Вологодская деревня. Будем жить

Только вышел из машины, шаткой походкой ко мне приковылял Васька. Узнал его только потому, что видел, что шел он из своего дома. Если бы встретил в селе, то прошел мимо. А тут, куда денешься.
 Раньше он был Василий Сергеевич. Была семья, дети, дети остались, а жена уехала. Нормальная баба разве станет терпеть мужика, который изо дня в день непросыхает. В ноги кланяться ей должен, за то, что вместе с ним детей они подняли, и жили для них вместе больше двадцати лет.
 Обросший, с перегаром за версту.
–Здорово, Мишка!– еле ворочающимся языком промямлил Василий, и уселся на капот.– А я вот пирую. Хотя, завязывать пора. Кризис говорят. И курить дорого, и пить, есть наверно тоже скоро брошу. Мишаня, а поехали до магазина в село? У меня кончилось все. Таксистам звонить не хочу, растрезвонят на всю округу... А я на работу ведь не хожу, Петровичу сказал что болею. Он хоть и знает, как я болею, да на глаза попадаться не охота все равно. А так, съездим, я в машине посижу, денег дам, ты купишь! Поехали, выручи!
– Эх, Вася, Вася... Чего с тобой делать. Я так до бабки до вечера не дойду! Поехали! – кивнул я головой на дверь.
Отъехав метров сто от деревни, Василий почему-то уснул. Оно и к лучшему– не люблю слушать пьяный бред.
 Так меняет людей эта водка. И отказаться от нее русский Ванька врядли когда-то сможет.
 В магазине ажиотаж– привезли песок на пять рублей дешевле чем обычно. Все село собралось. А на всех вряд ли хватит, вот и толкаются в очереди. Кое как уговорил сельчан пропустить меня за бутылкой для Васи.

Вернувшись в деревню, я оставил машину на дороге и решил прогуляться.
Многие дома с тоской смотрели на меня заколоченными окнами. Вспомнилось детство.
 В школе, практически с первого и до последнего класса я был влюблен в одну девочку. Так получилось, что наши с ней мамы учились вместе тоже, и, соответственно, родом были из одной деревни. Из этой, про которую идёт речь.
  Я был очень стеснительным, и за все время ни разу не признался ей в своих чувствах. Хотя нет, признался, в десятом классе, после которого ушёл из школы. Взаимностью она мне не ответила.
 В деревню я раньше приходил на выходные. А летом и зимой, бывало, пропадал здесь неделями. Как и она. Когда бабушка приходила от её бабушки (они дружили и часто ходили друг к другу в гости) , и говорила, что к ним приехали девочки, то я сразу же бежал колодцу, где ждал как бы случайной встречи с ней. Бывало, встречал. Но не её одну, а её вместе с шумной компанией деревенской ребятни. Вместе играли, веселились, до ночи пропадали где-то на пруду, или в поле. Откуда ей было знать, что мне наплевать на всю эту компанию, ведь здесь я только из-за неё. Годы шли, мы взрослели, а то что было в сердце никуда не девалось. Вот и сейчас, стою у этого колодца, а в голове голос бабушки: «Девочки приехали!». И как будто лет на  пятнадцать назад меня уносит деревня. Уносит. Но в сегодня. По дорожке из-за поворота выходит она. С коляской.
  – Ну, привет. – улыбаясь, говорю я ей.
– Привет.– отвечает она. – к бабушке приехал?
– К бабушке,– отвечаю, ни на секунду не отводя с неё взгляд.
– Понятно.. На долго?– не знает что спросить, а поговорить-то надо!
– Да нет, не на долго, а ты чего, тоже у бабушки?– удивленно спрашиваю.
– А я живу здесь,–отвечает. И сразу все на свои места встаёт, и откуда-то из глубины памяти появляется информация о том, что она давно замужем за местным Вовкой. Как я мог забыть..
– Ну, я пойду, бабушка ждёт.– почему-то говорю я и ухожу. Ухожу от воспоминаний и ненужной нервотрепки. Ухожу от её голубых глаз и красивых карамельных волос. Ухожу и понимаю, что я ведь все ещё её люблю.

Прохожу мимо машины и вспоминаю, что Василий то там спит до сих пор! Посмотрел в окно, а тот бутылку обнял как любимую женщину, и мирно посапывает. Смешно стало. Разбудил. Выпроводил.

