Весенний спектакль или Хочешь верь, хочешь - нет!

"Русский охотничий журнал", N4, 2015г.

    Наша машина не спеша ползёт по оттаявшей весенней дороге  между островками  нетронутой северной Вологодской тайги, осторожно форсирует полноводные ручьи и переваливается по дровяному крошеву на свежих лесных вырубках. Мы с Володей едем на глухариный ток – первый настоящий весенний ток в нашей жизни. О нём накануне нам рассказал Гоша – наш приятель, отчаянный охотник и рыбак. Ещё немного и «Лада», преодолев последние метры ухабистой дороги, останавливается на краю «квартала» со следами свежей порубки. В дальнем конце его стеной стоит чужой, уже Карельский лес. Всё!  Дальше дороги нет. Дальше – только пешком. 
    Солнце клонится к краю леса, лёгкие рюкзаки за спиной, патронташ набит, ружья за плечами – мы трогаемся в путь. Идём в дальний край вырубки. Старая дорожка – залитая водой расплывшаяся тракторная колея уводит нас вниз к болоту. Тропа трудная, весенняя. Приходится идти медленно, с выбором, перепрыгивая с грядки на грядку через широкие лужи. Лесное болото, усыпанное рубиновыми каплями перезимовавшей клюквы, широко открылось перед нами, дыша свежим и пряным северным запахом. Лежащая поперек дороги старая гать от времени подгнила и кое-где рассыпалась, обнажив окна тёмно-коричневой воды. Аккуратно перебираемся по неверным стволикам - прежде чем шагнуть, прощупываем их на прочность ногой.
    Но вот болото позади, и мы медленно входим в потемневший лес. Солнце и вечерний свет остаются там - на открытом болоте, а здесь синие тени завесили старые ели и нетронутые сугробы слегка подсвечивают косматые пряди замшелых лап голубоватым светом театральной рампы. В лесу тихо и торжественно как перед началом спектакля. Только тетеревиный ток за сосновым перелеском, подобно подвыпившей компании в  театральном буфете, разгорается к вечеру всё сильнее. Идти становиться трудно: поплывший от весеннего тепла снег совершенно не держит нас и мы на каждом шагу с хрустом проваливаемся по колено. Там сапоги цепляются за опавшие ветки, путаются в укрытом валежнике. Жарко! Пот стекает по спине, по лицу, но надо торопиться – солнце всё ниже. Шаг,..  шаг,.. ещё один, секундная передышка, ещё шаг.
    Наконец, миновав ельник, выходим к  небольшому таёжному  озерцу, окруженному со всех сторон светлым сосновым болотом. Здесь можно  перевести дух. Снега нет – вокруг только мягкие подушки мха, поросшие черничником. Передохнув и полюбовавшись  поднятыми на крыло гоголями, по дуге уходящими в сторону заката, мы идём вокруг озера. Осталось совсем немного. Через пару сотен метров на  опушке леса уже  в густых сумерках находим свежее кострище – Гоша был здесь два дня назад. 
    Рюкзаки с плеч с плеч долой. Теперь главное – огонь, нодья. Заготовленные приятелем три толстых сосновых бревна сложены друг на друга, в центр береста, сухой лапник, спичка… и вот побежал по веткам тихий огонёк. Ещё немного и костер разошелся, язычки пламени окрепли и разбежались по щелям между брёвнами. Прошло пять минут. Из прилаженной сверху  консервной банки с талой водой уже поднимается пар, а на соседнем пеньке фламандским натюрмортом разложена скромная закуска: куски колбасы, сала, ломти черного хлеба, нарезанная на дольки луковица, пара огурчиков и, куда же без неё, поблёскивает небольшая фляжка. 
    Только сейчас мы понимаем, что страшно проголодались и жадно набрасываемся на еду. Проходит ещё немного времени. Пенёк опустел и, улёгшись на лапник по обе стороны огня, уже неспешно потягиваем крепкий горячий чай и лениво обмениваемся какими-то фразами. Нодья дышит жаром - я кручусь как шашлык на мангале, постепенно прогревая еловую подстилку под собой. Тихо, совсем тихо в лесу. Негаснущая голубая заря тихо ползёт к востоку, вальдшнепы и бекасы взяли тайм-аут и кормятся где-то на лужах, компания тетеревов,  наконец, угомонилась  и не слышно больше журавлей на соседнем болоте.
