Марк Олден - Дай Сё. Глава 3

ГЛАВА 3
   
    Жарким июльским днем Фрэнк ДиПальма сидел в прохладном салоне "роллс ройса" 1927 года выпуска, самой замечательной машины, что ему приходилось видеть.
    Элегантный интерьер салона захватывал дух. Это была мастерская художника восемнадцатого века, поставленная на колеса - расписанный в стиле рококо потолок с изображениями купидонов, вместо обивки на стенах гобелены, сотканные из шелка и шерсти. Раньше автомобиль принадлежал Виктору Эммануэлю III, итальянскому королю, при котором Муссолини стал премьером, теперь его хозяином был Сальваторе Верна, нью-йоркский профсоюзный лидер, который захлопнул дверь и уселся рядом с ДиПальмой.
    Сидение водителя пустовало. Шофер не требовался, так как "ройс" никуда не ехал. Он служил местом встречи.
    Машина стояла в гараже дома Верны, особняка на берегу Лонг Айленда, расположенного между грядой холмов, песчаными дюнами и неглубокими лагунами Атлантического океана. Еще недавно ДиПальма и Верна при встрече с удовольствием дали бы друг другу по физиономии. ДиПальма тогда был полицейским детективом, работавшим в отделе по борьбе с наркотиками, и его стараниями Верна совершил свою единственную ходку - отсидел год за отказ сотрудничать с судом. В ответ он воспользовался связями в преступном мире и объявил награду за голову ДиПальмы.
    Теперь же Фрэнк ДиПальма был популярным журналистом и специализировался на криминальных сюжетах; Верна все еще был профсоюзным лидером со связями в преступном мире. Он обратился к своему старому врагу в попытке спасти свою жизнь.
    Через открытую дверь гаража ДиПальма мог обозревать роскошь, в которой жил Верна. Прямо за дверью несли караул темно-зеленые фигуры медведя, льва и носорога - искусно подстриженные кусты. Чуть дальше в украшенном мрамором бассейне плескались трое внуков Верны; бассейн был окружен колоннами и черными сфинксами. Пока двое вооруженных охранников сопровождали его к гаражу, ДиПальма успел рассмотреть особняк - белый мрамор, огромная лестница и терраса, украшенная каменными фигурами херувимов верхом на дельфинах.
    Ну просто чертов ледовый дворец, подумал ДиПальма.
    К всему этому прилагался частный док с яхтой и парой водных мотоциклов. Сам особняк построил в двадцатые богатый контрабандист спиртного для своей шестнадцатилетней невесты. Салли Верна жил широко.
    ДиПальма погладил серебряный набалдашник черной дубовой трости - своего любимого оружия; он был опытным кендоистом и знатоком эскрима и арнис - филиппинских видов боя на палках. Сейчас его мысли были далеко отсюда. Он думал о Катарине Хансард, китаянке, которая подарила ему эту трость, женщине, которую он любил и не видел уже одиннадцать лет. И о Тодде, его сыне. Он никогда не видел мальчика, только фотографии, которые присылала Катарина. Вчера она позвонила, умоляя немедленно прилететь в Гонконг. Она боялась за свою и Тодда жизни. У мальчика было видение, что они оба в опасности.
    ДиПальма был вымотан до предела. С утра он помог в редактировании отснятого материала; добился, чтобы его запланированную командировку отложили; доходчиво объяснил продюсеру и владельцу канала, что если его не отпустят, он все равно улетит, и пусть увольняют его хоть сто раз; наскоро переписал и снял сюжет для следующей передачи.
    На Салли Верну у него тоже не было времени. Полчаса, не больше. После этого лимузин, доставивший ДиПальму на Лонг Айленд, отвезет его в международный аэропорт Кеннеди, а оттуда - четырнадцатичасовой перелет в Гонконг, к Катарине. Воспоминания пробудили в нем мысли о другой женщине, которой когда-то нужна была его помощь. Линн, его покойная жена. Ее захватил в заложники и убил обезумевший от жажды отомстить ДиПальме наркоторговец.
    Беспокоила его и еще одна вещь. Отец Катарины, лидер триады, поклялся убить ДиПальму, если он вновь покажется в Гонконге. Беременность дочери от белого была оскорблением, позором для человека его положения. Но ДиПальма не мог бросить Катарину в опасности. Смерти Линн на его совести было более чем достаточно.