****

– Ты чего не весёлый? Вроде как в деревню рвался, приехал, тоску с собой из города привёз?–  бабушка всегда видела, какое у меня настроение, как бы я это не скрывал.
– Да... Видать привёз!–улыбаюсь.– здесь тоскуется лучше, душевнее. Я у тебя сегодня останусь.
– Да хоть живи! Изба большая!– радуется родное доброе сердце.

Я вышел на улицу. День догорал за полями, там, где сплошной синей стеной стоял лес. Всегда хотел там побывать, да как-то все не доводилось. Курицы уже убрались в курятник. На улице тишина. Ночи летом здесь светлые, особенно в июне. Темнота падет на деревню лишь на пару часов. А иногда и того меньше.
  Она не выходила из головы. Ещё и атмосфера эта, та, детская. Как раньше. Только бы ту шумную компанию, да на пруд сейчас. Лет десять назад бы вернуть. А вообще, время тут как будто остановилось. Не изменилось ровным счётом ничего. Только некоторых не стало.
  Я вышел на дорогу. Опять к этому же колодцу. И нет никого. Сел на скамейку, закурил.
 – Ехал бы ты Миша от сюда!– слышу знакомый голос из-за спины. Слышу, но не оборачиваюсь.
Молчу. Курю.

– Я ведь сейчас счастлива. Он меня любит. Знал бы ты как я настрадалась до него. А он помог. Ребёнок у нас родился. Я ведь знаю все, Миша! И тебя знаю. Езжай с богом. Душу не травм ни себе ни мне.
–Любит значит,– про себя думаю. Так и хочется обернуться и заглянуть в эти глаза. Но почему-то сижу , как вкопанный. Будто окаменел, и не смотря на тёплый вечер по коже мурашки бегут , и озноб берет.
Затушил сигарету, смотрю на дорогу. А в душе такое тепло! Изнутри греет, а снаружи все холоднее, аж трясти начинает, сам не знаю от чего.
 Домолчался. Слышу шаги, шаркающие по пыльной тропинке. Ушла.
– Что ж я дурак-то такой! Что ж такой слабый на нервы. Чего ж я такой дюже терпеливый!
–думаю, и обидно от чего-то. Ведь и не было её в моей жизни толком, да и вряд ли уже будет, а все равно обидно.
А ведь хочется ей все высказать, что наболело за столько лет. Хочется, да сам понимаю, что лишний я в этой истории.
– Сигарета есть? – слышу хриплый басок. Оборачиваюсь, стоит мужик. Бородатый, седой. Вроде трезвый.
– Есть, держи!– протягиваю ему пачку. А он присаживается рядом.
Бомж. Так его здесь зовут. Дети купили ему старенький домик в деревне, и выселили из городской квартиры. Я не помню как он сюда приехал, но видал его здесь часто. Бабушка рассказывала, что тратит сразу всю пенсию обычно. Берет по минимуму продуктов, а на остальное вина и сигарет. А когда сигареты кончаются, шляется по деревне, то машину проезжую остановит, сигарету стрельнет. То к мужикам сходит. В деревне с голоду не умрёшь. Особенно с такими людьми, как моя бабушка. И картошки, и лука, и морковки даст. Только вот городских видимо не учат добром на добро отвечать, не те мужики в городе. А мог бы ведь и помочь чем-то, рука мужская ценится в деревне. Особенно одинокими старухами.
  Что-то рассказывал мне, а я не слушал, кивал головой, чтоб не обидно ему было. А сам о своём думал. О своей. Да даже не о своей. Просто, о ней...

Вернулся в избу, бабушка не спит.
– Времени-то уже первый час! Ты чего ещё не спишь?–спрашиваю.
– Так кино гляжу! До часу идёт. Начала дак уж досмотрю! Давай садись за стол, поешь!
У них у всех убито в голову, будто мы постоянно голодные. Покажите мне бабушку, которая при любом удобном , да пусть даже не удобном, случае не посадит за стол. Не бывает таких.
Раз, два, три... И вот уже на столе сковорода с картошкой, огурцы малосольные, пол пирога , поллитровая банка молока, чайник, сахарница, кружка, печенье...

