучаю по школе! Здание, окруженное кованым двухметровым забором с элементами кашлинского литья, спроектировано и построено по спецпроекту, и скрывается от посторонних глаз в центре большого благоустроенного двора.

Его пятиэтажный терракотовый параллелепипед с барельефами великих на главном фасаде (неизменная деталь учебных заведений пятидесятых) с трех сторон окружен кольцом жилых домов и просматривается только с основной магистрали.

На каждом этаже школы – рекреация – “плац”. Помещение размером восемь на четыре метра, с окнами на север. В нем проводятся общие сборы школы и муштруют учеников. По обеим сторонам рекреации – лестницы и подсобные помещения. Классы – аудитории обращены окнами на восток.

Во дворе школы – двухэтажный спортивный комплекс и открытый стадион с трибунами и гаревыми дорожками.

Занятия начинаются по школьному радио с государственного гимна. Ученики на своих местах слушают гимн, стоя навытяжку. Опоздания немыслимы и недопустимы. Обязательна форма, обязательно посещение факультативов, и много чего обязательно, хотя носит рекомендательный характер.

Поступить в школу трудно: разумеется, само собой, в ведомости претендента – почти одни пятерки. Чтобы жизнь не казалась медом, страждущего до изнеможения умучивают собеседованиями и тестированиями. Многие из учеников не выдерживают нагрузки и уходят.

Основная достопримечательность школы – педагогический коллектив: сплошь заслуженные и народные. Для учителей обязателен дресс-код: мужчины — в темных костюмах, светлых рубашках, галстуках. Женщины — в костюмах английского образцаи туфлях на каблуках. Маникюр, макияж, стрижки, укладки по последнеймоде... И немаловажная деталь: преподавателей-мужчин больше…

После нашей школы обучение в столичных вузах кажется выпускникам прекрасным и свободным времяпрепровождением.

Город, в котором живут мои родители, промышленный. Опять-таки, как утверждает учебник по градостроительству, обладает развитой инфраструктурой жилой среды.

Три стадиона, два бассейна, несколько музеев, пять театров, десяток кинотеатров. Несколько десятков школ, средних учебных заведений и колледжей. Высших учебных заведения – три.

Горно-металлургический институт, возведенный в статус Горно-металлургического университета. Государственный гуманитарный университет (в прошлом – Педагогический институт). Консерватория, до недавних пор скромно именуемая музучилищем.

Тыльной стороной корпуса Металлургического университета выходят в парк, их парадная сторона главными фасадами обращена к площади.

Посередине площади – памятник Ильичу – основная достопримечательность любого жилого образования, воздвигнутого в период строительства социализма. Держа кепку в руке и вытянув руку вперед, В. И. Ленин c постамента указует путь в счастливое и светлое будущее.

Я иду в первый класс… В самую обычную образовательную школу рядом с домом.

Ночью перед этим совершенно не могу спать. Вскакиваю с криками каждые полчаса.

Тормошу родителей:

– Опоздали! Проспали!

Успокаиваюсь после “ непраздничных” угроз привязать меня к кровати.

Школа, в моем представлении — непознанный айсберг счастья. Тяготы разочарований еще впереди!

Ожидание праздника сменится необходимостью и унылостью каждодневного труда. Следующий день станет похожим на предыдущий.

День – ночь, день – ночь. Подьем, завтрак, общеобразовательная школа. Возвращение домой, обед – школа музыкальная, возвращение домой.

Уроки в транспорте: музыкальные – по дороге в обычную, общеобразовательные – в музыкальную.

Два раза в неделю, помимо музыкальной школы, преподаватель сольфеджио и фортепьяно приходит домой. Увы! Подаю надежды!

Хор, который я ненавижу до глубины души, по воскресеньям с девяти утра.

Не выспаться! Не отдохнуть! Не погулять с ребятами во дворе!

Прогулки – мероприятие, совмещенное с дорогой.

Нормальное трудовое счастливое человеческое детство!

Потрясение первоклассников: у всех учителя женщины, у нас – мужчина!

Худощавый, высокий, с прямой спиной. Темно-русые волосы вьются и волной спадают на плечи. Лицо узкое, точеное. Глаза синие-синие.