    Фрэнку ДиПальме перевалило за сорок. Это был высокий, грузный, начинающий седеть человек, с широким лицом и тяжелыми веками; при ходьбе он чуть заметно прихрамывал. Женщины находили его спокойную уверенность и взгляд полуприкрытых глаз сексуальными. Он прослужил в полиции Нью-Йорка двадцать лет, занимаясь наркотиками, дослужился до лейтенанта, участвовал в совместных операциях с ФБР и УБН* и консультировал многих полицейских со всей страны и из-за рубежа.
    Даже после после ухода ДиПальмы из полиции его рапорты о наркоторговле были обязательными к прочтению среди борцов с преступностью по всему миру.
    Два года назад он стал журналистом и, благодаря двадцатилетнему опыту службы, знанию законов улицы и бескомпромиссной честности превратился в звезду, несмотря на возраст. С вежливо-угрожающим спокойствием, хрипловатым голосом он рассказывал зрителям о жизни криминального мира, какой они ее не знали - без преувеличений и сантиментов, но с предельной ясностью. Конкуренты могли только мечтать о таких источниках информации, какими благодаря своему полицейскому прошлому располагал ДиПальма - от наемного убийцы до любовницы сенатора, от владельца римской киностудии до главы министерства юстиции в Вашингтоне.
    Результатом были премии за репортажи, высокие рейтинги и множество писем он фанатов. И нажитые враги - "шишки", высокопоставленные сотрудники, советы которых он игнорировал.
     - Ты позволяешь людям влиять на себя. - сказал он своему адвокату. С ростом рейтингов и популярности ДиПальмы телесеть дважды связывалась с адвокатом, чтобы внести в его контракт изменения. В ходе последнего раунда переговоров зарплата ДиПальмы выросла до шестизначной цифры, а сам контракт был продлен на три года. - Подчеркиваю, позволяешь. Обычно потому, что хочешь, чтобы о тебе хорошо думали. Открою тебе секрет - мне наплевать, что "шишки" обо мне думают.
     - Это сейчас тебе наплевать, - возразил адвокат. - Потому что сейчас ты поймал волну. А что будет, когда рейтинги упадут и ты перестанешь выигрывать все эти призы за репортажи?
    ДиПальма поднес трость ко рту, подышал на набалдашник и протер его черным шелковым платком. Достигнув желаемого блеска, он сказал:
     - Давай-ка посмотрим. Я прожил на свете сорок с лишним лет без "шишек", не так ли? И все эти годы я ел три раза в день, всегда имел чистую пару носок, и переходил улицу, не боясь быть сбитым айсбергом. Я могу уволиться хоть сегодня, уйти и не оборачиваться назад.
    Это да, подумал адвокат. Когда "шишки" пытались уговорить ДиПальму покрасить волосы и надевать очки и жилет перед камерой, он встал и вышел из кабинета. Как и в другом случае, когда ему доказывали, что он должен сбросить вес, избавиться от бруклинского акцента и чаще улыбаться. В итоге "шишки" поняли, что он нужен им гораздо больше, чем они ему, и оставили ДиПальму в покое.
    Адвокат почесал мизинцем нос. Такая независимость была не для обычного человека. С другой стороны Фрэнк ДиПальма и не был обычным. Приятель Фрэнки знал секрет, знал, как стоять одному в толпе, а если нужно, то одному против толпы. Адвокат завидовал и недолюбливал его за это. ДиПальма напоминал адвокату, что тот сам мог бы стать таким человеком, но так и не стал.
   
    В салоне автомобиля ДиПальма наблюдал, как Салли Верна пытается дрожащей рукой закурить сигарету. Верна был лысеющим, невысоким, но мощным, как бык, человеком шестидесяти с небольшим, с маленьким ртом и накачанными благодаря годам поднятия штанги руками и грудью. Почти тридцать лет он возглавлял нью-йоркский профсоюз автостроителей, один из крупнейших в стране. Профсоюз был полностью подчинен мафии; его связи с другими профсоюзами Восточного побережья давали Верне и его друзьям-мафиози почти неограниченную власть.
    Верна с компанией также контролировали грузчиков, охранников и клерков в полудюжине больших аэропортов. Они владели банками, недвижимостью и конторами ростовщиков в нескольких городах, имели вложения в казино в Атлантик-Сити, Лас Вегасе и на Карибских островах и управляли пенсионным фондом в несколько миллиардов долларов.
    Сам Верна числился в руководстве по крайней мере шести профсоюзов - местных, региональных и международных - , что позволяло ему брать хорошие взятки, не считая различные отчисления и бонусы.