Спится у бабушки тоже отменно. В последний раз я у неё ночевал наверное лет больше пяти назад. Даже не помню этот момент.
 Не помню, и вспоминать не хочу. Так расслабился, что глаза сами закрываются, и я проваливаюсь глубокий крепкий сон...

****
Люблю утро в деревне. Когда раннее солнце ласково будит тебя своими лучами, и вставать то легче, не так как в городе. Окно открыто, а с улицы доносится пение птиц. Где-то в другой комнате шипит радио, на кухне бабушка уже что-то готовит.
  Нить спокойствия оборвала прибежавшая зачем-то  тётка Нюра с другого конца деревни.
  – Мишка то где?  Убьет ведь он её сейчас! Уже как пол часа там орут! Дите хоть бы пожалели!– дрожжащим голосом захлебываясь слезами жаловалась она бабушке. Я вскочил , натянул штаны, и выбежал на улицу.
– Миша, сходи, он все там кричит «Мишка твой, Мишка!» не согрешил  бы! Боюсь я! – плакала тётка.
Я бегом помчался к Вовкиному дому.
 Подхожу, смотрю, а он на завалине сидит. Водку из горла хлещет, и курит.
 Почти двухметровый шкаф, с лицом , как рожа у кабана. Такой ударит, можно и сандалии в угол поставить. Только знал я, что на меня руку не поднимет. Да и на неё тоже. Простой он, и добрый.
  –Чего пришёл?– поднял он на меня глаза.
– Соседи жалуются, Вова. Чего вы тут кричите с утра по раньше?– интересуюсь.
– А ты ещё спрашиваешь! Зачем приехал? Разлад нам нести? И так ссоримся постоянно. А вчера бабки сказывали, что вы с ней у колодца уж два раза встречались! Я люблю её , понимаешь , Миша? Оставь ты её в покое. Я ведь только жизнь наладил. Не порти её!– Вовка сделал глоток из бутылки и затянулся.
  – Уеду я, Вова! Чего мне теперь, и к бабке в гости не приезжать?
– Приезжай ты сколько влезет! Нас только не трогай! Уважаю я тебя! Хороший ты мужик, и понимаю все. Свезло мне больше. Дак ты поезжай, найди себе бабу там, а про мою забудь!
 Я махнул рукой и пошел к дому.

– Чего они там? – спокойно спросила бабушка. Спокойно, от того , что знала, что ничего Вовка не натворит, максимум по кричит.
–Да не знаю. Уезжай , уезжай. Мешают я всем, бабушка! –смеюсь.
Старушка вздохнула. Подумала, помолчала.
– Дак ведь правильно он бесится, Миша! Упустил ты девку, а он к рукам прибрал! Теперь уж близко локоть!
Не переживай! Наладится все. – спокойно сказала. И от слов её всегда становится легче. Проблемы не кажутся проблемами, а настроение плохое сразу пропадает, и не хочется грустить!

В дверь постучали.
– Доброе утро! – совсем не по-деревенски кто-то поприветствовал нас с порога.
Это был дядя Толя. Бабушкин сосед.

Он родился в этой деревне, потом, закончил школу, женился, уехал в какой-то город, но так вышло, что не сложилась у него личная жизнь, а другой семьи он почему-то не захотел. Он вернулся в деревню спустя лет 20 с того времени , как покинул ее.

Где-то остались дети, которые изредка писали по началу, потом и вовсе забыли.

Жил он в деревне с матерью, научился ложить печки из кирпича, этим и зарабатывал. Много кто и до сих пор греется на его печках в ближайших деревнях и селах.
 Годы шли, руки уже не те стали да и здоровье подводило.

   Он всегда был интересным для меня,  деревенского мальчишки человеком.  Привыкший к вологодскому "оканью", я замечал, что говорит он не так как мы, по особенному,  на "А".
   Любил ходить к нему в гости, когда бывал у бабушки.
Дядя Толя, так мы его называли. Жил он в двух шагах от бабушкиного дома. В детстве мастерил нам зимой самокаты, летом чинил велосипеды, иногда рассказывал про далекие города, про то, как там живут.
А мы ведь не видели ничего. Слушали,  уши развесив.

   Когда приходил к бабушке, постоянно приносил нам какой-нибудь гостинец. Будь то пара конфет, пряник, шоколадка. Рады были всему. Малышня, что поделаешь.