Наши отцы в нескладных габардиновых костюмах, он – в черной бархатной куртке с большими накладными карманами.

Учительницы сюсюкают и называют первоклашек деточками и малышками, он подчеркнуто вежлив и величает первоклашек на ВЫ!

Представляется:

– Николай Николаевич Половничий.

Никогда не встречала такой фамилии!

Дома взахлеб рассказываю про него бабушке. Недоумеваю: что за странная фамилия у нашего педагога?! Одноклассники окрестили его “Половником!”

Бабушка сердится:

– Глупые твои одноклассники, да и ты не слишком умна! Старинная русская фамилия. Из дворян твой учитель...

Вечером за ужином обсуждаем мой первый учебный день.

“Воистину тесен мир!” – родители и мой педагог знакомы! А жену Половничего, оказывается, я хорошо знаю.

У мамы в ателье обязательно иду в шляпный отдел. Три сестры, дочери некогда известного белого генерала, работают в нем шляпницами.

Жена Половничего старшая из них. Крупная, дородная, породистая, с узкими выщипанными бровями на гладком белом лице... Руки у нее ровные, крупные и умеющие делать все. Как и сестры его жены, Половничие раньше жили в Харбине. Генерал прокладывал Южно-Китайскую Восточную железную дорогу. Его дочери работали в шляпной мастерской. После Второй мировой вернулись на родину.

Обосновались в одном из промышленных городов Урала. Сестры ухоженны, вежливы, и воспитанны и необычайно доброжелательны... Они любят и балуют меня. К каждому празднику я получаю от них подарок — огромную коробку дорогих конфет. К конфетам прилагается небольшая игрушка.

Потом мне будут дарить книги дореволюционных изданий с ятями. Это абсолютно не мешает читать. Ни в городской, ни в школьной библиотеке таких нет.

Слышу, как отец говорит маме:

– Хорошо, что Николая взяли на работу в школу! В институте якобы нет мест! Дай бог, все образуется! Профессор философии, труды по истории и культуре Китая! Преподаватель начальных классов… Черт знает что, а не страна!

Влезаю в разговор:

– Почему у него такая смешная фамилия? — Половничий? Все дразнятся. Он что, не мог себе взять другую?

Родители смеются:

– Мог! Но фамилия жены ничуть не лучше. По рождению она Покровская...

Ничего не понимаю:

– Покровская, Покровский – красивая фамилия, почему ничуть не лучше?

Первые занятия – первые уроки жизни. Как ни странно, я не умею ни читать, ни писать. Эти теперь подобные умения обязательны для первоклассника.

Мальчика, сидящего со мной за партой, зовут Толик Нечаев. Сын партийного работника, для карьерного роста присланного из Москвы, – информация почерпнута из родительского разговора.

На парте у паренька не что-нибудь — газета “Правда”, которую от корки до корки он демонстративно читает.

Зависть и восхищение переполняют до краев. Завороженно смотрю на Толика!

Великодушно вынимает вкладыш и протягивает мне.

Тушуюсь. Я не знаю ни одной буквы.

О, великая сила конкуренции! Через неделю я бегло читаю предложениями, отметая общепринятые методики чтения по складам.

В школе Толику невыносимо скучно. В обществе сплошных неучей он – корифей: читает, пишет, считает и знает таблицу умножения!

В отношении к одноклассникам выказывает презрение и превосходство. Громогласно сообщает, его папа – первый секретарь райкома. В нашем городе они временно, потом переедут жить в Москву. Надо же, в Москву!

С нескрываемой завистью слушаем его тирады.

Половничий вызывает мальчика к доске, предлагает что-нибудь прочесть вслух. Толик выбирает абзац с первой полосы “Правды”.

Лица учеников выражают растерянность: большинству из нас это абсолютно непонятный текст. Учитель сосредоточенно слушает чтеца.

Закончив читать абзац, Толик с победоносным видом оглядывает всех.

Половничий выбирает из текста предложения и слова, просит мальчика объяснить их значение. Тот краснеет, теряется и молчит.

В голосе преподавателя сквозит насмешка:

– Мало просто хорошо читать, необходимо понимать смысл прочитанного. И кичиться родителями, кем бы они ни были, смешно и глупо!