    Люди его положения обычно сами не марают руки. Но Салли Верна был не из таких. ДиПальма знал, что коварный и злопамятный лидер профсоюза совершил по крайней мере два убийства. Не потому, что у него не было выбора, а потому, что так хотел. Как-то один из подельников предал Верну и бежал из Нью-Йорка. Восемнадцать лет спустя он вернулся, изменив внешность; он верил, что его никто не узнает и что его предательство давно забыто. Он попивал пиво в одном из баров Квинса, когда кто-то подошел сзади и трижды выстрелил ему в голову. Ни один из двадцати людей, сидевших в это время в баре, не решился показать, что курок спустил Салли Верна.
    Участь информатора, который помог ДиПальме привлечь Верну к суду, была еще хуже. Его вычислили, схватили и привезли на пустой склад мясокомбината, где Верна подвесил парня на крючья и пытал с помощью электрошокера, иногда поливая водой, чтобы увеличить силу разрядов. Информатор умирал три дня, и каждый день Салли приезжал на склад и наслаждался видом его мучений.
    Верна затушил сигарету в пепельнице и тут же раскурил новую.
     - Не был уверен, что ты придешь. - сказал он и вытащил из кармана брюк переговорное устройство. - Сейчас прикажу, чтобы тебе принесли выпить.
    ДиПальма покачал головой. Он не пил спиртного одиннадцать лет, с той ночи в Гонконге, когда выстрел из дробовика размозжил его левое бедро, чуть не оторвал руку и повредил кишечник. С тех пор ему пришлось отказаться от алкоголя и острых блюд.
     - Я здесь потому, что мне платят за репортажи. По телефону ты сказал что-то о сенсационной истории, про которую ты можешь рассказать только мне. Мы оба знаем, что солгав мне, ты ничего не выиграешь.
     - А что плохого в небольшой лжи? Ладно, выслушай меня и решай сам. Думаю, я тоже пить не буду. Желудок беспокоит. Прежде чем начнем - мы сидим здесь, потому что я не хочу, чтобы жена видела нас вместе. Она знает нашу с тобой историю. Ей только сделали операцию на сердце. Не хочу, чтобы она волновалась. Сейчас она катается на яхте с дочерью и зятем. а у меня появилась возможность приятно провести время с внуками. "Приятно". Блин.
    Верна выпустил в потолок струю дыма.
     - Я так понял, ты летишь в Гонконг.
    Глаза ДиПальмы сузились.
     - С каких пор ты интересуешься моими планами?
     - Эй, ты не так понял. Чем ты там будешь заниматься - это твое дело. Я не расспрашивал и знать не хочу. Просто слышал, что ты летишь, вот и все.
     - Никто не знает, зачем я лечу туда, и ты прав, это мое дело.
     - Слушай, ДиПальма, мне нелегко к тебе обращаться. Я делаю это, потому что у меня проблемы, которые могут затронуть и мою семью, и я хотел бы предотвратить это, если смогу. Я не имею права просить тебя о чем-либо, но я прошу. Ты летишь в Гонконг, и ты парень, которого нельзя подкупить или запугать. Дело в том, что если ты согласишься помочь мне, у тебя могут возникнуть проблемы.
     - Например?
    Верна пристально взглянул на него.
     - Например, проблемы с очень серьезными людьми из Японии и их американскими друзьями. Людьми, у которых столько денег и власти, что тебе и в гребаном сне не снилось.
    ДиПальма взглянул на часы.
     - Салли, у тебя двадцать семь минут. Потом я еду в аэропорт.
    Верна потер лысеющую голову и вздохнул.
     - Хорошо, хорошо. Я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня, но взамен ты получаешь самую большую историю в твоей карьере. Мне нужно, чтобы ты привез мне из Гонконга один пакет. Это не то, что ты думаешь, не бойся. Ни наркоты, ни золота, ни денег. Ничего незаконного. Я не пытаюсь подставить тебя. Я еще не совсем из ума выжил.
    ДиПальма одарил профсоюзного лидера ледяной улыбкой.
     - Салли, будь у меня хоть тень подозрения, что ты хочешь меня подставить, я бы отвернул тебе башку на месте.
     - Эй, если тебе от этого станет легче, сможешь вскрыть пакет и сам проверить, что там.
     - Еще как проверю. Что в пакете?
     - Там папка. Бумаги. Банковская документация, переписка. Много бумаг.
     - А что, почта на обед закрыта? Или твои ребята боятся слетать в Гонконг одни?
    Верна помедлил, прежде чем ответить. Он старался не смотреть на ДиПальму.
