Рождение Демона

ГЛАВА 1


В гостиной царил приятный полумрак, в отличие от улицы, где невозможно было находиться из-за удушающего пекла, чрезмерного даже для этих широт. Мощный кондиционер, сопла которого располагались где-то под потолком, неслышно нагонял прохладу в помещение, отчего покидать комнату не хотелось вовсе. Но и так было понятно, что тянет этот агрегат на полную мощность. А иначе как еще можно объяснить приятную комфортную температуру внутри помещения, которая никак не сочеталась с тем, что творилось на улице?
Мужчина яркой южной внешности, отличавшийся от всех своих собратьев, как и его гость, полным отсутствием бороды, поднялся из кресла и подошел к окну. Он раздвинул планки жалюзи, закрывавшие створки, и выглянул на улицу.
Гость сидел в кресле, потягивая дорогой, семилетней выдержки, коньяк. Он не торопил хозяина и не хотел торопиться сам. А кому хочется выползать в настоящую душегубку, коим сейчас представлялась вся улица с припаркованными на ней автомобилями, в салонах которых вообще можно было изжариться. И потом, никогда ведь нельзя знать, что уготовила тебе судьба, какую дорогу и какие встречи на ней. А некоторых встреч гость уже привык опасаться, как бы это странно и не звучало.
Сейчас от гостя требовалось только одно - ждать распоряжений хозяина да подумывать о том, что необходимо предпринять, чтобы все требования исполнить в лучшем виде.
 - Послушай, мы ведь задумали грандиозное представление. И нам для его осуществления необходимо только одно: кто-то должен быть на месте. Я считаю, что этим человеком должен быть ты, Саид. У тебя внешность, менее всего вызывающая подозрения. Да и доверяю я тебе, как себе.
 - Вряд ли меня там нормально примут, - пожал плечами Саид. - Хоть, по Вашим словам, Уважаемый, у меня и самая привычная для них внешность, но я все равно останусь пришельцем из чужих краев.
 - А кто тебе сказал, что все начнется прямо сейчас? Пройдет еще не один год, пока мы все организуем. И прежде, чем ты не станешь там своим, мы ничего не начнем. Ты сам должен прекрасно понимать, что почва у нас должна быть готова полностью. Для этого и имя тебе дается другое, и документы все. И контакты подходящие, чтобы тебе легче было приготовиться самому и почву нам подготовить для начала нашего представления. Тебе осталось только приехать и начать работать.
 - Так я могу ехать уже сейчас? - гость встрепенулся в кресле. - Ведь, чтобы все поскорее свершилось, я должен уже сейчас начать работать там.
 - Погоди, уехать ты еще успеешь, - поморщился хозяин. - У меня для тебя есть одно поручение. Вот только не знаю, сколько оно по времени продлится, потому что оно важное, и от того, как ты его выполнишь, зависит успех всего нашего дела! - хозяин произнес все это с пылом и жаром, а сам украдкой поглядывал на своего гостя. Проверял его. Хоть и говорил всем, что доверяет ему, как самому себе, но все равно постоянно проверял. А вдруг что-то где-то не так покажет? - Я немного не доверяю нашему другу Ахмеду Салимову. Как бы он нас не подвел.
 - Мне тоже он не очень нравится, - кивнул головой Саид. - Но сейчас он пока не представил никаких оснований ему не доверять. По крайней мере видимых. По этой причине я рискну предложить Вам, Уважаемый, просто понаблюдать пока за ним. В любом случае, мы всегда успеем убрать любое лишнее звено в цепи. И найти ему подходящую, но одноразовую замену.
 - Четыре года только кажутся большим сроком, мой друг, - улыбнулся хозяин, прекращая кружить по комнате и усаживаясь обратно в кресло напротив своего гостя. - Сейчас я только даю тебе информацию. Так сказать, общие наметки плана. А все решения тебе надо будет принимать самому. Чтобы не подставить под удар все наше предприятие, мы с тобой ни разу не увидимся за это время. Ни единого раза. И только в самом конце, перед заключительным актом, я велю собрать всех моих друзей.
 - Святые дела требуют жертв, - улыбнулся Саид, глядя на хозяина через стакан с коньяком, маслянисто плескавшимся от каждого его движения.
 - В любом случае, я буду тебе помогать. По мере своих сил, разумеется. Но оставить тебя одного мне не позволит Всевышний. Ведь на твои плечи ложится столько дел, что один Аллах знает, справишься ты с ними или нет.
 - И это говорит мне человек, не являющийся мусульманином?
 - По вере я, может, и не мусульманин. Но в душе давно за вас. А причину, по которой я не могу принять вашу веру, ты всегда знал, друг мой.
 - И знал, и сейчас знаю, - улыбнулся Саид своей роскошной улыбкой, которой всегда и везде всех мог очаровать. - А лучшим подтверждением Ваших слов являются те действия, которые Вы тогда предприняли, чтобы меня спасти. Они говорят гораздо больше, нежели все слова, сказанные в этой комнате.
Саид или на самом деле не догадывался, или просто не знал, что сейчас беседует не с простым, как и он сам, исполнителем, а с человеком, ранг которого был гораздо выше. Он всегда встречался для обсуждения всех насущных дел именно с этим человеком. И уже по одним разговорам мог понять, кто перед ним. Да и понял уже, скорее всего, но просто не хотел показывать, что уже давно догадался о своем истинном положении. А иначе кто ему позволил бы разговаривать в таком тоне с равным ему?
Хозяин старинного, полностью построенного в готическом стиле особняка мысленно улыбнулся. Ему нравилась наивность его гостя, с которой тот с ним общался. Хотя считать его наивным было опасно. Во-первых, почуяв такое отношение к себе, он может и обидеться. И тогда хозяин такого союзника потеряет, что найти уже никогда не сможет не просто подобного, а жалкого подобия такого партнера. А во-вторых, все свои деньги хозяин держал в банках своего гостя. А о том, какие это были суммы, лучше умалчивать. Ибо если простой смертный узнает хотя бы десятую часть этой суммы, то сразу же попадет в психиатрическую лечебницу! И кроме того, через банки этого молодого человека проходят все те деньги, которые потом используются для проведения различного рода спектаклей и представлений, как их любил называть хозяин особняка. Причем под благовидным предлогом проходят - якобы для благотворительности.
Вот и не надо простым смертным знать об этих суммах. Главное, что знают ведущие люди. А остальным и знать не надо!
А неплохо ему все-таки удается дурить этого молодого банкира. Пусть он и дальше считает, что общается с сыном эмигрантов из арабских республик, которого, по какой-то своей причине, родители не обратили в ислам. Так ему и надо! И даже если догадается, ему это ничем не поможет. Потому что сразу после завершения всего ему предстоит покинуть эту грешную землю.
Саид вышел из дверей особняка и улыбнулся мысленно. Хозяин дома считал его простачком. Потому что привык, что все вокруг него именно такие - простачки-дурачки. Что ж, пусть считает и дальше. Ведь ему не обязательно вовсе знать, что Саид ибн Рушхар прожил в России уже два с половиной года, готовя почву для себя самостоятельно, чтобы не надеяться ни на кого в случае малейшей оплошности со стороны исполнителей.
Впереди замаячила большая игра, исход которой не мог определить никто. Вот только почему этот "друг", как он себя называет, все время все подобные акции называет спектаклями? Или у него что-то в прошлом с театром связано? Надо будет узнать поподробнее!

***
Мужчина сидел на камнях, скрестив ноги, и смотрел на парящего высоко в небе орла. Ему всегда нравились эти гордые, независимые птицы, которые волею своих сильных крыльев царили в небе. И именно вот такое созерцание хоть немного, но успокаивало его метавшуюся без конца и без начала во тьме душу.
"Да нет, не мечется она, душа моя то есть, во тьме", - пытался успокоить себя иногда мужчина. Но сам прекрасно понимал, насколько сильно он лукавит перед самим собой.
Сейчас его голову терзали тягостные мысли о том, что он сидит вот тут, на камнях, в далеком и хмуром Дагестане, а его любимая женщина - в такой же хмурой и неприветливой, но чуть более спокойной Москве. Хотя спокойнее она, эта Москва? Вряд ли! Это судя-то по тому, что найти удалось.
Как же он хочет поскорее вернуться к ней. Войти в прихожую, неслышно ступая, как умел только он, а когда она выйдет, чтобы проверить, отчего вдруг по ногам легкий сквозняк прошелестел, мягко поймать ее в темноте за руку, прижать к себе, зарыться лицом в ее волосах и замереть, поняв, что истинное спокойствие - вот оно, рядом с ним. Стоит и еле заметно сглатывает подкатившиеся к горлу слезы, чтобы не разрыдаться.
Интересно, как она там? Как она без него? Простила ли его?
Мужчина смотрел на орла и не понимал, что еще он может сделать полезного для своей Родины, сидя здесь? Да, генерал настаивал, чтобы он продолжал сидеть здесь и ждать. Вот только чего ждать? Пока на одной из местных гор из реки выползет рак и свистеть начнет, соловьиными трелями разливаясь? Так не будет этого, и все это прекрасно понимали.
Нет, оно и понятно, что приказ начальства куда важнее собственных мыслей! Тогда что мешает ему подать рапорт о полном выполнении приказа и прошение заодно о возвращении домой?
"Э, брат, а ты ведь боишься, что Ирина тебя не простила! Боишься, что она выгонит тебя сразу, как только ты на порог к ней появишься! И что скрывать страх от самого себя? Видать, и генерал старый прекрасно понимает, чего ты на самом деле боишься! Поэтому и не разрешает тебе вернуться в Москву, пока ты сам не успокоишься! А ведь Ирина имеет полное право не простить тебя! По чьей такой вине они в больнице оказались? Не по своей, а по твоей вине, Рембо хренов! Да, правильно ты боишься! Вот только вернуться тебе надо все-таки поскорее! Вернуться и прямиком в темпе рекордов мира по спринту направиться, чтобы пред ее светлые очи предстать! И прощения вымаливать столько времени, сколько потребуется! А может, к Ахмеду наведаться? Попросить его сделать мне документики какие-нибудь добротненькие? И рвануть куда-нибудь в офшорную зону... На Мальдивы или в Швейцарию... А что, миллионером я там стану быстро ; года мне хватит вполне! А уж если я все свои таланты вспомню, то и подавно! А потом явиться к Иринке, упасть перед ней на колени, топор или меч-кладенец ей в руки передать и попросить со мной ехать, ежели простит на меня, конечно!
Эх, что ж я раньше таким ненормальным был? И черт меня дернул согласиться на эту волынку со спецподготовкой в лагере ФСБ? Может, если бы я отказался тогда, и родители сейчас живы остались бы, и Иришку я свою раньше встретил бы? Да и прошлое забывать свое не пришлось бы? А то вон, все сейчас во снах мне припоминается! Все, до грамма, до капелюшечки!
Да, приеду и точно сразу ей все расскажу! Ну не могу я больше скрывать от нее ничего! Ни имени своего настоящего, ни того, чем занимаюсь! А вот когда расскажу все ей, тогда пусть и решает, выгонит она меня или нет! Прогонит? И правильно сделает! Я этому ничуть не удивлюсь! Ведь в любой семье, пусть даже она и фиктивная на все сто процентов, люди должны друг о друге знать все! Да, все я ей рассказать не смогу, конечно, потому как это очень уж жестоко для нее будет. Но вот суть работы, правду о ней я рассказать смогу точно!
Может, действительно не стоило тогда соглашаться на предложение этого полкового особиста? Действительно, встретил бы Ирину раньше! И не произошло бы тогда всего того, что произошло! Она не встретилась бы с Виктором со своим, который нас расстрелял тогда.
Хотя, как я ее раньше бы встретил, если мы только за год до моей армии в Москву перебрались? Нет, по-другому быть просто не могло! Видно, на роду у меня написано, что все именно так и должно было произойти!
А что я сейчас гадаю? Лучше надо побыстрее все дела здесь заканчивать и рвать к ней, в Москву!
Да, Александр Сергеевич, что-то тебя совсем на философию потянуло! Ну, не хватало еще о смысле жизни задуматься! А что, можно было бы! Вот только тогда мне крыша моя совсем ручкой помашет и от меня съедет, в результате чего и к Ирине я вернуться не смогу, и всю операцию, что генерал со своими штабными распланировал, сорву. А в результате - урон моей родной Родине дорогой! И Ирина же спокойно жить не сможет! Нет, с ума сходить точно нельзя!"
Он соскочил с гряды вниз и стал медленным шагом спускаться к дороге. Места здесь были потрясающе красивые, и всякий раз ему не хотелось отсюда уезжать или уходить. Несмотря на всю свою хмурость и неприветливость, были здесь, в Дагестане, действительно красивые места, в которых можно было уединиться и отдохнуть от суеты, которая кипела постоянно в лагере.
У него было еще одно место, такое же любимое - высокогорное пастбище со стогами мягкого сена и еще нескошенной зеленой травкой. Идти до этого пастбища было далеко - километров пять, а то и шесть. И вся дорога пролегала среди острых камней, круто взбиралась наверх. Зато потом - ровный высокогорный луг, на котором всегда царила такая тишина, что даже звуки частых перестрелок сюда не доносились, откатываясь от широкой каменной гряды, опоясывающей луг со всех сторон.
Да, идти до этого места было действительно очень далеко. И те молодые солдаты, которых он иногда брал с собой, чтобы они тоже отдохнули, уставали моментально, еще не пройдя и четверти пути.
А вот он к таким нагрузкам был привычен. В учебке перед Чечней, а потом и в спеццентре ФСБ, где его учили и переучивали, ему приходилось и не такое переживать.
Услужливая память как всегда, когда не надо, подложила воспоминания, приятными которые никак назвать не получалось. Воспоминания о месяцах, проведенных в учебном центре ФСБ. Эти воспоминания он пытался загнать подальше от себя, в самые подкорки сознания. Но если бы это удалось навсегда осуществить, он е оказался бы сейчас там, где он был.
Перед глазами стали медленно проплывать лица тех молодых парней, которые начинали вместе с ним. Но сломались. Кто покончил с собой сам, кого убили в поединках, превратив их в бессловесных кукол, когда они уже превратились в нечто человекоподобное, потеряв всякий рассудок. Выдержало эти испытания так мало ребят. Ведь из них лепили не просто офицеров спецназа, а профессиональных убийц. Они все должны были превратиться в идеальные машины для убийства, которым не позволялось думать. Они должны были просто выполнять приказ.
Поэтому он и не знал, чем заслужил право отличаться от всех остальных. Наверное, своей силой воли. Потому что он единственный, кто не сломался кто ни разу не заныл там, прося его отпустить. Наверное, именно этим он и заслужил право хоть немного сохранить жизнь нормального человека, а не превратиться в бездумного и бездушного робота. И статус у него получился другой. Ему доверяли не просто ликвидацию ненужных людей, которые чем-то мешали, а возможность, сохраняя таким людям жизнь, складывать обстоятельства вокруг них так, что они сами, по собственной воле уходили в тень и предпочитали больше не высовываться. А потом сюда прибавилась и еще одна привилегия. Ему доверили расследование сложных, многоходовых, несвязанных между собой никак событий, и его расследования часто ложились в основу четко продуманных и спланированных операций, с помощью которых удавалось разрешить какую-либо давно назревшую проблему.
Да, жизнь в лагере была, мягко говоря, несладкой. Может, именно поэтому, потому что он не сломался, как многие (кто-то сошел с ума, кого-то просто убили, а кто-то и сам повесился. Вышедших из этого лагеря можно было по пальцам пересчитать), а справился с собой, ему и подарили этот шанс на нормальную жизнь? Хоть частично, но нормальную?
Мужчина слегка сбавил шаг и обернулся назад. Та скала, с которой он спустился, приветливо смотрела ему вслед своими зелеными от кустарника боками. Он мысленно улыбнулся, словно прощаясь с ней, и пошел прочь из узкого каменного коридора, в котором здесь находилась дорога.
А сзади, все нарастая, послышалось натужное тарахтенье мотора, не очень-то осиливавшего горный витиеватый серпантин. Вскоре за звуком мужчину нагнало облако пыли, окутавшее полностью слишком тяжелый для здешних гор, но незаменимый где-нибудь в сибирской тайге мощный "Урал".
Машина немного сбавила и без того маленькую скорость, пассажирская дверь распахнулась, чуть не задев шедшего по дороге мужчину, и оттуда высунулась усатая и небритая, неизвестно как протянувшаяся через всю кабину, ибо крепилась прямо на плечах, морда водителя.
 - В лагерь, Александр Сергеевич? - поинтересовался водила, вложив в свой вопрос всю силу, на которую был способен, потому что считал, что его не слышно.
 - В него самого! - крикнул мужчина, пытаясь перекричать шум двигателя. - Подбросишь?
 - А отчего бы и нет? - улыбнулся водитель.
Мужчина легко вскочил в кабину и захлопнул дверь.
Он закрыл глаза, и тут же перед ним возникла картина последнего боя. Того самого боя, что разделила его жизнь на две части.

***
Наверху прострекотал пулемет. Пули цепочкой вошли в землю, подняв небольшие фонтанчики пыли, грунта и осколков камней.
 - Вот сволочь! У него там что, два ствола? - молодой парень в рваном камуфляже и с запекшейся струйкой крови около уха ловко переменил магазин у автомата. Он уже сбился со счета, какой рожок меняет. Бросил взгляд вокруг себя, увидел, что пустых валяется рядом уже четыре штуки, и понял, что боеприпасы подходят к концу. А выкурить стрелка сверху так и не удалось пока. - Даже высунуться нельзя. А патронов все меньше и меньше остается!
 - А у тебя план есть какой-то? Ты тут высунуться решил? - рядом сидел полный парень с черным от оружейной копоти лицом. Он стрелять пока не собирался - решил немного поэкономить патроны до решающего рывка. А судя по словам друга, этот решающий рывок уже не за горами. ; Ты хоть знаешь, на какой он высоте сидит? И один ли он там?
 - Метров десять отсюда. Там ниша каменная есть. От него нас с тобой камни закрывают, а вот дорога ему с его позиции видна хорошо. Колонна под обстрелом стопроцентным, как сам понимаешь. А судя по огню, он не один там сидит. А если у него там еще и гранатомет имеется, то колонна точно тут и завязнет. Как обычно - две машины подорвут, и пиши пропало!
 - И что ты предлагаешь?
 - Нам везет, что скала не такая уж и большая сама по себе. Можно попробовать с боковой стороны забраться на вершину и зайти к нему со спины. Вот только без подстраховки это сделать ну очень тяжело будет!
 - А если там рота этих бородатых сидит?
 - Не, роты там точно нет - места им не хватит! А вот парочка сидеть может вполне!
 - Я всегда знал, что ты с чертом самим дружишь... - начал было полный парень, но тут же был перебит своим другом.
 -Но что сам я демон - ты не знал конечно!
 - Нет, Матюха, не знал! - честно признался полный.
 - Так, Федотов! Заканчивай философию тут разводить! Нам ее в мирной жизни хватит! И прикрой меня!
 - Ты реально собрался туда лезть?
 - Жить захочешь, и не в тыл к этим бородатым полезешь! Ладно, прикрой меня! - улыбка, чуть печальная, но одновременно озорная, скользнула по губам Матвея. - Не для себя же стараюсь, а для Родины, для России родненькой!
Парень встал и, согнувшись чуть не до земли, пробежал несколько метров. Остановился, вжавшись в камни, и прислушался. Наверху все было тихо. Может, те, кто сидел в засаде наверху, думали, что у них закончились патроны, и решили выждать какое-то время, чтобы потом напасть неожиданно? Или разгадали маневр, которые решили осуществить друзья.
Впереди была куча камней. Она осталась от прошлого боя, когда в складку скалы попал выстрел из гранатомета, обвалив кусок породы. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, эту кучу преодолеть можно было только одним прыжком, потому что от малейшего касания она могла осыпаться в любой момент.
Матвей чуть отклонился назад, вытянул вперед руки и, сильным толчком подбросил свое тело вперед и вверх. Кучу он преодолел моментально одним прыжком. И опять замер, словно какой хищный зверь, прислушиваясь к тому, что говорила ему природа, и как откликается собственное тело на все это. Сдвинул автомат на спину, чтобы тот не мешал двигаться, и начал кошкой карабкаться вверх по почти отвесной скале.
Камни то и дело осыпались под неосторожными движениями, когда рука или нога срывались с той опоры, которая оказывалась ненадежной. Хорошо, что этого не было слышно - сверху опять стали раздаваться то одиночные, то очередью, выстрелы пулеметчика. Снизу, через раз, отбрехивался автомат Федотова. Он отвлекал все внимание боевиков на себя, чтобы друг все смог успешно завершить.
Автомат то и дело сползал на грудь, мешая движению, если таковым можно было назвать всползание по отвесной скале между камнями к ее вершине. Парень остановился, спихнул до конца на спину своего верного калаша и начал осторожно пробираться наверх. Камни сыпались из-под ног, а на пальцах кожа, похоже, вообще решила сняться, словно это были перчатки.
Матвей усмехнулся, давая себе маленькую передышку и вспоминая, каково ему и всем его ребятам приходилось в учебке. Хоть и говорил товарищ Суворов, что в бою легко будет, коли училось тяжко. Но вот тут он явно оплошал. Учебка перед Чечней оказалась настоящим раем, хотя и там слабонервные нашлись, хоть и держались до базы молодцами и бравировали своей храбростью и бесстрашием. А потом один вот такой молодец по ночам стал в истерике биться, а в конце концов и вообще сбежал. Не вынесла душа поэта, так сказать, ежедневные забеги в полной экипировке да еще и с ранцами, камней полными, которые им устраивал куратор их группы, матерый прапорщик Касьянов, который, по местным легендам от старослужащих, успешно не одну группу еще в Афгане подготовил.
Восхождение на скалу завершилось где-то через полчаса. Глазам Матвея предстала ровная, словно уложенная асфальтом, площадка, на которой сидели всего двое - пулеметчик и прикрывавший его бородач с автоматом. А рядом, как он и предполагал, лежал заряженный гранатомет.
Бородач заметил Матвея в тот момент, когда тот уже собирался подняться, чтобы двумя прицельными выстрелами прикончить обоих, схватил автомат, передернул затвор, но выстрелить не успел - пуля, выпущенная Матвеем оказалась чуть быстрее, и его зеленая повязка на лбу тут же окрасилась багрянцем.
Пулеметчик резко повернулся на нежданного гостя всем своим телом, чего никак нельзя было ожидать от человека такой комплекции, как этот, да еще и с таким огромным агрегатом в руках - с "бойцом" выпуска аж еще времен Великой Отечественной.
Для Матвея этот маневр стрелка оказался неожиданным и фатальным - короткая, всего в четыре выстрела очередь, прошибла его почти насквозь. Но последних сил хватило на то, чтобы направить свой автомат на бородача, нажать на спусковой крючок и уложить его, срезав половину головы несколькими точными выстрелами.
Наверху все стихло. Федотов не знал, что сейчас там произошло. Но сердце подсказало, что он там срочно нужен. И он тут же полез наверх. Ему восхождение далось легче гораздо - с его стороны склон был гораздо более пологим, а в том, что теперь можно подняться и здесь, он не сомневался. Камни из-под ног осыпались, но это было не катастрофично. Поэтому очень скоро парень оказался наверху.
Его глазам предстала привычная, и в то же время ужасная картина: возле еще дымящегося пулемета лежали в разных позах три тела, два из которых были обезглавлены меткими очередями. Его друг был жив, хотя грудь его представляла собой такую картину, как будто по ней проехали катком в разные стороны.
 - Вот тебе и Россия, мать ее! - через силу улыбнулся Матвей.
 - Все хорошо будет, Матюха! Держись! Слышишь, наши летят! Тебя спасут! Обязательно спасут! - пытался удержать своего друга на поверхности сознания Федотов.
 - Володька, брат, - Матвей с силой сжал руку друга. - А вот эта шутка не самая смешная! Моих найди.
 - Слышь, Матюха! Не смей меня оставлять! Мне страшно без тебя! - на глазах увальня Володи блеснули настоящие, неподдельные слезы. - Куда я без тебя?
Но последних слов Федоров уже не слышал - сознание его покинуло, как и та часть крови, которая вытекала из всех ран на теле и уходила в землю.
Гул вертушек приближался. Вскоре они показались из-за скал огромными черными махинами.
А потом взрыли огромные клубы пыли, когда одна из них села на изрешеченную землю.
 - Держись, Матюха! Медики прилетели! Жить будешь! Еще и Героя России получишь!
 - Посмертно, - прошептал Матвей, на секунду придя в себя и опять уходя в забытье.
Как так оказалось, что вертушка с медиками оказалась вот тут неподалеку? И кто ее вызвал, кто сообщил, что тут будет тяжело раненный? Никто не знал. И ответа на этот вопрос так никто найти и не сможет.

***

Молодой мужчина с подернутыми сединой висками шел по аллее городского кладбища. Глаза его были закрыты темными очками. Но даже сквозь них ощущался пристальный, отдающий стальным холодом взгляд.
Крепкая рука сжимала маленький букет из роз и гвоздик. Он явно знал, куда идет. Просто очень не хотел торопиться.
Он остановился возле обнесенной невысокой оградой группы обелисков с воинскими регалиями. Губы этого странного незнакомца тронула горькая усмешка. А много ли тут имен соответствует тем, кто в могилах этих похоронен?
Постояв какое-то время, незнакомец двинулся дальше по аллее. Вот и то место, куда он хотел попасть. И три фамилии на могильной плите вместо одной.
Незнакомец в бешенстве сдернул очки. Глаза его сверкали, словно он хотел испепелить эту могилу, которая все еще утопала в свежих цветах, хотя надгробие уже водрузили гранитное.
 - Эти твари мне еще заплатят за родителей! И за мать, и за отца!
Мужчина наклонился, положил букет цветов к подножию памятника, вновь надел очки и закурил.
Смотритель кладбища постоял какое-то время за деревом, наблюдая за странным посетителем, но потом развернулся и ушел, так и не решившись подойти к этому страшному человеку, смотрящему в одну точку пустым, ничего не видящим ледяным взглядом.

***

Молодая женщина с роскошной фигурой и не менее роскошным лицом, демонстрировавшим любовь к разным чувственным удовольствиям, уже давно заприметила этого красивого своей военной выправкой, своей сединой парня, примерно ее ровесника, который пил сейчас возле барной стойки.
Как его пустили только в этот дорогой, почти элитный клуб? Это было загадкой для всех - и для обратившей на парня внимание женщины, и для бармена, обслуживавшего этого странного клиента.
Еще более странным, однако, было то, что он не вставал из-за стойки с того самого момента, как пришел сюда. И пил водку, даже не закусывая и не останавливаясь ни на секунду. Но даже это не было столь странным, как то, что он оставался абсолютно трезв, хотя выпил уже не мало. И того количества, что было им выпито, ему явно казалось мало. Он просил добавки то и дело.
Бармен видел, с каким интересом на него смотрят танцующие вокруг девушки. Но этому странному посетителю на них было, по всей видимости, плевать.
В этот клуб постоянно приходили девчонки, чтобы не только потанцевать, но и завести коротенький романчик недели на две. Они то и дело подсаживались к парню, но он не обращал на них никакого внимания. В результате искательницам счастья приходилось уходить ни с чем и смотреть с завистью на очередную пытающуюся расшевелить парня.
Бармен видел на своем веку (а профессиональный век этого бога бутылок и коктейлей был очень долог - он проработал в стольких местах, самым приличным из которых был этот клуб) много алкашей. И с полной уверенностью мог сказать, что вот этот парень из совсем другого теста. Да, он хлещет водку ведрами, причем не первый день - запах перегара не перебить ничем. Но одет он прилично. И держится настолько стойко, что даже смог пройти фейс-контроль в клуб, а охрана внутрь абы кого не пускает. Значит, внушает доверие. А пьет... Да мало ли, какая у него причина пить вот так, не переставая?
Бармен бросил усталый взгляд на часы - когда уже кончится его смена? А она сегодня выдалась не из легких - выступление новомодной группы из каких-то дебрей Сибири собрало столько клиентов, что и выручка сегодня была огромная. Он даже забывал в некоторые момент про странного посетителя, который ни разу даже не посмотрел в сторону танцпола в отличие от всех обычных посетителей, которые заряжались у барной стойки и шли веселиться дальше.
Стрелка медленно подползала к пяти часам утра. В зале еще оставалась публика, благо уже наступила суббота, но и эти немногие завсегдатаи и любители танцев до утра уже стали растворяться с утренних сумерках. Бармен понимал, что они остаются тут для того, чтобы окончательно протрезветь и сесть за руль своих роскошных авто, припаркованных прямо возле входа в клуб.
Женщина, еще с самого начала заметившая этого парня, но ни разу не подходившая к нему, села на высокий барный табурет возле объекта своего внимания и заказала чашку кофе.
От безудержного веселья у нее стали слипаться глаза, но уходить, не познакомившись с тем, кто привлек ее внимание с самого начала, она не собиралась. Она всегда добивалась своего. А уж с этим красавцем она решительно собралась закрутить роман.
Женщина закинула ногу на ногу и стала ждать своего заказа от ставшего не таким расторопным под конец смены бармена. И с интересом разглядывала странного посетителя.
 - Скоро закрываетесь? - спросила она у обслуживавшего ее бога бутылок, когда он, наконец, принес ей ее кофе.
 - Через полчаса где-то, - устало кивнул бармен. - Только что с этим чудом делать?
 - Сколько я должен? - спросил парень заплетающимся языком, подняв на бармена мутные глаза. Вот тут и стало понятно, что он безнадежно пьян.
Пронырливый служащий моментально подумал, что может сейчас неплохо нажиться на этом пьяном и назвал сумму, втрое превышающую реальную стоимость. За что тут же и получил - посетитель перегнулся через стойку, схватил его за грудки и с силой швырнул на витрину с бутылками.
Сзади тут же появились два дюжих охранника, но властный жест женщины тут же остановил их.
 - Сам виноват, - с укоризной посмотрела она на царя напитков. - Вот сам за все расплачиваться и будешь. И за такси, которое сейчас ты вызываешь сюда. Я сегодня без машины, а гостя мне надо доставить домой. Ты все понял?
 - Понял, - буркнул бармен, потирая сильно ушибленное плечо. Странно, что еще ни одного пореза не получил - все бутылки, вон, поколотились!
Он не стал спорить с этой женщиной - среди персонала ходили слухи, что из-за того, что кто-то посмел с ней начать пререкаться, нескольких человек просто уволили. А лишаться этого хлебного места ему не хотелось - да его сегодняшние чаевые с лихвой перекроют разбитую витрину и такси до дома этой женщины.

***

Ему говорили про то, что произошла автокатастрофа - родители ехали как раз на кладбище к брату. Сказали, что у отца прихватило сердце. Но что все закончилось вот так... Этого ему никто не сказал.
Зачем все надо было так сделать?
Он и сам прекрасно понял еще тогда, в госпитале, что теперь не имеет права видеться со своей семьей. Но вот так зачем надо было поступать? Что он им такого сделал, что за какие-то ошибки его пришлось отвечать его родителям?
Они ни в чем не виноваты. Это он тогда полез сдуру на скалу, сам же подставился под пули. А родители лежат вот тут, под могильной плитой.
Интересно, а кто на памятник разорился? Неужели родная теперь уже контора? Которая ему организовала все новое? Новую жизнь, новую судьбу, даже лицо новое.
Или все-таки тетка из Питера? Да нет, вряд ли она ; она давно уже перестала с ними общаться - еще когда брат погиб. Считала, что его родители виноваты в том, что брата от Афганистана не отмазали.
 - А вы откуда знали Федоровых? - раздался сзади голос, единственный, который остался родным в этом мире - голос его тети.
 - Мы с Матвеем, их сыном и братом, - мужчина кивнул на памятник, - служили вместе в Чечне.
 - Так Вы Матвейку знали? - голос этой женщины дрогнул от подступившего к горлу комка слез.
 - Да, - мужчина смутился - тяжело говорить о себе в третьем лице, хотя в голову уже вбили то, что он сам - Матвей Федоров, умер.
 - Я знаю, что он тоже погиб. Как и брат его.
 - Да. У меня на руках, - мужчина отвернулся, пытаясь скрыть всю ту бурю эмоций, кипевшую внутри него.
Женщина прикрыла раскрытый от удивления рот и замолчала. Она даже не знала, что сказать.
 - Простите, мне надо идти. Меня ждут, - вышел из трудного молчания мужчина.
 - Да, конечно! - закивала женщина. - До свидания!
 - Прощайте! - мужчина понимал, что по-другому он не имеет права ответить - с прошлым надо порвать навсегда. Он же теперь не Матвей Федоров. Этого парня привезли грузом двести из Чечни и похоронили на военном кладбище. Даже не рядом с его семьей. А может, оно и правильно? Не должен посторонний человек лежать рядом с его родными!
Он развернулся и медленно пошел прочь, заставляя свою душу поверить в то, что он больше никогда не должен сюда возвращаться.
Этого делать было нельзя - душа и сердце говорили, что он неправильно поступает, уходя от единственного своего родного человека, оставшегося на этой земле. Но умом мужчина понимал, что теперь не имеет права рисковать жизнью своей тети. Потому что если бы он остался еще хоть на несколько секунд, то не удержался бы и обязательно рассказал все о том, кто он есть на самом деле и что с ним произошло там, в горах.
Нет, надо уходить отсюда. И чем быстрее, тем лучше.
А те твари, кто все это организовал, еще заплатят за произошедшее! Вот только узнать бы, как все это произошло!
Скорее всего, у отца действительно стало плохо с сердцем. Они попали в аварию. Их привезли в больницу.
Отец был асом. Он не допустил бы гибели своей жены. Значит, авария не была такой сложной.
А вот уже в больнице все и доделали медики, специально нанятые для этой цели.
Интересно, а сколько заплатили эскулапам?
Или, по своей традиции, заставили их работать, покопавшись в грязном бельишке и найдя какой-нибудь грех?
А ведь и его также заставили согласиться на предложение. Раскопали, что во время одного из последних боев, когда они отбивали очередную колонну, в составе которой он был, он прикончил выстрелом парня, который горел заживо в подбитом "Камазе".
Раскопали и сказали, что в случае отказа он пойдет под трибунал, как военный преступник. Потому что в своего же стрелял. Получается, изменил Родине, перебежчиком стал, хотя избавил от мучений тяжких своего ровесника.
А они не подумали, что ему не так уж и легко было тогда стрелять. Но парень сам просил об этом выстреле. Потому что понимал, что выбраться из горящей машины шансов у его нет.
Что ж, Бог им судья.
Вот только зачем ни родителей тронули?
Простить такого он не смог бы и при всем своем желании. В значит, и не будет прощать. Вот только добраться бы до их ахиллесовой пяты. И тогда точно они ответят за родителей. Он не остановится теперь, уже точно. Но не сейчас. А тогда, когда у него чуть посвободнее в руках будет. Вот только чуть-чуть ослабит контора хватку. И все. Вот тогда и ответят они за родителей.


***

Высокий потолок сиял ослепительной белизной, настолько яркой, что даже в полумраке казалось, что он светится и наполняет своим сиянием всю комнату, освещая ее без помощи дополнительных источников света.
По телу разливалось приятное тепло от соприкосновения с тонким шелком, на котором оно лежало. Ощущения были настолько приятны, что не хотелось ни шевелиться, ни вообще куда-либо идти.
 - Неужели я, наконец, умер? - подумал мужчина, оглядываясь по сторонам. - Тогда почему в раю, а не в аду, где мне положено быть?
Он ущипнул себя. Нет, жив пока еще. И это скверно в общем и целом, если не считать вот этого странного пробуждения в чьей-то роскошной квартире. Вот только как он тут оказался? Что такое произошло, что он в чьей-то квартире на кровати лежит?
Нежиться было так приятно на шелке, что не хотелось вставать вовсе. Давненько он таких приятных ощущений не испытывал. Смутило мужчину только то, что тело вовсе не чувствовало на себе никаких одеял. А что будет, когда придут хозяева квартиры, а он тут голый лежит?
Нет, однозначно надо бросать пить. Да, нелегко это. Особенно если учесть, что совесть грызет его своими острыми зубами за то, что струсил тогда в горах и пустил своего друга одного на эту злополучную скалу. А потом не смог удержать его на волнах его сознания.
В госпиталь Матвея привезли еще живого. И оперировать начали еще в вертушке. Но спасти не смогли. Даже здесь, в Бурденко, куда его отправили после того, как стабилизировали его состояние в том, местном госпитале. Он умер, не приходя в себя.
Он был на могиле Федорова. Потом приезжал на могилу родителей его и видел странного мужика, приезжавшего туда. Тот мужик стоял тогда и разговаривал с теткой Матвея. Было в нем что-то знакомое в фигуре, в осанке, в выправке. Но если бы не другое лицо и голос с заметной хрипотцой... Нет, это только в пьяном бреду могло показаться, что это Матвей. А он тогда именно в таком и был. И даже не осмелился подойти к могиле и поговорить с тетей друга. Как он смотрел бы ей в глаза? А никак. А все из-за того, что пьет, не переставая. Нажирается каждый день, как свинья.
Да, война многих его друзей сломала. Из их класса в эту мясорубку попали восемь из девяти ребят. В том числе и они с Матвеем. А вернулся он один. Остальные погибли или там, в боях, или позже в госпиталях и психушках. Война сломала многих. Эта странная, непонятная война, шедшая неизвестно с кем и неизвестно за что. Но то, что он в ней побывал, что он ее пережил, не означает, что он имеет хоть какое-то моральное право вот так нажираться до состояния свиньи и падать там, где закончил свои возлияния.
Да, если бы сейчас рядом был Матюха, он не потерпел бы такой расхлябанности от друга. Но его нет. А значит, никто ничего не может сделать. Хотя вправить ему мозги было бы неплохо.
Парень открыл глаза, зажмурился и ущипнул себя. Если уж не умер, то спит наверняка. А сейчас откроет глаза и окажется вновь в своей хрущевке, которая требует сначала прохода по ней с мешком для мусора, а потом и капитального ремонта, а эта роскошная квартира с мягкой постелью ему просто приснились!
Да, Матвей смотрит сейчас на него сверху и явно недоволен тем зрелищем, которое ему представляется.
Он сел на кровати. При этом шелковое одеяло, все-таки накрывавшее его, хоть и не ощущавшееся вообще, с тихим шелестом сползло на пол.
В глазах сначала резко потемнело. Но потом, при малейшей попытке пошевелиться, пустились в пляс разноцветные круги, которые невозможно было остановить. У него такие ощущения происходили всякий раз, когда он просыпался на утро. И означали они одно - сильнейшее похмелье, от которого он спасался только очередным запоем.
С трудом прогнав мельтешащих перед глазами цветных мух, парень попытался подняться с кровати. Голова тут же нестерпимо напомнила о себе жуткой болью и сильнейшим головокружением. Он вынужден оказался опереться о стену рукой, сильно дрогнувшей от неожиданного напряжения.
"Нет, пить точно надо бросать! А то скоро не смогу даже двух слов связать, чтобы выяснить, как я оказался в очередном месте своего приземления!" - прошептал он, с удивлением отметив, что все его вещи сложены аккуратно на небольшом кресле в ногах кровати.
Парень подобрал одеяло, кое-как завернулся в него и медленно, все еще опираясь на стену, двинулся туда, где, по его мнению должна была быть дверь.
Где-то снаружи играла тихая и приятная музыка, и парень решил ориентироваться именно на нее, благо обостренный мозг помогал ее улавливать достаточно чутко. По-другому он просто не смог бы сейчас найти выход к цивилизации.
Он открыл дверь и оказался в широком и светлом коридоре. Еще не рискуя от слабости и головокружения принять строго вертикальное положение, он оперся на стену рукой и остановился, не понимая, куда ему идти.
Впереди маячил какой-то светлый проем, напоминавший открытую дверь. И именно оттуда слышалась музыка.
Нет, похоже, он все-таки умер. Или близок к этому.
Он шагнул навстречу музыке, и его взгляду, еще затуманенному от огромного количества недавно выпитого алкоголя без закуски, предстала огромная светлая комната, гостиная, похоже, богато обставленная и роскошно отделанная. А в углу, в широком кресле, мягко поджав под себя ноги и напоминая своей позой кошку, сидела давешняя красавица из клуба. Она листала журнал, не обращая никакого внимания на похмельное тело, появившееся в дверях. А рядом с ней стояла бутылка коньяка и пузатый бокал.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, женщина подняла глаза на своего гостя и приветливо улыбнулась.
 - Ты кто? - пересиливая головную боль, выдавил из себя парень, понимая, что надо преподать этот вопрос как-то поприличнее, но не в силах совладать еще со своим языком, как и с телом в целом. - И где я?
 - У меня в гостях, - женщина улыбнулась, все еще не опуская журнала и с интересом глядя на своего гостя.
 - А как..., - хотел было спросить парень, но замолчал на полуслове, видя роскошный и властный жест рукой хозяйки квартиры, которая отложила, наконец, свой журнал в сторону.
 - Я тебя сюда привезла. Потому что тебя надо было спасать. От разъяренного бармена и кучки охранников из клуба, где ты пил последний раз и умудрился швырнуть того наглеца на все его бутылки, переколотив их все.
 - Долго я спал? - парень потряс головой, пытаясь отогнать похмельный туман и разноцветных мух, которые появились опять и мешали рассматривать хозяйку квартиры.
 - Два дня, - женщина мягко спустила ноги на пол и по-кошачьи потянулась, демонстрируя всю красоту своего тела. - Мне уже порядком надоело слушать твой пьяный храп, но будить тебя не хотелось.
 - Спасибо, - криво улыбнулся мужчина. - Значит, не так уж и надоело. Иначе разбудила бы. Кстати, я - Владимир! - поспешил он представиться и протянуть руку, отчего одеяло не преминуло воспользоваться возможностью сползти на пол и его тут же открыть во всей красе.
Женщина подошла, грациозно поводя бедрами, и подала руку в ответ, сделав вид, что не заметила упавшего одеяла, но быстро успев оценить полученный приз.
 - Марина, - кокетливо улыбнулась она и отвернулась, давая парню возможность поднять одеяло и вновь завернуться в него, но уже более надежно. - Пить не надоело, вояка?
 - А откуда ты знаешь, что я - вояка? - парень был потрясен.
 - Имеющий глаза да увидит, имеющий уши да услышит, - женщина протянула ему бокал с коньяком. - Поправь здоровье, солдат! – улыбка была немного лукавой, но от того она казалась еще более прекрасной и манящей.