Звонок. Толик опрометью кидается из класса! Мы не успеваем выйти на перемену, Половничего зовут к директору.

Выходит расстроенным. В глазах мальчишки светится торжество.

После уроков Половничий просит Толика задержаться. Когда класс пустеет, тихо о чем-то говорит с ним.

Толика все нет и нет! Нам по пути, жду его в коридоре. Любопытство берет верх, осторожно заглядываю в класс.

Толик стоит, закусив губу. До моего слуха доносятся следующие слова:

– Не ожидал! Честное слово, не ожидал! Поначалу показались настоящим мужчиной! Не раздумывая, вступились за девочку! Бросились на защиту слабого! — Это он про то, что верзила старшеклассник подставил мне подножку. Толик с размаху заехал обидчику в живот.

– Жаль, очень жаль! Право, не ожидал. Вы бы не газеты, а сказки об Иванушке- дурачке читали... Исторические романы. О зверобоях и следопытах! О доблестном рыцаре Айвенго. — Голос педагога звучит насмешливо-печально: Девочку защищали, как настоящий рыцарь. Кстати, знаете что-нибудь о рыцарях? При определенных обстоятельствах были бы одним из них... Развиты не по годам. Задумываетесь о смысле жизни, жаждете справедливости — и на тебе! Достоинство и доносительство – несовместимы... Роль осведомителя постыдна… Поинтересуйтесь об этом у своего отца... Надеюсь, осознаете опрометчивость своего поступка. И не будете поступать так впредь!

Толик бледен и не выглядит ни мужественным, ни красивым. Учитель прощается и выходит из класса.

По дороге домой Толик тащит и мой портфель. Среди старшеклассниц бытует мнение: Толик — красавчик, и папаша у него хоть куда! Сероглазый, с высоким лбом, лицо тонкое, мужественное. Девичье население школы поголовно влюблено в него. Но из девочек младших классов предпочтение отдается мне.

Мама одобряет мой выбор, считает, Толик воспитан и очень хорош собой. В разговоре с бабушкой роняет как бы невзначай:

– Могли бы стать очень красивой парой.

Не знаю, как старшеклассницы, но моя мама разбирается в красоте!

Среди учебников и тетрадей соседа поселяется томик Вальтера Скотта. На уроках чтения демонстративно утыкается в книгу, остальные дружно грызут букварь... Наступает день – книга прочитана. Половничий вызывает мальчика к доске, предлагает изложить содержание.

Толик – хороший рассказчик, мы – благодарные слушатели. Голос мальчика звенит, глаза горят... Класс завистливо сопит: немногие из нас могут одолеть такой толстенный том!

Половничий рассказывает нам о благороднейшем британском рыцаре Айвенго.

Спрашивает, знаем ли мы, что это за страна Британия. Где она находится и с чем ее “едят”.

Через некоторое время с удивлением замечаю — успехи в чтении заметно возросли: многие свободно читают...

 

Моя дружба с Толиком крепнет день ото дня. Но всему хорошему быстро приходит конец. Отца Толика с повышением переводят в Москву.

Место за партой рядом со мной пустует. На него плюхается Ванька Солнцев. Изо всех сил пытаюсь сопротивляться навязанному соседству. Половничий пытается рассадить нас. Тщетно! Ванька не так-то прост! В ход идут безотказно действующие рассуждения о любимчиках... Ненавистное лупоглазое существо теперь постоянно рядом!

В моем классе Ванька самый старший и на голову выше всех. Внешне он похож на деревенского пастушка. Волосы ржавые, непокорные. Глаза холодные, хитрые, выцветшие. Зубы хищные, мелкие, и улыбка от уха и до уха. Розовая, как у девчонки, кожа с мелкими вкраплениями рыжей окалины. Так у сталеваров капли расплавленного металла навсегда оставляют на теле след...

Наглое, изворотливое чудовище не дает мне проходу!

Сколько шишек и синяков заработала моя несчастная макушка! Сколько выдернуто волос из моей каштановой косы! Заляпаны чернильными кляксами мои чистенькие тетради. Захватаны жирными руками новенькие учебники.

Я вступаю на “тропу войны”...