    Чай допит, разговор стихает… Я  лежу, закрыв глаза, в полудрёме. Думаю об утренней охоте, о  весне, о тайге и, конечно, вспоминаю о лешем или о «хозяине», весьма уважаемом персонаже среди местных охотников. Мысли о нём как-то сами вдруг сложились в плавный и складный монолог, обращённых к  хозяину здешних мест. Вскоре пришло ощущение, что мои слова не уходят в пустоту, а находят своего адресата. Что бы проверить это, я мысленно попросил его дать мне какой-нибудь знак. И, тут же!..  Повторяю – тут же в безмолвном лесу раздался резкий пронзительный вскрик, не похожий не на один знакомый мне дотоле лесной звук! Это было так неожиданно  и так совпало по времени, что я, сдерживая сердцебиение, улыбнулся и понял, что меня услышали! 
    Продолжив свой монолог, я рассказывал «хозяину»  о том, что мы с другом сегодня впервые пришли на ток, признавался в любви к вологодской, северной тайге и ещё-ещё… Винился за всё, сделанное в лесу не по укладу, не по «правилам», объясняя это не нашим злым умыслом, а  неведением городского человека... Это было похоже на молитву, как бы кощунственно это не звучало! И в конце, как водится, попросил я у него хорошей охоты и лёгкой дороги для себя и для Володи.
    Моя «молитва» кончилась. Я  уткнулся лицом в воротник, и думал, как бы мне узнать услышан я или нет. Так получилось, что моё место располагалось с дымной стороны костра,  и едкий дым всю ночь лез в глаза, высекая слёзы. Это мне порядком надоело,  и  в качестве доказательства состоявшегося «контакта» я попросил хозяина убрать его. И что ж - не прошло и минуты, как мне стало легко дышать - дым ушёл в другую сторону и больше не возвращался до самого подъёма. Меня услышали! Поняли!.. Сердце понемногу успокоилось и окуталось лёгким флёром замечательного чувства полной гармонии. Гармонии с собой и с окружающим меня прекрасным миром! Я лежал, улыбался, на душе царило редкое состояние полного  и счастливого  покоя…
    Едва услышав первое, ещё сонное бормотание утреннего тетерева, мы с  Володей, как по команде вскочили и стали собираться, немного вздрагивая от легкого морозца. В лесу темно, идти надо осторожно, скорее угадывая, чем видя препятствия на тропе и стараясь не попасть злой веткой по лицу. Спуск с откоса, кусты, вода, наугад  пятнадцать метров вброд, путаясь в подводных корнях, и мы выбираемся на болотный мох. Сердце стучит во всю грудь, лёгкие работают как кузнечные меха, опять побежал ручеёк между лопаток. Молча и торопливо, как опаздывающие к началу концерта зрители, выходим  в центр болота. Огляделись. Вот и ложа для нас приготовлена - сухая поваленная сосна. Слава Богу - успели!   
    Первый вальдшнеп подал голос, пролетев вдоль опушки леса, тетеревиное бормотание на соседней вырубке всё яростнее, злее, но глухари пока молчат.   Вздорная и крикливая, страдающая весенней бессонницей глухарка, пролетев над  нашими головами, обрушилась на ель в краю болота.  Долго успокаивалась в ветвях и недовольно квохтала себе под нос. Лесной театр замер в ожидании главного солиста!
    Первые ноты глухариного соло я не услышал, а, скорее, ощутил на каком-то подсознательном уровне. А через несколько секунд звук достиг меня: звонкий, сухой, ещё не быстрый!  «Тэк... Тэк!.. Тэк!..» - словно прислушиваясь к своему голосу, ронял нотки глухарь. Пауза. Осторожная птица ещё не доверяла собравшейся в лесу публике, ещё боялась, что пение её не будет оценено должным образом. И снова – «Тэк!»…, «Тэк!»… Птица постепенно распевалась. Темп первого проверочного куплета понемногу рос и вот, почти слившись в короткую пулемётную очередь, тэканье вдруг резко оборвалось,  и в лесу вспыхнули звуки скрежещущих ножей! Я мысленно представил себе, как в этот самый момент напряглись полураскрытые мощные крылья птицы, как хвост замер роскошным, широко раскрытым испанский веером! Глухарь на ветке запрокинул к небу свою гордую голову и затряс бородой в экстазе, выбрасывая из сведённого судорогой горла неповторимые звуки своей весенней брачной песни.  Всё вложив в этот короткий куплет, в финальную часть своей арии - он упивался своими тремя секундами апофеоза, не желая ничего слышать и ничего видеть вокруг. Ножи скрежетали и звенели, высекая искры!