ГЛАВА 2

На улице было ветрено. В этом году осенние ночи оказались особенно холодными. Да их, в общем-то, и никогда нельзя было назвать теплыми. А в этом году и подавно.
Мелкий дождь, то шуршавший в виде отдельных капель, то превращавшийся в дождевую взвесь, проникал, казалось, во все щели, куда только мог попасть. И загонял тем самым запоздавших прохожих в переходы метро и под эстакады, заставляя ускорить шаг, чтобы как можно быстрее попасть в их теплые квартиры, где их, почти всех, ждали родные и близкие. Да, их там ждали. У многих были семьи. У кого-то даже дети.
Мужчина в короткой драповой куртке стоял у парапета моста и курил, глядя на дрожащую гладь реки, в которой отражались огни фонарей. Настолько прекрасное зрелище, что некоторые смельчаки еще решили прокатиться на речных трамвайчиках, делавших свой последний на сегодня рейс по реке.
За спиной проносились редкие автомобили, водители которых, одурев от свободы на наконец-то свободной дороге, могли наконец-то разогнать своих заскучавших железных коней, которым давно уже хотелось свободы.
Несмотря на тепло салонов, даже эти счастливчики, стремились попасть поскорее домой – капли дождя становились все крупнее, а настроение – все хуже от того, что происходило с погодой.
Те водители, которые ехали не так быстро, обращали еще внимание на странного мужчину, стоявшего и курившего возле парапетов моста, созерцающего красоту вечерней реки. Но ему было все равно на всю окружающую действительность.
Он стоял, не обращая внимания ни на тех лихачей, которые проносились за его спиной, ни на все усиливавшийся пронизывающий ледяной ветер, который так и норовил забраться куда-нибудь под куртку и пощекотать кожу, ни на капли все усиливавшегося дождя, которые становились с каждым разом все крупнее и то и дело стали попадать за шиворот, пробираясь сквозь открытый ворот куртки.
На лице его застыло отрешенное от мира, непонятно бездумное выражение лица, которое, если бы было обращено к прохожим, явно их испугало бы своей восковой бледностью и холодностью. Но это была только маска.
Мужчина прекрасно понимал, что чувства и эмоции для него теперь стали непозволительной роскошью. Но если они жили внутри него, он никуда не мог их деть. Поэтому и надел вот эту маску. Жуткую маску безликости.
В душе сейчас шла настолько ожесточенная борьба, что от эмоционального напряжения начала болеть голова. Борьба между желанием бросить всё и всех – все эти задачи и задания, приказы и тех людей, которые их отдавали, в том числе и тех, кто его предал и лишил самого дорогого – его самых дорогих людей, и долгом перед родиной, перед государством, которое заплатило огромные деньги сначала за его восстановление после тяжелейшего ранения, потом за полный курс реабилитации в одном из специализированных закрытых психологических центрах, а потом и за всю его подготовку, в том числе и создание новой его личности и личины. И вот этот долг был долгом во всех смыслах слова. Ведь тогда, перед тем, как отправиться в Чечню, он давал присягу на верность России. Что будет всегда и во всем ее защищать. Да, перед спеццентром присяги такой у него никто не требовал. Но вот уже после, когда за ним приехал его куратор, ему достаточно подробно объяснили, сколько денег заплачено за его новую жизнь, и что теперь он должен делать, чтобы этот долг вернуть. И назвали сроки, в течение которых он даже не имел права помышлять об отставке. То есть сроки возврата долга.
Нет, мозгом он понимал, что никакой такой борьбы внутри него происходить не должно в принципе, что он не имеет права даже внутренне спорить с собой по этому вопросу. Но ничего не мог с собой поделать.
Ведь те, кто дал ему вторую жизнь, забрали эту жизнь у его родителей. Может, конечно, они ничего и не делали специально – у отца в последнее время и так пошаливало сердечко. Может быть, виноват и он сам. Но почему-то внутри все равно было ощущение того, что не он виноват в случившемся, а его новые работодатели.
Здоровье отца подорвалось еще тогда, когда старший сын, его родной брат, погиб в Афганистане. А теперь вот и младший. И тоже в «горячей точке». А ведь его отговаривали тогда все. Но он настоял на своем. Сказал, что пойдет в армию. Что не станет прятаться за спины родных и близких. Говорил, что служба его только закалит. А когда узнал, куда пойдет служить, что попадает в Чечню, так вообще обрадовался. Чему он только радовался тогда? Тому, что исковеркает всю свою дальнейшую жизнь?
Но ведь не зря говорят: «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи!» Вот так и он. Знал бы тогда, что произойдет с ним, точно не радовался тогда на сборном пункте месту своей службы!
Да, жизнь его закалила. Но какой ценой?
Ему дали Героя России, как и предсказывал друг. Но и он сам не ошибся в предсказании – присвоили ему звание посмертно. Пусть и привезли потом ему все его регалии в бархатной коробочке да с удостоверением. Но предупредили, что воспользоваться ими ему не дадут. И указали ненавязчиво так на надпись в удостоверении «Награжден посмертно».
Сейчас, когда дождь уже начал просачиваться сквозь ткань куртки, пропитав ее влагой, в душе возникло желание поехать к тому самому своему другу. Ведь он был единственный, кому можно было еще доверять. Но как ему сказать о чем-то, если он умер для всех? И для этого друга в первую очередь? Ведь Володьке сказали тогда, что он умер в Бурденко уже от ранений, которые все-таки оказались несовместимы с жизнью. Умер на операционном столе во время очередной операции. В тот момент даже врачи не сразу поняли, что с ним произошло, когда он впал в кому прямо во время каких-то очередных манипуляций над его внутренними органами.
А он выжил. Назло всем. Правда, почти полгода провалялся потом в госпитале, пока его продолжали латать. На свою медицинскую карту, настоящую медицинскую карту, ему было даже страшно смотреть – настолько она представляла собой ужасающее зрелище, в котором описывалось, когда и сколько операций ему было проведено, какие осложнения. И самое главное, сколько клинических смертей он пережил.
Да, он выжил. Физически. Но на самом деле продолжал ходить по земле несуществующим человеком. Ни документов, ни имени, ни дома. Ничего. И когда хоть что-то начнет меняться – неизвестно.
Из задумчивости его вывел настойчивый телефонный звонок. Это мог звонить только один человек. Тот, кто его обрабатывал, когда нужно было давать согласие на обучение в спеццентре, потрясая перед его лицом делом, которое можно было спокойно отправить в военную прокуратуру.
Телефонная трель звучала все настойчивее и настойчивее из кармана куртки.
Мужчина достал аппарат и на всякий случай сверился с номером, высветившимся на дисплее телефона. Ну разумеется! А кто же еще мог позвонить на этот номер?
На языке тут же появилась гадость, но он подавил в себе желание ее высказать. Не пришло еще то время, когда он сможет так говорить с этим человеком. И спокойно ответил на звонок, стараясь говорить как можно сдержаннее.
- Ты должен отвечать тут же, как только тебе позвонили! – человек в трубке говорил на повышенных тонах, словно он сам только что от кого-то получил по шее, а теперь искал того, на ком можно было бы отыграться.
- Простите, выуживал телефон из реки, куда он у меня через дырку из кармана выпал, когда я нужду малую справить решил, - колкость все-таки вылезла наружу. Ну что поделать он мог, когда с ним так разговаривали?
- Ты сможешь быть на нашем месте через полчаса? – говоривший в трубке, чуть было не задохнувшийся от наглости собеседника, понял, наконец, что стоит сбавить обороты, и начал выполнять эту программу, хотя все еще продолжал кипятиться от гнева – как только этот молодой, сопливый юнец посмел ему дерзить?
Только он забыл про то, что у этого «сопливого юнца», как он называл его не только мысленно, но и в разговорах с начальством, за плечами срочка и сверхсрочная в Чечне в роте десантного спецназа, и ему теперь уже не двадцать лет, как было тогда, когда он только подавал заявление на контракт, а приближается стремительно к тридцати. Поэтому считать его юнцом было бы как-то нелогично и опасно для жизни. Да и опыта жизни у него ощутимо побольше будет, чем у этого «кабинетного генерала», только и отдававшего всю жизнь приказы и ни разу не понюхавшего пороха в настоящем бою.
- Постараюсь, - мужчина отключился, поднял воротник и быстро зашагал прочь от реки.
Дождь постепенно перешел в снег. Крупные мокрые хлопья, сыпавшиеся с неба, каким-то неведомым образом попадали за воротник. Но он не обращал внимания на этот снег. Все его мысли продолжали анализировать то, что он увидел на кладбище. Его душила злоба и обида на тех, кто так с ним обошелся. Может, сейчас и спросить своего постоянного куратора, как погибли его родители? Ведь он этого не знал и никогда не узнает, если не поинтересуется у того, кто в этом был замешан.
Да, он все потерял тогда, когда еще только в пал в кому во время очередной операции в госпитале в Моздоке. Как ему потом объяснили, он сначала впал в кому, а потом, в довесок, и умереть решил. Врачи сорок минут пытались его реанимировать. Но все было безрезультатно. А потом, когда его уже хотели отвозить в морг, и молодая медсестра зачем-то проверила его пульс, обнаружилось, что сердце опять начало биться.
После встречи, независимо от ее содержания, ему хотелось пристроиться куда-нибудь в теплое местечко. Да хоть на вокзал побомжевать. Но никак не идти в тот сарай, в котором он обитал последние месяцы. Место, где он жил, и которое так величественно именовалось его домом, представляло из себя полукирпичный, полудеревянный, продуваемый всеми ветрами на свете сарай, в котором помещались железная кровать с шишечками в изголовье, стол с компьютером, три тренажера для поддержания себя в хорошей форме и огромный телевизор, который работал только тогда, когда приносились важные диски или кассеты и просматривались через проигрыватель. Даже кухни в человеческом понимании там не было – просто электрическая плитка, на которой и еда готовилась, и вода для приведения себя в человеческий вид грелась. О газе тут не могло быть и речи – откуда ему взяться в маленькой сараюшке на окраине города? Летом в этом месте еще можно было как-то жить за счет его расположения на семи ветрах, когда в городе все умирали от жары, у него в его скромной обители всегда было прохладно и комфортно. А вот зимой, которая неумолимо приближалась, явно нет – об отоплении там можно было даже не вспоминать.
«Надо срочно будет менять место жительства! А то в первые же холода мои работодатели не смогут до меня дозвониться – замерзну и не проснусь!» - подумал мужчина, сворачивая во дворы, которые вели короткой дорогой к месту встречи на заброшенных рабочих окраинах. Потом остановился и усмехнулся той мысли, которая его посетила: «Так даже лучше будет, если не найдут! Хотя, они меня уже один раз с того света вытащили. И сейчас опять воскресят! Да и на что менять? Ни денег, ни имени, ни работы. Куда я такой приду? Может, хоть сейчас повезет?»
Размышляя так о своей жизни, мужчина подошел к дощатому забору, огляделся по сторонам, аккуратно отодвинул одну из досок и нырнул быстро в образовавшуюся дыру.
За забором высилась огромная железобетонная махина, давно уже превратившаяся в очередной долгострой, который скоро начнет разрушаться от собственной старости, давно уже никем не охранявшийся.
Мужчина еще раз огляделся по сторонам, внимательно прислушался к звукам, доносившимся со стороны улицы, и стал медленно двигаться в сторону строения. Ему предстояло подняться в одну из недостроенных квартир, где и должна произойти встреча. Но сначала надо убедиться в том, что здесь нет никого лишнего.
Звонивший еще пока не приехал. По крайней мере, его служебной "Волги" видно не было нигде. Хотя, отсутствие машины или каких-то следов его присутствия еще не говорило о том, что этого хитрого лиса тут нет. Он тот еще спец по маскировке!
Мужчина поднялся по лестнице и шагнул в ту квартиру, в которой они обычно встречались. Вошел в нее и поморщился - сколько раз уже можно говорить было о том, что фонарь, который напротив окна болтается, надо убрать. Так нет же! Пусть висит!
Мужчина огляделся вокруг и шагнул в тот угол комнаты, куда не достигал свет фонаря, но откуда просматривалась вся квартира и часть примыкающей лестничной клетки.
Внизу послышался шум подъезжающей машины, а через несколько минут и тяжелые шаги по лестнице. Звонившему давно уже стоило бы заняться своей физической формой, а то его шаги были слышны за километр! А то, как перехватывалось его дыхание, было слышно даже здесь.
- Добрый вечер, полковник! - мужчина решил не давать шанса своему собеседнику. - Хорошо вы стоите! Прям идеальная мишень для снайпера! - сам он продолжал оставаться в тени, лицезрея каждое движение лицевых мускулов своего начальника.
- Давно ждешь? - поинтересовался полковник, повинуясь ненавязчивому совету. - Я опоздал немного.
- Начальство не опаздывает. Оно только задерживается, - усмехнулся все еще остававшийся в тени мужчина. - Зачем вы меня вызывали? Не пофилосовствовать же о том, что все-таки делает начальство?
- Ты прав. Есть дело. А ты вообще где? - полковник огляделся по сторонам в поисках своего собеседника, но не нашел его взглядом в темноте. - Я оставляю на столе папку с документами. Надоело тебе жить в твоем сарае? - ответом было молчание. - Понимаю. Есть работа.
- Неужели?! - в голосе мужчины послышался здоровый скептицизм. - Тогда сделайте сейчас несколько шагов вправо от того места, где сейчас стоите! Не хочу, чтобы документы портились от здешней грязи. Да и не хочется, чтобы соучайный снайпер пришиб моего потенциального работодателя!
- Они менее ценными не станут от того, где лежать будут. Я понимаю твой возглас. Работка будет не из легких. Но кто тебе вообще сказал, что твоя жизнь будет легкой? Как и вся работа?
- Вы правы, никто мне такого не обещал, - кивнул мужчина. – Я и сам не дурак, чтобы не понять, что легкой жизни мне ждать не приходится.
- Это хорошо. Значит, не придется тебе во всех подробностях разъяснять твои задачи. Хотя, они, практически сходные с твоими привычными рабочими задачами. Сам до всего дойдешь. Скажу только основную твою цель. А дальше разберешься сам. Тебе надо поехать в Грецию. Там должна произойти сделка. Несколько человек, работавших раньше на Гособоронзаказ, оказались очень жадными и падкими на деньги. Но деньги, надо сказать, очень большие. Они решили продать ту разработку, которую готовили последней. Нам с тобой те деньги, за которые они решили продажу совершить, даже в самом сладком сне присниться не могли. Понимаешь всю сложность и важность своей работы?
Конечно он понимал. И понимал также и то, что ему-то вот такие суммы действительно только сниться и могли. А вот куратор его, этот толстый одышливый полковник, о таких суммах не просто мечтал. Он имел возможность держать их в руках. Причем часть из этих денег могла спокойно осесть в его карманах. А вот интересно, куда пошли бы те деньги, которые должны получить продавцы, если он задержится немного и выполнит задачу чуть позже? Илиесли привезет деньги честно и отдаст руководству? Если, конечно, честность у него в мозгах включится. Уж явно не в бюджет оскорбленной державы! А, скорее всего, осядут в карманах тех, кто планировал и разрабатывал всю операцию.
- А что хоть продают, поинтересоваться можно? – мужчина уже просматривал бегло документы, лежавшие в папке.
- Вообще-то это государственная тайна, - начал было полковник.
- Полковник, а можно честный вопрос, на который я хотел бы получить честный ответ? – перебил его агент. – А разве я сам не государственная тайна? И все мое существование? Так что можете не переживать – разглашение государственной тайны объекту такой же ее охраны, созданному для охраны самого государства и всех его тайн преступлением считаться не будет.
- Просто ты еще не испытан как следует. Поэтому есть мнение, что ты можешь сбежать с теми сведениями, которые получишь сейчас от меня. Но ты ведь все равно докопаешься до сути того, что за товар продают объекты твоего задания. Ты должен знать, потому что едешь в другую страну, хотя и можешь там сбежать. А помня о том, какую подготовку ты прошел, то могу сказать, что ты и чертежи прочитать сможешь, ведь второй частью твоего задания является необходимость доставить разработку в Россию обратно. Дело на высшем контроле, поэтому ты и был выбран, как человек, который не допустил еще ни одного прокола пока. А что касается того, что разрабатывалось, а теперь продается, то это ракетный комплекс пятого поколения. Все бы ничего – таких комплексов хватает во всем мире, даже в самых дебрях Африки экваториальной, где аборигены местные бегают по лесам, соломкой прикрывшись только в некоторых местах. Только есть у этого образца одно существенное отличие от имеющихся аналогов в мире. Наши фигуранты решили эту разработку продать. Слава Богу, что только в чертежах. Потому что вывезти его в физическом виде ни у кого не получится из страны. А вот чертежи… Тут, каюсь, не досмотрели!
- Так в чем там особенность? И как узнали про эту сделку? – мужчина закончил смотреть документы и уставился на полковника.
- Остались честные разработчики этой адской машинки еще у нас. Они и сообщили. И теперь под тщательнейшей охраной нашей находятся. А секрет там простой, на первый взгляд, но очень уж ценный. Ты о технологиях «Стелс» слышал?
- Что-то. Но не вникал. Насколько помню, это самолеты-невидимки для радаров всяких.
- Все верно. А секрет этой разработки заключается в том, что эту самую технологию переработали и встроили в ракеты, как и в сам комплекс. Но действует она по-другому. Если выпустить такую ракету по какой-нибудь цели, то ее радары не просто не смогут засечь, а в той местности, точнее, местностях, через которые осуществляется пролет ракеты, где проходит траектория полета, создаются сильнейшие помехи в прохождении радиоволн. Эти помехи создает сама ракета, пока летит. В результате не только радары отключаются, но вся электроника. И даже можно заглушить электростанции, если они сплошь напичканы компьютерами. Теперь ты понимаешь, почему сделку необходимо сорвать? Причем срочно сорвать? Иначе будет поздно.
Мужчина молча кивнул, позволив себе первый раз за весь разговор закурить.
- Наверху, там, где операция на контроле, было высказано пожелание, чтобы сделка была сорвана окончательно. Но без жертв, по возможности, с другой стороны. Но было дано согласие, что если со стороны покупателей жертв избежать не удастся, то переживать будет не о чем. Это не принципиально. Для осуществления всей операции, которая целиком и полностью будет на твоих плечах, тебе даны неограниченные полномочия, которые ты можешь использовать по своему усмотрению. Сделаешь?
- Видно будет, - усмехнулся мужчина, выкидывая сигарету на пол и тщательно ее растирая. – Как я в Грецию попаду? Насколько я помню, меня еще пока не существует на свете. Или уже я родился-появился?
А ведь правда интересно, как он попадет в другое государство. И, самое главное, как он провезет туда все, что требуется. Хотя, родная контора уже наверняка обо всем позаботилась!
Полковник улыбнулся и забрался во внутренний карман своего пальто.
- Ты существуешь, Александр Сергеевич Воропаев, - он вынул новенький, еще хрустящий от каждого прикосновения паспорт и протянул его своему собеседнику. – Можешь ознакомиться прямо здесь.
С фотографии на раскрытой первой странице на новоиспеченного Александра Сергеевича Воропаева смотрело чужое, еще не ставшее знакомым и привычным лицо. Да, более приятное, нежели его родное. Но все равно чужое, не настолько привычное и, от этого, неприятное в плане восприятия его собственным мозгом. В паспорте стояло все – даты, адреса прописок. Но уж слишком он был новым, чтобы поверить в его реальность.
- Потом налюбуешься, - вернул Воропаева в реальность полковник. – Теперь это твое имя, под которым ты входишь в свою жизнь. Вся биография абсолютно подлинная. Под этим именем ты летишь в Грецию. Со всей этой же биографией. А вот уже в  Афинах, перед поездкой в Парнис, где сделка и произойдет, получишь новые документы и новую биографию. Вылет завтра в двенадцать дня из Шереметьево классом А. в Парнис поедешь на автобусе. Александр Воропаев будет отдыхать в Афинах. А гражданин Греции Гедеминас Параксес отправиться в Парнис, где будет находиться несколько дней по делам своей фирмы. В ячейке камеры хранения международного аэропорта Афин ты найдешь все, что тебе понадобится. Ребята туда уже все доставили. Номер ячейки в папке, как и все документы, с которыми тебе надо ознакомиться до поездки – ребята кое-что собрали тебе из информации по этому проекту. Машина там тебе не понадобится, хотя водительские права мы тебе сделали – новая машина, пусть и с афинскими номерами, привлечет только лишнее внимание в маленьком городке. Поэтому передвигаешься везде на автобусе. Парнис – настолько микроскопическое местечко, что его можно за час пешком обойти. А вот в плане большого количества населения приезжего – идеальный городок. Потому что в нем из постоянного, оседлого, так сказать, населения, найти можно всего десятка два людей, которые держат два местных кафе, три небольших гостиницы и пару пансионов семейного типа. Поэтому ты приезжаешь раньше наших продавцов. Чтобы примелькаться местным старожилам и не вызывать их лишнего интереса. И уезжаешь позже, чем все произойдет. И потом, сам руководитель группы – воробей стрелянный. Раньше, еще до развала КГБ, служил там на оперативной работе. Потом перевели его в агенты и заслали как раз в эту группу. Но, как видишь, агентом он оказался очень жадным. Я надеюсь, ты не такой? – пристальный взгляд полковника скользнул по тому месту, где еще недавно стоял его агент для особых поручений. – Да, тебе дали позывной.
- И какой же?
- Демон. Скажи спасибо своему другу. Когда его допрашивали после того боя, он сказал, что ты сам себя так назвал. Решили такой тебе позывной и определить.
- Или оперативную кличку, лучше сказать, - усмешка сквозила отчетливо в голосе Демона. – Чтобы я совсем перестал себя человеком чувствовать, и понял, что я – цепной пес, Цербер. Как и все мы на службе у государства нашего.
- Ты справишься с задачей?
- А у меня есть варианты?
- Нет.
- Как оттуда возвращаюсь?
- По своему усмотрению. Обратный маршрут разрабатываешь ты сам.
Демон не ответил ничего. Просто бесшумно вышел из квартиры и также бесшумно спустился по ступеням вниз. Как умел только он.
Полковник бросился к окну, но никого не увидел. Да и не мог – Демон осторожно спустился в подвал, прошел насквозь его до другого конца и тенью выскользнул как раз позади машины наружного наблюдения, которую полковник планировал приставить к нему.
О том, что он вышел из дома, участники наружки узнали, когда увидели, что колеса на их машине спущены из-за отсутствия на них заглушек.
А почему он должен переживать за них? Если полковник дал четко понять, что никто не будет переживать по поводу его гибели во время выполнения задания. Возможно, что следом за ним отправят ликвидатора. Поэтому он должен сразу подготовиться.

***
Владимир подкатал маску наверх и устало закрыл глаза. Он прекрасно понимал, что ему теперь грозит за его выходку на спецоперации. Да, он сделал то, чего не должен был делать. Но что должно быть важнее в любой спецоперации? Жизнь заложника? Особенно если ему всего четыре года? Когда тщедушным тельцем этого самого заложника прикрывается здоровый отморозок, чтобы очистить себе путь и закрыться от снайпера и его всевидящего ока? Или глупые инструкции, по которым он не имел права делать то, что не предписано его должностными обязанностями?
Но ведь никто, кроме стрелка, который потерял драгоценные доли секунды, чтобы выстрелить в этого отморозка, не виноват. И уж тем более, не виновата эта малютка.
И кто только придумал эти глупые инструкции, в которых четко говорилось, что нельзя брать на себя обязанности других участников группы? Явно люди, которые ни разу не бывали в настоящих боях. Люди, которым плевать на то, что жизнь невиновного человека очень часто зависит от нестандартных решений.
По своему чеченскому опыту Владимир Федотов прекрасно знал, как аукаются вот такие, непродуманные инструкции, составленные людьми, далекими от реальных боев. А вот они с Матвеем откровенно плевали на подобные инструкции. Может, поэтому их группа всегда возвращалась со всех заданий в полном составе, да еще и без раненных. Но всегда с таким уловом, что у всех просто дух захватывало. Именно поэтому Владимир всегда предпочитал работать только со своим лучшим другом, с которым еще со школьной скамьи попали в военкомат и прошли такой путь вместе.
Да, по его вине, по вине Владимира Федотова, того отморозка увезли в пластиковом пакете. Хотя он должен был остаться в-живых, чтобы дать какие-то показания. Но за то жива маленькая куколка, которая могла бы оказаться его дочерью, если бы Светлана не была бы так беззаботна.
Еще там, в горах, Федотов научился ценить жизнь. Наверное, тогда, когда она уходила по каплям из его друга, а он никак не мог ее остановить. Да, он тогда помедлил. Из-за собственного страха. И из-за его страха умер Матвей. Своим страхом он подписал смертный приговор лучшему другу, с которым они были не просто друзьями, а братьями. Не зря же в военкомате несколько раз переписывали их личные дела, потому что все норовили сделать их братьями родными из-за схожести (разница-то была всего в одну букву) фамилий. Еле отвоевали они тогда право носить свои настоящие фамилии, данные им еще родителями.
Он открыл глаза и взглянул в окно. Погода испортилась окончательно и стала очень похожа на все его мысли о жизни, которые терзали его уже не первый месяц. Терзали ровно с того дня, когда он в пьяном угаре пришел на кладбище к родителям Матвея и увидел странного мужчину, примерно своего ровесника, возле могилы.
Да, лицо другое. И голос, который он услышал. Но все остальное – он чем угодно поклялся бы, что видел своего друга, своего брата. Но как это доказать?
Сколько его тогда таскали сотрудники спецслужб, когда все произошло?
Он не дурак! Хоть внешне все и выглядело так, словно его допрашивали не спецслужбы, ФСБ скорее всего, а обычные следователи военной прокуратуры, потому что погиб Герой России, но он-то прекрасно понимал, кто сидит перед ним и задает вопросы. Раскопали откуда-то тот случай на перевале, когда они попали в засаду. Тогда подбили, по своей традиции, первую и последнюю машины колонны. И Матвей облегчил страдания водителя одной из машин, просто добив его точным выстрелом. Только зачем они тот случай раскопали? Как он помог бы разобраться в том, что произошло с его другом?
А потом его чуть не сделали виноватым. Хорошо, успели провести экспертизу и доказать, что не он стрелял в Матвея.
Федотову как-то сразу показалось подозрительным все то, что происходило тогда в прокуратуре, когда гибель его друга расследовали. А после встречи возле могилы на кладбище, это ощущение, что произошло тогда что-то странное, необъяснимое, вновь вернулось и стало настолько крепким, что внутри даже появилось желание найти тех, кто проводил расследование, чтобы, взяв их за грудки, вытрясти из них всю правду. Но делать этого нельзя – ему просто не дадут тогда спокойно жить.
Хотя, о какой жизни может идти речь, когда его постоянно гложет мысль о том, что это он виноват в смерти своего брата, своего друга.
А по ночам, во снах, он видит тот бой в подробностях. Сначала то, как они мелко отбрехивались, сидя у подножия скалы. Потом то, как Матвей ползет наверх между камней. И он, Володька, все пытается его остановить, схватить друга за ногу, чтобы он не лез туда, наверх. Но друг улыбается и лезет наверх, а сам Володька как в оцепенение впадает. Как будто он вообще не может пошевелиться, потому что в камень весь превратился. Потом эти выстрелы наверху. А каменная неподвижность все никак не проходит, а когда его тело, наконец, оживает, уже поздно – жизнь по каплям уходит из Матвея. И он никак не может ее остановить, задержать, чтобы она не уходила.
А что было бы, если бы вертушки тогда не прилетели? И как они там оказались? Неужели это все было продуманно и подстроено? Вот только кем и с какой целью?
Что было бы? Наверное, Матвей тогда не мучился бы тогда, когда лежал в госпитале в Моздоке. А ведь Федотов там был, один раз правда. И ему не дали подойти к другу. Он смотрел издалека, из-за двери палаты. Он не помнил подробностей. Помнил тело под простыней и в бинтах. А вот лицо – нет, не помнил. И не мог вспомнить, как не хотел. Просто не мог вспомнить, и все тут.
Владимир прекрасно понимал, что при том начальстве, которое было тут у него, скорее всего ему суждено вылететь с работы в такие короткие сроки, что этого даже представит невозможно. Да, он попал сюда, можно сказать, по блату. Помогли нешуточный боевой опыт и хорошая рекомендация из той части, где они с Матвеем по контракту служили.
Однако его, как это ни было бы странно, не пугала абсолютно реальная угроза потери работы. Гораздо больше его пугало то, что его дражайшая супруга, которая сейчас села ему на шею и сидела там, свесив ножки вниз, моментально узнает о том, что его уволили. Вот как она может это делать? Она, что, боец, который вместе с ним на все задания ездит? Или она экстарсенс? Если да, то почему бы ей не попробовать зарабатывать, как иногда то делала Ванга знаменитая?
Автобус, на котором перемещалась повсюду группа специального назначения, в которой служил капитан Владимир Федотов, притормозил возле ворот базы, на которой сия группа постоянно перемещалась. Створки ворот медленно разъехались в стороны, открыв ровно столько места, сколько было необходимо для проезда неповоротливой машины. И ни сантиметром больше, чтобы не смотрели чересчур любопытные лица, проходившие мимо, что делается на территории базы. А зачем больше-то? Если их водитель, в прошлом, профессинальный гонщик, по прозвищу Шумахер, был таким асом, что многие их просто завидовали - этот водитель их постоянно вытаскивал на своей машине из таких передряг, что это было просто нереально!
Мужчина открыл глаза и мысленно усмехнулся - Шумахер полностью оправдывал свое прозвище, доставив группу из центра на окраину буквально за полчаса. Хотя обычно такая дорога занимала у него порядка двух часов.
Да, сейчас командир, старающийся выслужиться перед начальством, не успев даже сдать оружие, побежит докладываться, что заложницу освободили, но отморозка завалили. Он сообщил, еще на месте будучи, что операция завершена практически успешно. Но не стал уточнять, что это было - почему практически успешно. И кто его только за язык тянул? Теперь он даже не успеет сдать оружие, как должен будет бежать на ковер и отчитываться, почему такое произошло, что он посмел уничтожить отморозка.
Владимир вышел из автобуса последним. Словно не хотел раньше времени идти на казнь. Он потянулся, огляделся по сторонам, встряхнул свои уставшие мышцы, которые весьма активно спорили со своим хозяином из-за долгого статичного состояния. Он еще раз огляделся по сторонам и медленным шагом направился в оружейную комнату сдавать свой автомат.
Не успел Владимир расписаться в журнале за свой автомат, как в каморку, и без того маленькую и тесную, а от его телесов ставшую еще меньше.
- Федотов, - гаркнул командир отряда. - Начальник штаба вызывает в срочном порядке! - гарканье моментально превратилось в хрип - у командира была какая-то проблема со связками.
В ответ прозвучала тишина, которая висла в любом помещении, где появлялся этот начальственный прихвостень. А что его удостаивать ответом? Слава Богу, что сейчас они видятся в последний раз. Дай Бог, что больше не увидятся вообще! Нет больше никакого желания с ним разговаривать. Не заслужил он того!
Владимир развернулся и, абсолютно точно и метко протиснулся мимо своего командира, не зацепив его ни коим образом. Эта ювелирная точность вызывала всегда восхищение у сослуживцев Владимира, также, как и он сам, ненавидивших своего командира, но обожавших своего боевого товарища.
- Если они скажут, что ты уйти должен, мы вместе с тобой уйдем! - Шумахер положил руку на плечо товарищу.
- Да я сам уйду. Потому что ну не могу я по этим глупым инструкциям работать! - Владимир говорил настолько спокойно, что Шумахер сразу понял всю серьезность намерений товарища.
Федотов хлопнул себя по карманам в поисках сигарет, но, не найдя таковых, медленным неспешным шагом направился к низкому одноэтажному зданию, похожему на их казармы, где они сидели во время держурств.
Это здание напоминало чем-то госпиталь, в который привезли Матвея и где ему сделали первые операции. Такое же приземистое, с облупившейся местами штукатуркой, покрытое краской какого-то неопределенного цвета, который даже и назвать-то было бы сложно.
Заходить в это здание всякий раз было настолько тяжело, что этого даже и делать-то не хотелось абсолютно. Уж слишком сильны были воспоминания о тех событиях. Слишком сильны были воспоминания о том, как выглядит госпитальный морг, из которого тебе, слава Богу, конечно, не пришлось самому забирать цинковый гроб, внутри которого лежит твой друг и брат. Да, не пришлось. То сделали другие люди и в другом госпитале. Но он видел, как увозили их с Матвеем боевых товарищей.
Федотов остановился в каком-то метре от ступеней. Перед глазами опять всплыла картина боя. Она приходила всегда, в самые тяжелые моменты. То ли для того, чтобы еще тяжелее сделать его состояние, то ли наоборот, чтобы показать, что сейчас все не настолько тяжело, чтобы переживать сильно о происходящем.
Он постоял какое-то время, глядя прямо перед собой, усилием воли прогнал видение, поправил вязанную шапочку, которую все еще никак не снял, и смело шагнул в "Штаб Красной Армии", как его все тут называли.
Он прошел по узкому коридору и остановился возле высокой обшарпанной двери своего начальства.
Он не стал робко скрестись в дверь, посчитав, что это будет уже совсем лизоблюдством, а сразу резко распахнул ее.
Начальство стояло у окна и недовольно сопело покрытой потом (откуда он его берет поздней осенью-то?) лысиной.
- Федотов! Садись к столу! Есть разговор! А он у нас будет долгим, причем очень! - мужчина преодолел расстояние от окна до стола, на котором покоилось личное дело капитана Федотова Владимира, в два широких размашистых шага, коих ну никак нельзя было ожидать от человека его комплекции. - Я вижу, что оружие ты уже сдал. Оно и правильно! Без оружия как-то легче получается разговаривать.

***

Раньше Федотов всегда думал, что его начальник - обыкновенная кабинетная крыса, которой плевать на всех. По крайней мере, именно такое впечатление создавалось у всех, когда они смотрели и общались со своим командиром, который постоянно стучал на своих бойцов непосредственному начальству.
Но тот разговор в кабинете после спецоперации расставил все точки над "и". Никто даже предположить не мог, что этот полный, вечно потный, независимо от времени года, мужик за плечами имеет афганскую мясорубку в самом прямом смысле этого словосочетания.
Он все понял. Что двигало Федотовым в тот момент, зачем он так поступил. И рассказал, что сам когда-то чуть не попал под трибунал за то, что нарушил какую-то из своих должностных инструкций.
И даже попытался оттянуть момент увольнения Федотова, инициировав служебную проверку.
Однако он сразу предупредил, что для Владимира его поступок, скорее всего, будет грозить увольнением.
Так оно и оказалось. По делу была организована проверка, и в его действиях не обнаружили никаких действий, которые противоречили бы его роли в группе спецназа. Но вот уничтожать полностью того отморозка он был не должен. И ведомственная комиссия приняла решение ему это все-таки вменять в нарушение. Да еще и привязать сюда старые грехи. Кто ж знал, что тот бармен, которого он метнул на стойку с бутылками в баре, где познакомился он со своей нонешней супругой, оказался родственником начальника ведомственной комиссии? А этот самый начальник решил припомнить грехи все обидчику своего дрожайшего родственника? Итогом стало хотя бы не увольнение капитана Федотова из органов. Зато понизили его хорошо очень - из капитанов до старшего лейтенанта и в постовые перевели. Хоть в органах оставили! За это можно было поблагодарить начальника Федотова, который его отвоевать смог у эскулапов кабинетных.
Владимир сильно переживать не стал - работу хоть частично сохранил свою работу. Теперь не придется искать место в каком-нибудь чопе.
Правда, супруга ненаглядная опять пилить будет, называя его неудачником, в лучшем и самом культурном случае. А так - все самые интересные слова вспомнить сможет, чтобы побольнее его уколоть. А еще дочь видного ученого-историка! Должна же самой культурностью быть!
Хотя, о какой культурности может идти речь, если даже ее папа в самом начале их знакомства и общения считал себя имеющим право на то, чтобы оскорблять Владимира? Хотя, потом, по прошествии какого-то времени, когда они познакомились поближе, он неоднократно извинялся за то свое поведение.
Мужчина огляделся по сторонам. А он, оказывается, сейчас сидит на скамейке во дворе того дома, где раньше Матвей жил.
Так, все. Философия – это, конечно, замечательно, но, если так продолжать, то он скоро дойдет до такого состояния, что даже перестанет понимать, где он сейчас есть и что тут вообще делает. А это уже не есть хорошо. Лучше философию он оставит своему дражайшему тестю, который из-за своего полного неумения пить, превращается в такого мастера размышлений, что ему в пору деньги на этом зарабатывать!
Владимир встал устало со скамейки, закурил сигарету, с горечью отметив, что пачка теперь пустая полностью, поднял воротник куртки, чтобы ледяной вездесущий ветер не задувал за шиворот, и зашагал домой, благо идти было недалеко.
Боже, какое это блаженство, что можно сейчас прийти домой, выпить бутылочку пива, припрятанную в холодильнике, и лечь спать, чтобы утром проснуться уже с адекватной головой и отправиться приступать к своим новым должностным обязанностям. И никто абсолютно не возжелает прокатиться по его ушам с очередным потоком брани и оскорблений – дорогая и любимая горячо всем сердцем супруга решила провести несколько дней вместе со всей своей ненаглядной семьей в каком-то подмосковный профессорском дачном поселке. Вот и пускай там отдыхает. Тесть Владимира с собой тоже звал поехать, но Федотов благополучно от этой поездки отвертелся, сказавшись на необходимость отдавать долг Родине на своей работе. Нет уж! Пусть они там как-нибудь без него отдыхают! А то им как раз отдохнуть надо друг от друга.
Интересно, насколько Светлана задержится в этом поселке с семьей? Вроде бы ее родители решили провести там неделю. Вот вопрос, выдержит ли столичная штучка вдали от модных клубов и дорогих магазинов семь дней? Или примчится сюда, как только родители отвернутся от нее, чтобы шашлыки пожарить на углях?
Что ее так изменило? Она же до свадьбы была такой милой, доброй, открытой. А после? Ее словно подменили… Крикливая стервозная баба, которая ничего по дому не делала, а только и делала, что орала, как оглашенная, с утра до вечера, если ее что-то не устраивало! Если ей не нравилась семейная жизнь, то почему она не разведется с ним? Ведь не он ее замуж-то звал! Ему хорошо и холостяком жилось! Это она настояла на том, чтобы они расписались! Слава Богу, что они вместе тогда смогли отказаться от пышной свадьбы с кучей друзей и родственников семьи, как этого хотели родители Светланы. В результате обошлись самыми близкими родственниками и друзьями и небольшим, но уютным кафе в центре Москвы, которое смог снять тесть, используя свои связи в среде бизнеса.
Да, Федотов хорошо помнил, как Светлана до свадьбы пела, что влюбилась в него до беспамятства, что жить без него не может! Ну вот и пусть терпит все тяготы жизни, не жалуясь на обстоятельства. И пусть даже не пытается козырнуть тем, что она – дочка известного профессора. В данный момент она – жена старшего лейтенанта патрульно-постовой службы Владимира Федотова.
А на ее отца ему, честно говоря, плевать давно с высокой колокольни!
Был раньше у них момент, когда они постоянно спорили. Но Владимир быстро поставил этого книжного червя на место, объяснив, что не все так хорошо знает профессор в этой жизни, хоть и много на своем веку повидал.
Они в тот вечер неслабо поспорили, когда тесть увидал, что Федотов пришел слегка навеселе домой, чего никогда себе не позволял раньше. А родственнички как раз дома в гостях сидели.
Тесть тогда попытался Федотова за грудки потрясти, чтобы выбить признание, по какому поводу напиться тот посмел. Но под тяжелым взглядом руки опустил и спокойно уже спросил, не из-за дочери ли его это все произошло?
В голосе профессора столько сострадания было, что в тот вечер Федотов решил все рассказать тестю. С тех пор они стали лучшими друзьями, и если в их семье какие-то споры происходили, и Марина бежала жаловаться матери, то властной рукой отца трубка вешалась, и все скандалы супруги решали и разруливали сами.
Иногда споры все-таки возникали, но профессор тут же, обычно, успокаивался со словами «Что я тебя учить буду? Я не отец тебе! Лучше своей дочуре уму-разуму ремнем добавлю!». И уходил воспитывать дочь, отчего та сразу же становилась шелковой. И правильно делал, что воспитывал! Разве это нормально, чтобы мужик после работы еще и еду дома готовил, а жена в это время по всяким кабакам шляется?
До дома оставалось несколько десятков метров, но вдруг захотелось смертельно курить. Дома сигарет целый блок. Но до него еще идти. А в ближайшем переходе, возле которого Федотов сейчас стоял, есть сигаретный лоток. Так почему бы туда не спуститься?
Но терпеть не хотелось. Словно сейчас судьба готовила ему какой-то очередной подарок, без которого просто не могла обойтись.
Мужчина спустился в переход и сразу попал в поток человеческих тел – в самый час-пик тут всегда было настолько многолюдно, что толпа могла подхватить, закрутить и понести тебя против твоей воли в ту сторону, в какую надо было ей самой.
Да, судьба – штука очень интересная. Она как-будто на самом деле сейчас высматривала Владимира, держа за руку приготовленную для него встречу. Вот только дождаться надо, пока он успокоится от раскуренной сигареты. И тогда можно его оглушить будет снова.
Мужчина уже поднимался по лестнице наверх, раскурив сигарету и немного успокоив свои душевные метания, торопясь покинуть пропахший человеческими испражнениями, коих тут хватало, особенно в ночное время, коридор тел и стенаний, когда сзади услышал свое имя. Его кто-то окликнул. А может, ему и показалось, что окликнул. А потом, видя, что он не реагирует, все тот же кто-то настоятельно подергал его за рукав.
- Володенька, а что же ты на своих одноклассников внимания-то не обращаешь никакого? – поинтересовался высокий детина с трехдневной щетиной на лице в китайской кожанке и вязанной шапочке, прикрывавшей бритый череп.
- А что, я должен на всякий сброд после своей работы еще и внимание обращать, когда глаза и так уже не смотрят на таких, как вы, уродов? – поинтересовался Федотов, устало вздыхая. Да, одной сигаретой ему не обойтись. В их классе был один такой кадр. Когда они еще учились вместе, он сразу подбился к стайке отмороженных старшеклассников и стал ходить, задрав нос и оскорблять всех, кого ни попадя. А потом, когда все мальчишки из их потока пошли в армию, решил от нее откосить, найдя у себя какое-то там заболевание.
- А где же твой дружок закадычный, Матюшенька Федоров? – морда одноклассника, которого Владимир даже вспоминать не хотел, нагло улыбалась, прося хорошего кулака в нос.
- В сырой земле закопанным лежит, когда пытался таких уродов, как ты, на свете белом жить спокойно оставить, чтобы вас всякое поганье черное не перерезало ночью, если бы в ваши дома пришло, - глаза Владимира жестко сверкнули, а руки сами в кулаки сжались – эта наглая морда еще и имеет право так про его лучшего друга говорить?
- Ой, герой нашелся! – воскликнул детина, явно довольствуясь своим мнимым преимуществом. – А может, и ты там был?
- Я, в отличие от тебя, от армии не бегал! – Владимир развернулся и стал медленно подниматься по ступенькам, все еще ожидая нападения со спины.
Но одноклассничек не стал рисковать и созывать своих шестерок – а вдруг Федотов не врет, и на самом деле там побывал? Да еще и в спецназе служил? Если так, то им не поздоровится тогда явно!
Федотов вышел из перехода, выкинул сигарету и закурил новую. А в голове опять появилась навязчивая идея о том, что Матвей жив. Вот только как его теперь найти?