Никто больше не носит мой портфель: Ванька нещадно лупцует каждого, кто смеет приблизиться ко мне на расстояние вытянутой руки.

После школы, трясясь от страха, бреду домой. Конопатый обидчик, обещавший снять скальп с бледнолицей дуры, мерещится за каждым углом…

Жаловаться бесполезно. Мама Ваньке явно симпатизирует! Считает его умным, веселым и с хитринкой.

По части каверз Ванька неистощим. Нахрапист и предприимчив.

Стоит мне только зазеваться – удары наносятся исподтишка.

“Не пойман – не вор” – кредо малолетнего хулигана.

А мышь в кармане моего пальто! А вопли, на которые сбежалась вся школа...

Можно поделиться бедою с бабушкой, но у нее больное сердце, и мне не хочется ее огорчать.

 

В начале каждого учебного года мне покупают кожаный портфель.

Родители недоумевают: портфель быстро теряет вид, его хватает лишь на первую четверть.

Если внезапно бить ногой по портфелю сзади, никакая ручка не выдержит! А если выхватить его из рук, огреть противника по голове, затем зафутболить подальше в угол?!

Сначала обтрепываются углы, и на гладкой коже появляются глубокие царапины. Потом отваливается ручка. И – портфель превращается в грязную, потрепанную сумку.

Когда он теряет вид, я с удовольствием катаюсь на нем с ледяных горок. Чего-чего, а этого добра у нас зимой в городе хватает!

Подражая канатоходцам, хожу по бордюрам с портфелем на голове. Когда портфель оказывается в грязи, не ношу эту тяжесть в руках, пинаю ногами...

Проявляю немереную изобретательность, приспосабливаюсь к возникшим житейским трудностям.

Все бы ничего, но голубоглазый гад растет и крепнет день ото дня! И его кулаки с каждым днем становятся ощутимо крепче...

Возвращаюсь домой с рассеченной бровью и подбитым глазом. Родители в ужасе и требуют объяснений.

— Упала вниз лицом, каталась с ледяной горки...

Синяк – его сначала замазывают цинковой мазью, потом запудривают — расползается по лицу...

Половничий в курсе наших баталий и догадывается о происхождении боевых ран... Проводит разъяснительные беседы.

– Мальчики должны защищать девочек, юноши – девушек, соответственно, мужчины – женщин.

Его беседы Ваньке как мертвому припарки.

Ни для кого не секрет, под пьяную руку именитый отец семейства, Солнцев-старший, поколачивает свою половину, передовую и известную работницу производства, горластую и лупоглазую, как и сын.

На уроках чтения Половничий рассказывает про разные страны и читает сказки. Слушаем с открытыми ртами. Его рассказы сильно отличаются от тех, которые слышим от других...

Мне нравится китайская сказка о девушке, прыгнувшей в расплавленный металл.

Чтобы отлить колокол, возвещающий об опасности, нужно принести в жертву чью-то жизнь... И юная девушка жертвует своей...

В классе стоит гробовая тишина... В нашем городе – самый большой металлургический комбинат в мире. Отцы моих одноклассников – мартеновцы, доменщики, вальцовщики и сталевары... Иногда на комбинате происходят ЧП: сорвавшиеся в расплавленный металл люди исчезают в нем…

Вся жизнь города неразрывно связана с его производством. Город у нас непростой – особенный: котел и конгломерат человеческих судеб... Кто только в нем не живет: адыги, чечены, крымские татары и карачаи, гагаузы, узбеки, таджики, зыряне, мордва, с Поволжья... Корейцы, японцы и даже – китайцы... Люди нашего города – “высоколегированная сталь”, обладающие стойкостью к любым коррозиям.

Половничий – один из них... Из его сказок я впервые узнала о “Запретном городе”.

Крепостная стена в три этажа, ров с водой вокруг на ширину четырех городских дорог. Двадцать четыре императора династии Цин и Мин. Жизнь течет веками по установленному образцу. Простым смертным в “Запретный город” вход воспрещен! И “не достигают его ветры перемен, сотрясающие стены дворцов...”