    Петух замолчал. Некоторое время он прислушивался, пытаясь оценить реакцию скрытых темнотой зрителей. Лес, потрясённый, тоже молчал. И только та самая, суетливая глухарка неловко вскрикнула что-то совсем уж непонятное и тут же оборвала себя на полуслове, как неловкий зритель, по неопытности крикнувший «Браво!» в неположенном по театральному кодексу месте. Но для солиста и этого неуклюжего звука было достаточно. В конце концов, именно ради этой зрительницы и был затеян весь этот шикарный весенний спектакль! Отбросив все сомнения, он пошёл на «Бис!»: снова воздух наполнился сухими щелчками, темп  рос,  и вновь песня в финале рассыпалась по лесу звуками пляшущих гремящих ножей! 
    Пение первого глухаря пробудило лес: с разных сторон – с болота, из ельника, близко к нам  и подальше зазвучали наперегонки песни других, припозднившихся солистов. Всем хотелось получить свой кусочек славы  и признания у скромных зрительниц с неловкими манерами.
    С трудом стряхнув с себя очарование глухариных песен, мы с другом вспомнили про охоту и, выбрав из нескольких поющих неподалёку глухарей по одному солисту, разошлись  по сторонам. Вот она –моя первая тропа к глухарю, первые «подскоки» под весеннюю песню непредсказуемого солиста. Эта тропа приводит меня  на опушку елового бора. Птица где-то совсем рядом, слышно даже сипение от выдыхаемого  воздуха. Долго высматриваю её в густых еловых лапах. Да вот же он - сидит, как и положено, на зОрю метрах в десяти над землей.  Поднимаю ружьё, стараюсь успокоить прыгающее в горле сердце, накрываю тёмный силуэт стволами, пауза,… финальное колено песни,… выстрел! Сквозь грохот до моих ушей доносится звук ломающихся веток, и слышится глухой удар тяжелого тела о землю. Не чуя под собой ног, бросаюсь вперёд. Вот и он, – огромный, красивый - лежит неподвижно на снегу в осыпи иголок. Бережно поднимаю глухаря с земли - руки ходят ходуном, адреналин, наверное, зашкаливает. Глажу, осматриваю. Бита чисто. Это хорошо! Это – правильно!! Мой ПЕРВЫЙ ТОКОВОЙ ГЛУХАРЬ!!!
    Я ещё любовался лесным великаном, когда в лесу грохнул выстрел. Это Володя! Не успел я толком порадоваться  успеху товарища, как метрах в ста от меня, сразу за ручьём, тяжёлая птица пробила крону деревьев и врезалась в мох. Сомнений не было - это был Вовкин глухарь. Подраненный, он сумел улететь с болота и силы оставили его только в лесу. Первая моей мыслью была пойти искать упавшую птицу. Но в лесу было ещё очень темно и дорогу преграждали завалы на заснеженном лесном ручье. Решив подождать рассвета, я вышел на опушку, где уложил трофей на моховую кочку и устроил фотосессию. Станет светло, и  мы вдвоём с приятелем прочешем место падения глухаря. Лес в этом месте чистый, без подлеска: не иголка – найдём!
    Из лесу опять донёсся выстрел, немного в стороне и ближе к опушке. Через пару минут раздался  ещё один. Вскоре из лесу показался приятель, держа в каждой руке по большому глухарю. Лицо его светилось от радости и восторга.
«Не понял!»,- сказал я: «Сколько глухарей ты взял? Трёх?!»
«Почему трёх? Двух!»,- ответил Вова.
«Тогда кто там лежит?»,- спросил я, указав в лес  за ручьём и рассказав о падении глухаря.
«Не знаю!»,- пожал плечами Володя.