ГЛАВА 3
Автобус остановился на площади перед небольшим вокзалом, устало скрипнув в последний раз, словно прося, чтобы его наконец, отправили на покой, подняв вокруг себя огромные клубы пыли, как будто в знак подтверждения всех догадок, что ему пора на пенсию.
А полковник-то оказался прав! Городок действительно крохотный по  размерам! Не успел он сойти со ступенек автобуса, хотя был не единственным пассажиром, а на него уже глазеют местные аборигены! При том, что их не видно в принципе – все попрятались от палящего зноя.
Солнце, стоявшее почти в зените, казалось, поставило себе задачу расплавить весь город полностью, чтобы никто из приезжих не думал о том, что им тут будет – как в раю.
Время подбиралось к полудню, и жар в расплавленном воздухе чувствовался все сильнее. На улице не было даже ни одной бродячей собаки – каждая живая тварь попыталась спрятаться от этого пожара куда-нибудь в прохладную тень какого-нибудь строения. Камни на площади раскалились настолько, что, казалось, подошвы обуви сейчас просто расплавятся и останутся прямо тут, на мостовой. А дальше идти придется босиком, зарабатывая ожоги на свои ступни.
Даже камни, из которых вокруг площади были сложены все здания, казалось, готовы были расплавиться в любой момент. Просто их что-то останавливало от такого решения. Вот только что?
Похоже было, что такая погода здесь привычна, поэтому все приехавшие – человек десять еще, постарались как можно быстрее укрыться кто где, чтобы спрятаться от палящего зноя.
Мужчина, облаченный в белые тонкие брюки, такую же рубашку и тонкую светлую куртку, перекинул из одной руки в другую тяжелую сумку и направился прямиком в сторону спрятавшейся в зарослях винограда небольшой кофейни, в которой, должно быть, было хоть немногим прохладнее, чем на улице.
Солнце решило сразу начать атаку со всех флангов и с каждой минутой нахождения на открытом воздухе начинало жарить все сильнее.
С лица приезжего пот стекал в несколько ручьев такими потоками, что даже на спине его куртки буквально уже через две минуты стали едва заметны потеки влаги. Пот затекал в глаза, отчего приходилось то и дело снимать солнечные очки, без которых тут можно было просто ослепнуть с непривычки.
Кофейня, располагавшаяся на другой стороне площади, казалась неким маленьким островком прохлады. А гроздья винограда, свисавшего настолько близко к столикам, что можно было дотянуться до них свободно рукой, не вставая со стула, и сорвать себе несколько ягод в добавление к десерту, добавляли ощущения, что сразу попадаешь в рай.
В кафе никого не было, если не считать четырех развалившихся недалеко от входа собак, которые даже не отреагировали на вошедшего, только лениво дернули носом, когда в помещении появился посторонний, да хозяина, выполнявшего одновременно роль официанта. Следом за приезжим в спасительную прохладу кафе нырнули и три молоденькие девчушки – школьницы, скорее всего, которые решили тоже спрятаться от жары в этом месте, а заодно и поглазеть на интересного мужчину.
Девушки, весело щебеча, что было удивительно в такую погоду, оглядели с ног до головы приехавшего незнакомого мужчину, и, оставшись недовольны осмотром, сразу потеряли к нему всякий интерес.
Только хозяин оставил во взгляде заинтересованность, потому что прекрасно понимал, что от этого посетителя его выручка за сегодня явно увеличится. Иностранец он  все-таки.
Воздух не колыхался ни от одного, даже малейшего, порыва ветерка. И все вошедшие сразу окунулись в тонко растекающийся по помещению запах свежесваренного на углях кофе.
Мужчина сел за столик в самом углу заведения. Отсюда просматривались полностью и все кафе, и площадь перед ним с автобусной остановкой. И маленькая гостиница напротив, в которой должны были остановиться те, из-за кого он сюда приехал. Была у этого места и еще одна приятная особенность – здесь можно было спокойно отдохнуть от жары, ибо виноградные лозы мягко спадали до самого пола и колыхались от малейшего движения внутри кафе или снаружи, образовывая небольшой сквознячок.
Хозяин с улыбкой подошел к этому приятному в мертвый час гостю. Они долго не объяснялись друг с другом, прекрасно поняв желания и возможности друг друга, благо оба свободно владели английским. И услужливый хозяин тут же бросился исполнять желание своего гостя.
Несмотря на жару, гость продолжал сидеть в тонкой матерчатой куртке. Что уж он там скрывал, было неизвестно, но снимать ее он не хотел никоим образом. Как и не выпускал из своего вида спортивной сумки, которая стояла с внешней стороны стола.
Он взглянул на дорогие наручные часы, которые входили в диссонанс с одеждой, никак не выделявшейся ценой и качеством, и едва заметно улыбнулся. Тот, кого он ждал первым, еще только на подъезде к Афинам. А он должен приехать самым первым. Потому что ловко смог избавиться от приставленного к нему в Москве наблюдения и самым первым отправился на место встречи.
Мужчина расслабился и откинулся на спинку плетеного кресла, в котором так хорошо отдыхалось после тряской дороги, и приготовился ждать свой кофе, который должен быть еще лучше, чем в Афинах. А уж если сравнивать его с той бурдой, которую подают в московских кафе и ресторанах, то это нечто абсолютно несуразное!
Хозяин подошел все с той же своей доброй улыбкой и стал внимательно смотреть на посетителя, словно пытаясь угадать его желания.
- Скажите, а Вы не могли бы научить меня варить такой же кофе? Просто хочу, вернувшись домой, не пить то, что подают у нас, выдавая за настоящий кофе, а расслабиться и наслаждаться отменным напитком! – мужчина улыбнулся хозяину, понимая, что просьба его немного странна для его образа. Но никак не мог удержаться от такого комплимента, чтобы развязать язык этому радушному греку.
- Разумеется, если Вы этого хотите! Но обучение – процесс долгий. Вы готовы к этому? – хозяин понимал, что может рассчитывать на благодарную щедрость своего гостя.
- У меня времени очень много – я приехал отдохнуть в тишину от всего происходящего в мегаполисах, - гость улыбнулся. – Вот только найду себе местечко, где можно остановиться, и буду весь Ваш!
- А гостиница наша Вам не нравится? – хозяина, казалось, пренебрежение местным отелем, немного напрягло.
- Я просто не привык останавливаться в гостиницах вообще. Мне по душе уютная комнатка в каком-нибудь домике, утопающем в винограднике! – еще когда он ехал в автобусе, он разговорился с одним местным парнем и у него выяснил, что хозяин кафе обычно сдает небольшую комнатку позади своей харчевенки. Она сделана настолько маленькой, что обычно не пользуется успехом. Но, зато, в ней всегда настолько уютно и красиво, что даже и мечтать о чем-то лучшем не приходилось тем, кто любит тихий отдых. А вот в гостинице часто что-нибудь случается, поэтому любителям тихого отдыха лучше не соваться туда.
- В таком случае я могу предложить Вам небольшую комнатку. Но она просто крохотна! Поэтому я не могу гарантировать Вам, что она придется по Вашему вкусу! – хозяин кафе потупил взгляд.
- Показывайте! Я человек скромный, так что мне хоромы не нужны! А тут смогу всегда у Вас учиться, пока жить тут планирую!
Хозяин, не ожидавший такой удачи, чуть не потерял дар речи, но быстро с собой совладал и, учтиво улыбнувшись, поспешил проводить гостя за кухонную перегородку, которая отделяла маленький каменный домик площадью метра четыре квадратных, в котором была только одна комнатка да маленький предбанничек с умывальником и унитазом.
Услышав восторг гостя от предложенного ему жилища, хозяин разве только что розами не расцвел от радости и побежал готовить постель своему постояльцу, пока тот вернулся к наслаждению кофе и осматриванию все продолжавших сидеть за столиком напротив девушек, выбирая ту, с кем можно было бы познакомиться сейчас и начать общаться, чтобы скоротать вечера в этом спокойном месте.
Допив кофе, мужчина взглянул на часы и, поняв, что комната его еще не готова, достал телефон из кармана куртки и набрал номер.
- Слушаю, - рявкнул в трубку абонент на другой стороне спутника.
- Я остаюсь тут на две недели, чтобы все было четко и без подозрений. Своего человека отзывайте по правилам. Я пока тут, - он продолжал смотреть пристально на девушек, загадочно улыбаясь, в то время, как абонент на том конце что-то невнятно пробурчал и бросил трубку. Конечно, он недоволен! Но ведь не зря они когда-то дали свободу ему в принятии решений. Вот теперь он и принял то решение, которое для него было жизненно важным.

***
Полковник Стрепетов резко сел на продавленном диване, нашарил босыми ступнями на полу свои старые, стоптанные тапки и рывком принял вертикальное положение. Он огляделся по сторонам и усмехнулся, созерцая убогую обстановку своей квартиры. Пусть хоть кто-нибудь попробует обвинить его – честного офицера госбезопасности – в том, что он живет не по средствам! Никто и никогда этого сделать не сможет! Даже те деньги, которые привезет Демон из Греции, если сможет их оттуда забрать, сразу перекочуют в настолько безопасное место, что никто не сможет их достать.
Вот только когда он приедет теперь в Россию? Он вчера позвонил и сказал, наглый малец, что остается там на две недели, чтобы все было безопасно и чисто. Что только может там быть не так? Ведь Стрепетов прекрасно знает, как хорошо готовили его агента в спеццентре! Не мало оттуда вышло агентов, которые до сих пор работают на контору. А вот угораздило его стать куратором именно над Демоном! Над самым своенравным агентом, который только может быть! Хотя его инструктора все в один голос говорили, что чем своенравнее агент, тем лучше будет он в работе. Мол, своенравный характер очень хорошо себя зарекомендует именно в выполнении боевых задач!
Да, Демон привезет хорошие деньги! Но вот только никто о них не узнает. Потому что они сразу осядут на нескольких счетах в офшорах, которые были оформлены на подставные лица, давно скончавшиеся где-то в провинциях, или обитавших в маленьких и захудалых психиатрических больницах.
Пусть попробуют найти у него хоть одну лишнюю копейку! Ведь не смогут! По одной, простой и банальной, как весь мир, причине – большую часть своей зарплаты он отчисляет своей несовершеннолетней дочери, с матерью которой они не жили последние несколько месяцев – с того самого момента, как Всеволод Викторович заметил, что за ним наблюдают пристально. Но все никак не мог понять, кто именно наблюдает.
Он решил просто рассориться с женой, чтобы на нее не упала тень за его поведение, если все-таки его попытаются за что-то привлечь. А вот от наблюдения он скрываться не стал – зачем привлекать к себе лишнее внимание, если он ни в чем не виноват?
Он даже из осторожности не стал делать ремонт в квартире, чтобы не показать свой истинный достаток. Так уж он решил. И даже жене последнее время не говорил, сколько денег на всех его счетах имеется.
А на тот случай, если вдруг его все-таки арестуют (хотя, за что?), его юрист карманный приедет к супруге, заставит выйти замуж фиктивно за одного из таких душевнобольных, и несчастный потом скончается, оставив все наследство новоиспеченной супруге своей. А как же иначе все это легализовать?
Полковник нырнул в упор лежа и начал быстро отжиматься от пола. Он всегда старался поддерживать себя в хорошей форме, чтобы быть готовым к любой ситуации. Правда, получалось у него это не очень хорошо – последняя встреча с Демоном это доказала, когда он ощутил одышку при подъеме по лестнице. Прыжком он принял вертикальное положение, взмахнул руками, успокаивая дыхание, и пружинистым шагом направился к окну. Нет, организм начал сдавать нехило – одышка не успокаивалась абсолютно. Да еще и лишний вес стал прирастать неимоверно. Так, надо записаться к диетологу своему. Тоже карманному, как и юрист. Пусть он немного подумает, что бы такого интересного ему посоветовать. Чтобы он опять в форму свою вернулся. Нет, возраст возрастом, но жить тоже хочется и продолжать привлекать внимание женщин, как он это и делал раньше, пока не стал так стремительно полнеть.
За окном погода опять чудила, мешая дождь со снегом. Как же хорошо сейчас в Греции, где его агент для особых поручений сейчас сидит и наслаждается жизнью. Интересно, а он когда собирается все выполнить? Ведь группа вся скоро соберется.
Мужчина не сомневался – Демон выполнит поручение любой ценой. Ведь ему тоже хочется зажить в нормальных условиях! А не обитать в том сарае, где он жил сейчас! Но ему было важно не само выполнение задания любой ценой, как таковое. А скорейшее возвращение агента обратно сюда. Причем очень желательно с деньгами. Ведь такой козырь в руках, как личный наемный убийца, которого можно использовать в некоторых вопросах в темную, не показывая всего истинного положения вещей, никому еще не помешал. И с таким козырем уже ни один враг не страшен будет!
Полковник своим традиционным, но уже очень тяжелым, пружинисто-шаркающим теперь шагом направился в ванную, открыл на всю катушку горячий кран и стал ждать, пока в помещении немного потеплеет. Струя с силой ударила в дно ванной и разбилась на несколько мириадов мельчайших горячих капелек. Через несколько секунд температура в помещении поднялась, и на стекле осел пар, полностью скрыв все отражения, которые были в зеркале.
Всеволод Викторович потянулся и перешагнул край ванной. Он всегда любил горячий душ по утрам – это очень хорошо взбадривает и заставляет проснуться, когда это необходимо.
Вода шумела сильным напором, и полковник не слышал, как открылась входная дверь, и в квартиру вошло пятеро человек в штатском. Когда дверь в ванную распахнулась – полковник не имел обыкновения закрывать ее на внутреннюю щеколду – он стоял, укутанный душистой пеной. Он так и замер, держа в руке душ. Прямо здесь, в ванной, ему зачитали постановление на его арест, подписанное на самом верху.
Все-таки раскопали они все его махинации. Ну и Бог с ними. Теперь ему уже ничего не поможет.
Полковник наклонился, вынул из-под днища ванной пистолет, завернутый в полиэтиленовый пакет, вернулся под душ, вымылся до конца, вытерся, побрился и уставился на вороненый металл.
О своем агенте он переживал меньше всего, но все равно четко помнил, как перед отлетом того в Грецию проинструктировал Демона об их связи. А это значит, что парень узнает обо всем произошедшем буквально через два часа – у них как раз должен состояться сеанс связи. Что ж, вот и улетит он на свободу. Главное, что документами полковник этого славного малого обеспечил. И теми, по которым он должен в Москву вернуться.
Полковник не стал геройствовать, как того ему сначала хотелось. Он прекрасно понимал, что эти люди – профессионалы почище него. Поэтому бессмысленно было бы выходить к ним и размахивать оружием. Вместо этого полковник открыл воду в ванную, словно забыв побриться, уселся на пол, взвел курок всегда заряженного пистолета, засунул дуло себе в рот и выстрелил.
Находившиеся в квартире тут же рванули в ванную, но уже было поздно – по старому белому кафелю стекали кровавые брызги, выбитые выстрелом, который не мог пройти мимо мишени.

***
Мужчина набрал в очередной раз номер. Но в ответ механический голос ответил, что аппарат вызываемого абонента временно недоступен, и нужно попытаться позвонить позже. Это означало только то, что звонить позже уже нет смысла – с этим абонентом связи больше не будет. Он не знал, что именно произошло, но понял, что теперь предоставлен сам себе полностью.
Что ж, гости из двух абсолютно недружественных республик уже приехали, но встретиться еще не торопились. Значит, пока у него есть еще время поиграть в беззаботного отдыхающего и сделать вид, что он наслаждается жизнью. Хотя, почему поиграть? Если он действительно хочет отдохнуть хоть немного и погреться на теплом солнышке этой роскошной в плане отдыха страны? Ну, и  заодно начать продумывать свою работу.
Именно это ему и было нужно – немного привыкнуть к местным обычаям и нравам, чтобы не шибко выделяться на глазах у этих людей. Но вот от роли простого отдыхающего отделаться не получится уже – у всех в памяти он таким и останется. Да и не хочется ему отделываться от этой роли. А зачем? Если есть возможность совместить приятное с полезным? Да тем более, когда теперь уже никто его торопить с выполнением заказа не будет?
Он вышел из своей каморки позади кафе и прошел на территорию заведения.
Хозяин приветливо улыбнулся и, пожав виновато плечами, побежал обслуживать только что вошедших в кафе толпу туристов.
Демон встал за стойку и решил сварить себе немного кофе.
- А Вы смогли все-таки научиться варить кофе? – за стойку присела молодая девушка из той троицы, которую он заприметил в тот день, когда только приехал.  О такой удаче можно было только мечтать – прикрытие и алиби ему на сегодняшнюю ночь обеспечено. Он не сомневался, что сможет увлечь эту девушку и склонить ее к небольшому курортному роману.
- Могу и Вам сварить, - Демон улыбнулся лукавой, немного хищно-соблазнительной улыбкой, а в глазах заплясали чертики.
- А это не будет поводом хозяина на Вас обозлиться? – похоже, девушке понравился этот приезжий, и она была совсем не против с ним познакомиться поближе. Но не знала, как это лучше сделать, поэтому поступала немного наивно, чем не преминул воспользоваться Демон.
- Я у него живу и питаюсь, поэтому кофе оплачу так, как себе готовил, - девушка начала таять от такого внимания со стороны этого красивого парня с европейской внешностью и чуть седоватыми висками.
- Ну хорошо, - она кивнула и с обожанием уставилась на своего ухажера. С такими манерами она еще никого не встречала. Как было бы хорошо с ним познакомиться поближе. Может, он заберет ее отсюда куда-нибудь в другое место. А то здесь ни развлечений, ни работы нормальной. А трястись по утрам и вечерам по часу, чтобы приехать на работу в соседний город, а потом вернуться домой, ей не нравилось.
Мужчина быстро сделал кофе и подал две чашки на стойку. Хозяин все это видел и только улыбнулся спокойно – его постоялец оказался абсолютно обычным парнем, которых были десятки среди приезжих. Зря он переживал, что он как-то связан с теми русскими и какими-то странными еще приезжими, что остановились вчера в гостинице!
Вон, человек романы курортные заводит! Все как у всех! А те сидят в гостинице своей и даже на пляж не выходят!
- А на вечер у такой прекрасной девушки есть планы? – мужчина облокотился на стойку и уставился в глаза девушке, приблизив свое лицо к ней практически вплотную.
- Если этот мужчина что-то предложит, то планы появятся, - девушка, похоже, решила принять предложение и вступить в игру.
- Можно было бы съездить в соседний город, а потом прогуляться на побережье, - пожал мужчина плечами.
- Нет, только не в город! Давай тут поужинаем, а потом погуляем на берегу? – такой вариант Демону и нужен был.
- Хорошо, тогда так и поступим. Так как я тут человек новый и ничего не знаю, то давай встретимся в восемь тут, на площади. А с меня сюрприз! – Демон знал, что время у него будет ограничено, но он надеялся успеть все сделать так, как надо.
Девушка молча кивнула – этот мужчина ей нравился все больше и больше. Было в нем что-то настолько притягательное, что он ее словно очаровывал и не позволял думать уже больше ни о ком, кроме него самого. Она допила свой кофе и вышла из кафе, чтобы вернуться сюда к тому самому сюрпризу, который ей только что пообещали.

***
В номере стояла невыносимая жара. Воздух внутри и снаружи сравнялся по температуре, отчего можно было даже не выбирать где находиться.
Мужчина в светло-серых брюках и подтяжках на голое тело ходил по комнате и курил, читая какие-то мелкие листки со схемами, исписанные убористым мелким почерком. В комнате было настолько накурено, что даже малейшее дуновение ветерка, влетавшее изредка через открытое окно, не спасало положения. В комнате от дыма стоял сизый туман, но мужчина в подтяжках не обращал никакого внимания на него.
В дверь кто-то осторожно поскребся. Так мог скрестись только Тарантино – бывший киношник, неизвестно каким образом попавший из гламурного кинобизнеса в секретную лабораторию по разработкам новых образцов оружия.
Барон подобрал его в темном подземном переходе, когда решил нажиться на торговле государственными секретами. Тот играл на скрипке, чтобы хоть как-то прокормиться после того, как он привык жить на широкую ногу во время работы в своей лаборатории.
В этой лаборатории все, кто работал, пользовались не нормальными именами, а какими-то кличками, больше похожими на собачьи. Но Барону удалось каким-то образом узнать настоящие имена и собрать вместе всю эту кодлу обиженных на государство, выброшенных из современной жизни инженеров-проектировщиков и старших научных сотрудников. Да, имена он узнал. Но предпочитал называть их все теми же кличками, словно напоминая им, что они – всего лишь его слуги. А кем они еще были? Только слугами и были – Барон уже знал, что судьбу их он предрешил уже заранее.
- Заходи, не заперто! – крикнул мужчина сквозь зубы, зажав в углу рта сигарету.
Дверь открылась, и в нее просунулась взлохмаченная голова очкарика с орлиным носом и малюсенькими глазками-щелочками.
Вот спрашивается, что мог Тарантино делать в кино? С его внешностью только маньяков и играть! А он, оказывается, все больше интеллигентов играл. Что не могло не быть странным, по меньшей мере!
- Привет, Паш! – он кивнул своему нынешнему начальнику. – А наши еще не вернулись из города?
«Наши» - это еще шесть человек, которые поехали в соседний город, чтобы погулять и немного осмотреться по сторонам, дабы сойти за туристов. А вот этот предпочитал постоянно сидеть рядом с Бароном, словно надеясь на то, что это спасет ему жизнь каким-то образом!
- Нет пока. Но ближе к ночи вернутся, - Барон слегка поморщился – это означало, что все, оставшееся до вечера время ему предстоит провести в компании этого очкарика. Может, напоить его и спуститься в кафе на той стороне площади? Там сегодня какое-то веселье ожидается. Хоть расслабиться получится может быть. – Костя, по-моему, я четко приказал по именам никого не называть? Или ты уже забыл мой инструктаж?
- Никак нет! – Костя смутился, понимая, что все это делается для их же безопасности. А он так пренебрегает простыми, в сущности, правилами.
Константин Садовский, он же Тарантино, в сущности, и из кино вылетел из-за своей расхлябанности. А вот из лаборатории он вылетел вместе со всеми своими коллегами, когда отдел закрыли из-за недостаточности финансирования. Он трудился вместе с еще шестью учеными. И все они остались без работы, когда оказались никому не нужны. Вот тогда их и нашел Барон. Раньше он был офицером КГБ, но по какой-то причине тоже оказался не у дел и, не найдя себе место в новой спецслужбе, решил отправиться на вольные хлеба. Он не нашел себя как законопослушный гражданин и отправился работать на каких-то криминальных воротил, разрабатывая для них операции самой различной направленности.
Разрабатывая одну из таких операций, Барон и узнал о закрытой лаборатории, и о том, что в ней раньше разрабатывалось.
Он нашел каждого по отдельности и достаточно легко выяснил, что каждый из них помнит и что сможет воссоздать в походных условиях. Дальше пошел процесс уговоров. Но он не занял много времени – те радужные перспективы, которые нарисовал Барон каждому, устроили всех семерых, и они с радостью согласились на предложенные условия. Да и понимали все прекрасно, сколько стоит их разработка на черном рынке.
Все находились первое время под эйфорией от радужных перспектив. У многих она и  сейчас продолжала сохраняться. Только Тарантино – уникальный человек с двумя высшими образованиями – понимал прекрасно, что в лучшем случае их семьи получат деньги на похороны, если им с барского плеча кинет такую подачку организатор. А так – им и рассчитывать не на что даже!
Тарантино понимал, что от Барона надо бежать, но бежать-то было и некуда – денег на обратную дорогу не было ни у кого. А те суммы, которые выдавал им Барон каждый день, были жалкими каплями, на которые нельзя было рассчитывать вовсе.
Барон срывался на всех то и дело – сделка могла сорваться в любой момент, потому что никто не мог восстановить два элемента разработки, а покупатели уже были тут и ждали только, когда смогут произвести обмен.
Наконец, сегодня утром, двое из коллег Тарантино смогли «родить» недостающие элементы, и сейчас Барон заканчивал сверяться со всей последовательностью и очередностью составленной документации.
Покупатели бесцельно шатались по городу днем, а вечером просиживали в кафе, глуша кофе и что-то обсуждая. Продавцы же, наоборот, то и дело ездили на экскурсии в соседний город, возвращаясь каждый раз оттуда пьяными настолько, что от них за версту разило русскими.
Демону уже порядком надоело тратить свои командировочные на молоденькую девушку, которая была его прикрытием в этом деле – надо же как-то изображать из себя праздного отдыхающего! Но пока он не хотел трогать всех приехавших. Интуиция шептала, что делать это пока рано.
Он днями прогуливался со своей новой знакомой к морю, купался там и возвращался, чтобы бесцельно сидеть в кафе и поглощать литрами местный кофе, который скоро должен был полезть из ушей.
А результата все никак не было. До сегодняшнего дня.
Покупатели, точнее, один из них – высокий сухой араб, никогда не снимавший клетчатого платка, с утра в кафе не появился. По разговорам его приятелей Демон понял, что он уехал в соседний город. Значит, нужный день наступил. Что ж, не зря он ждал.
Елена пришла, как всегда, ближе к полудню, чтобы позвать своего возлюбленного погулять по побережью. Но сейчас Демон отказался, сославшись на плохое самочувствие. Он никак не мог пропустить момент приезда араба, чтобы точно знать, когда действовать. Девушке пришлось уйти ни с чем – Демон был непреклонен.
Он ушел к себе в комнату, забрался быстро на крышу и устроился в небольших кустах, росших по периметру – крыша его комнаты была земляной, и там очень быстро пустили корни какие-то местные растения, в которых Демон не разбирался.
Араб приехал уже после обеда с объемной сумкой. Он осторожно вышел из автобуса и, оглядываясь по сторонам, направился к гостинице.
Время настало. Теперь, главное, не упустить момента.
Демон ловко, словно кошка, спрыгнул с крыши, вернулся в кафе и устроился за своим любимым столиком.
Хозяин одобрительно посмотрел на своего постояльца, словно выражая согласие с тем, что сегодня мужчина не стал гулять с чересчур настойчивой девушкой.
Через полчаса после приезда араба вся компания, за исключением Барона, вывалилась из гостиницы и направилась к кафе.
Хитрый комитетчик решил не светить своих клиентов и отправил всех нажираться. Что ж – тем лучше!
Мужчина встал, поправил матерчатую куртку, проверяя «Беретту» с глушителем в наплечной кобуре, и медленно направился к выходу. Он знал, что у него осталось буквально минут пять. И за это время ему надо успеть найти номер, где будет проходить сделка, и все сделать.
Демон остановился возле стойки и громко кашлянул. Тут же из ниоткуда материализовался полный потный лысый человечек с блестящим от сала ртом.
- Я вас слушаю, - по-гречески осведомился он.
За время нахождения здесь Демон научился понимать язык. Но не начал на нем говорить. Поэтому решил объясняться на английском, которым владел превосходно. Он спокойно объяснил, что ему нужно конкретно, а для пущей убедительности сопроводил свой рассказ двумя стодолларовыми купюрами. Портье расплылся в улыбке и достал с готовностью журнал регистрации. Через несколько секунд Демон уже знал все, что ему нужно, и решил отблагодарить алчного портье еще одной купюрой, которую щелчком загнал под стекло, покрывавшее стойку. Потом перегнулся через барьер, словно желая что-то сказать. Портье потянулся инстинктивно к нему и тут же получил короткий, но сильный удар в лоб, от которого тут же потерял сознание и плюхнулся на жалобно скрипнувший под его массой стул.
Гость окинул взглядом все пространство и стал медленно подниматься по ступеням, благо до нужного номера идти от лестницы буквально пару шагов.
Дверь в нужную комнату оказалась чуть приоткрытой, что сыграло только на руку.
Демон видел, что араб и еще двое из его свиты уже поднялись и стояли, готовые проститься. Барона видно не было.
Мужчина вытащил пистолет, прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от двери, и, одновременно распахивая створку, сделал четыре метких выстрела.
Барон упал первым. Следом – телохранители араба. И сам араб – последним.
Демон взял сумку, которую выронил Барон, и быстро вышел из комнаты, осторожно прикрыв дверь, взявшись рукой в тонкой перчатке за ручку так, чтобы не оставлять следов.
Теперь осталось дождаться всю компанию. Но долго они не стали рассиживаться в кафе и нестройным рядком потянулись в гостиницу обратно.
В комнате, где жили они все вместе, их уже поджидала смерть в лице мужчины с пистолетом, который стоял возле окна.
Когда за последним закрылась дверь, он развернулся и сделал семь выстрелов. Все они легли точно в цель. Последняя пуля досталась Тарантино, словно по иронии судьбы.
Мужчина огляделся по сторонам, подхватил сумку и, перешагнув через трупы, вышел из комнаты. Теперь можно и на свидание с этой милой девушкой сходить. Чтобы обеспечить себе точное алиби на сегодняшний день. Если вдруг кто-то начнет выискивать, где он был.
Нет, он следов своих не оставил. И этот портье тоже ничего не запомнит про него, потому что он очень хорошо еще в учебном центре научился искусству отвлекать от своего лица внимание тех, кто смотрит на него.
Да и эта девочка тоже не запомнит его лицо. Просто потому, что он не хочет, чтобы ее слишком долго мучали, когда он пропадет. Хотя, почему пропадет? Он просто уедет.