У скалистых гор и струящихся водопадов видятся пагоды с поднятыми концами высоких фигурных крыш. Темноглазые луноликие принцессы с немыслимо длинными накрашенными ногтями. Раскосые воины с гладко выбритыми головами. Черные смоляные косицы спадают вдоль сильных и узких спин.

А у меня самые любимые чашки – китайские: высокие, с носиком и крышками, как у чайника, расписанные маками и причудливыми драконами.

Цилиндрические подушки дивана – бунчуки с шелковыми кистями на торцах— расшиты цветными нитками – мулине. Девушки у водопадов на фоне скал и причудливых китайских сосен. Иероглиф: две говорящие женщины означает ссору.

 

У меня тяжелый период: в школе – война, дома – война. В школе – за достоинство и честь, дома – за независимость.

Пытаюсь противостоять всеобъемлющему родительскому контролю:

– Не открою ни одного учебника, если у меня будут постоянно проверять уроки.

еще один решительный шаг:

– Не подойду к роялю, если папа, когда я занимаюсь, будет по-прежнему сидеть рядом!

Отец обижен, но сдается.

Реакция мамы, увы, не столь либеральна. Что я только не выслушиваю! Немыслимые упреки обрушиваются на мою бедную голову. Теперь моя жизнь состоит из сплошных запретов: гулять – нельзя, в гости – нельзя, в кино – нельзя...

 

В случае успешного окончания года, то есть если в ведомостях будут стоять одни пятерки, мне обещаны: новое платье (инициатива мамы), велосипед (инициатива папы), старый совсем развалился, поездка на море (инициатива бабушки).

Но за ужином неожиданно оглашается вердикт: не будет ни моря, ни платья, ни велосипеда.

Слезы наворачиваются на глаза. Обидно, но стараюсь не подавать вида!..

– Подумаешь платье! Не больно-то и надо! — Это мама любит выставлять меня разряженной куклой! А велосипед! Тогда бы не обещали...

Лежа в кровати, слышу, как вступается за меня отец:

– Море? – вряд ли удастся всем вместе съездить! Обещали велосипед – надо купить!

— Она и так никогда ничего не просит! А платье! Просто смешно! Она у тебя и так как солдат, разве что не ест и не спит в форме...

Через несколько дней родительское собрание.

Обычно учителя жалуются родителям на учеников. В моем случае наоборот: мама жалуется на меня учителю. Громко, как бы призывая присутствующих принять участие в разговоре.

Краснею и готова провалиться сквозь землю. Маму же подобное внимание не смущает. Мечтала быть актрисой, но...

Стараюсь держаться в стороне. Дожидаясь ее, околачиваюсь поодаль.

– Нет, вы только подумайте! Она ратует за самостоятельность! – в голосе родительницы неподдельное возмущение.

– Самостоятельность! Что же в этом плохого?

– Если бы только самостоятельность! А постоянные попытки противопоставить себя другим?! Желание оставить за собой последнее слово... Сама... Сама...

Половничий учтиво улыбается.

– Уважаемая Елена Георгиевна! Вы сильно драматизируете! Причины вашего беспокойства беспочвенны и непонятны... Надо уважать своего ребенка и доверять! Да, да. Именно, уважать и доверять! Вы же ей шагу не даете ступить! Неудивительно, что она столь решительно пытается противостоять вашей опеке...

– Николай Николаевич! И вы туда же! О чем вы говорите? Я – мать и обязана ее опекать!

Голос классного руководителя звучит непривычно жестко:

– Елена Георгиевна! Ваша девочка не нуждается в подобном контроле. Судя по всему, ей и так нелегко живется!

– Ей? Нелегко?! Да что вы такое говорите?!

– Вот что вы знаете о ее проблемах?! Она ведь решает их сама! Между прочим, очень и очень серьезные проблемы...

Мама обижена и ничего не хочет слышать. Помедлив, Половничий меняет тему.

— Елена Георгиевна! Не могу забыть ваш голос! Заглянули бы с мужем и Клавдией Васильевной на огонек?! Вы бы нам пренепременно спели, а мы с женой составили вам компанию! Непростительная, чудовищная ошибка — так пренебрежительно относиться к собственному таланту! Ума не приложу! С таким-то голосом! Сцена без вас, и вы без сцены! Подумайте, вы молоды! Еще не поздно.