     - Есть один парень, работает в тамошнем банке. Он собрал для меня эти бумаги. Если его увидят с одним из моих людей, парню несдобровать. Он настаивает, чтобы между нами была третья сторона. Посредник. Кроме того, задаром он папку, конечно, не отдаст. Мы за нее платим хорошие деньги.
     - "Мы"?
     - Я и мой приятель, имени которого я называть не буду. Пока, по крайней мере. В общем, эти бумаги слишком ценные, чтобы пересылать почтой или доверять их кому попало. Тут нужен человек со стальными яйцами.
    То есть ты меня предупреждаешь, подумал ДиПальма. Он взглянул на Верну, который глубоко затянулся сигаретой, и увидел в его глазах страх. ДиПальма никогда не переставал считать себя полицейским, и как полицейский, доверял своей интуиции и догадкам. Интуиция подсказывала ему, что Сальваторе Верна, человек, которого было нелегко запугать, сейчас слишком охвачен страхом, чтобы пытаться обмануть его.
     - Насчет истории, она действительно такая большая? - спросил ДиПальма.
     - Клянусь головами моих внуков.
     - И чтобы заполучить ее, я должен забрать пакет из Гонконга и привезти его тебе. А что, если я просто пошлю тебе открытку?
     - ДиПальма, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Если хочешь играть, надо платить.
    ДиПальма постучал тростью по колену Верны.
     - Ты кое-что забываешь. Это ты обратился ко мне, а не наоборот. То есть платить будешь ты. А я еще ни на что не подписывался.
     - Как скажешь, - фыркнул Верна и выпустил из покрытого прожилками носа струи дыма. - Слышал о Лиге Кровавой Клятвы?
     ДиПальма чуть не рассмеялся.
     - Судя по названию, твои дружки. Те, что носят белые рубашки, бриллиантовые перстни и слушают итальянскую оперу.
     - Смешно, блин. Неделю назад в Сан-Франциско убили банкира по имени Дункан Айви.
     - Полиция считает, что это еще одно убийство в стиле семьи Мэнсона*. Да, я помню. Айви, его жена, адвокат Айви и его дочь-подросток, которая зашла навестить отца. Неудачно зашла. Всех порезали на куски ножами или мачете. Ни подозреваемых, ни мотива преступления.
    Верна затушил недокуренную сигарету.
     - Ты и половины всего не знаешь, приятель. Президент японской авиакомпании находился на конференции в Бразилии...
     - В Сан-Паоло. Он и два его телохранителя убиты таким же образом. У нас в студии есть отдел новостей. Не поверишь, я там иногда бываю.
     - Ну так ты знаешь. А ты слышал о журналисте из Токио? Или о строительном подрядчике из Осаки? Или о римском графе, который вел переговоры с японцами о постройке самого большого в мире аэропорта?
    ДиПальма перекатывал трость между ладонями и ждал продолжения.
     - Лига Кровавой Клятвы, - сказал Верна. - Она убила их всех.
     - Ты преподносишь это как факт. Может, скажешь, откуда такая информация?
     - Из хороших источников, поверь мне. Но как ты сказал, ты еще ни на что не подписывался, поэтому давай-ка полегче с вопросами. Ты своих информаторов не сдавал, и я не собираюсь. Скажем, у меня есть друг, эксперт по Японии. У него хорошие связи в разведке. Он чертовски хорошо умеет добывать информацию, этот мой приятель. Назовем его мистер О., Организатор.
     - У мистера О. есть друзья во французской полиции?
     - У него везде друзья, не волнуйся. Но ты спрашивал о Лиге Кровавой Клятвы. Начнем с того, что эти ребята - японцы...
    Верна рассказал ДиПальме о Лиге, ее старой и новой инкарнациях.
     - И кто у них сейчас главный?
     - Тот же тип, что и тогда был главным. Зензо Носака.
     - Иисусе. - пробормотал ДиПальма, откидывая голову на спинку сидения. Его взгляд остановился на паре нарисованных купидонов.
     - Ты что, его знаешь?
    Не только его, подумал ДиПальма, но и большого друга Носаки Кона Кенпати. Это двое были неразлучны. ДиПальма никогда не встречал Носаку, но с Кенпати сталкивался несколько раз. Японец и американец ненавидели друг друга; причиной этой ненависти и связующим звеном между ними был кен, меч.