***
После жары, которая стояла в Греции, идти по Москве было неприятно - казалось, что ветер, который гулял по улицам, стал ледяно неприятным. Он так и норовил забраться под теплую куртку, которая, хоть и была застегнута наглухо, ветер все-таки пропускала. Вот только как он попадал - для обладателя куртки оставалось загадкой.
Мужчина с большой спортивной сумкой шел по аллее парка, полностью погрузившись в свои мысли. По крайней мере, так это все выглядело со стороны. Однако в мысли была погружена только одна часть его сознания. Вторая же часть полностью контролировала всю обстановку вокруг.
Мужчина прекрасно ориентировался в этой части парка, хотя у проходящих вокруг создавалось впечатление, что здесь у местных властей вдруг началось заболевание патологической жадностью, в результате чего про фонари здесь все, откровенно говоря, забыли.
Сумка была тяжелой, и мужчина подошел к скамейке, чтобы ее поставить и закурить. Но в это время его внимание привлекла молодая женщина с ребенком, окруженная толпой явно подвыпивших молодчиков. Даже с первого, непрофессионального взгляда было понятно, что тут затевается что-то недоброе. А мужчине было видно, что сейчас возникла прямая угроза жизни и здоровью женщины и ребенка. Мужчина подхватил сумку и направился к странной группе.
Ребенок, которого прижимала к себе женщина, при ближайшем рассмотрении оказалась милой блондиночкой лет семи с пронзительными голубыми глазами.
- Красавица, ну удели нам немного своего времени! Ну пожалуйста! - бритоголовый высокий детина, скорее всего, вожак этой шакальей стаи, похотливо заржал. - Мы не грубые, если нас не злить!
- Ага, белые и пушистые котята, - поддержали гогот остальные молодчики, сжимая все плотнее кольцо вокруг женщины.
Мужчина подходил все ближе и ближе, пользуясь тем, что на него пока никто не обращал внимания - вся компания была настолько увлечена унижением женщины, что просто не реагировали на происходящее вокруг. Он огляделся вокруг, выискивая место, куда можно пристроить сумку - если он сейчас вмешается, то драка будет неизбежна. А желания, чтобы кто-то по его сумке вдруг в пылу драки наподдал, абсолютно не было никакого. Он знал, что мимо не пройдет точно - с рождения не переносил наглых хамов.
- Эй, ребят! Может, от моей жены отойдете? - мужчина пристроил сумку рядом с собой, и приготовился к возможному нападению. Он стал весь похож на сжатую пружину, хотя внешне это никак не проявлялось.
- Дядя, катись отсюда! Не с тобой разговариваем! - не оборачиваясь, рыкнул главарь, доставая из кармана нож. Намерения у этой компании были самые серьезные. И явно не благостные.
"Дура, что же ты стоишь? Беги отсюда вместе с ребенком! Лучше подальше отсюда - на улицу оживленную какую-нибудь!" - мысленно выругался мужчина, глядя на испуганную женщину.
- Ребят, ну и хамы вы! Делаете такое неприличное предложение женщине, да еще с ребенком! Да еще и замужней! - мужчина рассмеялся в лицо отморозкам, чем заставил обратить на себя внимание их всех. Он смотрел на всех с пренебрежительной улыбкой, специально отвлекая внимание отморозков от несчастной женщины.
- Мужик, без обид, но ты нас достал! - главарь банды сделал широкий выпад в сторону мужчины. - Тебе по-хорошему сказали - уходи! А ты... - договорить он не успел, получив сильный удар в челюсть, от которого у него потемнело в глазах, и он упал на землю. Следующим точным ударом, нанесенным с выворотом кисти, была сломана рука, и нож сам выпал из безвольно обмякшей кисти. Главарь отключился тут же от сильнейшего болевого шока - казалось, хруст разрываемых сухожилий слышали все.
То, что происходило дальше, назвать дракой было очень сложно - молодчики только на первый взгляд казались шустрыми и сильными - на деле они сильно уступали своему единственному противнику, а их смелость оказалась реальной только в отношении слабой и беззащитной женщины.
- Спасибо Вам! - на глазах женщины, смотревшей с удивлением на всю картину, представшую перед ней, блеснули слезы благодарности. - Мы обе так испугались! Не знаю, что мы делали бы, если бы не Вы!
- Они с вами ничего не успели сделать? - мужчина закинул свою сумку на плечо, с легкостью подхватил пакеты из рук ошарашенной женщины и удивился тому, как только у такого хрупкого создания хватает сил носить такую тяжесть.
- Нет, слава Богу! Только напугали! - женщина даже не поняла, что произошло и как ее пакеты с продуктами оказались в руках этого мужчины.
- Давайте я вас провожу, чтобы с вами больше ничего не случилось! - мужчина улыбнулся широкой доброй улыбкой, что никак не вязалось с тем, что он только что сделал с нападавшими, которые все еще продолжали кряхтеть и корчиться от боли на земле.
- Спасибо Вам большое! - женщина улыбнулась! - Как мне Вас отблагодарить? Кстати, - спохватилась она. - Меня зовут Ирина. Ирина Шмелева! А это моя дочка - Настя.
Девочка, услышав свое имя, подняла свои ярко синие глаза и, мило и чуть кокетливо улыбнувшись, прошептала еле слышно "Здравствуйте".
- А меня... - мужчина запнулся, вспомнив могилу своих родителей. - А меня Александр. Александр Воропаев.
- Мамочка, я боюсь! - голосок у Насти оказался настолько приятно звенящим, что казалось, что это маленький колокольчик тренькает в тишине парка. - Пусть дядя Саша от нас не уходит!
- Настенька, ну что ты? Все хорошо! - Ирина обняла дочку, которая вдруг разрыдалась горючими слезами.
Александр остановился чуть вдалеке, отойдя от девочки, чтобы ее не смущать. Он стоял и терпеливо ждал, пока девчушка успокоится, чтобы идти дальше.
- Не ругайте ее - просто у малышки шок. Она испугалась. Да и Вы, Ирина, тоже чувство страха испытали!
- Да, испытала. Но не за себя, а за Настю.
- Я провожу вас. Чтобы на сегодня ваши приключения закончились.
- Спасибо Вам, Александр! - Ирина улыбнулась благодарной, чуть кокетливой улыбкой. - Мы живем тут, за парком. У нас дом рядом.
Воропаев лишь кивнул. Эта женщина с маленькой дочкой на вид выглядела настолько хрупкой, что создавалось впечатление, что там, в окружении этих отморозков, она в один момент упасть в обморок. А оказалась настолько стойкой, что потом мужчина свое мнение изменил, поняв, что она их может порвать, стоит только этим отморозкам хоть одно лишнее движение сделать.
Александр шел рядом с женщиной и, украдкой поглядывая на нее, пытался сравнить Елену, которую он так нагло использовал там, в Греции, для обеспечения своей безопасности, и Ирину, такую милую и беззащитную женщину, которую ему и в голову не пришло бы никогда использовать.
Елена была красива своей кукольной, искусственной внешностью. Но в ней во всем чувствовалась искусственность, фальшь, которые сквозили во всех ее поступках, словах. Даже во всех манерах. При первом взгляде на нее, тогда, в кафе, Александр сразу понял, что Елена стремится как можно скорее выскочить из того круга, в котором живет. Ирина не такая! Она совсем другая! Это видно даже невооруженным взглядом! И эти слезы благодарности на глазах, когда он за них заступился. И ее открытая улыбка, обращенная к дочери.
Ему никогда и в голову не пришло бы использовать такую женщину, как Ирина, в своих корыстных целях. По крайней мере, его сразу замучила бы совесть, если бы он себе такое позволил. А вот за Елену совесть и не мучает даже. Да, он обманул ее, когда уехал тайком, ночью на такси. Только хозяина своего приюта предупредил и исчез. А ей ничего не сказал. Может, так оно и лучше - не будет больше надеяться на принца на белом коне?
Нет, с Ириной он так точно не поступил бы! Просто не посмел бы - она другая совсем. Сразу видно, что она - не из тех охотниц за сокровищами на двух ногах, коих сейчас развелось море на белом свете.
Из задумчивости Александра вывел голос Насти, которая почему-то остановилась вдруг посреди дороги, уставилась на него и произнесла на полном серьезе: «А я не хочу, чтобы ты уходил вообще. Никогда-никогда!»
Александр остановился, как вкопанный - он даже не мог сразу сообразить, что хочет от него это маленькое чудо. А когда понял, то смог только лишь вопросительно взглянуть на Ирину.
- Ой, Саш, - так вовремя всплеснула руками женщина. - У вас ссадина на щеке! И куртку Вы из-за нас порвали! Сейчас к нам поднимемся, я Вам помощь окажу и немного куртку Вам подправлю!
- Не стоит обо мне так беспокоиться, - весело улыбнулся мужчина. - Я живу тут неподалеку! Так что все нормально будет, можете не переживать!
- А мы будем, - снова встряла в разговор Настя. - Моя мама врач и лучше знает, что Вам нужно! Не хватало еще заражение крови подцепить!
Александру оставалось только согласиться с доводами этого маленького чуда и, обменявшись смешливыми взглядами с Ириной, принять приглашение и посетить их жилище.
Дорога через парк оказалась вовсе не такой длинной, как могла показаться, и скоро они все вместе вышли к многоквартирной высотке, не отличавшейся внешне какими-то излишествами и дизайнерскими изысками.
Они поднялись на лифте на восьмой этаж, и мужчина остолбенел - весь подъезд, начиная с первого этажа и до последнего сверкал хирургической чистотой. На этажах, в комнатах за мусоропроводом, были обустроены курилки с пепельницами и цветами на подоконниках, каждый лестничный пролет был устлан дорожками.
Казалось, что это какой-то элитный дом, в котором проживает сплошь интеллигенция.
Такая же чистота и аккуратность царила и за открытой женщиной дверью.
- Ирина, скажите, а Вы не боитесь пускать в дом абсолютно незнакомого человека, которого видите первый раз в жизни? - поинтересовался мужчина, передавая ей пакеты с продуктами, когда они уже вошли в квартиру.
- А моя Настёнка - что детектор лжи - вмиг чувствует, что за человек перед ней. Она и ту компанию сразу заметила и предложила мне мимо пройти. Но не успели мы, - Ирина улыбнулась и нырнула с пакетами на кухню, откуда уже доносился шум воды - Настя ставила чайник на плиту.
Мужчина прошел следом за хозяйкой квартиры и замер, прислонившись к дверному косяку. Он залюбовался тем, как снуют сейчас на кухне, готовя нехитрый ужин, спасенные им недавно женщины. Он смотрел, как они готовят и мысленно жалел о том, что не может позволить себе постоянно вот так быть рядом с ними. Наверняка в этой семье есть и мужчина, который по какой-то причине сейчас отсутствует. Есть и скоро появится. Но даже и не это главное - с соперником он как-нибудь разберется. Главное, что он не может позволить себе быть рядом с ними, потому что сейчас он даже сам себе не принадлежит. Кто он? Матвей Федоров, которого похоронили, как героя Чеченской войны? Ликвидатор по кличке Демон? Или временно безработный Александр Воропаев? Он даже этого не знал. А что уж говорить о том, что он не мог бы ничего сказать о себе такой женщине, как Ирина, если бы захотел связать с ней свою жизнь. Потому что не хотел бы подставить ее жизнь и безопасность под удар.
- Саш, справа от Вас - ванная. Там на вешалке есть чистое полотенце. Умойтесь, а я сейчас чай приготовлю и обработаю Вашу ссадину, - Ирина чувствовала на себе заинтересованный и немного восхищенный взгляд этого мужчины и, чтобы сдержаться хоть немного, помня о том, что через пят лет должен вернуться из мест не столь отдаленных ее законный супруг, решила взять тайм-аут, отправив гостя умываться. Она сейчас хотя бы смогла перевести дыхание - этот мужчина был настолько необычен во всем - начиная от чересчур загорелой для московской осени кожи и заканчивая практически бесшумной походкой, о которой она много слышала, но ни разу не видела людей, которые могли бы так двигаться.
Мужчина и сам понимал, что смотрит слишком пристально на женщину, поэтому беспрекословно повиновался ее воле и убрался в ванную. Даже беглого осмотра полочек хватило, чтобы понять - первое впечатление о составе семьи было очень ошибочным - мужчины в этом доме даже не наблюдалось.
Однако откуда тогда такая роскошь в квартире? Стильная, дорогая мебель. Вся обстановка продумана до мельчайших подробностей. Причем явно чувствуется рука дизайнера в создании интерьеров в комнате.
Настя стояла прямо возле двери, и как только мужчина ее открыл, пальцем поманила его за собой в гостиную, где все уже было накрыто для оказания медицинской помощи.
- Проходите и садитесь в кресло, - Ирина стояла спиной к проходу возле зеркальной витрины, обрабатывая руки антисептиком. - Сейчас обработаем Ваши раны, а потом пойдем пить чай.
Задавать вопрос о том, как женщина узнала, что они уже тут, было глупо и бессмысленно - Александр и сам видел, что прекрасно отражается в витрине.
- Если не секрет, Ирина, как вы оказались так поздно в парке? - он сел в предложенное кресло и подставил лицо под заботу женщины.
- Не секрет, - улыбнулась женщина, ловко промывая ссадину. - Настя в художественную школу ходит. А занятия поздно заканчиваются. Я обычно ее забираю на машине, но сегодня она, как назло, отказалась работать и просто не стала выезжать со стоянки. Пришлось идти пешком. А она спать сильно хотела - в школе много задали, и пока уроки выучила - устала. Ну и решили срезать через парк, чтобы лишний час по оживленным улицам не тратить. Срезали.
- Да, срезали, - задумался Александр, даже не замечая, как немного пощипывает место ссадины от попавшего в рану йода. - Вы лучше больше так не рискуйте. Не всегда так повести может, а коммунальщики явно забыли там пару фонарей лишних поставить.
- Я надеюсь, что больше так рисковать и не придется, - улыбнулась женщина, убирая испачканные йодом перчатки в пакет для мусора, который лежал под рукой. - Пойдемте пить чай. А потом я Вашу куртку зашью.
- Ирина, прошу Вас, не надо так обо мне беспокоиться! - Александр засмеялся. - Мне тут до дома идти пять минут пешком!
- До дома, может, и пять минут пешком, но вид у Вас, мягко говоря, подозрительный. По этой причине лучше не рисковать - с помятым лицом и рваной курткой хорошего лучше не ждать - милиция ну очень уж активно сейчас всех подозрительных ловит и сажает.
Тут же из-за двери вылезла голова Насти и с укором прозвенела колокольчиком: «Дядя Саша, с мамой не спорьте! Она лучше знает!». И опять спряталась.
- Она сейчас пока еще просто боится одна оставаться - боится, что все может повториться. Не ругайте ее, что она наш разговор подслушивала, - Александр поднялся из кресла и оказался на таком маленьком расстоянии от Ирины, что даже смог ощущать ее дыхание. Не сойти бы сейчас с ума от нахождения рядом с этой женщиной. Ведь он может просто не сдержаться - ведь здоровый же он мужик?
Ирина, чуть смутившись, вышла из комнаты и увела с собой дочку. Александр остался стоять один посреди комнаты, опустив голову и засунув руки в карманы.
Что же это судьба удумала вытворить с ним? Зачем подтолкнула к этой женщине, с которой он заведомо не будет? Чтобы его проверить? Или, наоборот, дает шанс на то, чтобы он попробовал себя в настоящей, человеческой жизни?
Он вышел из комнаты, немного притормозил в коридоре, прислушиваясь к звукам, царившим в квартире, и медленно двинулся в сторону кухни.
У них такая размеренная, спокойная жизнь. И тут он попробует в эту жизнь войти, если судьба решила сжалиться над ним и дать ему возможность пожить человеческой жизнью. А Ирина и Настя - как раз те люди, которые могут дать ощущение этой самой человеческой жизни. Как он сможет в их жизнь попроситься? Он даже и не знал.
А судьба все решила за него сама. Решила, как именно он должен будет войти в жизнь этих двух милых женщин, таких сильных и таких одиноких.
Ирина пришла на кухню спустя уже полчаса.
- Еле уложила маленькую, - вздохнула она, беря в руки чашку с уже остывшим чаем.
- Она испугалась, поэтому долго не хотела укладываться. Боялась, что во сне вновь увидит всю эту ситуацию, - Александр смотрел на женщину спокойным взглядом, понимая, что сейчас лучше говорить о маленькой девочке, а не о своих желаниях и мыслях. - Завтра она уже ничего не будет помнить - это свойство детской психики - стирать кратковременные плохие воспоминания, заменяя их хорошими. Но завтра ей в школу лучше не ходить - пусть один денек побудет под Вашим присмотром, чтобы убедиться, что с ней все хорошо, - мужчина огляделся в поисках пепельницы.
- Ой, Вы меня извините, - всполошилась Ирина. - Я даже не подумала, что Вы, скорее всего, курите! - она быстро поднялась и достала с верхней полки одного из многочисленных шкафчиков хрустальную пепельницу.
Александр задержал взгляд на руках женщины. А ведь не только взгляд хотелось задержать, но и рукой своей поймать ее руку, не отпускать никуда, а чтобы она села вот тут, рядом с ним, и никуда не торопиться. Ни ему, хотя надо уходить из этого дома, ни ей, хотя она свободная женщина.
- Спасибо, - мужчина кивнул благодарно и задумался о руках этой женщины - как странно - ухоженные, красивые, с элегантным маникюром. Но все равно не скрыть следов тяжелой работы. И сразу ему вспомнились холеные руки Елены. Да, это диаметрально противоположные женщины. Не мудрено, что ему понравилась именно Ирина, а не та красотка с кукольной внешностью.
«Да, мужа у нее нет, как это можно понять по ее рассказам. Если у нее сломалась машина, то он ей помог бы. И не допустил бы того, чтобы они вдвоем с малышкой оказались в парке так поздно. И мужской одежды на вешалке не наблюдается. Может, все-таки стоит попробовать зажить нормальной жизнью? Ирина вот тут, передо мной. Может, поговорить с ней начистоту? Откажется, значит, я и настаивать не буду - она женщина красивая, а значит, давно могла найти себе кого-нибудь. Может, такой человек у нее и есть. Просто она по какой-то причине не хочет его показывать дочери.»
Ирина словно прочитала его мысли.
- Саш, уже поздно, - начала она, взглянув в его стального цвета глаза и тут же смутившись. - Может, останетесь? Места в квартире хватит. Благо, она большая. Куда Вы на ночь глядя пойдете?
- Спасибо Вам, Ирина, но я не хочу Вас стеснять, - Александр благодарно улыбнулся, но даже не знал, как себя вести, услышав такое предложение. - Да и муж Ваш вряд ли оценит по достоинству Ваше благородство.
- На данный момент он не имеет права ничего оценивать. И не будет иметь такое право еще лет пять, а может, и дольше, - голос Ирины прозвучал глухо и отрывисто. Она встала, взяла сигарету из пачки Александра, закурила и отошла к окну.
- Простите, я не хотел Вас обидеть! - Александра удивила такая реакция женщины на обычные слова вежливости.
- Вы меня ничуть не обидели. Просто не хочу вспоминать про этого отморозка, - женщина нервно затянулась. - Его посадили, когда я беременная еще была. За рэкет. Дали двенадцать лет. Там еще и три убийства были, из которых доказать смогли только два. А у меня, дуры, хватило ума ему сказать, что у него дочка родилась, когда он мне звонил сразу после родов. Теперь он горит желанием познакомиться с кровинушкой своей, когда освободится!
- Вам нужно сделать так, чтобы он не смог найти вас обеих, - Александр встал и подошел к женщине. - Вы разведены?
- Я не могу, - Ирина взглянула со страхом в глазах на своего гостя. - Я боюсь его. Я не знаю, что будет, когда он освободится и приедет, предъявив свои требования на дочь. Я не знаю, как отреагирует Настя на объявление своего папаши непутевого - я вру ей уже который год, что он погиб в автокатастрофе. Даже ходим с ней постоянно на могилу к одному мужчине - ровеснику нашего папаши. Хоть ей и будет двенадцать уже почти, а она у меня девочка умная, но она может не понять того, что я делала.
- Так Вы с ним не развелись? - Александр стряхнул пепел с сигареты на пол, сделав это как-то машинально.
- Он запретил мне подавать на развод. Сказал, что если я такое сделаю, то он прикажет своим шестеркам выкрасть Настю у меня, а меня убить. Пока он сидит - я работаю. Настю надо одевать-обувать. Да и вообще как-то жить. Квартиру я продать не могу - она на него оформлена. Повезло хоть в том, что на работу взяли, не посмотрев, что муж сидит, а раньше авторитетом был.
- Ирин, авторитетов, как и военных, бывших не бывает. Это всеобщее заблуждение, - Александр осторожно забрал у женщины сигарету и затушил ее в стоявшей рядом пепельнице, не задумавшись даже, откуда она здесь. - Я попробую вам помочь, если у меня это получится, конечно.
- Саш, не надо ничего. Это мой крест, и я его буду нести столько, сколько надо, - Ирина стряхнула с себя оцепенение и подошла к раковине, чтобы помыть оставшуюся после нехитрого ужина посуду. - В конце концов, я постоянно чувствую негласное наблюдение за собой со стороны тех, кто остался на свободе из его дружков.
Женщина взяла пульт и включила телевизор - уже давно в ее жизнь вошла прочная привычка смотреть телевизор по вечерам, чтобы знать, что происходит. Еще с того момента, как только началась охота за ее мужем со стороны органов. Она старалась всегда быть в курсе новостей, особенно криминальной хроники.
Александр замолчал, уставившись в экран. Он даже не вникал в те кадры, которые мелькали там. Просто механически отсеивал то, что ему было не нужно запоминать - в его работе могла пригодиться любая информация.
Внизу появилась пометка "Срочная новость". И съемка с какой-то зоны.
Ирина, следившая краем глаза за сюжетами, развернулась всем корпусом к экрану и застыла. Она впитывала информацию, словно губка. Вся она превратилась во внимание, застыв на одном месте, словно услышала какое-то волшебное заклинание.
Александр заметил эту странную реакцию и напрягся - его учили, что проявления шока у людей может быть разным. Но вот такое он увидел впервые.
Когда сюжет закончился, пальцы женщины разжались. Тарелка, которую она держала до этого в руках, с грохотом упала на пол и разбилась, а сама она стала сползать медленно по стене, возле которой располагалась раковина.
- Что случилось? - Воропаев подлетел к женщине, подхватил ее и поставил вертикально, крепко сжимая в своих сильных руках.
- Он приедет сюда сразу, как только доберется до Москвы. Сразу, - Ирина уткнулась в плечо мужчины и заплакала.
- Кто приедет? - Александр еще не понимал, о ком говорит эта женщина.
- Мой муж. Это про него сейчас говорили в сюжете, - женщина отслонила мокрое от слез лицо от плеча мужчины и посмотрела в его глаза. - Он вернется сразу, как только до Москвы доберется. Нам не спрятаться от него.
- Успокойся, Ирина, прошу тебя! - мозг Воропаева начал лихорадочно соображать, что можно было бы предпринять в этой ситуации. Вывезти обеих в другой город? Нет, не вариант. Ирина так боится своего мужа, что своей паникой просто все сорвет, что он может задумать. А какой тогда вариант? - Он не рискнет! Только что его морду показали по всем каналам. А через полчаса еще и все постовые будут его знать и начнут ловить его.
- Рискнет, еще как! - горько усмехнулась женщина, усаживаясь на стул возле стола. - Я с ним два года прожила, пока его не посадили. Он уже тогда отмороженным был. Вряд ли он стал спокойнее и вдумчивее.
- Я придумаю что-нибудь, - Воропаев присел перед женщиной на корточки и взглянул на нее снизу вверх таким спокойным и уверенным взглядом, словно был уверен, что все будет хорошо. - Мне только нужны твой паспорт и свидетельства о рождении Насти и о вашем браке, - он уже все придумал и решил. Он прекрасно понимал, что ему могут отказать. Но попробовать нужно в любом случае. Даже если ему скажут, что в обмен на выполнение его просьбы он должен будет отдать всю свою жизнь и судьбу в руки тех, кто ему поможет. Точнее, того, кто ему поможет.
- Не надо, Саш! Я тебя прошу, не надо. Я не хочу, чтобы ты пострадал! - Ирина сжала его пальцы с силой, словно желая показать, как сильно переживает за этого, такого незнакомого и такого родного уже человека, хоть и видит его первый раз в своей жизни. - Я не хочу, чтобы он тебя убил!
- Не сможет, - ласково улыбнулся Воропаев, поднимаясь и обнимая женщину. - Все будет хорошо, я обещаю.

ГЛАВА 4

Горный серпантин – штука настолько опасная, что неопытные водители, которым никогда не доводилось раньше кататься по таким дорогам, чувствуют себя на нем крайне неуютно. А уж если возникает необходимость разогнаться на большую скорость, то и вообще стараются не рисковать и отдать управление кому-нибудь из своих знакомых, кто не раз по такой дороге катался.
Водитель «уазика» без крыши и лобового стекла считал себя как раз одним из таких профессионалов, поэтому вел машину расслабленно и легко, хотя контроля за дорогой не терял вовсе. Да он и не мог потерять такой контроль – уже два года он безвылазно колесил по местным дорогам, которые теперь знал, как облупленные. Он с закрытыми глазами мог провести машину любого размера там, где какой-нибудь молодой водитель даже и осла провести не мог бы. Его мастерством восхищались все и ставили его в пример молодым. При этом этого человека в равнинных условиях постоянно штрафовали сотрудники ГАИ, отчего он просто не рисковал ездить по мирным дорогам.
Все, кто ездил со Славкой, сначала боялись разбиться, а потом привыкали и просто отдавали свои жизни на откуп ему, чтобы расслабиться и наслаждаться местными красотами. А горы тут были настолько красивы, что оторвать взгляд от них человеку, который только приехал сюда, было нереально.
Машину трясло настолько от постоянных мелких камней, которые то и дело попадались под колесами, что думать о каком-то комфорте передвижения никто из троих, сидящих в машине, даже и не собирался. Все трое мужчин, облаченные в уже порядком запылившийся камуфляж, вооруженных автоматами, ехали с таким спокойствием на лицах, как будто они были где-то в мирной жизни, а окружавшие их горы никогда не могли стать источником смертельной опасности. И уж точно никто не обращал внимания на постоянные подпрыгивания машины на камнях и ямках, которыми сплошь были усыпаны все местные дороги. Двое из троих привыкли к менее комфортным условиям, а третий – самый молодой, расположившийся на заднем сиденье, просто не хотел ударить лицом в грязь перед теми, с кем ему предстояло служить полтора года.
Слава был водителем-асом, не чуждым всякого бахвальства своим мастерством, поэтому с легкостью закладывал такие виражи, не опасаясь того, что машина может улететь в пропасть и кое-где чудом сохранившиеся отбойники не смогут остановить полуторатонную машину, летящую сейчас на скорости около восьмидесяти километров в час.
Парень сначала опасливо косился на стрелку спидометра и задерживал дыхание всякий раз, когда машина входила в очередной крутой вираж, а потом плюнул на свой собственный страх и, откинувшись на спинку сиденья, стал наслаждаться красотами гор, которые видел впервые в своей жизни.
Горы действительно были красивы, и свою сказочную волшебность, скрытую кое-где за слоями тумана, они открывали постепенно – с каждым новым поворотом, не давая познать себя полностью. Они все были окутаны какой-то таинственностью. И сейчас казалось, что они просто не хотят открывать всех своих тайн. И при вот таком, отрывистом их рассмотрении, всем казалось, что они настолько спокойны и величавы, что просто не могут убивать людей, выплевывая из своего нутра смертоносные пули.
Но такое обманчивое впечатление всегда и всех губило. Хотя, некоторым мечтателям все-таки и везло.
Из-за очередного поворота вдруг резко вынырнула отара овец. Точнее, животные стояли на месте. Просто дорога в этом месте делала такой крутой поворот, что сразу увидеть препятствие не представлялось возможным.
Животные неспешно брели по дороге, изредка подгоняемые несколькими мужчинами неопределенного возраста из-за обильно покрывавшей их лица растительности, в подбитых ватой халатах и чалмах на головах. Выглядели они немного странно, но население тут было настолько разношерстным, что эта странность сразу перестала таковой казаться – кого только не приходилось пассажирам машины видеть в своей жизни здесь, в горах.
Слава в очередной раз продемонстрировал свой профессионализм, ударив по тормозам и остановив машину в нескольких сантиметрах от того места, где совсем недавно стояла одна несчастная овечка, которая от испуга сейчас отпрянула на другой край дороги и чуть не сорвалась в пропасть.
- А что, так тут теперь выглядит все местное население? – новичок обернулся, чтобы удостовериться, что ему не показалось, и действительно увидел две дымящиеся полосы на асфальте.
- Оно здесь по-разному выглядит, - мужчина, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем, немного напрягся и положил руку поудобнее на автомат. – Все зависит от того, в каком селении они обретаются. Это только на картах кажется, что селений тут мало. А на самом деле их столько тут понатыкано, что даже порой кажется, что карту впору переписывать.
- А в каждом селении свой внешний вид? – не унимался молодой.
- Нет, - пассажир внимательно смотрел вперед, словно ожидая какого-то подвоха в этой идиллически-мирной картине. – Просто есть селения, где часть коренного народа из Афганистана каким-то боком оказалась или из Средней Азии, а есть коренные, так сказать. Коренные одеты удобнее гораздо, чтобы им было легче по горам скакать.
Водитель Слава только хмыкнул на это замечание – особого интеллекта он почему-то у местных не встречал, по крайней мере, не попадались ему такие пока.
Он осторожно отпустил тормоз и плавно тронул машину вперед, позволяя ей катиться медленно по дороге, не приближаясь ни на один лишний метр к отаре.
- Интересно, сколько мы еще у этих сынов гор сопровождающими будем? – вновь подал голос с заднего сиденья новобранец Дмитрий Рожков, прибывший в Дагестан всего три часа назад и сразу поступивший в распоряжение майора Бархатова Дмитрия Владимировича. Как поведали майору в штабе, куда ему пришлось наведаться за всеми документами своего новобранца, мальчик еще в военкомате высказал желание служить в Дагестане в части быстрого реагирования. Чем он мотивировал такое свое желание, майору было доподлинно неизвестно. Но он догадывался, что явно не красотой гор. Часть, которая находилась в ведении майора, представляла собой скорее не стандартную часть в привычном понимании этого слова, а была чем-то вроде военно-полевого лагеря и считалась элитной. Все ребята, отслужившие в этой части, проходили великолепную подготовку и могли потом сделать неплохую карьеру, при желании, разумеется. Но и это было не главным – в части хоть и царила жесткая дисциплина, но солдаты, находившиеся под командованием майора, редко называли его званию.
Да и жили в этом лагере, кроме самих служивших в части, и те, кого принято привечать со всеми почестями. Но опять ни одного звания, хотя они должны были хоть иногда звучать.
- Дима, - рассмеялся майор, не оборачиваясь. – Эти бараны – священные для горцев животные. Посему сколько надо, столько мы и будем сопровождать их, - майор закурил и немного прищурился – хоть машина и медленно ехала, но все равно ветер встречный в лицо бил очень сильно. – Только мне самому не нравится, что мы вынуждены за этой отарой тащиться. Давно уже в лагере должны были быть.
- Дмитрий Владимирович, а может, посигналить этим баранам? – предложил, подав голос впервые за всю дорогу весельчак и балагур Слава. – А то так и будем тащиться за ними.
- На кладбище ты, Слава, и так успеешь, - серьезно бросил майор. – Не торопись на этом серпантине… - не успел он договорить, как заметил, что «сыны гор» начинают осторожно прижимать овец к скалам, давая пропуск машине, ехавшей сзади. – Только не газуй, Слава, не надо. А то еще задавим кого-нибудь. Будем потом унижаться перед старейшинами, - майор не стал озвучивать перед молодым своих дурных предчувствий, понимая, что может вмиг испугать паренька и добиться того, что его придется обратно везти в штаб, просто подтянулся на сиденье, на котором до этого сидел вразвалочку, и передернул затвор автомата.
Слава послушно кивнул, чему майор даже удивился, и аккуратно вывернул руль, чтобы проехать по узкой свободной полоске.
Он даже не понял, откуда под колесами появилась какая-то шальная овца. Только инстинктивно вывернул руль, уходя от столкновения. Машину занесло от столь резкого виража, хоть и скорость была маленькой, она пробила отбойник и вылетела за пределы дороги передними колесами. Машину перевесило, и она сорвалась в пропасть.
Она падала вниз, ударяясь то и дело о скалистые выступы и теряя все, что было можно. От ударов она начала дымиться, и вот-вот должна была загореться.
«Сыны гор», гнавшие отару, оставили своих отец без присмотра, подошли к обрыву, выпутывая одновременно из халатов автоматы, и уставились вниз, где в машине уже показались первые языки пламени.
Сомневаться не приходилось – после такого падения машина, не снабженная ни крышей, ни лобовым стеклом, не оставила никаких шансов на выживание своим пассажирам.
Мужчины переглянулись и вернулись к своей ставшей уже ненужной отаре своих бедных овец.
Они не могли уже видеть, как майор выбирается из покореженной машины, а потом принимается вытаскивать из дымящегося чудища своих товарищей.
… Майор не помнил, сколько времени он тащил на себе своего теску (Слава умер на месте, рядом с машиной). Вдалеке показалось какое-то селение. Мужчина, насколько мог, прибавил шаг и вскоре уже входил в него. Смотрели на него здесь с ожесточением, ибо встречались одни мужчины, сплошь с зелеными повязками на головах, украшенными арабской вязью, но Бархатову было на них плевать – главное, чтобы мальчишка остался жив. Потом, когда парню оказали помощь, майор узнал, что попали они не куда-нибудь, а в родовое имение Ахмеда Салимова, и просто так тут не помогают.

***
Вечер, в котором одновременно соединились осень с неприятным ледяным ветром, то и дело намеревавшаяся вернуться, и зима, которая уже укрыла землю пушистым ковром из снега, не обещал никаких особенных событий в своем нутре. Просто надо было приехать домой после тяжелого рабочего дня, что и стремились сделать в основной своей массе спешащие толпами прохожие, поужинать и завалиться спать. Тем счастливцам, у которых были семьи, можно было еще позволить себе немного уделить внимания семьям, чтобы они не делали обиженный вид. Тем же, кому не повезло, предстояло провести очередной вечер в одиночестве.
Кто-то радовался такому одиночеству, а кто-то, наоборот, серьезно огорчался, понимая прекрасно, что с компанией, пусть она и состоит из мужа и дочки, вечно орущих (или, как вариант, из жены и дочки), всяк лучше, чем пустая берлога.
Дверь клиники не могла позволить себе такой роскоши, о которой она, наверное, мечтала, то ест закрыться, чтобы не дать выстудить внутренние помещения, которые обязана была охранять. Рабочий день, который нельзя было назвать легким из-за стандартно большого наплыва народа, наконец, закончился, и толпа сотрудников сейчас вываливалась такими огромными потоками, словно там, внутри, находился вход в какой-нибудь из переходов метро, причем одной из центральных станций. Все, кто сейчас выходил из здания, оглядывались по сторонам, словно ища кого-нибудь из своих знакомых, поднимали воротники и спешили поскорее убраться в жерло метро или в автобусы, чья остановка была совсем неподалеку, только чтобы не находиться долго на ледяном ветру и оттого казавшемся морозным воздухе.
Ирина вышла одной из последних. Она всегда старалась покидать свою работу в последних рядах, чтобы не привлекать внимания окружающих к персоне того, кто встречал ее каждый вечер возле клиники. Она знала, что Александр будет ее встречать вот так по вечерам, но никак не могла привыкнуть к этому - ведь еще недавно она даже и мечтать не могла о таком вот счастье.
Женщина остановилась на ступенях, запахивая пальто, которое с силой рванул налетевший резким порывом ветер, и огляделась по сторонам, высматривая машину своего возлюбленного.
Черный «вольво» стоял чуть поодаль от входа, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Сам Александр стоял сейчас и курил рядом с машиной, подняв воротник своей драповой куртки.
Ирина спустилась со ступеней почти бегом и приблизилась к ожидавшему ее мужчине.
- Замерз, пока меня ждал? - она обняла его и поцеловала в губы, слегка дотронувшись кончиком своего носа до его.
- Нет, - соврал, не моргнув и глазом, Воропаев, открывая дверь жене. На самом деле он ждал ее около часа, успев выкурить полпачки сигарет и точно приняв решение запретить своей женщине работать.
- Замерз, - Ирина улыбнулась, кокетливо поправляя волосы и глядя на мужа. - У тебя нос холодный!
- А у меня, как у собаки - если нос холодный, значит, я здоровый, - Воропаев завел двигатель и плавно тронул машину со стоянки.
Ирина предпочла не реагировать на очередной выпад мужа в ее сторону - сколько можно уже? Иначе вот такие шуточные перепалки у них могут продолжаться долго, а она сегодня устала.
- За Настей надо заехать, а потом в магазин за продуктами, - женщина положила сумку на заднее сиденье машины и взглянула на мужа. - У нас в холодильнике мышь решила повеситься, так что с ужином придется повременить немного.
- А я несчастную мышку из холодильника вытащил, чтобы она успела оттаять к моменту нашего приезда, и ты ее реанимировала, - улыбнулся Демон, глядя краем глаза на жену. - Как думаешь, получится?
- Я тебя не понимаю, - Ирина сама себе постоянно признавалась, что не может понять своего мужа - шутит он в конкретный момент или нет.
- Я ужин приготовил - сегодня освободился пораньше и все сделал. Вот только маленькую нашу не забрал - когда заезжал за ней, у них еще занятия шли.
- А что это ты решил пораньше за ней заехать? - Ирина смотрела, как Александр аккуратно перестраивается в правый ряд, чтобы выехать на дорогу, представлявшую самый короткий путь до изостудии.
- Хотел, чтобы мы раньше собрались все вместе дома. Да и скучно мне стало без вас обеих. Ну, одна-то на работе. А вот вторую хотел пораньше забрать - понадеялся, что это можно сделать, - ну не говорить же Ирине, что ему позвонил его новый хозяин и сообщил, что мужа Ирины засекли на въезде в город, причем видели вооруженным. Вот только почему его не задержал никто? На это новое руководство Демону не дало ответ. Хотя могло бы постараться, если уж распиналось, что ценит и любит его! - А кто Настю отвозит на занятия?
- Они вместе с подругой ездят - учатся в одном классе. И мама ее подруги отвозит их обеих после занятий в изостудию, - Ирина не понимала, к чему этот вопрос. - А ей не разрешили с тобой уехать?
- Нет, - Демон улыбнулся краем губ. - Там у них такая строгая классная дама, что она запретила мне забирать нашу маленькую, пока не закончатся занятия.
Они не заметили даже, как за мелкими бытовыми разговорами приехали к выставочному залу, в котором располагалась пресловутая изостудия.
Женщина взяла свою маленькую сумочку, с которой старалась не расставаться никогда, и собралась выйти из машины.
- С тобой сходить? - в душе Демона зашевелилось какое-то странное ощущение, которое очень сильно смахивало на дурное предчувствие. Может, пока он ждет ответа жены, сказать ей, что ее муж в городе?
- Пошли, если хочешь, - Ирина всегда старалась отвечать на все его вопросы с ласковой улыбкой - не понимала просто, почему она не может подарить ему очередной знак своей благодарности и лишний раз показать, что любит своего мужа?
Воропаев с готовностью выскочил из машины и почувствовал, как спинной мозг начал подавать тревожные сигналы все сильнее и сильнее. Их мощность усиливалась с каждым моментом их приближения ко входу в выставочный зал. И почему он не взял пистолет с собой из машины тогда, когда подал галантно руку жене, чтобы она спокойно могла выбраться из машины? Он не взял оружие, чтобы не пугать ни Ирину, ни Настю. Что поделать, если он все никак не наберется смелости рассказать им все о себе?
- Мама! Ура! Домой! - не успели супруги войти в просторный холл выставочного зала, как навстречу им кинулась уже укутавшаяся в теплую курточку девочка.
- Устала? - Ирина подхватила дочку, обняла ее и поцеловала. Это была настолько привычная картина, что Демон даже пожалел сейчас мысленно, что не видел ее раньше.
- Ирина Владимировна, - строгая учительница, стоявшая сейчас рядом в безукоризненном черном строгом костюме, поджала губы, явно страдая завистью к этой счастливой семье. - Позвольте Вам сообщить, что это не позволительно, чтобы все, кому вздумается,забирали детей до того, как у них закончатся занятия.
- Просто у нашей девочки сегодня именины, - нашелся тут же Демон.
- Да, - кивнула Ирина. - И мы договорились с Сашей, что он заберет Настю сегодня пораньше, а потом мы поедем вместе отмечать все. Кроме того, у нас же была договоренность, что если мой муж приезжает раньше окончания занятий за девочкой, то Вы ее отпускаете безо всяких проблем. Разве не так?
Учительница не нашлась, что ответить и как оправдать свою собственную забывчивость, и не придумала ничего лучше, как просто молча развернуться и удалиться, поджав губы и не подумав даже попрощаться с ними.
Демон повернулся в пол-оборота, чтобы окинуть быстрым взглядом ситуацию за высокими стеклянными дверьми, которые вели на улицу, подхватил легко портфель девочки и двинулся чуть вперед, чтобы закрыть если что, своих женщин.
Он ведь по праву считал их своими - а как же иначе? Ведь он жил теперь только для них. Старался вести себя как можно тише и скромнее, чтобы не привлекать к себе лишних взглядов со стороны начальства. И они платили ему тем же - искренней любовью и жизнью ради него и ради теплого семейного очага, ради взаимной любви в семье.
- Что сегодня рисовали? - Демон чуть притормозил и повернул голову в сторону идущих сзади Ирины и Насти, но полностью разворачиваться не стал - спинной мозг практически вопил о том, что опасность совсем рядом.
- Да мы ничего нового не рисуем! - обиженно воскликнула девчушка, крепче ухватываясь за руку матери. - Я вообще не понимаю, что я тут делаю! Только время трачу на эти занятия! Лучше бы в школе оставалась и уроки делала!
Александр улыбнулся - малышка рассуждала не по годам разумно и в какой-то мере даже была права.
Он видел краем глаза, как со стороны дворов показалась мужская фигура в укороченной куртке. В руках он нес автомат. Оружие заряжено - Демон понял это сразу по тому, как этот мужчина держал его.
Мужчина шел уверенной походкой, не поднимая дула вверх и вроде даже демонстрируя свое миролюбивое отношение к происходящей ситуации. Он остановился возле стены за чертой света от фонаря, чтобы его лица не было видно. Но Демон уже и так знал, кто сейчас стоит перед ними ; муж Ирины собственной персоной объявился прямо тут - перед ними.
- Это он, - еле слышно прошептала Ирина и с надеждой взглянула на Воропаева.
- Я вижу, - одними губами ответил тот, внутренне приготовившись к любому развитию событий, которое может потребовать от него моментальной реакции в любой ее форме.
- Женушка, Ириночка моя дорогая! - стоявший в темноте мужчина слегка подал корпус вперед. - Решила наставить мне все-таки рога? Зря, - протянул он. - А я ведь тебя предупреждал! Ну да ладно! Я не злой! Если сейчас подойдешь вместе с дочкой, то я никого не трону. А твой фраер пусть пока подождет тебя в машине.
- Стой, где стоишь, - прошептал одними губами Демон, весь ставший похож на сжатую пружину, готовую среагировать на любое действие бывшего мужа Ирины. - Иначе он убьет вас тут же.
- Ты оглохла? - зло сплюнул беглый заключенный, поднимая ствол автомата и беря на мушку всех троих. - Я не понял! Ты что стоишь? Я сказал тебе, сука, чтобы ты брала свое отродье и шла ко мне!
- Мне не о чем с тобой разговаривать! - Ирина старалась сохранять самообладание, но голос предательски дрогнул. - Ты сам все решил тогда!
- Ты что себе позволяешь, сука? - взревел муж. - Ты развелась со мной?
- Да! - бросила с вызовом Ирина - в голосе ее появилась уверенность, которую ей придавало осознание того, что любимый мужчина стоит рядом с ней, защищая их с дочерью. - И давно уже замужем за тем, кого ты сейчас назвал фраером!
Это была ее роковая ошибка. Бывший муж взбесился, взревел раненным зверем и передернул затвор автомата.
- Ты зря это сделала, мразь! - он не собирался стрелять. Но Александр, все это время стоявший напряженно, закрывая женщину с ребенком, инстинктивно потянулся за полу куртки, забыв, что там нет привычного пистолета. Беглый заключенный только на словах оказался храбрым - увидев это движение своего противника, он тут же испугался и нажал на спусковой крючок, выпустив длинную очередь по стоявшим перед ним людям в страхе, что этот высокий тренированный мужчина его убьет раньше.
Александр резко развернулся, накрывая собой жену и дочь. Спину что-то обожгло, но мужчина не обратил на это никакого внимания. В голове, словно бешеная белка в колесе, крутилась одна мысль: «Только бы девочки были живы!»
Выстрелы стихли. Привычный уже ко всяким громким звукам, он, не обращая внимания на боль, которая пронизывала спину, вскочил и стремглав бросился на стрелявшего. Трех огромных шагов хватило, чтобы догнать нападавшего. Он прыгнул на мужика. Тот выпустил оставшиеся патроны в Демона, но только разозлил его еще больше. Всего один, но очень мощный удар, направленный прямиком в череп нападавшего, уложил того на землю, выбив из него душу.
Демон упал рядом, перекатившись на спину, и слегка застонал - только сейчас тело поняло, что с ним произошло. Только сейчас оно отказалось его слушать.
Он слышал, как во двор въехала патрульная машина. Даже видел отблески маячков, которые, переливаясь, заливали светом все вокруг. Но собрать остатки сил, чтобы хоть как-то добраться до своей жены, он уже не смог.
Ирина кричала очень громко. Это была обычная женская истерика. Она видела, как Александр упал. Но одним из выстрелов зацепило Настю. И она не знала, как ей поступить - то ли остаться с дочерью, то ли броситься к мужу. В том, что ее бывший муж мертв, она почему-то не сомневалась - ей казалось, что она даже слышала хруст вминаемых в мозг костей черепа, разлетевшихся от сильнейшего удара.
Патрульные, приехавшие как-то очень быстро на это сообщение о стрельбе, разделились, выйдя из машины - один остался рядом с женщиной, а второй пошел к лежащим возле арки мужчинам.
- Один готов! - прокричал патрульный. - Не слабо его приложили. Для второго вызывай медиков. Пока еще он жив.
Голос этого второго показался Демону смутно знакомым. Он попытался приподняться на руке, чтобы взглянуть, кто это с таким знакомым голосом. Но сил уже не осталось вовсе. Он лишь слабо пошевелился.
- Что с девочкой? - Демон смог только повернуть лицо в сторону патрульного. Он узнал его. Это был тот самый Володя Федотов, с которым они пошли тогда вдвоем на освобождение дороги для колонны. Точнее, для них это должна была стать только разведка. А оказалась боем, который разделил жизнь для обоих друзей на разные части. - Федотов, что с Настей?
- Зацепило девчонку сильно, - пожал плечами патрульный, присаживаясь рядом с этим мужчиной, лежащим на земле, пропитывая все вокруг своей кровью ; его дорогое пальто уже было в крови. - Жену не ранили. А девчонку вытащат врачи. И тебя вытащат, браток. Ты только держись! - почему-то в этом богатом мужике, в которого стрелял тот, кто сейчас лежит с пробитым черепом на земле, ему, простому патрульному Владимиру Федотову, показалось знакомым и даже родным.
- Как на той высотке? После освобождения дороги для колонны? Да? - прохрипел мужчина и отключился.