Сам Половничий блестяще играет на фортепьяно и хорошо поет. В юности ему прочили исполнительскую карьеру. Он даже давал концерты.

Мама расцветает. Находит меня глазами. Хвалит прилюдно, громко, подчеркивая сообразительность, природную память и острый ум. Но и яростно протестует: я самая обычная девочка, как все...

И хотя Половничему удается переломить ситуацию, родительница и наставник расстаются недовольные друг другом.

Лето не за горами. Большая часть учеников останется в старой школе. Вопрос о моем переводе уже решен. Из разговоров родителей узнаю, что со следующего учебного года и Николай Николаевич уйдет из школы: на кафедре философии освободилось место, будет работать там.

С нетерпением жду наступления каникул. Террор рыжего поклонника становится просто невыносим. Кнопки в ботинках, жареные пончики с повидлом на дне портфеля. Завязанные морским узлом и смоченные водой рукава пальто, сшитого на заказ в мамином ателье...

Половничий неоднократно намекает: надо набраться мужества и дать обидчику отпор! Если бы еще знать как?! Ванька крупнее, сильнее и ловчее меня.

Снег сошел. Но промерзшая земля еще не оттаяла. И грязи нет.

Легкие новые импортные сапожки ловко сидят на ноге и при ходьбе чуть-чуть скрипят. Ах! Как радостно спешить в школу. Скорее бы забыть обидные мамины слова:

– Если учесть, как ты себя ведешь?! Не заслуживаешь никаких подарков! Только из уважения к Половничему через всю страну тащила их для тебя!

Одноклассники носят неподъемные, неуклюжие ботинки и сапоги местного обувного производства. По нашим городским представлениям, обувь ленинградской фабрики “Скороход” — немыслимая роскошь.

Моя щегольская обновка в сочетании с платьем, сшитым по гимназическому образцу: юбка в складку, стоячий воротничок, – предмет обсуждения и насмешек моего обидчика.

Наставник – в учительской. Одноклассники носятся по коридору. На большой перемене Ванька донимает и задирает меня. Хватает за рукав и, удерживая на месте, наступает мне на новые сапоги грязными ботинками. Взвизгиваю от боли. Ванька не унимается. Дергает за косу, приговаривая:

– Были новенькие, станут старенькими, были живенькими – станут мертвенькими.

Слепну от ярости и боли! Впиваюсь ногтями ему в лицо! Сходимся в рукопашной.

Через минуту распластываюсь на полу.

— Были чистенькими – станем грязненькими, – гадким голосом распевает
Солнцев-младший.

Наступает мне на подол, рывок – подол с треском отделяется от лифа. Просто умирает от смеха. Хватка ослабевает – мне удалось вскочить.

Вспоминаю девушку, бросившуюся в расплавленный металл. Изо всех сил бью его ногой в живот!

Подвывает и складывается пополам. Скрючивается и оседает на корточки. Держится за низ живота. Смотрит на меня снизу вверх, сквозь слезы, угрожает.

Сапогом заезжаю ему в лицо. Вкладываю всю силу и ненависть к рыжим окалинам на щеках, к медным слипшимся завиткам, к розовому потному лбу в рыжих пупырышках… Молочу руками, пинаю куда попало.

Перемена окончена, в класс подтягиваются ученики. Робко пытаются остановить драку. Не тут-то было! Противник оправился от болевого шока! И снова пошел в атаку...

Половничий растаскивает нас. Просто отбрасывает в разные стороны.

Глаз мой подбит, губы кровоточат. Волосы всклокочены и торчат. Подол держится на честном слове. Один короче другого – свисают лохмотьями рукава...

С резными ножками длинный дубовый стол крыт зеленым сукном. На стене портрет вождя в золотом багете. В кожаном кресле под портретом утопает директор. Вытертый кожаный диван с высокой резной деревянной спинкой у стены.

Педсовет. Половничий, завуч и другие учителя суетятся вокруг именитого производственника Солнцева-старшего. Рядом с ним — искалеченное чадо и верная подруга жизни.