    После того, как он чуть не погиб в перестрелке в Гонконге, ДиПальма восстанавливал свою левую руку занятиями фехтованием. В итоге кендо стало одним из главных увлечений его жизни. У ДиПальмы был талант к фехтованию и бою на палках; это, вкупе с выработанным за годы службы терпением и настойчивостью, сделало его экспертом по самурайским мечам, их истории, владельцам и мастерам, что их создали.
    По мере роста его репутации кендоиста и знатока мечей, ДиПальму приглашали выступить перед студентами колледжей и университетов, бизнесменами и другими, интересующимися японской историей. Он стал коллекционировать мечи, несколько раз бывал в Японии, изучая историю клинков и их создателей, и написал книгу о кендо. Коллекционеры и торговцы предметами старины, западные и даже японские, часто обращались к нему с просьбой проверить подлинность меча.
    Во время визита в Японию ДиПальма объявил один знаменитый меч хорошо сделанной копией. Хозяин меча, Кенпати, в ответ назвал его невежественным гайдзином, чужаком, ищущим способ привлечь к себе внимание. Проверка показала, что ДиПальма был прав, и Кенпати не простил ему этого. Ни один западный варвар не мог превосходить японского кендоиста в искусстве фехтования или знании меча.
    Он выбрал экстравагантный способ отомстить. В один прекрасный день в нью-йоркский додзё, где занимался ДиПальма, тогда еще детектив, явился таинственный боец в маске и бросил ему вызов. После тяжелого боя, в котором ДиПальма вышел победителем, его противник исчез, так и не открыв лица.
    Позднее он узнал, что таинственным фехтовальщиком был Кенпати, который прилетел в Нью-Йорк специально для того, чтобы вызвать ДиПальму на бой. Кенпати не забыл поражения. Он и ДиПальма стали заклятыми врагами.
     - А имя Кона Кенпати не всплывало в связи с Лигой? - спросил ДиПальма.
     - Нет. Это еще кто?
     - Приятель Носаки. Ты спросил, знаю ли я этого старикана. Лично не знаком, но наслышан. Сукиному сыну за восемьдесят, носит плащи и туфли дерби и до сих пор занимается кендо. Кендо - это...
     - Я знаю, что это такое. Я жил в Японии после Второй мировой, там и встретил Носаку.
    ДиПальма выпрямился. Быть умным не значило много знать; это значило знать то, что необходимо. Убийства в Риме и Сан-Франциско связаны с Лигой; другие убийства можно было легко проверить. А Носака, оказывается, жив-здоров и занимается кендо в свое удовольствие. Нарисованная Салли картина начинала принимать отчетливые очертания. Он боялся кого-то конкретного, и этим "кем-то" был Зензо Носака.
    Почему японец хотел смерти Верны? И как банковские документы из Гонконга могли спасти его?
    Мысли ДиПальмы вернулись к двум игрокам, о которых Салли не хотел говорить - мистеру О., собиравшему информацию, и таинственному парню в Гонконге, у которого был пакет, нужный Верне.
     - Я даю тебе Носаку и Лигу Кровавой Клятвы, - сказал Верна. - Взамен ты привозишь мне пакет. Как я говорил, проверь его, если хочешь. Убедись, что не ввозишь в страну наркоту или что-нибудь в этом роде.
     - Вопрос насчет этих бумаг. Что, если я пролистаю их и обнаружу, что ты и твой мистер О. замешаны в чем-то немножко незаконном?
     - Ради Бога, ДиПальма, тебе мало, что однажды ты меня уже засадил за решетку? Ладно, ладно, предположим, просто предположим, что наши с другом имена там есть. Несколько баксов перешли от одного к другому, но это все. За то, что я даю тебе Носаку, ты можешь позволить себе этого не заметить. Знаешь что? Дай мне слово, что не упомянешь нас в связи с этой историей.
     Ну еще бы, подумал ДиПальма. Что хуже - нарушить данное Салли слово или сдержать его?
     - Давай так, - сказал он. - Пока повременим с такими обещаниями.
     - Ладно, блин, у меня нет особого выбора. Слушай, Носака - большой человек. Учитывая то, как он ведет бизнес, свалить его - это сделать доброе дело для всей гребаной страны.
     - И как он ведет бизнес?
     - Приятель, сам Бог от него плачет. Откаты и распилы здесь и еще в полудюжине других стран. Взятки людям в правительстве, в Вашингтоне, взятки таможенникам по всему миру. Промышленный шпионаж, вымогательства.
     - Только не обижайся, - улыбнулся ДиПальма. - Но очень уж это похоже на то, как ведете дела ты и твои ребята.