***
Владимир легко поднялся по ступеням на четвертый этаж и остановился перед входной дверью. Дежурство сегодня выдалось не из легких. Кто этот мужчина, который назвал его по имени? Его голос таким знакомым оказался. И откуда он про тот бой знает?
Мужчина открыл дверь своим ключом и тут же взбесился ; на газете, разложенной возле порога, стояли две пары женских сапожек, одни из которых принадлежали сестре его дрожайшей супруги Оксане - девице, которая воображала себя светской львицей и звездой дискотек.
Он разулся, переставил обувь обеих женщин на порог, смял газету и выбросил в стоящее рядом со входом мусорное ведро. Почему его жена считает, что обувь обязательно должна стоять на газете, а не на пороге? Ведь не сама она моет полы в доме? Это все за нее делает ее муж. Причем давно уже. Точнее, если говорить откровенно, он это делал всегда.
Женский смех слышался из кухни - обе сестренки обожали уединяться там и перемывать косточки кому угодно. В первую очередь, под их душ из язвостей попадал скелет самого Федотова. А потом все его сослуживцы и их остальные родственнички. Конечно, родственничков им Господь Бог послал не самых лучших. Но вот его сослуживцев трогать было нечего! Не сделали эти бравые парни ничего плохого этим двоим курицам!
Он вошел в ванную, разделся и огляделся по сторонам. В голове тут же родилась мысль залезть под душ, чтобы хоть немного освежиться. Потому что поспать в ближайшие два-три часа ему точно не придется. И почему его жена не может просто смотреть телевизор с какими-нибудь мыльными сериалами, как это делают другие домохозяйки, за которых все делает дома муж?
С того момента, как он выехал по вызову на перестрелку возле выставочного комплекса, он не находил себе места. Виной всему были слова, произнесенные тем мужчиной. Точнее, не сами слова, а голос этого странного мужика. Такой удар, которым он уложил замертво нападавшего, мог нанести только профессионал высочайшего класса, чтобы так точно рассчитать свою силу.
Но это не столь важно. Не важны эти моменты. Важно другое - голос этого мужчины. Федотов мог поклясться чем угодно, что этот голос принадлежит его другу Матвею Федорову! Вот только как такое возможно, чтобы человек, который давно погиб, вдруг оказался живым?
Мужчина открутил кран до упора. Горячая струя ударила с неимоверной силой в дно ванны и разбилась мириадами брызг. Он шагнул под струю и подставил свое крепкое тело под упругие струи, которые обжигающими жалами впились в него, приятно щекоча кожу.
Мысли в голове начали постепенно проясняться, но все равно пока еще продолжали скакать с бешенной скоростью, пытаясь закружить голову своему хозяину.
Вспомнилось, как под конец его дежурства к нему приехал важный статный мужчина в штатском. Он не показал никаких документов, но говорил настолько убедительно, что отказать в выполнении его требования убрать протокол выезда на перестрелку возле выставочного центра и заменить его на хулиганские разборки, не возникло желания ни у Федотова, ни у его напарника. Тем более, что в голосе этого странного визитера не было слышно никакой угрозы. Только вежливая и лаконичная просьба, которой сложно было отказать. В этом голосе слышалась власть, которой не обладают и рядовые бандиты, и их шишки.
Их, после того, как они уничтожили все документы по тому выезду, вызвал на ковер их начальник и потребовал сделать тоже самое, что и тот статный мужчина. Генерал, наверное, причем от спецслужб. Потому что простые смертные так не выглядят и так себя не ведут. А этот...
Мысли постепенно стали складываться в единую картину. А вот усталость все никак не хотела уходить. Но Федотов знал - еще немного колдовства над кранами, чтобы из них полилась холодная вода, и ее как рукой снимет. Причем закрепить результат достаточно обычной кружкой кофе.
Через несколько минут из крана стали бить ледяные струи, и взбодрившееся тут же тело моментально поблагодарило хозяина, дав ему возможность ощутить, что силы к нему вернулись.
Мужчина вылез из ванной, встряхнулся по-собачьи, вытерся, завернулся в полотенце и прошел в спальню. Открывая платяной шкаф, который они делили с супругой, он в который раз обрадовался, что неоднократно одерживал верх во всяких модных магазинах при выборе одежды, отказываясь от всяких стильных вещей. По крайней мере, у него никогда не возникало трудностей в выборе той одежды, которую надо одеть.
Если у Марины на поиски хотя бы элементарного халата уходило минимум по полчаса после душа, то ему хватало двух минут, чтобы достать все, что ему нужно.
Он оделся и вышел на кухню. Он знал, что Оксана, не пропускавшая обычно ни одного самца, сейчас готова будет наплевать на то, что перед ней муж ее родной сестры, и начнет строить ему глазки. Тем более, что он всегда видел на себе ее заинтересованный взгляд. А сейчас он и выглядел так, что у этой похотливой девицы слюнки потекут при одном взгляде на него.
Владимир усмехнулся своим мыслям - усталость что ли сказывается? Но он сейчас думал, как мужчина, которому важно было не создать семью и заботиться о ней, а одерживать победы над слабым полом. А что? Внешность у него подходящая как раз - легкая седина на висках при достаточно молодом лице, несколько неглубоких морщин на высоком лбу и, в довесок к этому, еще не слившийся до конца с основным цветом кожи небольшой шрам на скуле.  Откуда этот шрам взялся, Владимир не помнил уже, но обратил внимание, что заинтересованных взглядов женщин стало гораздо больше, как только это украшение появилось на его лице.
"А что будет, если я поменяю немного профиль своей работы и начну бороться с большим количеством денег в дамских кошельках, а не с преступностью? Успех-то у женщин мне обеспечен. В этом можно не сомневаться, если уж Оксана смотрит на меня так, что Марина готова разорвать ее. Только я не такой козел, как могу показаться. И не планирую зарабатывать себе в глазах супруги еще и такой образ. Хватит, что она считает меня неудачником!" - Владимир мысленно усмехнулся и еще немного расправил плечи, чтобы немного позлить свою жутко ревнивую супругу. Пусть поймет, каково ему было тогда, когда она пыталась наставить ему рога в его же присутствии в папочкином доме, когда начала флиртовать с одним из молодых аспирантов, которые там собирались.
Он поставил медную джезву на плиту, достал из шкафчика над мойкой непочатую пачку сигарет и закурил. Ему было плевать сейчас на то,что Марина сейчас попытается устроить ему скандал, как обычно это делала. Но Марине сейчас надо было сохранять спокойствие, чтобы не потерять контроль над происходящим. А малейшая попытка скандала сейчас могла привести к тому, что ее драгоценный муж сейчас реально может взбеситься и при ней же закрутить роман с ее сестрой! Она до сих пор не знала, что на самом деле таится внутри этого спокойного с виду человека.
Делая вид, что абсолютно игнорирует болтовню сестер, а на самом деле ловя даже не слово, а каждое изменение интонации, Федотов понимал, насколько сильно напряжение между сестрами уже сейчас. Но легкий перекус сейчас себе он должен приготовить все равно, потому что на жену сейчас надежды нет никакой. Он, ловко орудуя ножом, разбил на сковороду два яйца, порезал свежий огурец и сыр, все бросил в недра аппетитно шкворчащей маслянистой жидкости и стал ждать, когда же уже наконец все приготовится. Вторая сигарета за те десять минут, что он был тут, на кухне.
Кофе, закипев, залил всю кухню роскошным ароматом. Мужчина достал из того же шкафчика, откуда появилась пачка сигарет, большую керамическую кружку, перелил туда кофе, выложил на тарелку приготовленную яичницу и уже собрался уйти со своим нехитрым перекусом, который сложно было определить каким-либо приемом пищи, прикрепленным к какому-то конкретному времени, в большую комнату, которую его жена громко именовала гостиной. Но удивленный взгляд супруги заставил его остановиться.
- Как сегодня на работе? - Марина понимала, что сейчас лучше проявить к мужу внимание, чтобы он не взбесился. Но она не подумала, что про работу лучше не спрашивать. Она сразу поняла, что произошло именно что-то на работе, что вызвало такую молчаливую агрессию в его поведении. А как еще можно было назвать то, что он как-то странно так себя ведет, привлекая внимание ее сестры? Неужели это из-за того случая, когда она в гостях у своего отца мило пофлиртовала с единственным приличным аспирантом из всей ученой братии, которая собиралась когда-либо у отца дома. Неужели Федотов затаил обиду на нее за тот случай? Она-то грешным делом думала, что все закончится обычным скандалом, ну пощечиной. Хотя, нет, он за все время ни разу не поднял на нее руку. Хотя поводов было полно. Он решил отомстить по-другому. Что ж, такого хода конем она от него точно не ожидала. А он оказался куда более изобретательным, чем она могла предположить!
- Все как обычно, - пожал плечами Федотов, разворачиваясь и собираясь уходить из кухни.
Марина сделала вид, что поверила. Но сама заметила, что говорить про работу мужу не хотелось. Она уже давно обратила внимание, что муж как-то изменился. Это изменение было еле уловимо, но оно оказалось настолько заметно ее взгляду, что она сама это изменение разглядела достаточно давно, но все пыталась понять причину его происхождения.
Федотов вышел из кухни, пришел в гостиную и уселся на диван. Он ел, никуда не торопясь. Звук телевизора немного заглушал доносившийся из кухни женский смех. И это еще какое-то время сдерживало его терпение. Но вскоре оно все же лопнуло.
Он встал и медленно материализовался на кухне. Оксана, в который раз за последний час уже? вздохнула при его появлении и тут же притихла, отчетливо увидев взгляд сестры.
Мужчина прислонился к притолке и уставился на сестер.
- Дамы, я понимаю, что у вас отличное настроение, - произнес он тихим, невероятно спокойным голосом, от которого, однако, веяло ледяным холодом, и у обеих женщин волосы встали дыбом. - Но я жутко устал на работе. А еще мне пришлось выдержать сегодня два допроса по поводу покушения на моего друга. Поэтому я хочу отдохнуть. И если вы обеспечите мне тишину в квартире, чтобы я это сделал, я буду вам бесконечно благодарен. А уж если вы вообще до вечера испаритесь из квартиры, я буду вспоминать вас только добрыми словами. Я на понятном языке объясняюсь?
Владимиру не было резона врать, особенно прикрываясь происшествием с его другом. Его на самом деле за сегодняшнее утро допросили по поводу того их выезда дважды. И оба раза на допросах присутствовал все тот же пожилой статный мужчина, что приходил к ним в дежурку с просьбой уничтожить протокол. Генерал, определил для себя Федотов и так и звал его мысленно. Генерал от спецслужб. Этот мужчина за все время допросов не проронил ни слова. Он сидел, как молчаливая статуя. Но Владимиру было понятно, что этим происшествием этот генерал сильно заинтересован. Раз уж он потрудился приехать на допросы двух патрульных. А Владимиру "повезло" оказаться первым со своим экипажем на месте, где было совершено покушение на сотрудника спецслужб. Результат, как говорится, на лицо! Слава Богу, не на лице! А то хорошо, как говаривают, допрашивают в камерах на Лубянке. Кто знает, что с ним было бы, если бы его допрашивали там, а не в их подразделении.
- А что это был за друг? - без язвы в голосе долго Марина обходиться не могла, поэтому сейчас та самая прежняя Марина вернулась. Она повернулась к мужу всем корпусом, демонстрируя видимую заинтересованность. Но тут же поняла, что своей язвительной интонацией только разозлила мужа еще сильнее.
- Армейский, - отрезал Федотов.
- И что же с ним могло произойти? Вы же там, в армии, такими суперменами были!
- Расстреляли вместе с женой и дочкой. Еще вопросы?
Марина поняла, что лучше больше ничего вообще не говорить, демонстративно встала и вышла из кухни. Оксана последовала за сестрой, понимая, что если они обе сейчас что-то скажут, то получат по полной программе от этого крепкого и спокойного с виду мужчины.
Через десять минут голоса женщин стихли на лестничной клетке. Мужчина вернулся в большую комнату, вставил кассету "Любэ" в музыкальный центр и включил на максимальную громкость.
Это нельзя было назвать попыткой расслабления. Но хоть немного, но он сможет отдохнуть.
Кто же был тот мужчина? Почему его голос оказался настолько знаком? Ведь это не может быть простым совпадением? Не может быть такого, что у двух человек оказываются одинаковые голоса? И откуда этот богатый мужчина знает происшествия в Чечне? Неужели это Матвей? Неужели его друг оказался жив? Тогда почему его невозможно оказалось узнать? Что это? Вынужденная мера изменить лицо пластическими операциями? Или что-то другое?
В любом случае, надо как-то попасть в палату, где лежит этот загадочный мужчина. При осмотре машины, которая тоже попала под пули, они нашли пакет документов на имя Александра Воропаева, менеджера по продажам в какой-то крупной торговой фирме. Если только слух Федотова подвел?
Мужчина встал с дивана, поддавшись стуку в батарею слишком правильной старушенции, жившей этажом выше, которая не признавала никого, кроме своего любимого Шаляпина, на концерт которого она попала однажды в очень юном возрасте. С тех пор она ненавидела всех абсолютно исполнителей, кроме того самого Федора Ивановича.
Раз он убавил громкость музыки, как раз можно и позвонить другу своего тестя, который не раз его консультировал по его сослуживцам, получившим тяжелые ранения. Этот самый друг работал где-то в Склифосовском. И того самого бедолагу Александра Воропаева отвезли туда же. Значит, он сможет помочь узнать, кто на самом деле там лежит. Федотову достаточно взглянуть на то, были ли раньше у этого мужчины ранения. И если да, то какие. Потому что шрамы от очереди очень тяжело убрать любой пластической операцией, независимо от того, какой хирург их убирает. А ранения своего друга он помнил великолепно.
Федотов не знал, что буквально через два месяца он получит все ответы на свои вопросы. А пока он решил попытать счастья и попасть в палату к этому несчастному мужику.

ГЛАВА 5

Тусклый свет заливал палату, с трудом пробираясь через затянутое непонятной материей окно и смешиваясь со жалкими попытками разноцветных ртутных ламп, стоявших в потолочных светильниках, внести хоть какое-то разнообразие в унылую картину переливающихся мониторов обычной больничной палаты реанимации. Необычным в этой палате было только то, что пациент здесь лежал только один.
Посреди палаты, навысокой койке, укрытый до пояса белой простыней, лежал мужчина средних лет с легкой сединой на темных висках и чуть седоватой щетиной. Со всех сторон к нему тянулись провода и трубки от разных приборов. Чуть в отдалении стояло "искусственное сердце", перегонявшее кровь, пока его собственное не начало справляться с той нагрузкой, которую оно должно нести.
Его крепкое тело, лежащее сейчас абсолютно ровно, словно какой-то пласт, вызывало у стоявшего по ту сторону от разделявшего их стекла седовласого, умудренного жизнью, мужчины, лишь упаднические мысли. Этот человек, такой крепкий, сильный, который всегда казался несгибаемым, сейчас был просто бессильным телом, не подававшим никаких признаков жизни. То, что в нем еще что-то теплится, показывали только приборы, контролирующие его состояние с помощи десятка датчиков, закрепленных на разных частях тела. По их мониторам бежали строгими рядами кривые деятельности всех жизненно важных органов. Вот только мозг пока еще спал.
- Он так и не приходил в себя? - седовласый мужчина в который раз поправил все норовящий сползти с плеч застиранный халат и поплотнее сжал папку, которую он держал в руках.
- Пока нет. При том, что это уже не первое его такое ранение, такой тяжести, я имею в виду, - кивнул врач на лежащего за стеклом мужчину. - Как минимум, слишком глупо ждать, что он быстро очнется. Тем более, что я помню его очень хорошо. С каждым ранением такой тяжести у него период восстановления все больше и больше. На Вашем месте я не надеялся бы, что он скоро очнется. Силы у его организма уже не те.
- Вы сами знаете, что мне все равно, когда Вы его поставите на ноги. Мне важно, чтобы он пришел в норму. А как долго это будет продолжаться, не столь важно.
- Вы же понимаете, что машина - это моя епархия, поэтому я за нее отвечаю. И Вы знаете, что я машину восстановлю, чего бы мне это не стоило. А вот психика его - тут я уже ничего не могу обещать. Тело его будет почти как новое, когда он выйдет от меня. И проживет он, как минимум, еще лет пятьдесят, если, конечно, не схлопочет пулю в лоб раньше. А вот что с его мозгами делать, я не могу сказать. Тут уж я не властен что-то исправить. Не мне Вам рассказывать про посттравматический синдром.
- Я Вас понял, - кивнул генерал. - По поводу него могу сказать, что делайте машину, а мозги мы ему и так вправим. А что с его женой и дочерью?
- Жену мы выпишем недели через полторы-две - надо доделать кое-какие анализы. Потому что по тем показателям, которые сейчас у нас есть, у нас сильное подозрение, что она беременна. Срок, конечно, еще пока небольшой. Но если наши подозрения верны, то ее точно надо держать под наблюдением, потому что неизвестно, как плод будет реагировать на тот стресс, который перенесла мама. А вот с дочкой дела гораздо хуже. Сколько времени она проведет у нас - я не могу даже предположить, потому что зацепило ее гораздо сильнее, чем мать. Конечно, не так, как нашего с вами пациента, - врач кивнул головой в сторону лежащего на кушетке в палате мужчины. - Но она в таком же состоянии. Хоть и впала в него позже своего отца. Но если ее организм такой же сильный, как и у отца, то она выкарабкается достаточно быстро, я думаю.
- Он - ее отчим, - тяжело вздохнул генерал. - Их расстрелял как раз ее родной отец.
- Тогда я даже не рискну предположить, сколько нам ждать ее возвращения, - развел руками врач, развернулся и пошел прочь, оставив генерала наедине со своими мыслями.
Генерал чувствовал свою вину в том, что произошло с его подчиненным. Потому что понимал, что надо было внять просьбе Демона защитить его женщин от бывшего мужа Ирины. Но он не послушал. И итог сейчас перед ним. Его лучший агент сейчас борется со смертью. Он-то сильный, он справится! И не из таких передряг он вылезал! В Чечне его внутренности вообще по кускам собирали.
Генерал даже не за Демона переживал, а за его дочь. Девочка же ни в чем не виновата. Она не виновата ни в чьих ошибках! И в первую очередь, в его, в ошибках генерала. А сейчас она лежит в другой палате и борется за жизнь, так же, как и ее отчим. Почему такая несправедливость?
Нет, это не несправедливость. Это его ошибка. Ошибка этого старого генерала. Почему он тогда отмахнулся от просьбы Демона защитить его женщин? Да, он помог сделать документы, что Ирина Шмелева оказалась разведена со своим мужем сразу же, как только тот сел в тюрьму. С учетом ее особого положения их с Воропаевым расписали в тот же день, как они подали заявление. Свидетельство о рождении Насти было изменено тоже, и оказалось, что она по документам сразу была дочерью нового мужа ее матери. И все. Больше генерал ничего не стал делать. Хотя мог. Он просто проигнорировал просьбу своего агента. А теперь себя корил за это и все никак не отдавал приказ, которого от него требовали сверху, чтобы Демона отключили от аппарата искусственного обеспечения жизнедеятельности.
Этот старый офицер, видевший на своем веку уже очень много смертей, сейчас медлил отдать очередной приказ об убийстве. Он сам не мог сказать, почему он не хотел отдавать этот приказ. Просто не хотел, чтобы такой приказ прозвучал из его уст. И дело было вовсе не в том, что Матвей Федоров, он же Александр Воропаев, он же Демон, был превосходным профессионалом, причем достиг этого статуса и положения в глазах генерала очень быстро ; всего за несколько месяцев. Просто для него этот, в общем-то молодой еще мужчина, стал вроде сына, которого они с женой так рано потеряли. Но даже не отеческими чувствами руководствовался генерал Филиппов, медля отдать приказ. Он прекрасно понимал, какие чувства всколыхнутся в Ирине, когда она узнает, что ее мужа не стало. И он не хотел, чтобы эта умная, добрая и прекрасная во всех отношениях женщина пострадала.
Руководство настаивало также, и чтобы Настю отключали. Сколько можно государственные деньги тратить на чужого ребенка? Но генерал в достаточно грубой и очень жесткой форме объяснил своему руководству, что эту девочку, которая не виновата в том, что оказалась под пулями своего ненормального отца, он не позволит лишить жизни.
Он стоял, смотрел в окно реанимации на бегущие волны кардиограммы и думал о том их разговоре с Демоном, когда тот просил о защите этих двух женщин. В голове генерала созрела мысль о том, что он сделает все, что угодно, только чтобы эти четверо, да, теперь уже четверо, были в безопасности при любых условиях. Чего бы ему это не стоило. Даже если за такое свое решение он поплатится головой. Эти люди больше никогда не пострадают. Таково его решение. И он его осуществит. И приступит к этому прямо сейчас.
Генерал развернулся и размашистым шагом направился к выходу из больничного коридора. Он лишь на мгновение задержался возле палаты, где лежала Ирина. Женщина лежала, отвернувшись к окну. Ему показалось, что она плакала. Он бросил взгляд на наручные часы и заспешил прочь.

***

Черный «вольво» с затонированными стеклами остановился возле бордюра. За решетчатым забором виднелся корпус Института Склифосовского.
С водительского места дорогой иномарки выбрался мужчина в короткой кожаной черной куртке и темных джинсах. Он стоял, вглядываясь в окна этого не самого приятного заведения, и задумчиво курил. Он стоял, словно раздумывая, идти или нет туда, внутрь.
Прохожие, спешившие по тротуару мимо него, изредка бросающие взгляды по сторонам, если цеплялись взглядом за его лицо, то норовили как можно быстрее отвести глаза - выражение его лица по-другому как-то, кроме как мертвым, назвать было просто нельзя.
Мужчина огляделся по сторонам, выбросил сигарету, которую не докурил даже до половины, и резко шагнул на тротуар. Идти ему было неуютно - непривычно было прихрамывать на ногу, которую он травмировал тогда, во время прыжка на этого беглого отморозка.
Прихрамывая, он поднялся по лестнице и вошел внутрь. Он твердо знал, куда ему надо было идти. И шел прямой, уверенной походкой. Даже его хромота куда-то делась в этот момент.
Выражение его лица не изменилось в этот момент. Словно оно приросло к нему. Окружающие, кто осмеливался взглянуть на него, тут же в ужасе отводили глаза, испугавшись этой мертвой пустоты, которая зияла в глазах.
Мужчина подошел к палате. Он не раз уже сюда приезжал, только сегодня первый раз осмелился подойти к окну и взглянуть на маленькую девочку, лежащую под одеялом на больничной койке.
Он смотрел на нее и понимал, что сейчас ему вряд ли хватит смелости взглянуть в глаза матери этой девочки, которой тогда, вечером на кухне, он пообещал, что защитит их в любой ситуации.
Женщина, сидевшая рядом с койкой, подняла глаза и, увидев впервые за два месяца его, спокойно встала и вышла из палаты.
Он стоял, не отводя глаз от маленькой девочки, лежащей за стеклом на койке.
- Зачем ты приехал? - Ирина скрестила руки на груди и прислонилась спиной к двери.
- Как Настя? - мужчина не поворачивался, чтобы скрыть то усилие, с которым он сдерживался, чтобы не заплакать.
- Зачем тебе знать? - Ирина говорила спокойно, но в голосе слышалась злоба. - Ведь это ты виноват, что все так произошло. Твое движение тогда, когда ты спохватился, что у тебя с собой должен быть пистолет, его напугало. Только пистолета у тебя с собой не оказалось. Я не виню тебя, что ты нас не защитил. Если бы не ты тогда, то Насти вообще не было бы в живых сейчас. Но ты его напугал. И этот испуг стоил того, что моя дочь сейчас лежит там, на койке. И неизвестно, когда выкарабкается.
- Я не отрекаюсь, что это я виноват. Что я могу сделать для вас? - мужчина повернулся к жене, и та увидела стоявшие в его глазах слезы.
- Исчезнуть из нашей жизни, - Ирина понимала, насколько тяжело сейчас отразятся ее слова в его душе. Но она уже давно приняла решение, что вычеркнет этого человека из своей жизни. Ради безопасности собственной дочери. - Мы проживем без тебя сами. Исчезни, пожалуйста. И не появляйся больше вообще. Сделай так, чтобы Настя тебя больше не видела. А нашему сыну я скажу, что его отец геройски погиб, защищая нас. Насте я скажу также.
- Я понял тебя. Ты знаешь, как меня найти, если я тебе буду нужен, - кивнул Демон, развернулся на каблуках и медленно пошел прочь.
Ирина смотрела вслед на этого мужчину, которого она любила. Но свое решение менять она не хотела. И не собиралась. Она видела, что этот статный широкоплечий мужчина, который сейчас шел по коридору прочь, как-то резко сгорбился, ссутулился. И стала еще заметнее его хромота. Словно он резко постарел. Причем не на год или пять, а на пару десятков как минимум.
Ирина прекрасно понимала, как ее слова резанули ему не только ухо, но и душу. Может быть, потом она передумает и решит, что должна поступить была по-другому, но сейчас ей решение такое казалось самым оправданным. А сына она назовет Матвеем Александровичем. Да, отчество у него будет его, Воропаева.
Она взглянула на мирно спящую дочь, потом на уходящего прочь мужа, встрепенулась, хотела было что-то крикнуть ему вслед, остановить его. Но почему-то остановилась, махнула рукой и вернулась обратно к дочери в палату.

***

Дом был старый, пятиэтажный. Это был старый спальный район, в котором он когда-то жил. Сколько он здесь уже не появлялся? Он не мог вспомнить. Почему-то он старательно избегал этого района уже столько времени. Под любым предлогом. В этом же районе жили и родители Ирины. И он всячески находил причины, чтобы к ним не ехать.
Мужчина постоял немного возле подъезда в раздумьях, заходить в подъезд или нет. Его друг был женат, и он это знал. Вот только то, что он знал о его жене, вызывало у него вполне резонный вопрос о том, как супруга его друга к нему отнесется.
Мужчина взглянул на пакет, который держал в руке, в очертаниях которого угадывалась бутылка водки и что-то из закуски, потом обернулся на казавшийся сиротливо стоявшим в этом убогом дворе свой «вольво» и шагнул внутрь пропахшего самогонкой и человеческими испражнениями подъезда, ни на одной лестничной клетке которого не горело лампочек вовсе, и освещались они только благодаря фонарю, расположенному напротив подъезда.
Мужчина быстро поднимался по лестнице. Тот, к кому он приехал, жил на четвертом этаже. Лестница была на удивление загажена настолько, что место надо было тщательно выбирать для очередного приземления ноги, чтобы не вляпаться. Но этому странному мужчине хватало и того скудного света, который лился из окон лестницы, чтобы такие места видеть.
Он не знал, как поступит, если ему откроет жена его друга. Но точно знал, что сегодня хочет увидеть своего старого армейского товарища.
Он остановился перед единственной нормальной дверью, которая выходила на площадку четвертого этажа, и боязливо протянул руку к дверному звонку.
За дверью долго не было никакого движения, а потом она с размаху распахнулась абсолютно бесшумно, и на пороге вырос весельчак и балагур Володька Федотов. Он замер на мгновение на пороге, вглядываясь в лицо странного ночного гостя, а потом молча отступил в сторону, пропуская странного визитера внутрь. Он сразу вспомнил расстрелянную возле выставочного комплекса семейную чету. И лицо того мужчины, который назвал его по имени.
Мужчина в своем дорогом пальто казался в этой квартире королем, случайно забредшим в нищую рыбацкую хижину.
- Проходи на кухню, - кивнул Федотов. - Думаю, ты сориентируешься, раз уж нашел мою скромную хибарку. Спрашивать ничего не буду. Сам расскажешь, если посчитаешь нужным, - он закрыл дверь в гостиную. - Не будем мешать моей дрожайшей супруге и ее сестричке перемывать нам кости. Когда еще такое удовольствие они получат! - пояснил он свои действия.
- Женат? - кивнул Демон на закрытую дверь.
- А сам? - с усмешкой ответил Федотов.
- Был. Месяц. Хотя по документам уже почти восемь лет. И дочь по всем документам тоже моя. А расстрелял нас как раз ее родной отец. А сегодня, если говорить точнее, три часа назад, жена меня выгнала. Сказала, чтобы я убирался на все четыре стороны. Она сказала так...
- И ты убрался, да? И тебе не стыдно? Ты даже не подумал, что, можно попробовать с ней поспорить?
- Я сам виноват, что произошло. Документы мы смогли изменить. А вот только эта замена ничем не помогла. Ее бывший муж все равно нас нашел. И я виноват в том, что там произошло.
- А как тебе удалось провернуть такое? Чтобы документы были другими? - Федотов достал две стопки и открыл бутылку водки, которую принес пришедший так неожиданно гость.
- Работодатель помог. Только не во всем, о чем я просил. Результат ты видел сам, - Демон взял со стола стопку.
Мужчины выпили их стоя, не чокаясь, и замолчали. Они вспомнили тех ребят, которые остались там, в горах Чечни. Тех, кому повезло меньше, чем им двоим. Хотя, их жизни тоже разделились на две части там, возле стрелки Терека. Но ни хотя бы остались живы. В отличие от тех, кого они похоронили там.
- Ты не думай, что я любопытным таким стал. Не захочешь ; можешь не отвечать, - Владимир сел на табуретку и кивнул другу на стоящую сзади него такую же. - Просто интересно, кем ты работать заделался, что твой работодатель тебе так помог? Потому что моя милая и горячо любимая супруга меня пилит, не переставая, что я неудачник и не могу найти себе работу нормальную, чтобы ее прихоти оплачивать. Вот и думаю, куда пристроиться. Я же после Чечни нигде задержаться не могу толком - попытался сначала по твоему примеру в спецназе задержаться, но не получилось. Потом попробовал в ментовской уйти - не то совсем. Перевелся в патрульные, чтобы на месте не сидеть. Только там такая зарплата, что приходится горбатиться, не переставая, только для того, чтобы хоть часть ее шмоток-бирюлек оплатить! А она работать не желает вовсе. Только и знает, что сидит с сестричкой и точит лясы каждый день без перерыва, перемывая косточки всем, кого в окно видит. Потому и интересуюсь, что мне детей хочется, а с моей зарплатой они станут непозволительной роскошью.
- Телохранителем я работаю, Володька! Только не человека охраняю, а Россию-матушку, которая у меня моих родных родителей отняла. А если без затей говорить, то название мое - секретный агент нашей доблестной ФСБ. И сам не рад, что так получилось. Потому что меня же тогда погибшим признали. И моим сказали. Отец переживал сильно их-за этого. Они к брату на кладбище поехали. У него сердце и прихватило. Они под грузовик улетели. Там без шансов было вообще. Если получится, помогу тебе. Но ты мне зря завидуешь. Не самая это благодарная работа. Обнадеживать тебя не стану. Но, если получится, придешь мне на замену.
Федотов ничего не ответил. Лишь молча разлил водку по стаканам и опять встал, глядя на своего друга. Тот понял, что хочет его друг, и тоже поднялся.
Не успели мужчины опрокинуть стопки и сесть обратно за стол в полном молчании, как в кухню вплыла женщина с шикарной фигурой в обтягивающих джинсах и безвкусной блестящей кофте, распространяя вокруг себя пьянящий аромат дорогих духов. Демон знал, сколько стоит каждая вещь в отдельности, надетая на эту женщину. И стоимость ее духов тоже прекрасно знал - сам подарил такие Ирине, когда увидел, как она сокрушается по поводу неожиданно опустевшего флакончика духов.
- Сестричка? - одними губами спросил Демон одними губами, чтобы появившаяся на кухне дама не слышала вопроса.
- Если бы! - невесело усмехнулся друг. - Это и есть моя жена.
Женщина повела носом и, учуяв запах хорошей водки, нависла над кухонным столом.
- Ты совсем обнаглел, что своих собутыльников уже домой таскаешь? Хоть бы посторонних постыдился! - взревела она, нависая над столом еще глубже.
- Твоя сестра уже давно не посторонняя тут, - Владимир говорил спокойно, не повышая голоса вовсе. - Она тут уже живет. А вот ты постеснялась бы постороннего для тебя человека.
- Интересно знать, что это за посторонний мне человек, с которым ты водку пьешь на моей кухне? - женщина не могла, похоже, вообще обходиться без своей любимой язвительности в голосе. И правда, после свадьбы женщины становятся на удивление сварливыми. И явно не такими, какими были до. До свадьбы и Марина была белой и пушистой. А стоило им расписаться, как она тут же всю свою белоснежность и пушистость растеряла вмиг!
- Армейский друг Вашего, сударыня, мужа, который давно уже был признан погибшим, - голос Демона звучал тихо, но настолько жестко, что пыл женщины начал угасать.
- Что-то я ни на одной фотографии армейской моего мужа Вас не видела, - женщина попыталась последний раз огрызнуться.
- А Вы знаете, по какой причине меня комиссовали? - Демон усмехнулся. - Нет? Вот и молчите. И, вообще-то, я не планирую перед Вами отчитываться. Поэтому постарайтесь не мешать сегодня нам с Вашим мужем сидеть и вспоминать то, что мы пережили. Потому что я - не Ваш муж. И долго с Вами деликатничать не стану. Поэтому настоятельно рекомендую Вам, уважаемая супруга, идти в комнату и нам не мешать. Я дважды повторять не стану. А просто закрою Вас в ванной, чтобы Вы даже не пытались вылезти оттуда. И Вы будете сидеть там столько времени, сколько Вам будет нужно, чтобы Вы поумнели. И, поверьте мне, Володька и пальцем не пошевелит, чтобы за Вас заступиться. Вопросы?
Такого отпора женщина не ожидала вовсе. И она ведь понимала, что гость не блефует. Владимир действительно не сделает ни одного движения, чтобы воспрепятствовать своему армейскому другу поставить ее на место. Сейчас он ведь тоже молчит! А мог бы заступиться! Марина развернулась и вышла из кухни. Сейчас, после такой отповеди от этого странного мужчины, она выглядела побитой кошкой. Даже стала ниже ростом. И все ее дорогие тряпки померкли на ней.
- А знаешь, я ведь почти сразу тогда понял, что это был ты. Еще там, возле выставочного комплекса. Только не мог поверить своей догадке. А потом в Склифосовского пришел, к тебе в реанимацию зашел - ты как раз спал после очередного укола. Увидел ранения прошлые и понял, что это ты был. Но все равно не верилось до последнего, что это ты, - как-то грустно улыбнулся Владимир. - А сейчас ты сидишь передо мной. Живой и абсолютно здоровый. Если, конечно, таким здоровым можно быть после твоих ранений. И если бы не то, что я сейчас вижу тебя своими глазами, я никогда не поверил бы, что такие чудеса бывают.
- Это не чудеса, Володька, - усмешка искривила губы Демона. - Это суровая наша жизнь.
Мужчины просидели на кухне до утра. Водка давно уже кончилась, как и сигареты. А разговор все продолжался. Им много о чем надо было поговорить еще. Но пора уже была прощаться.
Мужчины встали, собрались и вышли на улицу. Женщины давно уже спали, когда Демон стал, наконец-то собираться восвояси.
Простились мужчины внизу, возле подъезда, постояв еще какое-то время. Демон сел в свою машину, завел ее и выехал из двора.
Владимир взглянул грустно вслед уехавшему другу, тяжело вздохнул и вернулся в квартиру. Спать ложиться смысла уже не было, и он стал собираться на работу.

***
Странно, но в Москве ночная темнота заметна была очень слабо. Виной тому было обилие фонарей, которые своими мощными лучами освещали все пространство вокруг. Но даже они не могли своим светом скрыть то, что потихоньку начало светать.
Демон не знал, куда ему сейчас ехать. Его никто нигде не ждал, а просто так крутиться по улицам, сжигая бензин, не хотелось. И останавливаться где-то посреди дороги тоже никакого желания не было.
Но долго думать не пришлось - телефонный звонок раздался в тот самый момент, когда Матвей решил остановиться возле одной из палаток и купить себе сигарет. Это мог быть только один человек - его куратор генерал Филиппов.
- Слушаю Вас, Павел Семенович! - Федоров усмехнулся. Этот генерал, умудренный жизнью человек всегда чувствовал, когда его подчиненному нужен совет или помощь.
- Как ты? - генерал действительно переживал за своего лучшего агента.
- Пытаюсь наслаждаться своей вечной холостяцкой жизнью после недолгого пребывания почти примерным семьянином, - теперь Демон даже не скрывал усмешки в голосе. - А если честно, то скажу так: назло врагам буду жить!
- Это не может не радовать, - улыбнулся генерал. - Тогда жду тебя на нашем месте для личной и очень важной встречи.
- Еду, - кивнул Демон, глядя на копошащихся в снегу метрах в пятнадцати от него таджиков в оранжевых жилетах, пытающихся вручную очистить от снега ту часть дороги, на которой сейчас он остановился - пока они сидели с Владимиром у того на кухне, прошел сильный снег.
Машина резко сорвалась с места, обдав заспешившего к ней таджика снеговой кашей с головы до ног, и тут же скрывшись за поворотом.
Дом, в котором всегда происходили встречи Демона с его кураторами, наконец-то достроили. Теперь это была обычная блочная пятиэтажка, ничем не отличающаяся от десятков таких же вокруг. Только наверху была мансарда, окна в которой сейчас светились ярким светом.
Демон вошел в подъезд и спокойно поднялся на четвертый этаж и огляделся по сторонам, вспоминая, в какой квартире раньше происходили все его встречи с руководством, потом решительно шагнул к одной из дверей и позвонил.
Открыли практически сразу. А чего было ждать? Генерал наверняка видел, как он подъехал.
Лицо Павла Семеновича Филиппова немного осунулось от не одной бессонной ночи, которую он провел перед этой встречи.
- Проходи, - кивнул генерал, отступая в сторону и пропуская гостя внутрь квартиры. - Разговор у нас долгий, а в ногах правды нет. Работа для тебя появилась.
Демон оглянулся на генерала с чуть хитрой улыбкой и дьявольской искоркой в глазах.
- А Вы меня разве без повода вызвали бы, товарищ генерал? - эта улыбка была генералу знакома, и он сразу понял, что долго уговаривать своего агента не придется.
- На прошлой неделе в Москву прибыл некто Ахмед Салимов. Личность абсолютно серая и примитивная. По крайней мере, как это сначала всем казалось. Потом, когда он по прибытию своему, проявил крайне повышенный интерес к одному из местных наших рынков, его стали внимательно изучать наши аналитики. И нашли много чего интересного из его биографии. Но сейчас его биография нам не шибко важна. Тут интереснее другое. Директор рынка, который раньше абсолютно не отличался любовью к лицам южной внешности, вдруг проникся к ним какой-то странной любовью и теперь принимает на этом рынке всех, кого только можно. Особенно много машин появилось с южными номерами, которые на этот рынок как раз и идут. Это стало заметно на постах наших доблестных сотрудников ГИБДД. Это и натолкнуло, наконец, наше долго думающее руководство на то, что к этому южному каналу надо повнимательнее присмотреться. А вдруг там идет оружие или наркотики? Мы даже приблизительно не можем предположить, что именно это может быть. Большинство машин - фуры. Причем куда они идут, даже и предполагать не надо.
- На Черкизовский рынок, - усмехнулся Демон.
- Похоже, мне ничего тебе даже объяснять не надо - ты и так сам все понимаешь, - генерал улыбнулся и потянулся за чашкой с кофе. - Мое руководство наконец-то сообразило, что им надо копать с двух концов. В результате на рынке поставили еще одну бригаду. Тут пришлось рискнуть и обратиться к нашим коллегам из Таджикистана, чтобы они без натяжки сошли за гастарбайтеров. Правда, жутко боялись утечки. Но потом плюнули и решили рискнуть. Нам наши коллеги таковых прислали. Теперь они косят под грузчиков на обслуживании фруктово-овощных палаток. Основной упор было решено сделать именно туда.
- Но меня Вы, товарищ генерал, вызвали не для того, чтобы я тоже изображал из себя гастарбайтера? - Демон усмехнулся, глядя на своего руководителя.
- Конечно нет. У моего великого руководства появилась мысль о том, что стоит отправить еще и одного агента как минимум на Кавказ, чтобы выяснить, что же там такое в фуры грузят, что потом сюда отправляют. Скажу честно, что кандидатуру подбирали достаточно долго. Потому что нужен человек, который себя уже давно зарекомендовал с точки зрения беспринципности. Ты понимаешь, о чем я?
Разумеется, Демон прекрасно понимал, о чем сейчас говорил ему генерал Филиппов. А как же! Он прекрасно помнил тот свой разговор с генералом в одном из сочинских отелей, где тот его нашел.
Генерал видел все оттенки эмоций, которые гуляли по лицу его подчиненного.
- Я рад, что ты понимаешь, о чем я говорю. Руководство долго думало, кого же послать туда. И тут, как нельзя кстати, происходит то, что произошло. Я тебе честно говорю - я не хочу, чтобы ты туда ехал. Но лучше твоей кандидатуры найти невозможно. С твоим боевым опытом, с твоими способностями и умением. Ты просто золотая кандидатура для отправки тебя туда.
- Это почему же мне такое доверие оказано? Вроде никогда раньше мне не поручалось защищать интересы Родины, думая своей головой, - Демон смотрел на своего куратора с издевкой и усмешкой в глазах.
- Тем, что только ты, умудрившись каким-то образом выжить на стрелке Терека, еще и блестяще провел операцию в Греции. Про то, что там пропала энная сумма денег, никто, конечно же, не знает из тех, кто принимал решение о том, чтобы предложить тебе эту командировку. Скажем так – это осталось моим маленьким секретом.
- Вот как? – брови Демона удивленно поползли вверх. – Значит, о том, что я еще и мародер, кроме того, что беглец со стажем, кроме Вас никто не знает?
- Демон, не зазнавайся. А теперь к сути вопроса. Наверху люди понимающие, хотя и встречаются откровенные балбесы. Но начальство мы сейчас обсуждать не будем. Так вот. Рассмотрев твою кандидатуру, ее решено было использовать в качестве основной. Но, если ты откажешься, дублер у нас есть. Менее опытный, конечно. Но, тем не менее, человек тоже умный. Наверху прекрасно понимают, что ты можешь отказаться от этой командировки. Особенно если учесть, что ты – вольный стрелок, который сам принимает решение о том, куда ехать и что делать. Кроме того, все поняли, что сейчас тебя лучше конечно не дергать – это не шутки, когда жена и дочь сотрудника, пусть и вольнонаемного, длительное время находятся в специализированном госпитале ФСБ, и только тогда, когда им становится легче, их переводят в Склифосовского. Однако, тебя решили все же спросить. Ты возьмешься за это дело? Только, прежде чем давать ответ, подумай и вспомни, что ты – не Александр Воропаев, а Матвей Федоров, секретный агент ФСБ. Твой псевдоним – Демон. Решай, несмотря ни на что. А я приму любое твое решение.
- Когда ехать? – взгляд Демона стал жестким и холодным, как будто в его глазах разлилась сталь.
- Вчера, - усмехнулся генерал. Он и не ожидал другого ответа.

ГЛАВА 6

Вчера пришел приказ провести спецоперацию своими силами. А что это были за силы – никто почему-то не подумал. Всем было наплевать, что участниками должны были стать молоденькие солдатики, которые только-только смогли научиться справляться с отдачей от автоматов. А их уже туда, в это кровавое месиво кидать надо!
Подполковник Бархатов склонился над картой окрестностей. Благодаря грамотно проведенной разведке у него был прекрасный вид на все объекты, находящиеся в окрестностях его базы. Но это никак не могло служить гарантией того, что никто из его ребят не пострадает. А поддержка федеральных сил обещалась только в самой экстренной ситуации. А что это могла быть за ситуация – никто не предполагал даже.
А что, если обратиться за помощью в подготовке операции по части объяснения нюансов к тем двум офицерам, что живут у него в лагере? Они-то уж точно в горах ориентироваться умеют. Это сразу видно – к такой жизни они привычны уже давно.
Подполковник знал, что  Москве его считают весьма успешным и перспективным офицером и даже в штабе округа, куда он иногда заглядывал, ходили слухи, что его хотят постепенно двигать дальше, постепенно убирая его из этих гор повыше и покомфортнее.
Да, его считают мудрым офицером, поэтому и поручили разработать эту спецоперацию. И провести ее своими силами. Дескать, если докажешь сейчас, что сумеешь справиться, значит, без повышения точно не останешься.
Да, а спецоперация планировалась весьма интересная – кабинетные московские генералы приняли решение подтягивать к себе толкового офицера и первым шагом на его воздвижении стал приказ о разработке операции о ликвидации бандгруппы Ахмеда Салимова.
И вот как теперь поступить? Для подполковника это была серьезная диллема. Он слишком хорошо помнил, как в этом селении спасли жизнь его новобранцу Диме Рожкову. Но то, какую цену он заплатил тогда, он тоже вряд ли смог бы забыть.
Против воли услужливая, когда не надо, память подложила ему картинку третьей ночи в лагере Салимова.
… Дверь небольшой хибарки открылась с жалобным скрипом, и на пороге возник бородач в камуфляже, с зеленой повязкой на голове – что дались им эти зеленые повязки? Как будто по их лицам и так не понятно, кто есть кто? И с автоматом наперевес.
Бородач внимательно огляделся по сторонам – на улице ярко пылали костры, поэтому тусклое освещение от одной маленькой свечки, стоявшей в углу одной-единственной комнаты, занимавшей целиком всю хибарку, требовало привычки, чтобы можно было свободно ориентироваться.
У противоположной стены, уткнувшись лицом в грязный матрас, из рваных швов которого торчали куски ваты вперемешку с соломой, на топчане лежал мужчина в рваном камуфляже.
В небольшом углублении по середине комнаты, предназначенном для огня очага, были свалены сырые дрова, о том, чтобы зажечь которые, не могло идти и речи.
Бородач обвыкся с царившим полумраком в хижине, огляделся и, увидя лежащего на топчане мужчину, поманил его рукой, предварительно окликнув гортанным кличем.
Мужчина нехотя встал, отряхнул солому с камуфляжа и спокойно двинулся следом за пришедшим за ним боевиком.
Само селение было относительно небольшим, хотя народу в нем жило достаточно. Но какой-то странной толкучки и суеты тут не наблюдалось. Вероятно, потому что мужчины приходили сюда по очереди. Пока одни отдыхали в скромных хибарках, другие совершали вылазки. Потом все менялись.
Мужчину привели к отличавшейся от остальных хижине. Она была сделана добротнее и качественнее, больше по размерам.
Боевик знаком приказал ждать снаружи, грозно взглянув на пленника, будто пытаясь устрашить того, чтобы он не думал бежать.
Через доли секунды ковер, закрывавший первый вход в хижину, откинулся, и из образовавшейся щели показалась рука, делавшая приглашающий жест.
Мужчина вошел и оказался перед двумя дверьми – дом действительно был больше и делился на две половины внутри. Женскую и мужскую, скорее всего.
- Я давал тебе время подумать, - правая дверь распахнулась, приглашая пленника войти, и оттуда раздался голос.
Этот голос он слышал в тот вечер, когда только оказался в этом селении.
- Что ты скажешь на мой вопрос? – мужчина в чистом камуфляже сидел, скрестив по-турецки ноги, на ковре в окружении подушек.
- Не знаю, - честно признался пленник.
- От твоего ответа зависит, будет ли жить тот парнишка, которого ты приволок ко мне в дом.
- Что от меня требуется в случае моего согласия? – пленник до сих пор не знал, как ему ответить на абсолютно конкретное предложение стать за умеренное вознаграждение ушами и глазами хозяина этого селения в том военном лагере, где он командовал.
- Помогать мне в том, о чем я буду тебя просить. Ты только думай побыстрее, потому что крови у меня не так много, которую я могу дать твоему солдатику, чтобы спасти его. А если ты будешь тянуть резину, то ее вообще не останется.
- Я согласен, - мужчина тяжело вздохнул.
… Очень быстро подполковник Бархатов перестал испытывать угрызения совести по поводу того своего поступка. Он не оправдывался, что тогда у него не было другого выхода, потому что надо было спасти его теску.
Салимов сдержал свое слово и быстро поставил на ноги парнишку, который так и продолжал верить, что это просто такие добрые горцы попались им на пути.
Дмитрий Владимирович и сейчас, и тогда не мог сказать, что заставило его принять такое тяжелое решение, поверив тогда этому седобородому боевику. Однако финансовая сторона дела все перевесила – прибавка к жалованию рядового офицера оказалась настолько значительна, что угрызения совести поняли, что им лучше вовсе больше не появляться.
Бархатов в последний раз взглянул на разложенную перед ним карту, усмехнулся, взял со стола трубку спутникового телефона и набрал номер, который набирать должен был только в экстренных случаях.

