Право на награду

(Из рассказа офицера)
Я следил за грязной, испачканной, то ли в золе, то ли в копоти, ладонью лейтенанта. Он с дрожащим, зажатым в пальцах карандашом, выводил на бумаге буковки.

- Дальше рассказывайте, - посмотрев на меня, прошептал тот. – У меня времени мало, не тяните, пож-жалуйста.

- А, что еще говорить? Нужно все вспомнить, - вздохнул я.

- Создается такое впечатление, что вы мне сочиняете, а не я, - сморщившись, повысил голос он.

- Я, сочиняю? Я? – достав из кармана пачку с сигаретами, и вытащив из нее недокуренный бычок, чиркнул спичкой и, глубоко затянувшись, сказал. – Вам бы это все увидеть, лейтенант. Сидите здесь, - и, сплюнул на землю табачные крошки.

- Из-звините, - приложив под каску ладонь, он опустил голову и некоторое время молчал.

- Так каску сними, не на войне же! - не зная, как больнее сделать писаке, сидевшему напротив и допрашивающему меня, сказал я.

- Не-не-не, - помотал он головой и, опустив руку на ящик из-под снарядов, взял ручку и поднес ее к бумаге. – Продолжайте, пож-жалуйста.

«Легко сказать, - задумался я. - Бой неожиданно начался. Душманы открыли огонь, как мы спустились со скалы и поравнялись с кустарником. Я только и успел крикнуть - ложись, еще не поняв, правильный я отдал приказ своим солдатам, или нет. Если душманы находились на скале, так мы, лежащие на камнях, были для них прекрасными не движущимися мишенями, как в тире. А если они вели по нам огонь из «зеленки», то, значит, все сделал правильно».

- Не молчите, - посмотрел на меня лейтенант. – Дорогой мой, вы меня слышите?

- Слышу, - отмахнулся я. – Я крикнул всем, ложись! Ну, и все. Ефрейтор Серегин упал, услышал это, когда его пулемет ударился о камни, подумал, что он убит. В смысле, пулеметчик ефрейтор Серегин. Ну, и приказал Ивакову, ну, этому, как его, младшему сержанту, забрать у него, в смысле у Серегина, пулемет.

- И ч-что?

- «Что-что». Нужно было понять, откуда по нам душманы ведут огонь. А смотрю, младший сержант около Серегина лежит. Вся голова у него в крови. И все. А когда я поднялся и перекатился к ним, ухватился за приклад пулемета и потянул его к себе. Но быстро сделать этого не удалось, рука ефрейтора держала ремень пулемета. Ну, ремень стащил с его локтя, а он застонал, и младший сержант был жив, тоже застонал, - глубоко затянувшись сигаретой, я отвернулся и выпустил дым в сторону БТРа. – Что делать? Вытаскивать их из поля обстрела, лейтенант, или определить, откуда душманами ведется огонь, и стрелять по ним? Что скажете? – не отрывая от худосочного грязного лица лейтенанта, стараюсь поймать взгляд этого штабного офицерика.

- Я там не был, - сдавив губы, прошептал тот.

- А куда их тащить, спрашивается? А? Лейтенант?

- Я записываю, - поморщившись, поднял глаза тот на меня. – Я т-там не был. Вы командир, рассказывайте, ч-что было-о дальше! – в его голосе появились жесткие нотки.

- Что, зуб болит, лейтенант?

- Да, - кивнул тот в ответ. – Они живы, остались, ваши солдаты? - утвердительно сказал или спросил лейтенант.

- Н-наверное, т-тоесть, да, - заикаясь, прошептал я. - Огонь был плотный. Духовского пулеметчика приметил Сидор. То есть, Сидорцев. Ну, мы кинули в него по гранате. Он был в метрах двадцати от нас, за деревом. Он замолчал. Духи нас окружили. Сидорцов и Степахин стреляли справа от меня, а Музыкант, то есть эт-тот, как его, м-м, С-с-скрипкин с Ежовым, слева от меня были. Они по ущелью стреляли. А я, что я, пацанов раненых под камень затащил и стал их перевязывать. У Серегина пуля кожу с головы содрала, трудно понять, сломала она ему кости черепа, или н-нет. Короче, контужен был сержант,  то есть младший сержант, это точно. Без сознания лежал. А ефрейтору в плечо пуля попала.
А потом…, - чтобы сесть на лежавшее колесо, я переступил ногой вправо, и, еле удержав свое равновесие, при помощи того лейтенанта, наконец уселся.

- Спасибо, - сплюнув, сказал ему. – Так, что вам нужно от меня, лейтенант? В штраф батальон меня хотите отправить? Вы, особист?

- Глупости в-выдумываете, - прижимая ладонь к виску, - прошептал тот. – Ваш комбат вас отметил в представлении к награде. А начальник политотдела разрешил мне об этом бое написать, как у вас все произошло. Вы своим солдатам оказали помощь и  вытащили их из-под обстрела, спасли им жизни. Это они рассказали сами мне.