     - Слушай, я тебя пригласил не для того, чтобы ты надо мной издевался. Я тебе о Носаке толкую, о том, что он, блин, убивает людей, о том, что он скупил половину земного шара. Японцы называют это шийлей, взятки. Носака в этом деле чемпион. И для этого ему приходится ворочать большими суммами. Очень большими.
     - Через свой банк?
     - Молодец, получаешь приз. И через банк, и еще всякими хитровыдуманными способами. Поэтому я тебя и предупредил - будь осторожен. У него очень серьезные друзья, люди, которым он платит годами. Свали его, и сделаешь себе репутацию до конца жизни.
    Легко сказать. Носака был одним из богатейших людей в Японии - да что там, во всем мире. Он контролировал компании по выпуску автомобилей и электротоваров, владел недвижимостью за рубежом и банком с филиалами в полусотне стран. У него действительно были друзья в верхах, включая Вашингтон. Тягаться с таким человеком было опасно.
    ДиПальма хорошо читал по лицам и знал, что до сих пор Верна выдавал правду маленькими дозами. Лидер профсоюза, казалось, не знал, что стоит говорить, а что нет. ДиПальма решил подтолкнуть его.
     - Салли, мы теряем время. Ты замешан в какие-то дела с Носакой, не знаю, какие, но замешан, и поэтому он хочет тебя убрать. Так что давай с самого начала и напрямую. Что там у вас стряслось и почему он хочет твоей смерти?
    Верна отвернулся и уставился в окно "ройса". Сигарета, дымящаяся между его пальцами, была забыта.
     - Это было в сорок шестом. Я тогда еще был в армии, в Токио, работал в международном военном трибунале. Мы занимались японскими военными преступниками. Мы были все такие из себя крутые, команда молодых умников, собирающаяся принести демократию на Дальний Восток. Я, мистер О. и остальные, мы занимались самыми худшими из япошек. Тодзё, Дохияра, Хирота, Итакаги, Кимура, Муто. И Носака. Мы нашли улики, свидетелей, и готовили обвинение. За Носаку мы взялись, потому что он работал на этих хреногрызов, Кемпай Тай. Они были вроде японского гестапо, сущие звери, когда к ним в руки попадали наши летчики. Избиения, пытки, казни, все, что хочешь. Носака во время войны мотался по всему региону. Токио, Гонконг, Малайя, Сингапур. Он побывал везде, пытал и выбивал из людей информацию. Из мужчин, женщин, из детей. Ему было все равно, кого мучить.
    Улыбаясь, он повернулся к ДиПальме.
     - В день, когда его приговорили к виселице, Носака выдал нам: "Благодарю вас за оказанную милость, она не будет забыта". Как тебе? Японцы никогда не говорят прямо, что у них на уме. Они вежливы, даже когда собираются отрезать тебе яйца. Он имел в виду, что убьет нас за то, что мы с ним сделали.
     - Почему его не повесили?
     - Эй, приятель, ты у нас уже большой. Сам догадайся. Началась Холодная война и Россия и Япония поменялись местами. Русские теперь плохие парни, а японцы - хорошие, потому что гребаные япошки ненавидят коммунистов. Внезапно оказалось, что Носака нам нужен. В ожидании казни он давал нам информацию. Для начала он спалил нескольких своих людей, которых без его помощи мы бы ни за что не вычислили. - Верна сунул руку под майку и почесал грудь. - Америка боялась коммунизма, а Носака знал имена агентов коммунистов в Китае, в Тихоокеанском регионе, в Юго-Восточной Азии. И его сведения подтверждались.
     - Спорю, одно привело к другому, - сказал ДиПальма. - Сначала его казнь отложили, потом заменили на тюремное заключение, и, не успел никто глазом моргнуть, как Носака оказался на свободе с полными карманами зеленых.
     - Ну что тебе, блин, сказать? Россия захапала всю Восточную Европу, в Китае и Корее к власти пришли коммунисты. А тут еще у русских появилась атомная бомба и в Вашингтоне все вообще в штаны наделали. Носака стал незаменим.
    Судя по рассказу Верны, было много причин, по которым маленький японец в плаще и дерби избежал смерти. Он знал имена японских шпионов в Афганистане, которые годами пересекали границу СССР и добывали ценную информацию; японцев, которые работали в Швейцарии и следили за русскими в течении всей войны; русских военных, в тридцатых бежавших в Японию от сталинских репрессий; японских агентов, которые до нападения на Перл-Харбор сотрудничали с немецкими шпионами в Англии и знали о русских разведчиках, внедренных в британскую Секретную Службу.
