Они не сдали этот мост

Наконец-то я дождался отпуска – он не сорвался, как в прошлом году. Я завершил дела, и мы отправились семьей на базу отдыха. Июль, полдень, солнце в зените. Настоящая пытка – путешествовать в такое время на машине без кондиционера. Мы выехали ранним утром и в дороге уже шесть часов, едем по волгоградской земле. Дочь становится капризней:
- Папа, ну скоро речка? Ты обещал! Хочу купаться!
Я мычу что-то в ответ. Снова немного открываю форточку – не помогает, в салоне душно.
Мне самому хочется быстрее к воде.
- Пап, почему мы не искупались в том озере! Там можно было! Там пляжик был! Давай развернемся!
Я отвечаю, что знаю место намного лучше. Хотя, конечно, обманываю ребенка – я никогда не бывал здесь. В такую жару плохо не только людям – даже навигатор не выдерживает и постоянно сбивается, обещая, что вот-вот мы будем у моста через Дон. Но пока по обе стороны дороги – опаленная солнцем степь. Ни дуновения ветра. Мне подумалось, что и раньше, семьдесят лет назад, эта земля была такой же. Клонился под палящим солнцем ковыль и всё также виднелись свинцовые островки полыни.
- Папа!
- Полина, потерпи! – голос жены отрезает ноющие просьбы. Я мысленно благодарю ее.
И вот наконец-то показался мост. Монолитный и крепкий, он бетонными ногами уходил в воду и, словно огромный мускулистый воин, простирал руки над Доном. От берега до берега тянулись его железные жилы, удерживая бесконечный поток легковых машин и тяжеловесных фур.
Я свернул и по извилистой песчаной дороге доехал до реки. Мы вышли из машины. Я знал, что расстрою жену и дочь – место это не было предназначено для купания. Крутой спуск к воде, никакого пляжа, и только Дон – широкий, вольный, опасный.
- Папа! – дочь уже плакала.
- Полина, мы искупаемся! Я же обещал. Но сначала подожди минутку, хорошо! Отдохни, нельзя сразу, а то заболеешь!
Дочка кивнула.
Я быстро сбросил одежду и, нарушая свои же слова, с разбега нырнул. Прохладная вода взбодрила меня; она смыла напряжение, унесла тяжесть долгого пути. Я плыл, поминутно ныряя и ориентируясь на бетонные сваи моста. Будто погруженный в огромную купель, я рождался заново, и что-то подсказывало, что я близок к пониманию важных вещей. И хотя приходилось сопротивляться течению, мне было легко. Я плыл, маленький человек в огромном водяном потоке, и думал о главном… Да простят меня родные, но никому на свете я не говорил, что дал слово побывать тут. И базу отдыха я выбрал во многом исходя из того, что по дороге нам будет нужно миновать этот мост.
В июле сорок второго года здесь, в боях за мост у города Калач-на-Дону, погиб мой дед. Тот мост был иным, вовсе не таким мощным и современным, но значение его было огромно. На какой-то миг ось земли сместилась и прошла здесь. По замыслу Гитлера, уже двадцать пятого июля его войска должны были взять город, а к вечеру подойти к Сталинграду… Вот только молниеносные планы немецких командиров утонули в Дону.
Про деда я знаю только по рассказам, представляю его по фотографиям. У него нет могилы – тогда при отступлении многих не смогли похоронить. Я плыву и чувствую, будто он где-то рядом, его голос слышится в плеске воды, отдается эхом в шуме автострады, он вместе с тысячами душ проплывает нечаянным облаком в жарком небе.
Я ныряю глубоко, не достаю дна, течение снова и снова выталкивает меня на поверхность.
В тот день, когда солдаты держали оборону, стояла такая же нестерпимая жара. Но что-то изменилось в природе, война сломала ход времени. На заре погожего дня нельзя было увидеть солнца – уже с восходом навалилась тьма, воздух стал едким от черного дыма горящих танков. Пехотинцы, артиллеристы и минометчики принимали эту лавину на себя. Все, кто сражался за мост, знали, что обречены – на Сталинград шла отборная армия Паулюса. Но бойцы – с закопченными лицами, с кристально чистыми глазами, в выцветших от палящего солнца гимнастерках встречали врага молча и решительно.
Они не сдались. Только спустя неделю обороны, не в силах сдерживать натиск, солдаты отступили на левый берег. И когда немцы с ходу попытались ворваться на мост, саперы успели взорвать его... Да, июльские бои на Калачаевском плацдарме не были победоносными. Но те, кто не сдал мост, изменили ход истории, отодвинув сроки Сталинградской битвы.
Я из последних сил дотянул до бетонной сваи и, держась за нее, едва могу отдышаться. Над головой слышен гул машин. Грузовики, автобусы, легковушки, а в них – люди. Тысячи людей проезжают по мосту за день. Многие ли задумаются над тем, что это за место? Может быть, они сейчас спорят о чем-то в своих душных салонах, ругаются, слушают зарубежные песни по радио? О чем их мысли? Я пытаюсь уловить и понимаю, что не могу.
Плыть обратно было легче – Дон подхватил меня течением, словно ладонями. Временами я переворачивался на спину, смотрел на чистое небо и думал: зачем мне дана жизнь? На что я ее трачу? Правильно ли я плыву по ней? И настолько глупым, не ценным показалось всё то, что я оставил в городе, настолько ничтожными виделись причины, по которым я откладывал отпуск и не мог побывать тут. Столько людей – сильных, отважных, отдали жизни в той войне. Неужели ради того, чтобы мы путались в виртуальном мире, в этих проводах и кабелях, сидели в офисах, губили время на бестолковых встречах и совещаниях, теряли души в интригах и злобе?
Я знал, что на берег выйду другим человеком…
Жена искупалась и лежала в тени деревьев. Она улыбнулась мне, и по этой улыбке я понял, что ей это место всё же понравилось. Дочка сидела у машины грустная. Я позвал, и она с радостью побежала ко мне.
Я взял её на руки, зашел по грудь в воду. Поначалу она испугалась, но ей быстро понравилась прохлада.
- Папа, а ты меня не отпустишь, нет?! Ой как страшно! Тут такое течение!
- Не бойся! – я улыбнулся, - это Дон-батюшка, он на самом деле добрый. Смотри, какие волны поднимаются!
- Да, волны. Они как морщинки!
Полина плавно двигала ручками и ножками, будто могла плыть. Она только училась, и я удерживал ее и помогал.
Казалось, в эту минуту я мог видеть себя со стороны. Я держал на руках шестилетнюю дочь, и кто-то другой, большой и сильный, простер руки и надежно подхватил меня. Но и он был не самым сильным, а тоже имел свою могучую опору. Эта цепь тянулась из прошлого в будущее, и мой дед, родители, я, жена и дочь были ее звеньями.
Дочка смеялась и фыркала:
- Папа, я могу плыть, у меня получается! Я – дельфинчик!
Я посмотрел на мост. В душном мареве мне показалось, над ним простерты крылья ангела.