Молчание Лонгинова

Личность Михаила Лонгинова, без сомнения наделённого многогранным талантом, оставалась и остаётся загадкой. Причудливая эволюция его мировоззрения – от либерала до реакционера – удивляла даже проницательных современников, которые так и не нашли объяснений этому феномену.

Как получилось, что весёлый балагур, душа молодёжного общества, баловавшийся фривольными стишками, дотошный «библиограф-гробокопатель» и учёный, активный деятель «Общества любителей русской словесности», свободолюбивый либерал по убеждениям, стал на путь жёсткого администрирования и заслужил к концу жизни репутацию «обскуранта и ренегата»?

Вчера только публично сомневался «в свободомыслии Толстого», а сегодня вычёркивает целые главы из произведений Суворина и сжигает книгу Скабичевского за одно упоминание имени Герцена. Он даже собирался наложить запрет на издание русского перевода «Происхождения видов» Чарльза Дарвина. Впрочем, эти слухи оказались только слухами.

В ответ на «Послание к М.Н. Лонгинову о дарвинизме» поэта Алексея Толстого, Лонгинов тоже высказался стихами:

Виноват я пред тобою
Безо всяких вин:
Был вовек нетронут мною
Господин Дарвин.

О цензурных свирепостях Лонгинова сохранилось немало свидетельств, но не все они оказались правдивыми.

Вчера был ярым защитником свободного слова, а сегодня он яростно топчет и выжигает любое свободомыслие из русской литературы. Как подменили человека. Бывает…

Не будем хвататься за голову и погружаться в поиски ответов на выше поставленные вопросы. Мы спокойно можем всё объяснить известной пословицей: «От любви до ненависти один шаг».

Или, что будет точнее, объяснить всё двумя словами: «Положение обязывает». Слишком большая разница между свободным литератором и Главным цензором России.

Сменив литературное поле деятельности на административное, Лонгинов сделал успешную карьеру. Последние четыре года своей короткой жизни (прожил 51 год) он занимал должность начальника Главного управления по делам печати. Вспомним вдохновенное российское: «Запрещать, так запрещать!». И пойдём дальше.

Рассмотрим несколько эпизодов из жизни Михаила Лонгинова

***
Дело было на квартире у Некрасова. Играли в «пикет», есть такая карточная игра. Некрасову принесли из конторы «Современника» пакет из Москвы от Лонгинова, адресованный на имя Панаева. Некрасов распечатал пакет и стал сдавать карты, а письмо передал Толстому и попросил прочесть вслух.

Ничего не подозревающий Толстой стал читать. Кроме него и Некрасова, присутствовали ещё два лица…В письме оказались оскорбительные для Толстого выражения. Лонгинов в своём письме спрашивал Некрасова, правда ли, что Толстой человек «с дрянной душонкой», то есть не разделяет некоторых либеральных воззрений…

Совершенно случайно Некрасов дал возможность молодому Толстому узнать, что думает о нём молодой Лонгинов, и тем самым нажил себе неприятные хлопоты.

Прочитав письмо, Толстой сложил его, возвратил Некрасову и, не говоря ни слова, вышел при гробовом молчании игроков. Придя к себе, он тотчас же написал Лонгинову резкое письмо с вызовом на дуэль, о чём на другой день поставил в известность Некрасова.

Некрасов письмом известил Лонгинова о случившемся, а Толстому сказал, что если он хочет драться с Лонгиновым, то прежде должен драться с ним, с Некрасовым, так как он считает себя виновником всего происшедшего, неосторожно давши Толстому чужое письмо.

Лонгинов на вызов Толстого не ответил, просто промолчал, а Лев Николаевич был так потрясён всей этой историей, что решил порвать с Петербургом и вообще бросить писать.

Месяц спустя Толстой встретил Лонгинова в Эрмитаже и пытался воздействовать на него вызывающим взглядом. Как записал Толстой в своём дневнике, тогда он «имел глупость» ходить мимо Лонгинова, «величественно глядя ему в глаза». Но и эти прожигающие взгляды Толстого не подействовали на невозмутимого Лонгинова.

Надо сказать, что пронзительные взгляды Льва Николаевича из-под нависших бровей редко кто из современников выдерживал.

Ещё два месяца спустя, уже в Ясной поляне, Толстой понял «всю нелепость своего столкновения» с Лонгиновым. Он тогда же написал письмо своему приятелю с просьбой побывать у Лонгинова и передать ему извинения, что тот исполнил без промедления. Позже он встретился с Лонгиновым сам, и они уладили недоразумение.

В самом деле, не виноват же Лонгинов, что Толстому досталось читать его письмо, где он нелестно отозвался о Толстом. Вот если бы он в глаза Толстому сказал всё, что о нём думает, то тогда другое дело – дуэль неизбежна.


Говорят, что молчание золото. Нет. Молчание – это бриллиант чистейшей воды!

Как здорово Лонгинов погасил пылающее дуэльное возбуждение Льва Толстого своим достойным и уместным молчанием! Начни он оправдываться в духе избитых объяснений типа «его не так поняли», то Толстой распалился бы ещё сильнее, вплоть до требования дуэли на артиллерийских орудиях. А миролюбивому Лонгинову это надо?



Горяч и нетерпелив был молодой Толстой. Пятью годами позже у него едва не случилась дуэль с Тургеневым.

Однажды Тургенев дал Толстому рукопись только что законченного романа «Отцы и дети». Тот принялся за чтение, но вскоре глаза у него стали смыкаться, и он незаметно для себя заснул. Вошёл Тургенев и увидел спящего с книгой Толстого. Промолчал и тихо удалился. После этого в их отношениях возникла шероховатость.

На другой день за чайным столом, в гостях у Фета, разыгралась финальная сцена их отношений.

Тургенев рассказывал про воспитание своей дочери.

Толстой сделал несколько неодобрительных замечаний.

    – Я вас прошу не говорить так, – воскликнул Тургенев с раздувающимися ноздрями.

    – Отчего же мне не говорить того, в чём я убеждён? – резко ответил Толстой. Тургенев побледнел.

    – Если вы не замолчите, – крикнул он, – я дам вам в рожу!

Схватившись за голову, Тургенев быстро вышел из комнаты. Вскоре он вернулся и принёс хозяйке извинения.

Лев Николаевич промолчал, тотчас же уехал и с первой почтовой станции послал Тургеневу записку с требованием немедленно извиниться или поединка. При этом он не желал выходить на дуэль «пошлым образом» – с секундантами, доктором и шампанским: он звал Тургенева выехать на опушку леса с заряженными ружьями и стреляться без свидетелей, «по-настоящему», один на один.

Тургенев извинился, но писатели расстались на 12 лет.

Лонгинов оказался первым, но не последним из тех, кого Толстой вызывал на дуэль. После разрыва с Тургеневым дуэлей в жизни Толстого не случалось. С годами он стал сдержанным.