     - Вот еще что, - сказал Верна. - Германцы, когда захватывали ценные документы и чертежи русских, снимали с них копии и передавали япошкам. Не забывай, что официальной политикой японского правительства было планирование на сто лет вперед. Они придерживались этого правила тогда, придерживаются и сейчас. Выиграли бы они войну или проиграли, япошки были готовы к любому развитию событий. А для них это значило знать абсолютно все абсолютно обо всем и обо всех. Это у них вроде традиции.
     - Эту традицию начал человек по имени Хидейоши. - сказал ДиПальма и взглянул на часы. - И чем ты помогал Носаке?
     - С чего ты решил, что я ему помогал?
     - Потому что он до сих пор не убил тебя. Люди вроде Носаки просто так словами не швыряются. Если ты не соврал об этой его угрозе, ты до сих пор жив только потому, что был ему нужен.
    Верна долго жевал ноготь. Потом сказал:
     - Когда Носака подался в бизнес, ему нужны были связи в Америке. Нужно было протолкнуть в Конгрессе пару биллей, которые бы позволили ему действовать в Японии, которая тогда была под нашей оккупацией. Мы представили его нужным людям - конгрессменам, банкирам, лоббистам, бизнесменам, которые хотели вложить деньги в Японию. Он неплохо нагрел на этом руки.
     - И ты тоже, Салли. Ты и твои дружки.
     - Бесплатный сыр бывает только в мышеловках, не забыл? Слушай, люди хотели, чтобы Япония снова поднялась на ноги, и чтобы ребята вроде Носаки встали во главе. С такими, как он, Япония никогда бы не перешла в команду коммунистов. Вот мы и познакомили его с несколькими шишками.
     ДиПальма потер подбородок набалдашником трости.
     - Этот его банк, какой его долей ты владеешь?
     - Сукин сын. Как ты догадался?
     - Ты хочешь, чтобы твое имя исчезло из этих бумаг. Банковских бумаг. Тебя не так тяжело раскусить, Салли.
     - Черт. Ладно, ты прав. Я и мистер О. входим в совет директоров. Привлекаем в банк других американцев, в основном военных. Все получают премии, бонусы и все такое. У военных связи в ЦРУ и Пентагоне, так что банк оплачивает операции американской разведки, о которых никто не должен знать.
     - Например, сделки с оружием. - сказал ДиПальма. - А как насчет наркоты? Где пушки, там и дурь.
     - Эй, ДиПальма, ты меня за дурака держишь? Думаешь, я отвечу на такой вопрос? Любой, кто хочет вложить деньги в банк Носаки, может это сделать. И вообще, он и другими делами занимается. Промышленный шпионаж. У банка пятьдесят филиалов по всему миру, и люди, что там работают, в принципе, шпионы. Они крадут деловые секреты и передают их Носаке.
    ДиПальма кивнул. Репортаж из этого получился бы хороший. Промышленный шпионаж, темная сторона японских деловых кругов, и посреди всего этого - Зензо Носака. Еще один вопрос к Салли.
     - У меня чувство, что недавно ты сделал нечто такое, что заставило Носаку вспомнить об обещании, которое он сделал сорок лет назад. Что ты натворил?
     Верна уставился прямо перед собой. Его внуки играли у мандариновых деревьев, перебрасываясь тарелкой-фрисби.
     - Скажем, я слишком сильно надавил на него, - проговорил он.
     - Скажем, ты пожадничал. Это твоя слабость. И на этот раз ты нарвался не на того человека.
    Выражение лица Верны и последовавшее объяснение подтвердило его догадку.
    Японский машиностроитель по имени Соами хотел построить завод на Лонг Айленде. Носака, его давний враг, приказал Верне сорвать эти планы, и Салли все исполнил. Он пригрозил Соами забастовками, проблемами с властями в Олбани* и Вашингтоне, с комиссией по разделу земельных участков, с профсоюзами. Он пригрозил работникам Соами проблемами с получением виз. Соами убрался со сцены в рекордные сроки.
     - Это дало возможность "Такеши", компании Носаки, построить там свой завод. Но у меня были свои идеи на этот счет. Я хотел, чтобы и обо мне не забыли.
     - Ты попытался шантажировать Носаку, - с улыбкой сказал ДиПальма. - Сказал ему, что если он тебе не отстегнет, ты расскажешь про Соами.
    Верна приподнял уголок рта. Его глаза не улыбались.