    Вскоре мать у него умерла, остался он один. Держал пока мог хозяйство, коз, свиней, куриц.
Не бросал до последнего и огород. Картошка и другие овощи всегда свои были.

    В последнее время я редко его видел. Как-то стоял у колодца на уазике, смотрю, кто-то санки тащит, а на них фляга под воду.

   Шажки мелкие, но ходкие, только когда поближе он подошел, разглядел, что это дядька Толя.

   Как-то не по себе стало от его вида. Осунулся, высох весь, он и так был худой, а сейчас вообще одни кости остались. Я вышел и подошел к нему, поздоровались,  поговорили. Я предложил помочь набрать ему воды... господи...Предложил помочь тому, кто когда то сам поднимал мне эти тяжелые ведра из колодца, крутя это огромное колесо.

   Естественно он отказался! Бросил цепь с ведром в колодец и давай крутить. Не так задорно как раньше конечно, но не здавал дедок позиции!!!

   Остался у него и голос тот прежний, с говором через букву "А", и взгляд тот добрый и молодой. И та же добрая душа.
–О, Мишка! Привет! Погостить приехал?– спрашивает, улыбаясь.
–Приехал, дядь Толь!– жму его руку, и чувствую– слаб совсем стал старик...
– За хлебом пойду. Валентина, тебе брать чего? – спросил он из вежливости. Знает, что не попросит она ничего. Да и себе то еле принесёт пару буханок. Он бы и не ходил, бабушка сама бы ему принесла. Да дома тоскливо сидеть.
Ноги ещё ходят, значит надо ходить...

****
 
День прошёл незаметно. Долго думал об утренней ситуации, перебирал в голове кучу мыслей.
 Когда начало смеркаться, решил прогуляться по деревне.

Прохожу  мимо колодца.
Рядом с ним скамейка, а на ней парень сидит. Не знакомый, да и солнце уже село, особо не разглядишь.
 Обернулся назад, машина едет. Смотрю на колодец–нет никого.
 Странно, думаю. Пропадать то тут не куда.
Иду дальше, машина со мной сравнялась, опередила, проехала за деревню.
  Колодец уже миновал, оборачиваюсь–опять сидит. На меня не смотрит, а только в небо куда-то глядит. Глаза закрыл, открываю–опять изчез.
  Жутковато стало. Не по себе.
 Думаю, вроде и выспался, и с головой все в порядке. Подошёл к колодцу. Сел на скамейку. Нет никого. Странно. И страшно.
–Каждый вечер тут появляется!– сказал кто-то сзади меня, от чего я ещё больше испугался.
На бок поворачиваюсь– стоит наш «бомжик».
–Ты так с ума меня сведешь! Чего так незаметно подкрадываешься все!? Кто появляется то? Спятил что-ли с перепою?– ругаю старика.
– Парень появляется. Утопили его давным давно в колодце этом. Так вот, мне колодец из окна хорошо видать, бывает сяду вечером к окошку, а он откуда ни возьмись появляется. Сидит на скамейке. А как увидит кто, исчезает сразу. Один раз ночью долго за ним смотрел.
–Не неси чепуху, дед! На вот, покури лучше. Пил небось опять? – протягиваю ему сигареты.
–Да на что мне пить-то!–закуривает.
–Свинья грязи найдёт. –про себя думаю. Ему не говорю,все таки в возрасте человек. Обижать не охота.

Когда вернулся в дом, поинтересовался у бабушки про утопленника. И в правду, случай был. Давным давно правда, ни кто не знает, утонул ли сам, или утопили. Лежал он долго в колодце, а нашли случайно. Вытащили ведром то ли сапог, то ли шапку. Поняли что парень там. Достали из колодца, и похоронили. Так со временем и забылась история, но видать все равно на слуху у людей, раз приезжий бомжик ее знает. Про сегодняшний случай бабушке ничего не говорил, но в словах ее чувствовалась какая-то недосказанность, загадка.

Следующим вечером специально вышел на дорогу, стоял, смотрел. Тишь страшная. Аж уши режет! Так никого и не увидел на лавке. Брехня все! Почудилось!

Продолжение следует.
–

Copyright: Евгений Шадрунов, 2015