***

Демон лежал на стоге сена, которому чудом удалось сохраниться после зимы и не стать полностью гнилым и растрепанным. Он смотрел в небо, закинув руки за голову. В таком положении он любил тут частенько лежать – и помечтать можно, и подумать о том, что впереди еще ждет.
Перед глазами без перерыва на нежно-голубом фоне неба постоянно прокручивались, словно кинопленка, кадры воспоминаний из их жизни. Из той жизни, которая отсюда, из далекого Дагестана, казалась чем-то нереальным и заоблачным. В которой он был счастлив, находясь рядом с любимой женой и не менее любимой дочкой. И плевать, что кто-то мог сказать, что его дочь – это совсем не его, а просто приемная. Нет, она стала за тот месяц, что они жили вместе, совсем родными. Ведь родство – это не то, что показывают всякие модные анализы ДНК. Родство – оно в душевном тепле. И он, Матвей Федоров, он же Александр Воропаев, он же Демон, это прекрасно понимал.
Ирина. Такая строгая, но, в то же время, такая ласковая женщина. Готовая охранять свой дом и свою семью ото всех, кто может на них покуситься.
Да, она выгнала его. Потому что он прекрасно понимал, что виноват в том, что произошло тогда у изостудии. Но она сделала это, приняв такое тяжелое решение для себя, потому что хотела обезопасить не только Настю, но и их с Демоном сына.
Интересно, а каким он родится? Похожим на него в прошлом? И как он тогда сможет объяснить это странное несходство своей жене? Нет, он надеется вернуться к рождению сына обратно в Москву.
Он работал здесь, в Дагестане, уже почти три месяца. Вот только ничего путного найти не удалось.
Точнее, как можно сказать, что он работал? Так, несколько раз наведался в лагерь к Салимову, чтобы его там прошерстить. Поковырялся в машинах, которые из того лагеря уходили в Москву. Но ничего. Вообще ничего.
Он так и доложил генералу, когда тот прилетал. И сказал, что ему только зря зарплату платят за его нахождение тут. Потому что он ничего путного точно не найдет.
Хотя, нет. Не просто он ничего не смог раскопать. Кто-то ему явно мешал. И не хотел, чтобы он что-то нашел.
Он понял, что ему мешают, когда те люди, которые могли помочь ему приблизиться к разгадке, стали пропадать без вести или погибать при загадочных обстоятельствах. А в прочем, почему при загадочных? Здесь, в Дагестане, любую смерть можно назвать загадочной, если она произошла ночью в горах. Просто потому, что не удастся найти того, кто к этой самой смерти руку приложил.
Филиппов рвал на себе волосы, сидя там, в Москве. Вот только сказать, что генерал действительно сидит, мог бы только тот, кто не знал, чем он на самом деле занимается. Он прилетал, чтобы спросить совета. Потому что сделать уже было ничего не возможно. У кабинетных чиновников началась паника, сварившая им мозг от возникших проблем.
А проблемы нарисовались очень немаленькие – агенты, работающие по совсем другому, казалось бы, направлению, принесли в клювиках информацию о том, что планируется атака  на какое-то мероприятие, которое должно повлиять на взаимоотношения охраняемой Родины с какой-то западной державой. Какая атака, когда она должна состояться и в каком виде, а, главное, на какое мероприятие – никто сказать не мог. Просто вот решили таким образом подбросить новых размышлений руководству, чтобы голова начала у них болеть еще сильнее. Что, надо сказать удалось, весьма успешно. А теперь ему, Демону, надо из кожи вон вылезти, чтобы раскопать, не относятся ли поставки оружия в Москву из Дагестана к этой самой атаке.
Легко сказать – надо раскопать! Вот только получится ли это сделать? Если даже не знать, с какого бока подходить и как копать?
А ведь генерал Филиппов четко просил – выяснить все, что можно и нельзя. И постараться сделать это как можно скорее. А подводить этого милого доброго старика совсем не хотелось.
Демон потянулся всем телом и резко сел – идея появилась в мозгу каким-то коротким обрывком. Но ее надо было поймать и осознать, чтобы понять – достойна она реализации или ее просто следует списать в утиль, как все другие, которые глупо вылезали.
Маленькая, но очень мощная рация, закрепленная на кармане камуфляжных штанов, тихонько начала попискивать, нагло вторгаясь в мысли и настаивая на сеансе связи с тем, кто этого так страстно желал.
- Что надо? – Демон миндальничать не собирался с пытавшимся выйти с ним на связь – а что расшаркиваться с соседом по палатке Игорем Ерофеевым, с которым он жил бок о бок уже три месяца к ряду? И ни один, ни второй пока не планировали свое соседство заканчивать.
Этот Игорь Ерофеев был таким же, как и сам Федоров – человеком без опознавательных знаков, шевронов и званий. Однако рядовые солдаты, в лагере которых они жили, всякий раз, как видели их – хоть вместе, хоть поодиночке, уважительно приветствовали их и отдавали им честь. Уж что этим молодым ребятам рассказали про них с Игорем, для Демона оставалось загадкой. Но относились они к ним как к пришельцам с другой планеты, призванным спасти  наш мир, что было, кстати, недалеко от правды.
- Ты жрать приходить собираешься? – Игорь тоже раскланиваться со своим соседом не собирался. Но оба они прекрасно понимали, что это просто такое общение между двумя мужчинами, которых друзьями назвать нельзя, но и врагами они тоже не являются. – Хорош уже в своих лугах на сене валяться – приминать своим центнером то, что зима не прикатала!
- Ну, если пора обедать наступила, то я только за, - рассмеялся Демон. – Лишь бы еда была приличная. Скоро буду. Готовь ложку!
Да, Игорь его, казалось, опекал, чтобы Демон не знал горя ни в чем. Только что не приводил проституток, чтобы ему легче жилось! Одна проблема – нету тут проституток, в горах дагестанских, которых можно было бы попробовать без задней мысли получить награду за активное пользование и привести потом эту награду своей любимой женщине.
Демон легко соскочил со стога сена и пошел по направлению к лагерю. Солнце припекало по полной программе, несмотря на то, что на улице стояло еще только самое начало весны. Зато ночью можно было замерзнуть – температура в этих местах контрастировала очень сильно с дневной и опускалась до минус десяти спокойно.
В толстом, простеганном ватином, армейском бушлате было очень неуютно, но, если учесть его ночные вылазки, Демон решил пока с бушлатом не расставаться – лучше попариться днем, чем замерзнуть ночью.
Мужчина вошел в лагерь. Очередной солдатик отдал ему честь. Да, все-таки интересно, что полковник Бархатов своим непосредственным подчиненным о них с Игорем порассказал, что они вот так с ними обращаются, даже когда начальства на горизонте нет абсолютно?
Усмешка лишь искривила губы Демона – местные солдатики были похожи на каких-то зазомбированных личностей, которые ни о чем не думают, глядя по сторонам.
Игорь уже ждал своего соседа возле входа в палатку.
- Если ты решил сесть на диету, то уж так и скажи, чтобы я не сидел и не ждал тебя, пока ты со своих стогов сползешь, - Игорь улыбнулся, завидя подходящего соседа. – А то я так скоро Богу душу отдам!
- Не отдашь, по крайней мере, по моей вине, - Демон нырнул в палатку, чтобы скинуть жаркий уже теперь бушлат. – Нам после обеда куда надо ехать?
- К Золотому Ахмеду. Пришел приказ из Москвы нам с тобой туда прокатиться. Что-то они задумали, в Москве. А нам надо Ахмеда нашего дражайшего шугануть, чтобы он успокоился и нас не пугал и не мешал нам.
Демон только кивнул и вложил в набедренную кобуру пистолет – еще в армейском спецназе он привык к такому ношению оружия и перекраивал под себя все снаряжение – ну удобнее ему так носить оружие – в случае чего легче достать. И скорость повышается работы. А уж со скоростью его реакции – речи и не могло быть о том, что кто-то мог оказаться быстрее. По крайней мере, ему так казалось.
- Ты скоро? – Игорь засунул голову в палатку. – Я тебя уже заждался.
- Ты боишься заблудиться? – огрызнулся Демон. – Иди один. Я сам приду, - он не доверял словам коллеги. В чем причина такого недоверия скрывалась – он сказать не мог. Просто вот не доверял, и все.
Игорь не вызывал внешне никаких подозрений – он всегда был на виду. Матвей, и то вел себя гораздо подозрительнее, постоянно куда-то исчезая. А Игорь – нет. Вот это его постоянное присутствие на месте и было чем-то подозрительным. Интуиция, которой Демон привык доверять всецело с того момента, когда она предупредила его о визите бывшего мужа Ирины к художественной студии Насти, не просто шептала, а кричала во весь голос о том, что что-то с Игорем не так.
Федоров встал, взвесил на руке трубку спутникового телефона и решительно набрал номер, который знал только он. Долго ответа ждать не пришлось – на той стороне спутника ответили молниеносно, словно звонка ждали.
- Слушаю тебя, дорогой, - генерал никогда в телефонных беседах не называл его по имени.
- Был приказ сегодня в нашу часть?
- Был, но не я его отдавал. Будь осторожен. И от Ирины тебе привет.
- Не врите, товарищ генерал, - Демон усмехнулся и нажал кнопку отбоя.
Генерал, как всегда, пытался их примирить. И не понимал этот добрый человек, что не судьба им помириться, пока он сам все не расскажет Ирине. Про свою жизнь, про свою работу.
Пусть лучше просто ее оберегает. Она ведь скоро уже должна родить? Вот пусть спокойно рожает. А он как-нибудь побыстрее попытается отсюда выбраться, чтобы приехать, во всем честно признаться и больше уже никогда ее не подставлять под удар. Ни ее, ни Настю. Кто бы не пытался этот удар нанести.
А таких желающих будет очень много – генерал в прошлый свой визит уже рассказал об этом ему – что очень уж много желающих завелось засунуть нос в жизнь его супруги. И что этих желающих «наружка», прикрепленная к Ирине генералом Филипповым, то и дело отсекала, выступая одновременно и в роли телохранителей женщины и ее дочери.
Ирина… Как она там, интересно? Наверное, материнство ее только украшает – она и так кого угодно сразит наповал своей красотой. А сейчас, наверное, особенно. Поскорей бы к ней вернуться. Уж ее прощение он вымолит как-нибудь. Он придумает что-нибудь, чтобы она его простила. И уж точно больше врать ей не будет. Все расскажет, а потом просто упадет головой в ее колени, чтобы она его обняла, сжала его голову своими руками и просто вот так сидела, абсолютно молча. Но чтобы они только смогли быть вместе.
Эх, генерал, знал бы ты, что на самом деле между ними произошло в тот день. Ведь не он, не Демон, отвернулся от Ирины. Она хотела его остановить. Но не смогла. Не смогла переступить через себя.

***

За окном моросил мелкий дождик. Противный, грустный, сильно похожий на осенний. Вот только осенние дожди ей были куда приятнее – именно осенью они познакомились с Александром в вечернем грустном парке.
Улыбка скользнула по губам Ирины – она вспомнила тот первый вечер, когда они после происшествия в парке пришли домой. Его сильные руки, которые тогда впервые прикоснулись к ней. Как он тогда ее обнимал, когда у нее случилась обыкновенная бабья истерика. Господи, как она была счастлива рядом с ним.
Кажется, она все отдала бы за одну встречу с ним, чтобы просто узнать, что с ним, где он и как. Вестей от Александра не было уже больше четырех месяцев. А малыш – его сын – подрастал потихоньку. А вдруг он никогда не увидит своего отца? И будет тосковать по нему также, как его сестренка Настя?
Нет, этого она точно не допустит! Надо только решиться, набраться смелости и позвонить некоему Павлу Семеновичу, через которого Александр велел связаться с ним, если возникнет необходимость в его визите.
Вот только как взглянуть в глаза человеку, который подставился под пули ее бывшего мужа-отморозка, который только и умел решать вопросы, как оружием? Нет, она не сможет простить. Не его, а себя, что тогда прогнала его, когда он, еще прихрамывая, приехал к ним в больницу.
Ведь это он, скорее всего, отправил их с Настей в этот шикарный санаторий под Геленджиком? Причем с таким сопровождением, с машиной охраны. Они там были чуть ли не единственными постояльцами, и все внимание и вся забота персонала принадлежала им, что они почувствовали себя там настоящими королевскими особами.
Да, весь персонал обладал каким-то цепким и серьезным взглядом, которым высматривал вокруг опасность. Скорее всего, Александр принадлежит к каким-то спецслужбам, раз в такое место отправил свою жену с дочкой. Очень уж пансионат смахивает на ведомственный, принадлежащий какой-то очень влиятельной структуре. Либо опять ее угораздило связаться с бандитом – а откуда у него такие деньги на дорогую машину, на полностью сделанный ремонт в ее достаточно немаленькой квартире? И на его собственную квартиру, в которой они жили, пока тут трудились рабочие?
- Вик, как думаешь, я совсем подло поступила по отношению к нему? Когда его тогда выгнала? – Ирина отошла от окна, закуталась в теплую шаль и села в кресло.
- А сама ты как думаешь? Мужик, с которым ты живешь месяц, подставляется под пули, чтобы закрыть тебя с дочкой от твоего бывшего отморозка, - Вика, сестра Ирины вытащила было тонкую пахитоску из пачки, но, вспомнив, что сестра теперь из-за своего интересного положения повернута на здоровом образе жизни, убрала ее обратно в пачку. – Мало того! Он, зная тебя буквально два часа, хватает твои документы, документы Насти и едет в неизвестном направлении на ночь глядя, а потом привозит эти самые документы, но в них уже нет ни слова о твоей прошлой жизни и о бывшем муже. Это он просто так решил сделать, да? Чтобы принцем показаться на белом коне?
- Не знаю, сестренка. Я ничего уже не знаю, - Ирина зябко передернула плечами, еще больше кутаясь в шаль. В последнее время она как-то странно себя ощущала – ей было постоянно холодно. Это состояние она сама, как медик, не могла никак объяснить. Словно что-то внутри нее поменялось несказанно.
- Зато я знаю, - Вика встала и прошлась по комнате, пытаясь поймать свое отражение в лаковых створках библиотечного шкафа. – Твой благоверный – редкостный козел. Александр тебя от него защитил. Но ты все продолжаешь бояться, что он окажется точно таким же козлом, как и этот… Как его там?
- Уже никак, - Ирина смотрела в одну точку пустым взглядом. – Был мой благоверный, а теперь нету.
- В смысле? Я тебя не понимаю, сестренка, - Вика присела на подлокотник кресла и уставилась на сестру.
- Саша убил его тогда, когда догнал, одним ударом, - Ирина подняла глаза на сестру. – Догнал и убил. Я не знаю, как он это смог сделать. Но сделал.
Вика резко поднялась – известие о том, что ее очередной зять оказался отморозком и убийцей, ее, мягко говоря, не обрадовало. Умела старшая сестра выбирать себе парней и мужей. Причем всегда ее тянуло именно вот на таких ненормальных!
- Вик, я боюсь его. Если он так легко расправился с Витькой, то в приступе чего-нибудь ему меня убить ничего не стоит!
- Брось нести чушь! – не выдержала Вика. - Он тебя любит, а ты говоришь – убить. Он за вас, дурочка, заступался! Рефлекс телохранителя, если хочешь! Вот он у него и сработал! А ты говоришь – убить!
- Просто он говорил, что работает простым служащим в какой-то конторе. Но на работу он ходит крайне редко. А теперь и вовсе пропал где-то в горах Дагестана. Простой служащий, у которого на теле шрамы от пулевых ранений, причем от таких, от которых просто не выживают люди, который одним ударом убивает такого бычару, как Витька был. Я не знаю совсем, что это за человек. И я его боюсь. Я боюсь снова пускать его в свою жизнь, чтобы он опять нам ее попытался сломать.
- А ты уверена, что он именно сломать ее попытался? Может, просто так обстоятельства сложились? Ирин, я бы, на твоем месте, попыталась с ним связаться. Потому что вам в любом случае надо нормально поговорить обо всем. А то, что ты говоришь, что ничего о нем не знаешь – может, просто еще не время? Может, просто он пока не знает, как тебе рассказать всю правду? Но очень хочет? Вспомни, ты сама говорила мне, что он какой-то другой, не такой, как все. Что он стеснялся остаться тогда, в первый ваш вечер, у тебя? А ты не думаешь, что он просто долго был один? Что у него никого не было? Я не видела Воропаева ни разу за то время, что вы с ним пробыли вместе. Но мне почему-то кажется, что он – глубоко несчастный человек. Нет, я вовсе не говорю тебе, что ты обязана из чувства жалости простить его и принять. Играть в тайны и загадки, когда у вас общий ребенок скоро родится, тоже не стоит. Но не надо и вычеркивать его из жизни. Или ты хочешь, чтобы ваш сын, как и Настя, всегда спрашивал, где его отец? Да и на Настю посмотри – она скучает по Александру. И чуть не называет его папой. Просто она не приняла его еще, как отца. А откуда ты знаешь, что он в Дагестане?
- От него несколько раз приходили заказные переводы и письма. Письма были без обратного адреса – словно их передавал кто-то. А вот переводы были из Дагестана. Причем письма приходили за день до переводов. И в них во всех одно и то же: «Простите меня, что так вышло. Я не хотел. Я прошу у вас прощения за все.»
- Ирка, ты дура кромешная! Неужели твой Джеймс Бонд не оставил никаких каналов для связи с ним? Никогда не поверю! Пытайся с ним связаться! Получится – требуй встречи с ним. Самой тебе я, конечно, не порекомендую ехать в горы туда, а вот его требовать сюда приехать – самое то! Я на тебя поражаюсь! Человек находится в месте, которое считается горячей точкой, и при этом не забывает про вас! А ты куролесишь и все сомневаешься!
- Вика, я боюсь его, пойми! – Ирина вновь встала из кресла и подошла к окну, чтобы скрыть от сестры выступившие на глазах слезы – ведь сестра говорила очевидные вещи! А она это понимала! Просто боялась переступить через себя!
Вика подошла к сестре, обняла ее за плечи и улыбнулась.
- Сестренка, я понимаю твой страх. Но пока вы не поговорите, тебя никто не заставляет ничего делать. Просто и с плеча до разговора рубить ничего не надо. А вот поговорить вам точно надо, - она протянула Ирине трубку радиотелефона. – Звони тому, кто должен вам встречу устроить.
Ирина с надеждой посмотрела в глаза сестре – она все еще надеялась, что та шутит. Но ни намека на шутку в глазах сестры не было – она говорила на полном серьезе. И ведь была права.
Ирина подошла к столу, на котором лежала ее маленькая сумочка – она буквально за пять минут до визита сестры вернулась из больницы, куда ездила на плановый осмотр, и вытряхнула все ее содержимое на стеклянную поверхность стола.
Визитка, которую ей дал Александр в самом начале, когда они только познакомились, оказалась сверху.
Тонкий белый прямоугольник, на котором ни одного лишнего слова. Только телефон и имя-отчество его обладателя. Павел Семенович. Ни фамилии, ни регалий.
Все настолько скупо и по-спартански, что придраться не к чему вроде, но, в то же время, что-то подозрительное все равно есть.
Ирина взяла прямоугольник картона дрожащей рукой и протянула сестре.
- Нет, сестренка, - Вика отодвинула его рукой. – Ты должна это сделать сама. Это же по поводу твоего мужа тебе предстоит звонить этому человеку.
- Я позвоню попозже, Вик. Я сейчас, правда, не могу, - Ирина опять опустилась на кресло, сжимая в одной руке трубку радиотелефона, а в другой – заветный прямоугольник картона.
Сестра опустилась рядом – она прекрасно понимала, что именно останавливает ее старшую сестру и подругу. Вот только сама она пока не знала, как поступила бы в такой ситуации – детей у нее не было и пока не предвиделось – претенденты отсеивались один за другим, а кого-то искать самой ей просто не хотелось.
- Я обещала оберегать дом, Настю от всякого, кто посягнет на наш покой, - вновь заговорила Ирина. – А получилось, что сама пустила в нашу жизнь человека, который этот покой подорвал, и еще неизвестно насколько.
- Пустила ты Витю в свою жизнь. И именно он-то ваш с Настей покой и подорвал. А Александру – честь и хвала, что за ваш покой и ваши жизни заступился, - Вика смотрела на сестру пристальным взглядом. – Поэтому мой тебе настоятельный совет – звони и ничего не бойся.
Ирина кивнула и дрожащими пальцами набрала номер телефона, написанный на белом картоне.
Длинные гудки отдавались, казалось, во всех предметах вокруг. Трубку брать не спешили.
- Слушаю, - голос человека в возрасте, вежливый, очень спокойный, но с нотками усталости.
- Это Ирина Шмелева, - голос женщины дрогнул.
- Я узнал Вас, Ирина. Мне Александр про Вас говорил. Я прошу прощения – я сейчас немного занят. Я перезвоню Вам через час, - говоривший был очень вежлив, что Ирину удивило.
Что ж, пути назад уже нет. Она набрала этот номер. Самое главное, что ей ответили, а не оскорбили и не послали. Значит, надежда уже есть. Пусть небольшая, но живая. Надежда на то, что ей все-таки смогут что-то сказать о ее муже, о ее Александре.
Как только он приедет, как только они встретятся, она попросит его о том, чтобы он дал ей свою фамилию.

ГЛАВА 7

Он всегда знал, что тюрьма – вещь очень неприятная и страшная. Но что настолько – он даже предположить не мог. Какой-то нелепой случайностью – он был в этом уверен – его сюда занесло. Как он мог тут оказаться? Ведь ничего предосудительного он не сделал! Да, пожадничал! Но и только! Но ведь за жадность его никто в тюрьму посадить не мог?
Камера, в которую его запихнули после приговора суда, представляла собой убогое зрелище – душная, пропахшая немытыми мужскими телами.
На нарах в разных позах сидели и лежали зэки. Человек двенадцать или пятнадцать – он не считал. С момента, как он сюда попал, он старался не шевелиться и не привлекать лишнего внимания к себе – так его научили еще в изоляторе. Там пахан был очень умным малым, который взял под крыло к себе этого недоумка, как его все называли.
Ему тут все было противно и мерзко. Ни до чего докасаться не хотелось. Он думал, что если по неосторожности до чего-нибудь докоснется, то обязательно вляпается во всю эту мерзкую грязь и сам станет грязным. А грязным он себя не считал, как и не считал преступным то, что сделал.
- Слышь, молчун! – высокий кавказец с грозным громким голосом подошел к его койке. – Тебя пахан требует к себе. Ответ перед ним держать будешь!
Он встал, слегка пошатываясь, и проследовал следом за кавказцем. Это ритуал приветствия и знакомства, он знал. Его об этом предупреждали.
Пахан задал всего пару вопросов и быстро потерял к новичку всякий интерес – а что интересоваться предателем Родины?
Зато провожатый кавказец интереса не только не потерял, но и проявил еще больший – человек оказался продажным, что попытался продать Родину, совершил государственную измену. За что срок и получил. Вот только кому он так перешел дорогу, что его запихнули на обычную, воровско-мокрушную зону?
- Слышь, молчун! – он обратился к новичку, присаживаясь на край его койки. – Базар есть. Как смотришь?
- Что ты мне предложить можешь? Ты даже не представляешь, что я потерял, оказавшись здесь! – с пылом воскликнул новенький – Лысый, как его тут же окрестили.
- А ты мне расскажи, - усмехнулся кавказец. – А я послушаю.
- Издеваешься, да? А я выйти отсюда хочу! Потому что я не виноват! Меня просто осудили, посчитав, что я что-то не так сделал! Что я закон нарушил! А я его не нарушал! Ты можешь понять, насколько я был бы богат, если бы не та незадекларированная тысяча долларов! Только это и было моим единственным нарушением! – новичок смотрел на кавказца с пылающим взглядом, в котором горели дикая ненависть к окружающим. - Но дело здесь не только во мне! Там, в Греции, нашелся какой-то профи, который положил всех наших! А мне на следствии сказали, что их убили при попытке к бегству! Ха! Барона – при попытке к бегству!
Кавказец неопределенно пожал плечами – даже если ничего интересного в разглашенной этим хмырем тайне не будет, он спокойно сможет сойти в ряды обычных смертников – его спокойно можно будет завербовать!
- Барон был отставником КГБ! Это был великолепный профессионал! Истинный профессионал своего дела! Оперативник до мозга костей! Нет, его кто-то застал в расплох! Это однозначно! – Лысый гневно сверкал глазами. – Выйти бы мне отсюда! Я нашел бы этого профи! И выяснил, что и как он сделал! И отомстил бы ему за все, что мне пережить пришлось! Ты ведь не представляешь даже, что я пережил! Ты можешь мне помочь? – он схватил собеседника за руку и начал судорожно трясти его. – Я смогу отблагодарить! По-королевски отблагодарить!
- Как ты сможешь меня отблагодарить? У тебя нет ни гроша – ты сам говоришь, что потерял все, - кавказец ухмыльнулся.
- У меня есть то, что явно твоих братьев с Кавказа заинтересует! Та разработка, которую Барон должен был продать, но не успел, хранится вот здесь! – Лысый постучал пальцем по лбу. – В полном объеме она хранится тут!
- Шамиль, - протянул кавказец руку Лысому для рукопожатия.
- Степан, - Лысый от радости чуть не перестал дышать – если этот хмурый мужик решил представиться, тем более, что знал, что он – предатель своего государства (а про то, что они не любят предателей, ему рассказывали еще в изоляторе). – Степан Золотовский. Будем знакомы?
- Посмотрим. Так ты говоришь, что хочешь сбежать отсюда? – кривая усмешка исказила губы кавказца.
- Да, очень хочу, чтобы найти того, кто меня лишил всего! Ведь он лишил меня не только денег, которые я мог заработать, но и моей семьи! Моя жена от меня ушла, запретив видеться с ребенком!
- Ты должен знать, что такую помощь придется очень долго отрабатывать. Пока отдыхай. Как будут новости, я тебе сообщу, - кавказец поднялся с койки Золотовского и пошел к своей койке.
Этот инженеришка его сильно заинтересовал – из него и фанатик получится весьма неплохой, когда он выработает свой ресурс как представитель этой весьма интересной разработки. Надо как-то на волю маляву кинуть о том, что есть один толковый человечек. Эх, узнать бы, что это за разработка. А уж если его купить тем, что пообещать найти того профи, на которого он так обозлился. Так от этого сопляка вообще не обобраться благодарностей!
Кавказец подошел к двери и трижды стукнул в нее. Окошко открылось через несколько мгновений, и в нем появилось лицо надзирателя. Шамиль о чем-то с ним пошептался и вернулся к своей койке.
Он чувствовал на себе заинтересованный взгляд Золотовского, этого лысого сурка, и неприязненный – со стороны пахана. Ну и плевать!
Спустя полчаса окошко в камерной двери открылось. Вновь появилось лицо надзирателя, который подозвал Шамиля. Он что-то быстро ему передал и закрыл канал связи.
Золотовский не находил себе места, все пытаясь понять, что происходит, что там такое его ждет, что за сообщения передают. Может быть, скоро его судьба решится?
А еще надо поговорить с Шамилем об исламе! Он точно знает, что если ему удастся выйти отсюда, он примет ислам! Потому что ислам ему приятнее гораздо. Аллах от своих детей ведь не отказывается абсолютно!

***

Генерал Филиппов встал из-за стола и потянулся – от долгого сидения в кресле, хоть и удобном руководительском, спину очень сильно ломило, словно он несколько суток без отдыха таскал тяжеленные мешки с картошкой или сахаром!
«Так и радикулит заработать ничего не стоит!» – поморщился Павел Семенович, растирая затекшую поясницу. Он ненавидел свою работу именно за это постоянное сидение на одном месте. Он-то, тогда, еще в молодости, когда начал делать карьеру еще в КГБ, надеялся, что постоянно на одном месте ему сидеть не придется. А когда его быстро и аккуратно стали двигать в аппарат, понял, что командировки и поездки куда-то будут теперь крайне редко. Хотя, за последние три месяца он уже пять раз умудрился слетать в Дагестан. Ну прямо-таки побил свой собственный рекорд! Обычно за три месяца он и двух полетов не делал.
«Эх, Матвей Викторович! Закруглялся бы ты там поскорее, в своем Дагестане, и приезжал сюда. На рыбалочку бы сходили с тобой! А то с этими дурилками картонными никуда и не сходишь! Да с ними и поговорить нельзя! Все думают, что ты им приказ отдаешь!»
Генерал прошелся по кабинету, сел снова в кресло и закрыл глаза, откинувшись на спинку и сцепив руки на затылке. Он услышал и почувствовал, как его усталое тело натуженно захрустело косточками и сухожилиями, словно говоря спасибо своему хозяину за то, что вспомнил про них.
Мужчина встал, снял пиджак, вняв словам своих косточек, и упал на пол, приняв положение для отжиманий. Никто из его подчиненных не знал, что генерал так тщательно следит за своей формой, поэтому, если сейчас кто-то зашел бы в кабинет, то был бы крайне удивлен открывшейся картиной.
«Надо держать себя в форме. А то скоро проклятая работа совсем в могилу сведет. Да и Матвей Викторович запозорит меня, если я его надежд не оправдаю и предстану пред его светлы очи не в той форме и не в том виде, как должен человек, который просил с ним позаниматься в период между его командировками!»
Генерал даже не ожидал сам от себя такого великолепного результата – с легкостью без разминки пятьдесят раз к ряду. Но радоваться нечему, он это прекрасно понимал – слишком все уж хорошо получилось. Это просто результат многолетних тренировок. Которые он в последнее время забросил по каким-то причинам. А почему – сам не знал.
Генерал встал с пола, отряхнулся, развязал галстук, так надоевший за долгий день, швырнул его в свой необъятный портфель, распустил ворот рубахи и вернулся в кресло. Да, вот теперь можно с полными силами вновь приниматься за работу.
Да, то, что он только что проделал, показалось ему самым лучшим способом дать передохнуть усталому мозгу, чтобы вновь взяться за отчет, который завтра утром должен был лечь на стол к «Самому». Эту операцию в Дагестане Он взял под личный контроль – сказалось его оперативное прошлое, в котором, к сожалению, часто наблюдалась нехватка грамотной руководящей руки. И Ему показалось, причем абсолютно справедливо, что в горах этих проклятых началось нездоровое шевеление.
Сколько там человек работает по этой операции? Пять, вроде. И только один из них – профессионал экстра-класса, который себя умудрился так зарекомендовать достаточно быстро – буквально за две операции, зато какой сложности! Матерые волки их попросту провалили. А этот человек успешно справился.
Генералу было плевать на всех, кто там находился. Кроме одного этого человека. Кроме Демона. Он слишком сильно дорожил им, чтобы позволить кому-то втянуть этого мужчину, который годился ему в сыновья, в грязные кабинетные игры, в которые были втянуты все, кто пытался стать чуточку ближе к главному Телу страны.
Он старался даже не афишировать, что там, в Дагестане, у него есть свой человек, который ему настолько дорог. Нет, он мог сказать об этом Самому. Но только в личной беседе. Тет-а-тет. Чтобы никто не мог использовать его козырь в своих интересах.
Генерал слегка смежил веки и задумался о том, как они с Демоном начали работать вместе. А руки сами потянулись за сигаретой – вопреки запрету его жены. Бросить курить генерал уже давно пытался. Но что-то ничего не получалось – нервы постоянно находились на взводе, и он периодически курил.
Да, они знакомы с Демоном два года с небольшим, а Павел Семенович – этот старый генерал, прожженый насквозь, обязанный по роду службы помнить каждую мелочь, уже забыл, какими путями он вышел на этого агента. Хотя, нет, врет он, старый лис, даже самому себе врет! Кое-что в его памяти все-таки есть!
Полковник Стрепетов, которого долго никто не мог поймать за руку в его чудовищных махинациях, работал очень долго под началом генерала Филиппова. И очень умело пользовался этим покровительством одного из самых могущественных генералов на Лубянке. Надо сказать, что при всех его недостатках, к которым, в первую очередь, относилась алчность и дикая жадность, он обладал великолепным чутьем на шикарные кадры, которые оказывались лучшими.
Полковник нашел Федорова в госпитале в Моздоке, где тот лежал на кровати, уткнувшись лицом в стенку. Видно, уже успел прочитать письмо от матери, что его девушка его не стала ждать, а уехала с новым парнем в Германию. Врачи поторопились сообщить его родителям и девушке о том, что он погиб. Вот она и ждать не стала его. А родители…
Каким-то чудом полковнику Стрепетову удалось очень быстро оставить парня круглым сиротой – родители Матвея погибли, возвращаясь с кладбища от старшего сына. А Груз 200 с самим Матвеем не успел долететь из Моздока. Они попали в автокатастрофу. У отца Матвея Виктора Ивановича отказало и без того уже очень слабое сердце. Кое-как он на последних секундах жизни машину остановил, пытаясь спасти жену от верной гибели – они вылетели навстречу огромному грузовику. По какой причине погибла мать Федорова – для генерала осталось загадкой – его отец увел машину от столкновения. Но женщину не довезли до больницы.
Полковник Стрепетов умел видеть толковых людей. И эта автокатастрофа вполне могла оказаться полностью срежессированной им, чтобы заполучить Федорова в свой штат. Или внештатным агентом. Полковник никогда и ни перед чем не останавливался, когда понимал, что нашел очередной золотник, который надо просто обработать и превратить в золотой слиток.
Итогом всей этой многоходовой операции, во время которой, генерал был в этом уверен, и девушку у Матвея увели, показав ему, как она встречается с красивым молодым офицером младшего состава, стало появление в учебном центре ФСБ под Владивостоком молодого еще относительно парня, сразу получившего прозвище Демон за свое неуемное желание найти свою смерть хоть где-то.
Как парень этот согласился на то, чтобы из него слепили того профессионала, каким он стал, пройдя несколько тяжелейших лет учебного центра, генерал не знал. Но догадывался, что, скорее всего, полковник рисовал перед отчаявшимся парнем радужные перспективы работы на контору, обещал золотые горы за работу на них.
И парню не оставалось ничего, кроме того, чтобы дать согласие. А что еще может сделать человек, которого во всеуслышание объявили покойником? У него больше никого и ничего в жизни не осталось. И он согласился стать тем, кем стал. Только полковник немного не подрасчитал – Демон оказался уж чересчур своенравным агентом, с которым приходилось очень много бороться. Потому что он оказался единственным, кто не сломался под масштабным прессингом учебного центра. А прессинг там был действительно очень серьезный! Из него должны были слепить безмозглую машину для убийства. А получился прекрасно думающий хладнокровный профессионал, цены которому просто не было – таких профессионалов по всему миру буквально пара десятков, и ценятся они баснословно дорого.
Генерал прекрасно понимал, через что пришлось пройти парню, прежде чем его выпустили в жизнь окончательно. Сначала – пресловутая «школа» – организация, в которой переламывали и перемалывали его психику, чтобы сделать из него безмозглого зомби для выполнения кровожадных приказов. А он оказался гораздо сильнее. И сломал сам морально, психологически, тех, кто должен был по долгу службы переделывать его мозг.
Потом несколько пластических операций, после которых капитану спецназа ФСБ даже не понадобилась помощь психолога – он сам прекрасно справился с тем шоковым состоянием, которое ему пришлось испытать.
А потом – настоящий ад на земле – учебный центр ФСБ, где его учили убивать.
На выходе полковник Стрепетов получил в свои руки идеального профессионала, которого завистники, если бы у этого профессионала такие были, смогли бы спокойно назвать идеальным оружием для выполнения кровожадных приказов.
Как-то раз полковник обмолвился о том, что таким человеком смог обзавестись. И теперь ему сам черт не страшен.
А теперь генерал мог гордиться знакомством с таким идеальным профессионалом, которому можно было легко поручить любую работу, и он брался за самые сложные дела и с легкостью выполнял самые сложные поручения.
Да взять бы то же дело в греческом Парнисе, где никто даже не понял, каким способом он смог все так виртуозно провернуть и исчезнуть, что никто даже его не заметил и не понял, как он все так исполнил.
Генерал помнил, как он сильно удивился, когда увидел, что счет полковника Стрепетова, оформленный на подставное лицо, регулярно стал пополняться крупными суммами, которые поступали тут же, как только кто-нибудь из опальных бизнесменов пропадал без вести или  был найден с пулей в голове.
А потом в адрес полковника стали возникать очень веские подозрения, которые подтвердились очень быстро – как только его банковский счет отследили. И в этот же момент полковник, решив, видимо, обеспечить свою безопасность, как раз и решил вывести всем информацию о том, что у него есть вот такой вот интересный козырь в рукаве.
Разумеется, что за те полгода тщательнейшей проработки полковника, когда наверху был отдан приказ его прикрыть, ни одного из его агентов найти так и не удалось. Но доказательства существования такого профессионала найти все-таки удалось.
Правда, генерал Филиппов тут же из всех отчетов убрал о Демоне всю информацию. Решил, что этого человека он выведет из игры сам. А оказалось, что не вывел. А стал одним из его друзей – если профессионал такого уровня может позволить себе иметь друзей.
За те полгода, что полковника проверяли и контролировали, информации набралось предостаточно, чтобы посадить его за все его махинации на длительный срок. Но наверху решили, что он слишком толковый человек, чтобы его лишать свободы надолго. Поэтому даже срок определили ему уже в четыре года, которые он должен был отбывать на специализированной зоне.
Только полковник не захотел выносить такой позор и застрелился у себя в ванной, когда ему дали возможность одеться, чтобы сопроводить в Управление Собственной Безопасности. Видимо, не хотел покрывать свое имя позором. Чтобы потом это его позор отразился еще и на его семье.
После того, что произошло с полковником, генерал несколько раз наведался в Лондон проведать вдову своего подчиненного. Женщина, хоть и старалась выглядеть бодрячком, но, тем не менее, очень сильно переживала гибель мужа. Павел Семенович не стал говорить вдове полковника, как именно он погиб, так что для нее ее покойный муж остался героем. Во время своих визитов генерал, используя свои связи в нескольких крупнейших банках, помог женщине перевести все счета ее мужа в ее распоряжение, чтобы не привлекать лишнего внимания конторы.
А по возвращению в Россию начал искать пути связи с загадочным Демоном. Как-то странно оказалось то, что все агенты, с которыми работал полковник, в момент разбежались, как только узнали, что покровителя у них больше нет. Как только информация по ним так быстро распространилась?
Мало кого удалось разыскать и вернуть в лоно родной структуры – пока все думали, что и как делать с оставшимся от полковника грузом дел, они умудрились очень быстро расползтись по криминальным структурам, где очень хорошо пристроились со своими знаниями. Так произошло и с одним из аналитиков, работавших непосредственно на полковника, и со многими другими.
Демона засекли совершенно случайно – когда он выходил из одного из питерских банков, где забрал расчет за операцию в Греции, – наружка доложила о том, что из здания банка вышел «подозрительный субъект со спортивной сумкой».
Почему генерал решил поставить наблюдение за этим банком – для него самого было загадкой. Просто он так решил. И попал в самую точку – Демон из этого банка забрал расчет и собирался уже было двинуть куда-нибудь подальше от Москвы.
Ребята из группы наружного наблюдения получили тут же от генерала приказ забыть про того мужчину, которого они видели возле банка. А сам генерал вспомнил молодость, двинувшись по следу Демона, вооружившисьего личным делом, которое удалось вытащить из одного из многочисленных тайников полковника Стрепетова.
Догнать и поймать Александра Воропаева – именно под этим именем передвигался Демон – удалось только в Сочи. Генерал долго думал, как же лучше к этому человеку подойти, чтобы его грамотно привлечь на свою сторону. Он не думал тогда, что этот молодой еще, в сущности, мужчина, очень скоро станет генералу ближе, чем просто подчиненный, что он будет почти что родственником. Павел Семенович долго наблюдал за Демоном, пытаясь понять, что это вообще за человек.
В результате, разговор между мужчинами все же состоялся. По инициативе самого Демона, который заметил генерала. Да тот и не пытался скрываться – словно показывая, что сам не может уже решить и определиться, как подойти к этому профессионалу. Ведь одно дело – когда ты вербуешь еще молодого и неопытного юнца-дембеля, а совсем другое – матерого волка, прошедшего огонь, воду и медные трубы.
Разговор вышел настолько тяжелый, что генерал долго потом еще не мог спать после него. Но итогом этого разговора стало возвращение Демона в Москву спустя какое-то время.
Они приехали разными путями в Москву, но с этого момента, с того самого разговора двух мужчин в открытом кафе на продуваемом всеми ветрами морском побережье Абхазии, куда они оба уехали для этого разговора, началось их настолько тесное сотрудничество, что для генерала не стал новостью звонок от Матвея с просьбой о помощи.
Получалось, что Павел Семенович догнал Демона. Но никому не стал об этом говорить, держа его только на самые экстренные случаи, прекрасно понимая, как за такие случаи и его работу в них Демону нужно платить. А у Демона появился новый, весьма могущественный покровитель, к которому можно обратиться в любой момент.
Демон никогда не говорил, в какую сумму оценивает свои услуги. Но Павел Семенович не первый год работал в конторе и понимал, что обижать такого специалиста точно не следует. Поэтому всякий раз счет Демона пополнялся немаленькими суммами, увеличивая его содержание, которое началось с перевода на него денег из одного из афинских банков.
Мужчины сами не понимали, как так между ними получилось, что никакой дистанции между ними просто не было – они запросто ездили вместе на охоту и рыбалку. Правда, это тоже не произошло сразу – только тот ночной звонок от Демона эту дистанцию уничтожил напрочь.
Демон попросил помочь защитить женщину с ребенком, абсолютно для него посторонних. А на все попытки генерала расспросить своего агента, откуда он их нашел, он отделывался одной фразой: «Заступился в парке, когда на них напали».
Генерал понял, что его, раньше неприкаянный, сотрудник, теперь обзавелся женой и дочкой. И дергать его на всякие простенькие задания перестал.
А потом тот расстрел их четы возле выставочного комплекса. Только тогда генерал понял, почему Демон его тогда побеспокоил. И сам не заметил, как в его сердце зародились теплые отеческие чувства к этому мужчине, годящемуся ему в сыновья.
С тех пор отношения между мужчинами перестали быть только служебными.
И накануне командировки Демона эту метаморфозу в их взаимоотношениях они закрепили весьма успешной рыбалочкой, которую генералу хотелось непременно повторить.
Но это теперь возможно будет только тогда, когда Матвей вернется из своего Дагестана и вдоволь наговорится с женой, о которой постоянно спрашивает.
Генерал встал с кресла, потянулся всем телом, быстро покидал в портфель все документы, которые надо было разобрать дома, и стал собираться в роддом к Ирине, которую лично туда отвез накануне вечером.
Ирина. Их заочное знакомство произошло именно тогда, когда Матвей позвонил и попросил о помощи – генералу не составило большого труда выяснить, с какой женщиной познакомился его агент. Когда ему предоставили всю информацию, у старого офицера не приятно защемило в груди – интуиция нашептала, что ничего хорошего ждать не придется. Так оно, в сущности, и вышло – ее муж, которого осудили за бандитизм и несколько убийств, сбежав из колонии, приехал, подкараулил их.
Результатом той встречи возле выставочного центра и стала впоследствии командировка Демона в Дагестан.
Почему генерал не воспользовался своим влиянием, чтобы обезопасить тогда семью Демона? Жадность сыграла. Только не по деньгам жадность – он тогда не хотел ни с кем Демона делить, считая, что тот станет отказываться от работы, а потом и вовсе уйдет на покой.
А потом случилось то, что случилось.
Звонок Ирины застал генерала Филиппова врасплох. Она позвонила и просто представилась. А он тогда как раз ехал только-только с правительственной дачи, куда ездил с докладом для Самого.
Что он мог сказать? Его звонок Ирины чуть не выбил из колеи. Поэтому пришлось соврать, сказать, что занят. А потом – потом он перезвонил сам, извинился и приехал.
А когда увидел эту милую женщину, решил, что непременно возьмет ее под свою опеку.
Так и получилось в результате – Ирина четко настояла, что генерал, вместе с его супругой, обязаны будут стать крестными для их с Александром сына.
Боже! Она же так и не знает, что мужа у нее зовут совсем не Александром! Ну, Бог с ними! Сам приедет и все расскажет!