     - Неважно, что я ему сказал, он все равно меня не послушал. Скажем так, он недоволен.
     - "Недоволен" - это мягко сказано.
     - Он не один. Японский император тоже не в лучшем настроении. На прошлой неделе эти удоды из Лиги прислали ему письмо, мол, все убийства совершены в его честь. А теперь приготовься. К письму прилагался список с именами убитых.
     - Включая Дункана Айви?
     - Включая его. А почему ты спросил?
     - Потому что его смерть, похоже, беспокоит тебя больше остальных. Гораздо больше.
    Верна стукнул кулаком по колену.
     - Мы вместе заседали в военном трибунале. Он был крестным моей дочери. Когда Дунка не стало, а его имя оказалось в письме императору, я понял, что эти хреногрызы попытаются убить и меня. Там написано, что убийства совершены, чтобы вернуть старую Японию. Какое отношение имеет смерть шестерых человек к старой Японии, хотел бы я знать.
    ДиПальма потянулся. Пришло время оставить Салли наедине с засохшими цветами его дурных воспоминаний и неудачных решений.
     - Может, тебе стоит спросить мистера О. о старой Японии. Похоже, у него неплохие связи в токийской полиции. В общем, вот мое предложение, Салли. Принимай его или отказывайся. Пока что я ничего решать не стану. Хочу немного поразмыслить над нашим разговором. Когда буду в Гонконге, я позвоню и скажу, согласен я или нет. Если соглашусь, пусть твой человек принесет пакет ко мне в отель. Я остановлюсь в "Мандарине". И я не буду передавать деньги этому типу. Сам ему заплатишь. Я не хочу и на десять метров приближаться к твоим деньгам.
     - Хозяин-барин, - пожал плечами Верна. - Если согласишься взять у него пакет, я переведу парню деньги на счет.
     - Я соглашусь только, если там достаточно компромата, чтобы свалить Носаку. Иначе и пальцем не пошевелю. Начальство не любит исков о клевете, а Носака скорее всего подаст такой иск. В лучшем случае.
     - А что насчет того, чтобы не упоминать мое имя в связи с этой историей?
     - Что насчет этого?
     - Ты говорил...
     - Я ничего не говорил, и ты это знаешь. Но если смогу тебе помочь, помогу.
     - ДиПальма, если мое имя там будет, я мертвец, - взмолился Верна.
    Бывший детектив подумал о Катарине. И о Линн. И о жене Салли, перенесшей операцию на сердце.
     - Его там не будет. Вот еще что - у тебя тут хорошая охрана. Стены, ворота с замками, скорее всего первоклассная система сигнализации. Достаточно головорезов с пушками, чтобы начать небольшую войну. Я и пару собак заметил. Этого должно быть достаточно, чтобы остановить кого хочешь.
    Голос Салли Верны упал до напряженного шепота:
     - Эти люди - ниндзя, и им плевать на собственную жизнь. Почему ты думаешь они зовут себя Лигой Кровавой Клятвы? Это полоумные ублюдки, натренированные, чтобы убивать. Мои внуки часто здесь гостят. Я не хочу, чтобы с ними что-то случилось, но что я могу против ниндзя? Скажи, что я, черт возьми, могу?
   
    Сидя на заднем сидении лимузина, мчащегося в аэропорт Кеннеди, усталый Фрэнк ДиПальма наблюдал за яхтами, скользящими по глади Атлантического океана и гадал, на какой из них сейчас жена и дочь Салли Верны. Салли, конечно, не был преисполнен благодарности - лидер профсоюза ненавидел тех, кому был должен. Но у него был долг перед внуками и женой, и этот долг ДиПальма был готов помочь заплатить.
    Фрэнк ДиПальма закрыл глаза и удобнее устроился на плюшевом сидении. Он думал о Катарине и Тодде. В Гонконге он сначала отправится к ним, а потом займется парнем Верны. Если Салли говорил правду, этот человек был в такой же опасности от Носаки, как ДиПальма - от отца Катарины.
    ДиПальма погрузился в сон. Ему снилась Катарина, держащая за руку Тодда, а за ними Кон Кенпати и мистер О., чье лицо скрывалось в тени, манили ДиПальму ближе и хохотали безумным смехом.
   
    *УБН - Управление по борьбе с наркотиками.
    * Семья Мэнсона - группа хиппи, в 1969 году совершивших несколько жестоких убийств по приказу своего лидера Чарльза Мэнсона.
    *Олбани - столица штата Нью-Йорк.