Половничий подмигивает мне. Еще бы, так отколошматить противника! Глаз Солнцева-младшего заплыл — сплошной синяк. Так я изо всех сил саданула по нему ногой. Порвано ухо. Сломан нос и, как выяснилось, ребро: в пылу драки ударился об угол парты. По конопатой физиономии растекается фиолетовый отек. Царапины на лице обработаны зеленкой.

Просят выйти на середину кабинета и встать рядом.

Мертвая тишина. Похоже, мы с Ванькой производим на окружающих неизгладимое впечатление. Ванька на две головы выше меня и значительно плотнее. Мы обреченно сопим.

И тут раздается гомерический хохот. Ванькин папаша заливается громче всех. А когда обрывает смех, отвешивает отпрыску увесистую затрещину:

– Прибью мерзавца! – неожиданно рычит он. — Чтобы такая мелкая, такая жмулька и отделала такого амбала! Вот погоди, дома разберемся…

Рванув за руку ошарашенную половину, вылетает в коридор, хлопнув дверью... Кабинет покидают родители и учителя. Классный руководитель, директор, завуч, высокая мужеподобная тетка в круглых толстых очках, и мы с Ванькой остаемся.

От нас требуют покаяться и пообещать никогда друг друга не мутузить. Ни он, ни я, естественно, каяться не хотим. Я сквозь зубы шепчу:

– Еще раз тронешь, убью!

С сентября я зачислена в другую школу. Мой двоюродный старший брат с первого класса учится в ней... А его кулаки вкупе с кулаками его приятелей куда круче кулаков всех Солнцевых, вместе взятых...

Вернувшись с работы, мама передает подарок. Тяжеленный сверток с трудом удерживаю в руках. В нем я нахожу китайские сказки и великолепно изданный альбом.

Сказка про девушку, бросившуюся в расплавленный металл, заложена открыткой с иероглифами и изображением дворца... Даже не открыв альбом, догадываюсь от кого…

Хвастаться подарком бросаюсь к бабушке.

С этого дня “ Запретный город” поселяется в моем сердце... Желтые, как яшма, полы дворца выложены керамической плиткой... Стоимость каждой – баснословна: одна плитка – сто килограммов отборной пшеницы. Способ изготовления утерян. Ученые до сих пор бьются над его секретом...

...Там, за поворотом на набережную, старый знакомый дом. Ноги сами несут меня туда. Мысленно представляю кабинет. Пианино немецкой марки “Шрёедер”, бронзовые шандалы... Вазы с драконами и птицами по углам. Стеллажи от пола до потолка. Книги, книги, книги... Английский, французский, немецкий и испанский. Китайские иероглифы на корешках…

Окна кабинета занавешены темными гардинами. Отделяют меня сегодняшнюю от той прошлой… Хозяин кабинета больше не подойдет к окну.

Раньше он приветственно махал из окна рукой, а затем шел открывать мне дверь…

Как много вопросов не успела ему задать! Как много осталось непонятым и нераскрытым: учился в —Берлине, жил в – Китае, преподавал в – Сорбонне! Сотрудничал и приятельствовал с профессором Костаградским.

В один из приездов рассказывала ему о фильме “Последний император” – история жизни китайского императора Пу И. О “Запретном городе”, о покоях императорского дворца, об императорском троне, об опочивальне...

Слушал внимательно и печально.

– Тоскую по Поднебесной... Давай поговорим об этом в следующий раз…

– Вы видели императора Пу И?!

– Императора Пу И?! Генри?! Элегантный и удивительный! Знающий и начитанный... Воспитанный и тонкий... Европейской формации человек! И без присущей для Востока жестокости! И вот судьба! Печальная, как судьба века...

– А вы бывали во дворце?

Ответил скупо и неохотно...

– Бывал. Отца принимали при дворе...

...Брожу по городу и думаю о нем. Никто больше не спросит, поддразнивая меня: – Ну, Жмулька, как поживает “ Запретный город”?

Я работаю с профессором Костаградским, учеником и последователем Половничего.

Занимаюсь Древним Китаем, специализируюсь на династиях Цин и Мин. Город мечты – “Запретный город” — давно открыл для меня все двери. Двери всех дворцов с желтыми и красными крышами. Девять тысяч девяносто девять дверей запретных комнат с желтыми керамическими полами цвета яшмы...