ГЛАВА 8

С улицы доносились гортанные крики – очередная группа, или как их тут называли, партия, пленных. Их теперь пытались загнать в амбар, чтобы потом использовать их в качестве рабов.
Почтенный седовласый кавказец поморщился от этих звуков. Они всегда его раздражали. Но рабы – это было очень прибыльно. Поэтому приходилось терпеть.
– И где эти чертежи? – кавказец уставился проницательным взглядом на сидевшего перед ним мужчину средних лет. – Ты их видел лично?
– Да, во время свидания со своим братом Шамилем. Этот неверный решил, что точно все знает про эти комплексы. Нарисовал чертежи по просьбе моего брата. Я проконсультировался с нашими специалистами. Они в один голос заявляют, что сами это не смогут сделать.
– То есть ты хочешь сказать, что этот неверный действительно такой ценной информацией владеет? – глаза кавказца округлились до невероятных размеров.
– Да. Я не просто так считаю – я в этом уверен. И, как говорит Шамиль, даже если он не настолько ценный источник информации, как это может показаться, то в качестве фанатика он нам очень сильно может помочь.
– Ну, на фанатика я деньги тратить не стану – не мне тебе это объяснять. Ведь и сам ты прекрасно знаешь, что такое – вытащить человека из тюрьмы. Удовольствие это не из дешевых. А вот если эта наша инвестиция принесет колоссальную прибыль – то почему бы и нет? Пусть поможет нам. А что он хочет от нас? Какую помощь мы должны ему оказать?
– Он хочет выбраться на волю и найти того человека, из-за которого оказался на зоне. Он считает, что он как раз и потерял все именно по воле этого мифического профессионала, который нашел его друзей и убрал.
– Что ж, посмотри, чем можно помочь этому человеку. Для начала – надо продумать его освобождение. Потому что в данный момент нам надо успеть этот пирог, который он нам преподнес, использовать. Пока он не остыл. Ну, а потом уже возьмемся и за его планы мести. Пока он тут колдовать будет над этими чудо-установками, нам надо будет ему всю почву подготовить. Есть у меня в Москве один знакомый, который мне когда-то должен был, но так этот должок и не отдал. И не хочет отдавать. Вот с ним и надо бы потолковать нам. Видит Аллах, каждому платить надо по своим долгам, –  кавказец затянулся трубкой. Он понимал, что принудить этого своего московского знакомого ему помогать ему будет очень тяжело. Но придется. Потому что никак без его помощи он не смог бы провернуть ту операцию, которую планировал. – Иди. Ты знаешь, с кем надо будет вести беседу. Готовься к ней. Ибо очень скоро мы начнем наши активные действия.
Мужчина средних лет вышел из помещения и спокойным шагом направился в сторону стоянки, где сейчас мирно дремали водители. Только этот покой долго продлиться не смог, несмотря на то, что пленников, наконец-то, смогли загнать в амбар.
Снесся импровизированный шлагбаум, сооруженный из толстого сука, прикрепленного на не менее толстой рогатине, в лагерь влетел армейский уазик без верха, в котором гордо восседали двое мужчин в форме без опознавательных знаков. Боевики, сначала оторопевшие от такой наглости, достаточно быстро пришли в себя и попытались открыть огонь по незваным гостям, но быстро были успокоены двумя автоматными очередями поверх голов.
Седовласый кавказец огляделся по сторонам в поисках оружия и, не обнаружив такового, хотел было позвать охрану, но в его жилище вломились двое приезжих.
Один из них остановился возле входа, прикрывая спину своему товарищу, а второй прошел сразу прямиком на середину комнаты и остановился, нависая над хозяином.
– Здравствуй, Ахмед! Как твое здоровье? – приторно-слащавым голосом поинтересовался приезжий, потянув воздух в комнате носом и шутливо отдав честь левой рукой.
–  Зачем пожаловали, неверные? – Ахмед смотрел на непрошенных гостей зло – он никогда не любил, когда его покой нарушали вот так, запросто. А этих двоих он ненавидел и подавно.
–  Ой, Ахмед! Не разочаровывай меня! – воскликнул все тот же приезжий. – Ты меня прямо-таки пугаешь! – он старался говорить как можно более спокойно, переходя иногда на шутливо-испуганный тон. А глаза его, спрятанные за темными очками, сверлили Салимова злым огнем. – Вот, хотели сделать тебе комплимент по поводу твоего первосортнейшего табака!
–  Ты мне зубы не заговаривай, русский! – вскипел кавказец. – Говори, что нужно!
–  А ты не рычи, Ахмедушка, –  приезжий наклонился к кавказцу и зло усмехнулся. – Мы приехали предупредить тебя о том, чтобы ты не забывал, что не можешь позволять себе больше, чем простой снабженец фруктами нашей доблестной столицы Родины великой. Я не знаю, что ты затеял. Но хочу тебя предупредить – если что – пощады не жди.Очень быстро на личную беседу к твоему уважаемому Аллаху отправишься. Ты мне мешаешь, Ахмед, как вошь в заднице! Вот только вытащить эту вошь оттуда очень и очень трудно! Если только сразу тебе пулю в лоб не пустить. Но тут одна закавыка есть – ты мне очень нужен тут, чтобы я кое-какие свои дела решил. А ты мне в этом решении помогаешь очень. Даже сейчас, когда ты вот так сидишь и таращишь свои глазенки тупые на меня. Так что будь осторожен, Ахмедушка. Я три раза предупреждение  никогда не делаю. А уж тем более с личным визитом.
–  Я вас не понимаю, – Салимов попытался сделать настолько невинное выражение лица, насколько это было возможно.
–   Не прикидывайся божьим агнецом, Ахмед. Актеришка из тебя вообще никудышный. Ты никогда не умел играть так, как надо. Вот если все нормально закончится – познакомлю тебя со своей женой. Она, как всю мою зарплату потратит, виртуозно из себя невинную овечку изображает! Так что даже не пытайся развести меня, как маленького мальчика! Может, сначала у тебя это и получится, но потом ты сам об этом очень сильно пожалеешь! – мужчина развернулся на каблуках своих высоких армейских ботинок и вышел стремительно на улицу – ему было противно находиться там, рядом с этим недочеловеком, как он его про себя называл. Просто потому, что видел, как боевики этого полевого командира, как его все называли вокруг, убивали тех ребят, которые не хотели на него работать.
Второй, приехавший вместе с ним, поторопился следом за своим приятелем, который уже забрался в машину и закурил.
Машина – старенький армейский «уазик» –  представляла собой отдельную историю – камуфляжная раскраска, которая местами еще сохранилась, полностью сочеталась со шпатлевкой, скрывавшей многочисленные дыры от пуль. Кое-где виднелись подпалины от фугасных взрывов. Правда, загадкой оставалось то, каким образом сама машина не полыхнула из-за этих взрывов. Зато движок этой машины работал, как часики, несмотря на странный внешний вид оболочки.
Мужчина сидел за рулем, уставившись в одну точку и задумчиво курил, машинально изредка сбрасывая пепел себе в ноги.
–   Зачем ты разозлил старика? – поинтересовался второй, усаживаясь в машину. –  Ведь нам теперь головы не сносить. У него тут куплено все! Даже наш полковник Бархатов! И Ахмед теперь с легкостью узнает, кто мы такие, откуда и что тут делаем в какое время. Нас просто убьют!
–  Ты за себя боишься? – усмехнулся водитель. – Он не будет так рисковать. Просто потому что побоится потерять все то влияние, которое у  него тут есть. Или ты думаешь, что ему сойдет с рук убийство двух человек, которые везде ходят без опознавательных знаков? Да его вместе с его деревней тут же накроют парой вертушек, и они даже рыпнуться не успеют! Вот ты о себе думаешь, но не знаешь, сколько в Москве ребят погибло из-за его игрушек. Нормальных ребят!
– Не знаю. Потому что сижу тут уже очень давно – года три уже как. Но зато прекрасно изучил местные нравы. И это тебе кажется, что он нас не тронет. А я говорю совсем об обратном. Тронет. Да еще наш уважаемый полковник его и прикроет, чтобы вертушки его деревню не разнесли!
–  Ладно – треп, это хорошо! Поехали в лагерь – у меня еще дела, –  водитель завел двигатель машины и также легко и беспрепятственно вывел ее на дорогу за пределами деревни.
Ахмед усмехнулся, видя, как незваные гости уехали, и замер посреди комнаты. Старик был взбешен такой наглостью со стороны этих неверных. Что они себе позволяли? Знали, твари, что он не сможет до них добраться! То, что на их камуфляже полностью отсутствовали какие бы то ни были знаки отличия, говорило лишь о том, что даже если бы у Салимова было бы желание до  них дотянуться, то он просто не стал бы этого делать – кому охота получать по шее от спецслужб? Ведь он же тогда даже не сможет укрыться, если его захотят накрыть. А они это сделают легко. Другое дело, что эти неверные знают о той акции, которую он спланировал вместе со своими братьями по вере? Судя по всему, подобрались они очень близко. Вот только насколько? Значит, не все еще знают, раз посмели вот так нагло, среди белого дня, к нему заявиться. Но настолько хорошо представляют, что и где искать, что для них уже никакой сложности разобраться до конца не составит!
Только не зря в народе говорят, что у страха глаза велики. Откуда Ахмеду было знать, что на самом деле эти двое, второй из которых приехал просто за компанию, потому что  не хотел никуда отпускать своего друга, ни на миллиметр не сдвинулись с мертвой точки, на которой топтались уже очень и очень долго? Это был просто блеф, который великолепно удался!
Демон знал, что испугал Салимова настолько сильно своим неожиданным появлением, что тот теперь обязательно занервничает и начнет допускать промахи и ошибки. Надо только подождать. А время на ожидание у него было – все-таки неплохо он изучил повадки этого старого лиса!
–  Что ты планируешь теперь делать? –  Игорь закурил и поморщился – сигареты, которые курил его приятель, были очень уже крепкими. Вот только других на выбор не было – свои он благополучно забыл в лагере. –  Салимов теперь объявит награду за твою голову. И откроет на тебя сезон охоты, пока тебя ему не привезут с вытащенными кишками.
–  Пускай, –  Матвей потянулся всем телом, на мгновение выпустив руль, отчего машину тут же занесло. –  Только ему эта охота на меня никакого удовольствия не доставит – я дичь капризная и очень вредная. А захочет поохотиться – пусть приглашение пришлет.
–  Шутник, руль держи, –  усмехнулся Игорь.
–  А ты ай разбиться боишься? –  лицо Демона исказила неприятная холодная ухмылка, которая тут же его обезобразила.
–  Жить пока еще хочется, знаешь ли, –  протянул Игорь, выбрасывая сигарету. –  А у тебя правда жена есть?
–  Теперь нет, –  сухо отрезал Демон. –  Она меня выгнала за несколько дней до моей командировки сюда, –  ему была неприятна эта тема, и он всеми силами хотел ее избежать.

***

Демон лежал на кровати, закинув руки за голову, и устало сверлил взглядом потолок, в котором мелкие дырки потертой уже от времени и кучи ветров ткани выкладывали удивительную картину звездного неба.
Эта потертость, так красиво уносящая вдаль за собой в мифические звездные миры, не сказывалась, однако, никоим образом на укрывных способностях старой палатки – ни дождь, ни снег ей были абсолютно нипочем. Ну, если только камнепад она не смогла бы сдержать. Так это ни  одна палатка не справилась бы!
Внутри уже начало попахивать паленым – вещи, сушившиеся на боках небольшой печки-буржуйки и принадлежавшие Федорову и его соседу – начали потихоньку поджариваться. Только что на улице закончился сильнейший ливень, заставший обоих мужчин на пути из столовой обратно в палатку, которую они уже стали именовать своим домом – так долго они тут уже сидели.
Матвей улегся отдыхать после сытного обеда, а Игорь переоделся и вновь куда-то убежал по своим делам. А может, и вообще покинул лагерь – он часто так делал по пятницам после обеда – просто уезжал в неизвестном направлении. А потом возвращался – довольный какой-то, как кот, объевшийся сметаны.
Вдалеке послышался гул вертушки.
Странно, вроде никаких гостей особых не ждали сегодня. Да и руководство армейское сейчас летать сюда не планировало – в горах был очередной период затишья, поэтому посещать своим вниманием это место никто не хотел. Если только…
Если только генерал Филиппов прилетел. Но на него это не похоже – странно то, что он выбился из графика – вроде бы он всегда прилетал один раз в месяц. Или что-то произошло, что невозможно передать по телефону или телеграммой? Ведь даже самые засекреченные каналы связи – это электроника, которую абсолютно спокойно можно прошить и заставить выдавать все свои секреты.
Демон напрягся – да, это генерал прилетел. Он прекрасно слышал, как забегали солдатики по плацу.
Федоров встал рывком, накинул на плечи бушлат и вышел, слегка поеживаясь от резкого порыва ветра, налетевшего на него – после дождя ветер стал на удивление холодным. Хотя, чему тут удивляться – март-месяц на дворе! Странно, что был именно ливень, а не снег. А тут, в горах, погоду вообще понять невозможно!
Вход в их палатку поддерживал брусчатый сруб, наспех сколоченный из каких-то строительных опилков (по-другому назвать то, из чего был он сколочен, было просто невозможно). Демон прислонился к срубу спиной, рискуя, при этом, упасть и больно ударится всем, чем только можно, на землю, и закурил.
Да, это Филиппов пожаловал – вон как солдатики свободные вытянулись! Даже и не дышат! Как только полковник Бархатов их всех в таком подчинении и дисциплине держит? И откуда он узнает, кто именно летит? Потому что так встречали только генерала Филиппова!
Солдаты, периодически пробегавшие мимо, смотрели на него с непониманием – как он может стоять в такой свободной форме, когда великое московское начальство пожаловало?
Только Демону было плевать – они слишком хорошо знали с генералом друг друга, чтобы браться за голову и вытягиваться по стойке «смирно», приветствуя друг друга.
Вертолет все еще продолжал бешено вращать лопастями, когда дверца отъехала в сторону, и генерал начал спускаться вниз.
Он уже издалека заметил Демона, но подойти к нему не спешил – субординацию надо было соблюсти до конца.
Демон кивнул генералу и скрылся в палатке. Он уже видел, как пилот заглушил двигатель и понял, что Павел Семенович тут надолго.
Не прошло и получаса – Демон даже не успел прибраться – в их палатке всегда царил бардак – а какая еще тут должна быть обстановка, если они появляются тут только переночевать? Это сегодня исключение из правил – Матвей никуда не поехал. Генерал вошел в палатку и потянул носом воздух.
–  А почему радостью и семейным счастьем  не пахнет? Так же, как и бутербродами? –  с озорными чертиками в глазах поинтересовался генерал, глядя на своего подчиненного.
–  А должно? – Демон уже много манер общения видел от своего непосредственного начальника, но такая для него была диковинной.
–  Ты отцом стал. Вчера, –  губы генерала расплылись в довольной улыбке.
–  Так Ирине же еще месяц ходить! – Демон от удивления осел на кровать и попытался успокоить заметно участившееся сердцебиение.
–  А это ты сам своему сыну Матвею Александровичу Воропаеву скажешь, когда приедешь, папаша, –  генерал сел рядом с агентом и ободряюще похлопал его по плечу. –  А пока тебе надо попытаться напрячь мозг и рассказать мне, что удалось нарыскать тут. Чтобы мы с тобой вместе решили, как долго тебе еще тут сидеть.
–  Да ничего тут нет, –  развел руками Демон. –  Отсюда фуры уходят, груженые фруктами. Да мелкие запчасти, которые в долгой дороге необходимы для ремонта.
–  А ты уверен, что это просто мелкие запчасти для ремонта? –  генерал встал и подошел к печке. –  Я постарался привлечь техников наших и некоторых оружейников, которые работают с такими комплексами. Они говорят, что, несмотря на кажущуюся их сложность, их можно легко собрать практически в кустарных условиях. Главное, чтобы была возможность организовать качественную сварку и припайку деталей. А такое возможно в любом автосервисе, как ты понимаешь.
–  Если бы были чертежи, я примерно мог бы сказать, что именно из деталей уходит отсюда, –  пожал плечами Демон. –  Зрительно могу попробовать опознать, что именно отсюда уходит. И потом – давайте на чистоту: кто может продать разработку? Если всех сотрудников, которые располагали информацией о ней, мы взяли под плотный колпак еще до операции в Греции. А потом, когда она была завершена, всех, кто имел к ней доступ, очень хорошо обработали. В Греции выживших не осталось – я сам занимался ликвидацией людей там. А те, кого обработать не успели, сейчас в тюрьме, причем, насколько я знаю, тоже там уже всех ликвидировали.
–  Не всех, –  устало вздохнул генерал. –  Один остался в живых. Успел сбежать за три часа до ликвидации. И, попробуй угадать, кто ему бежать помог!
–  Неужели наш старый лис Ахмед?
–  Именно! И у меня есть все основания думать, что не просто так он помог этому человеку.
–  А какая же причина была? Насколько я помню, Салимов неверных на дух не переносит! А тут – такая любовь к человеку, который преступил закон так явно!
–  А ты не подумал, что Салимов какие-то свои цели может преследовать, помогая этому человеку? Как насчет, скажем, использования этих комплексов в каких-то его целях?
–  Думаете? Если только он и его арабские друзья запланировали что-то, что может быть осуществлено как раз при помощи этого человека, –  взгляд Демона стал задумчивым. Со  стороны могло показаться, что мужчина чем-то озадачился не на шутку. На самом деле у него наконец-то начала складываться в единое целое картинка, разрозненные куски которой он пытался собрать очень долго. –  А чертежей у вас с собой, часом, не найдется?
Вместо ответа генерал кивнул на кожаную папку, лежащую рядом с Демоном.
Курить в палатке было строжайшим табу для всех, кто в ней находился. И табу это было установлено самим же Демоном. И именно им сейчас оно было нарушено.
Генерал усмехнулся и сам потянулся за сигаретой в пачку к своему агенту – напряжение, повисшее в палатке, можно было резать ножом. Он смотрел внимательно, как Демон что-то выискивает на тонких листах кальки, на которых изображены были те самые пресловутые чертежи, прикидывает, зарисовывает тут же, на краях кальки.
–  Наша птичка, –  выдал он наконец, сворачивая листы и складывая обратно в папку.
–  Уверен? – генерал недоверчиво взглянул на агента – все-таки инженером Матвей никогда не был, а тут нужны были именно инженерные мысли.
–  На все сто. Только мне теперь интересно, откуда у Ахмеда такие деньжищи, чтобы эту разработку купить? Помнится мне, Барон хотел продать ее за весьма крупную сумму друзьям нашим с Ближнего Востока.
–  А кто тебе сказал, что он ее покупал? Он просто помог бежать тому, кто владел информацией. И так ее купил. За свободу, так сказать!
–  Золотовскому?
–  Почему-то я даже не удивлен, что ты помнишь его фамилию, –  улыбнулся генерал. –  Да, ему.
–  Тогда надо ждать его здесь. Если он еще не приехал.
–  Об этом не переживай – как только он тут появится, ты первый об этом узнаешь. После меня,  разумеется.
–  Павел Семенович, –  Демон встал и, потупив взгляд, подошел к генералу. –  Оградите мою семью от этих…, –  он не знал, как назвать тех, с кем ему пришлось столкнуться.
–  Я сделаю все, что будет необходимо, будь уверен. Они больше не пострадают, –  генерал похлопал агента по плечу, подхватил папку и вышел из палатки. Через три минуты винты вертолета дрогнули и  начали раскручиваться, готовясь принять на борт московского генерала, который почему-то имел очень долгую беседу один на один в палатке с одним из странных жителей этого лагеря.

***
Ирина подхватила сына на руки и пошла в прихожую. В дверь кто-то очень настойчиво звонил. Интересно, у кого это такой пожар может быть, что дверной звонок ей так сильно обрывают?
В дверном глазке показалось усталое, но какое-то довольное и умиротворенное лицо Павла Семеновича. Женщина облегченно вздохнула и спокойно распахнула дверь.
–  Ирина Владимировна! –  воскликнул мужчина, как только дверь перед ним распахнулась. –  Как поживаете? –  старый генерал был очень рад встрече с этой милой и доброй женщиной.
–  Спасибо, Павел Семенович! –  женщина отошла в сторону, пропуская гостя в квартиру. –  Есть какие-то  новости от Саши?
–  Ну, пока особо рассказывать нечего. Работает все еще в Дагестане. Но его командировка потихоньку подходит к концу. Так что скоро, думаю, вы его увидите, –  улыбнулся генерал. –  Думаю, к началу лета наш с вами герой обязательно приедет.
–  Я его уже больше полугода не видела, –  грустно улыбнулась Ирина. –  Боюсь, что не узнаю его, когда увижу вновь.
–  Узнаете, поверьте мне, –  глаза генерала были такие теплые, добрые. Они чем-то были похожи на глаза Александра. Только у того были стальные, с частенько горящим в них металлическим огнем, а у генерала – карие, теплые и добрые, затягивающие в себя и свое спокойствие. –  Он не очень-то изменился – если только похудел и подзагорел немного. А больше вроде никаких изменений в нем я не заметил, чтобы его узнать нельзя было. Если только хвост или крылья вырастут – вода там хуже, чем в Москве. Вот она может вызвать такие изменения. А больше ничего не должно быть.
–  Вы так считаете? – впервые за все их встречи улыбка Ирины стала по-настоящему веселой. Видно, живо представила, как именно может с хвостом или крыльями выглядеть ее муж.
–  Я просто буквально три дня назад оттуда вернулся, поэтому прекрасно представляю, о чем говорю, –  взгляд генерала стал сразу как-то жестче, и от Ирины это не ускользнуло.
–  Что-то случилось? –  в голосе женщины зазвучали тревожные нотки, а взгляд, такой пристальный и проницательный, пытался, казалось, заглянуть в душу.
–  Ирина Владимировна, а малыш наш спать не хочет? Глазки у него какие-то сонные, –  попытался перевести разговор в другое русло генерал.
–  Мы только проснулись, –  женщина поняла, что Филиппов пытается собраться с силами, чтобы завести разговор о чем-то крайне важном.
–  Ирина, я имел достаточно продолжительный разговор с вашим супругом в последнюю свою встречу с ним там, в Дагестане. И хотел бы довести до вашего сведения, что у Александра, в силу его профессиональной деятельности, по долгу службы, так сказать, хватает недоброжелателей. Он просил меня настоятельно попытаться вас всех оградить от возможного покусительства на вашу безопасность, –  генералу эти слова давались очень тяжело – Ирина видела это по его глазам. –  Сейчас один из таких недоброжелателей как раз и объявился. Александр принимал участие в операции, тщательно спланированной и проработанной, по задержанию этого человека. Но, к сожалению, как и в любом другом ведомстве, у нас очень много продажных сотрудников. Да, я это признаю. Один из них работал под моим начальством и руководил этой операцией, в которой ваш супруг был одним из ключевых исполнителей. К сожалению, я не успел это отследить, и продажность моего подчиненного сыграла ту злую роль, которую и должна была сыграть – человек, который ненавидит Александра, сейчас на свободе и попытается предпринять все попытки, чтобы отомстить ему за пусть и недолгий, но срок пребывания за решеткой. Кроме того, он считает, что именно Александр стал виновником того, что от него ушла жена, запретив видеться с единственным сыном. К сожалению, сам Александр не имеет пока возможности обеспечивать вашу безопасность, что, честно говоря, ему было бы гораздо легче. Но он не имеет права до конца командировки покидать территорию Дагестана ввиду того, что выполняет даже не мой приказ, а того, кто гораздо выше меня по должности. Вы, я думаю, понимаете, о ком я сейчас говорю, –  генерал сделал паузу, чтобы перевести дыхание, а заодно и убедиться, что Ирина понимает, о чем идет речь.
–  Товарищ генерал, как жена сотрудника органов государственной безопасности, могу вас заверить, что я прекрасно понимаю, о чем идет сейчас речь, –  Ирина говорила абсолютно спокойно, и ничто не могло выдать того волнения и того гнева, которые сейчас бушевали внутри нее.
–  Я рад, что вы понимаете всю серьезность ситуации, –  кивнул генерал. – Само собой, что, как и полагается в подобных ситуациях, необходимые меры по обеспечению вашей безопасности я предпринял. Конечно, если этот человек окажется в Москве,  то мне будет очень сложно что-то еще успеть предпринять, чтобы вас обезопасить – он слишком хитер. Потому что мы даже не могли предположить, что он сбежит из той колонии строгого режима, на отбывание наказания в которую был направлен. Сейчас же, пока мы точно знаем, что в Москве его нет, за вами будут постоянно следовать два автомобиля с моими сотрудниками, которые будут выступать в качестве вашей охраны. Автомобили – «волга» и «девятка» –  обе черного цвета. Они будут постоянно сменяться друг другом, чтобы не надоедать тем, кто еще может попытаться установить за вами наблюдение. Если за вами же вдруг увяжется еще какая-то машина, то вы обязательно сообщаете об этом мне, а сами в это время попытаетесь избавиться от преследования. Как это сделать, вас обучат. И я этим займусь, и мои же ребята тоже.
–  Я сделаю все так, как вы скажете, если это необходимо для безопасности моей семьи, –  Ирина прекрасно понимала, что генерал никогда не скажет ей о всей серьезности ситуации. Но была готова пойти на все, только чтобы ее дети не пострадали.
–  Я рад, Ирина, что вы меня понимаете, –  генерал вздохнул с облегчением – ему приятно было осознавать, что работает он (а именно работой он сейчас и считал беседу с Ириной) с такой умной женщиной. –  Кроме того, я просил бы вашего разрешения на негласное и неофициальное, то есть без специальных документов, установление в вашей квартире скрытых камер видеонаблюдения и прослушки на ваши телефоны, чтобы мы постоянно могли держать ситуацию под контролем.
–  Павел Семенович, по-моему, я уже вам сказала, что готова на все, чтобы обеспечить безопасность моей семьи.
–  Это хорошо. И у меня к вам будет еще одна немаловажная просьба – никуда абсолютно не отпускайте от себя ваших детей. Он может использовать любые возможности для мести. И еще – если вдруг заранее обговоренный наш с вами маршрут экстренно меняется – сообщайте мне об этом незамедлительно. Хорошо?
–  А у меня есть варианты? –  невеселая усмешка исказила губы Ирины. –  У меня только один вопрос к вам: кем работает мой супруг, что для защиты моей семьи и меня самой применяются такие же меры безопасности, как для защиты государственной персоны?
–  Ваш муж работает сотрудником органов государственной безопасности. Очень важным сотрудником, на которого могут воздействовать в любой момент. И в первую очередь это воздействие могут попытаться провести через давление с помощью семьи. К сожалению, очень часто получается так, что те, с кем мы боремся, не чураются никаких способов воздействия на нас и наших ключевых сотрудников. И семья в этом случае становится нашим главным уязвимым местом.
–  Все так обтекаемо! –  голос Ирины дрогнул. –  Вы так и не скажете мне, почему меня охраняют так, словно я важная государственная персона! С какой только стати охраняют так именно меня и мою семью, Павел Семенович?
–  С такой стати, что меня об этом просил сам Александр. Когда он узнал, что человек, с которым их пути однажды пересеклись, вновь на свободе, он обратился ко мне с просьбой сделать все возможное и невозможное, чтобы вас защитить. Что-то не так, Ирина Владимировна?