И рассказал мне, что, действительно, первый глухарь, по которому он стрелял, от него улетел. Расстроившись от обидного промаха, Вова пошёл дальше, подбираясь к следующей птице. После выстрела глухарь рухнул на землю. Обрадовавшись, он бросился к елкам и… никого там не обнаружил! В панике стал бегать вокруг, проклиная всё на свете, и вдруг заметил глухаря, удирающего в мелкий подлесок. Ещё один выстрел окончательно остановил непокорную птицу.
    «А вот тут-то самый фокус и есть!»,- загадочно произнес Володя.
Подойдя к неподвижной птице, он  наклонился поднять её  и вдруг рядом - буквально в метре -  увидел второго глухаря, лежащего на земле без признаков жизни.  Он так и поднял их обеими руками, так и вышел ко мне на опушку, изумлённый.
«Где это точно было?»,- спросил я.
«Там!»,- Володя указал в лес.
«Но твой первый подранок упал ТАМ!!!»,- я показал рукой в другое место: «Я же сам слышал!»
    Загадка требовала ответа, и мы бросились прочёсывать лес в указанном мною месте. Обыскали всё - пусто! Вернувшись через полчаса на опушку, мы стояли в задумчивости, не зная, как разгадать этот лесной кроссворд. И тут я обратил внимание на то, что ноги у одного из Володиных глухарей сухие и светлые. И это понятно – ведь добыли его на прогретой опушке, где он бегал  по подушкам подсохшего мха. Зато у второго глухаря ноги были  мокрыми и  холодными.
    «Вот и объяснение!»,- пришли мы к выводу. Подранок действительно упал в лесу там, куда я показывал. Но он был ещё жив. У него хватило сил перебраться через забитый слежавшимся снегом ручей, где он намочил свои лапы, и выйти к опушке леса. Силы совсем оставили его и он умер на моховом черничнике. Совершенно удивительным образом второй добытый Володей глухарь окончил свою жизнь там же. Именно в этом месте - бок-о-бок с таким же лесным красавцем. Загадка разрешилась…
    В светлеющем, утреннем лесу, продолжали щелкать и скиркать  глухари– их было слышно около десятка. Не в силах сразу уйти из заповедных мест, мы занялись устройством небольшого костерка – прямо тут же на опушке поющего леса. Потом долго сидели с приятелем на поваленном дереве, любовались лежащими на мху глухарями и слушали страстные песни лесных великанов. Пили чёрный крепкий чай, курили, а за нашими спинами потихоньку разгоралась заря. Ночной спектакль подошел к финалу  и в зале включали свет. Сначала загорелись  розовым вершинки елок, подсвеченные прожекторами ещё не видимого за горизонтом солнца. Свет медленно пополз  вниз и лесной занавес на глазах стал менять свой цвет. Вот, наконец,  розовый водопад достиг корней деревьев и в наши спины ударили горячие лучи небесных софитов.  Черные, чёткие  тени покидающих театр зрителей  возникли на освещённом лапнике. Ночная феерия закончилась!
    Солнце поднялось высоко над лесом. Мы с Володей не спеша бредём по старой вырубке. Из потяжелевших рюкзаков победно торчать хвосты глухарей. По дороге я рассказываю Володе о моём ночном общении с лешим, описываю подробно и красочно… 
    «Слушай!..»,- приятель остановился. На лицо его упала улыбка: «А ведь всё так и сложилось, как ты просил: охота удалась на загляденье, с дороги мы не сбились и в болоте не застряли!»
«И, самое главное»,- чуть помолчав, добавил он: «Теперь мне понятно, кто указал путь моему глухарю-бегунку! Кто перенёс его через ручей, и кто уложил его мне под руку!»
«Точно!»,- закивал я головой, тоже улыбаясь во весь рот и вспоминая ночные крики в лесу, послушный дым костра, и, конечно, свои абсолютно реальные ощущения соприкосновения с чем-то мистичным и загадочным: «Ты прав! Ты прав… Спасибо, хозяин!»
    Мы постояли ещё немного, обводя задумчивыми взглядами солнечный лес, словно пытаясь разглядеть кого-то в дремучей чаще. Затем переглянулись, поправили рюкзаки на плечах и тронулись дальше и до самой машины шли молча, погруженные каждый в свои мысли...