- Тю ты! – вскрикнул я. – А я уж думал… - и, прикусив губу, отвернулся от лейтенанта. – Так они герои. Полтора дня. Полтора дня! Понимаешь, лейтенант! Полтора дня, до последнего патрона отбивались от духов. А потом, мы у духов убитых собрали патроны и продолжали держаться, до тех пор, пока не зашли им в тыл, - и, глотнув слюну, смочив пересохшее горло, смотрю на лейтенанта, что-то записывающего на пожелтевшем листке.

Он торопится, в его каракулях ничего не понять. Да и уже не обязательно. Это, оказывается, ребят к награде будут представлять, а не меня к трибуналу.

- Да и за что, солдат то наказывать? – не заметив, начал я рассуждать вслух. – Когда попали в засаду наверху, то я сразу понял, что нас там ждали, видно, мы шли в сторону какого-то важного их объекта.

- Склада с оружием, - тихо сказал лейтенант. – Там склад был. Десять вертолетов все оттуда не смогли вывезти.

- О-о. Так вы это, всех моих ребят похвалите. Я их к наградам обязательно представлю.

- А вас? – поднял голову лейтенант.

- В смысле?

- К награде представят? – сверлит меня своими глазами.

- За что? Если по-честному, там так глупо все получилось, - уже шепчу этому лейтенанту. – Чувствовал же, а н-нет вылез на открытую местность. Нас зажали и всё, а рация разбита была. А мы там и остались, нет чтобы назад отползти. Это пахнет трибуналом? Блин. Так ты особист, да?

Лейтенант пожал плечами:

- Я уже вам все сказал: мне дали разрешение с вами поговорить об этом бое, и все. Так будете своих солдат представлять к награде? – он вопросительно посмотрел на меня.

- Конечно. Записывайте, пулеметчик  ефрейтор Серегин, вел меткий огонь по противнику. Записали? Он не давал ему наступать, давая возможность нашим солдатам выбрать удобные позиции для ведения огня по душманам. В результате боя, он был ранен.

Лейтенант резко приподнялся, пытаясь отдать честь.

- Спокойно, спокойно, - услышал я голос, зашедшего к нам под навес начальника политотдела, и сразу же вскочил. Но тот, ухватив меня за локоть, шепотом спросил. - Вы все рассказали?

- Так точно!

- Молодец. Присаживайтесь. Сейчас вертолет будет, - и повернулся к лейтенанту, - вы с ранеными в Кабул полетите.

- Н-нет, товарищ подполковник, разрешите остаться здесь. Завтра бой, а мне нужно… - лейтенанта начало трясти.

- Нет! – повысил голос подполковник. – Вы, лейтенант, контуженый, вы мне нужны здоровый. Понятно? Капитан? Капитан, - обернувшись, позвал кого-то подполковник. – Посмотрите его.

Это был хирург из медсанбата, с накинутым на плечи белымхалатом. Аккуратно сняв с головы лейтенанта каску, осмотрел окровавленные бинты.

- Пусть лучше в медсанчасти дивизии снимут их, товарищ подполковник. Свежих потеков вроде бы, нет. Как слух? - шепотом спросил он у лейтенанта. – Хорошо слышите?

- С-слышу, н-нормально, слышу! М-можно я ос-станусь на б-боевых? – он умолительно смотрит на медика.

Я, присвистнув про себя, поднявшись, начал пятиться назад, чтобы не мешать врачу осматривать раненого лейтенанта и вышел из навеса, маскировочной сетки прикрепленной с обоих сторон к бронетранспортерам.

«Вот так история! Думал, что это штабной офицер, не нюхавший пороха, допрашивает меня, а оказывается...»

Дождавшись, когда он выйдет из-под навеса, приложив руку к сердцу, извинился перед лейтенантом. Тот, в ответ, растянув в улыбке свои синюшные губы, прошептал:

- Может, вы меня возьмете с собой, а, старший лейтенант? Я за еф-фрейтора того раненого, пулеметчиком быду. У меня пятерка по стрельбе была, т-товарищ с-старший л-лейтенант?

- Нет, нет, нет, - громко сказал подполковник, вставший между нами, и, взяв лейтенанта под локоть, повел его от меня подальше, в сторону садившегося вертолета.

- Дурак, а! - вышел из-под навеса хирург. – Прямо фанат! Контузило его, а ему все мало, снова лезет и лезет в бой. Он же был, как раз в той группе, которая вас вызволила.

- А кто он? – невольно спросил я.

- Корреспондент это.

- Медаль хочет получить? – невольно усмехнулся я.

- Дур-рак, …! – огрел меня, чуть ли не матом, капитан. – Это же фанат(!), понимаете? Ему нужно насытиться информацией, чтобы про таких, как вы, писать. Писателем хочет стать, лезет в самый огонь. А завтра в гробы их заколачивай!

- Тю ты! – сплюнул я. – А я-то думал вначале, что он особист, и меня допрашивает.

- Я ж говорю, дурак вы, комвзвода… Дурак! – и, раздавив в руке пачку сигарет, с силой ее кинул себе под ноги и пошел в сторону палаток медсанбата.