ГЛАВА 9

Самолет греческих авиалиний приземлился в аэропорту Пулково. Санкт-Петербург, в общем-то приветливый город, несмотря на свою капризную погоду, в этот раз встретил своих гостей неприятным мелким промозглым дождем и сильным ветром, нагонявшим в Неву высокие волны со стороны Финского залива. Дождь периодически превращался в снег, так и норовивший забраться куда-то поглубже – например, за пазуху. В Москве, отделенной несколькими сотнями километров, зима в это время уже решила окончательно вступить в свои права.
Высокий мужчина в куртке, подбитой мехом (слава Богу, хватило ума прикупить в Афинах, когда слушал прогноз погоды на Питер, куда ему надо было прилететь! А то выглядел бы сейчас полнейшим идиотом в своей матерчатой, в которой бегал там!) с полупустой спортивной сумкой на плече прошел абсолютно спокойно таможенный контроль и легкой походкой направился к выходу из терминала.
На стоянке перед терминалом свободных такси, любой из водителей которых с удовольствием согласился за небольшую и вполне умеренную сумму отвезти клиента в любую точку Питера – денек сегодня у таксистов выдался, мягко говоря, не важный – из всех прилетевших рейсов им удалось поработать по разу только каждому – сегодня был день правительственных бортов словно: одни «шишковозы» сегодня тут катались! Поэтому все они толпой готовы были броситься наперерез мужчине, вышедшему из стеклянных дверей терминала и остановившемуся на бетонном тротуаре. Однако мужчина внимательно огляделся по сторонам и двинулся к потрепанной «волге», припарковавшейся в отдалении от всей этой галдящей братии. За рулем машины сидел пожилой сухонький старичок, явно тут оказавшийся не от лучшей жизни.
–  Отец, а где у нас тут недорогие гостиницы есть? – мужчина наклонился к водительскому окну.
–  Да на окраинах где-то есть. А тебе куда надобно-то, сынок? – старичок явно был ошарашен, что кто-то на него обратил внимание.
–  Туда, где спокойно, чтобы от суматохи отдохнуть, –  улыбнулся мужчина, усаживаясь рядом с водителем.
Старичок был несказанно рад – это был его первый клиент за последнюю неделю. Хоть какая-то прибавка к пенсии, да получится!
Сколько раз уже этот словоохотливый пассажир, который сейчас вел активный разговор с таксистом, бывал тут? Он уже и забыл, какая поездка по счету его была. Но всякий раз, как он приезжал в этот красивый город, он удивлялся тому, какие отличается Питер от Москвы. Это отличие было во всем – начиная от цен на все, в том числе и на такси, и заканчивая самими горожанами – все они были добрые, улыбчивые, открытые.
И этот старичок, который был несказанно рад тому, что хоть один клиент ему сегодня достался, так стеснялся назвать цену за доставку от аэропорта до недорогой гостиницы неподалеку от метро. Пассажир положил на торпеду несколько крупных купюр, даже не задумавшись о том, сколько именно кладет. Но по московским расценкам этих денег должно было вполне хватить.
Старичок попытался было протестовать, но пассажир быстро покинул машину и скрылся за скрипучей дверью гостиничного холла.
Эта гостиница вообще представляла собой весьма неприглядное зрелище – обшарпанное здание, в котором преимущественно останавливались на ночлег дальнобойщики и челноки.
Входная дверь со страшным, словно из фильма ужасов, скрипом, распахнулась, зловеще лязгнув старыми пружинами, и тут же захлопнулась, поглотив своего позднего гостя в темном нутре. Правда, эта самая дверь попыталась еще совершить покушение на спину гостя, если бы он предусмотрительно не придержал ее рукой. Предусмотрительность эта объяснялась очень просто – клиентом он тут был постоянным, хотя и старался вида не подать.
Мужчина расстегнул куртку и подошел к стойке регистрации. Вместо ставших ему такими привычными в Греции милых девушек за стойкой, коей так высоко именовались два составленных вместе обшарпанных стола, добавленного к ним обшарпанного стула и покрывавшего все это «великолепие» бледно-зеленого больничного оттенка пластика, восседала дородная седовласая дама, которая, однако, великолепно знала свое дело, хоть и была здесь «новенькой». Дама взяла паспорт из рук постояльца, проворно перелистнула страницы и аккуратно внесла мелким убористым почерком данные нового клиента в регистрационный журнал. Возвращаясь, паспорт накрылся ключом с огромным брелоком в виде массивной деревянной груши с номером комнаты. Размеры брелока объяснялись тем, что постояльцы тут частенько останавливались забывчивые, а такая тяжесть карман оттягивала весьма неплохо.
–  Надолго вы к нам, Андрей Евгеньевич? –  поинтересовалась дама, разворачивая журнал регистрации к своему постояльцу.
–  Да нет, денька на два всего, –  улыбнулся мужчина, подбрасывая на руке ключ от номера. – Потом в Москву, а оттуда во Владивосток, –  улыбка Андрея Евгеньевича Кирьянова, инженера-конструктора стрелковых систем вооружения из Рязани, была просто обворожительной. – Хотелось бы на подольше у вас тут остаться – очень уж мне нравится город ваш. Но только два дня дали на то, чтобы отдохнуть от Афин. А потом опять командировка.
–  А вы еще и зарубежные командировки совершаете? – удивленно захлопала глазами регистраторша, ошарашенная такой неожиданной откровенностью своего нового постояльца. Он ей нравился – открытая улыбка, веселые глаза. Сразу видно – приличный такой мужчина. Не то, что все эти дальнобойщики, которые тут толпами ходят постоянно. Как нажрутся вечером, так и стоят на ушах до утра до самого! А потом в рейс! И как только их таких выпускают на дороги? Эх, отдать бы за вот этого красавца свою дочь непутевую! Да только станет ли он с  ней жить, этот весьма благополучный инженер из Рязани? Да хоть из самой Караганды! Зато вон какой приличный и вежливый!
Андрей Евгеньевич поблагодарил регистраторшу, подхватил сумку и бегом поднялся к себе в номер, демонстрируя свою великолепную спортивную форму. Не успел он снять куртку, как в дверь осторожно поскреблись – уборщица, выполнявшая одновременно функции горничной,  принесла смену постельного белья, аккуратно, стопкой, уложила его на кровать и, тихо извинившись, ретировалась настолько бесшумно, что ее можно было даже не заметить.
Мужчина усмехнулся, взял свою сумку, расстегнул ее, вытряхнул оттуда теплый свитер и новую пару брюк. Он быстро переоделся, накинул на плечи куртку, положил в карман пачку сигарет и покинул номер, предварительно убрав сумку во встроенный стенной шкаф. В том, что в этой гостинице никто не будет шарить по его вещам, он уверен не был. Но ничего ценного в сумке не было, а все документы он оставил в кармане куртки. Так что ничем поживиться никому не удалось бы.
Приветливо улыбнувшись регистраторше, Андрей Евгеньевич Кирьянов быстрым шагом вышел из гостиницы и улыбнулся мысленно – тот старичок-таксист еще не успел уехать и ковырялся под капотом своей «волги». Он не сомневался, что этот таксист его точно отвезет туда, куда надо, не задавая лишних вопросов.
Старичок вежливо поинтересовался, куда хочет съездить его клиент и, услышав, что ехать предстоит в центр, немного приуныл – там была крупная авария, и поездка грозила обернуться довольно продолжительным стоянием в пробке.
Даже по внешнему виду пассажира было понятно, что тот не местный, и старичок справедливо подумал было, что мужчина едет в центр не просто так, а для того, чтобы полюбоваться красотами старинного Петербурга. Только в одном он ошибся – его пассажир действительно хотел попасть в центр города, на одну из старинных и тихих улочек, но только для того, чтобы понаблюдать за отделением банка, в котором ему на следующий день предстояло забрать причитавшуюся ему оплату за работу.
Таксист остановил машину там, где ему было велено, принял очередной расчет от пассажира, проводил его взглядом и спокойно вырулил к перекрестку, где тут же подобрал влюбленную парочку – этот клиент явно приманивал удачу, потому что весь вечер у старичка не было отбоя в клиентах.
Андрей Евгеньевич проводил взглядом такси, пока автомобиль не скрылся из вида, перешел дорогу и направился прямиком ко входу в маленькое уютное кафе, располагавшееся аккурат напротив офиса банка, куда завтра ему надо было наведаться.
Мужчина выбрал столик у самого окна, однако расположенный настолько аккуратно, что с улицы никто не мог бы сказать, что происходит за стеклом – от любопытных глаз мужчину скрывала плотная, но одновременно тонкая штора-вуаль. К кухне, которая предлагалась в гостинице, он относился достаточно предвзято, став однажды свидетелем того, как там готовилась пища, и откровенно брезговал предлагаемыми там блюдами. Поэтому обед он заказал себе достаточно плотный, чтобы спокойно можно было продержаться до завтрашнего утра, и стал наблюдать.
Вышколенный официант быстро расставил все приготовленные блюда перед клиентом и молниеносно испарился, словно его тут и не было. Качество пищи, конечно, и тут оставляло желать лучшего, особенно если сравнивать его с тем, что подавалось в гостиницах Греции. Но, по крайней мере, он не видел, как оно все тут готовилось, и все-таки отличия в лучшую сторону по сравнению с гостиницей, где он поселился, присутствовали.
Того времени, что инженер-конструктор из Рязани, господин Кирьянов, обедал, ему вполне хватило, чтобы понять, что ничего подозрительного или просто привлекающего к себе внимания, кроме странной, забрызганной по самую крышу, «восьмерки», припаркованной чуть в отдалении от входа, на глаза не попадалось. Однако это не означало, что такового нет на самом деле. Особенно если учесть, что его работодатель не торопился выходить с ним на связь и на его звонки и сообщения тоже не отвечал никоим образом.
Спокойная обстановка вокруг офиса банка не казалась подозрительной, но  ни в коем случае не отнимала у  него права отобедать завтра в этом же кафе, которое он готов был покинуть сейчас, предварительно расплатившись с учтивым официантом.
Мужчина выложил на стол несколько купюр, взял со стоявшего рядом стула свою куртку и вышел на улицу.
«А воздух тут загазованный, и даже очень. Как в Москве, прямо! – подумал мужчина, размеренным шагом двигаясь по улице вдоль набережной. – Да, не люблю я все-таки мегаполисы. Ничего человеческого в людях, которые тут живут, так и не остается. Матвей Викторович, а ты сам в кого превратился? А в тебе есть что-то человеческое? Только не надо говорить, что с тобой это сделала жизнь. Мы сами выбираем, кем становиться и как жить! И тот выбор ты тоже сделал сам! Не захотелось тебе идти под трибунал! Не захотелось тебе терять своей жизни немалый кусок за то, чего не делал. Ты и не потерял кусок. Ты потерял всю свою жизнь. И тех, кто тебе тогда был дорог!»
Мужчина поднял воротник куртки (все-таки вещь, купленная в аэропорту солнечных Афин не была рассчитана на промозглую погоду Санкт-Петербурга), огляделся по сторонам и бегом бросился к ближайшему магазину мужской одежды, абсолютно наплевав на то, что здесь, в центре, находились только дорогие бутики – в кармане была платиновая карта международного банка, через которую он спокойно мог снять столько средств, сколько ему необходимо было, чтобы нормально одеться в данный момент.
Крупным человеком он себя не считал, поэтому у него даже и сомнений не возникло, что в первом же магазине ему смогут помочь. И действительно, миловидная девушка-консультант сразу же взялась его обслуживать, и уже через пятнадцать минут он вышел из магазина, полностью экипированный.
Мужчина даже не заметил, как на город начали опускаться вечерние сумерки, от которых город становился еще краше. Он немного решил побродить по городу, пытаясь просто успокоиться от внезапно нахлынувших воспоминаний. Они, как назойливые мухи, пытались залезть в голову, чтобы только разбередить душу и не дать спокойно отдохнуть.
Успокоиться удалось на удивление быстро, и Андрей Евгеньевич Кирьянов принял решение вернуться в гостиницу, чтобы подготовиться к завтрашнему дню.
Странно, но Питер только днем был тихим и спокойным городом, а как только на него опускался вечер, город становился еще более суетливым, чем столица. По крайней мере, так казалось из-за узких улочек, на которых регулярно собирались многокилометровые пробки, дышать от которых просто не хотелось, чтобы не пропитываться насквозь выхлопными газами, которые тут прибивались к земле очень влажным от реки воздухом.
Голова начинала раскалываться от обилия гудков клаксонов и всяких посторонних звуков. Хотелось поскорее оказаться у себя дома, где можно спрятаться от этого шума за плотным стеклопакетом и не обращать никакого абсолютно внимания на то, что происходит вокруг.
Инженер из Рязани Кирьянов поступил точно также, как и все остальные горожане – побродил немного по городу, посмотрел на светящиеся неоном вывески мегаполиса и вернулся к себе в гостиницу.
За стойкой продолжала восседать давешняя администраторша, вызывавшая приятную и добрую улыбку своим видом и открытым лицом.
–  Ну, как вам город наш? Понравился? – поинтересовалась женщина, протягивая постояльцу ключи от его номера.
–  Честно признаться, не очень. Когда я тут был маленьким, он был гораздо спокойнее. А сейчас очень суетливый, как и любой другой мегаполис, к сожалению. И это печально, –  мужчина с грустью улыбнулся и пожал плечами. Ему не хотелось разочаровывать эту женщину, что Питер показался ему совсем неприятным.
–  К сожалению, у меня такие же ощущения в последнее время. А еще от этих клаксонов кажется, что город в какой-то адский гудок превращается в целый! – поделилась своими впечатлениями регистраторша. –  Хоть я тут и родилась, но город мне тоже перестает как-то нравиться.
–  Вам долго еще работать? – постоялец улыбнулся, глядя прямо в глаза пожилой женщине – она так сильно напоминала ему его погибшую при загадочных обстоятельствах мать. Вот только  интересно, каким именно образом произошла такая авария? Отец-то у него был первоклассным водителем?
–  Ну, где-то еще с час, –  женщина устало махнула рукой.
–  Вы позволите пригласить вас поужинать со мной в какое-нибудь тихое и уютное кафе здесь?
–  Давайте, а то надоело уже дома одной вечера коротать, –  кокетливо улыбнулась женщина. –  А я вам как раз про город наш расскажу, чтобы вы не решили, что он у нас такой хмурый – в нем есть же еще и свои приятные стороны!
–  Хорошо, я тогда спущусь где-то минут через сорок, чтобы мы вместе с вами выбрали, куда именно пойдем, –  Демон улыбнулся, а в глазах у него засветилась такая теплота, что никто бы и не мог предположить, что этот человек – хладнокровный убийца.
Вечер, который мог бы стать ужасным из-за нахлынувших вновь воспоминаний, которые все-таки вылезли вновь, стоило только ему задуматься о том, что эта женщина на вахте похожа на его мать, и показаться просто бесконечным, сейчас, теперь, когда нашлась компания, должен был стать одним из самых приятных за последнее время – здесь ему не надо было играть кого-то – все равно он уедет завтра из этой гостиницы и, даст Бог, больше никогда сюда не вернется! А когда с тобой делит одиночество вечера такой же одинокий человек, от этого становится вечер становится гораздо теплее. Именно поэтому этот легкий ужин в кафе, когда за окном поднялся еще более сильный, чем был днем, ветер, пролетел для обоих встретившихся случайно людей абсолютно незаметно – словно одно мгновение.
Утром инженер из Рязани встал, спокойно оделся, распрощался со сменившей его недавнюю знакомую сухой старушенцией с узкой ниткой нарисованных губ, оставил ключ от номера, где предварительно все убрал, на «рецепшене» и поторопился раствориться в утренней суетной толпе огромного города, чтобы через два часа появиться опять в кафе напротив банка, где вчера достаточно плотно пообедал.
Заказав плотный завтрак, которого должно было хватить на то, чтобы добраться до Пулковского аэропорта и покинуть северную столицу, предприняв попытку раствориться напрочь в огромном городе, мужчина уселся за столик, стараясь не спускать глаз с окон банка и прилегающей территории. Его не смущало абсолютно ничего, кроме старой потрепанной восьмерки, которую он уже видел накануне. Однако никакого внимания эта машина не заслужила, и мужчина, позавтракав, спокойно направился в банк, чтобы забрать то, что ему причиталось по праву.
Этот узкий коридор, ведший к ячейкам банковского хранилища, видевший на своем веку уже столько посетителей, и никого не запоминавший из тех, кто попадал внутрь, мужчине с потрепанной спортивной сумкой был однозначно давно знаком. Яркий, безжизненный свет люминесцентных ламп, заливавший коридор, больно резал по глазам, словно наталкивая посетителей на мысль, что нечего в хранилище часто спускаться. Однако других способов, кроме как этого, для передачи особо важных документов и ценностей, да чтобы они еще и в безопасности оказались, у людей не было. Наверное, именно по этой причине, сие отделение банка и пользовалось особой популярностью.
Служащая приветливо улыбнулась и, быстро закончив со всеми формальностями по оформлению доступа в хранилище для постоянного клиента, пригласила его следовать за собой.
Внутри самого депозитария свет был не таким ярким, и ни одной камеры наблюдения – заботились, однако, о своем собственном имидже, чтобы, не дай Бог, не заподозрили их в том, что они за своими клиентами в нарушение личной тайны этих самых клиентов следят!
Ну что ж, именно поэтому, когда совершаются какие-то преступления крупные, то обыски проводят и в камерах хранения тоже, чтобы найти то, что может указывать непосредственно на пропавшие ценности или документы. Или деньги, которые в каких-то документах могут фигурировать. Потому что даже сотрудники банка не могут заглянуть в ячейки депозитария. По закону не могут. А вот по факту… Очень даже могут. Особенно если их хорошенько припугнуть или дать неплохую взятку.
Приятная девушка вставила свой ключик в дверцу камеры хранения, пригласила жестом клиента проделать то же самое, извлекла из ящика металлическую коробку, в которой должен был находиться некий предмет, за которым сюда и пожаловал этот странный клиент, улыбнулась приветливо и вышла из хранилища.
Мужчина огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что находится там в одиночестве, и спокойно открыл ящик. На дне находился плотный пакет из черного полиэтилена, плотно обклеенный скотчем, чтобы ни одна живая душа не могла догадаться, что находится внутри пакета. Больше там не было ничего. Хотя еще должен был быть, как в прошлые разы, тонкий белый конверт, похожий на почтовый, в котором должны были находиться инструкции для дальнейших его действий.
Такого конверта на дне пакета не оказалось, что немало мужчину удивило. Но вида он не подал. Только в голове промелькнула мысль о том, что что-то, скорее всего, случилось с полковником, раз второго конверта внутри не было. Потому что этот второй конверт он приносил всегда сюда лично, когда первый доставлялся кем-нибудь из его исполнителей.
В свое время, когда полковник Стрепетов только начинал работать со своими агентами, он разработал целую систему особых знаков для общения со своими подчиненными. Конечно, без изменений эта система не существовала постоянно – полковник с присущей ему дотошностью вносил в нее поправки, удаляя старые, ставшие уже ненужными знаки, и добавляя новые, более современные.
Работала эта система не только по отношению к Демону, но и к другим его агентам, коих представлялась огромная сеть, причем не только по Москве или области, но и по другим городам огромной страны.
Одним из знаков, предупреждавших о том, что произошло что-то непредвиденное, было отсутствие белого конверта. Точнее, его присутствие было признаком того, что все хорошо, потому что в нем содержалась информация, куда и как надо было добираться, если все прошло успешно. В черном находился причитающийся исполнителю гонорар.
Сейчас белого конверта, того самого, который можно было бы сухим казенным языком назвать маршрутной картой, не было. А это означало только одно – надо уезжать, скрываться, и как можно скорее, только чтобы никто не мог найти, потому что если нашли бы – трибунала, как минимум, точно было бы не избежать!
Пораскинув мозгами, что же могло произойти с полковником, и поняв, что вряд ли это что-то хорошее, потому что черных делишек за ним водилось и так предостаточно, мужчина заторопился побыстрее покинуть хранилище, чтобы  как можно быстрее покинуть вообще всю эту богодельню и затеряться в огромном городе. А еще лучше – если ему удастся умотать на юг. Уж очень ему там, на южных просторах, понравилось.
Конечно, наш Сочи и Афины далеки друг от друга на такие расстояния, что даже описать невозможно. Но в Грецию сейчас ехать ему как минимум опасно по причине того, что он даже предположить не может, разыскивают его там или нет. Но и мерзнуть на промозглом ветру средних широт тоже не хотелось.
Нет, можно, конечно, съездить, скажем, в Китай, где весьма неплохая температура, особенно в курортной территории. Но туда надо делать визу в обязательном порядке. А в Грецию виза уже открыта. А к нам – и визу делать не надо, и разыскивать никто не станет.
Да и кому он нужен, беглый агент-киллер?
Если бы он только знал, насколько сильно он ошибался! Он был нужен.
Та самая восьмерка, на которую он так неосмотрительно не обращал внимания, с виду абсолютно не подавала никаких признаков жизни. Однако, стоило мужчине с большой спортивной сумкой покинуть офис банка, как внутри машины тут же закипела бурная деятельность – находившаяся внутри группа наружного наблюдения поспешила связаться со своим руководством, сидевшим сейчас в той самой гостинице, откуда только утром выселился Андрей Евгеньевич Кирьянов, инженер из Рязани.
Тут же был получен приказ выяснить в банке, что там делал этот странный гость, зачем приходил и попробовать узнать, куда он потом поспешит направиться. Ибо сейчас это было дело государственной важности. Так, по крайней мере, объяснило это самое руководство поставленную задачу по выяснению всей информации по человеку, покинувшему только что офис банка. Правда, объяснить не потрудилось, что этот самый человек – киллер высочайшего уровня, которого надо остерегаться, чтобы не поплатиться головой за чересчур активные действия по выяснению его планов.
Когда же седоволосый, но еще достаточно молодо выглядевший мужчина услышал, что привлекший внимание наружки мужчина зачем-то приходил в депозитарное хранилище и забирал что-то из ячейки камеры хранения, зарегистрированной на имя Андрея Евгеньевича Кирьянова, он тут же приказал установить наблюдение за подозрительным незнакомцем. Вот только лишь на мгновение с этим приказом он опоздал – незнакомец уже сел в метро и отправился в сторону железнодорожного вокзала, чтобы взять билет на поезд до Сочи и постараться там затеряться.
Однако это тот самый инженер из Рязани хотел затеряться в курортном городке. Только вот привыкшая к деньгам натура решила выкупить сразу все купе и этим себя поторопилась выдать, когда ребята из той самой восьмерки приехали на вокзал. Вместе с ними пожаловал и тот, кто этот приказ им отдал.
Бордовое удостоверение с двуглавым орлом и тремя чудесными буквами сделало свое волшебное дело, и женщина, продававшая перед этим билеты, побелев вся от страха, подробно и точно ответила на вопросы, заданные ей. До отправления поезда оставалось всего пять минут, и надо было успеть человека этого поймать.
Поднявшись в свой вагон, мужчина цепким взглядом профессионала осмотрел двери и стоп-кран и только после этого вошел к себе в купе, отметив мысленно, что безопасность, как минимум в его вагоне, оставляет желать лучшего, а у него с собой вообще никакого оружия нет – даже элементарного ножа.
Да, он надеялся, что эта его поездка к месту постоянного отдыха и нового проживания пройдет без всяких приключений.
«Мне и так хватает приключений и экстрима в моей жизни. Лучше я сейчас буду простым отдыхающим без каких-то вторых, третьих или десятых жизней. Пусть лучше я буду производить впечатление вот такого, немного странного, но тем не менее, отдыхающего, решившего в такую странную пору поразвлечься в нашей курортной столице. Я уже слишком устал», – мужчина улегся на полку и вытянул ноги, расположившись так, что ему было прекрасно видно, если не до конца прикрыть дверь в купе, что творится в коридоре.
Пронзительный гудок заставил мужчину резко вздрогнуть и принять вертикальное положение.
«Что-то ты нервный стал, друг мой. Ну и что, что полковник не оставил тебе белого конверта? Это еще не означает, что все так плохо. Он мог просто не ожидать твоего скорого возвращения. Просто не успел подготовиться. Потому что как вы договаривались с ним? Что ты добираешься оттуда, из Греции, самостоятельно. И его ты никак не мог предупредить. А у него тоже очень много работы».
Только сам Демон прекрасно понимал, что просто пытается себя успокоить – своей интуиции он привык доверять, поэтому точно уже знал, что с полковником Стрепетовым, скорее всего, уже больше никогда не увидится. А может, оно и к лучшему?
Сможет отдохнуть спокойно, прийти в чувства, подумать, какой жизненный путь выбрать дальше.
Только одного секретный агент Матвей Федоров с позывным Демон не учел – по следу за ним шел, не отставая ни на шаг, генерал ФСБ Павел Семенович Филиппов, который, несмотря на всю свою опытность, все никак не мог решиться на то, чтобы поговорить с этим молодым в сущности еще парнем, чтобы предложить работать на него.
«А если вдруг с полковником что-то на самом деле произошло, – размышлял Демон, глядя на то, как за окном, все убыстряя свой ход, проплывают деревья и теперь ставшие отдельными служебные вокзальные постройки, – то лучше мне и вправду исчезнуть, и как можно дальше. Чтобы его не подставлять еще больше. Потому что только мы с ним знаем, какие именно мы дела с ним прокручивали. И больше никому об этих делах знать не нужно. Лучше я сейчас горячку пороть не буду, а дождусь, пока все уляжется, а потом вернусь в Москву и выясню, что же именно там произошло.»
Мужчина прикрыл глаза, успокоившись под убаюкивающий стук колес, и задумался: а ведь полковник придумал гениально просто –оставлять деньги в банковской ячейке. По крайней мере, даже их коллегам, для того, чтобы выяснить, что же именно хранится в этой самой ячейке, необходимо было предоставить сотрудникам банка оформленное соответствующим образом постановление суда. Потому что нарушать банковскую тайну не решился бы ни один уважающий себя финансовый воротила. Ибо это грозило бы массовой потере й клиентов.
Они договорились с полковником, что приходить будут под именем Андрея Евгеньевича Кирьянова. Просто попадая в разные смены, чтобы не примелькаться сотрудникам.
И у Стрепетова, и у его агента имелся комплект на имя инженера из Рязани, по которым они посещали банк и пользовались ячейкой депозитарного хранилища. Кроме того, у них были и два одинаковых ключа, от одной и той же ячейки. Чтобы не возникало сложностей с передачей и получением корреспонденции.
Вот только Демон даже предположить не мог, что ищут его, выйдя на него как раз через ячейку в банковском хранилище, причем сделав это с «помощью» полковника Стрепетова, случайно еще давно засветившегося под именем Кирьянова.
К тому моменту, как искавшие его люди выяснили, что Демон направляется в Сочи, поезд уже пропахал немаленькую часть пути, чтобы увезти беглого агента-киллера подальше от его ненасытного руководства.
Поняв, что не успеет догнать этого человека никак, кроме как на самолете, не любивший летать генерал, отправился в Сочи на крылатой машине, мысленно все-таки обрадовавшись тому, что успеет прибыть в этот курортный город раньше того, кого он разыскивает.
А те офицеры, которых он привлекал для розысков, получили приказ забыть все, что видели и слышали. Просто потому, что существование Демона должно было остаться тайной за семью печатями для всех – слишком уж ценной фигурой был такой профессионал для любителей кабинетных и подковерных интриг. Слишком дорогой игрушкой, потому что оплата его должна была быть соответствующей. Но и очень важной. Потому что любой, кто узнал бы о его существовании, возжелал бы такую игрушку себе заполучить. Только генерал Филиппов, досконально изучивший личное дело Воропаева Александра Сергеевича, понимал, как тяжело пришлось парню и как именно с ним надо разговаривать теперь.
Только пойдет ли на этот разговор такой матерый профессионал, за плечами которого уже не одна блестяще проведенная операция?

ГЛАВА 10

Середина апреля в этом году выдалась какая-то чумовая. По погоде,  разумеется. То мелкий, противный дождь моросил, не переставая. То снег лепил огромными хлопьями, словно издеваясь над окружающим. Погода, словно забыв, что она должна уже полностью смениться на весеннюю, весьма активно продолжала преподносить сюрпризы, стараясь закружить голову всем.
Ирина остановила машину возле кирпичной высотки и посмотрела в зеркало заднего вида – черная девятка, которая сегодня работала в качестве ее охраны (со своими пассажирами), уже припарковалась сзади и ожидала дальнейших действий своей дражайшей охраняемой персоны.
Женщину немного нервировал этот эскорт из сотрудников ФСБ, но делать было нечего –Павел Семенович прекрасно ей объяснил, что она обязана сейчас позволить его бравым ребятам обеспечивать ей охрану. Просто потому, что так должно быть.
Он не сказал, кто именно может охотиться за ней и ее мужем. Но ей и не надо было ничего объяснять – она прекрасно понимала, что у человека, работающего на органы госбезопасности, просто не может не быть врагов.
Только когда же он уже вернется, чтобы этот постоянный эскорт наконец пропал, и они могли спокойно вздохнуть? Когда Саша приедет и разберется со всеми своими врагами, чтобы они больше не донимали их? И чтобы больше не было вот такого тотального контроля за ними, за всеми их перемещениями и передвижениями?
Женщина оглянулась на сидевшую на заднем сиденье с братом на коленях старшую дочь и тяжело вздохнула – как же тяжело было объяснить ребенку, почему она не может так свободно  гулять во дворе, как это делала раньше, почему она не ходит в изостудию, по которой безумно скучает. Как же это грустно – что ее дочь сейчас должна жить не своей детской жизнью, а примерять зачем-то их, безалаберно сложную взрослую жизнь. Ей бы сейчас беззаботно гонять со сверстниками по двору на велосипеде или отдыхать, занимаясь рисованием.
Так нет, им приходится всем жить по требованиям и расписанию, четко составленному им генералом Филипповым.
Ирина взяла маленькую рацию с пассажирского сидения и включила ее. Ребята в девятке тут же пришли в оживление – все адреса, по которым она передвигалась, они уже давно знали. Теперь им надо было дождаться ее слов о том, куда именно она хочет пойти, чтобы сразу проверить обстановку и пропустить свою подопечную по ее маршруту.
– Ребят, мне к сестре надо, – Ирина всеми силами старалась не выглядеть раздраженной, хотя ей все эти шпионские игры уже порядком надоели.
– Сейчас все организуем, Ирина Владимировна, – ответил тот парень, который сегодня выполнял роль водителя машины, с улыбкой в голосе.
Его сосед тут же выскочил из машины и, придерживая рукой распахивающиеся полы куртки, скрывающей наплечную кобуру с табельным пистолетом, заспешил ко входу в подъезд.
Точно также придерживал полы куртки и Саша, когда передвигался по улице. Причем эта привычка – никогда не застегивать верхнюю одежду – сначала была странной для женщины. И только потом, после разговора с генералом, она таковой перестала для нее казаться. Просто человек оказался приучен к постоянному ношению огнестрельного оружия.
Через несколько секунд мужчина вошел в подъезд.
Минуты потянулись, словно резиновые. Точнее, это Ирине показалось, что они резиновые. А на самом деле…
На самом деле все произошло за каких-то десять-пятнадцать секунд.
Этот сухой треск она теперь узнала бы в любой момент. Она слишком хорошо этот звук помнила после той встречи возле выставочного комплекса.
Ирина сжала руль с такой силой, что казалось, что она его вырвет из гнезда. Костяшки пальцев побелели, зрачки сузились, а челюсти свело от напряжения.
Женщина видела, как из подъезда вылетел пулей мужчина, облаченный в одеяния бомжа, но не сильно смахивающий на него комплекцией, огляделся по сторонам и рванул куда-то в сторону арки.
Павел Семенович оказался прав – охота за ними началась нешуточная. Что ж ей везет на мужей! Одного посадили за рекетирство. Другой работает на госбезопасность, причем такой работой, судя по всему занимается, что их и убить могут запросто.
Ирина взглянула в зеркало заднего вида. Она видела, словно кто-то прокручивал перед ней в замедленном ритме кинопленку, как открылись двери девятки, как из нее вылезли ее охранники и двинулись к подъезду. Только происходило все это на самом деле со стремительной скоростью.
Она только видела, как абсолютно адекватно менялось выражение лица ее дочери – Настя тоже узнала этот сухой треск. Вот только поняла ли она, что произошло нечто непоправимое или почти непоправимое?
Ирина не знала, что ей делать и как поступить. Она только сейчас поняла, что только волею случая осталась сейчас жива. А вместо нее под пули попал абсолютно невиновный парень, который просто очень хорошо выполнял свою работу. Что делать? Позвонить генералу Филиппову? Так ребята уже, скорее всего, обо всем ему доложили. Если успели. Этот вариант они не прорабатывали и не обсуждали вовсе. На нее напал ступор. Точно такой же, как те два раза – в парке, когда они познакомились с Сашей, и возле выставочного комплекса. Только сейчас было гораздо страшнее. Потому что получалось, что их сейчас просто некому защитить. Кроме нее самой.
Из оцепенения ее вытащил стук в ветровое стекло. Водитель девятки что-то хотел ей сказать.
– Ирина Владимировна, нашего парня ранили. Вы же врач. А у него дочка только родилась, – начал он говорить.
– Я сделаю все, что в моих силах, – выдавила из себя Ирина и вышла из машины, хоть и понимала краешком сознания, что  нарушает все мыслимые инструкции. Сейчас она должна была спасти жизнь человеку, который рискнул ради их безопасности этой самой жизнью. Работа, которую она обожала, сейчас возникла перед ней. А это значит, что сейчас все закрутится с прежней силой. Именно эта мысль вывела ее из состояния неживого ступора, в котором она была ровно до того момента, пока не раздался стук в ветровое стекло ее машины.
А вот у мужа ее, судя по всему, неприятности весьма крупные. Раз предостережение генерала сбылось, и охота за ними все-таки началась. Что ж – теперь надеяться можно только на себя самих.

***

Утро для Владимира Федотова начиналось в последнее время практически одинаково – встал, погавкался с женой, собрался на работу, перехватил пару кусочков какой-нибудь пищи и рванул на эту самую работу.
Вот и сейчас утро ничего хорошего не обещало – все та же самая рутина. С одним исключением. В дверь позвонили, когда он еще не успел до конца одеть форму.
Марина, сидевшая сейчас в ванной и наводящая марафет перед выездом в люди, как она называла свои визиты к сестре, что-то невразумительное промычала, даже не высовываясь из этой своей норки.
Владимир подошел к двери, слыша настойчивый звонок в дверь, и с силой ударил кулаком по двери. Жена тут же притихла, услышав этот стук. С того визита друга муж как-то очень сильно изменился, стал молчаливее, замкнутее. Если жена пыталась повысить голос, то тут же получала по шее. А ее сестра после одного из рыков Федотова просто перестала появляться у них дома.
За эти месяцы Федотов несколько раз просто  не приезжал домой ночевать. Причем без каких-то объяснений причин. А стоило Марине только заикнуться об этом, как Владимир тут же показывал ей на дверь. Если же она этого не понимала, то в ход шло последнее объяснение, опиравшееся на жадность его супруги: «Тебе хочется красиво одеваться и хорошо жрать? Будь милостива терпеть. Мне ничего этого и подавно не надо – я и на свою ментовскую зарплату проживу!». Как только разговор заходил о деньгах, женщина тут же замолкала. Финансовый вопрос для нее был ключевым, поэтому она старалась все же избегать откровенных моральных битв с мужем, чтобы не лишиться финансовой подпитки.
Владимир мысленно усмехнулся, услышав писк супруги в ванной и направился к двери, в которую последний раз позвонили и замолчали. Мужчина взглянул в глазок и удивился – за дверью стоял человек, лицо которого было смутно знакомо. Точно – это тот самый человек, который присутствовал на его допросе по поводу расстрела Матвея. Интересно, что человеку нужно от него? Ведь он, вроде как, принадлежит к совсем другой структуре.
Федотов вышел на лестницу и прикрыл за собой дверь в квартиру, чтобы жена не могла подслушать, о чем разговор будет у него с его гостем.
– Владимир Федотов? – вежливо, но без приветствия, осведомился гость, доставая из нагрудного кармана серого со стальным отливом плаща бордовую книжечку удостоверения с двуглавым орлом на обложке.
– Я вас слушаю, – Федотов достал из кармана форменных брюк пачку сигарет и закурил. – Чем могу быть полезен?
– Генерал ФСБ Павел Семенович Филиппов. Мы с вами уже встречались на вашем допросе по факту стрельбы возле выставочного комплекса.
– Я помню, – нельзя сказать, что Владимиру был неприятен этот разговор. Но его раздражали столь долгие прелюдии, когда все можно было изложить в двух предложениях. Что ж – представители органов госбезопасности просто не обучены говорить коротко и сжато. – Прошу прощения, что не приглашаю вас войти в квартиру – супруга еще не готова принимать ранних утренних гостей.
– Стервой оказалась? – странный гость был, оказывается, великолепно осведомлен о семейном положении того, к кому решил совершить свой утренний визит.
– Избалованная профессорская дочка, которая привыкла жить на широкую ногу, но не понимает, что ментовской зарплаты на все не хватит.
– Что ж, тогда мое предложение вас, Владимир, может заинтересовать, – одними уголками губ улыбнулся гость. – Только прежде чем отвечать  на него согласием или отказом, вы должны будете все прекрасно взвесить.
– Я слушаю вас, – Федотов затушил сигарету, выкуренную уже до фильтра, и уставился на генерала.
– Я предлагаю поговорить в моей машине. Там точно никаких посторонних ушей не будет.
– Это прекрасно, только попрошу не забывать, что у меня работа, на которой мне надо быть уже через полчаса.
– Ваше руководство предупреждено, что сегодня вы не выйдете. Прогулов у вас не будет, если вы об этом переживаете, конечно.
Федотов кивнул, зашел в квартиру, накинул куртку и вернулся к своему гостю.
У подъезда дома их поджидала черная волга – служебная или личная, с виду сказать было нельзя. По крайней мере, именно снаружи сказать так было нельзя. Но стоило только сесть внутрь, и сразу становилось понятно, что машина эта была самая, что ни на есть, личная.
– Так что вы мне хотели за предложение сделать, Павел Семенович? – поинтересовался Владимир, усаживаясь на пассажирское переднее сиденье рядом с генералом.
– Матвею, вашему очень близкому другу, как и его семье, угрожает очень серьезная опасность. Сам за себя он спокойно сможет постоять – вы же его знаете. Но вся проблема в том, что он-то сейчас как раз и находится вдалеке от своей семьи – в Дагестане. И сколько времени он там еще будет находиться, сказать не может абсолютно никто – слишком много у него еще там работы. А вот его семья – жена и двое детей – находятся здесь, в Москве. И подвергаются нешуточной угрозе. С вами я буду полностью откровенен – на семью Матвея открыл охоту один его давний знакомый, который из-за своей собственной глупости потерял все, что у него было – в том числе и семью – жена, узнав, что из-за своей алчности и жадности он полез в одну криминальную авантюру, забрала ребенка и ушла от него, просто запретив им видеться. Потом этот человек попал в тюрьму и продолжает во всех своих неудачах винить нашего с вами общего знакомого. Я не знаю, каким образом этому человеку удалось сбежать из мест лишения свободы – за ним было установлено полное наблюдение. Однако ему помогли те, кто очень хочет ослабления нашего с вами государства, пусть и не очень любимого его гражданами. Сейчас он находится на Кавказе, а, если быть точным, в том же самом Дагестане. Только руки у террористов очень уж длинные – не мне вам об этом объяснять. И они дотянулись до Москвы. Мне с помощью моих ребят удалось выяснить, что сейчас за Ириной Шмелевой – женой Матвея – просто установлено наблюдение. Но не далее, как позавчера вечером на нее была совершена попытка покушения. Она с детьми не пострадала, но его жертвой чуть не стал один мой сотрудник, у которого осталась маленькая дочка. Именно тогда я принял решение, что тот метод охраны, который был применен к семье Демона, мягко говоря, неэффективен. Простая группа сопровождения тут не поможет. Здесь нужен личный телохранитель, который будет находиться постоянно при охраняемых персонах. Скажите, Владимир, вы могли бы помочь? Вы согласились бы стать вот таким личным телохранителем? – генерал с выжиданием взглянул на своего собеседника – от слов этого человека сейчас зависело все.
– Даже не знаю, что вам и сказать, Павел Семенович, – пожал плечами Федотов. – Сложный вопрос, даже очень.
– Я понимаю ваши колебания, Владимир. С одной стороны – вам придется находиться рядом с Ириной и ее детьми практически круглосуточно – до момента возвращения Демона из его командировки. Ваша жена может это просто не понять. С другой стороны – вас, наверняка, смущает вопрос оплаты. Тут я могу вас заверить – в случае вашего согласия вы тут же переводитесь к нам в управление, причем без каких-то лишних проволочек. Причем тут вы должны понимать, что наша зарплата от вашей отличается достаточно сильно. А при условии ненормированного рабочего дня… Я думаю, что продолжать не имеет смысла. И последний мой аргумент, чтобы склонить вас – в случае вашего согласия мне не придется отзывать Матвея из командировки, а это значит, что он выполнит поставленную задачу до конца, и безопасность нашей Родины избежит одной очень серьезной угрозы.
– Убедили, товарищ генерал, – улыбнулся Владимир. – Когда приступать?
– Вчера, – генерал завел двигатель машины и пулей вылетел из двора.

***

К дорогим иномаркам в Москве привыкли уже все давным давно – они перестали быть редкостью в столице еще в конце восьмидесятых. И хоть тогда их было куда меньше, чем теперь, но глаз окружающим они уже не мозолили – как это было в других городах.
Поэтому когда возле автобусной остановки притормозила сияющая бортами приземистая мощная дорогая машина, люди, столпившиеся там в ожидании транспорта, не обратили на нее ровно никакого внимания.
Все, кроме одного лысого полного мужчины, облаченного в мятый черный пиджак, словно отданный ему с чужого плеча. Выглядел этот самый мужчина настолько неприятно, словно сам, как и его одежда, уже несчетное количество раз стирался в немолодой стиральной машине, причем в одной из самых дешевых прачечных. Причем внешний застиранный облик сочетался с выражением постоянной услужливости на лице, что вызывало в окружающих еще большую неприязнь по отношению к этому человеку – такая хроническая услужливость вызывает, обычно, у окружающих, только неприятные эмоции и ощущения.
Стоило иномарке аккуратно подплыть к остановке, как мужчина тут же сорвался с места и подлетел к передней двери – словно знал, что его визави передвигается на машине исключительно самостоятельно, ни прибегая абсолютно к помощи персональных водителей, штат которых у него, тем не менее, был огромен.
– Я слушаю вас, уважаемый Вазир! – мужчина с подобострастной улыбкой залез головой в ветровое стекло пассажирской двери.
– В машину сядь, – рыкнул на него загадочный Вазир, с которым этому мужчине удалось увидеться первый раз, хоть он и был о нем немало наслышан. Это оказался крепко сложенный мужчина яркой южной внешности с маслянистыми черными глазами и белоснежными зубами.
Мужчина неуклюже забрался на пассажирское сиденье рядом со своим визави и уставился на него.
– Что вы творите? – грозно рыкнул Вазир, выруливая от остановки и аккуратно направляя свою машину в поток, чтобы затеряться среди них.
– Я не понимаю, о чем вы, уважаемый! – пролепетал мужичок, весь как-то съежившись и вжавшись в кресло – он удостоился такой чести – разговаривать с человеком, являвшимся правой рукой их босса, перед которым все преклонялись – а он в чем-то провинился, и не знает даже, в чем именно.
А этот Вазир гораздо страшнее, чем все его описывали. Страшнее не внешне – вовсе нет. Внешность у него как раз самая обычная мусульманская – привычная для таких стран, как Арабские Эмираты, Сирия или что-то еще похожее – откуда он как раз и родом. И внешность таких, как этот самый Вазир, мужчин, как раз очень нравится женщинам. Он страшен своей властью – здесь, по Москве, про этого человека ходят легенды – один из известнейших финансовых воротил на Ближнем Востоке, который великолепно изъясняется на русском языке, приезжает сюда исключительно по делам, но при этом проводит все настолько чисто и четко, что даже в случае неблагополучного разрешения таких дел, если вдруг по итогам его визита остается несколько трупов, никто и никогда не может их с ним связать, хотя все знают, что эти трупы – результат визита Вазира. Его власть, казалось, была просто безгранична.
И сейчас этот человек, который пожелал встретиться именно с ним, спрашивает, что такое они творят, но он даже не знает, что ответить! И не просто не знает, а даже не понимает, о чем идет речь.
А если то, что про него, про этого самого Вазира, говорят, правда, то он и не будет объяснять даже никому ничего – просто выкинет из своей сверкающей лаковыми черными бортами машины его начинающий холодеть труп где-нибудь за городом, и даже не подумает при этом из машины выйти. А ему за это ничего  не будет.
– Вам было приказано только следить за Шмелевой? Вы что делаете? Это что за спектакль вы мне тут устроили со стрельбой? Кто вам это разрешил?
– Мы никаких спектаклей не устраивали, уважаемый Вазир! Мы только следили за ней, как вы нам и приказали! – мужичок смотрел на араба испуганными глазами.
Про покушение со стрельбой на Шмелеву он слышал от своих же людей, которых сам лично отправил за женщиной следить. Но кто его устроил? Вроде как там еще и фсбэшник какой-то то ли пострадал, то ли погиб. Если Вазир про это узнает, если, конечно, еще пока не узнал, то ему точно сейчас головы не сносить.
– Вы узнали, раз это не ваши ребята, кто эту пальбу устроил? И что там с тем парнем, который как раз под огонь попал? – Вазиру даже не надо было поворачивать голову, чтобы видеть, как белеет его собеседник от ужаса. Откуда у него столько информации о том происшествии?
– Есть пока только догадки, что могло именно там произойти, и откуда взялся этот незадачливый киллер. Если только он не вами присланный, – откуда-то в мужичке взялась недюжинная смелость, чтобы такое посметь сказать этому властному арабу.
– Я похож на идиота, чтобы посылать киллера-неумеху, который еще и под бомжа пытается замаскировать свое спортивное телосложение? – бровь на лице араба изогнулась от презрительного недоумения – именно так можно было охарактеризовать то, что сейчас изображало его лицо. – Можете быть уверены, что если бы я хотел убрать Шмелеву, если бы мне это понадобилось, работал бы профессионал такого уровня, что никто даже и не подумал бы, что она погибла не своей смертью. Еще вопросы? – услышав в ответ только обиженное сопение араб повернулся к собеседнику. – Я так и не услышал ответа: вы выяснили, кто этот спектакль весь устроил?
– Мои ребята сейчас пытаются это выяснить, чтобы предоставить вам абсолютно достоверные факты. Пока же, на данный момент, у нас есть ключевая догадка о том, что это могут устроить охоту на нее бывшие компаньоны ее ныне покойного мужа.
– Ныне покойного? Насколько я знаю, она сейчас замужем. И ее супруг находится по рабочим делам на Кавказе, – теперь лицо араба выражало удивление.
– Да, раньше Шмелева была замужем за одним криминальным авторитетом. Вором в законе он не был, но человеком был достаточно уважаемым, хоть и из молодых бандитов. Правда, есть одна маленькая деталь, в которой я никак еще не успел разобраться – просто не понимаю этого – он почему-то работал плотно только с грузинской диаспорой нашей. Вот только почему именно с ними, не могу ума и приложить. И именно у этой диаспоры он держал общак. Слишком хорошо они доверяли постороннему человеку. Почему именно ему – опять же для меня большой вопрос. Если я найду ответ на этот вопрос, то тогда смогу понять, они ли устроили охоту за Шмелевой или нет.
– А причина этой охоты в чем может заключаться?
– Я навел кое-какие справки. Дело в том, что ее ныне покойный супруг, как я уже говорил, заведовал их общаком. И до того момента, пока его не посадили, все было прекрасно и доступно для пользования.
– А как только посадили – доступ к деньгам у диаспоры прекратился по неизвестным причинам, так? – араб внимательно следил за дорогой, что не мешало ему, тем не менее, бросать изредка беглые взгляды на своего собеседника.
– Именно. И я скажу больше даже – не просто прекратился доступ. Никто даже не знает, куда именно они делись! Деньги попросту пропали!
– Хорошо, деньги пропали. Но они на что надежду лелеют? Что сейчас они ее убьют вместе с детьми и смогут найти деньги?
– Дело в том, что самым башковитым из всех там был только покойный муж Шмелевой. Он всеми делами там и занимался, финансовыми, в первую очередь. Именно по этой причине ему и доверили управление деньгами. Сейчас же там просто ни у кого мозгов не хватает, чтобы хоть немного поразмыслить и понять, что ее смертью они ничего не добьются.
– А какова сумма, из-за которой весь сыр-бор?
– К сожалению, точно узнать мне не удалось, но там несколько десятков миллионов, – пожал плечами мужичок.
– А если точнее? Я думаю, что объяснять не нужно, что Ахмеду Шмелева нужна живой и невредимой? А если учесть все обстоятельства, которые имеют место на данный момент, то ее придется выкупать. Точнее, жизнь ее и ее детей у этой диаспоры.
– Около сорока миллионов – это та информация, которую удалось узнать моим ребятам, которые плотно общались с представителями диаспоры.
– Крутовато конечно они поиметь захотели, – усмехнулся араб. Сумма действительно была немаленькой. Но почему члены диаспоры, которая всегда отличалась закрытостью, доверила хранить свои деньги не кому-то из своих членов, а абсолютно постороннему человеку, да еще и не представлявшему собой коронованной элиты криминального мира? Это был очень серьезный вопрос, на который было необходимо найти ответ. – Завтра мне нужна информация будет о том, где именно обитают эти любители действовать, не думая. А сегодня вы должны выяснить, куда же именно мог вложить деньги покойный супруг Шмелевой, что она стала такой прекрасной мишенью для охоты. Мне все равно, как именно вы это будете делать. И еще – теперь, виду новых обстоятельств, вы не только следите за ней и ее семьей. Вы теперь обязаны будете еще ее и охранять. Вместе с фсбэшниками, которые это делают, прямо скажем, не очень хорошо, раз еще и своих бойцов теряют из состава.
Пассажир, которого араб достаточно долго возил по центру города, заметно приуныл – задачи, которые сейчас ему были озвучены, казались абсолютно невыполнимыми. Хотя бы потому, что с ним или его ребятами никто не станет попросту разговаривать, чтобы рассказать, где и кого надо искать. Причем в такой короткий срок все надо выяснить.
Да теперь еще и отрядить надо кого-то из самых лучших, чтобы эту пигалицу и охранять могли.
– Я думаю, вы прекрасно помните, мой друг, в каком неоплатном долгу вы находитесь перед Ахмедом. Я прекрасно понимаю, что на первый взгляд ситуация кажется вам безвыходной. Так вот хочу вам сказать – пожалуйста – ситуация безвыходная, но только на первый взгляд. Мы с вами умные люди, поэтому прекрасно понимаем, что безвыходных ситуаций просто не бывает. Главное, только начать искать. Я же со своей стороны попробую вам помочь кое в чем. И, да, я не буду сегодня выкидывать ваш холодеющий труп из своей машины за городом по одной простой причине – вы еще нужны мне. Только не надо питать насчет вашей судьбы никаких иллюзий. Пока вы нужны мне и не вернете с лихвой долг уважаемому Ахмеду – вы живы. Как только вы все сделаете – вашу судьбу я решу сам.
Араб остановил машину возле той же самой остановки, где забрал пассажира, спокойно подождал, пока тот выберется и, не демонстрируя роскошную мощь двигателя, плавно ускорился и влился в поток, практически мгновенно скрывшись из вида.
Машина слушалась каждого прикосновения к рулю и тем вызывала неописуемые радостные эмоции от управления, позволяющие спокойно поразмыслить над предоставленной информацией. В результате в голове сложилась стройная комбинация, итогом которой стал телефонный звонок, совершенный прямо тут же, из машины.
– Это я. Есть разговор по Демону. Срочный.